ПРОЛОГ

Эовин Д'Ар, Великий посланник Ксенары, сидел у костра сгорбившись и глубоко засунув в рукава одежды огрубевшие руки с узловатыми пальцами. Мерзлый ночной воздух растревожил его ревматизм и вызвал боль в суставах, стоящая у его ног чашка с чаем из ивовой коры приносила мало облегчения. Теперь холод поселился в самой глубине его тела, и, казалось, самое жаркое пламя не могло его согреть. У старости есть недостаток: она разрушает и ум, и тело.

— Сэр, еще чаю?

Д'Ар поглядел на услужливое лицо молодого ксенарского солдата.

— Нет, спасибо, мне хватит.

— Может быть, еще что-нибудь…

— Нет, нет, все в порядке. — Эовин отослал юношу и следил, как тот возвращается к своим товарищам у одного из лагерных костров, разведенных около кибиток.

Сидри, сорок лет служивший ему верой и правдой, умер прошлым летом, и Эовин, утомленный годами и опечаленный потерей, так и не нашел никого, достойного занять его место. Небольшой отряд солдат заботился о нем, насколько это было в их силах, испытывая благоговейный трепет перед персоной Великого посланника. Они раздражали его. Эовин терпеть не мог общества военных. Они редко думали и говорили о чем-нибудь, кроме оружия, лошадей или игры в кости.

— О Сидри, — пробормотал Эовин, задумчиво глядя в огонь, — как мне не хватает наших с тобой философских споров; они, по крайней мере, согревали мою душу.

Морозный сухой ветер ерошил его мягкие седые волосы. Дым раздражал глаза и горло, и Эовин поднял голову. Осколок луны, повисший в густой паутине звезд, сверкал высоко над ним. Как великолепна весенняя ночь! За время своей долгой службы Ксенарскому дворцу Великий Посланник побывал во многих странах и видел много чудесного, но ничто не могло сравниться с этим пустынным небом, простиравшимся на восток до далекого горизонта.

Серые горы возвышались прямо за его спиной, в свете звезд были видны лишь их темные силуэты. Высокие горные хребты задерживали облака, несущие сладостный дождь с Западного моря, похищая у лесов и долин Виннамира драгоценную влагу и не оставляя ничего этой сухой, жаждущей земле.

О, какой прекрасной и свободной страной был Виннамир в кольце гор и скалистых берегов! Ксенара давно жаждала заполучить богатства крохотного королевства, и если бы горы и скалы не охраняли Виннамир от вторжения, гигантская империя поглотила бы его много веков назад. Кровавые годы противостояния всякий раз сменялись временами неспокойного мира. Сейчас мир был окончательно установлен. Эовин снова уставился в огонь, кусая тонкие губы.

Семь лет назад в очередной войне победил Виннамир, хотя обе страны жестоко пострадали. В разгар отчаянной битвы за морской пролив, разделяющий две враждующие страны, Гэйлон Рейссон, король-чародей Виннамира, совершил нечто ужасное. Он поднял проклятый волшебный меч. Убийцу Королей, и перебил больше полумиллиона человек — не только огромную армию Ксенары, но и всех жителей Занкоса, столицы. Ксенары.

При воспоминании об этом злодействе у Великого посланника сжалось сердце. После своей ужасной победы Гэйлон Рейссон вернулся домой с немногочисленным отрядом, уцелевшим в битве, и с тех пор о нем мало что было слышно. Люди Ксенары ждали в постоянном страхе, что месть Виннамира опять обрушится на них. Но этого не случилось. В конце концов некоторые осмелились поверить, что зловещий меч Орима уничтожен.

Какова бы ни была правда, оставалось фактом, что Рыжий Король был убийцей, жестоким и хладнокровным, и Эовин сейчас был вынужден отправиться ко двору этого человека в надежде спасти свое королевство. Ему было стыдно при мысли, что придется просить о милости, но после разрушения Занкоса и гибели королевского дома Геррика род короля Роффо почти прервался. Из прямых наследников оставалась только дочь короля, Джессмин, которая была женой Гэйлона и королевой Виннамира.

На трон Ксенары претендовали многочисленные побочные отпрыски. Южное королевство выдержало войну только благодаря своим огромным размерам и близости к Внутреннему морю. Нация зажиточных купцов и торговцев выжила благодаря широким торговым связям, и сейчас торговля продолжалась. Но теперь остатки купеческих семей жестоко соперничали друг с другом и с аристократией за влияние на трон и парламент. В конце концов все претенденты на корону были уничтожены.

Но ситуация ухудшалась с каждым днем, и Эовин, восьмидесятилетний старик, давно отошедший от дел, считал себя обязанным отдать последний долг погибшему королю. Любой ценой он должен был убедить Джессмин Д'Геррик вернуться в страну, где она родилась, и занять трон Ксенары. Только она могла примирить враждующие группировки, — но отпустит ли Гэйлон Рейссон свою жену? В брачном контракте были определенные пункты, дававшие посланнику кое-какие надежды.

Давным-давно Эовин видел молодую дочь Роффо во время переговоров с узурпатором Виннамира Люсьеном Д'Салэнгом. Тогда принцесса, обрученная с королем Люсьеном, казалась болезненной и вялой, совсем не похожей на главу государства. Более четырех веков в Ксенаре не било правящей королевы, и в последний раз такое правление принесло несчастья. Но это не имело значения. Если Джессмин или ее ребенок окажутся умственно или эмоционально неполноценными, Эовин окружит их мудрыми советниками. Дом Геррика, на котором держалась Ксенара, не должен погибнуть.

Эовин взглянул поверх костра, привлеченный звуками приятного женского смеха, доносившимися из ближайшей кибитки. Вдоль деревянной перегородки скользнула высокая тень, тяжелая шелковая занавесь приподнялась, выпустив наружу луч света.

— Эй, там! — сердито крикнул посланник. — Убирайся отсюда!

Занавесь упала, и он услышал торопливые шаги, удаляющиеся в темноту, туда, где паслись кони. Нельзя доверять этим проклятым солдатам, но, с другой стороны, искушение было велико. Кроме прочих подарков — богатых одежд, специй, изысканных яств, — посланник вез ко двору Виннамира трех молодых знатных женщин из ксенарского города Катай. Эовин надеялся, что грация и придворные манеры этих фрейлин напомнят королеве Джессмин о ее ксенарском наследстве и обязанностях перед погибшим отцом, королем Роффо.

Снова раздался смех, и дверь кибитки распахнулась. Девятнадцатилетняя Сандаал Д'Лелан, младшая из трех дам, переступила через высокий порог и осторожно ступила на землю. Ее тяжелый плащ зацепился за угол, и она потянула его, чтобы высвободиться. Эовин с любопытством наблюдал, как девушка молча ищет место возле огня. Ее тонкая рука держала небольшую круглобокую мандолину из позолоченного эбенового дерева.

— Поздновато для музыки, миледи, — произнес посланник. — И холодновато.

— Мне надоела пустопорожняя болтовня, — резко ответила Сандаал, поглаживая длинными пальцами блестящее черное дерево мандолины.

Ее распущенные волосы цвета вороньего крыла спадали ниже талии, а темные глаза таинственно светились в пламени костра. Женщины вообще были загадкой для Великого посланника, но Сандаал Д'Лелан он совсем не мог понять. Она была тревожно-красива, высока, но тонка в кости, почти хрупка, и все же в ней чувствовалась невероятная для ее возраста сила и смышленость. Когда-нибудь выйдет замуж за какого-нибудь богатого дворянина и станет важной персоной. Но сейчас она была всего лишь знатной обнищавшей аристократкой, потерявшей всю семью и наследство, когда Занкос был разорен.

Сначала Эовин считал ее неподходящей для роли фрейлины: она была чересчур откровенной, даже до враждебности, — но все же в чем-то привлекательной. Позже, после многочисленных бесед со вкрадчивой дамой из Катая, посланник с радостью остановил на ней свой выбор. По крайней мере, она скрашивала долгое путешествие.

Сандаал начала играть, устремив взгляд внутрь себя. Струны были сделаны не из сухожилий, а из стали, и каждый раз, когда она ударяла по ним, сильная и чистая нота вылетала и растворялась в ночи. Ее мягкий голос, плывущий за скорбной мелодией, был столь же прекрасен:

По доброму приказу короля

Навек с любовью распростился я,

И ждет меня далекая земля.

По доброму приказу короля

Пришлось с родными распрощаться мне,

Чтоб умереть в неведомой войне.

Когда зазвучала печальная баллада. Великий посланник снова поднял взгляд к звездам. Музыка Сандаал всегда заставляла его сердце сжиматься от боли. Ее подруги, Катина и Роза Д'Ял, пели о своих девических мечтах и надеждах на верную любовь и замужество, но песни леди Д'Лелан неизменно говорили об утратах и отчаянии.

Даже шумные игроки в кости возле соседнего костра приумолкли. Все солдаты прислушивались к словам старинного припева:

В дальние страны я уезжаю,

Я уезжаю, любовь моя.

Я уезжаю и покидаю

Все, что любил в этой жизни я.

Отзвенела последняя нога, и наступила долгая тишина, только потрескивали костры.

Вдруг из темноты раздался мужской голос:

— Сыграй-ка нам что-нибудь веселенькое, красотка!

Для солдата было верхом дерзости обращаться к даме в таком тоне. Эовин встретился глазами с Сандаал и слегка кивнул. Уголок ее рта дернулся, она вскинула голову, что предвещало злую выходку. Раздался первый мажорный аккорд.

На второй разухабистой строчке солдаты уже валились от смеха. Старик плотнее завернулся в плащ и поежился. В словах песни не было ничего откровенного, но зато было столько двусмысленностей и непристойных намеков, что Великий посланник, старый завсегдатай кабаков, почувствовал, что краснеет. Из дверей кибитки выглянули два девичьих личика с широко раскрытыми от возмущения и неожиданности глазами.

Песня закончилась под одобрительные выкрики солдат, но, когда ее попросили спеть еще песенку, Эовин проворчал:

— Достаточно. — Он наклонился к Сандаал: — Я надеялся, что привезу к ее величеству высокородную леди… а не девку из таверны.

— Вот как?! — Девушка встала, расправив складки длинной юбки, черные волосы струились по ее плечам. — Не бойтесь, милорд. Я не разочарую вас.

1

Комната в северо-западном крыле замка Госни была тесная и темная, окна в ней предназначались скорее для лучников, чем для счетовода. Дэвин Дэринсон, молодой герцог Госнийский, прищурившись, вглядывался в списки, лежавшие на столе, и старался не обращать внимания на ребенка, который носился кругами вокруг него. Это было непосильной задачей. Мерцающее пламя свечи в конце концов погасло.

— Милорд, прошу вас!.. — раздраженно произнес герцог.

Тейн остановился, запыхавшись.

— Мне надоело! Я хочу идти гулять. Сейчас же! — Хотя приказ был, вне сомнения, королевский, шестилетнего мальчишку в потрепанной одежде и рваных ботинках вряд ли можно было принять за наследника виннамирского трона. Но и платье Дэви было не лучше, так что он тоже не походил на герцога.

— Я пообещал королю выполнить эти расчеты.

— Ты бы лучше нанял чиновника, — заявил мальчик.

Дэви проворчал:

— Я не могу себе этого позволить.

Так же как и многого другого… Это были тяжелые времена для лордов и простолюдинов в стране, которая и так была достаточно бедна. Семь долгих лет Виннамир страдал от последствий войны, от голода и лишений. Но этот год мог стать переломным — если погода будет хорошей. Дети, чьи отцы ушли на битву и никогда не вернулись, наконец достигли зрелости. Эта весна обещала богатый урожай и много молодых, сильных рук, чтобы убрать его. Но ничто не могло заменить утерянные знания и мастерство погибших фермеров и ремесленников, которые передали бы своим сыновьям отцы, возвратись они с войны.

— Опять дождь собирается! — воскликнул Тейн, нарушив ход невеселых раздумий герцога, и тот поднял голову. Мальчик перегнулся через толстый скошенный подоконник. В мрачном замке Госни никогда не пользовались стеклами, хотя некогда в оконные проемы вставляли промасленную бумагу. Крошечные ломкие обрывки до сих пор цеплялись за раму.

— Отойдите от окна, милорд, — предупредил Дэви. Оконные проемы были узкие, но не настолько, чтобы маленький принц не мог выпасть и разбиться насмерть. Тейн, более рассудительный, чем обычно, с громким стуком спрыгнул обратно на деревянный пол. Из дырки в его левом ботинке выбился кончик носка, и мальчик наклонился, чтобы затолкать его обратно. Затем его ярко-голубые глаза забегали по скучной тесной комнатке в поисках чего-нибудь занимательного. Не в первый раз Дэви пожалел, что взял ребенка с собой, — но отказать мальчику было почти так же невозможно, как пытаться не замечать его. Энергичный, напористый и умный не по годам принц Виннамира был почти на голову выше любого своего сверстника. Он пошел в дедушку по отцовской линии — такие же медно-рыжие волосы и глубокие синие глаза; а худощавость и длинные конечности обещали, что когда-нибудь он вырастет таким же великаном. От своей матери, королевы Джессмин, Тейн унаследовал более утонченные черты — полногубое личико херувима, статность и несомненную красоту. От матери же ему достались сообразительность и острый ум, а также добродушный характер, несмотря на его раздражительность.

По правде говоря, Дэви был доволен обществом ребенка, хотя они и не всегда ладили. Молодой герцог, сам едва вышедший из детского возраста, понимал Тейна лучше всех прочих, не исключая родителей мальчика. По традиции Госни всегда были правой рукой Рыжих Королей, служа им верой и правдой. В течение тысячелетий между двумя семействами сложилась почти мистическая связь, и к королевскому сыну Дэви был привязан так же прочно, как к его отцу.

— Кто-то едет! — Принц встал на цыпочки, чтобы выглянуть в другое окно.

— Кто? — спросил Дэви без особого интереса.

Мальчик шумно вздохнул.

— Гости! — радостно воскликнул он. — К нам едут гости!

Прежде чем герцог успел что-либо сообразить, мальчик пронесся по комнате и выскочил на лестницу.

— Осторожнее! — крикнул Дэви ему вслед. Узкие каменные ступеньки были крутые и скользкие. Гости… За две недели их беспокоили всего несколько раз, да и то всего лишь местные жители, отважившиеся разузнать что-нибудь о политике новоприбывшего молодого помещика. Герцог отложил бумаги, подошел к тому же окну и посмотрел на холодный пасмурный день.

И вправду гости. Странная процессия двигалась с севера через верхнюю долину, огибая недавно засеянные поля. Десять… нет, двенадцать человек в белых шляпах и темной одежде неслись галопом на белых лошадях. У Дэви зародилось мрачное предчувствие. Не белые шляпы были на головах всадников, а сами волосы их были цвета снега. Это были люди из Ласонии, северного соседа Виннамира. Две страны не обменялись ни единым словом со времен ксенарской войны, когда Сорек, король Ласонии, отказал предоставить убежище королеве Джессмин и ребенку, которого она носила.

— Фитцуол! — крикнул герцог, выглянув из окна в маленький дворик. — Фитцуол!

Через минуту явился сержант. Его узкое лицо было перекошено, глаза что-то искали на башенной стене.

— Да, милорд.

— Подготовь охрану! К замку приближаются незнакомцы.

Фитцуол казался слегка смущенным. Незнакомцы в этих мирных краях не были поводом для тревоги, но он отправился позвать троих стражников. В их обязанности, помимо прочего, входило защищать принца. Дэви тоже поспешил вниз, топая по лестнице изрядно поношенными ботинками.

Когда герцог спустился, вся его небольшая охрана, включая Тейна, уже собралась во дворе.

— Идите в свою комнату, милорд, — сказал он мальчику, а потом добавил:

— Пожалуйста, — потому что увидел, как глаза принца засветились упрямством.

— Не хочу!

— Ваше высочество, король, ваш отец, поручил мне заботиться о вашей безопасности. Как только я буду уверен в добрых намерениях наших гостей, вы сможете вернуться.

Сначала Тейн хотел было возразить, но потом тяжело вздохнул:

— Ну, ладно. Но если я пропущу что-нибудь интересное, я очень рассержусь.

Дэви увидел, как Фитцуол отвернулся, чтобы спрятать улыбку. Старый сержант был оружейником Тейна и особенно любил старшего сына Рыжего Короля. Дэви не улыбнулся. Он слышал грохот лошадиных копыт в отдалении, и это тревожило его. Один из стражников проводил принца и вернулся, чтобы занять место среди немногочисленных защитников замка Госни. Топот копыт становился все громче и ближе, и герцог подошел к тяжелым деревянным воротам в стене дворика. Теперь он мог их разглядеть.

Беловолосые всадники Ласонии на небольших белых лошадях миновали соседнюю дубовую рощу. Начал опускаться легкий туман, когда они подъехали ко внешнему двору. У каждого всадника был меч, но оружие оставалось спрятанным в ножны. Только двое знаменосцев держали в руках шесты. Дэви обнаружил, что с большим интересом разглядывает предводителя, одетого в просторную накидку из мягкого белого меха. Это был крепкий пожилой человек, даже старик, с длинной белой бородой до пояса. Длинные волосы перехватывал сверкающий золотой обруч. Должно быть, это был сам Сорек, король Ласонии.

— Ваше величество, — произнес Дэви, широко распахнул ворота и поклонился.

— А вы новый герцог Госни — Дэвин, сын Дэрина, — ответил король хриплым старческим голосом, сделав знак своим всадникам.

Двое из его свиты торопливо спешились и подошли, чтобы помочь старому королю сойти с коня. На головах у них были серебряные обручи — видимо, это были принцы. Дэви проклинал себя за невнимательность в изучении ласонийского королевского дома.

— Не хотите ли отдохнуть с дороги, ваше величество? — спросил он. — Позвольте предложить вам комнаты, хотя боюсь, что у нас недостаточно слуг, так как замок долго пустовал.

— Мы с удовольствием примем ваши любезные предложения, молодой человек.

Мы долго путешествовали, а из меня уже не тот всадник, что когда-то. — Он потер себя пониже спины и рассмеялся.

Дэви вежливо улыбнулся:

— Моя стража присмотрит за вашими людьми и лошадьми. Если вы последуете за мной, я подышу комнаты для вас и ваших сыновей.

Ласония и Виннамир соседствовали на протяжении многих столетий, у них был общий язык, различавшийся только акцентом, но тем не менее тревоги Дэви не исчезали. Это не было страхом за маленького принца — гости выказали только добрые намерения, — но глубинным беспокойством, не отпускавшим герцога. Он вел царственных особ по замшелым камням замкового двора, блестящим в тумане, который уже начинал переходить в дождь. Внутри замок был темный, пыльный и очень холодный, даже в большом зале, где в огромном очаге бушевал огонь. Зал был ошеломляющих размеров и почти пустой, если не считать деревянного стола и нескольких шатких стульев и скамеек. Дэви провел Сорека и его сыновей к длинным скамьям у очага, чтобы они могли высушить промокшую одежду и согреться. Герцог сам взял их плащи и повесил на вешалку поближе к очагу. Затем, извинившись, он пошел на кухню распорядиться насчет подогретого вина и ужина для гостей.

Даже в сравнении с нескладным Каслкипом на юге замок Госни был большой, неуклюжей, уродливой постройкой. Давным-давно, во времена бесконечных междоусобиц среди древних племен Виннамира, это была простая крепость. Позже ее достроили, и она стала жилищем жестоких Черных Королей-чародеев, которые правили страной до тех пор, пока их не погубило вырождение и наследственное безумие. Третий Рыжий Король отдал замок и все прилегающие земли герцогам Госни около восьмисот лет назад в награду за долгую и верную службу Виннамиру. К сожалению, за долгие века ни одно новшество не освежило мрачную атмосферу замка. Многие из местных крестьян верили, что тысячи каменных покоев до сих пор несут на себе следы злобного колдовства Черных Королей. То и дело возникали слухи о явлениях призраков, правда, слухи были из недостоверных источников. Дэви, унаследовавший кровь Черных Королей от своей бабки по отцу, ничего не чувствовал, кроме едва уловимого аромата магии. Преступления, совершенные здесь, поглотило время, а злые чары иссякли за долгие годы, так как в замке теперь жили практичные Госни, далекие от суеверий.

— Милорд Тейн, принц и наследник трона Виннамира, — произнес герцог официальную формулу. — Позвольте мне представить вам Сорека, короля Ласонии, и его сыновей, принца…

— Кельвина, — закончил младший сын, улыбаясь, вставая и протягивая мальчику руку. — А это мой брат и наследник трона Ласонии Бэнэк.

Бэнэк тоже встал и снисходительно пожал руку Тейна. Это был мужчина средних лет, но в движениях и приятном безбородом лице его чувствовалась молодость. Принц Тейн достаточно помнил о правилах приличия, чтобы поклониться Сореку.

— Ну, ну, — проговорил старый король, поглаживая бороду так, что капли дождевой воды падали прямо на его зеленую тунику. — Когда-нибудь из него выйдет настоящий Рыжий Король Виннамира.

Бессознательно Тейн прикоснулся к своим медным волосам:

— У моего отца рыжая борода.

— Я слышал об этом. А у твоего деда Рейса волосы были такие же яркие, как у тебя. Мы долго были хорошими друзьями, но встретиться с твоим отцом мне не посчастливилось. В моем возрасте поездка в Каслкип была бы выше моих сил. — Сорек взглянул на Дэви: — Кстати, я много лет ожидал, когда Госни вернутся домой.

— Сколько же вам лет? — спросил любопытный Тейн.

Герцог покраснел, но Сорек горделиво произнес:

— Если будет на то воля богов, этой весной я отпраздную свой сто третий день рождения.

У принца Виннамира отвисла челюсть:

— И вы проделали весь этот путь верхом?

— Почти тридцать лиг. Так далеко я не забирался уже очень, очень давно.

Тейн подошел ближе на шаг:

— А правда, что вы живете в ледяном дворце?

— О, да, — рассмеялся Бэнэк. — Но только зимой.

— А как вы не замерзаете?

— О, у нас есть очаги, такие же как этот, и мы не замерзаем: мокро, зато тепло.

Молодой принц взглянул на Дэви, не понимая, правда это или шутка, но тут Кельвин сжалился над ним.

— Очаги, естественно, каменные. И ты бы удивился, узнав, как хорошо толстый слой льда изолирует помещения. У нас не менее удобно, чем в любом другом старом каменном замке, продуваемом сквозняками. Приезжай к нам зимой как-нибудь и сам все увидишь.

— Но ведь летом он тает. Неужели вы каждый год строите заново?

На этот раз ответил Сорек:

— Нет, малыш. Ледяной дворец не тает на севере, где снег лежит круглый год. Каждую зиму мы только слегка подправляем его.

Из прохода, ведущего к кухням, с поклоном вышел Фитцуол:

— Милорды, комнаты готовы, и ваш багаж принесли туда. Наш повар говорит, что у вас есть время отдохнуть перед обедом, если вам будет угодно.

— В самом деле! — воскликнул Сорек и хлопнул себя по влажному дымящемуся колену. — Не мешает немного вздремнуть. — Он поймал взгляд Дэви. — Но сперва я хотел бы поговорить с вами наедине в моей комнате, милорд.

Беспокойство Дэви внезапно усилилось, но он поклонился:

— Фитцуол, позаботьтесь о принце Тейне, пока меня не будет.

— Но я тоже хочу с вами! — возмущенно сказал Тейн.

Король Ласонии наклонился к нему:

— Мы побеседуем за ужином, мой молодой лорд, но сейчас… — Он снова взглянул на герцога Госни: — Некогда я дал Идонне, бабушке герцога, одно обещание, которое я должен выполнить, поговорив с ним наедине. Это дело чести, ваше высочество.

Принцы Ласонии коротко переглянулись, и Тейн вздернул подбородок, властно, но с удовлетворением.

— Вопросы чести прежде всего, — согласился он. — Пойдем, Фитцуол. Я хочу посмотреть на лошадей Ласонии.

Сержант поклонился:

— Конечно, милорд. — Затем он поклонился Дэви: — Господин, покои короля Сорека рядом с вашими, в северном крыле, а комнаты принцев прямо напротив.

— Славный парень, — произнес Кельвин. — Напоминает мне моего старшего сына Яника, когда он был в этом возрасте. Я сходил с ума от его выходок. — Он усмехнулся: — А потом становится еще хуже, герцог: Поверьте мне.

Дэви поморщился, проводя гостей в северный выход:

— Я не сомневаюсь. Они с младшим братом Робином — как день и ночь. У того куда более мягкий характер, хотя и он порой выходит из себя.

— Наверно, потому, что он родился вторым. Люди с мягким характером, — заметил Бэнэк, — редко бывают хорошими королями.

Герцог не нашелся, что на это ответить.

Он показал королю Сореку комнату, находившуюся как раз под той, где они сидели с принцем Тейном. Эти покои едва ли подходили для короля, но его величество, казалось, был доволен. Комнаты принцев Ласонии по другую сторону коридора мало чем отличались от комнаты их отца, разве что были поменьше размером. Они тоже вежливо поблагодарили герцога за оказанную любезность. Их личные слуги пришли помочь им разместиться, а Дэви тут же вернулся в покои Сорека, ощущая странную дрожь в коленях.

— Входи, входи, — ответил на его стук старый король.

Он уже сбросил промокшую одежду и начал натягивать сухие штаны и рубашку, достав их из дорожного сундука, и Дэви краем глаза успел заметить на удивление мускулистые и сильные ноги старика. В камине весело трещал огонь, но комната еще оставалась холодной. Король указал на деревянный стул перед камином, и Дэви присел.

— Разве у вас нет слуги, как у ваших сыновей? — смущенно спросил герцог.

— Конечно, есть, но он придет попозже — когда мы поговорим. — Король тоже уселся на стул и тяжело вздохнул, придвинув носки своих туфель поближе к огню. — Не нальешь нам еще вина? — Боюсь, я не скоро смогу сдвинуться с места.

Чаши и кувшин с вином стояли совсем рядом с огнем. Дэви налил две полных чаши, и в холодном воздухе запахло гвоздикой и корицей. Старый усталый король отпил большой глоток и обратил голубые глаза на герцога.

— Около тридцати лет тому назад, — произнес старик, — твоя бабка Идонна предприняла опасное путешествие на север, в Галвей, мою летнюю резиденцию. Для нее это было нелегко, она уже сильно болела к тому времени изнурительной болезнью. Целители Виннамира ничем не могли помочь ей, так же как и целители Ласонии. — Сорек уставился в свою чашу. — Ее муж Эмил, герцог Госни, остался при дворе Виннамира, а его старшие сыновья от первого брака сопровождали Рыжего Короля в походе на юг… в ксенарской войне. Только твой отец, Дэрин, оставался при дворе, так как был слишком молод для похода. Эта часть семейной истории тебе, должно быть, известна. Но кое-какие вещи ты знать не можешь, так как не осталось никого, кто мог бы о них рассказать. — Король поднял глаза и посмотрел отсутствующим взглядом, слабо улыбаясь. — Ах, Идонна… Твоя бабушка была самой прекрасной из всех женщин, которых мне доводилось видеть, — маленькая, изящная, с пышными иссиня-черными волосами до колен. Она отправилась в Ласонию вовсе не за исцелением. Она приехала взять с меня обещание. Я дал ей клятву, но по воле судьбы исполняю свой обет перед внуком, а не перед сыном.

У Дэви прошел мороз по коже, но не от холода. Сорек протянул ему чашу за новой порцией горячего вина, ожидая, не задаст ли молодой герцог какой-нибудь вопрос. Но Дэви только молча наполнил чашу.

— Посмотри, — наконец сказал Сорек. — В сундуке под гербом ты найдешь металлическую коробочку, запертую и довольно тяжелую. Достань ее. Она твоя.

Юноша медленно подошел к сундуку и еще медленнее приподнял крышку. Что-то лежало на самом дне, прикрытое аккуратно сложенной одеждой. По тусклому серому блеску металлической шкатулки Дэви понял, что она сделана из свинца, мягкого материала, исцарапанного и изъеденного временем. Дэви наклонился, чтобы обхватить шкатулку, так как ручек у нее не было, и напрягся, ощутив ее тяжесть. Это был прямоугольный сундучок шириной в ладонь и немногим больше в длину, но довольно глубокий. Дэви подтащил его к очагу и сел у ног Сорека.

— Что это? — удивленно и испуганно спросил герцог.

Старый король покачал головой:

— Леди не говорила этого, а я никогда не спрашивал. Тайна умерла вместе с ней. — Он вытащил из кошелька, подвешенного к поясу, маленький железный ключик. — Открой.

— Прямо сейчас?

— Нет, — Сорек снова покачал головой, его белая борода тоже качнулась.

— Насчет этого Идонна предупреждала. Никто не должен видеть содержимого, кроме… Дэрина… когда он достиг бы настоящего могущества и завладел Колдовским Камнем. — Теперь король не отрываясь смотрел в огонь. — Позже, на смертном одре, она отдала ему Камень. Он был еще мальчиком, не старше двенадцати лет, и он тяжело переживал ее смерть. Дэрин был очень восприимчив — ученый и музыкант, не похожий на своих единокровных братьев-воинов, а отец обращался с ним сурово.

Сорек отхлебнул еще вина.

— Дэрин взял у матери Камень и убежал. Она хотела, чтобы тот стал колдуном, и, должно быть, мальчик испугался. Видишь ли, тогда магия встречалась даже реже, чем сейчас. Люди все еще очень боялись колдовства, и, чтобы стать чародеем, Дэрин должен был найти учителя.

— Сезран, — произнес Дэви с отвращением.

— Именно он. Но конец истории ты должен знать лучше меня. Дэрин никогда не владел своим Камнем по-настоящему и никогда не смог бы стать настоящим колдуном, но он помог стать чародеем Гэйлону Рейссону, королю Виннамира. Я должен был отдать эту шкатулку Дэрину, но поскольку ты последний из рода Госни, то шкатулка твоя.

У молодого герцога заныло под ложечкой.

— Я не колдун. У меня нет Камня. Что мне делать с этим?

— Могу дать совет, — сказал Сорек. — Оставь шкатулку закрытой. Видимо, в ней скрыта великая сила — нечто, с чем мог бы справиться чародей Дэрин, но не ты. Спрячь эту вещь в какое-нибудь укромное темное местечко и никогда о ней не вспоминай! — Король перевел дыхание. — Я выполнил свой долг как сумел. Клятву я сдержал, и наконец-то могу уйти на покой. Бэнэк уже давно ждет свою корону.

— Милорд! — встревоженно воскликнул Дэви. — Вы нездоровы?

Сорек улыбнулся:

— Нет. Всего лишь стар. Не волнуйся. Сначала я доберусь до дома.

Думаешь, я боюсь смерти? Вовсе нет. Я прожил так долго только для того, чтобы получше выполнить обещание, данное твоей бабушке. Теперь забирай свое сокровище и дай мне вздремнуть перед ужином.

Дэви встал, не без усилия поднял шкатулку и направился к двери.

— Ты отличный парень, Дэвин, — сказал король ему вслед. — У тебя бабушкины скулы и подбородок, ее полные губы и ее острый ум. Станешь ты чародеем или нет, ты будешь молодцом, мой юный герцог Госни. И ничего не бойся!