Семья Стерлинг - Скандальная невеста

Отец поцеловал ее в щеку, затем сжал плечо.

— Иди, Виктория, и помни: теперь у тебя есть муж, но я навсегда останусь твоим отцом и всегда буду тебя любить.

Виктория едва сдерживала слезы, но повернулась и пошла к карете с высоко поднятой головой.

В карете воцарилось гнетущее молчание. Виктория чувствовала на себе взгляд графа. Такой же мрачный и злой, как и он сам. Ей так хотелось распахнуть дверцу и убежать.

Вскоре карета остановилась у роскошного особняка из красного кирпича, расположенного на Гросвенор-сквер.

— Наше скромное жилище, графиня. Виктория заскрежетала зубами. Бессовестный! тип изводит ее и получает от этого огромное удовольствие. Она оттолкнула руку графа и вышла из кареты без его помощи. Дверь открыл сутулый дворецкий и проводил их в холл. Майлз произнес:

— Нельсон, познакомьтесь с моей женой, ее девичья фамилия леди Виктория Карлтон. Будьте любезны, проводите ее в желтую спальню.

Выражение лица Нельсона было таким же каменным, как у графа. «Кажется, я обречена жить среди статуй», — подумала Виктория.

— С удовольствием, сэр. — Дворецкий, наклонив голову, сказал: — Пожалуйста, пойдемте со мной, миледи.

Не произнеся ни слова, Виктория проскользнула мимо своего ненавистного мужа.

Спальня, в которую ее привели, была прелестной. Ковер кремового цвета, на окнах — шторы из темно-желтой парчи. Покрывало, по цвету сочетавшееся со шторами, лежало на кровати. При других обстоятельствах Виктория восхитилась бы комнатой, но не сейчас.

Что сказал граф? «Нас ждет брачная ночь». Девушка затрепетала. Он ведь ничего такого не имел в виду? Нет. Конечно, нет. Наверняка граф не ждет, что она будет вести себя, как положено новобрачной. Или — Боже упаси! — делить с ним постель…

— Надеюсь, эта комната вас устраивает?

Виктория вздрогнула, быстро обернулась и увидела стоявшего в дверях мужа. Он прислонился к косяку двери. В руке у него был бокал вина. Граф выглядел свежим, красивым и элегантным, будто недавно встал.

Виктории очень хотелось крикнуть: «Комната устраивает, а вы нет!»

Она кивнула.

— Отлично. — Грейсон помолчал. — Вы не хотите пойти в гостиную и выпить вместе со мной? Виктория отказалась:

— Думаю, нет. Это была утомительная ночь!

— Утомительная ночь! Но вам удалось осуществить ваш план, не так ли? Я думал, вы захотите это отпраздновать.

— Отпраздновать? Не вижу повода для этого, — насмешливо сказала девушка.

— Оставьте, графиня. Это входило в ваш план, разве нет? Обманным путем заставить меня жениться на вас.

Виктория молчала, стараясь взять себя в руки и не наброситься с кулаками на мужа. Вдохнув побольше воздуха, она медленно произнесла:

— Все было именно так, как я сказала своему отцу, милорд. Я ни за кого не хотела выходить замуж и меньше всего за вас. В самом деле, это было единственное, чего я хотела избежать.

— И потому вы восхитительно шли напролом? Лицо Виктории пылало.

— Я признаю, что это была ошибка, милорд, за которую мы оба дорого заплатили. Я недооценивала своего отца. Но, вероятно, вы можете найти утешение в том, что имеете все шансы получить гораздо больше, чем я. Мой отец — богатый человек. Мое приданое составляет целое состояние. Могу представить, как вы будете праздновать. — Виктория опустила взгляд на бокал вина в руке графа и хмыкнула: — Вижу, вы уже празднуете.

Колкое замечание попало в цель. Граф так сильно сжал бокал, что Виктории показалось, он раздавит его.

Грейсон выпрямился.

— Кажется, сейчас самое время сказать вам, что я решил. Я предлагаю, чтобы мы жили под одной крышей столько, сколько потребуется для спокойствия вашего отца. Я не сомневаюсь, со временем вы сможете убедить его, что наш брак был ошибкой. Когда это произойдет, брак можно будет расторгнуть. И каждый из нас пойдет своей дорогой. Вы согласны?

— Вполне, — резко ответила Виктория. . — Да будет так, — сказал Грейсон. Он собирался уйти, но задержался. — Послушайте моего совета, графиня. На вашем месте я бы не стал навязываться ни одному джентльмену, а тем более целовать его, как вы поступили со мной в парке у Ремингтона. Мужчины, — у графа на губах появилось что-то вроде улыбки, — боюсь, что нельзя найти для этого вежливое выражение… Мужчины считают такую дерзость неприятной. — С этими словами он вышел.

От ярости Виктория потеряла дар речи. Она свирепо смотрела на дверь. Майлз Грейсон, граф Стоунхерст — самый гнусный и ненавистный человек на свете!

Это было объявлением войны.

Уязвлена ее гордость. Ей бросили вызов. Ее муж оскорбил ее.

О, она поступит, как он сказал. Они будут жить под одной крышей ради спокойствия ее отца. Но больше у них ничего общего не будет — ни общих трапез, ни общей комнаты.

Но если граф хочет заставить ее дрожать от страха, его ждет сильное разочарование.

На следующее утро девушка собрала всех слуг графа и представилась им… и затем немедленно велела подать карету. Ожидая экипаж, Виктория вертелась перед зеркалом и, завязывая тесемки капора, мурлыкала веселую песенку.

— Так охотно уходите из дома, графиня?

Виктория чуть не поперхнулась.

К счастью, она быстро пришла в себя, хотя у нее колотилось сердце и сильно кружилась голова. Граф считает ее дерзкой и наглой? Именно так она и будет себя вести. Поправив в последний раз тесемки капора, Виктория обернулась и одарила графа улыбкой, которая смягчила бы самое жестокое сердце. Но только не сердце ее мужа.

— Итак, Виктория? — Граф был одет во все черное. Она ощутила странный трепет внутри. Граф казался еще более высоким и худощавым. А лицо… Майлз Грейсон был настолько красив, что у девушки перехватило дыхание. В его взгляде промелькнуло неодобрение.

Виктория рассмеялась.

— Что я слышу?! — весело сказала она. — Неужели вы думали, что я запрусь в своей комнате и буду тихо страдать? Если это так, мне жаль вас разочаровывать.

Казалось, взгляд графа испепелит ее.

— Наоборот, Виктория, — неторопливо проговорил он. — Вы именно такая, как я и ожидал.

Не обращая больше на него внимания, Виктория вышла через парадную дверь.

Вскоре карета остановилась перед домом Софи. Когда дворецкий доложил о ее приезде, Софи отбросила вышивание и вскочила.

— Виктория! О, я очень сожалею… Я… я не знаю, как это случилось… твой отец пошел за мной и спросил, где ты. И вдруг ты оказалась там!.. Я так волновалась. Сегодня утром мама примчалась домой с новостью, что ты вышла замуж за графа Стоунхерста! Это тот, с кем ты была в саду? Это граф Стоунхерст? Я сказала маме, что она, должно быть, ошибается… Ведь она ошибается, правда?

Виктория упала в объятия Софи и разрыдалась.

Через день все только и говорили, что о женитьбе графа на леди Карлтон.

Виктория боялась, что ее станут презирать. В свете надменно смотрели на тех, кто совершал малейшую ошибку. Однако леди вздыхали от зависти; они считали брак Виктории и Майлза Грейсона необыкновенно романтичным. Что касается джентльменов, те только улыбались. Они прекрасно знали, что графу Стоунхерсту достался завидный приз — жена-красавица. И деньги.

Словом, отношение к Виктории не изменилось. Ежедневно продолжали поступать приглашения. Новоиспеченная графиня чувствовала себя незваной гостьей в доме мужа. Конечно, не из-за слуг потому что они стремились угодить ей. Нет, это было из-за Майлза. Виктория не могла забыть, что он еле терпит ее присутствие. И поэтому как можно чаще отлучалась из дома. В те редкие моменты, когда она сталкивалась со своим мужем, он был неизменно вежлив, но очень холоден.

Однажды утром Виктория сопровождала Софи к белошвейке на Бонд-стрит. Когда Софи и портниха ушли примерять платье, Виктория в дальнем углу рассматривала ленты для волос. В этот момент зазвенел дверной колокольчик. В магазин вошли две дамы. Одна была леди Кармикл, другая — леди Брентвуд.

Приветствие замерло на губах Виктории.

— Пожалуй, никогда в жизни я не встречала такого джентльмена, как лорд Стоунхерст, — говорила леди Кармикл.

Виктория внимательно слушала.

— Он такой обворожительный, — продолжала леди Кармикл, — и очень обаятельный.

— Вы правы, моя милочка, — сказала леди Брентвуд. — Мой муж хорошо знает его. Вчера вечером он сказал одному знакомому, что никого так не уважает и никем так не восхищается, как лордом Стоунхерстом. А Чарльз редко кого хвалит.

— Что касается его женитьбы на леди Виктории Карлтон, многие мужчины предоставили бы ее самой себе, несмотря на запятнанную репутацию. Поспешность, с которой они поженились, лишь доказывает, что граф действительно благородный человек. — Она рассмеялась. — Не говоря уже о том, что он красив!

Виктория сжала губы. Красивый, да, чрезвычайно. Но обаятельный? Благородный? Они не пробовали жить с ним под одной крышей! Мало же они знают: этот мужчина — настоящий памятник. Каменный.

— Надеюсь, Виктория понимает, как ей повезло! — сказала леди Кармикл. — Довольно странно, что она появляется в обществе одна, как будто и не выходила замуж! Моя Теодора всю ночь рыдала, когда узнала, что граф Стоунхерст женился.

Виктория вскинула голову. Ей очень хотелось сказать леди Кармикл: «Пусть ваша Теодора забирает своего графа!»

Но она промолчала. Дамы ушли, не заметив ее.

Но их слова не давали Виктории покоя. Неужели Майлза действительно так уважают в свете?

Виктория попыталась иначе посмотреть на своего мужа… И неохотно признала, что, насколько ей известно, он не был ни хамом, ни прохвостом. Майлз не слишком часто сидел за карточным столом. Виктория не слышала сплетен о его безрассудном и необузданном поведении. Он не пил. Если у Майлза и была любовница, то он вел себя так осторожно, что Виктория не могла ничего заподозрить. Оказалось, у ее мужа нет никаких пороков.

Вскоре Виктория начала чувствовать себя виноватой, потому что злость и недоброжелательность были не в ее характере. Почему они должны быть врагами? Однажды утром девушка решила попробовать помириться. Поддавшись внезапному порыву, она постучала в дверь комнаты Майлза. Тот откликнулся. Виктория открыла дверь.

И остановилась на пороге.

Очевидно, Майлз только что вернулся с прогулки. Его куртка валялась на кровати, смятая белая рубашка лежала рядом.

У Виктории пересохло во рту. Ее взгляд устремился на фигуру Майлза. Она никогда не видела мужчину в домашней одежде — ни отца, ни кого-нибудь еще.

Бедра Майлза казались невероятно узкими по сравнению с его плечами. Желто-коричневые бриджи облегали его ноги, четко обрисовывая каждый мускул. Но взор Виктории был прикован к тому, что находилось между этими как бы отлитыми из стали бедрами… выпуклость там намекала на мужественность. Если перестать ее обуздывать и освободить от скованности, то это в самом деле обещало бы зрелище, достойное созерцания…

Черт возьми, что с ней случилось? Ошеломленная такими дерзкими мыслями, Виктория подняла глаза и поняла, что его обнаженный торс смущает ее не меньше.

Плечи Майлза были поистине широкими. Темные волосы покрывали грудь и живот. У Виктории промелькнула мысль: «Мужская фигура может быть так красива?»

— Вам что-то нужно, Виктория?

Взгляд Майлза был холодным. Виктория старалась прийти в себя, молясь о том, чтобы он не заметил, как пристально она его рассматривала. Девушка быстро взяла себя в руки. Тем не менее она немного задыхалась, когда заговорила:

— Сегодня Ковингтоны дают бал. Я… я хотела узнать, не поедете ли вы со мной?

Ответ Майлза прозвучал весьма выразительно:

— Не принимайте меня за одного из ваших лондонских павлинов, которые с напыщенным видом ходят рядом, восхищаясь вами, графиня. Если вы хотите поехать, поезжайте. Но больше не беспокойте меня подобными глупостями.

У Виктории было такое чувство, как будто ей дали пощечину. Дурацкие, нелепые слезы обожгли глаза. И все-таки она справилась с разочарованием. Девушка вскинула голову и надменно взглянула на мужа.

— Как хотите, милорд, — и вышла из комнаты. «Как жаль, — думала Виктория, — помириться не получилось. Если он не захочет сам, здесь ничто не поможет».

В последующие дни Виктория каталась верхом в Гайд-парке, посещала дни рождения, званые обеды. Дамы продолжали сплетничать о ней. Когда Викторию спрашивали, где ее муж, она пожимала плечами и беспечно говорила:

— Надо время от времени отдыхать друг от друга. Кроме того, какой брак в наши дни можно назвать браком по любви?

Виктория никогда не чувствовала себя такой несчастной.

Часто рядом с Викторией бывал один мужчина, граф Антонио Дефазио из Италии. Куда бы она ни поехала, почти всегда там оказывался и он. Софи считала, что он до умопомрачения красив. Виктория . оглашалась с ней. Однако когда она смотрела в его темные, как полночь, глаза, то вспоминала другие глаза, цвета грозовых туч…

Это приводило ее в смятение и вызывало досаду.

Во всяком случае, Антонио был очень обаятельным. Он расхваливал золотистый цвет волос Виктории, ее белоснежную кожу, необыкновенный голубой цвет ее глаз. Он любил ухаживать. И, поскольку казалось, что муж Виктории не хочет иметь с ней ничего общего, эти комплименты были бальзамом для ее уязвленной гордости.

Виктория считала, что Грейсон не обращает внимания на то, как она проводит время. Но она ошибалась.

Майлз, оставаясь в тени, наблюдал за ней с растущим неудовольствием. Даже до той злополучной ночи у Ремингтонов он слышал сплетни о своей будущей жене. По его мнению, Виктория была светской дамой, которая жить не могла без поклонников. Майлз не мог не подумать о Маргарет Сазерленд, женщине, на которой он чуть не женился. Когда-то она была первой красавицей Лондона, и он пал жертвой ее красоты и обаяния. Он не будет таким глупым опять. Майлз стиснул зубы. Да, Виктория ничем не отличается от Маргарет. Она легкомысленна и тщеславна. И скорее всего эгоистична и капризна. Он никогда не покажет Хитер такой женщине.

«Ты осуждаешь без доказательств», — невольно возразил он себе.

Разве? Что еще ему нужно? Ведь они женаты почти две недели, и эта крошка не провела дома ни одного вечера!

Тем не менее граф вспомнил, как у Виктории хватило смелости сказать отцу, что она сама его поцеловала. Она пыталась его защитить. Это было благородно с ее стороны, она поступила великодушно…

Грейсон не любил Лондон. Обычно он жил в загородном имении. Маргарет нигде, кроме Лондона, не была бы счастлива. И Виктория тоже. Поэтому у них с Викторией нет будущего.

Именно эта мысль пронеслась в голове графа, когда он вошел в дом. Нельсон поспешил ему навстречу.

— Добрый вечер, милорд.

— Добрый вечер, Нельсон. — Граф отдал дворецкому перчатки и трость. АЗатем задал неизменный вопрос:

— Графиня дома? И услышал неизменный ответ:

— Нет, милорд.

— Ясно. А где она?

— Милорд, она говорила что-то о бале у лорда и леди Рейли.

В этот момент Майлз увидел на серебряном подносе визитную карточку. Он поднял ее и прочитал — «Граф Антонио Дефазио». Майлз затрясся от ярости. Он слышал, как имя графа передают из уст в уста — в сочетании с именем его жены!

— Граф был здесь?

— Сегодня днем, милорд. Они с графиней пили чай. И он сопровождал миледи на бал.

Итак, теперь эта крошка принимает своих поклонников в его доме! Стоунхерст проклинал все на свете: свою жену, ее поклонников, собственную глупость.

Вскинув голову, он сказал:

— Нельсон, прикажите подать карету.

Виктории было скучно как никогда. Играла одна и та же веселая музыка. Вокруг было море лиц. Девушка перестала их различать. А запах цветов вызывал отвращение. Если ей придется побывать еще на одном таком же ужасном вечере, она завоет.

Танцуя с Антонио, Виктория молилась о том, чтобы он отпустил ее. У нее болела голова и устали ноги. Единственное, чего Виктория сейчас хотела — это поехать домой…

Домой.

У девушки защемило сердце. Где теперь ее дом? Отец навязал ее графу, а граф охотно от нее избавился бы.

Танец закончился. Обняв Викторию за талию Антонио хотел увести ее из зала, но она осторожно высвободилась.

— О, вон там Софи! — воскликнула графиня. — Извините меня, граф, мне нужно с ней поговорить. — Виктория поспешила через весь зал к Софи.

Подойдя к подруге, она поцеловала ее в щеку.

— Ты появилась как раз вовремя, Софи. Антонио очень милый, но иногда он начинает надоедать.

— О Виктория, но он такой красивый, такой обаятельный. И он очарован тобой.

Виктория кисло улыбнулась и села в кресло.

— Конечно, на него приятно смотреть. Со стороны. Но он занят только собой, Софи. Софи мечтательно вздохнула:

— И все же я хотела бы быть на твоем месте… — Она обвела взглядом зал и неожиданно вскрикнула: — Виктория! Боже! Он… он здесь!

Юная графиня взяла бокал шампанского с подноса.

— Кто, голубушка?

— Твой муж!

Твой муж. Виктория чуть не выронила бокал.

— Дорогая, а что, если он видел, как ты танцевала с Антонио? Ты думаешь, он рассердится? Ты думаешь, он будет ревновать? Он идет сюда и… о Боже… Кажется, я передумала, я не хотела бы быть на твоем месте. Я могла бы поклясться… что он… ревнует.

Виктория взглянула туда, куда смотрела Софи. Майлз шел к ним. Но судя по выражению его лица, он вовсе не ревновал.

Стоунхерст, несомненно, был очень зол.

Глава 4

Однако когда Грейсон подошел к ним, лицо его было бесстрастным. Он поклонился.

— Виктория, я понятия не имел, что вы здесь. — Майлз обернулся к Софи. На четко очерченных губах играла умопомрачительная улыбка. — Кто ваша спутница, моя дорогая? — Виктория увидела, как в глазах Софи появилось мечтательное выражение, и чуть не застонала.

Девушка встала и дотронулась до руки подруги. От страха у нее дрожали колени. Но Виктория решила не выдавать себя. Она выдержала взгляд мужа.

— Милорд, это моя лучшая подруга, мисс Софи Мэйфилд. Софи, это мой муж Майлз Грейсон, граф Стоунхерст.

— Мисс Мэйфилд, я надеюсь, вы не возражаете: я хочу похитить свою жену. Можете себе представить, мы женаты почти две недели и еще ни разу не танцевали.

Майлз поставил бокал, который держала Виктория, схватил ее за руку и увлек в центр зала. Виктория, насупившись, смотрела на Майлза.

— «Женаты почти две недели и еще ни разу не танцевали», — повторила она. — Интересно, кто в этом виноват?

— Я вас слишком редко вижу, графиня.

— Милорд, — Виктория изобразила улыбку, — я могла бы то же самое сказать о вас.

Майлз предпочел ничего не отвечать. Девушка чувствовала на спине его руку. Он прижимал ее к себе — гораздо сильнее, чем позволяли приличия! Виктория была так близко к мужу, что у нее закружилась голова… «Нет, просто мы очень быстро кружимся», — сказала она про себя.

Именно в этот момент графиня заметила, что? они привлекают всеобщее внимание.

— За нами наблюдают, — прошептала она. — Ж Неужели мы дадим им новый повод для сплетен?

— Одним больше, одним меньше, моя дорогая, какая разница. — Голос Грейсона звучав почти сердито.

Но ни один мускул не дрогнул на его лице. «Hi как ему удается сохранять такое самообладание?» — подумала Виктория.

— Я считаю, графиня, — сказал Майлз, — что о поводах для сплетен мы можем поговорить дома. — И Стоунхерст повел жену к выходу.

Виктории вдруг расхотелось уходить. Она попыталась высвободиться.

— Но я пришла с…

Рука, обнимавшая талию Виктории, была подобна стальному обручу.

— Я знаю, кто вас сопровождал. Тем не менее вы уйдете со мной.

Кто-то похлопал Майлза по плечу.

— Извините, — произнес голос с сильным акцентом. — Но Виктория обещала следующий танец мне.

Девушка затаила дыхание. Майлз повернулся и посмотрел Дефазио в лицо, потом покачал головой и спокойно сказал:

— В таком случае боюсь, что вам не повезло, дружище. Потому что моя очаровательная жена обещала мне этот вечер, как и все остальные вечера.

Сильно покраснев и бормоча извинения, Дефазио отступил.

Виктория сжала губы. Когда они сели в карету она дала волю своему гневу:

— Я не помню, что обещала вам этот вечер, милорд. Ни этот вечер, ни все остальные.

— Позволю себе не согласиться с вами, графиня. Или вы так быстро забыли ваши брачные обеты?

Виктория замолчала. «Черт возьми этого человека, — в бешенстве подумала она. — Почему у него на все есть готовый ответ?»

Как только они оказались дома, Майлз провел ее в гостиную и закрыл двери. Не обращая внимания на Викторию, он снял пальто, размотал шейный платок и бросил их на спинку стула. Потом стал расстегивать рубашку. Виктория ничего не понимала. Не может быть, чтобы он… Да нет. Пожалуй, это нелепая мысль. Ведь Майлз не скрывал, что она не нравится ему.

Виктория села в кресло, обитое бархатом, а ее муж налил в бокалы вино. Он повернулся и посмотрел ей в лицо. У Виктории сильно билось сердце, потому что муж смотрел на нее очень странно.

В этот миг она почти могла поверить, что он ревнует… Но нет. Она ошибалась. «Статуи не умеют ревновать. Они вообще никаких чувств не испытывают». Майлз протянул жене бокал вина.

Девушка хотела отказаться, но граф резко произнес:

— Я предлагаю вам выпить этот бокал, графиня. Вам не удалось допить шампанское на балу, помните?

«Когда он говорит, начинаешь верить, что перед тобой все-таки человек, — подумала Виктория. — Жаль, что он больше молчит. Хотя, может быть сегодня что-нибудь изменится?» ,

Майлз продолжал:

— У вас сегодня был гость, да? Виктория вздернула подбородок:

— Что я слышу, милорд? Неужели мне нельзя принимать гостей?

— Конечно, можно. Но я бы хотел, чтобы вы мне рассказали, графиня, про сегодняшнего гостя. Кто это был?

Лгать не имело смысла — Грейсон уже знал.

— Граф Антонио Дефазио. Насколько я понимаю, вас много раз видели в обществе графа. Вам известна его репутация? Виктория слабо улыбнулась.

— Ну конечно. Антонио великолепно танцует. Он приятный и интересный собеседник. К тому же обаятельный кавалер.

— Вы знаете, что я не это имею в виду. Девушка пожала плечами.

— У мужчин бывают любовницы, а у женщин — любовники, — дерзко заявила она. — Так уж повелось.

— Может, и так, на это не для меня. — Вдруг Майлз оказался рядом с Викторией, заставил ее встать. Сильными руками он сжал ее хрупкие плечи.

— Последние несколько недель вы делали все, что вам заблагорассудится. Больше этого не будет. Я не позволю, чтобы ваше поведение позорило мое имя. Ваше имя, — подчеркнул граф.

Виктория возмутилась, но сдержала себя.

— О каком поведении вы говорите?

— То, что вы танцуете с графом Антонио Дефазио. Принимаете его в нашем доме, когда меня нет.

— В нашем доме? — насмешливо спросила она. — Это ваш дом, милорд.

— Он также и ваш, — возразил Майлз, — по крайней мере до тех пор, пока ваш отец не перестанет вмешиваться в наши дела. Виктория еле сдержалась, чтобы не закричать на мужа.

— Вы хотите еще что-то сказать, милорд?

— Да. Вы больше не будете танцевать ни с графом, ни с любым другим мужчиной.

— Ну, милорд. — Виктория усмехнулась. — Вы что, ревнуете? — Она издевалась. Но ей так хотелось услышать, что Майлз скажет: «Да, ревную». И — помоги ей Господь — ей хотелось, чтобы граф обнял ее, хотелось почувствовать его страстные, обжигающие поцелуи. Забыть эти злые слова, и чтобы все остальное не имело значения.

О, все это не имеет никакого смысла! Она хочет избавиться от него, а он — от нее.

— Вы не ответили, милорд. Вы ревнуете?

— Конечно, нет. Глупо было так думать. Он оскорбляет ее.

Боже, помоги ей — он вонзил нож ей в сердце. Но она ни за что не покажет это.

— Тем не менее, — продолжал Майлз, — я говорю серьезно, Виктория. Я не позволю вам снова встречаться с Дефазио.

Виктория прищурилась.

— Вы запрещаете мне? — с милой улыбкой спросила она.

— Называйте это как хотите. Вы больше не будете видеться с ним. И больше не будете возвращаться домой на рассвете.

— На рассвете, — возмутилась девушка. — Я никогда не возвращалась на рассвете!

— И не будете.

— Вы не остановите меня!

— Думаю, что остановлю.

— Что вы сделаете? Запрете меня на ключ?

— Если это будет нужно. Вам нужна твердая рука, Виктория. Вы сумасбродная и безрассудная, и я больше этого не потерплю.

Графиня раскрыла рот от изумления.

— Вы считаете, что хорошо меня знаете? Ошибаетесь! — Она вырвалась из рук Майлза. Ее глаза сверкали. — Почему вас беспокоит, чем я занимаюсь и с кем я этим занимаюсь?

Майлз стоял перед Викторией как каменное изваяние.

— Нелепый вопрос, графиня. Я беспокоюсь, потому что вы моя жена.

— Жена, которая вам не нужна, — с горечью сказала девушка.

— Это не важно. Мы обвенчаны. И вы будете следить за своими манерами и тоном.

— Я не нуждаюсь в уроках хорошего тона, милорд. И уж конечно, не собираюсь брать их у вас!

— Я говорю серьезно, Виктория. Я не потерплю, чтобы вы ездили на балы с Дефазио! Графиня воскликнула:

— Да ваша воля, вы бы заточили меня в этом доме, чтобы я… я… заплесневела!

— Вы ошибаетесь, графиня.

Слезы жгли глаза. Виктория яростно вытерла их.

— Я уезжаю домой к папе, — объявила она. Девушка попыталась пройти мимо Майлза, но тот преградил ей дорогу. — Позвольте мне пройти!

Майлз схватил ее. От выражения его лица кровь стыла в жилах.

— Вы не уйдете, Виктория.

— Нет, уйду. Я уезжаю домой! Даже папа со мной так не обращался!

— А надо бы. Возможно, тогда мы не оказались бы в таком затруднительном положении.

Майлз не должен был так говорить. Он это понял в тот момент, когда слова сорвались у него с языка. Виктория побледнела. Какое-то мгновение у нее был такой вид, будто ее ударили. А затем она сделала то, чего граф никак от нее не ожидал. Она расплакалась.

Майлз ошеломленно смотрел на нее. Он был готов к тому, что Виктория ответит ему неистовой яростью, пренебрежением — всем чем угодно, кроме этого.

Она рыдала так, будто у нее случилось несчастье.

Майлз осторожно обнял ее, подвел к небольшой софе, усадил. Голова Виктории покоилась на плече Грейсона. Он сидел, убаюкивая ее. Граф не произносил ни слова, а только гладил ее по голове и прижимал к себе так, как если бы это была Хитер.

Вскоре его жена успокоилась.

— Ну, — ласково произнес Майлз. — Вы не хотите сказать мне, что случилось?

Странно, Виктория даже не попыталась отодвинуться.

— Это… все, — прошептала она. Он внимательно посмотрел на Викторию. Заплаканная, она была даже красивее.

— Все?

Виктория вздохнула, и ее теплое дыхание коснулось его щеки.

— Мне очень жаль, что я так рассердила папу. Я… я сожалею, что вовлекла вас в свою глупую затею. Но я это сделала, и… и теперь вы очень несчастны.

— Позволю себе не согласиться с вами, Виктория. Я считаю, что вы гораздо несчастнее меня.

Она улыбнулась. Это была жалкая улыбка, но тем не менее — улыбка.

Неожиданно девушка шумно вздохнула, высвободилась из его объятий. Виктория не могла поднять глаз.

— Просто я… я чувствую, что мне здесь не место. — По щеке покатилась слеза. Виктория прошептала: — Я… я знаю, вы меня ненавидите… Я погубила вашу жизнь.

— Немедленно прекратите. У меня нет к вам ненависти, графиня.

— Честно?

— Честно.

Майлз смотрел на Викторию. Лицо ее покраснело, глаза, все еще влажные от слез, сияли ярче, чем всегда, густые ресницы блестели. Господи, Виктория была прелестна. Однако он только что держал в объятиях отнюдь не ребенка. Майлз все еще чувствовал нежные женственные изгибы ее тела. Он внезапно понял, что ему снова хочется ее поцеловать. И даже больше.

Эти последние недели были сущим адом. От сознания, что Виктория спит под одной крышей с ним, Грейсон испытывал настоящие муки. Стоило ему войти в комнату и почувствовать запах ее духов, как он терял самообладание. Стоунхерст часами лежал без сна, изнемогая от страстного желания. Его сны были безудержно волшебными, как у юноши. Он давал волю своей фантазии.

В этих снах Майлз узнавал тело Виктории. Он чувствовал, как она оживает под его руками, губами и языком. Он дразнил ее соски, пока груди не от окликались на его ласку. Нежная ложбинка между ногами Виктории скрывала плоть, вспотевшую и влажную. И когда наконец он входил в нее, Виктория стонала. Господи, она была подобна теплому шелку вокруг его набухшего ствола.

Но Майлз представлял себе не только плотские удовольствия. Он воображал, как, обуздав страсть, он будет держать жену в своих объятиях всю ночь, пока она будет спать. Он страстно хотел проснуться рядом с ней, теплой и разрумянившейся ото сна, прижавшейся к нему.

Но он не стал бы навязываться ни одной женщине, не говоря уж о своей жене.

Поэтому Майлз скрывал свои чувства под маской холодности.

— Ни один из нас не попытался ничего изменить, — сказала графиня.

Майлз сознавал, что Виктория права. Он не был жестоким человеком, однако до сих пор вел себя отвратительно. Только сейчас Грейсон понял, что Виктория из-за него несчастна.

— Это верно, мы не очень хорошо знаем друг друга, — медленно проговорил Майлз. — Я признаю, что все эти последние недели вел себя недостойно.

— Я тоже.

— Нет. — Они посмотрели друг на друга, потому что сказали это одновременно. Стена непонимания рухнула.

— Ни я, ни вы не попытались сделать шаг навстречу, — продолжал Майлз. — Но… может быть, попробовать сейчас?

«Это безумие. Это опасно. Она ничем не отличается от Маргарет», — настойчиво звучало у него в голове. Они просто не подходят друг другу. И Господь знает, что не только они двое будут страдать. Ведь есть еще Хитер…

— Я хотела бы этого, милорд.

— И я тоже. Ваш календарь светских развлечений, графиня… Полагаю, он заполнен весь? -

Тон Майлза был умышленно небрежный. Однако сердце его замирало.

— Он заполнен на всю следующую неделю, -ответила Виктория.

— Тогда, боюсь, ничего не получится. Я не знаю, как вас убедить освободить только один вечер — чтобы поужинать с вашим мужем. — Майлз дотронулся до руки Виктории. Она вздрогнула. Медленно, очень медленно граф сжал руку жены.