Глава 36

ВЕЛИКИЕ УМЫ БЬЮТСЯ НАД РЕШЕНИЕМ ПРОБЛЕМЫ

Из истории человечества давно известно, что когда над решением проблемы бьется множество великих умов, оно находится удивительно быстро. Так было изобретено колесо первобытными людьми, придуманы деньги.

В нашей истории произошло нечто подобное.

Когда дворецкий объявил о приезде леди Гризелды Уиллоби, Хелен сначала растерялась, не понимая, чем вызван этот визит. Однако Джина, хорошо знавшая родословные английских аристократов, сразу же догадалась, в чем дело.

— Гризелда — родная сестра Мейна. Она наверняка приехала, чтобы помочь нам, — объяснила она. — Пригласите ее войти, Лик.

Не успела Гризелда поздороваться с дамами и извиниться за свое внезапное вторжение, как Эсме вдруг осенило.

— Я придумала, что нам делать! — вскричала она. Гризелда моментально замолчала, забыв упомянуть о том, что ее раскаявшийся брат сидит в ее карете.

— Что вы придумали? — с интересом спросила она.

— У меня созрел план. Думаю, нам удастся его воплотить, — сообщила Эсме. — Но нам потребуется помощь одного человека.

— Кого? — затаив дыхание, спросила Джина.

— Мейн сделает все, о чем бы вы его ни попросили, — твердо заявила Гризелда, решив, что речь идет о нем. — Мой брат готов на все, чтобы загладить свою вину.

— Нет, помощь Мейна нам не нужна, — возразила Эсме. — Нам понадобится поддержка подруги твоего мужа.

— Какая именно поддержка? — настороженно спросила Хелен.

— Она должна выйти замуж, — решительным тоном сказала Эсме. — Тогда она приобретет статус почтенной дамы.

— Не уверена, что Мейн решится зайти так далеко… — растерянно пробормотала Гризелда, чувствуя, как ее охватывает паника. — Он вообще-то собирается жениться, но…

— Нет, я вовсе не говорю о том, что эта девица действительно должна за кого-то выйти замуж, — сказала Эсме. — Ей достаточно будет солгать, что она замужем. Хелен, ты не возражаешь, если мы пригласим ее сюда?

— Пригласим сюда?! — в ужасе воскликнула Гризелда.

Честно говоря, она ни разу в жизни не общалась с содержанками. Теперь Гризелда радовалась, что оставила брата в экипаже. Мейн был бескомпромиссен в том, что касалось репутации его младшей сестры. Он ни за что не разрешил бы ей заводить столь сомнительные знакомства.

— Я даже не знаю, дома ли она, — пролепетала Хелен. — Мы с ней вообще-то не общаемся…

— Хорошо, я сейчас сама все узнаю, — сказала Джина. — Как ее зовут?

— Маккенна, — ответила Хелен. — Мисс Лина Маккенна. Когда Джина вышла за дверь, оставшиеся в комнате дамы услышали ее голос в коридоре. Джина просила Лика пригласить к ним мисс Маккенну.

Через десять минут в комнату торопливо вошла та, которую с таким нетерпением ждали подруги Хелен. Увидев ее, Гризелда была разочарована. Она совсем по-другому представляла себе женщин легкого поведения, находящихся на содержании у богатого аристократа.

У мисс Маккенны были огромные глаза и шелковистые каштановые локоны. Эта юная красавица не походила на распутную испорченную девицу. У Гризелды язык не повернулся бы назвать ее шлюхой.

Лина заметно нервничала.

— Мисс Маккенна, — обратилась к ней Эсме, — должна сообщить вам, что, к сожалению, вопреки нашим ожиданиям слухи о местонахождении леди Годуин облетели весь Лондон. Теперь все знают, что вы с ней живете под одной крышей. В обществе разразился ужасный скандал.

Мисс Маккенна растерянно взглянула на Хелен.

— Значит, все открылось?

— Репутация Хелен погублена, — продолжала Эсме суровым тоном. — Теперь ее не примут ни в одном приличном доме.

Комок подкатил к горлу Лины.

— Какой ужас, — прошептала она. — Мне очень жаль… Простите меня…

Хелен с трудом заставила себя улыбнуться.

— Вы ни в чем не виноваты, — промолвила она. — Если вы помните, мы уже говорили с вами на эту тему и пришли к выводу, что во всем виноват мой распутный муж.

Гризелда с удивлением заметила, что Хелен спокойно разговаривает с любовницей своего супруга, не проявляя к ней ни малейшей неприязни. Быть может, Мейн был все-таки прав. Теперь Гризелда жалела, что не поверила ему. Да и Хелен всегда казалась ей довольно странной женщиной.

— Я не желаю больше оставаться в этом доме, — заявила мисс Маккенна, обращаясь к Хелен. — И мне теперь стыдно, что я согласилась на условия графа. Я сделала это, потому что лорд Годуин обещал мне ведущую партию в своей новой опере.

Гризелда ничего не понимала. Женщина, которую она считала шлюхой, разговаривала как истинная леди, хотя у нее и был сильный шотландский акцент. Она не красила губы и не румянилась. Мисс Маккенна выглядела удивительно элегантно.

Ее удивляло, что Хелен не проронила ни одной слезы, узнав о том, что ее репутация навеки погублена. В то время как мисс Маккенна кусала губы, едва сдерживая себя, чтобы не расплакаться.

— Вы из благородной семьи, — заметила Эсме.

— Да, — призналась мисс Маккенна.

— Часто ли приятели и знакомые лорда Годуина видели вас с ним? Сумеют ли они узнать вас?

Мисс Маккенна покраснела.

— Меня почти никто не видел, — смущенно промолвила она. — Кроме, пожалуй, мистера Дарби и мистера Форбес-Шеклетта. Да и лорд Пэндросс мог бы узнать меня! Но он уже давно не заезжал в этот дом.

— С Саймоном Дарби и Пэндроссом, думаю, проблем не будет. Рис возьмет с них слово молчать. И они сдержат его, — промолвила Эсме и обратилась к Джине: — Ты не знаешь, Форбес-Шеклетты сейчас в городе?

— По-моему, нет, — ответила Джина. — Леди Форбес-Шеклетт собиралась в этом сезоне представить свету свою юную дочь, но по причине траура им пришлось остаться в поместье.

Эсме облегченно вздохнула.

— Думаю, что у нас может все получиться, — заявила она и снова обратилась к Лине: — Я не сомневаюсь, что вы знаете, как общество отнесется к леди Годуин. Ее дети, если они появятся на свет, станут изгоями. Она будет вынуждена навсегда поселиться в деревне. Ей придется потерять всех подруг. Ведь мы не сможем рисковать репутацией своих детей, общаясь с женщиной, которую избегает все общество!

Джина пришла в негодование и открыла было рот, чтобы возмутиться, но Эсме повелительным жестом призвала ее к тишине. Лину бросило в дрожь.

— Мне очень жаль, что все так вышло… — с несчастным видом пробормотала она. Никогда в жизни ей еще не было так стыдно, как сейчас. — Я немедленно покину этот дом и никогда больше…

— Но прежде нам бы хотелось, чтобы вы кое-что сделали для леди Годуин, — перебила ее Эсме. — Этот скандал мы можем уладить только одним способом. Мы должны врать так нагло и убедительно, чтобы никто не смог докопаться до истины. — И, повернувшись к дамам, Эсме вдруг учтивым тоном произнесла: — Разрешите представить вам троюродную сестру Риса, вдову, приехавшую в Лондон, чтобы обрести здесь мир и покой после перенесенной тяжелой утраты.

Джина открыла рот от изумления, Хелен вздрогнула, а Гризелда насторожилась.

— Вы хотите, чтобы я выдала себя за троюродную сестру лорда Годуина? — переспросила Лина.

Эсме кивнула:

— Да, с этого момента вы — дальняя родственница Риса. Вы приехали из сельской глуши. И он еще не успел вас никому представить. Запомните это! Мы должны воспользоваться тем, что, по существу, никто не видел знаменитую любовницу Риса. Мы заявим, что эта девица давно уже покинула дом графа Годуина. К Рису приехала молодая родственница, а Хелен вернулась к мужу на время, чтобы составить компанию юной гостье.

— Ты думаешь, нам поверят? — с надеждой спросила Хелен.

— Да, но сначала нам, конечно, придется представить мисс Маккенну свету. Мне кажется, нам удастся остановить грязные сплетни о Хелен. И немаловажное значение будет иметь то, что мы — три порядочные дамы с безупречной репутацией. Вряд ли кто-нибудь подумает, что мы стали бы рисковать своим добрым именем, а тем более представлять свету женщину легкого поведения.

Гризелда лукаво улыбнулась.

— Я знаю, кто должен представить дальнюю родственницу лорда Годуина обществу, — промолвила она. — Мой брат вчера вечером свалял дурака, но теперь у него есть возможность искупить свою вину и проявить талант драматического актера.

Глава 37

РОДНЫЕ БРАТЬЯ ИНОГДА ВЕСЬМА СХОЖИ

Том застал брата в комнате за фортепиано. Рис упорно брал аккорд за аккордом, прислушиваясь к их звучанию. Подойдя к инструменту, Том долго стоял молча, пока брат не поднял на него глаза.

— Где Хелен? — спросил Рис вместо приветствия. — Я еще не виделся с ней сегодня.

— Понятия не имею, — ответил Том. — Завтра я уезжаю домой, в приход церкви Святой Марии, Рис.

Граф убрал руки с клавиш.

— Я уже привык, что ты всегда рядом, — промолвил он.

Том хотел опуститься на диван, но он был завален рукописями. Ему пришлось пододвинуть к фортепиано табурет, чтобы сесть напротив Риса.

— Мне надо съездить домой. Я хочу попросить у епископа разрешения сложить с себя духовный сан.

— Этот шаг как-то связан с Линой? — спросил Рис, поглаживая клавиши своими длинными изящными пальцами.

Том от неожиданности потерял равновесие и чуть не упал с табурета.

— Я… то есть… мы… одним словом… да, — запинаясь, пробормотал он.

— А что обо всем этом думает Лина?

— Она не желает выходить замуж за священника, — ответил Том. Он не знал, должен ли просить прощения у брата за то, что берет в жены его любовницу, но в конце концов, поразмыслив, решил не делать этого. — Может быть, мне удастся переубедить ее. Чтобы сложить с себя сан и уйти из церкви, мне понадобится довольно много времени, а я хочу жениться на ней незамедлительно.

Рис удивился. У Тома возникло неприятное ощущение, что перед ним сидит их отец. Он впервые заметил, что Рис был очень похож на старого графа.

— Мне всегда казалось, — задумчиво промолвил Рис, — что хотя тебе и было интересно в Лондоне, но в душе ты стремился вернуться к своим прихожанам.

— Да, я скучаю по ним и знаю, что мне будет не хватать моего прихода. Церковь — мое призвание, — смущенно признался Том. Искренность сейчас казалась ему слабостью. — Но Лина не желает выходить замуж за служителя церкви.

Том старался сделать так, чтобы его слова не звучали оправданием собственной слабости.

— И чем ты намерен заняться, если епископ освободит тебя от служения в приходе?

— Вероятно, я начну работать с сиротами и брошенными детьми, — сказал Том.

— Ты лучше и добрее меня, — промолвил Рис. — Знаешь, отец гордился бы тобой, хотя он старался не выражать свои чувства.

— Единственной эмоцией, которую он разрешал себе проявлять, было презрение, — с горечью сказал Том.

— Я горжусь тобой, Том, — помолчав, произнес Рис. — Ты — хороший человек.

Том взглянул на брата, который, потупив взор, рассматривал клавиатуру. Он почувствовал прилив любви и нежности к нему. Впрочем, он никогда не признался бы Рису в этих эмоциях.

— Значит, ты простил меня за то, что я похитил у тебя любовницу? — тихо спросил он.

— Мне нужен был ее голос, а не она сама. И мне кажется, ты понял это, — ответил Рис. — Услышав ее пение, я загорелся желанием поселить Лину в своем доме, чтобы она пела для меня одного. — Он усмехнулся. — Я вел себя с ней как настоящий ублюдок. Через пару месяцев я осознал свою ошибку, но было уже поздно.

— Я никогда не познакомился бы с Линой, если бы не встретил ее в твоем доме, — заметил Том.

Он хотел остаться приходским священником, но не мог жить без Лины. Том знал, что если она не будет подбадривать его смехом и согревать постель теплом своего прекрасного тела, то он постепенно превратится в старого ханжу.

Рис нажал на одну из клавиш. В тишине комнаты раздался одинокий печальный звук. Постепенно он затих.

— Думаю, мне удастся переманить мадам Фодэр из Королевской итальянской оперы, чтобы она исполнила партию, которую я обещал Лине, — сказал он. — У нее прекрасный голос. — Помолчав, Рис добавил, не глядя на брата: — Я хочу попросить Хелен остаться.

— Остаться жить в доме или остаться с тобой? — уточнил Том. Рис мрачно усмехнулся.

— Ей придется многое мне простить… — пробормотал он.

— Хелен очень любит тебя, — заметил Том.

Рис быстро взглянул на брата и снова отвел глаза в сторону.

— Пойду разыщу ее, — сказал он, вставая. — Я должен показать ей эту музыкальную фразу.

Том тоже поднялся. Вдруг Рис крепко обнял его. Том знал, что старший брат был неразговорчив, предпочитая словам поступки.

Вскоре они оба вышли из комнаты.

Том летел как на крыльях. Наконец-то у него были развязаны руки. Теперь он мог со спокойной совестью просить руки Лины, зная, что Рис не будет возражать против их союза.

В коридоре братья столкнулись с Ликом, выходившим из библиотеки.

— Графиня просила вас зайти к ней, — сказал дворецкий Рису, распахивая перед ним дверь.

— А где сейчас мисс Маккенна, Лик? — спросил Том.

— Она тоже в библиотеке, — ответил слуга.

Братья вошли в комнату, вдоль стен которой стояли книжные шкафы. Они оба походили на своего покойного отца. Но только внешне. Внутренне Том и Рис были похожи скорее друг на друга, чем на старого графа.

Глава 38

ОБРЫВКИ РАЗГОВОРОВ, КОТОРЫЕ ПРОИСХОДИЛИ В ЛОНДОНЕ НА СЛЕДУЮЩЕЙ НЕДЕЛЕ

— Считай, что это возмездие за твои прегрешения, — с довольным видом промолвила леди Гризелда Уиллоби брату. — Тебе придется в течение месяца терпеть сплетни и слухи за своей спиной. Надеюсь, это научит тебя быть более разборчивым в связях. О Боже, Гаррет! Ты все больше удивляешь меня! Не понимаю, зачем ты связался с Фелицией Сэвилл? Если Хелен Годуин просто скучна, то Фелиция невыносима. Когда я слышу ее противный голос, мне хочется заткнуть уши. Она всегда так громко говорит, что от нее нет никакого спасения!

Мейн буркнул что-то нечленораздельное, а Гризелда едва сдержала улыбку. Она успела хорошо изучить мужчин, несмотря на то что пробыла замужем всего лишь один год. Леди Уиллоби знала, что в трудных случаях они всегда прибегают к грязной брани, поэтому не стала просить брата повторить, что он сказал.

— Вы не можете уйти из церкви, я этого не позволю! — воскликнула Лина.

— Тем не менее я должен это сделать ради вас. Только ради вас!

— Я этого не допущу!

— Но вы же сказали, что не желаете выходить замуж за священника, — промолвил Том, не сводя глаз со своей собеседницы. — Я бы никогда не бросил свой приход. Служение людям — мое призвание. Но ради вас, Лина, я готов на все. Вы — единственный человек, ради которого я могу нарушить свои обеты.

— Мое полное имя Алина, — запинаясь, промолвила она. — Линой называла меня моя мама.

— А теперь я так буду вас называть, — прошептал ей на ухо Том. — Я устраню любую преграду, которая встанет на пути нашего союза.

— Но я не хочу, чтобы вы нарушали свои обеты. Вы не будете счастливы без любимого дела.

— Я буду несчастлив, если потеряю вас.

— Тогда я согласна стать женой священника, Том, — внезапно сказала Лина.

Они долго молчали. Том был потрясен.

— Вы ведь не позволите мне превратиться в такого совершенного человека, как ваш отец? Не правда ли, Лина? — промолвил он.

— Думаю, вам это не грозит, — смеясь, заявила она. — Уберите руку с моего колена, проказник!

— О Боже, надеюсь, что Рис получит разрешение, за которым поехал, — промолвил Том.

— Вы уверены, что ему его выдадут? — спросила Лина.

— Уверен, — твердо заявил Том и продолжал с лукавой улыбкой: — Послушайте, когда-то я принес обет, который теперь хочу нарушить из-за любви к вам.

— Перестаньте говорить глупости! — смеясь, воскликнула Лина.

— Я принес обет Господу, что никогда не поцелую вашу грудь.

Лина покраснела.

— И вы сдержите свое слово? — шепотом спросила она.

— Думаю, Бог простит меня за нарушение клятвы, — промолвил Том и припал губами к верхней части ее груди, выглядывавшей из-за корсажа. — Он видит, что я люблю вас всем сердцем. А это намного важнее клятв и обетов.

— Я тоже люблю вас, Том, — сказала Лина. И его пальцы на мгновение скользнули за корсаж ее платья.

Но только на мгновение. Мистер Холланд, священник прихода церкви Святой Марии, умел хорошо владеть собой и обладал большим терпением.

Епископ Рочестерский, не скрывая своего интереса, внимательно взглянул на стоявших перед ним жениха и невесту.

— Я был немного знаком с вашим отцом, — сказал он, обращаясь к мисс Маккенне. — Мы вместе учились в Кембридже. Тогда он был настоящим шалопаем!

Мисс Маккенна была весьма удивлена словами епископа.

— Ей-богу, это так, — заверил ее епископ Линсей, и его большой живот затрясся от смеха. — Недаром ведь говорят, что из негодяев получаются самые достойные священнослужители! Вот так-то, дорогие мои! А вообще-то ваш отец прекрасный человек. Вы сделали правильный выбор, решив выйти замуж за мистера Холланда, моя дорогая. Чувствую, что отец оказал на вас благотворное влияние. Мне жаль, правда, что вашей семьи нет сегодня в этом храме. Но я прекрасно понимаю, что вам не терпится скорее назвать друг друга мужем и женой, поэтому вы и не дождались приезда родственников на свадьбу.

Епископ бросил многозначительный взгляд на старшего брата жениха. Он надеялся, что лорд Годуин проникнется смыслом слов, которые прозвучат во время церемонии бракосочетания, и пересмотрит свое отношение к жене. Линсею было странно видеть графа и графиню вместе. В Лондоне все знали, что супруги не видятся годами. Но сегодня они стояли рядом, как и положено супружеской чете. Воистину, неисповедимы пути Господни…

Епископ подозвал чету Годуинов поближе, чтобы им были хорошо слышны его слова. Насколько он помнил, эта пара сочеталась браком в Гретна-Грин, где обычный торжественный ритуал был скомкан. Две-три фразы — и ты уже женат.

— Дорогие мои, — начал епископ, — мы собрались здесь, перед Господом нашим и прихожанами, чтобы сочетать узами священного брака этого мужчину и эту женщину…

— Ты сегодня удивительно молчалива.

— Я все еще под впечатлением церемонии бракосочетания. Все было так мило, правда?

— Гм…

— Я хочу удалиться в свою комнату.

— Но ведь мы собирались немного поработать над этюдом, прежде чем пойти спать.

— Неужели ты не видишь, Рис? Я валюсь с ног от усталости! — раздраженно воскликнула Хелен. — Давай поговорим о работе утром.

Рис внезапно подхватил жену на руки.

— Что ты делаешь? — изумилась она.

— Хочу перенести тебя через порог, — ответил он.

— Что?! — с недоумением переспросила Хелен.

— Десять лет назад, когда мы поженились, я так и не перенес тебя через порог дома, как того требует обычай. И теперь я хочу исправить эту оплошность. Я перенесу тебя хотя бы через порог спальни, Хелен. А потом представлю себе, что мы в гостинице на постоялом дворе.

Хелен обвила руками шею мужа.

— Значит, ты снова будешь издеваться над моей грудью? — спросила она.

— Что? — удивленно спросил Рис, остановившись на мгновение.

И тогда Хелен напомнила мужу, что, увидев впервые ее обнаженную грудь, он разочарованно вздохнул и высказал предположение, что она, наверное, скукожилась от дождя.

Раскаиваться можно по-разному. Рис никогда не был красноречив. Он не умел сыпать учтивыми фразами и сравнивать свою жену с розами или драгоценными камнями.

Поэтому он поступил по-другому, стараясь выразить обуревавшие его чувства. Рис отнес жену в свою спальню и, сняв с нее платье через голову, обнажил ее маленькую упругую грудь. При виде розовых сосков Хелен его охватило сильное возбуждение. Отойдя от кровати, он упал на пол.

— О Боже, что случилось? — забеспокоилась графиня и, встав с постели, подошла к мужу.

— Красота твоей груди так поразила меня, что я лишился чувств, — лукаво улыбаясь, ответил он.

Хелен засмеялась. Рис, встав перед ней на колени, начал страстно целовать ее бедра.

— Я искуплю свою вину, Хелен, — промолвил он. — Отныне я буду ежедневно возносить хвалу твоей прекрасной груди. И пока я этого не сделаю, клянусь, я не сяду за фортепиано.

Они поняли друг друга, как музыкант музыканта. Такого комплимента Хелен еще никто никогда не делал. Рис добился своей цели, хотя даже не упомянул о розах и драгоценных камнях.

Глава 39

РАБОТА НАД ОШИБКАМИ

Леди Фелиция Сэвилл ежегодно давала в своем доме один бал. Накануне этого события она, как правило, не могла сомкнуть глаз. У нее было множество поводов для тревоги. Поставит ли Гантер хорошее мороженое для гостей? Хватит ли на всех шампанского и пунша? Как будет вести себя ее непредсказуемый муж? Последний вопрос особенно беспокоил Фелицию.

Через год после свадьбы ее муж заявил на публике, что в действительности является сыном черной овцы, а затем стал утверждать, что его лошадь приходится ему кровной родственницей. По прошествии нескольких лет Фелиция поняла, что странная мания ее супруга не представляет для нее никакой опасности. Тем не менее она всегда тщательно следила за тем, чтобы он не приставал к гостям с рассказами, будто почерпнутыми из наследия Эзопа.

Но на этот раз все было по-другому. Всю ночь Фелиция спала безмятежно. Она не сомневалась, что бал удастся, потому что рядом с ней был Мейн.

Вопреки своему обыкновению и ожиданиям он все еще проявлял к ней внимание. Фелиция была в восторге и сама не верила своему счастью. Они уже целую неделю находились в интимных отношениях, а Мейн, казалось, все не охладевал к ней. Фелиции порой хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что все это происходит на самом деле.

Многие пытались выведать у нее секрет ее привлекательности. Никто не понимал, как ей удавалось удерживать подле себя известного своим непостоянством Мейна, привыкшего менять любовниц как перчатки?

Размышляя об этом утром за чашкой горячего шоколада, Фелиция озабоченно хмурилась. Честно говоря, она и сама не знала причин своего успеха. Она не обладала способностью поддерживать интересную беседу, а значит, вовсе не это привлекало в ней Мейна. Да и нельзя было сказать, что он пыЛал к ней неистовой страстью. Граф обычно ограничивался тем, что целовал ее, когда они оставались наедине. Извинившись, он говорил, что слишком уважает ее и не хочет переступать границ дозволенного.

Такое поведение Мейна разочаровывало Фелицию. Ей не хватало мужской ласки. Ее супруг уже давно был отлучен от ее спальни. Случилось это после того, как однажды в постели в момент экстаза он вдруг завопил: «Ату! Ату! Улюлю!» Этим он до смерти перепугал Фелицию.

Фелиции все чаще стали приходить в голову мысли, что Мейн, возможно, не спит с теми женщинами, за которыми ухаживает. Вероятно, они приходят в восторг от одного факта, что такой мужчина находится рядом с ними. Их самооценка повышается, поэтому они никому и не признаются в том, что их отношения с графом были целомудренными.

Если все это действительно так, то Фелиция не собиралась прерывать сложившуюся традицию. Когда ее подруги делали комплименты ее внешнему виду и отмечали, что у Фелиции в последнее время горят глаза, она намекала на интимную близость с Мейном, говоря, что изменения в лучшую сторону происходят с ней благодаря его любви. Правда в таких ситуациях не так уж важна.

Отогнав мысли о Мейне, Фелиция допила шоколад. Она считала себя красивой женщиной и была уверена в своих силах. Все свои недостатки Фелиция старательно скрывала, тщательно ухаживая за собой. Собираясь на бал, она обычно часа четыре одевалась, причесывалась и вертелась перед зеркалом.

Но прежде всего она принимала ванну, натирала тело благовониями, пудрила и красила лицо. Этот ритуал занимал не меньше трех часов.

Фелиция была еще не одета, когда лакей сообщил ее горничной, что граф Мейн просит их госпожу принять его. Самодовольная улыбка появилась на лице Фелиции. Эти отношения давали больше положительных эмоций, чем она на это рассчитывала! Она посмотрела на себя в зеркало.

Фелиция еще не успела надеть вечернее платье. На ней были лишь нижняя сорочка со вставками из розовых кружев, которые могли свести с ума любого мужчину, и светло-желтые шелковые чулки с серебряными подвязками немного выше колен.

— Я хочу надеть корсет! — заявила она.

Люси, горничная Фелиции, тут же принесла своей госпоже то, что она просила. Когда корсет был надет поверх сорочки и туго зашнурован, Фелиция вновь взглянула на себя в зеркало.

Да, теперь она выглядела изумительно! Ее грудь казалась пышной и высокой, а талия — узкой и изящной. Раньше Фелиция никогда не принимала мужчин в своей гардеробной. Даже ее муж не входил сюда. Сэвилл не делал попыток навестить жену в тот момент, когда она переодевалась. Ему, по-видимому, это было не интересно.

Горничная воткнула в высокую прическу Фелиции несколько крошечных полураспустившихся бутонов роз. Кроме них, ее голова была украшена диадемой, которая обрамляла длинные локоны.

Фелиция подкрасила губы яркой помадой.

— Зови графа, — промолвила она таким обыденным тоном, как будто каждый день принимала джентльменов полуодетой в своей гардеробной. — Когда он войдет, ты можешь быть свободна, Люси. Вернешься через полчаса. Мне понадобится твоя помощь, ведь будет необходимо надеть вечернее платье.

«Люси непременно разболтает об этом свидании горничным всех дам, которые съедутся сегодня на бал», — радостно подумала Фелиция. Ей хотелось, чтобы все знали о ее победе над ветреным светским красавцем.

Поправив локоны, она еще раз окинула себя оценивающим взглядом в зеркало. У Фелиции был длинноватый нос, который она считала своим единственным недостатком. В остальном она была довольна своей внешностью. «Да, именно моя красота привлекла Мейна», — решила она.

Раздался стук в дверь. Через мгновение, не дожидаясь ответа, в комнату вошел гость. Фелиция чуть не ахнула от восторга. В ее гардеробной, среди воздушных кружев и розовых лент, граф казался воплощением мужественности. Он выглядел очень элегантно. Дымчато-синий сюртук подчеркивал его широкие плечи. Иссиня-черные волосы отливали блеском.

Если бы Фелиция обладала проницательностью, она заметила бы мрачноватый огонек, горевший в его глазах. Мейн пылал гневом и был настроен очень решительно.

— Дорогая, я не ожидал, что вы удостоите меня такой чести, — промолвил он и, наклонившись, поцеловал Фелицию в щеку.

Встретившись с Мейном глазами в зеркале, Фелиция запрокинула голову, чтобы продемонстрировать любовнику свою белоснежную шею. Ее мать когда-то говорила, что она длинновата, но Фелиция была не согласна с ней. Изящная шея являлась ее неоспоримым достоинством.