Дэви открыл было рот, но Джими жестом остановил его.

— Возьми подойник и помоги мне доить.

— Я никогда не доил.

— Это нетрудно. Гляди, как я это делаю.

Дэви покорно уселся на корточки у следующей коровы и, придерживая вымя левой рукой, провел сжатыми указательным и большим пальцем сверху вниз по соску. Затем он проделал то же самое пальцами левой руки. Молоко из соска брызнуло в сторону и намочило ему брюки. Слегка усмехаясь, Джими подставил ему короткий обрезок толстого бревна, на который мальчик мог бы присесть. Лишь только поза Дэви стала устойчивой, дело сразу пошло на лад. Однако это продолжалось не долго — до тех пор пока корова, заподозрив неладное, не обернулась и не обнаружила возле себя не Джими, а кого-то постороннего. Дэви едва спас подойник от ее заднего копыта, и Джими пришлось заканчивать вместо него.

Следующая корова, на которой мальчик попробовал свое мастерство, стояла спокойно и не шаркала ногами, однако ее облепленный навозом хвост находился в постоянном движении. Раз за разом этот хвост взлетал в воздух и с силой обрушивался на ухо Дэви или хлестал по его щеке. К счастью для Дэви, он был настолько поглощен своим занятием, что у него не было времени по-настоящему рассердиться и пнуть несговорчивое животное.

Когда утренняя дойка была закончена, Дэви помог Джими перелить молоко в высокие деревянные чаны, где оно должно было отсепарироваться. Затем они задали корм цыплятам и убрали в стойле у теленка, так что Дэви вернулся в дом с ног до головы облепленный свежим навозом и всяким мусором.

У Миск уже был готов завтрак. Увидев Дэви, она сморщила нос и вручила ему кусок мыла и тазик теплой воды, прежде чем пустить его за стол, на котором уже стояли две тарелки с овсянкой.

В доме к Дэви вернулась значительная часть его беспокойства и страхов, хотя Миск выглядела гораздо менее таинственной и пугающей, чем вчера, хотя она по-прежнему двигалась столь стремительно, что за ней было нелегко уследить взглядом. Стоило Дэви моргнуть, как Миск неизменно оказывалась на противоположном конце комнаты.

— А вы сами ели, мадам? — вежливо спросил Дэви, усаживаясь на скамью.

— Да, — Миск на мгновение остановилась, прижав к груди заварной чайник.

Ее брови опустились к самой переносице. — Я так думаю. Нет, я просто уверена…

Но она вовсе не выглядела уверенной.

Джими подтолкнул к мальчику небольшой горшочек с медом, а кувшин со

сливками уже стоял рядом с ним, однако Дэви только потряс головой. Его мать отнюдь не баловала его, сберегая на черный день каждый лишний грош, и поэтому мальчик всегда завтракал пустой кашей.

— Мне придется уехать домой, — сказал он негромко. — Я не могу оставить ма без всякой помощи.

Миск налила ему чаю.

— Она никогда не нанимает помощников?

— Только иногда, когда гостиница переполнена. Тогда ей помогает Коби

Сандорсен, да и то только день или два.

— В таком случае Хэбби может обойтись без своего сына еще немного.

— Вы меня не поняли, мадам, — пробормотал Дэви с набитым ртом. — Коби приходится платить, а мы не можем себе этого позволить.

— Герцог может позволить себе любую помощь, которая ему понадобится. Во всяком случае, мне так кажется.

Эти слова Миск заставили Дэви вздрогнуть.

— Но Миск, даже если то, что вы говорите, — правда, никто в это не поверит. Этому нет никаких подтверждений!

— Они есть, — спокойно сказала Миск. — Герцог дал твоей матери бумагу, в которой черным по белому написано, кто является его законным наследником. Но даже если бы он не сделал этого, королю Виннамира достаточно было бы одного взгляда на твое лицо, чтобы поверить в это.

— Нет, — пробормотал Дэви. — Я не хочу больше этого слышать.

— Почему же? — строго спросила Миск.

Джими положил себе еще каши.

— Мальчик боится.

— Чего?

— Вас! — откровенно признался Дэви. — Я боюсь королей и всяких колдунов.

И действительно, за всю свою недолгую жизнь он ни разу не сталкивался ни с волшебством, ни с особами королевской крови.

— Дитя мое, — Миск погладила его по щеке. — Ты можешь вернуться домой и тоже стать трактирщиком. Жизнь твоя будет гораздо проще. Однако ты родился для того, чтобы совершать великие дела. В жилах Дэрина текла кровь Черных Королей, и от него ты тоже унаследовал способность к магии.

— Орим… — Дэви невольно отшатнулся. Это известие вовсе не обрадовало его. Черные Короли были великими волшебниками и безумными убийцами. — Я… никогда не чувствовал в себе ничего волшебного.

— Ты только способен к магии, — продолжала Миск. — Может быть, ты никогда не отыщешь своего собственного Колдовского Камня, но ты должен понять, что Камень — это только мост, который поможет тебе дотянуться до твоих особых способностей. Он лишь усиливает то, что в тебе уже есть… — Миск смотрела на мальчугана блестящими глазами. — Но существуют способы воспользоваться своей внутренней силой и без всякого Камня!

— И вы… можете научить меня? — спросил Дэви, потрясенный своим собственным вопросом.

— Я могла бы, но не стану этого делать. Будущее таит в себе немало опасностей. Пока ты должен отправиться в Каслкип и занять свое место рядом с Рыжим Королем.

Дэви посмотрел в свою тарелку.

— Моя ма ни за что не отпустит меня.

— Ты уже почти вырос… Во всяком случае, тебе уже достаточно лет, чтобы самому принимать решения.

Эти последние слова Миск прозвучали странно, как будто их тут же повторило близкое эхо. Дэви поднял голову. Миск исчезала, таяла у него на глазах совершенно так же, как прошлой ночью. От нее оставался один лишь силуэт, очерченный в воздухе слабо светящейся нечеткой линией. Перепуганный мальчик протянул руку, стараясь дотронуться до ее пальцев, но его пальцы не встретили никакой материальной преграды. Призрак в последний раз замерцал и исчез. Колдовство. Это было уже слишком. Страх Дэви превратился в ужас, и он ринулся к двери, надеясь обнаружить за ней привычную реальность, которая продолжала жить по своим зимним законам.

Джими перехватил его в самой середине комнаты. Огромная рука схватила его за пояс и потянула обратно.

— Спокойно, парень, спокойно.

— Я хочу домой!

К своему величайшему стыду Дэви почувствовал, как по щекам его текут горячие слезы.

Карие глаза гиганта наполнились жалостью:

— Конечно…

Барон Седвин Д'Лоран въехал в заснеженный двор замка Каслкип после полудня. Его сопровождали двое солдат верхами и три вьючные лошади. И люди, и животные были утомлены, ибо барон был весьма нетерпеливым молодым человеком, который никогда не медлил и не откладывал, если перед ним стояла какая-то задача. Все, что он делал, он делал со свойственным всем Д'Лоранам рвением и напористостью. Едва только соскочив с седла, он швырнул поводья своего черного магеранского жеребца одному из трех мальчишек-подручных в голубых ливреях и повернулся к старшему конюху.

— Найди место для моих людей и лошадей, — повелительно приказал он, отбрасывая на спину капюшон своего плотного плаща и приглаживая рукой свои длинные каштановые волосы. — И доложи его величеству, что прибыл барон Седвин Д'Лоран с подарками от короля Роффо по случаю праздника Зимнего Солнцестояния. Меня должны были ждать.

Седовласый конюх величественно кивнул, и один из мальчишек-подручных сорвался с места и стремглав понесся в замок. Седвин последовал за ним по хорошо утоптанной тропинке. На его полных, чувственных губах то появлялась, то исчезала легкая улыбка.

Примерно две недели тому назад он получил распоряжения от Тека, верховного жреца бога Мезона в Занкосе. Несколько часов спустя после этого визита он преданно целовал жирные пальцы короля Роффо, получив от него прямо противоположные указания. Но это не имело никакого значения. Седвин все равно собирался поступить по-своему, однако был уверен, что и король, и жрец не будут разочарованы. И уж, конечно, не будет разочарован он сам.

Высокие двойные двери широко распахнулись, пропуская его в огромный вестибюль. Слуги бросились к нему, чтобы принять плащ, перчатки и толстую шерстяную накидку, которую барон надел под плащ. Ему предложили и чашку горячего вина, чтобы подкрепить силы. Барон пил и оглядывался по сторонам. Каменные стены были грубыми и шершавыми, в вестибюле было холодно и неприбрано, а слуги были одеты кое-как. В роскошном дворце короля Ксенары все было по-другому, но Седрик и ожидал увидеть нечто подобное. Виннамир был широко известен своим грубым, примитивным очарованием. Барон не сомневался, что даже в покоях короля нет водопровода, и мельком подумал, что ему не хотелось бы жить такой жизнью. Оглядевшись по сторонам, он решил, что, в конце концов, необходимые переделки всегда можно успеть сделать.

Из мрачного коридора появилось несколько человек, и барон застыл на месте, чувствуя, как у него перехватило дыхание. Молодая женщина слева могла быть только Джессмин! Ее мать, королева Ярадт, передала дочери свою изящную красоту и янтарно-желтого цвета волосы. Королева Виннамира, однако, была одета в платье лишь немногим лучшее, чем то, которое было на сопровождавшей ее престарелой няньке.

— Милорд… — сказала ее величество.

При ближайшем рассмотрении Седрик увидел, что Джессмин намного превосходит мать своей сияющей красой. С трепетом он поклонился и взял ее руку в свою для поцелуя.

— Ваше величество…

Королева слегка покраснела и отвела в сторону свои зеленоватые глаза.

— Как любезно с вашей стороны приехать к нам на праздник Солнцестояния, барон Д'Лоран.

— Кузина, — сказал ей Седвин на ксенарском наречии, не отводя взгляда от лица королевы, — я сражен вашей красотой.

Старая бонна нахмурилась, а Джессмин покраснела еще сильнее.

— Ваше лицо кажется мне знакомым, — пробормотала она на языке

Виннамира, — хотя я уверена, что мы никогда не встречались.

— Вероятно, вы помните моего старшего брата, Рорика Д'Лорана, который был бароном передо мной.

— Увы, нет.

Седвин не стал вдаваться в подробности. Это было бы не слишком приятное воспоминание для Джессмин — воспоминание о госте, который погиб от яда при дворе прежнего короля Люсьена много лет тому назад.

— Это не важно, — сказал барон и снова прикоснулся губами к ее руке, наслаждаясь возникшим в нем изысканным томлением.

— Мой лорд, король болен, — смущенно проговорила Джессмин. — Врач сказал, что мы сможем навестить его позже, если не станем слишком утомлять его.

— Разумеется, — тепло улыбнулся барон.

По тону молодой женщины он понял, что она не слишком беспокоится о муже. Значит, его болезнь не из тяжелых. Жаль, однако любую болезнь барон был готов обратить себе на пользу. Его задание оказалось выполнить гораздо проще, чем он думал с самого начала. С сожалением он выпустил руку Джессмин и снова низко поклонился, прежде чем слуги повели его прочь.

Из-за выпавшего глубокого снега обратный путь занял гораздо больше времени, и Кэти, которая тащилась за ними на вожжах, совершенно выбилась из сил к концу путешествия. Уже начинало темнеть, когда Джими и Дэви достигли коновязи у задней стены гостиницы.

— Тебе лучше переночевать у нас, — предложил Дэви.

В ответ гигант только пожал своими широкими плечами:

— Я хорошо знаю дорогу, парень.

Протянув руки, он помог Дэви спрыгнуть на утоптанный снег.

— Заходи в гости, если надумаешь.

«Никогда!»— подумал Дэви, глядя как Джими и его лошадь медленно удаляются. Кэти потянула его к стойлу. Она хотела поскорей очутиться в своем уютном вольере и приступить к ужину. Мальчик отвел ее в конюшню, где уже стояло около полудюжины коней посетителей, и снял с нее упряжь, надев ей на голову лишь короткий кожаный недоуздок. Пока Кэти ела, мальчик расседлал ее и расчесал. В стойле было чисто, не иначе как здесь поработала Коби.

Неизбежное нельзя было откладывать дольше, и Дэви поднялся на ступеньку, ведшую в кухню, и очутился в крошечных сенях, где лежали аккуратной поленницей дрова для плиты. Коби позаботилась и об этом. В кухне слышны были стук тарелок и грубый смех посетителей, доносившиеся сюда из главной залы. Между тем дверь в кухню широко распахнулась и вошла Хэбби с охапкой грязных тарелок в руках. Ее черные волосы, чуть тронутые сединой на висках и прихваченные тонким серебряным обручем, кое-где выбивались из-под него и липли ко взмокшему лбу.

Увидев Дэви, Хэбби остановилась, и ее зеленые глаза широко раскрылись.

Она едва сдержала вздох облегчения, но глаза ее тут же потемнели от гнева.

Хэбби прошла в угол кухни и опустила свою ношу в таз с мыльной водой.

— Пора перевернуть поленья в большом очаге, — резко приказала она. —

Потом натаскай в кухню воды, пока еще не совсем стемнело.

— Мне очень жаль, ма…

— Позже поговорим. После того как таверна закроется. А сейчас — за работу!

Дэви помчался исполнять то, что было ему приказано, однако привычная работа вызывала в нем странное неудовольствие. Сегодня ночью в гостинице было всего несколько постояльцев: несколько лесорубов из лагеря к югу от города да четверо солдат-наемников, которые щипали молоденькую служанку и расплескивали на пол свой эль. Все они рано поднялись наверх, в свои комнаты, и Дэви тоже поднялся на второй этаж вскоре после того, как Хэбби закончила возиться в кухне.

Ни разу в жизни Дэви не входил в комнату матери без разрешения, однако сегодня он лишь мгновение колебался, а потом отодвинул щеколду и вошел. В комнате было темно, но масляная лампа, горевшая в коридоре, давала достаточно света. Мебели в комнате было немного: узкая кровать, комод с несколькими ящиками и стол у окна. Дэви знал, что под кроватью стоит деревянная шкатулка, в которой Хэбби хранила все гостиничные книги и бумаги, которые она считала важными.

Опустившись на колени, Дэви протянул руку и, отодвинув в сторону ниспадающее покрывало, вытащил из-под кровати ларец. Бумаги, которые в нем хранились, были совершенно разными, некоторые были сложены и смяты, некоторые — разорваны. В основном это были счета за поставку продуктов и дров в гостиницу «Веселая Речка». Все они были оплачены. Только на самом дне сундучка Дэви обнаружил смятый пожелтевший свиток, перевязанный обрывком бечевки.

Комната внезапно осветилась ярким желтым светом.

— Ты не мог немного подождать?

Дэви со смятением и стыдом повернулся на голос матери:

— Прости, ма, но я должен был знать.

— Ты узнал бы правду после моей смерти, но теперь уже все равно.

Разверни свиток.

Дрожащими пальцами Дэви развязал бечевку и развернул бумажный лист. Затем он поднес его к свету. Чернила выцвели, однако аккуратные и четкие буквы было легко читать даже при дрожащем свете лампы. Все было сказано предельно просто и ясно, никаких сомнений быть не могло.

— Значит, я действительно сын герцога!

— Нет. Теперь ты герцог, — негромко сказала Хэбби. — Но ты и мой сын тоже.

Дэви вспомнил, как он боялся ее гнева. Тихая печаль на ее лице была во сто крат хуже.

— Но это же означает богатство и землю, ма. Ты никогда не будешь ни в чем нуждаться.

— Единственное, в чем я когда-либо нуждалась, это в сыне, Дэви. Здесь у нас есть все, в чем мы нуждаемся. Не уходи… Не оставляй меня.

Дэви стиснул в руках бумагу.

— Госни рождаются на свет, чтобы служить Рыжим Королям…

— Тебе нечего предложить Гэйлону Рейссону, кроме своей жизни, — возразила Хэбби, и в ее голосе прозвучали горькие нотки. — Как мне остановить тебя? Как удержать тебя здесь?

Дэви посмотрел на свои руки, на тонкие пальцы, сделанные из плоти и костей. Это не были руки мужчины, но это не были и руки ребенка. Мысль о том, чтобы уехать из Ривербенда, одновременно и пугала, и манила его.

Он поднял на Хэбби взгляд:

— Ты не сможешь.

Ужин барону подали прямо в покои, но это не обрадовало его. В комнате было промозгло и сыро, еда была едва теплой, а дымоход был так плохо вычищен, что чем ближе он садился к огню, тем сильнее потом пахло горьким дымом от его волос и одежды. Седвин привык к более теплому климату, и зима в Виннамире нисколько его не привлекала. Иное дело — королева…

Д'Лоран отпил глоток вина из кружки и принялся глядеть на пляшущие в очаге языки пламени. Джессмин была замужем вот уже почти восемь лет, но до сих пор не произвела на свет наследника. Возможно, она бесплодна, что было бы весьма не кстати, но, может быть, она просто ложилась в постель с неподходящим мужчиной.

Седвин в свое время посвятил немало времени изучению того, кто может стать преемником Гэйлона на троне Виннамира. У него не было иных наследников, кроме дальних-предальних троюродных братьев. Пока жива Джессмин, их притязания на трон оставались несерьезными. Ее брачный договор с Гэйлоном был составлен таким образом, что она становилась не просто супругой короля, но соправительницей Виннамира. Через нее и только через нее Седвин мог бы получить если не титул, то реальную королевскую власть.

Его имущество доставили в покои заранее, и теперь он достал из сумки прямоугольную металлическую коробку и открыл ее. В коробке лежала пара тонких перчаток для верховой езды, сделанных из кожи козленка, и плеть — короткая нагайка, сплетенная из тонких кожаных полос с ременной петлей, в которую можно было продевать запястье. У плетки было три хвоста, каждый из которых заканчивался побитым серебряным наконечником.

Если хлестнуть такой плетью коня, то он, безусловно, почувствует жгучую боль, однако эта плеть предназначалась вовсе не для животных. Ее вручил своему гонцу верховный жрец Тек. Даже сейчас барон не мог вспомнить это свидание без дрожи.

Тек, одетый в белый полотняный хитон с золотой каймой, встретил его во внутреннем помещении храма. Д'Лоран никогда не был приверженцем религии, но то место, в которое он попал, заставило его затрепетать. Особенно сильное впечатление произвели на него массивный алтарь, запятнанный свежей кровью, и густой запах благовоний, повисший в воздухе.

— Ты должен трижды ударить короля Виннамира этой плетью, чтобы показалась кровь, — сказал жрец. — Иначе заклятье не сработает.

Это было, однако, больше похоже не на магию, а на фокусы с ядом, на которые жрецы были великие мастера. И Седвин не взял отвратительный предмет из протянутых рук Тека.

— Я прекрасно владею многими способами убийства, ваше преподобие. Яд не приносит удовлетворения и не делает чести тому, кто его применит.

Жрец рассмеялся:

— Воткнуть нож в спину, конечно, гораздо более достойно. Глупец! Это не яд, и это не подействует ни на кого другого, кроме мага. Можешь воспользоваться ножом, петлей, ядом — чем угодно, что тебе больше по душе, но только после того, как король станет беспомощен. В противном случае он убьет тебя. Ну, бери же!

Барон неохотно принял плеть, и Тек довольно кивнул.

— Ударишь ею три раза, не больше и не меньше. После этого ты должен действовать быстро и убить его. Заклятье действует всего лишь несколько мгновений, однако на протяжении этого времени Гэйлон не сможет воспользоваться своим Колдовским Камнем.

Кто-то негромко постучал в дверь, и Седвин, опомнившись, быстро спрятал плеть в металлический ящик.

— Входите.

Вошел мальчик-слуга. Неловко поклонившись, он одернул свою не по росту большую голубую ливрею, весь перед которой был в сомнительных жирных пятнах.

— Королева просит вас зайти к ней, милорд.

— Разумеется, — барон грациозно поднялся.

Он надел парадные панталоны зеленого шелка и зеленый камзол, в котором собирался приветствовать короля Гэйлона. Несмотря на то что под камзолом была самая теплая его рубашка, он почувствовал, как от холода все тело его покрылось «гусиной кожей». Чтобы хоть как-то защититься от холода, барон набросил на плечи теплый охотничий плащ и только после этого последовал за слугой.

Было бы полезно расспросить этого мальчишку, но Седвин справился с искушением. Может быть, королевский двор Виннамира и был провинциальным, однако, скорее всего, слуги здесь были такими же сплетниками, как и везде, если не хуже.

В молчании они прошли длинным коридором. По дороге им попалась пиршественная зала, и барон был неприятно поражен тем, насколько тихо и пусто там было. Пол был засыпан мусором, а мебель заросла паутиной. Он невольно поежился. Что за мрачное и неприютное место! Где музыка и веселье, где песни и танцы, где беззаботный смех и легкие интриги? Должно быть, Джессмин бывает очень одиноко в этом мрачном, запущенном замке.

Они свернули в еще один длинный, полутемный коридор, и слуга наконец подвел Седвина к тяжелой дубовой двери. Здесь подросток остановился и негромко постучал. Затем он распахнул дверь, пропуская барона внутрь.

Королева сидела у очага в кресле-качалке и была совершенно одна. Рядом с ней не было даже престарелой дуэньи. Барон улыбнулся и закрыл дверь за слугой, затем опустился на одно колено.

— Ваше величество.

— Король ждет нас, барон, — проговорила Джессмин, не поднимая взгляда.

— Прошу вас, кузина, подарите мне еще несколько мгновений наедине с вами, — взмолился Седвин, намеренно прибегнув к родному языку Ксенары. Это был и ее родной язык. — Мы же с вами все-таки родственники по отцовской линии, хотя и дальние.

Джессмин вспыхнула и со смехом ответила:

— По отцовской линии я состою в родстве с половиной Ксенарского королевства.

Она ответила ему на том же языке, который, несмотря на легкий виннамирский акцент, звучал в ее устах сладкой музыкой.

По случаю официального визита к королю Джессмин была одета в одно из лучших своих платьев из голубого бархата, с высоким лифом, расшитым бисером и отороченным атласной лентой. Такие платья вышли из моды в Занкосе очень давно, однако на Джессмин оно смотрелось безупречно и свежо.

— Простите меня, королева, — пробормотал барон, глядя прямо в лицо

Джессмин. — Я понимаю, что вам не терпится увидеть супруга. Должно быть, вам пришлось нелегко — из-за его болезни вы столько долгих ночей не разделяли с ним ложе…

Выражение лица Джессмин рассказало ему все. Он несколько растерялся, догадавшись, что король и королева не спят вместе, однако это обстоятельство только подстегнуло его желания. Он подумал о том, что Гэйлон Рейссон, пожалуй, еще больший глупец, однако сразу вспомнил, что в Виннамире настоящим мужчиной считался тот, кто способен победить свои природные инстинкты и плотские желания. В Ксенаре все было совершенно иначе, чуть ли не наоборот, а в каждом движении и жесте Джессмин он видел признаки чувственности, которые лишний раз подчеркивали ее южное происхождение.

Седвин взял ее руку в свою точно так же, как он сделал при первой встрече, только на этот раз он повернул ее и с жадностью поцеловал ладонь Джессмин. Почувствовав прикосновение его губ, Джессмин вся затрепетала. Наконец барон отнял губы и поднялся, увлекая ее за собой.

— Идемте, — сказал барон. — Отведите меня к своему господину… к вашему королю-магу.

Джессмин позволила барону-южанину подать плащ, который она небрежно накинула на плечи. Его сильная ладонь скользнула по ее плечу, и он, взяв Джессмин под локоть, повел ее к дверям. То, как он вел себя, было совершенно необычным для Виннамира, но Джессмин не могла считать себя оскорбленной. Все в нем смущало ее, все сбивало с толку. Барон был смуглолиц и темноволос, однако бороды не носил и был гладко выбрит, как и Арлин Д'Лелан, а Джессмин привыкла к тому, что большинство мужчин в замке отращивали пышные бороды. Кроме того все барон носил в левом ухе золотую серьгу, и крупный рубин ярко вспыхивал при каждом движении его головы.

Каждый его взгляд, каждое слово волновали и тревожили ее, а его рука, поддерживавшая ее под локоть, заставляла ее дрожать какой-то незнакомой дрожью. Перед дверью в королевские покои она попыталась высвободить руку, но Седвин только крепче сжал ее локоть. Свободной рукой барон постучал в дверь.

Когда Гэйлон отозвался, барон распахнул дверь и пропустил Джессмин вперед. Первое, что она увидела, была опустевшая постель короля. Гэйлон сидел возле очага в походном кожаном кресле и был одет и обут.

— Мой господин, — с легким упреком сказала Джессмин. — Вам нельзя вставать.

Гэйлон улыбнулся:

— Я стараюсь справиться со своей привычкой встречать гостей в ночной рубашке.

— Ваше величество… — барон согнулся в глубоком поклоне. — Насколько мне известно, в последнее время у вас появилась привычка и вовсе пренебрегать посланниками из Ксенары.

На мгновение в комнате воцарилась неловкая тишина, потом улыбка Гэйлона стала шире.

— Это верно. В большинстве своем все гости попадают в лапы Тидуса

Доренсона. Но коль скоро вы прибыли с подарками, а не с политическими претензиями, для вас было сделано исключение. Хотите бренди?

Джессмин сердито покосилась на короля, однако барон снова поклонился:

— Благодарю, милорд. Позвольте мне помочь вам.

— В этом нет необходимости, барон.

Но Седвин уже шел вперед по вытертому ковру. Не задавая вопросов, он стал наливать напиток в три невысоких бокала, которые стояли на каминной полке рядом с Гэйлоном.

— Леди Джессмин пьет только вино, — заметил Гэйлон. — Да и то редко.

— Леди Джессмин выпьет немного бренди, — вмешалась королева.

Ей внезапно захотелось чем-то уязвить Гэйлона, и она приняла из рук Седвина бокал, грациозно опустившись с ним на деревянный стул.

Гэйлон нахмурился. Джессмин отпила маленький глоток и обнаружила, что ни отвратительный вкус бренди, ни жжение в горле не доставляют ей никакого удовольствия.

— Итак, как вы добрались, барон? — начал Гэйлон светскую беседу.

— Без происшествий, — ответил Седвин. — Однако было очень холодно.

Надеюсь, что ваше величество простит меня, однако, кроме подарков, я все же привез жалобу от моего короля Роффо.

Гэйлон с отвращением посмотрел на Седвина, и тот поспешно продолжил:

— Это отнюдь не политические претензии, как вы сейчас убедитесь. Мне поручено передать вам, что отец соскучился по своей дочери. Король Роффо просил меня сопроводить ее величество в Ксенару, когда мои дела здесь будут закончены, для того чтобы Джессмин могла повидаться со своей семьей.

Услышав эти слова, Джессмин вздрогнула, и вовсе не от того, что ей предстояло длительное путешествие в обществе столь галантного кавалера. Она попала в Виннамир совсем маленькой девочкой и совершенно не помнила ни Ксенару, ни своих многочисленных родственников. Все, что она знала, — она знала от леди Герры, которая напичкала свою воспитанницу многочисленными рассказами о далекой южной земле, о богатстве и великолепии королевского дворца в Занкосе.

Восемь лет назад юная королева встретилась со своими родителями, но эта встреча была краткой и неловкой. Король Роффо совершил длительную поездку на север для того, чтобы присутствовать на свадьбе своей дочери с королем Люсьеном, но обнаружил вместо него Гэйлона, воскресшего из мертвых. Снова свидеться с Роффо и его домочадцами… Джессмин посмотрела на лицо Гэйлона и поняла по его выражению, что эта идея пришлась ему вовсе не по вкусу.

— Я вижу, вы играете в рейстик, — Седвин с интересом разглядывал клетчатую доску возле кровати Гэйлона.

— А вы играете? — вопросом на вопрос ответил король.

— Играю?.. Нет, я играю в игры, а рейстик — нечто большее, чем игра.

Очень часто партия в рейстик превращается в настоящую битву… бескровную битву.

— Может быть, мы могли бы…

Барон склонил голову.

— Безусловно, когда ваше величество отдохнет, — он посмотрел на

Гэйлона. — Должен вас предупредить, милорд, что я никому не делаю поблажек, даже особам королевской крови.

— Превосходно! — Глаза Гэйлона засияли, несмотря даже на то, что под ними по-прежнему сохранялись черные круги. — Тогда — завтра!

— Завтра — праздник Зимы, милорд, — напомнил ему Седвин. — Завтра праздник и всякие торжества. Вам потребуется немало сил, и я думаю — после всей этой суматохи вам будет не до рейстика.

Джессмин отпила из своего бокала еще один крошечный глоток.

— Здесь не будет никакого празднования, барон. Не здесь. В городе — может быть, но в замке уже довольно давно никто ничего не празднует.

— Вот как… — барон приподнял темную бровь. — Тем не менее я надеюсь, что праздник Зимнего Солнцестояния еще чтят при дворе Виннамира, ибо я привел двух вьючных лошадей, нагруженных превосходными подарками от короля и королевы Ксенары, предназначенными для их дочери и названного сына. Это-то должно вас хоть как-то обрадовать!

Гэйлон налил себе еще бренди и мрачно уставился на свой бокал.