Пролог

Лондон, 1814 г.

Шепот пополз по церкви. Что-то шло не так… надвигалось что-то плохое. Но только что? Всего лишь минуту назад ее мысли были о том, что наступил самый прекрасный день в ее жизни — день свадьбы.

Солнечные лучи, проникая через цветные стекла окон церкви Святого Георгия, заливали внутреннее пространство призрачным сиянием.

«Это знак», — решила леди Джулианна Стирлинг, выходя из кареты и направляясь к входу в церковь.

Слишком долго над Стирлингами сгущались тучи. Прекрасную солнечную погоду она сочла хорошим предзнаменованием. Конечно же, ничто не могло омрачить такой великолепный день, пронизанный золотым сиянием. Ее союз с Томасом Маркемом будет благословенным, как никакой другой.

Так она думала еще несколько минут назад, но сейчас ее охватила паника. Томасу давно уже была пора быть здесь.

Где же он? Где?

Чья-то рука тронула ее за локоть. Джулианна взглянула в серые глаза старшего брата. Если Себастьян и слышал шепот, то не подавал виду.

— Ты похожа на принцессу, — сказал он хриплым голосом.

Джулианна изо всех сил старалась улыбнуться. Каким-то чудом ей это удалось. На ней было воздушное шелковое свадебное платье бледно-розового цвета на серебристой подкладке и розовые туфли-лодочки в тон платью. Рукава платья были отделаны тонким брюссельским кружевом, расшитые изящными белыми бутонами роз, оттененными серебряными нитями. Но более всего, пожалуй, впечатлял струящийся сзади длинный шлейф.

— Я и чувствую себя принцессой, — призналась она. Голос ее звучал мягко и нежно. — Но все равно спасибо за такие слова. Ты тоже совершеннейший франт.

— А я? — произнес другой голос, принадлежавший ее брату Джастину. — Разве я хуже?

Джулианна наморщила носик.

— Безумец, вот ты кто, — отпарировала она, — если напрашиваешься на комплимент собственной сестры.

— Негодница, — протянул Джастин.

Оказавшись между старшими братьями, обходительными темноволосыми красавцами, Джулианна взяла их под руки. В течение двадцати трех лет Себастьян и Джастин защищали и оберегали ее как могли. Не то чтобы она очень хотела или нуждалась в этом, нет. Но она нежно любила их за это.

Джастин многозначительно взглянул на Себастьяна.

— Хотя я прекрасно знаю, что обыкновенно это обязанность матери — подготовить невесту к брачной ночи, и все же поручаю рассказать тебе обо всем… как бы это выразиться поделикатнее… что нужно знать…

— На самом деле я попросила Себастьяна, чтобы он возложил эту обязанность на тебя, Джастин. У тебя ведь огромный опыт по этой части, разве не так?

Редко можно было увидеть Джастина в таком замешательстве, и Джулианна получила удовольствие от этого зрелища.

— Но вообще-то, — снисходительно добавила она, — в этом нет необходимости. Хотя я не могу похвалиться большими познаниями, но у меня все-таки есть воображение, не говоря уж о том, что девочкой я частенько подслушивала у дверей, когда вы оба разглагольствовали на некоторые щекотливые темы. Можно сказать, я кое-что знаю, поэтому у меня вряд ли будут большие пробелы в этой области.

Себастьян выпрямился во весь свой рост.

— Ушам своим не верю…

— Джулианна! — начал Джастин. — Послушай меня…

— Перестаньте оба смотреть на меня с таким неодобрением!

Глядя на ошеломленных братьев, Джулианна не могла удержаться от смеха. Она еще не знала, что смеялась в тот день в последний раз.

Братья сердито смотрели на нее, а Джулианна не отрывала глаз от входа в церковь. Еще девочкой она страстно мечтала о венчании в церкви Святого Георгия на Ганновер-сквер, построенной почти сто лет назад, ведь в ней состоялось пышное венчание самого принца Августа! И вот благодаря Себастьяну детские мечты становились реальностью. Это он настоял, чтобы венчание происходило именно здесь.

Джулианна не спорила. Это была не просто причуда. Она прекрасно знала, что для Себастьяна это было символом процветания и успеха.

С того времени, как общество отвергло Стирлингов, они все трое проделали долгий-долгий путь, пытаясь восстановить доброе имя семьи после смерти отца, а особенно старался Себастьян.

Отгороженные места по обеим сторонам прохода были переполнены, но Джулианна все же заметила, что несколько голов уже начали вертеться, поворачиваясь от входных дверей к алтарю…

Там ее должен был ждать Томас.

Под ложечкой неприятно засосало.

— Здесь, кажется, собралось полгорода, — пробормотала она.

— Уверен, если бы Себастьян позволил, ты пригласила бы всю Англию, — чуть улыбнувшись, сказал Джастин.

Себастьян молчал.

В церкви было тихо. На западной галерее кашлянул органист. Он уже давно ожидал сигнала от его преподобия, который тоже начал переминаться с ноги на ногу.

Еще через несколько минут Себастьян с помрачневшим лицом достал из кармана часы и открыл их. Церемония была назначена на час, а было уже четверть второго.

Джулианна не смела даже взглянуть внутрь церкви. Вопросительное выражение на лицах приглашенных сменилось смятением. В воздухе носилось всеобщее соболезнование, затем послышался шепот, сменившийся зловещим молчанием.

Джулианна умоляюще посмотрела на Себастьяна.

— Что-то случилось, — сказала она упавшим голосом. — Томасу уже следовало быть здесь.

Джастин не был столь снисходителен. Он весь напрягся.

— Ему лучше иметь объяснение. Бог мой, опоздать на собственное венчание…

— Джастин! Томас хороший человек. Он умеет сострадать. Для меня он лучший из людей. Ты же знаешь его так же хорошо, как и я. У него золотое сердце!

— Тогда какого дьявола его здесь нет? — прорычал Джастин.

Джулианной овладело беспокойство.

— Должно быть, с ним приключилось что-то ужасное, потому что нет ничего, что могло бы задержать его в такой день! Он благородный, он… — ее голос прервался, — иначе он был бы здесь. Он будет здесь! Должна быть причина…

И она была.

Боковая дверь открылась. Три пары глаз повернулись в сторону внезапно появившегося Сэмюела, брата Томаса.

Джастин не стал тратить лишних слов.

— Сэмюел, дружище, где Томас?

Себастьян шагнул к нему навстречу.

Сэмюел в нерешительности остановился перед Джулианной. Она затаила дыхание. Он выглядел так, будто вся вселенная легла на его плечи.

Случилось что-то ужасное, совершенно ужасное! Она ощущала это. Она знала это.

— Сэмюел, Сэмюел, скажите мне, что стряслось! Только позднее до ее сознания дошло, что ей следовало бы знать… Он избегал смотреть на нее.

— Мне очень жаль, Джулианна, но Томас уехал. Ее сердце провалилось куда-то.

— Уехал? — слабо повторила она.

— Да. Мне совсем недавно передали записку. Но я не знаю, как сказать вам, что в ней! Вчера вечером… Понимаете, вчера вечером он отбыл в Гретна-Грин с Клэрис Грей.

Сэмюел поднял на нее глаза, в которых стояла тревога.

— Джулианна, — осмелился он произнести искательным голосом, — вы слышите меня?

Джулианна смотрела перед собой широко открытыми глазами. Это был сон. Нет, ночной кошмар! Ее сердце сделалось холодным как камень.

Позади нее нарастал ропот удивления.

— Гретна-Грин, — повторил кто-то. — Он сбежал в Гретна-Грин с другой женщиной!

Эти слова побежали по толпе как пламя по трутнице, пока не превратились в ее ушах в сплошной рев. Джулианна лишилась способности мыслить. Все смотрели на нее. Джулианна физически ощущала эти взгляды, они впивались в нее, как в кожу впиваются осколки стекла. Она чувствовала себя опустошенной, нагой перед всеми.

Она не помнила, как они покинули церковь. Себастьян с Джастином почти вынесли ее и усадили в карету, укрывая от любопытных взглядов гостей, которые уже повалили из церкви.

Когда они подъехали к городскому дому Себастьяна, она бормотала про себя что-то невнятное. Джастин в этот момент еще продолжал изрыгать проклятия, бормотал что-то о дуэли.

Себастьян тронул ее за плечо.

— Джулианна? — негромко окликнул он. — Джул, как ты?

— Со мной все в Порядке, — услышала она свой голос откуда-то издалека. Она казалась вполне спокойной, но это было совсем не так. Внутри она корчилась от боли. С подчеркнутым безразличием она повернула голову к брату.

— Будет скандал, да?

Что-то похожее на улыбку» исказило рот Себастьяна.

— Мы Стирлинги, Джул. Наверное, этого нельзя избежать, но нам уже неоднократно приходилось справляться со злословием. Мы выстоим.

Она понимала, что он пытается успокоить ее, но ему легко говорить. Он мужчина, им легче. На них не ложится клеймо старой девы, клеймо позора. Старая сплетница, закрывшись веером, не будет шептать за его спиной, что его бросили в день свадьбы…

Ей хотелось рыдать, кричать, укрыться в руках Себастьяна и выплакать свою боль. Как в детстве. Тогда она приходила к нему с царапинами и ушибами, чтобы он утешил ее, но сейчас облегчить эту боль было не в его силах.

Широко раскрыв глаза, она смотрела на Себастьяна, крепко сжав рот, искаженный от боли. Она боялась моргнуть, потому что прекрасно знала: слезы хлынут потоком. Брат всматривался в ее лицо, пытаясь понять, насколько глубока рана в ее сердце. Видит ли он, как корчится ее душа? Она старалась быть сильной. Она хотела быть сильной. Она не будет плакать. Не будет жаловаться. Не сейчас. Еще не время.

Для этого придет время позднее.

Себастьян соскочил с кареты и подал Джулианне руку. Когда Джулианна спустилась на землю и пошла к дому, то почему-то ощутила на своей голове теплый поцелуй солнечных лучей. Издевательский, оскорбительный такой поцелуй.

«Все кончено», — смятенно думала она. Ее девичьи надежды, ее робкие мечты… с ними покончено. Ей хотелось свернуться в клубок и выплакаться.

Потому что в этот день случилось неотвратимое. Она изменилась навсегда. Навсегда опозорена.

Глава 1

Весна 1818 г.

Ночь была идеальной для засады.

Луна пряталась за облаками, ночь была темной и бездонной, как зияющие глубины ада. Ветер выводил в ветвях дерева заунывную, жалобную мелодию. Всадник следил за дорогой, укрытый могучей кроной старого дуба.

Все помогало ему скрыться, стать незаметным, все способствовало осуществлению задуманного, благоприятствовало удаче.

Он был весь в черном, от головного убора до кончиков сапог. Лицо его скрывала темная маска, видны были только глаза. Было сразу заметно, что этот человек привык надолго оставаться в седле. Сидел он прямо, точно стрела, без малейших признаков усталости. Этот человек слишком хорошо знал, что он должен оставаться незамеченным любой ценой, пока не наступит момент, который будет благоприятным для нападения.

Иначе сама его жизнь окажется под угрозой.

Этот человек, известный как Магпай[1], совершенно не хотел встречаться со своим Создателем.

Лошадь Магпая звали Персиваль. Конь вдруг неожиданно повел ушами. Сжимая колени, черный всадник пытался сдержать движения массивного животного и натянуть поводья. Ладонью в черной перчатке он потеребил за шею коня. «Жди», — прошептал он.

От его прикосновений лошадь успокоилась, но человек все еще ощущал силу тугих, сжатых мышц, готовых распрямиться.

Прищурившись, он всматривался в подступавшую темноту, глядя прямо на восток. Это была не первая ночь, когда он превращался в Магпая. И она не будет последней. Это будет продолжаться до тех пор, пока он не достигнет своей цели и не почувствует удовлетворения.

Под черной шелковой маской появилась слабая улыбка. Кровь быстрее побежала по жилам. Такое состояние, конечно же, доставляло ему удовольствие, и он не стал бы этого отрицать. Сердце билось все чаще, потому что теперь не только Персиваль, но и он сам слышал стук копыт. Уже замигал слабый желтый огонь далекого раскачивающегося фонаря.

Жертва приближалась.

Магпай ждал, пока она окажется в пределах видимости, потому что привык действовать наверняка. И ему всегда дьявольски везло! Как по сигналу из-за облаков выглянула луна. Магпай натянул поводья, раздвинул высокую, по пояс, придорожную траву и выехал на дорогу, встав на пути неуклюжего громыхающего экипажа.

Увидев его, кучер взобрался на козлы и натянул поводья. Под крики кучера и бряцание упряжи повозка прокатилась еще какое-то расстояние, но все же остановилась.

Магпай хладнокровно направил на кучера пару пистолетов.

— Кошелек или жизнь! — потребовал он.

А несколькими часами ранее Джулианна, подхватив юбку, бежала по постоялому двору, обегая лужи, оставшиеся после вчерашнего дождя.

— Подождите! — крикнула она.

Кучер явно не отличался терпением. Он зло уставился на нее.

— Вы бы лучше поспешили, госпожа, — проворчал он. — Мы и так уже опаздываем.

«Опоздать». Это слово преследовало ее весь день. С глухим стуком ее кофр был водружен на место. Слава Богу! Она намеревалась добраться до Бата если не к ночи, то к утру.

В этой поездке все шло как-то не так. Путешествие в дилижансе не входило в ее намерения. К несчастью, она опоздала к более быстрой почтовой карете.

Задыхаясь, Джулианна протиснулась внутрь. Едва она успела сесть, как дверь захлопнулась. И экипаж, покачиваясь, двинулся вперед.

Кроме нее, в дилижансе было еще трое пассажиров: немолодая женщина, женщина в огромной, сильно закрывающей лицо шляпе и сидящий рядом с ней мужчина, который, как решила Джулианна, был ее мужем.

Джулианна оказалась рядом с пожилой женщиной.

— Добрый всем день, — приветливо сказала она.

— Добрый день, — кивнула немолодая женщина. Другая женщина с любопытством оглядела ее дорожное платье в серую полоску.

— Вы путешествуете одна, мадам?

Мадам? О Боже, ей двадцать семь лет, неужели она так постарела?

— Да, — спокойно отвечала Джулианна. — Я ехала в Бат с горничной. Видите ли, я недавно купила там дом, но рано утром обнаружилось, что горничная совершенно больна. Нам пришлось прервать поездку и провести ночь на постоялом дворе. Я надеялась, что на следующий день ей станет лучше, но, к сожалению, этого не произошло. К полудню стало ясно, что бедная Пегги не может продолжить путь, поэтому я отослала ее обратно в Лондон в своей карете.

Саму Джулианну отсутствие сопровождающей нисколько не тревожило.

— Вы были очень добры к ней, мадам, — сказала другая женщина. — Но мы едем не так далеко, а с наступлением темноты дороги небезопасны.

Ее муж посмотрел на нее неодобрительно.

— Летиция! Это не твое дело.

— Не смотри на меня так, Чарлз. Ты прекрасно знаешь, что это правда. На дорогах разбойничает Маг-пай. Кто будет следующим, я спрашиваю! Этот ужасный человек может точно так же убить нас в наших постелях. Любого из нас! — Она вопросительно посмотрела на пожилую женщину, сидящую рядом с Джулианной. — Скажи ему, мама!

Немолодая дама сложила руки и склонила голову набок.

— Истинная правда, Чарлз, — сказала она, округлив глаза. — О, этот Магпай — просто кошмар для здешних мест.

— Видите? — Легация перевела взгляд на Джулианну.

— Я благодарна вам за предостережение, миссис… — Джулианна сделала паузу.

— Чедвик, Легация и Чарлз, — быстро сказала женщина. — И моя мать, миссис Нельсон. Так вы слышали о нем? О Магпае?

Уголки рта у Джулианны невольно поползли вверх. Лондонские газеты были полны сообщениями о Магпае, разбойник становился настоящей знаменитостью. Может быть, она жила слишком размеренной и благополучной жизнью, но ей вдруг пришло в голову, что его дурная слава может быть преувеличена. Хотя бы для того, чтобы продавать больше газет. В действительности она почти хотела встретиться с Магпаем, прозванным так за нахальство, ведь он ограбил карету, в которой находился личный секретарь самого премьер-министра — граф Ливерпул. Смелый, если не сказать отчаянно рискованный поступок.

Но мысль о том, что они могут быть ограблены этим отъявленным разбойником, не приходила ей в голову. Такие вещи не случаются с женщинами ее круга. Если бы ее спросили, она описала бы свою жизнь как вполне светскую.

Три года назад Себастьян женился. Джулианна приняла твердое решение покинуть семейный дом. После того, как она оказалась обманутой у алтаря, для нее настало трудное время. Пришлось вынести бесчестье и злословие. Джулианна считала себя реалисткой. Горький опыт не прошел для нее бесследно. Ей хотелось думать, что по крайней мере она стала мудрее. Какое-то время она барахталась, пытаясь найти опору. На долгие месяцы уезжала в Европу, страшась того дня, когда ей надо будет вновь появиться в обществе.

Какое же это было потрясение, когда она вернулась в Лондон накануне женитьбы Себастьяна!

Она вдруг поняла, что пришло время повернуться лицом к жизни. Невозможно было прятаться дальше, в этом просто не было смысла. Ее, Джастина и Себастьяна всегда связывали самые близкие отношения, ведь тому способствовали печальные обстоятельства их детства. Джулианна совершенно безбедно могла жить самостоятельно на содержание, назначенное ей братом Себастьяном, но она и сама вкладывала средства, что позволило ей приобрести скромный дом в Лондоне, а позднее — прелестный сельский домик в Бате.

Джулианна была горда своими приобретениями. Она неожиданно обнаружила в себе отвагу и чувство собственного достоинства, о которых даже и не подозревала раньше. Все началось в ту далекую ночь, когда Томас и Клэрис возвратились из Гретна-Грин. Томас пришел к ней, полный раскаяния.

— Я знаю, что моя женитьба на Клэрис должна была стать для тебя ужасным потрясением, — сказал он. — Джулианна, в свое оправдание я не могу сказать ничего, кроме одной вещи… Клэрис носит моего ребенка.

Ошеломленная Джулианна молча выслушала рассказ Томаса о том, как в ночь перед их — Джулианны и Томаса — свадьбой Клэрис в слезах пришла к нему.

— Не хочу отрицать того, что я сделал. Клэрис и я с детства были очень дружны. Мы поддались минутной слабости, не сумели устоять перед соблазном. Это очень плохо, знаю. Я сказал себе, что ты никогда не узнаешь о случившемся. Мы оба, Клэрис и я, согласились никогда больше не видеться. Но когда она пришла ко мне и призналась, что ждет ребенка, я не мог оставить ее. Долг и честь побуждали меня принять решение жениться на Клэрис. Я так и сделал. Джулианна, до конца своих дней я буду сожалеть, если причинил тебе боль. Но поступить по-другому я не мог.

Если он причинил ей боль. Он знал, что заставил ее страдать. Знал, »что она безумно любила его… И еще насчет долга и чести. Да, Джулианна могла понять такие вещи. И ее братья тоже. Только поэтому Джастин отказался от намерения вызвать Томаса на дуэль. Да, она все понимала, но простить ему предательство! Это было не так-то легко.

И она никогда не сможет забыть. Никогда.

Боль, гнездившаяся где-то у сердца, перестала быть нестерпимой, но никогда больше мужчина не вскружит ей голову. Никогда больше она не будет такой легковерной, такой доверчивой. Лучше оставаться одинокой до конца жизни, чем выйти замуж только для того, чтобы выйти замуж.

Джулианна прекрасно помнила, как бросила их мать, а отец не обращал на своих детей никакого внимания, но она никогда не теряла веру в святость брака. Себастьян называл ее заступницей, всегда заботящейся о других.

Так оно и было. Да, она создана для того, чтобы быть женой, матерью. Как-то, размышляя над этим, Джулианна решила, что именно поступок ее матери, сбежавшей с любовником, побудил в ней желание быть такой, какой не смогла быть их мать. И конечно же, недостойные отношения между ее родителями еще более укрепили ее в том, что, когда она сама выйдет замуж, это будет замужество по любви. А в том, что она обязательно выйдет замуж; у нее, как у всякой маленькой девочки, сомнений не было. Да, она мечтала о замужестве по любви… только по любви. И чем старше она становилась, тем больше ей хотелось, чтобы у нее был муж и дети. Она беспрестанно представляла в своем воображении, каким будет день ее свадьбы. Странно, но сейчас она уже безболезненно могла думать о том дне.

Страдала же она лишь потому, что страстно хотела ребенка. Но понимала, что у нее не будет детей. Потому что не будет мужа.

Прошло немало времени, прежде чем она смогла как-то смириться с такой несправедливостью. Это была ее тайна, которую она спрятала в своей груди глубоко и навечно. Ей не дано будет испытать радость материнства. Ей, конечно же, хотелось, чтобы на груди уютно устроился ребенок… ее ребенок. Но этого, к сожалению, не будет, потому что мужа не предвиделось. Скорее у нее даже не возникало желания иметь мужа, поэтому она и похоронила мечты о ребенке.

Ведь его никогда не будет.

Джулианна утратила былую беззаботность. Теперь она видела вокруг себя не только хорошее. Что же касается разбойников, то Магпай, конечно же, в свое время получит по заслугам.

— Думаю, о Магпае знает все королевство, — беспечно сказала она.

Миссис Чедвик удивленно посмотрела на нее.

— Вы не боитесь?

— Бояться того, кого я не могу видеть? Человека, которого еще надо встретить? — Улыбаясь, Джулианна покачала головой. Ситуация представлялась ей почти забавной. За последние несколько лет не раз уже появлялись сообщения о лихих людях и их злодеяниях, но мысль о разбойнике приводила ее в волнение, а не ужасала. Если уж дать волю своим фантазиям, то встреча с ним должна «быть почти романтическим приключением! — Конечно, если б он сейчас распахнул эту дверь, — кивком указала она, — я бы заговорила иначе.

— Да, но вы зря не боитесь. Эта красивая штучка на вашей шее… Не сомневаюсь, он с большим удовольствием избавит вас от нее. От нее и от многого другого, — закивала миссис Чедвик со знающим видом.

Джулианна удивленно подняла брови.

— Да уж разумеется, — вставила мать Летании. — То, о чем мы слышали… нельзя пересказать в приличном обществе.

— Что за чушь вы городите? — раздраженно заговорил и мистер Чедвик.

— Это совсем не чушь, Чарлз! — Его супруга выставила вперед подбородок. — Ни одна приличная леди не хотела бы попасть ему в руки, потому что лучше бы ей было умереть, чем жить дальше. И я думаю, не надо объяснять почему! Этот человек — сущий дьявол, говорят, у него даже глаза как у дьявола. Любой скажет вам то же самое!

Джулианна поняла, что имела в виду миссис Чарлз. Улыбка сразу же замерла на ее губах. До этого момента она чуть ли не желала небольшого приключения… Она задумалась. Какой бы дурной славой ни пользовался Магпай, в лондонских газетах ни разу не упоминалось о том, что он насилует женщин.

Ломая руки, миссис Чедвик с тревогой выглянула в окно.

— Надеюсь, кучер поторопится. Хочу добраться до дома раньше, чем стемнеет. Я не буду чувствовать себя в безопасности, пока мы не окажемся дома. Хочу посидеть у камина и выпить чаю.

Чарлз Чедвик поднял глаза к небу.

— О Боже, прекратите свое нытье! Если нас остановит Магпай, клянусь, я сам посажу вас на его коня и пожелаю счастливого пути!

Миссис Нельсон безмолвно ловила ртом воздух, бросая на мужа дочери злобные взгляды.

Джулианна уставилась на свои колени, стараясь не рассмеяться. Все четверо надолго погрузились в молчание.

Они проехали уже несколько деревень, однако новых пассажиров не было. Когда карета замедлила ход, перевалило далеко за полдень. Летиция Чедвик придвинулась к краю заранее, перед тем как они остановились у маленькой гостиницы.

— На прощание, — почти пропела она, оборачиваясь к Джулианне, — желаю вам благополучного окончания поездки.

Джулианна простилась с ней, радуясь свежему воздуху, ворвавшемуся через открытую дверь. Холодный воздух был абсолютно чист, Джулианна не уловила ни запаха угля, ни дыма. «Как хорошо оказаться вдали от Лондона», — подумала она. Решение ехать в Бат она приняла внезапно, но теперь радовалась возможности отдохнуть от лихорадки лондонского сезона, который был в самом разгаре.

Троица покинула экипаж. Джулианна попыталась представить, какие отношения были в этом семействе между супругами. Они были явно не первой молодости. Джулианна наблюдала, как Чарлз Чедвик заботливо взял супругу под руку, когда они переходили улицу. Летиция благодарно посмотрела на него, едва улыбнувшись. Спазмы подступили к горлу у Джулианны, а старая боль напомнила ей о том, что могло бы быть…

Она отвернулась.

Новых пассажиров не было. Кучер не стал медлить. Он гикнул, и дилижанс тронулся с места. Колеса заскрежетали, набирая скорость.

Вскоре по сторонам стала сгущаться тьма. Джулианна всматривалась в окошко, тревожно обшаривала глазами каждое дерево и каждый куст, пытаясь увидеть, не прячется ли кто-нибудь за ними. У нее закружилась голова. «Как глупо, — укорила она себя, — ведь меня напугали досужие разговоры Чедвиков!»

Она постаралась успокоиться. Мерное покачивание дилижанса стало клонить ее ко сну, глаза закрывались.

В следующий момент она почувствовала, что падает на пол. Внезапно проснувшись, она открыла глаза, потирая ушибленное плечо. О Боже, что стряслось?.. Паника охватила ее. В карете было совершенно темно.

Так же темно было и вокруг дилижанса.

Она уже собралась снова откинуться на сиденье, как вдруг услышала отчетливо прозвучавшие снаружи мужские голоса. Это были кучер и кто-то еще.

— Отпустите, п-прошу! — запинаясь, говорил кучер. — Внутри нет ничего стоящего, клянусь! Пощадите, — почти плакал мужчина. — Молю вас, проявите милосердие!

По спине Джулианны побежали мурашки. Дверь распахнулась. На нее смотрели поблескивающие в темноте дула двух пистолетов. В ужасе она подняла глаза на разбойника.

Единственное, что она смогла увидеть, были его глаза. Даже в темноте нельзя было ошибиться относительно их цвета. Они светились тусклым золотистым огнем и были какими-то сверхъестественными.

Глаза дьявола.

— Так ничего стоящего в карете, а?

Внутрь кареты ворвался холодный ночной воздух. Но он ничего не значил в сравнении с холодом, который пронзил ее при звуках этого голоса… «Как будто клинок разрезает туго натянутый шелк», — мелькнуло у нее в голове.

Джулианна всегда презирала глупеньких, слабых и беспомощных женщин. Но когда он окинул ее взглядом… пронзил ее взглядом, дерзким и лишенным всякой почтительности, она почувствовала себя раздетой донага.

Она покрылась гусиной кожей и не могла даже пошевелиться. Не могла вымолвить ни слова. Она не могла даже проглотить застрявший в горле ком. Страх охватил ее. Подобного она еще никогда не испытывала в жизни. У нее пересохло во рту. Мелькнула мысль, что, если бы здесь была миссис Чедвик, она получила бы огромное наслаждение от сознания своей правоты. Бояться все-таки следовало. У нее вдруг появилась леденящая душу уверенность. Это был…

Магпай.

Глава 2

Дейн Куинси Гранвилл не обращал никакого внимания ни на действия кучера, ни на его слова. Раздался свист кнута, потом отчаянный крик, и лошади понеслись. Дейн инстинктивно прыгнул назад, но чуть не упал. Дилижанс все быстрее покатился к повороту дороги.

Какой же болван этот кучер! Боже милосердный, он, похоже, никогда не делал поворота. Поворот был слишком крутой. Дилижанс несся слишком быстро…

Ночь взорвалась. Раздался грохот, хруст и треск разламывающегося дерева, жалобное ржание лошадей.

Потом все исчезло.

Готовый к любому повороту событий, Дейн вскочил на Персиваля и поскакал туда, где исчез дилижанс. Сильно отклоняясь назад, он съехал по крутому склону. Продравшись сквозь кусты, Дейн нашел его. Перевернутый, он лежал у ствола старого дуба.

Одно колесо все еще вращалось.

Лошади были мертвы. И кучер тоже. У лошадей были сломаны шеи, голова кучера оказалась неестественно повернутой под углом к телу. Дейн пощупал пульс, но он видел достаточно смертей, чтобы понять, что для бедняги все было кончено.

Дверь отделения для пассажиров чудом удержалась на петлях. В бешенстве и страхе Дейн сорвал ее и заглянул внутрь.

Внутри оказалась молодая женщина, безвольным комочком лежащая на рухнувшей вниз крыше. С замирающим сердцем он дотянулся до нее, поднял на руки и выбрался наружу.

Он опустился на колени прямо на мокрую землю и уставился на нее.

— Очнитесь, — скомандовал он, как если бы его желания было достаточно… Он заскрипел зубами, стараясь передать ей свою волю, вложить в нее свою собственную жизнь.

Ее голова безжизненно лежала на его руке.

— Проклятие, барышня, очнитесь!

Под ложечкой у него щемило, еще хуже было на душе. Если бы кучер не был таким недотепой, таким неосторожным! Он не сделал бы им ничего плохого, ни ему, ни ей. На поле боя вблизи Брюсселя он видел столько убитых и умирающих, что этого хватит до конца жизни. Один Бог знает, как это изменило его. Навсегда. И все, что он хотел теперь…

Она застонала.

Странный короткий смешок вырвался из его груди. Он так тщательно все спланировал… и вот, пожалуйста! Он не мог определить, насколько серьезно пострадала молодая женщина. Не здесь. Не в темноте. Нужно ехать сейчас же. Медлить нельзя, иначе все может оказаться напрасным.

Он быстро осмотрел багажное отделение, вытащил большой тюк и саквояж. Женщина не очнулась. Через несколько мгновений он свистнул, подзывая Персиваля. Осторожно пристроив молодую женщину у своей груди, он натянул поводья и поскакал в ночь.

Когда он входил в маленький охотничий домик, она по-прежнему оставалась без сознания. Ступая в темноте так же уверенно, как при свете дня, он подошел к кровати у дальней стены и опустил на нее свою ношу.

Он быстро разжег огонь, а затем возвратился к женщине. Беспристрастно и ловко ощупал ее тело длинными пальцами, проверяя, нет ли переломов.

У нее оказалось несколько небольших порезов и кровоподтеков. Самой серьезной травмой была подозрительная рана на затылке. Участок вокруг содранной кожи сильно вспух. Когда он начал ощупывать это место, женщина дернулась. Дейн поднялся, принес тазик с теплой водой и несколько чистых тряпочек. Промывая рану, он не переставал изучать свою пленницу.

Он сумел заметить многое. Она была молода, но едва ли совсем молоденькая, хрупкого сложения, с узкими плечиками. Весила, пожалуй, не больше ребенка. Но несмотря на слабое тело, она не была девицей, решил он с жесткой улыбкой. На ней было шелковое дорожное платье в полоску, застегнутое до подбородка. Ткань дорогая, платье свидетельствует о хорошем вкусе. Одежда и внешность говорили о том, что перед ним была женщина состоятельная, принадлежащая к привилегированному классу, знатная дама. Он торопливо расстегнул пуговицы. Как только женщины умудряются дышать в таких платьях?