Оплата – наличными

Солли подскочил, словно его ткнули горячей кочергой.

Неизвестно откуда появились трое мужчин – сейчас они стояли возле ринга. Говоривший был небольшого роста и очень широк в плечах. Его узкое, как томагавк, лицо имело весьма серьезное выражение. Одет он был в полотняный костюм бутылочно-зеленого цвета, белую шляпу с мягкими опущенными полями, а тонкие, словно карандашом нарисованные усики казались ослепительно черными на фоне смуглой, оливковой кожи.

Двое других были обыкновенными головорезами, каких можно увидеть в любом голливудском фильме, так, бледная имитация их босса – резкие, опасные, – ножом или пистолетом они управлялись лучше, чем кулаками.

Ни один из этой троицы мне не понравился.

– Здравствуйте, мистер Петелли, – сказал Брант; улыбка застыла у него на губах, а в глазах стоял страх. – Я и не видел, как вы вошли.

Петелли перевел взгляд на меня. У меня появилось чувство, будто при осмотре он не пропустил ни единого мускула, сустава или сухожилия.

– Ты где его взял?

– Это парень, который сломал челюсть Макреди, – ответил Брант, нервным движением вытащил носовой платок и промокнул лицо.

– Я слышал. Это ты придумал выставить его против Кида?

– Я как раз собирался поговорить с вами, мистер Петелли. Но сначала я хотел посмотреть, в какой он форме.

– Негр, похоже, думает, что новичок в отличной форме, – заметил Петелли с легкой холодной улыбкой.

– Он немного растренирован… – начал Брант, но Петелли оборвал его:

– Через час приходи ко мне в офис. Разберемся. – Он посмотрел на меня: – Как тебя называть?

– Фаррар, – коротко ответил я и поднырнул под канаты.

– По мне, ты хорош, – сказал Петелли. – Могу устроить тебе несколько боев. Ты уже подписал контракт с Брантом?

– Ни с кем еще не подписал, – ответил я. – И ни с кем не подпишу. Это мой первый и последний бой.

– Лучше приходи с Брантом, мы все обсудим, – предложил Петелли. – Могу устроить тебе по бою каждый месяц.

– Меня это не интересует, – ответил я и пошел к кабинкам для переодевания.

Наступила тишина, которая казалась такой плотной, что хоть шляпу вешай.

Глава 4

К кафе Роша я подошел как раз тогда, когда Джош Бейтс выводил свой грузовик вдоль берега в сторону шоссе на Майами. Я смотрел ему вслед со смешанными чувствами. Мне в голову закралась мысль, что надо было бы уехать с ним.

Когда я вошел в кафе, Рош полировал кофейник.

– Значит, ты передумал, – сказал он. – А Джош ждал тебя. Что случилось?

– Прости, Том. У меня пунктик. – Я рассказал ему о предложении Бранта. – С машиной и пятью сотнями я буду на коне. Конечно, придется торчать тут четыре дня, но зато потом я поеду своим ходом.

Я рассказал ему о Петелли.

– Остерегайся этого молодца, – сказал мне Рош. – У него плохая репутация.

– Могу поверить. Не хочу оказаться у него на дороге. Мне надо потренироваться. Времени немного, но, надеюсь, к субботе я все же смогу набрать хоть какую-то форму.

– Останешься у нас, Джонни. Не спорь. Мы будем только рады.

Я не спорил. Я тоже был рад.

Попозже в кафе зашел Солли Брант. Он повалился на стул у углового столика с таким видом, словно только что закончил десятимильную пробежку.

Я подсел к нему.

– Ну, все решено, – с трудом произнес он. – Немало времени мне потребовалось для того, чтобы убедить Петелли, что это будет твой последний бой. Мне кажется, Фаррар, ты делаешь ошибку. Петелли помог бы тебе сделать мешок денег.

– Мне неинтересно.

– И я ему то же сказал и под конец убедил его, но у тебя еще есть время изменить свое мнение.

– Я его не изменю.

Брант неловко поерзал:

– Ну, теперь еще вот какое дело…

– Что еще?

– Послушай, если это твой последний бой, ты не можешь ожидать, что Петелли серьезно заинтересуется тобой, не так ли?

– А я и не хочу этого. Чем меньше я буду иметь с ним дело, тем больше мне это понравится.

– Но он поставил все деньги на Кида, так что Кид должен выиграть.

– Ну что ж, если Кид так хорош, может быть, он и победит.

– Он должен победить, – резко сказал Брант. – Так решено.

Я посмотрел на него:

– Ты хочешь сказать, будто договорился, что я проиграю?

– Именно. Петелли хорошо тебе заплатит. Ставки сравняются, и он поставит куш на Кида. Мне велено передать тебе, чтобы ты лег в третьем раунде.

– Я уже говорил тебе – я никогда не жульничал и делать этого не собираюсь.

Брант вытер лицо не очень чистым платком.

– Слушай, Фаррар, за это ты получишь пять сотен долларов и машину. Господи Боже! Не создавай себе проблем!

– Если Кид не сможет меня положить – это его проблемы. Я поддаваться не стану.

– У тебя нет выбора. – Брант начал потеть. – Как Петелли скажет, так и будет.

– Хорошо, пойдем дальше. Допустим, я его не послушаю – что тогда?

– Ты увязнешь по уши. Я не шучу. Петелли бьет наверняка. Пару лет назад тут был один парень, из-за которого Петелли потерял кучу денег, – тот не стал делать что ему велели. Его нашли и разбили ему руки, чтобы он больше не мог драться. Его били по костяшкам пальцев стальным прутом, пока они не превратились в фарш. То же будет и с тобой, если ты не станешь делать что тебе говорят.

– Сначала им надо будет меня поймать.

– Поймают. Тот парень считал себя крутым. Он смылся из города. Но его нашли. Потребовалось полгода, чтобы его выследить, но все же они его выследили. Его нашли с проломленным черепом и разбитыми кулаками, он на всю жизнь остался дебилом.

– Ты меня не пугай, – разозлился я. – Это будет честный бой, или я вообще откажусь!

– Подумай сам, Фаррар! – уговаривал меня Брант. – Если Петелли говорит, что надо поддаться, ты, черт возьми, поддашься. Спроси любого. Спроси вон Роша. Не дури с Петелли. Как он скажет, так и будет.

– Меня это не касается. – Я поднялся. – Это мой последний бой, и я не собираюсь пачкаться грязной игрой. Так и передай от меня Петелли.

– Сам ему и скажи, – торопливо вставил Брант.

– Ну нет. Ты это устроил, тебе и расстраивать. А я пойду в спортзал разомнусь.

Наверное, он кинулся к Петелли, едва я вышел из кафе, потому что только я разогрелся в зале под надзором Уоллера, как вошли два головореза Петелли.

Потом я узнал, что их звали Пепи и Бенно. Пепи – тощий итальянец, носивший карандашные усики, как у его босса, а Бенно был зловещего вида толстяком с синим подбородком.

Они вошли по-хозяйски, и Уоллер при виде их просто замер. Могу признать, в этих двоих было что-то такое, от чего и меня пробрал мороз.

– Давай собирайся, – ткнул в меня большим пальцем Пепи. – Тебя босс хочет видеть.

– Я занят, – сказал я. – Если я ему очень нужен, он найдет меня здесь.

Я услышал, как Уоллер затаил дыхание. Он посмотрел на меня как на сумасшедшего.

– Не гони фуфло, – злобно прохрипел Пепи. – Одевайся и поехали!

Пепи был на голову ниже меня, и мне не хотелось его бить, но если тона он не переменит…

– Пошли вон! – прикрикнул я. – Оба! Пока я вас не выкинул.

– Выкинь нас, – сказал Бенно, и в руке его оказался пистолет. – Ты слышал, что мы сказали. Одевайся, иначе словишь маслину в брюхо!

По его блестящему взгляду я понял, что он не шутит.

Уоллер, не шевеля губами, пробормотал:

– Не дурите, Фаррар. Идите с ними. Я их хорошо знаю.

Пепи улыбнулся:

– Разумный парень. Еще бы. Он знает, что Бенно в этом году три раза участвовал в перестрелках. Не устраивай четвертую.

Я одевался, а они стояли вокруг и внимательно смотрели на меня. Потом мы вышли на улицу, где нас дожидался большой «кадиллак». Бенно по-прежнему держал пистолет в руке. На краю тротуара рядом с машиной стоял полицейский. Он глянул на Бенно, на его пушку и поспешно ушел. Это даже яснее, чем все предыдущие события, показало мне, во что я вляпался. Я сел в машину впереди, рядом с Пепи. Бенно сидел сзади и дышал мне в шею. До отеля «Океан» ехали меньше минуты. Мы вошли в боковую дверь и поднялись на позолоченном лифте. Ни Пепи, ни Бенно ничего не говорили, но последний все время держал пистолет направленным на меня. По длинному коридору мы подошли к двери красного дерева, украшенной табличкой «Частные апартаменты». Пепи постучал, повернул ручку и вошел.

Маленькая комната с дубовыми панелями была обставлена как офис. Некая блондинка молотила по пишущей машинке и жевала резинку. Она подняла взгляд, безразлично оглядела меня, словно не заметив пистолета в руке Бенно, и мотнула светловолосой головой в сторону двери за своей спиной.

– Входи, – сказала она Пепи. – Он ждет.

Пепи поцарапал ногтями дверь, открыл ее и заглянул внутрь. Потом отступил в сторону.

– Иди один, – сказал он мне, – и веди себя прилично.

Я вошел в одну из тех необъятных комнат, которые вы редко встретите где-либо еще, помимо киноэкрана. Огромный зеленый ковер на полу был такой густой, что его можно стричь газонокосилкой. Пара десятков кресел, два больших мягких дивана, множество напольных ламп и стол-другой едва могли заполнить предоставленное им пространство. По стенам висели зеркала в золоченых рамах – пока я продвигался вперед, они поймали мое отражение, напомнив мне, до чего помято я выгляжу.

Петелли сидел за столом, таким большим, что на нем можно было играть в пинг-понг. Он курил сигару, а на его затылке по-прежнему располагалась белая мягкая шляпа, в которой он приходил в спортзал. Сидя прямо, уставив локти на стол, он подождал, пока я подойду к нему на ярд, после чего остановил меня, выставив вперед свою сигару.

– Я говорю, ты слушаешь, – сказал он отрывисто и холодно. – Ты – хороший боксер, Фаррар, и я бы взял тебя, но Брант сказал, что ты не хочешь заниматься боксом. Так?

– Да, – ответил я.

– Кид – тоже хороший парень, но, думаю, таким ударом, как ты, он не владеет. Ну, если я не могу заполучить тебя, мне придется работать с ним. Он впервые забрался так далеко на север – в Пелотту. Нехорошо, если он сразу проиграет, поэтому он должен победить. Я поставил на бой десять кусков и не собираюсь их терять. Я сказал Бранту, что ты должен лечь в третьем раунде. Теперь говорю тебе. Брант передал, что тебе эта идея не понравилась. Это уже твои проблемы. У тебя была возможность заключить со мной контракт, но ты ее упустил. – Он прервался, чтобы стряхнуть пепел на ковер. – Этот город, видишь ли, принадлежит мне. Я им управляю, понял? Все идет так, как я скажу. У меня есть контора, которая заботится о тех парнях, что меня не слушают. О тебе мы тоже позаботимся, если надо будет. Теперь за тобой будут следить. Ты не сможешь уехать. В субботу вечером будешь драться с Майами Кидом и устроишь хорошее представление. В третьем раунде получишь от Кида удар, упадешь и останешься лежать. Это мой приказ, и ты должен ему подчиняться. Если не станешь, тебя накажут. Я не собираюсь терять десять тысяч, потому что какой-то олух слишком горд для того, чтобы поддаться. Попробуй обмануть меня – и это будет последний обман в твоей жизни. И не беспокойся о полиции. Полиция будет делать то, что я скажу. Теперь ты знаешь расклад и можешь продолжать свои забавы. Я ничего с тобой не обсуждаю. Я тебе приказываю. Получи удар в третьем раунде, или получишь пулю в спину. А теперь убирайся!

Он не блефовал. Я понял: если не подчинюсь, он раздавит меня, как раздавил бы муху, – без малейших колебаний.

Мне нечего было сказать. Он выложил карты на стол. Теперь ход за мной. Представьте только – мне и сказать было нечего! Я повернулся и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Блондинка все еще печатала. Пепи и Бенно ушли. Девушка, не останавливаясь и не поднимая головы, произнесла:

– Он просто душка, правда? А друзей у него нет, представляешь?

Ей мне тоже нечего было сказать. Я вышел – по длинному коридору вернулся к лифту. На улице, на противоположной стороне, я заметил Бенно. Я отправился в спортзал, а он пошел за мной.

Глава 5

Следующие четверо суток Пепи и Бенно ходили за мной повсюду, ни на минуту не упуская меня из виду. Я все думал, как бы убежать из города и уехать в Майами, но вскоре обнаружил, что никак не могу это сделать. Двое головорезов прилипли ко мне, как пластырь.

Я ни с кем не обещался. И только когда Том Рош сказал, что он готов поставить на меня последнюю рубашку, я намекнул ему о том, что готовится.

– Не делай этого и ни о чем меня не спрашивай, – сказал я ему. – И вообще не ставь деньги на этот бой.

Он поглядел на меня, увидел, что я не шучу, хотел что-то сказать, но передумал. Он был не дурак и, наверное, обо всем догадался, но приставать ко мне не стал.

Я не говорил Бранту, что встречался с Петелли, но он и так все знал. Солли, как мог, избегал меня, а когда мы случайно встречались, он, кажется, нервничал, и ему совсем не нравились мои попытки набрать какую-никакую форму.

Уоллер тоже ни о чем не спрашивал, но делал все, что в его силах, чтобы помочь мне тренироваться. К вечеру третьего дня я хорошо держал удар и мое дыхание больше не сбивалось. Я видел, что и на Уоллера, и на Бранта произвели впечатление и моя скорость, и мой удар.

Петелли славно поработал, устроив мне широкую рекламу. Все местные газеты работали на него, а вереница громкоголосых парней посетила все бары в округе, выкрикивая мое имя. Такое назойливое привлечение внимания вскоре привело к тому, что ставки изменились, и к утру субботы я стал фаворитом из расчета один к четырем. Петелли, поставивший десять тысяч на Кида, должен был огрести мешок денег.

Ни он, ни один из его головорезов больше со мной не разговаривали. Кажется, маленькой беседы с Петелли в его офисе им показалось достаточно. Собственно, мне тоже. Я должен поддаться в третьем раунде, иначе мне конец, и я решил поддаться. Против таких, как Петелли, выступать очень трудно. Если я подчинюсь ему, то смогу хорошо начать в Майами, а меня волновало именно это. Таким образом, я пытался обмануть сам себя, но в глубине души я просто кипел от гнева. Я думал обо всех тех простаках, которые прозакладывали на меня последнюю рубашку. Я думал, что после субботнего вечера стану еще одним боксером-прохиндеем. Но больше всего меня злило то, что приходилось выполнять распоряжения такой крысы, как Петелли.

Утром в субботу мы с Брантом отправились в спортивный зал, чтобы взвеситься. Когда я выходил из кафе, меня приветствовала большая толпа, но я ничуть не радовался восторженным выкрикам. Я заметил Тома Роша и Сэма Уильямса и выдавил из себя улыбку, когда они помахали мне.

У весов в спортзале стоял Петелли и курил сигару. За его спиной торчал Пепи. Рядом толстый мужчина с грубыми чертами лица в светло-желтом костюме подпирал стену и ухмылялся всякому, кто смотрел на него. Оказалось, что это менеджер Майами Кида.

Я перешагнул через растяжки и вошел в одну из кабин для переодевания. Когда я разделся, появился Кид. Я с любопытством посмотрел на него. Он был высок и мощно сложен, но я сразу углядел у него на талии лишний жирок. Я вышел, и он глянул на меня с презрительной улыбочкой.

Я был на четыре фунта тяжелее его и на три дюйма выше.

– Что ж, – громко сказал Кид своему менеджеру. – Когда такие здоровяки падают, от них грохота больше.

Судя по раскатам смеха, толпа решила, что это самая остроумная шутка из всех, что ей когда-либо доводилось слышать.

Когда я сошел с весов, Кид, сохранявший все ту же презрительную улыбочку, подошел и взял меня за предплечье.

– Эй! – воскликнул он. – Кажется, говорили, что это боксер? Что, парень, вот это ты называешь мускулами?

– Убери руки, – сказал я и так посмотрел на него, что он поспешно отступил. – Сегодня вечером узнаешь, есть у меня мускулы или нет.

Вдруг наступила тишина, и разговоры возобновились только после того, как я ушел.

Брант бегом догнал меня и, когда я входил в кабинку, сказал мне:

– Не обижайся на него. Он известный задира.

Не надо быть ясновидящим, чтобы понять, отчего Солли встревожился. Он боялся, что Кид брякнет что-нибудь такое и я на ринге врежу ему хорошенько. Брант был недалек от истины.

– Да? – сказал я. – Я тоже.

Первая часть обещанной Брантом платы появилась после обеда. Он сам привез ее.

– Я решил, что ты будешь классно в этом выглядеть, – сказал Солли, не глядя на меня. Он снял крышку с коробки и показал мне белый полотняный костюм, шелковую кремовую рубашку, бело-зеленый галстук и белые туфли из оленьей кожи. – В таком прикиде ты всех сразишь наповал, – продолжал он, пытаясь изобразить любезность. – Примерь-ка.

– Засунь их обратно и убирайся, – ответил я.

Я лежал на кровати в маленькой комнатке, которую предоставил мне Рош. Шторы были наполовину опущены, и в помещении стоял полумрак. До выхода на ринг оставалось семь часов – семь часов, которые тянулись как тюремный срок без надежды на амнистию.

– Что с тобой? – спросил Брант, краснея. – Разве тебе не это нужно? – И бросил мне костюм.

– Уйди сам, пока я тебя не выкинул!

Когда он ушел, я закрыл глаза и попытался уснуть, но не мог не думать о Петелли. Еще я думал о тех парнях, которые поставили на меня. Я пытался убедить себя, что ничего не могу поделать, но понимал, что ввязался в это дело с открытыми глазами. Я достаточно вращался в мире бокса, чтобы понять, насколько он грязен. Потому я и бросил бокс, но первое же предложение оказалось искушением, против которого я не смог устоять. Если бы у меня не было идеи явиться в Майами на своей собственной машине с деньгами в кармане, ничего бы этого не произошло.

Допустим, я обману Петелли. Какие у меня шансы избежать пули? Петелли не блефовал. Он не может позволить мне обмануть его и уйти безнаказанным. Иначе другие боксеры не стали бы его бояться, а кроме того, он не из тех, кто легко может лишиться сорока тысяч долларов верного выигрыша.

Я попал на крючок, и знал это, и проклинал сам себя. Я лежал на кровати в полумраке и все переживал, а стрелки часов ползли и ползли. Я решал, что же мне делать, когда Рош просунул голову в дверь:

– Половина восьмого, Джонни, пора вставать и собираться. Ты в порядке?

Я поднялся с кровати:

– Кажется, да. Вызови такси.

– Я сам тебя отвезу. Только помоюсь сейчас и через пять минут буду готов.

– Отлично.

Я побрызгал лицо водой, причесался и надел костюм, который принес Брант. Костюм хорошо сидел, но нисколько мне не нравился. Если бы моя одежда не была такой потрепанной, я бы ни за что его не надел.

Раздался легкий стук в дверь, и вошла Алиса:

– Джонни, ты классно выглядишь.

– Наверное, да.

Я подумал: «А что бы она сказала, если бы узнала, какую цену я заплатил за эти тряпки»?

– Том выводит машину. Удачи тебе, Джонни.

– Спасибо. Я рад, что тебя там не будет.

– Том хотел, чтобы я пошла, но я бокс не люблю. Я скрещу за тебя пальцы.

– Давай. Ну, пока. Спасибо тебе за все.

– Но ты ведь вернешься?

Вернусь ли? Мне очень этого хотелось.

– Конечно, но все равно спасибо.

– Положи вот это в карман. Он принес мне удачу, и я хочу, чтобы он помог и тебе.

Я взглянул на серебряный медальон, который она вложила мне в руку. На нем был изображен какой-то святой, и я с удивлением посмотрел на Алису:

– Спасибо, Алиса, но, может быть, мне лучше его не брать – а вдруг потеряю?

– Положи в карман и забудь. Он принесет тебе удачу.

Так я и сделал. Я положил медальон в карман и забыл о нем.

Я сбежал вниз по лестнице и вышел на улицу, когда у дома остановился большой «кадиллак» Петелли. Бенно сидел за рулем, а Брант – сзади.

– Я подумал, мы можем тебя подбросить, – сказал Брант, выглядывая из окна. – Чувствуешь себя нормально?

– Да. Я еду с Рошем.

– Ты едешь в этой машине, – прорычал Пепи, подходя сзади. – Мы не будем спускать с тебя глаз, пока бой не кончится.

Рош не появлялся. Заводиться не стоило.

– Скажи Тому, что я уехал с ребятами! – крикнул я Алисе, которая смотрела на нас из дверей кафе.

Я сел рядом с Брантом. Мы быстро поехали по пустынным улицам. Похоже, все население Пелотты улеглось спать. Мы подъехали к сверкающему огнями стадиону, и Пепи, не оборачиваясь, сказал:

– Третий раунд, Фаррар, или тебе крышка.

– Не утруждайся, – ответил я. – Я и в первый раз услышал.

Мы двинулись по бетонному подъезду. Он уже был забит машинами, но Бенно рулил, не снижая скорости.

– Как только все кончится, – вполголоса сказал Брант, – я принесу тебе наличные. Машина стоит у заднего выхода. Там полный бак бензина – садись и поезжай. О’кей?

Я что-то пробурчал в ответ.

Бенно резко затормозил на стоянке; мы вышли и быстро двинулись к боковой двери. Пепи распахнул ее, и нас встретила волна горячего, пахнущего потом воздуха.

– Все забито, – сказал Брант. – Ни одного свободного места.

Мы поднялись по бетонной лестнице, толкаясь среди зрителей, которые занимали свои места. Некоторые узнавали меня и хлопали по спине, желая удачи. В проходе я остановился, чтобы взглянуть на ринг. Уже шел один из предварительных боев. Ринг, освещенный яркими лампами, находился словно в миле от меня, а от рева толпы, казалось, сотрясались стены.

– Давай, давай, Фаррар, иди переодевайся, – подтолкнул меня Брант.

У дверей раздевалки меня поджидала обычная толпа репортеров и зевак, но Брант их не впустил.

Он с трудом закрыл дверь, оставив Пепи беседовать с ними.

Уоллер дожидался меня.

– Не жди, – сказал я Бранту. – Генри все сделает.

– Послушай… – начал Солли, но я оборвал его:

– Я не хочу, чтобы ты тут ошивался, и не хочу видеть тебя на ринге. Генри сделает все, что надо.

Брант пожал толстыми плечами. Его лицо стало лиловым.

– Ну хорошо, если ты так хочешь. Не надо на меня обижаться. Я ничего не могу поделать.

– Может быть, но ты меня втянул в это дело, и я не хочу тебя видеть.

– Не откалывай номеров, Фаррар, – сказал Брант, повернувшись, чтобы уйти. – Ты в дерьме по уши, и выхода у тебя нет.

– Вали!

Он ушел, а я начал раздеваться. Рядом стоял Уоллер, и его черное лицо было озабочено.

– Расслабьтесь, мистер Фаррар, – сказал он. – Выход у вас только через ринг.

– Ну да, отстань от меня, Генри, – сказал я и растянулся на массажном столе. – Запри дверь. Я не хочу, чтобы кто-нибудь вошел.

Он запер дверь и начал меня массировать.

– Вы собираетесь выиграть бой? – спросил Уоллер.

– Откуда я знаю? Остается только гадать.

– Не согласен с вами. – Некоторое время он молча разминал мои мускулы. – Мистер Петелли тут засиделся. Сдается мне, он сильно попортил бокс в этом городе. В этом бою результат уже известен?

– Ты же знаешь. Наверное, весь проклятый городишко уже об этом знает. Чего еще можно ожидать, когда Петелли ставит десять тысяч на Кида? Мне сказано – лечь в третьем раунде.

Уоллер заворчал. Друг на друга мы не смотрели.

– Не обижайтесь на мистера Бранта, – сказал Генри. – Он хороший парень. Что он может против мистера Петелли? Если мистер Петелли говорит вам – лечь в третьем раунде, что может ответить мистер Брант? Если он скажет «нет», эти два громилы его прикончат. А у мистера Бранта жена и детишки.

– Перестань, Генри. Да, похоже, Брант ничего не может поделать, а видеть я его все равно не хочу. Ты же и без него сумеешь меня подготовить, так ведь?

– Если вы ляжете в третьем раунде, о вас и заботиться не надо, – печально сказал Уоллер.

В этом, конечно, была своя правда.

– А если я не поддамся? – спросил я. – Представь, я встречусь с Кидом и уложу его? Смогу я выбраться отсюда живым?

Уоллер с тревогой оглядел комнату, словно опасаясь, что кто-то может нас подслушать.

– Это плохой разговор, – ответил он, вытаращив глаза. – Выбросите его из головы.

– Я же только рассуждаю – чего тут плохого? Куда выходит окно?

– Расслабьтесь. От такого разговора никакого толку.

Я соскочил со стола, пересек комнату и выглянул из окна. В добрых тридцати футах подо мной виднелась автомобильная стоянка. Под окном проходил узкий карниз, по которому можно было добраться до водосточной трубы. Спуститься вниз, на стоянку, нетрудно, но это вовсе не означает, что мне удастся сбежать.

Уоллер оттащил меня от окна:

– Ложитесь на стол. Не надо так вести себя перед боем.

Я снова взобрался на стол.

– Как думаешь, Генри, эти головорезы действительно прикончат меня или это все блеф?

– Обязательно прикончат. Два года назад они пристрелили за обман Боя О’Брайена. Бенно Мейзону разбили руки после того, как он получил нокаут, а мистер Петелли поставил на него. Тайгеру Фримену плеснули в лицо кислотой за то, что он выиграл в седьмом раунде. Конечно, они вас прикончат, если мистер Петелли скажет им.

Я все еще размышлял над этим, когда Брант через дверь крикнул, что пора идти на ринг.

Генри помог мне одеться в ало-синий халат, который прислал Петелли. Это была дорогая тряпка, на спине большими белыми буквами вышито: «Джонни Фаррар». Раньше я гордился бы таким халатом, но сейчас мне стало нехорошо.

Когда я появился на верху прохода, ведущего к арене, Майами Кида встречали звуком фанфар. Толпа горячо приветствовала его, и, когда он перепрыгнул через канаты на ринг, публика взвыла от восторга.

Ко мне подошел взмокший и взвинченный Брант.

– Ну, идем, – сказал он. – Сначала ты, потом все остальные.

Остальные состояли из Бранта, Уоллера, Пепи и Бенно. Я зашагал вниз, к арене. Проход был длинный, и зрители, встав, приветствовали меня криками. Я мрачно подумал – какие звуки они будут издавать, когда я пойду назад?

Я подошел к рингу, поднырнул под веревки и прошел в свой угол. Наряженный в желтый халат Кид кривлялся в своем углу, то притворяясь, что у него кривые ноги, то раздавая своим секундантам шутливые удары. Толпе его забавы нравились больше, чем секундантам.

Я сел, и Генри начал надевать мне напульсники. Ко мне подошел толстый менеджер Кида, он встал рядом, наблюдая за мной и попыхивая мне в лицо алкогольными и табачными парами. Именно из-за его вонючего дыхания я отвернулся и посмотрел на толпу у ринга – тогда-то я и увидел ее.

Глава 6

Лысый коротышка в немного великоватом белом костюме что-то орал в мегафон, но я его не слышал. Даже когда он представил меня, Уоллеру пришлось меня пихнуть, чтобы я встал и поклонился в ответ на вопли толпы.

Я не мог отвести глаз от женщины, которая сидела совсем рядом с моим местом – если бы мы оба протянули руки, то смогли бы коснуться друг друга пальцами. Даже когда я махал толпе, то продолжал смотреть на нее. А там было на что посмотреть.

Я повидал немало ярких женщин и в кино, и в жизни, но такой красоты не видел. У нее были угольно-черные блестящие волосы, разделенные на пробор, который, казалось, прочерчен резцом по мрамору при помощи линейки. Большие, черные, блестящие глаза, кожа как алебастр и широкий алый рот усиливали впечатление.

В отличие от других женщин в зале она была не в вечернем платье, а в полотняном костюме яблочно-зеленого цвета, в белой шелковой блузке и без шляпки. Плечи – широкие, а рост, судя по ее длинным, стройным ногам, – выше среднего. Под дорогим, отлично сшитым, красивым костюмом угадывалось тело, при мысли о котором Петелли и все остальные просто вылетели у меня из головы.

Она подняла на меня свои большие глаза, и наши взгляды встретились. У меня сразу пересохло во рту и участился пульс. Даже монах понял бы, что означает ее взгляд, а я не был монахом.

– Что с вами? – пробормотал Уоллер, зашнуровывая мне перчатки. – У вас такой вид, словно вы уже пропустили удар.

– Наверное, – ответил я и улыбнулся ей, а она улыбнулась в ответ – той интимной, многообещающей улыбкой, которая сразу попала по назначению.

Я стал смотреть, с кем она: какой-то субъект, богато выглядящий, в дорогом летнем полосатом костюме. Он был достаточно красив – темные вьющиеся волосы, оливковая кожа, правильные черты лица, но впечатление портил и узкий, тонкий рот, и злобное, порочное выражение глаз.

– Выходите, – сказал Уоллер и рывком поставил меня на ноги. – Рефери уже ждет. Что с вами такое?

Рефери действительно ждал, ждал и Кид. Я подошел к ним.

– Не бойся, парнишка, – фыркнул Кид. – Не надо прятаться. Я не собираюсь бить тебя прямо сейчас.

– Все, ребята, – резко сказал рефери, – шутки в сторону, и давайте займемся делом. Слушайте меня…

Он начал старую песню, которую я столько раз уже слышал. Пока он говорил, я спрашивал себя, почему она на меня так смотрела. Не могу похвастаться, что знаю о женщинах все, но я сразу понял, что такая улыбка означает открытый призыв к многообещающему знакомству.

– Ну вот, ребята, – сказал рефери, произнеся все, что положено, – расходитесь и начинайте.

– Парень, ты догадаешься, что бой начался, когда в первый раз упадешь, – сказал Кид, хлопнув меня по спине.

«Да и ты тоже», – подумал я, возвращаясь в свой угол.

Уоллер снял с меня халат, и я обернулся, чтобы бросить на нее последний взгляд.

Она подалась вперед, глаза ее сверкали.

– Сотри-ка паршивую улыбку с его лица! – крикнула она мне. – Давно пора это сделать.

Мужчина рядом с ней положил ладонь ей на плечо, но она нетерпеливо отмахнулась:

– Удачи тебе…

– Спасибо, – ответил я.

Разозленный Уоллер встал между нами.

– Пора подумать о деле, – сказал он, когда ударили в колокол.

Кид резво выскочил, он держал голову склоненной к левому плечу, а на лице его играла самодовольная улыбочка. Начал он с короткого удара левой, отскочил и тут же добавил правой, тоже коротко. Я двигался вокруг Кида, дожидаясь, когда он откроется. Мне хотелось припечатать его так, чтобы он слегка притормозил. Я видел, что двигается он быстрее, чем я.

Кид достал меня слева в челюсть – но так, несильно. Я ответил серией по корпусу. Его левая опять устремилась к моему лицу, но я поднырнул и снова ответил по корпусу. Кид подобрался ближе и начал молотить меня по ребрам, но я связал его, и рефери пришлось нас растаскивать. Я хорошо приложил левую к его скуле, когда мы расходились, и ему это не понравилось. Он быстро отошел, пыхтя, потом снова приблизился, работая обеими руками. Я отражал и отводил все его удары, а потом шагнул вперед и врезал ему так, что он упал на четвереньки.