Отряд «Сигма» - Глаз Бога

Пейнтер уже вкратце рассказал про череп и книгу. Но Джада, не придав этой истории никакого значения, почти не слушала его. Однако здесь решения принимала не она.

– Кто еще примет участие в экспедиции? – спросила женщина.

Ответ прозвучал у нее за спиной:

– Ну, я, конечно.

Обернувшись, Джада увидела мужчину, ростом на несколько дюймов ниже ее, но зато коренастого, словно бультерьер. Мужчина был в шортах, футболке и красной бейсболке с эмблемой команды «Вашингтон Редскинз», которая почти не скрывала его абсолютно гладкую голову. Первой реакцией Джады было не обращать на незнакомца внимания, но затем она заметила, как светятся умом – и весельем – его черные глаза.

Сама не зная почему, Джада тотчас же прониклась к нему симпатией, словно к нескладному старшему брату. Похоже, в этом она была не одинока.

Кэт Брайант откинулась на спинку кресла. Подойдя к ней, незнакомец поцеловал ее в губы. Ладно, может быть, он действительно ее брат.

Мужчина выпрямился. Кэт оглянулась на Джаду.

– Он за вами присмотрит.

– Кэт вынуждена так сказать, потому что она моя жена. – Мужчина ласково положил ей руку на плечо.

Только теперь Джада заметила, что вместо второй руки у него протез, подключенный к сложному электронному блоку на запястье.

Кроу кивнул на незнакомца.

– Монк Коккалис в «Сигме» один из лучших.

– Один из? – обиженно переспросил тот.

Пейнтер пропустил его слова мимо ушей.

– Также вас будет сопровождать один из наших новых сотрудников. Его специализация – электроника и физика. Он также неплохо разбирается в астрономии и обладает определенными, скажем так, уникальными способностями. Думаю, он будет вам весьма полезен.

– Речь идет о Дункане Рене, – объяснила Кэт.

– Кстати, а где он сам? – спросил Пейнтер. – Я полагал, что предупредил всех о необходимости присутствовать на оперативном совещании.

Переглянувшись с мужем, Кэт повернулась к мониторам.

– Я уже связалась с Дунканом, – смущенно пробормотала она. – У него возникла одна медицинская проблема, которую он должен решить до того, как отправится в командировку.

– Какая еще медицинская проблема? – нахмурился Пейнтер.

18 часов 18 минут

– Не шевелись! – предупредили его.

Шести футов двух дюймов роста, Дункан Рен с трудом удерживал равновесие на крошечном складном стульчике с шатающейся ножкой.

– Клайд, будет проще, если ты примешь в расчет, что далеко не все твои клиенты – иссохшиеся любители метамфетамина.

Напротив него сидел его друг Клайд, в хирургической маске и в очках. Казалось, в нем не было и девяноста фунтов, причем большая часть его веса приходилась на пышные волосы, забранные в длинный хвост, ниспадающий на спину.

Схватив руку друга, Клайд положил ее на стол ладонью вверх, словно собираясь гадать по ней. Однако вместо этого он взял скальпель и ткнул острием в кончик указательного пальца левой руки Дункана. По всему запястью Рена электрическим разрядом стрельнула огненная боль, но он спокойно держал свою руку на столе.

Клайд надавил на скальпель сильнее.

– Сейчас будет больно.

Это еще мягко сказано…

Взяв стерилизованный пинцет, хирург раскрыл рану. Сталь прикоснулась к нервному окончанию, и Дункан заскрежетал зубами. Закрыв глаза, он постарался дышать размеренно и глубоко.

– Есть! – торжествующе воскликнул его мучитель.

Открыв глаза, Дункан увидел извлеченный из разреза крошечный черный шарик размером с рисовое зернышко, зажатый в пинцет.

Это был осколок магнита из редкоземельного металла.

– Теперь заменим износившийся новым…

Используя тот же самый пинцет, Клайд достал новый магнит из коробочки, принесенной Дунканом. Эти магниты были любезно предоставлены лабораторией УППОНИР в Нью-Брансуике, штат Нью-Джерси, однако в настоящее время они использовались совершенно не по назначению.

Шарик размером с рисовое зернышко, который Дункан во избежание инфекции предварительно покрыл париленом-си[17], скользнул в ранку. Как только он оказался на месте, несколько капель хирургического клея закрыли разрез, запечатав магнит под кожей, рядом с нервными соматосенсорными окончаниями, отвечающими за способность кончика пальца чувствовать давление, температуру и боль.

Определенно, последнее чувство ощущалось в полной мере.

– Спасибо, Клайд.

Дункан сжал и разжал кулак, прогоняя послеоперационное онемение. Для него это было уже далеко не первое родео. В кончике каждого его пальца было спрятано по крошечному магниту, и время от времени их приходилось заменять.

– Ну, что чувствуешь? – Клайд сдернул с лица маску, открывая клепку в носовой перегородке и толстую стальную серьгу в нижней губе.

Да, такое нечасто увидишь в хирургической операционной.

На самом деле в прошлой жизни этот человек был специалистом по гигиене полости рта. Теперь же, сменив профессию, он работал в здании бывших складов неподалеку от аэропорта имени Рональда Рейгана и считался в местном сообществе биохакеров лучшим «точильщиком», то есть тем, кто разрабатывает и вживляет различные устройства, улучшающие работу человеческого тела.

Сам Клайд предпочитал термин «эволюционный художник».

В обширном помещении размещались представители множества самых разных профессий, отделенные друг от друга матовыми пластиковыми занавесками: татуировщик, создавший люминесцентную краску, специалист по пирсингу, вставляющий клиентам в белки глаз крошечные кусочки драгоценных камней, хирург, вживляющий в тело микросхему радиочастотной идентификации в качестве запоминающего устройства, которое всегда под рукой…

Хотя большинство приходило сюда лишь за новизной ощущений, для некоторых проникновение в человеческое тело стало новой религией, и этот склад был для них храмом. Но Дункан приходил сюда исключительно по профессиональной необходимости. Прекрасно разбираясь в электронике, он обнаружил, что это усовершенствование человеческого тела может быть очень полезным инструментом, открывающим новый способ восприятия окружающего мира.

– Не желаешь проверить новый магнит? – предложил Клайд.

– Скорее всего, еще слишком рано, но давай посмотрим, что ты там смастерил.

Дункан знал, что на самом деле хочет продемонстрировать ему его друг.

Клайд пригласил его к соседнему столу, заполненному печатными платами, витками оголенных проводов и столбиками разной высоты из уложенных друг на друга компьютерных жестких дисков.

– Я все еще довожу до совершенства свой последний шедевр.

– Включай питание.

Клайд щелкнул тумблером.

– Для того чтобы сгенерировать в полную силу созданное мною поле, потребуется несколько секунд.

– Ну, столько времени я уж как-нибудь смогу подождать.

Несмотря на ошибочное заблуждение, вживленные в кончики пальцев магниты не позволяли поднимать монетки или хотя бы размагничивать кредитные карточки. Их не обнаруживали даже сканеры системы безопасности в аэропортах. Зато они вибрировали в электромагнитном поле. Этих крошечных колебаний было достаточно, чтобы воздействовать на нервные окончания в кончиках пальцев, что порождало очень своеобразное ощущение, не имеющее ничего общего с осязанием, которое буквально можно было считать шестым чувством.

Поднаторев, Дункан научился распознавать наличие электромагнитного поля, улавливая разницу ощущений, причем определять его форму, размер и напряженность. Силовые трансформаторы окружало облако ощутимых на ощупь пузырьков. Микроволновые печки отбрасывали ритмичные волны, давившие на руки. Провода высокого напряжения пульсировали шелковистой энергией, и создавалось впечатление, будто кончики пальцев прикасаются к гладкой коже извивающейся змеи.

Также Дункан использовал магниты для более практичных целей, как инженер-электронщик. Новообретенное шестое чувство помогало ему определять силу тока, текущего по проводу, и оценивать, правильно ли вращается в переносном компьютере жесткий диск. Однажды он воспользовался своей способностью, чтобы выявить неисправность крышки распределителя зажигания своего «Мустанг Кобра-Р» образца 1995 года.

Открыв для себя богатое многообразие невидимого мира электромагнитных полей, Дункан уже не хотел от него отказываться. Без своих магнитов теперь он бы просто ослеп.

– Все уже должно быть готово, – сказал Клайд, жестом указывая на стол, заставленный всевозможными электрическими устройствами.

Рен поднял руки над столом. Энергия, сгенерированная приспособлением Клайда, словно оттолкнула его пальцы, придав осязательное ощущение формы. Дункан провел своими магнитными пальцами по этой виртуальной поверхности, обнаружив сложную форму, искусно сотворенную Клайдом за счет размещения оборудования и направления токов разной силы.

Рен ощутил изогнутые крылья энергии, широко раскинувшиеся в обе стороны. Чем глубже он погружал пальцы в эти крылья, тем теплее им становилось, и у самой поверхности стола они уже наткнулись на обжигающий жар.

Под его руками невидимое обретало форму и содержание. У Дункана в голове формировался мысленный образ, такой же реальный, как и при прикосновении к скульптуре.

– Невероятно, – пробормотал он.

– Эту работу я назвал «Феникс, восстающий из пепла Цифровой эры».

– Да ты самый настоящий поэт, Клайд.

– Спасибо, Дунк.

Расплатившись за работу, Рен взглянул на часы и направился к выходу.

Конечно, можно было попросить выполнить эту работу кого-нибудь из «Сигмы». Определенно, у Монка Коккалиса, в прошлом работавшего судебно-медицинским экспертом, опыта было достаточно. Но Клайда и его друзей Дункан знал по своей прошлой жизни, когда он еще надеялся покорить мир как звезда баскетбольной команды колледжа в Ласале. Его мускулистые руки от локтя и выше до сих пор были покрыты «рукавами» татуировки – и он по-прежнему носил серебряную серьгу в форме крошечного орла в верхней части левого уха в память о друзьях, погибших в Афганистане во время боев в провинции Такур. После цепочки травм, которые поставили крест на его баскетбольной карьере и вынудили бросить учебу, Дункан в конце концов оказался в морской пехоте Соединенных Штатов.

К двадцати четырем годам Рен успел шесть раз побывать в Афганистане, последние два раза – в разведке, но после Такура он не стал продлевать контракт, и тут его нашел Пейнтер Кроу. В своей прошлой жизни Дункан изучал в колледже электронику. Судя по всему, он показал себя толковым специалистом, и на него обратила внимание «Сигма». И вот теперь, получив после ускоренных курсов два диплома – по физике и электронике, – Дункан собирался отправиться в свою первую официальную командировку в составе «Сигмы». Искать разбившийся спутник.

Желая подготовиться наилучшим образом, Рен пришел сюда.

Он разжал и сжал кулак. Боль уже отступала.

Выйдя на улицу, Дункан заметил двух мрачных типов, которые стояли, прислонившись к его «мустангу». Черная «Кобра-Р» была его семьей, напоминанием о прошлом, таким же, как серьга в ухе. Давным-давно он купил эту подержанную машину для своего младшего брата, еще когда считал, что его будущее неразрывно связано с оранжевым мячом. Однако когда Билли не было еще и восемнадцати, рак доконал его, навсегда забрав его лучезарную улыбку. Но машина осталась, полная счастливых воспоминаний о том, как два брата правили миром, а также горестных свидетельств утраты, боли и чересчур раннего расставания.

Дункан двинулся к «мустангу» в обход, чувствуя, как в груди неудержимо вскипает ярость. Держась в тени, он на цыпочках подкрался к типам сзади. Внимание обоих было полностью поглощено запорным механизмом, который Дункан смастерил специально для этой машины.

Они не догадывались о его присутствии – до тех пор пока он не кашлянул.

Застигнутые врасплох, мерзавцы обернулись. Один сжимал в руке монтировку.

Вот как?

Через мгновение оба уже убегали прочь, окровавленные, прихрамывая.

Дункан протянул руку к дверной ручке. Дверь открылась еще до того, как он к ней прикоснулся, благодаря крошечной микросхеме радиочастотной идентификации, вживленной в запястье, – еще одному дополнению к телу.

Хотя Дункан объяснял все эти модификации «профессиональной необходимостью», в глубине души он сознавал, что на самом деле речь идет о чем-то более фундаментальном. Еще до того, как его пригласили в «Сигму», он уже начал изменять свое тело татуировкой. Дункан понимал, что это связано с его братом, с обстоятельствами его смерти. Тело Билли уничтожили изнутри его собственные обезумевшие клетки. И вот сейчас Дункан, изменяя свое тело, тем самым устанавливал над ним полный контроль, бросая вызов раку. Это была его защита от прихотей судьбы, когда человеческое тело внезапно восстает против самого себя.

Последней татуировкой стал отпечаток ладони Билли. Дункан нанес его в область сердца, а затем добавил дату смерти брата. Он часто ловил себя на том, что зажимает ладонью этот рисунок, гадая, по какому капризу генетики остался жив, в то время как его брат умер.

То же самое можно было сказать про его друзей, не вернувшихся из Афганистана, про тех, кого нашла шальная пуля, кто первым наступил на спрятанную самодельную бомбу.

«Я остался в живых. Они умерли».

Это была фундаментальная константа Вселенной.

Судьба – жестокая, бессердечная шлюха.

Подпитанный адреналином и чувством вины, Дункан распахнул дверь машины, сел за руль и тронулся с места. Он пулей промчался по пригородам Вашингтона, стремительно переключая передачи, не обращая внимания на знаки остановки.

И все же ему не удавалось оторваться от призраков прошлого – от своих боевых товарищей, от младшего брата, смеявшегося перед лицом смерти.

Он остался в живых, и, значит, ему нужно было жить за всех остальных.

Эта истина, эта ноша ответственности становилась тяжелее с каждой пройденной милей, с каждым прожитым годом. Она становилась невыносимой.

И все же ему оставалось только это.

Дункан с силой надавил на педаль газа.

18 часов 34 минуты

– Похоже, вы до сих пор не пришли в себя, – заметил Пейнтер Кроу.

«Это еще почему?»

Джада сидела, уставившись на пухлую папку с документами, лежащую у нее на коленях. Они находились в кабинете директора Кроу, расположенном под землей. Внезапно молодую женщину захлестнуло чувство клаустрофобии – не столько из-за массы Смитсоновского замка над головой, сколько из-за веса лежащей у нее на коленях папки.

И все, что находилось в этой папке, имело огромное значение.

Джада собиралась отправиться в противоположный конец земного шара, чтобы найти разбившийся военный спутник, возможно, содержащий судьбу мира, – или, по крайней мере, чтобы сделать или разбить вдребезги свою карьеру в астрофизике. «Поэтому – да, как и та слишком умная девочка из Конгресс-Хейтс, которой приходилось возвращаться из школы домой бегом, чтобы ее не поколотили за то, что она отличница и любит книги… я определенно ощущаю на своих плечах бремя ответственности».

– С вами будет работать отличная команда, – заверил ее Пейнтер. – Так что не всё взвалят на вас – и вы сами не должны брать на себя слишком много. Доверяйте своей команде.

– Если вы так говорите…

– Я так говорю.

Джада сделала глубокий вдох, успокаиваясь. Обстановка в кабинете Пейнтера была спартанской: только письменный стол, шкафчик и компьютер, однако все помещение в целом обладало приятным уютным теплом, словно удобные разношенные домашние тапочки. От Джады не укрылись мелочи, говорящие о характере хозяина. На шкафчике стоял закрученный кусок черного стекла, похожий на абстрактную скульптуру, но, скорее всего, просто сувенир. На стене висел загнутый клык какого-то дикого животного из джунглей, невероятно длинный. А на столе выстроились фотографии в рамках, одной и той же женщины.

Должно быть, его невеста.

Пейнтер неоднократно упоминал про нее во время перелета. Несомненно, он ее очень любит.

Счастливая женщина.

Также этот кабинет, очевидно, служил командным пунктом «Сигмы». На стене за письменным столом были установлены три огромных видеомонитора, подобно окнам во внешний мир. Или, в данном случае, во Вселенную.

На один экран выводилось в реальном времени изображение кометы ИКОН, на другом застыла последняя картинка, переданная падающим спутником, третий служил монитором прямой связи с Ракетно-космическим центром на Западе.

Шаги и приглушенные голоса привлекли внимание Джады к двери. В кабинет вошла Кэт Брайант, ведя за собой высокого молодого мужчину.

– Смотрите, кого я нашла, – сказала она.

Встав, Пейнтер пожал мужчине руку.

– Пора уж, сержант Рен.

Джада поймала себя на том, что тоже встала.

Судя по всему, это был Дункан Рен, еще один член команды. Он оказался на удивление очень молодым, всего на пару лет старше самой Джады. Она окинула его оценивающим взглядом. Накачанные мышцы, распирающие форменную футболку морской пехоты, с выглядывающими из-под рукавов татуировками. Но в то же время Дункан Рен не производил впечатление качка, одержимого одной только мускулатурой, – как раз напротив. Джада предположила, что он ни на шаг не отстанет от нее в спринтерском забеге, – а она бегала очень быстро.

Женщина пожала ему руку, обратив внимание на ободранные костяшки пальцев.

– Джада Шоу.

– Астрофизик? – спросил Дункан.

В его зеленых глазах сверкнуло удивление, что почему-то разозлило Джаду. За свою короткую карьеру ей слишком часто приходилось видеть такой взгляд. Физика по-прежнему оставалась уделом мужчин.

Словно чтобы разглядеть ее получше, Дункан смахнул со лба несколько непокорных прядей темно-русых волос, среди которых просматривались более светлые полосы, полученные без помощи каких-либо красителей.

– Потрясающе, – сказал он, и в его голосе не прозвучало ни тени снисходительного сарказма. Он уперся кулаками в бедра. – Что ж, отправляемся на поиски спутника.

– Самолет заправлен и готов к вылету, – сказала Кэт. – Я отвезу вас в аэропорт.

Сердце Джады подступило к горлу. Все происходило слишком быстро.

Дункан тронул ее за локоть, словно почувствовав нарастающую панику.

Джада вспомнила совет Пейнтера. «Доверяй своей команде». А как насчет того, чтобы доверять самой себе?

Дункан склонился к ней, и в его глазах появилась забота, но при этом они зажглись проклятым энтузиазмом.

– Вы готовы?

– Да, полностью готова.

– Большего нечего и желать.

Когда они уже собрались уходить, Кэт подошла к столу Пейнтера и положила на него папку.

– Последнее сообщение из Гонконга, от Грея. Он излагает свой план действий.

Кивнув, Пейнтер вздохнул.

– Я уже бегло просмотрел его на компьютере. Грей собирается пойти очень опасным путем.

– Судя по всему, он готов сделать это ради Сейхан.

Глава 6

18 ноября, 08 часов 04 минуты

по гонконгскому времени

Коулун, Китайская Народная Республика

Грей приготовился шагнуть в логово льва.

Точнее, в данном конкретном случае, в логово львицы.

Он стоял в квартале Монгкок на полуострове Коулун, окруженный толчеей утреннего часа пик. Вокруг под промозглым дождем спешили пешеходы, опустив голову, – кто-то под зонтом, другие довольствуясь широкими бамбуковыми шляпами. Всюду, куда ни падал взгляд Грея, шло движение. Машины медленно ползли по узким улочкам между высоченными небоскребами. На балконах подобно флагам тысячи государств трепыхалось развешанное белье. По тротуарам тек нескончаемый людской поток.

Даже запахи менялись с каждым дуновением ветра: аппетитный аромат свиных шкварок, едкое дыхание тайских специй, резкое зловоние переполненных мусорных баков, тошнотворная пряность духов от проходящей мимо женщины. Вокруг звучали голоса, крики, в основном призывы торговцев, привлеченных европейским лицом Грея.

– Эй, босс, догадайся, за сколько я отдам этот костюм…

– Слушай, хочешь задешево самые настоящие швейцарские часы…

– Очень хорошая еда, очень вкусная… заходи, попробуй…

Какофония Коулуна оглушала. Нью-Йорк считает себя многолюдным, но по сравнению с этой людской давкой он показался бы городом призраков. Полуостров Коулун составляет половину того, что считается Гонконгом. Вторая половина – остров Гонконг на той стороне залива Виктория – занят преимущественно особняками, сверкающими небоскребами и зелеными парками, окружающими со всех сторон величественную гору Виктория.

Рано утром, еще до восхода солнца Грей и Ковальски подошли к берегу на своем угнанном быстроходном катере. Их встретили манящие силуэты небоскребов, возвышающиеся на острове Гонконг, похожие на современный Изумрудный город из страны Оз, обещающий волшебное удовлетворение любого желания за определенную плату – что, возможно, для этого упадочного места действительно соответствовало истине.

Но вместо этого Грей приказал Ковальски направить катер к убогому причалу на другой, серой и безликой стороне Гонконга, сюда, в Коулун. В ожидании информации из Вашингтона они проспали два часа в дешевой гостинице. Как только эта информация поступила, Грей повел Ковальски в район красных фонарей Монгкок, с его беспорядочно разбросанными барами, борделями, саунами и ресторанами.

– Сюда, – сказал Грей, сверившись с картой.

Оставив позади шумный многолюдный центральный проспект, он направился в лабиринт узких переулков. С каждым новым поворотом призывы обратить внимание звучали все громче, однако при виде двух европейских лиц манящие улыбки сменялись угрюмой подозрительностью.

– Кажется, нам нужен вот этот дом, – сказал Грей.

Свернув в узкий переулок, он подошел к комплексу из трех семнадцатиэтажных жилых зданий, связанных пешеходными переходами в единое внушительное сооружение. В целом оно напоминало ржавую гору, с наростами из гофрированного железа и дерева. Даже балконы, в отличие от соседних зданий, были наглухо запечатаны решетками. Но все же и тут сушилось на ветру белье, развешанное на горизонтальных шестах или натянутых веревках.

– Похоже на тюрьму, – заметил Ковальски.

В каком-то смысле это действительно было так. Экономическая действительность удерживала обитателей здания взаперти не менее надежно, чем стальные прутья решеток – но только, по слухам, это не относилось к тем, кто занимал верхние этажи, расположенные ближе к солнцу и свежему воздуху. Судя по разведданным, поступившим из штаба «Сигмы», именно здесь обосновалась триада «Дуан чжи».

Грей пришел сюда, чтобы встретиться главой триады, снискавшей себе зловещую славу.

Доктор Хван Пак продал Грея и его спутников триаде, заманив их в западню, устроенную в казино «Лиссабон». Женщина, стоящая во главе преступного клана, никому не показывала свое лицо и, похоже, очень не любила, когда кто-нибудь начинал слишком пристально смотреть в ее сторону. Грей пошел на огромный риск, заявившись сюда.

Но у него не было выбора.

Какая-то преступная группировка похитила Сейхан. Грей сомневался, что это было делом рук триады «Дуан чжи». Когда Сейхан в Макао заталкивали в черный «кадиллак», он успел увидеть европейские лица – скорее всего, это были местные португальцы. А китайские триады с нескрываемым презрением относились ко всем белым.

Так кто же похитил Сейхан… и куда ее увезли?

Грей надеялся на то, что она жива. Ее могли пристрелить прямо на улицах Макао, однако этого не произошло. Надежда была очень слабая, но Пирс схватился за нее обеими руками.

Ему в голову приходило только одно возможное объяснение этого похищения. В прошлом основная деятельность «Дуан чжи» была сосредоточена как раз в Макао, поэтому ее главарь, скорее всего, по-прежнему сохранила там обширные связи и знала всех ведущих игроков. Что гораздо важнее, у нее имелись люди и средства, которые были нужны Грею, чтобы прийти на выручку Сейхан – чтобы спасти родную дочь главы триады.

«Но что, если она убьет меня, не дав мне высказаться?»

– Последний шанс повернуть назад, – обернувшись к Ковальски, сказал Пирс. – Я могу пойти один. Возможно, так даже будет лучше.

То же самое он уже говорил, еще в гостинице.

И ответ был тот же самый.

– Да пошел ты… – бросил Ковальски, направляясь к закрытой двери.

Грей присоединился к нему, не отставая ни на шаг. Они распахнули стальную дверь, открытую днем, но запирающуюся на ночь. За каждым их движением следили – кто подозрительно, кто с ненавистью, но большинство равнодушно.

За дверью находился внутренний дворик между тремя зданиями. Небо над головой заслоняли пешеходные переходы и различные шаткие сооружения, но непрерывно моросящий дождь все-таки находил дорогу вниз, стекая слезинками со всех поверхностей. По периметру двора тянулись импровизированные магазинчики, в том числе мясная лавка с ощипанными гусями, свисающими с крючьев, табачный ларек, винный магазин и даже кондитерская, на прилавках которой пестрели товары, слишком яркие и жизнерадостные для такого унылого места.

– Лестница вон там, – указал Ковальски.

Судя по всему, единственным путем наверх были открытые лестницы, карабкавшиеся по стенам всех трех зданий. Грей понятия не имел, в котором из трех строений разместилась триада «Дуан чжи» – и имело ли это какое-нибудь значение.

Поэтому они с Ковальски подошли к ближайшей лестнице и начали подниматься вверх. Расчет заключался в том, чтобы обходить комплекс до тех пор, пока их кто-нибудь не остановит – предпочтительно тот, кто не станет сначала стрелять, а только потом задавать вопросы.

Оставив самостийный торговый комплекс внизу, Пирс и Ковальски поднимались все выше и выше, к жилым этажам. Проходя мимо открытых дверей, Грей заглядывал в них. Квартиры представляли собой весьма странное зрелище. От пола до потолка возвышались составленные в штабеля большие коробки из стальной проволоки, похожие на кроличьи клетки. Внутри сидели или лежали люди. Судя по всему, они могли позволить себе только такое жилище. Однако обитатели клеток делали все возможное, чтобы превратить их в отдельный дом: стены были завешаны бамбуковыми циновками или шторами, сделанными из куска брезента. Кое-где даже светились экраны телевизоров. Из всех клеток вырывались густые облака табачного дыма, которому все равно не удавалось полностью заглушить запах немытых тел.

Мимо пробежала жирная бурая крыса.

– Умная тварь, – пробормотал Ковальски.

Проходя по площадке десятого этажа, Грей заметил направленный на лестницу стеклянный глаз камеры видеонаблюдения. Работа триады.

– Вероятно, мы поднялись уже достаточно высоко, – наконец сказал он. – Несомненно, за нами уже наблюдают.

Поднявшись на следующую площадку, Пирс свернул с лестницы, направился по открытому коридору, выходящему во внутренний двор, и остановился перед объективом камеры видеонаблюдения. Медленно подняв руку к ремню, двумя пальцами вытащил пистолет и положил его под ноги. Ковальски проделал тот же самый ритуал с автоматом.

– Я хочу встретиться с Гуань-инь, главой «Дуан чжи», – громко произнес Грей, обращаясь к видеокамере и всем, кто его слышал.

Ответ последовал незамедлительно.

Впереди и сзади хлопнули двери. В коридор вышли четверо со стальными прутьями и длинными ножами.

Похоже, о мирной беседе придется забыть.

Пригнувшись, Грей ударил ногой ближайшего к нему боевика по колену. Тот повалился назад, и коммандер с силой ткнул ему кулаком в горло, отчего тот повалился на пол, судорожно пытаясь отдышаться. Грей присел, уклоняясь от рубящего удара ножом, едва не сбрившим ему волосы на макушке, и подобрал свой пистолет. Подскочив к нападавшему вплотную, Грей перехватил его руку, заламывая ее, обхватил шею противника и приставил дуло пистолета к его уху.

У него за спиной Ковальски оглушил первого противника и выхватил из его обмякшей руки стальной прут. Стремительно развернувшись, великан ударил второго боевика по плечу. Выпавший нож с громким стуком упал на пол.

Ковальски с предостерегающим видом снова поднял прут, но его противник попятился назад, прижимая руку к разбитому плечу.

Грей снова повернулся к видеокамере.

– Я только хочу поговорить, – отчетливо произнес он.

В доказательство своих слов он отпустил боевика и оттолкнул его прочь. После чего опять наклонился и положил пистолет на пол. Затем поднял руки, показывая камере пустые ладони.

Ему хотелось верить, что это нападение было лишь испытанием.

Грей ждал, чувствуя, как по спине текут струйки пота. Казалось, во всем комплексе воцарилась полная тишина. Даже отголоски звуков телевизоров и радио смолкли.

Внезапно позади Грея раздался рев Ковальски:

– Неужели никто из вас не говорит по-английски, черт побери?

В дальнем конце коридора открылась дверь.

– Я говорю.

Из тени в коридор вышла фигура. Это был высокий мужчина с забранными в пучок седыми волосами. Хотя ему было уже за шестьдесят, в каждом его движении сквозила грация силы. В одной руке старик держал длинный изогнутый меч, старинный китайский клинок дао. Другая его рука лежала на рукоятке торчащего из кобуры «ЗИГ-Зауэра».

– Что вы хотите сказать нашей достопочтенной повелительнице?

Грей понял, что неправильный ответ будет стоить им жизни.

– Передайте ей, я принес известие относительно дочери Май Фыонг Ли.

Судя по безучастному лицу старика с мечом, это имя ему ни о чем не говорило. Ничего не сказав, он развернулся и спокойно удалился за дверь.

И снова оставалось только ждать. Один из охранников рявкнул что-то по-китайски, заставляя Грея и Ковальски отступить на несколько шагов назад, чтобы другой смог забрать их оружие.

– Становится все лучше и лучше, – вполголоса заметил Ковальски.

Напряжение возросло, как натянутая рояльная струна.

Наконец вернулся старик, снова появившийся из полумрака за дверью.

– Наша повелительница милостиво согласилась встретиться с вами, – объявил он.

Грей почувствовал, как узел в груди слегка ослаб.

– Но если ей не понравится то, что вы скажете, – предупредил старик, – ее лицо будет последним, что ты увидишь в этой жизни.