Прошло не так много дней, и королева наконец в отчаянии решила принять предложение Дэви и прокатиться на его серой лошадке Кристаль. Сперва ей показалось, что земля очень далеко, но скоро Джессмин почти влюбилась в кроткое животное. К ней вернулись смутные воспоминания. В детстве лошади и верховая езда много значили для нее.
      Сначала Джессмин подбирала юбку так, что та превращалась в подобие брюк, но потом она потребовала у Дэви пару бриджей, которые оказались немного велики, и отыскала у солдат лишнюю пару сапог, которые были ей впору. Пока она ехала верхом. Катина следила за ребенком. Джессмин ехала впереди на Кристаль, а за ней следовал Гэйлон верхом на большом мерине Тали. Она пускала лошадь медленным галопом, наслаждаясь грациозными движениями, ощущением контроля и власти, которые она чувствовала, сжимая в руках поводья.
      Гэйлон был печален. Чем ближе они подъезжали к Морскому Проходу и границам Ксенары, тем глубже становилась его грусть. Хуже всего Джессмин переносила ночи без мужа. Иногда, когда дети крепко спали и лагерь затихал, она выскальзывала из кибитки и присоединялась к мужу, пытаясь рассеять его мрачные предчувствия. Его объятья успокаивали ее саму. Это было нелегким испытанием для них обоих.
      Этой ночью Дэви не спалось, и в голубом свете полной луны он бродил, подыскивая уединенное место, чтобы поиграть на лютне. Его чувства требовали выхода. Три дня назад процессия миновала Ривербенд, и впервые с окончания войны он встретился со своей матерью. Хэбби все еще содержала трактир "Веселая Речка", но оба они постарели.
      В ее длинных черных волосах прибавилось седины, и она располнела. Только ее отношение к сыну не изменилось. Она встретила его холодно, а за этой бесстрастностью он ощутил благодаря волшебному Камню ее жгучую злобу - злобу на жизнь, на судьбу, на весь мир за то, что они, подарив ей Дэрина на краткий миг, отняли его опять. Дэви чувствовал только жалость к ней и обрадовался, когда процессия двинулась дальше.
      Наконец он устроился на небольшом пригорке, поросшем травой, на берегу ручейка, сверкавшего среди лунных теней. Шум голосов и огни лагеря пропали в туманной дымке. Герцог коснулся талисмана через складки одежды на груди, взгляд его блуждал по звездному небу. За время путешествия он еще ни разу не брал уроков магии. "Книга Камней" была тщательно спрятана. Никто, абсолютно никто не мог ее обнаружить. Орим благоразумно молчал, ничем не обнаруживая своего присутствия в Камне. Дэви ненавидел ложь, но Камень Черного Короля теперь принадлежал ему, а он - Камню. Когда-нибудь, в еще неведомом будущем, он покажет себя достойным талисмана. Тогда Гэйлон узнает и все поймет.
      Он взял в руки лютню и начал играть... но тут же вспомнил, что это была любимая мелодия Келли. Музыка растаяла в ночи. Дэви хотелось излить свою боль в словах печальной баллады. Он стал наигрывать другую мелодию, которой научил его Гэйлон, затем запел низким и мягким голосом. Потом он услышал, как к его голосу присоединился другой - нежный и мягкий, доносившийся из темноты между деревьями.
      - Кто здесь? - тихо спросил он, прижав рукой струны.
      - Простите, - ответила Сандаал, возникая в лунном свете. - Я не хотела потревожить вас.
      Дэви вгляделся в ее стройный силуэт.
      - Нет, хотели, - сказал он, поднимаясь.
      - Нет, пожалуйста, - остановила она его. - Я уйду...
      Девушка пошла было прочь, но потом вернулась:
      - Но сперва примите мои извинения за тот вечер, когда мы пели вместе. Я нагрубила вам.
      - Я тоже. Забудьте об этом.
      - Мне бы хотелось, - продолжала Сандаал, - возобновить наши занятия музыкой.
      Эта внезапная перемена в ее поведении встревожила Дэви, и он стал подозрительным:
      - Это ваша идея? Или королевы?
      - Моя, но думаю, что королева не стала бы возражать. А вы?
      Она решительно уселась на траву рядом с ним, и он увидел мандолину в ее руках.
      - Никто не вправе навязывать мне, кого мне любить и за кого выходить замуж. Даже королева. Но я обнаружила, что для меня это единственная причина не любить вас. И это плохая причина. - Сандаал лениво перебирала струны мандолины. - Я думаю, мы сами должны разобраться, нравимся мы друг другу или нет.
      Герцог Госни, колеблясь, хранил молчание. До этого он никогда не встречался с Сандаал наедине, и, за исключением пения, они не обменялись и парой слов.
      - Это не значит, что мы должны стать друзьями или вроде того, - тихо произнесла она. - Я только хотела сказать, что вы лучший музыкант из всех, кого я когда-либо встречала, и мне было бы очень приятно играть с вами опять.
      - Король играет намного лучше меня, - сказал Дэви, сопротивляясь удовольствию, которое доставил ему комплимент.
      - Я никогда не слышала его.
      - У него мало свободного времени.
      Мелодия Сандаал становилась громче, сильнее. Каким-то образом она уловила его печальное настроение. К звукам мандолины присоединился ее голос. На этот раз это была не песня о любви, а баллада на ксенарском языке о тяжелой жизни бедной женщины. Дэви никогда не слышал ее раньше, но подобрал аккорды и присоединился к девушке. Слова песни тронули его, напоминая о его матери, о Келли. Его грудь стеснилась, и глаза наполнились слезами. Когда песня закончилась, он в смущении отвернулся.
      После долгого молчания Сандаал заговорила:
      - Мне очень жаль, милорд. Мне так жаль Келли и ребенка.
      Ошеломленный Дэви повернулся к ней:
      - Ребенка?
      - Я... мы... все женщины знали, - запинаясь, произнесла Сандаал. Келли была беременна три месяца. Она так гордилась тем, что носит ребенка герцога.
      Дэви закрыл лицо руками. Почему же она ему не сказала? Жизненные обстоятельства никогда не позволили бы им пожениться, но он признал бы ребенка и хорошо позаботился бы о них обоих. Мучительно заныло сердце, и его Камень вспыхнул на груди ледяным жаром. Он уронил лютню и вскочил.
      Сандаал схватила его за руку и крепко сжала:
      - Не убегайте от меня снова, Дэви! Не пытайтесь убежать от своей боли. Останьтесь и расскажите мне все - все до мелочей, что вы помните о Келли. Расскажите мне, какая она была.
      - Я видел вас тем утром, - резко произнес он. - Я видел вас на балконе, откуда она упала. Что вы там делали?
      - Наши комнаты находились рядом, - смущенно ответила девушка. - Я услышала шум и пошла посмотреть.
      Герцог опустился на землю:
      - Почему вы так хотите знать все о моей любовнице?
      - Потому что вам нужно выговориться, милорд. Вам нужно поделиться своим горем. Так поделитесь им со мной.
      Голубоватый лунный свет коснулся ее прекрасных глаз и губ, отбросил тень на щеки. Каковы бы ни были причины этого предложения, герцог почувствовал, что нечто заставляет его остаться. Он ни с кем не говорил о Келли со дня ее смерти. Теперь воспоминания прорвались наружу. Глядя на звезды, Дэви рассказывал, и странное спокойствие снизошло на него. Келли была не только любовницей, но и другом. Между ними никогда не было страсти, а только дружеская теплота и взаимопонимание. Будучи старше его, она наблюдала, как мужает молодой герцог, шлепала его по рукам, когда он таскал печенье с кухни, и ухаживала за ним, когда он вернулся с войны, раненый и с разбитым сердцем.
      Теперь он знал, что скорбел о потере друга больше, чем о потере любовницы. Но ребенок - это было настоящей трагедией. Келли всегда хотела ребенка и думала, что она бесплодна. Что за жестокая судьба унесла ее жизнь как раз тогда, когда ее мечта вот-вот должна была исполниться?
      Сандаал все время молчала, хотя один или два раза Дэви показалось, что она вздохнула. У него больше не осталось слез, и боль в сердце притупилась. Наконец все было сказано, кроме "Благодарю вас, миледи, за то, что выслушали меня".
      Сандаал коснулась его руки, затем взяла мандолину. Свет луны блеснул серебром на ее щеках. Не сказав ни слова, она растворилась в ночи.
      По мере того как они продвигались на юг, становилось все теплее. Серые горы отодвинулись на восток, и они въехали в первый из Нижних Вейлсов. Здесь в весенней траве смешались зелень и желтизна, вдоль дороги тянулись возделанные поля. Дорога расширилась и стала намного ровнее.
      Король и королева ехали впереди, на этот раз без сопровождения. Гэйлону приходилось крепко натягивать поводья. Крупный гнедой конь бодро пританцовывал, и его энергия передалась Кристаль. Джессмин только смеялась, когда ее кобыла прыгала из стороны в сторону и кусала удила. Король тоже улыбнулся, глядя на нее. Удовольствие ехать рядом с ней, видеть радость на ее лице помогло ему забыть на время о цели их путешествия. Почти две трети пути были уже пройдены.
      Перед ними лежал открытый путь, длинная дорога без поворотов. Внезапно Джессмин упустила поводья Кристаль.
      - О нет, дорогая! Подожди! - крикнул король.
      Если она и слышала его слова, она не послушалась, и кобыла припустила галопом. Гэйлон дал волю своему коню. Конь рванулся вперед, быстро нагоняя Кристаль. Прошлой ночью прошел небольшой дождик, который прибил пыль. Несмотря на длинные ноги Тали, Кристаль продолжала удаляться. Король пришпорил Тали. Безумная женщина! О чем она думает?
      Прямая длинная дорога оканчивалась резким поворотом вправо.
      Тали промчался мимо поворота, споткнулся, с трудом сохраняя равновесие. За поворотом стояла Кристаль без всадницы. На ее спине не было даже седла.
      - Джессмин! - крикнул Гэйлон, чувствуя подступающий страх.
      Тали внезапно дернулся и резко остановился, но Гэйлон уже соскочил с лошади. Королева лежала на земле в высокой траве у дороги, одной рукой запутавшись в поводьях.
      Женщина чуть-чуть пошевелилась и открыла глаза.
      - Оно сломалось, - пробормотала она.
      На ее губах запеклась кровь.
      - Что? - воскликнул Гэйлон, ощупывая ее руки и ноги. - Где?
      - Нет, - она отвела его руки, - седло. Седло сломалось. - Ее голос окреп: - Кристаль не виновата.
      - И тебе удавалось удержаться на лошади. Где у тебя болит?
      Джесс простонала:
      - Везде...
      Король осторожно взял ее на руки и распрямился.
      - Я могу идти сама, - запротестовала она.
      - Ни в коем случае.
      Кристаль шла вслед за ними по дороге, но Тали исчез в противоположном направлении, без сомнения, наслаждаясь свободой. Гэйлон проклинал про себя свою глупость и ее неосмотрительность.
      Через некоторое время они встретились с караваном, где немедленно поднялась тревога. Дэви верхом на лошади появился первым.
      - Позови Хэслика, - приказал король. - Приведи его в кибитку королевы.
      Дэви развернул лошадь и помчался к самой дальней повозке, где ехал Хэслик, их учитель и ученик лекаря. Гэйлон внес королеву в ее кибитку и осторожно опустил на кровать. Сандаал поднялась по ступенькам вслед за ним.
      - Что случилось?
      - Королева упала с лошади.
      Джессмин приподнялась и взяла девушку за руку:
      - Со мной все в порядке. Муж преувеличивает.
      - Пусть решает Хэслик. - Король мягко помог ей опуститься на узкую кровать.
      - Папа! - позвал Тейн снаружи.
      Сандаал приподняла занавеску. Старший принц сидел верхом на своей белой лошадке. Катина стояла рядом, держа на руках малышку, а Роза держала за руку Робина. Леди Д'Лелан попросила их соблюдать тишину. К кибитке стягивался народ - солдаты, слуги, даже сам Великий посланник. Дэви верхом на лошади прокладывал дорогу, за ним шел молодой лекарь.
      Гэйлон окликнул герцога:
      - Ступай, найди Тали. И принеси обратно седло Кристаль.
      Юноша кивнул, встревоженно глядя на короля, и поскакал прочь, как только Хэслик вошел в кибитку. Великий посланник вошел следом. В его глазах было не меньше тревоги, чем во взгляде Дэви, но помимо этого на лице его было заметное раздражение. Он повернулся к Сандаал:
      - Леди Д'Лелан, пожалуйста, покиньте нас.
      Она склонила голову и немедленно вышла. Хэслик преклонил колени перед королевой и длинными тонкими пальцами ощупал ее голову.
      - Я не ранена, - настаивала Джессмин.
      Пальцы лекаря начали массировать ее живот, и королева вздрогнула. Он снял с нее обувь и ощупал ноги. Когда он прикоснулся к левому бедру, королева стиснула зубы.
      - Ну? - спросили Гэйлон и Великий посланник в один голос.
      - Ее величеству повезло, милорды, - ответил молодой лекарь. - Я не нахожу ни переломов, ни ушибов черепа. Слегка повреждены мышцы живота, но внутренние органы не травмированы.
      - А кровь на ее губах? - спросил король.
      - Она всего лишь прикусила язык. Есть еще царапины и порезы, но я думаю, что повреждение бедра будет самым болезненным. Холодные примочки помогут снять опухоль и облегчат боль, - ученик лекаря улыбнулся своей пациентке. - Вашему величеству следует быть более осторожной в следующий раз.
      - Следующего раза не будет, - отрезал Эовин Д'Ар. - Миледи больше не будет ездить верхом.
      Гэйлон посмотрел на него:
      - Вы слишком много на себя берете, сир.
      - А вы рискуете жизнью вашей жены, ваше величество. От безопасности королевы зависит все. Подумайте хотя бы о детях, если вы не думаете о жене.
      Неожиданно для самого короля его Камень замерцал в кольце.
      - Остановитесь оба, - сердито сказала Джессмин. - Я понимаю вашу заботу, лорд Д'Ар, но вы ошибаетесь, если рассчитываете сделать меня пленницей в Ксенаре. Я буду ездить верхом, когда захочу, я буду делать, что захочу, и мои дети - это моя забота. Жизнь полна опасностей и безвозвратных потерь. Но я буду наслаждаться тем, что имею.
      Эовин склонил седую голову, опустив глаза.
      - Миледи, простите мои слова. Я оставлю свою тревогу при себе.
      - Хорошо, - королева повернулась на бок и застонала от боли. - Пришлите ко мне леди Сандаал, пожалуйста. Хэслик, скажите ей, что нужно делать.
      Гэйлон склонился над ней:
      - Мне остаться, любимая?
      - И смотреть, как я буду стонать и метаться? Нет, спасибо. Пойди, скажи мальчикам, что со мной все в порядке. Их, наверное, встревожили толки и пересуды.
      Все пребывали в растерянности. Почти все путешественники столпились перед главной повозкой. Король послал Хэслика объявить о состоянии королевы, но, будучи учеником Гиркана, молодой лекарь в изобилии употреблял специальные термины и цветистые обороты, чем еще больше смутил людей.
      - Она скоро поправится, - проворчал Гэйлон. - Всего лишь несколько синяков и ушибов.
      Он похлопал по колену Тейна, сидевшего верхом на Соджи. Роза подняла на руки маленького Робина и пыталась вытереть ему слезы. Пока лекарь говорил с леди Д'Лелан, Гэйлон подошел к упряжке из восьми лошадей, которая тащила королевскую кибитку. Небольшой участок дороги, видный отсюда, был пуст.
      Он уже решил поискать другую оседланную лошадь, когда появился Дэви, ведя Тали на поводу.
      - Ваше величество? - вопросительно произнес герцог, приближаясь.
      - Переломов нет, - кратко ответил Гэйлон. - Где был Тали?
      - Неподалеку. Но, боюсь, он уничтожил часть ячменного поля у какого-то бедного фермера. Что он не съел, то вытоптал.
      Дэви спешился и протянул своему господину поводья Тали, на котором было седло королевы. Он легко стащил седло с лошади.
      - Все дело в ремнях подпруги, милорд. Здесь кожа сгнила.
      - Но каким образом? Все остальное цело.
      - Наверное, кто-то забыл смазать их, и они отсырели. Я не знаю...
      - Все же это непростительно. - Гэйлон ощутил вспышку гнева и ответ своего Камня. - Отыщи слугу, который седлал лошадь. Он заслуживает наказания.
      Герцог Госни посмотрел ему в глаза:
      - Лошадь седлал я, сир.
      - Ты? О Боже, Дэви, как ты мог допустить это?!
      - Мне нет прощения, милорд, - уныло произнес юноша.
      - Она могла разбиться насмерть...
      Дэви отвел глаза:
      - Я знаю.
      - Достаточным ли наказанием будет это знание?
      - Это вам решать, сир, - ответил герцог, чувствуя себя несчастным.
      - Я думаю, что да. Отведи лошадей конюхам. Нам с тобой надо сейчас побыть с детьми. Они перепуганы. Потом, когда королева выздоровеет, у тебя будет возможность извиниться перед ней за свою беспечность.
      - Слушаюсь, милорд.
      Король резко повернулся и пошел прочь, уверенный, что герцог последует за ним.
      Когда наступили сумерки, Роза принесла ему ужин на подносе. Герцог в поисках одиночества забрался под деревья в восточной части лагеря. Его не интересовали ни еда, ни вино, ни компания, но Роза Д'Ял каким-то образом выследила его. На протяжении путешествия она все время оказывала ему знаки внимания, и Дэви не знал, как отделаться от этого, не обидев ее.
      Теперь она уселась рядом с ним, протянув ему тарелку.
      - Спасибо, - пробормотал он и поставил ужин на землю.
      - Муравьи заползут, милорд.
      - Может быть.
      Роза взглянула на него, ее хорошенькое личико выразило беспокойство:
      - Могу ли я узнать, что тревожит вас, лорд Госни?
      Король никому не сказал об оплошности Дэви, и никто не хотел искать виноватого. Пусть это останется ошибкой, несчастным случаем, если его величество так решил. Но ощущение своей вины заставило герцога заговорить:
      - Королева упала с лошади по моей вине.
      - Не может быть, милорд! - испуганно сказала Роза. - Зачем вам проверять старые подпруги? Они были неисправны.
      Когда Дэви удивленно взглянул на нее, она продолжила:
      - Король сказал, что кожа на ремнях подпруги прогнила и что никто в этом не виноват.
      - Это была моя лошадь, и я должен был все проверить, - проворчал герцог.
      - Неужели герцогу не позволено ошибаться?
      - Нет, когда дело касается королевы.
      - Ну что ж, - Роза поставила флягу с вином к его ногам и поднялась, его сиятельство предпочитает предаваться самобичеванию. Я предоставляю вас самому себе.
      Он удержал ее за руку - не такую тонкую и изящную, как у Сандаал, но мягкую.
      - Прошу вас. Я ценю вашу заботу, но мне нужно время, чтобы разобраться в этом самому. Обещаю, что съем ужин прежде, чем это сделают муравьи. Благодарю вас.
      Младшая Д'Ял улыбнулась, польщенная.
      - Не за что, сир, - она повернулась и легко зашагала прочь в сумерки.
      Жаркий день сменился прохладой, и на него опустилась ночь, наполненная пением птиц, цикад и лягушек. Дэви повернулся к стволу миртового дерева и вздохнул.
      - Она любит вас, вы знаете, - сказал голос из-за деревьев.
      Это была Сандаал.
      - Вы имеете в виду Розу? - герцог опять вздохнул. - Я именно этого и опасался.
      Леди Д'Лелан появилась из тени.
      - Вы бы хотели, чтобы я тоже ушла?
      - Конечно, нет. Садитесь сюда. Хотите есть? У меня что-то нет аппетита сегодня.
      - Я уже поела, спасибо, - она уселась рядом с ним, уткнув подбородок в колени, раскинув по земле оборки юбки. - Знаете ли вы, что происходит в Ксенаре с такими неосторожными герцогами?
      - Страшно подумать.
      - Им отрубают голову. Или еще похуже.
      - Куда же хуже? Тогда мне в Занкосе придется следить за своей головой.
      - Я думаю, что ваш король гораздо более милосерден, чем наш.
      Сандаал сидела совсем близко, плечом касаясь Дэви. От ее близости сердце герцога забилось чаще. За прошедшие две недели они стали добрыми друзьями, хотя днем леди избегала его. Теперь он понял, почему. Она не меньше его боялась ранить сердце Розы. Но молодой герцог не знал, сколько еще он сможет скрывать свои чувства от Сандаал. Она очаровала его. Хотя казалось, что она ищет только его дружбы, и инстинктивно он чувствовал, что этого достаточно.
      Их взгляды были похожи. Они читали одни и те же книги, и поздно ночью, когда все засыпали, они могли увлеченно беседовать на протяжении долгих часов. Заниматься музыкой можно было, только если отойти подальше от лагеря.
      - Как, по-вашему, она отреагирует на все это богатство и роскошь? девушка нарушила теплое, уютное молчание.
      - Королева?
      - Вы жили в Виннамире очень бедно, даже королевская семья. Ваша королева никогда не обладала полнотой власти. Ксенара в десять раз больше Виннамира... Я даже не могу представить ту огромную власть, которую она скоро обретет.
      - Она гораздо сильнее, чем кажется.
      Сандаал повернулась к нему:
      - Да, я заметила.
      - Что беспокоит меня, - сказал Дэви, - так это Великий посланник. Джессмин - всего лишь часть его игры. Я не смог даже предотвратить ее падение с лошади. Как же я смогу защитить ее от купеческих семей и знати, которые будут против ее восхождения на престол?
      - Занкос - опасное место, даже сейчас, когда он был заново отстроен. Хотя в стенах дворца королевская семья будет в безопасности. За триста пятьдесят лет не было ни одного убийства членов королевской семьи во дворце.
      - Это очень удобно, - сухо сказал герцог. - Такая засушливая, безжизненная страна. Я буду скучать по моим деревьям, моим зеленым горам.
      Сандаал засмеялась:
      - Нет, вам будет некогда скучать. Портовые города в Ксенаре никогда не засыпают. Вам столько нужно сделать и увидеть, - она положила руку на грудь Дэви, прямо на Камень. - У вас сердце придворного. Вы сможете танцевать до рассвета и спать весь день.
      - Только если вы будете танцевать и спать со мной!
      Едва произнеся эти слова, герцог сразу же пожалел о них.
      Леди Д'Лелан стояла в развевающихся юбках, отбросив на плечи свои длинные черные волосы. "Дурак!" - подумал он. В один день две ужасные ошибки. Девушка смотрела на него сверху вниз, и в темноте он ясно представил себе презрительное выражение ее лица. Но она только засмеялась в ответ:
      - Возможно. Там видно будет.
      Дэви снова остался один, но теперь с ним была надежда.
      8
      Дэви смотрел, как Сандаал движется среди лунных теней, ее иссиня-черные волосы рассыпались по плечам. Уже почти рассвело, ночь завершала свой долгий путь, и Сандаал устраивалась в песке под дамской повозкой. Роза и Катина пошли проводить детей к матери.
      - Миледи, - мягко произнес Дэви, сидевший на корточках у огромного колеса.
      Сандаал застыла, держа в руках одеяла.
      - Дэви?
      - Да, - он подкрался поближе, все его благоразумные мысли смешались, он был смущен. - Мне нужно поговорить с вами.
      - Не сейчас, - прошептала она и вернулась к своему занятию.
      - Мне недостает нашей музыки... наших бесед. Мы могли бы ускользнуть ненадолго куда-нибудь.
      - Куда? - спросила девушка. - Мы на Ксенарской равнине. Здесь нет лесистых долин и лощин, и нам негде укрыться так, чтобы не было слышно пения. Кроме того, я устала. Уходите, Дэвин Дэринсон.
      Ее слова звучали резко, и Дэви смутился еще больше.
      - Чем ближе мы подъезжаем к Занкосу, тем холоднее вы со мной, Сандаал. Я ничего не понимаю. За время путешествия мы многим делились друг с другом. Я думал... я надеялся, вы относитесь ко мне так же, как я к вам.
      Сандаал снова помолчала, в темноте Дэви не мог различить ее выражение лица.
      - Вы слишком самонадеянны, Дэви. Песни и дружеские беседы - это не любовные клятвы.
      Дэви кусал губы. Это было неправильно, все неправильно. Последней ночью, которую они провели вместе в долинах, он как никогда сильно почувствовал, что ни с одной женщиной не был связан так сильно, как с леди Д'Лелан. Их музыка звучала нечеловечески прекрасно, даже без всякой магии Орима, и голоса их сливались в совершенной гармонии под звездным небом. Но за последние две недели, пока процессия двигалась по Ксенарской равнине, Сандаал отказывалась от всякого общения с ним. Сначала Дэви думал, что это из-за Розы, но в те краткие моменты, когда они оставались наедине, Сандаал все равно была чужой и далекой.
      - Уходите, Дэви, - повторила она, и эти слова заставили сердце герцога мучительно сжаться.
      - В чем дело? - спросила Катина, возвращающаяся вместе с Розой.
      Дэви больше не задерживался и молча растаял в темноте за кибиткой. Первый рассветный луч окрасил горизонт на востоке, но герцог не заметил этой красоты. Злость, страх, разочарование заставили его растеряться еще больше. Пора было отыскать себе место и поспать. Позже он подумает о поведении Сандаал, но не сейчас.
      Гэйлон тяжело переносил долгий, медленный путь по Ксенарской равнине. Теперь они двигались после наступления темноты, так как поздней весной в низменностях было теплее. Ночью они ехали, а днем старались выспаться, как могли. Хорошо хоть, что последний отрезок пути был не таким длинным.
      По крайней мере, ночные переходы оставляли королю меньше места для воспоминаний, хотя колеса кибиток все равно громко скрежетали на развалинах. Гэйлон говорил себе, что это всего лишь сухие ветки, но не мог отделаться от видения белых костей лошадей и солдат, которое предстало его взору в последние моменты войны.
      По ночам королю приходилось кутаться, спасаясь от ледяного соленого ветра с западного побережья. Днем он лежал в тени повозки королевы и дремал, но его по-прежнему мучили кошмары. Во сне Гэйлон видел, как он стоит на возвышении над равниной, сжимая в руке Кингслэйер, и сила меча переполняла его и стекала с острия.
      Его неудержимая ярость низвергала на равнину поток небесного огня, поглощавший все на своем пути. Потом над ним нависла огромная крылатая тень.
      - Папа... - прошептал ему кто-то на ухо, и король открыл глаза.
      Робин склонился над ним, его личико пылало от жары. Лагерь был неподвижен, только порой налетал горячий вихрь.
      - Что ты здесь делаешь? - спросил мальчика Гэйлон.
      - Ты меня разбудил. Почему ты кричишь?
      Король вытер слезы и пыль со щек малыша.
      - Мне снился дурной сон. Иди спать.
      - А твой Камень не может послать хорошие сны? - Робин все еще наклонялся над ним, широко раскрыв глаза.
      - Может.
      - Тогда скажи ему, чтобы он это сделал, папа.
      - Хорошо. Ложись спать. Тихонько.
      Принц распрямился, не доставая головой до пола кибитки, затем забрался внутрь по ступенькам. Гэйлон устало откинулся обратно на одеяла. Однажды ему удалось обрести покой в сновидениях, когда он изучал мир через Колдовской Камень, но это было только однажды. После того как умерли его друзья и Кингслэйер был уничтожен, королю больше не хотелось видеть сны. Вообще за последние несколько лет он редко использовал Камень. Дела короля имели мало общего с магией. Но магия понадобится ему, чтобы защититься от врагов в Занкосе.
      Гэйлон разыскал флягу и жадно отхлебнул воды. Вода здесь была на вес золота. Ее едва хватало для лошадей. Великий посланник сказал, что остается еще день, точнее, ночь пути. Завтра утром процессия прибудет в Занкос. Боже, как ему хотелось оказаться дома, в своем холодном, продуваемом сквозняками замке!
      Ветер пробрался под кибитку, и король зажмурился от соленой пыли. Солнце клонилось к западу, хотя еще было достаточно высоко над горизонтом, и палило иссушенную землю, и сверкало на выбеленных костях, разбросанных повсюду. В основном это были скелеты животных - большие лошадиные остовы, потрескавшиеся от времени и солнечных лучей. По-видимому, ксенарцы старательно подобрали все останки своих солдат. В этих краях разные народы поклонялись своим богам. Мертвые не должны были оставаться непогребенными.
      Боясь заснуть, король Виннамира, затаив дыхание, смотрел на доски дна кибитки. Наконец солнце приблизилось к горизонту, и воздух стал прохладнее. Король увидел чьи-то сапоги, шагавшие по песку.
      - Сир? - Дэви наклонился, заглядывая под кибитку. - Лорд Д'Ар просит вашего позволения поужинать в пути, чтобы добраться до Занкоса чуть раньше.
      Гэйлон кивнул:
      - Мне уже все равно.
      Он выбрался из-под повозки и поднялся.
      Вокруг него сновали солдаты, таскавшие тяжелые бурдюки с водой от бочек к лошадям. Дэви пошел собирать постель короля. Занавеска на двери кибитки наполовину приподнялась, и оттуда свесился Робин, упираясь в доски подбородком.
      - Привет, папа!
      Король потрепал сына по голове и заглянул под шелковую занавеску:
      - Как ты, дорогая?
      - Хорошо, мой милый, - ответила Джессмин, сидя на краю постели и расчесывая спутанные волосы.
      Синяк на ее щеке за последние два дня превратился в темно-вишневый кровоподтек, и она все еще передвигалась с трудом, но не жаловалась. Гэйлон улыбнулся ей, медленно поглаживая рыжую бороду.
      - Ксенарцы решат, что я не только убиваю всех подряд, но еще и жену свою избиваю. Может быть, тебе стоит носить вуаль?
      Единственным возможным выходом для него было сказать это прямо.
      Джессмин поджала губы:
      - Мой муж - не убийца. Когда война вынуждает короля убивать, он делает это, чтобы защитить себя.
      - Может быть, ты как королева сможешь им это объяснить.
      Занкос некогда широко расползся вдоль побережья Внутреннего моря и взобрался по крутым склонам на равнину. Здесь когда-то билось гигантское сердце Ксенары, и, возможно, когда-нибудь забьется снова. Теперь от города осталась едва ли десятая часть, но все же он был больше любого виннамирского поселения.
      Процессия Великого посланника сперва подошла к развалинам старого Занкоса - земля, покрытая золой и усеянная обуглившимися бревнами. Там, где когда-то возвышались четырех- и пятиэтажные здания, теперь не осталось ничего, кроме разбитых, почерневших камней фундаментов. На восток и на запад, сколько было видно глазу, протянулась опустошенная земля, а на юге поблескивало Внутреннее море. Сандаал мрачно смотрела кругом, не имея ни малейшего представления о том, где были раньше ее родовой дом и земли, хотя она помнила, как когда-то смотрела из окна спальни на огни кораблей, плывущих в ночи по волнам.
      Она помнила их большие сады, взбиравшиеся на крутые склоны холмов, и конюшни с великолепными вороными лошадьми. И еще она помнила Арлина, единственного из братьев, у которого нашлось время обучать младшую сестренку верховой езде. Из всей семьи, за исключением матери, его лицо она помнила лучше всего, хотя он уехал из дому, когда ей было всего семь лет. В то время это было самым большим горем за ее короткую жизнь.
      Но теперь от него, от всего ее детства не осталось ничего. Повозки, покачиваясь, пробирались через развалины, затем вниз по склонам, к жилой части города, с его новыми, богато украшенными постройками. С моря потянуло долгожданным прохладным ветерком, из доков слышался отдаленный колокольный звон и крики рабочих.