Глава 8

ДАМСКИЙ КРУЖОК ШИТЬЯ

К великому облегчению Эсме, миссис Кейбл появилась в гостиной, когда часы показывали десять. Целых пять минут Эсме накладывала на простыню кривые стежки, но продвинулась не дальше чем на длину двух ладоней; поэтому, торопливо свернув простыню, она быстро встала и приветствовала гостью.

— Ах, миссис Ролингс! — восторженно воскликнула миссис Кейбл. — Вам так идет этот чепец! В нем вы словно иллюстрация к Первому посланию к Тимофею, в котором говорится, что жены должны украшать себя стыдливостью и целомудрием, а не золотом и жемчугом.

Эсме застенчиво коснулась головы. Чепец она надела впервые в жизни и теперь чувствовала себя настоящей идиоткой. А ведь в эпоху Ренессанса некоторые особы носили головные уборы с бубенчиками! Трудно представить, что случилось бы, если бы ее заставили сделать то же!

Отмахнувшись от своих фантазий, Эсме поспешила предложить миссис Кейбл чаю.

— О, вы так любезны! — Миссис Кейбл опустилась на кушетку, не проявив к куску хлопчатобумажного полотна, который терзала Эсме, ни малейшего интереса. — Любое тело нуждается в пище, и это факт!

— Совершенно справедливо. — Наливая чай, Эсме безжалостно прогнала образ другой подкормки для тела: такого рода пищу ее гостья вряд ли одобрила бы.

Миссис Кейбл сделала глоток и подняла бровь:

— Это индийский чай, верно? Дорогое удовольствие, но зато как восхитительно! Кстати, я принесла с собой шесть простыней, которые сумела подрубить на этой неделе.

— О, вы поразительно трудолюбивы! — Эсме вздохнула. Сама она могла шить разве что под наблюдением членов кружка, так что никогда не занималась подсчетами плодов своего труда.

— Полагаю, у вас теперь достаточно свободного времени, миссис Ролингс…

Эсме с трудом подавила искушение сознаться, что полный дом распутных гостей доставляет ей массу хлопот.

— Возможно, так кажется со стороны, — промямлила она, но тут, к счастью, в дверях появился Слоуп.

— Леди Уинифред, — объявил он, — и миссис Баррет-Дакрорк.

— О, я так рада вашему приходу, миссис Баррет-Дакрорк! — прощебетала Эсме. — А мы уж думали, что вы развлекаетесь в Лондоне и до конца сезона вас не увидим!

— Ну вот, теперь мы все здесь, — важно объявила миссис Кейбл, — как говорится в Послании к Тимофею, собрались «старейшие».

— Разумеется, я бы восприняла это как личную похвалу, если бы вы не назвали меня «старейшей», миссис Кейбл, — проворчала миссис Баррет-Дакрорк. — Мы с Люси покинули Лондон на неделю, иначе бедная девушка могла свалиться с ног от всех этих развлечений.

Глаза миссис Кейбл от возбуждения едва ни выпрыгнули из орбит.

— Только не говорите, что с милой мисс Эйкен что-то случилось! Ваша племянница не могла стать объектом скандала. Должно быть, произошла какая-то ошибка!

Миссис Баррет-Дакрорк скривила рот. Это была довольно дородная дама, вся масса тела которой сосредоточилась в ее груди, выступавшей под подбородком подобно белым скалам Дувра. Обычно миссис Баррет-Дакрорк имела вид триумфатора, но сегодня она выглядела довольно пришибленной.

Эсме отложила в сторону простыню, над которой все это время теперь трудилась с несвойственным ей усердием.

— И что же такого стряслось с мисс Эйкен? — поинтересовалась она. Мисс Эйкен всегда казалась ей безнадежно прозаической девушкой, не способной достичь хоть какой-то известности.

— Это все кровь ее отца, — мрачно изрекла миссис Баррет-Дакрорк.

— Никогда так не говорите! — оборвала ее миссис Кейбл.

— А что прикажете делать? Если бы моя сестра не вышла замуж за человека более низкого происхождения, ничего такого не случилось бы!

— Ничего особенно безобразного я в этом не усматриваю. — Леди Уинифред благополучно закончила подгибать угол простыни. — В конце концов, многие девушки совершают глупости в свой первый сезон, и это почти предсказуемо. Не то чтобы она и впрямь устроила настоящий скандал…

— Зато моя племянница оскорбила самого Браммела, — уныло объявила миссис Баррет-Дакрорк.

— И что такого сказала ему мисс Эйкен? — осведомилась Эсме, которой уже давно хотелось сделать именно это.

— Он оказал Люси неоценимую честь, похвалив цвет ее лица, после чего справился, какой рецепт она использовала в борьбе с веснушками. — Миссис Баррет-Дакрорк пожала плечами. — Бедная девочка уже порядком утомилась к этому времени и, очевидно, не вполне понимала весь масштаб значения мистера Браммела в обществе. Во всяком случае, так она говорит теперь.

— Ну и?.. — подстегнула ее миссис Кейбл.

— Она сказала, что любые снадобья, которые считает нужным применять, касаются лишь ее, и никого другого.

— Ловушка для тщеславных, — кивнула миссис Кейбл.

— Мистер Браммел сам проявил тщеславие. — Эсме наморщила нос. — Этот господин имеет мерзкий обычай указывать на недостатки, которые люди стремятся скрыть.

— Люси ненавидит веснушки. — Миссис Баррет-Дакрорк вздохнула. — Но это, конечно не оправдывает ее…

— Самоуверенность, — закончила миссис Кейбл, однако никто не обратил на нее внимания.

— Вы правильно поступили, привезя бедную Люси на неделю в деревню. — Леди Уинифред одобрительно кивнула. — К следующему понедельнику об инциденте все забудут.

— Истинная правда, — поддержала ее Эсме.

В этот момент открылась дверь, и в комнату вошла Арабелла.

— Ага, все уже в сборе! — воскликнула она. — Я подумала, что непременно должна составить вам компанию. Уинифред, как поживаешь, моя дорогая?

— Ах, я не видела тебя целую вечность! — пробасила леди Уинифред. — А все оттого, что раздалась, словно старая кобыла, да и ленивая стала не в меру. Теперь я ненавижу Лондон.

— Ладно-ладно. — Арабелла похлопала ее по руке. — Бывают дни, когда я чувствую в своем старом теле каждую косточку и не могу придумать никакого занятия себе в утешение. — Арабелла прищурилась: — Вижу, ты начала носить чепец, дражайшая племянница. В твоем-то возрасте.

Леди Уинифред вернулась на место и возобновила работу над простыней.

— Я не стану предлагать тебе полотно, Арабелла, — сказала она и раскатисто засмеялась. — Не представляю тебя с иголкой!

— Конечно же, ты права, — согласилась Арабелла. — Я не могу шитьем спасти свою жизнь.

— Порой эти простыни — единственное, что отделяет бедняка от холодного пола, — указала миссис Кейбл назидательно. — «Кто затыкает ухо свое от вопля бедного, тот и сам будет вопить — и не будет услышан».

Интересно, подумала про себя Эсме, неужели Майлз искренне хотел, чтобы она проводила время с такими, как миссис Кейбл?

Леди Уинифред, сама того не зная, согласилась с оценкой Эсме.

— Я давно хотела вам сказать, миссис Кейбл, что в постоянном цитировании Библии есть что-то вульгарное, если, конечно, не сам викарий берет на себя смелость воспроизводить библейские стихи.

Миссис Кейбл откинула назад голову, уподобляясь петуху, приготовившемуся дать отпор наглой курице, и сказала:

— Я не страшусь, но утверждаю перед каждым свою веру.

Арабелла подняла бровь и любезно заметила:

— Мой Бог, да вы, похоже, знаете Библию как свои пять пальцев. Поздравляю вас. Это необычный талант в среде благородного сословия.

Миссис Кейбл покрылась пунцовой краской. С очаровательной улыбкой Арабелла повернулась к миссис Бар-рет-Дакрорк:

— Не помню, чтобы мы встречались. Но так уж вышло, что я познакомилась с вашей прелестной воспитанницей мисс Эйкен всего две недели назад в «Олмаке». Меня представила Салли Джерси.

Эсме взглянула на миссис Кейбл и сразу поняла, что та отлично помнит, какого рода занятия прославили ее тетку. Теперь бравая пуританка сидела, похожая на общипанную ворону, и так проворно орудовала иглой, что от мельтешения ее рук рябило в глазах. Неожиданно Эсме представила, что ей придется провести в компании миссис Кейбл всю оставшуюся жизнь, и ей чуть не стало дурно.

Глава 9

БЫВАЕТ ЛИ ЩЕПЕТИЛЬНОСТЬ ЧРЕЗМЕРНОЙ…

Поутру Беата проснулась с чувством стыда. Конечно, в этом ощущении не было ничего нового. Хотя отец часто высказывал удивление по поводу того, что так и не сумел ничему ее научить. На самом деле стыд он все же умудрился ей привить; просто она изо всех сил старалась не показывать этого.

Как бы то ни было, ей не следовало целовать Стивена Фэрфакса-Лейси посреди козьего пастбища. Ни при каких обстоятельствах. Он предназначался для Хелен, а Беата еще не дошла до того, чтобы отбивать мужчин у других женщин. Возможно, это было единственное, чего она еще не делала.

— Я надену новое утреннее платье, — бросила она горничной. — То, со светлым кружевом.

— Но, миледи, мне показалось, вы считаете его не в меру скромным, — удивилась Сильви.

— Вот и хорошо. У меня как раз пуританское настроение.

— Как скажете. — Сильви безропотно отправилась выполнять приказание.

Надев платье, Беата взглянула на себя в зеркало и удовлетворенно кивнула. Она выглядела холодной, как ледышка; у такой, как бы сказала ее бабушка, и масло во рту не растает. Платье было сшито из тончайшего муслина цвета бледного янтаря и пышно оторочено светлым кружевом с зубчиками. Лиф плотно облегал каждый дюйм ее груди, а высокий ворот почти доставал до ушей.

— Никаких испанских румян, — шепнула Сильви, когда Беата уселась к туалетному столику.

Пережив разочарование по поводу того, что хозяйка выбрала именно это платье, Сильви, как всегда, с удовольствием приступила к выполнению своих утренних обязанностей. На ее счастье, госпожа была прехорошенькой, неизменно находилась в веселом расположении духа и, самое главное, относилась к процессу одевания с большой серьезностью.

— Пожалуй, ты права, — Беата кивнула, — мои щеки должны быть бледно-розовыми. Разве я не купила «румянец девы» в лавке на Бедфорд-сквер?

Сильви порылась в маленьком сундучке, стоявшем на туалетном столике.

— Да вот же он! — В ее руке поблескивал небольшой пузырек. — Хотя, если подумать, лучше «королевский оттенок персика»… — Она достала вторую бутылочку.

Смочив кусочек ваты, Беата пристально вгляделась в краски.

— «Румянец девы», я думаю, — решила она. — Ну а «персик» я, возможно, использую для губ.

Услышав стук, Сильви направилась к двери.

— Это леди Ролингс. Ей можно войти? Беата живо вскочила:

— Ну конечно! Эсме, пожалуйста, входи!

Однако Эсме по-прежнему стояла у порога и, казалось, никак не могла прийти в себя.

— Беата, — неуверенно произнесла она, — неужели это ты?

— Тебе нравится?

— Ты выглядишь как взбалмошная девчонка, чего, вероятно, и добивалась.

— Верно, — охотно согласилась Беата. Эсме вздохнула:

— Я пришла предупредить тебя, что хотя мой дамский кружок шитья наконец разошелся, мне все же пришлось пригласить их на поздний обед. Ты можешь пообедать у себя в комнате, если не желаешь, чтобы тебя засыпали цитатами из Библии.

— Дамский кружок шитья? — растерянно повторила Беата.

— Возможно, Арабелла забыла сказать тебе. — Эсме встала и расправила юбки. — Я действительно вступила в местный дамский кружок шитья, и теперь ввиду моего интересного положения мы собираемся каждую неделю у меня дома. Сегодня поутру к нам присоединилась Арабелла; это вызвало значительное оживление и закончилось приглашением на обед.

— Только не говори мне, что Арабелла умеет шить! — недоверчиво воскликнула Беата.

— Еще чего! Зато ее рассказы о графине Кастиньян никому не давали дремать. Проблема состоит в том, что самая неприятная из белошвеек, миссис Кейбл, и моя тетушка уж очень невзлюбили друг друга, поэтому существует вероятность, что обед превратится в демонстрацию благовоспитанной ярости. Вот я и размышляю, как бы мне получше все устроить и рассадить гостей так, чтобы моя тетушка и миссис Кейбл находились как можно дальше друг от друга. Если мы поставим столики в Розовой гостиной и я посажу тебя за один столик с миссис Кейбл, ты не станешь возражать? Она имеет склонность пересыпать свою речь неудачно выбранными строчками из Библии, а значит, учитывая твой нынешний облик, сочтет тебя одной из спасенных и будет к тебе дружелюбна.

Беата кисло улыбнулась:

— Сказать по правде, я и сама хорошо знаю Библию.

— Боже, какое счастье! Итак, решено: мы сажаем тебя рядом с миссис Кейбл, и вы будете щеголять друг перед другом цитатами.

— Мистер Фэрфакс-Лейси тоже весьма похож на святошу, — заметила Беата, прежде чем успела подумать. — Миссис Кейбл наверняка одобрила бы его добрые деяния.

— Ты так считаешь? — спросила Эсме с сомнением. — А мне кажется, он страдает от какого-то внутреннего расстройства и совсем не интересуется делами парламента. Но все равно я посажу его за ваш столик. Хелен тоже сядет с вами и будет кокетничать с ним, а ты напомнишь ей об этом, если она забудет. Хотя, возможно, нам лучше запустить в действие твой план с поэзией, если мы хотим свести вместе Хелен и Фэрфакса-Лейси, — я много лет знаю Хелен и могу сказать, что изображать кокетку не в ее характере.

— Однако она оказалась способна на тайный побег из семьи, — напомнила Беата. — Как такое вообще могло случиться?

Эсме пожала плечами и открыла дверь.

— Возможно, Рис совершил чудо, но последние десять лет они только и делают, что жалеют об этом. Мне кажется, их брак потерпел крах еще до того, как они вернулись из Гретна-Грин. — Эсме помолчала и сказала: — Ладно, теперь главное — не оплошать за обедом. — Она выразительно посмотрела на Беату: — Удивительно, но сейчас ты выглядишь лет на шестнадцать или около того.

Беата усмехнулась:

— Боюсь разочаровать тебя, но мне было четырнадцать, когда отец обнаружил, что я крашу ресницы жженой пробкой. От этого открытия он так и не оправился.

— Ох уже эти родители! — Эсме всплеснула руками. — Послушала бы ты мою матушку, когда она рассуждает о моей невинности, или, вернее, ее отсутствии. По словам матери, я вышла из ее утробы законченной кокеткой, созданной по образу и подобию тетки.

Беата хмыкнула:

— Могло быть и хуже.

— Верно, — охотно согласилась Эсме. — Итак, прощаемся до обеда!

Когда Беата опустилась на стул рядом с грозной миссис Кейбл, ее мысли были далеки от еды: ей не терпелось узнать, как джентльмен с пуританскими взглядами встретится с женщиной, которую пламенно целовал накануне на козьем выпасе. Станет ли Стивен притворяться, что они никогда не обнимались и он не просовывал ей в рот язык, что она не…

Беата почувствовала, что с ней происходит одна из редчайших для нее вещей: на ее щеках проявляется настоящий румянец. Так стоило ли мучить себя и двадцать минут наносить на щеки слои «румянца девы»?

Сказать по правде, джентльмен, за которым Беата наблюдала из-под полуопущенных ресниц, когда он вошел в комнату, на этот раз оделся с большой изысканностью. На нем был костюм с визиткой светло-коричневого цвета. Тем не менее для человека, проводящего большую часть времени, прогуливаясь по палате общин, он имел исключительно могучие ляжки.

— Боже, вот он, — простонала Хелен, усаживаясь рядом. — Ну что за глупая затея!

— Вам не о чем беспокоиться, — приободрила ее Беата. — Стихи сделают за вас всю работу.

Появление Пуританина внесло небольшое оживление. Он поклонился и представился миссис Кейбл, которую охватил благоговейный трепет уже от одной мысли, что ей придется сидеть за одним столом с членом парламента.

К великому разочарованию Беаты, он даже не моргнул глазом, когда она по-детски ему улыбнулась и хихикнула, зато охотно повернулся к графине Годуин и поцеловал ей руку.

— Граф Годуин тоже находился там, — сказала миссис Кейбл, возвращаясь к обсуждавшейся до этого теме. — Мистер Фэрфакс-Лейси, мы говорим о злополучном ужине, на котором все присутствовали вместе с графиней Годуин в этом самом зале несколько месяцев назад. С вашего позволения я не стану вдаваться в детали. — Она бросила хищный взгляд на Беату, которая прикусила губу, чтобы не расплыться в улыбке, после чего скромно уставилась на свои руки.

Стивен чуть не расхохотался. Эта Беата и впрямь милашка. Дело было даже не в чопорном наряде, делавшем ее похожей на школьницу. Каким-то неведомым образом она умудрилась придать своему лицу выражение бесхитростности, как у младенца на руках матери.

Миссис Кейбл благоговейно взглянула на Стивена:

— Уверена, вы не станете возражать, если я буду вести себя так, словно мы все старинные друзья, — церемонно произнесла она. — Видите ли, в последние месяцы я много размышляла над ситуацией леди Годуин, после того как отужинала в компании ее мужа.

Хелен с такой силой сжала салфетку, что костяшки пальцев побелели.

Настоящая подколодная змея, нападает на Хелен потому что та беззащитна, подумала Беата в ярости.

— Знаете, когда я влюбилась в одного из отцовских лакеев, — сказала она тонким, звенящим голосом, — отец заставил меня в наказание выучить наизусть всю Книгу Маккавея.

— В самом деле? — Миссис Кейбл явно не ожидала такого подвоха.

— Я предложила себя лакею, а мой отец искренне думал, что мне не следовало этого делать.

У миссис Кейбл округлились глаза.

— Но, — продолжала Беата беспечно, — Евангелие от Иоанна советует нам любить друг друга. Это написано в главе тринадцатой, — уточнила она.

Стивен с трудом удерживался от смеха, да и Хелен тоже кусала губы, пряча улыбку.

— Да-да, я знаю…

— О, я так рада, что вы меня одобряете! — воскликнула Беата с трогательной дрожью в голосе. — Моя любовь была чужда условности, и, я уверена, она была добродетельной. Правда, лакей не смог бы содержать меня как жену, — она скромно взглянула на свое платье, стоившее больше, чем жалованье лакея за полгода, — но я не в претензии. Не зря в притчах сказано, что там, где любовь, там ужин из трав лучше, чем бык в стойле. Вот только я никогда не понимала, что значит «бык в стойле». Может, вам, мистер Фэрфакс-Лейси, попадалось это выражение — ведь вы так долго работали в парламенте…

Однако Стивену не выпало шанса высказать свое мнение, так как миссис Кейбл вновь вернулась к жизни, как свеча, оказавшаяся на короткий миг под проливным дождем, но затем внесенная в сухое помещение. Теперь она смотрела на Беату с нескрываемым ужасом, как человек, обнаруживший, что изысканное пирожное внутри сгнило.

— Леди Беатрикс, — промолвила миссис Кейбл, с усилием втягивая в себя воздух, — я уверена, вы даже не представляете, какое впечатление может произвести ваша маленькая история на собравшееся общество! — Она обвела грозным взглядом сидящих за столом.

Хелен вежливо кивнула.

— Леди Беатрикс никогда не устает удивлять меня, — мягко заметила она. — Лакей, вы сказали, Беата? Как это авантюристично!

— Не знаю только, достаточно ли мы услышали. — Стивен встретился глазами с Беатой и почувствовал, как опасное возбуждение усиливается между его ног. Ему определенно нравилось, как эта крошка защищала леди Годуин. — А вот лично мне хотелось бы узнать, как лакей ответил на раздаваемые леди Беатрикс авансы. Вы заметили, миссис Кейбл: предложив себя лакею, леди Беатрикс ни словом не упомянула о его реакции! Может ли быть, чтобы обсуждаемый нами мужчина отверг ее скромное подношение?

Миссис Кейбл на миг лишилась дара речи, а когда заговорила снова, ее голос заметно дрожал.

— Не возьму в толк, с какой стати нам обсуждать столь омерзительный предмет! Наверняка леди Беатрикс просто стремится нас эпатировать, чтобы…

— Вовсе нет, — возразила Беата. — Я бы никогда не стала этого делать в такой достойной компании!

Миссис Кейбл прищурилась:

— А где ваш батюшка, миледи?

— Дома, конечно, — ответила Беата, внезапно возвращаясь к тону девичьей покорности. — Впрочем, я теперь печальное разочарование его жизни и считаю своим домом дом леди Уидерс.

Миссис Кейбл шумно задышала.

— А лакей…

— О нет, лакей тут ни при чем, — беспечно ответила Беата. — Отец перевел лакея в деревенский дом. Дело было в…

— Прекратите! — пронзительно выкрикнула миссис Кейбл. — Вы надо мной издеваетесь, миледи, и это не очень порядочно с вашей стороны. Одного взгляда на вас достаточно, чтобы сказать: вы не совсем такая, как эти скандальные особы, за одну из которых вы стремитесь себя выдать. Хелен бросила на Беату умоляющий взгляд, а затем осторожно коснулась запястья миссис Кейбл:

— Вы абсолютно правы, и я умоляю леди Беатрикс вести себя менее фривольно, хотя, боюсь, она все равно не угомонится. Но ведь это всего лишь розыгрыш, миссис Кейбл, шутка, и не более того!

— Я так и знала. — Миссис Кейбл с облегчением вздохнула. — Можете сколько угодно пытаться нас шокировать, леди Беатрикс, но истинная чистота вашего характера все равно возьмет верх. Все написано на вашем лице.

При этих словах Стивен с любопытством взглянул на Беату, и она без труда прочла его мысли: он думал о козьем выгоне и незапятнанной чистоте ее натуры.

Глава 10

ВЫСОТЫ УДОВОЛЬСТВИЯ

К окончанию обеда Эсме свыклась с тем фактом, что ее дом постепенно наполняется друзьями тетки, ни один из которых не отличался респектабельностью. Все это, безусловно, шокировало членов дамского кружка шитья, поскольку новые гости заменили аристократические манеры циничным остроумием и теперь дом сотрясался от взрывов безудержного смеха.

— Я объявила горничным, что мы хотим, чтобы дом сиял чистотой сверху донизу, — сообщила леди Арабелла Эсме. — Это то, что сделала бы на моем месте любая мать.

К тому моменту, когда появится ребенок, все должно быть в идеальном порядке. Я отправила кое-кого на крышу поправить шифер. Не терплю, когда садовники сидят сложа руки и в саду им абсолютно нечем заняться.

Это заявление заставило Эсме встрепенуться.

— Ты отправила садовников на крышу? Арабелла довольно потерла руки.

— Разве ты не слышишь стук молотков? Они с самого утра там трудятся. Без сомнения, работа займет несколько недель, а то и месяц, но без этого не обойтись.

— Разве это не опасно? — Эсме вдруг ощутила легкое головокружение.

— Опасно? Нет, конечно, — успокоила ее Арабелла. — Большая часть работ осуществляется на задней части дома.

— Я имела в виду, опасно для садовников, — уточнила Эсме, пытаясь успокоиться.

— Садовники? Да они даже обрадовались возможности залезть на крышу, — возразила Арабелла. — Это куда интереснее, чем, копаясь в земле, выдергивать сорняки, поверь мне.

Когда она ушла, Эсме заторопилась вниз. Стук молотков разносился по всей округе, и, обогнув дом, она увидела Себастьяна — прислонившись спиной к трубе, он жевал краюху хлеба, словно не имел никаких других забот.

Сейчас Эсме с трудом верилось, что Себастьян — маркиз. Этот большой, мускулистый мужчина в грубой белой рубахе с закатанными рукавами, из-под которых виднелись сильные руки, просто не мог быть маркизом.

— Эй ты! — крикнула она.

Ее голос растаял в небе без всяких последствий. Тогда Эсме подобрала камень и со всей силой, на которую только была способна, метнула в крышу.

Издав слабый звук, камень, отскочив, упал в канаву.

— Проклятие! — Эсме оглянулась на приставленную к стене лестницу, но воспользоваться ею не успела.

— Чем могу вам помочь, мадам? — услышала она чей-то голос у самого уха, и от неожиданности Эсме чуть не подпрыгнула.

— Слоуп! — вырвалось у нее. Дворецкий поклонился.

— Я видел, как вы вышли из Розовой гостиной, миледи, и последовал за вами в надежде оказать какую-нибудь услугу.

Щеки Эсме зарделись. Что могла она сказать? И вообще, что она здесь делает?

Однако Слоуп и сам обо всем догадался.

— Баринг! — рявкнул он, задрав голову. — Ее милость желает говорить с тобой. Спускайся, да поживее, любезный!

Баринг, он же маркиз Боннингтон, посмотрел вниз с такой милой улыбкой, что у Эсме внутри все перевернулось, а затем, нахлобучив шапку, стал спускаться по лестнице. Секунду Эсме следила за ним взглядом, но, поняв, что это неприлично, повернулась к дворецкому:

— Я просто хотела убедиться… Этот садовник… Слоуп предостерегающе поднял палец:

— Если вы и маркиз удалитесь в Розовую беседку, миледи, то вряд ли кто-то из гостей сможет вас заметить.

Сделав это удивительное заявление, он поклонился и был таков.

Эсме ошеломленно посмотрела ему вслед. Вот и храни после этого свои тайны!

К этому времени садовник уже спустился на землю и, сняв шляпу, молча мял ее, словно в самом деле был ее работником и собирался отчитаться перед хозяйкой.

— Как ты посмел залезть на крышу? — выпалила она в сердцах и, повернувшись к нему спиной, зашагала к увитой розами беседке, решетчатые ограждения которой столь густо поросли побегами розовых кустов, что сквозь них ничего не было видно.

— И вообще, какого черта ты там делаешь? — Она обернулась к нему сразу, как только они вошли в беседку.

Себастьян улыбнулся той особой снисходительной улыбкой, которая неизменно вызывала у нее чувство ненасытности.

— Ты не имеешь права рисковать жизнью на моей крыше, и я больше не хочу, чтобы ты оставался в моем имении. Уезжай! Сегодня же!

Он не спеша подошел к ней; промокшая от дождя рубашка липла к его плечам, подчеркивая выступающие бугры мышц.

— Послушай, — его голос словно гипнотизировал ее, — сначала я скажу «здравствуй» твоему ребенку, здесь. — Себастьян обошел ее и положил ей на живот свою большую ладонь. — Здравствуй, — прошептал он, глядя в глаза Эсме.

Словно услышав его, ребенок под рукой шевельнулся, и Себастьян рассмеялся.

— Должно быть, ему там уже тесно. — Опустившись на колени, он обеими руками обнял ее живот. — Привет, малыш, тебе пора выбираться на свет божий. — Он поднял глаза на Эсме. — О Боже, я так соскучился по тебе!

Его язык был шершавым и теплым, когда Эсме — женщина на сносях, уважаемая и достойная вдова — вся отдалась поцелую. Он имел вкус деревенского хлеба и запах дождя. Его руки замерли, оставаясь неподвижными на ее спине, огромные и сильные, отчего она чувствовала себя в его объятиях хрупкой, как птичка.

Волна томления заставила Эсме перенести руки ему на плечи. Теперь она испытывала сладостное облегчение — ведь он, слава Богу, не только не свалился с крыши, но был здесь, с ней. Сама эта мысль вернула ей долю здравого смысла.

Себастьян мгновенно почувствовал, что она вернулась к реальности, — как будто в воздухе, которым они дышали, что-то неуловимо изменилось.

— Нет, — сказала Эсме, и прозвучавшая в ее голосе боль поразила его в самое сердце. — Я этого не хочу! Мы должны остановиться, пока не поздно.

— Я знаю. — Он успокаивающе провел пальцем по изящному изгибу ее шеи. — Я знаю, что не хочешь.

— И все равно тебя не заботят мои желания — в противном случае ты бы уже вернулся на континент. Что, если кто-нибудь из моих гостей пожелает освежиться и придет сюда? Игра окончена. Слоуп, мой дворецкий, знает, кто ты. На самом деле он знал это с того момента, как ты явился наниматься на работу. Конечно, он не из тех, кто треплет языком, но рано или поздно… В доме полно людей, которые с тобой знакомы. К тому же я не хочу, чтобы ты свалился с моей крыши! Если с тобой что-нибудь случится, я этого просто не перенесу.

— Ты хочешь, чтобы я уехал? — Себастьян старался говорить спокойно, чтобы она не распознала нарастающее ликование.

Она яростно закивала.

— С Барингом, садовником, покончено. Ты должен уйти.

— Тогда тебе придется исполнить одно мое желание.

— Желание?

— Одну ночь, — дрожащим от возбуждения голосом произнес он. — Я хочу одну ночь. Всего одна ночь, и я уйду с должности садовника и покину пределы твоего поместья.

Сердце Эсме колотилось так сильно, что она не могла говорить.

— Сегодня. — Он посмотрел ей в глаза. — И потом я отбуду во Францию… потому что ты этого хочешь.

В этот момент она даже не могла вспомнить, чего на самом деле хочет, кроме одной вещи, разумеется. Про эту вещь просто невозможно было забыть, потому что, пока они говорили, она упиралась в ее ягодицы.

Глава 11

РАДОСТИ ПОЭЗИИ

Вечером Хелен собиралась соблазнить Стивена Фэрфакса-Лейси, и Беата полностью смирилась с этим фактом: как-никак именно она являлась инициатором этого и даже сама выбрала изысканно эротичный поэтический отрывок, который Хелен должна была прочитать вслух. Вместе с Эсме они обучили Хелен правильно пользоваться веером и подсказали несколько других кокетливых уловок.

Беате стало грустно. Если бы Арабелла пригласила на домашний раут достаточное число джентльменов, ей не понадобился бы этот Пуританин, этот самоуверенный Фэрфакс-Лейси.

Первым выступил лорд Уиннамор: стоя перед камином, он заунывно бубнил «Вторую эклогу» Вергилия. Все это время Беата отчаянно скучала.

— Дорогой Уиннамор, — наконец вмешалась Арабелла, — вы, безусловно, подняли наш образовательный уровень, а заодно умудрились нагнать сон на мою племянницу.