Коршун парил в воздухе, расправив крылья; его зоркий взгляд отмечал каждое движение мелких зверьков на земле. Наконец он издал свой гортанный клич. Миранда подняла голову. Широкополая шляпа съехала с ее головы на спину, удерживаемая лишь кожаным ремешком.
      Коршун опять закричал.
      Среди камней появилась голова испуганного суслика. Он пискнул и бросился к своей норе.
      Подобно пущенной стреле коршун ринулся вниз, сложив крылья.
      Прикрыв глаза рукой, Миранда следила за ним. Дрожь пробежала по ее телу, когда она услышала жалобный писк суслика. Коршун задержался на месте, хлопая крыльями. Потом он устремился вверх; мощные крылья подняли в воздух и преследователя и жертву.
      «Двадцать ран на голове его. Из них любая – смертельна». Миранда невесело усмехнулась. Даже здесь, на дорогах Монтаны, за тысячу миль от Шрива Катервуда, его слова звучали у нее в ушах. Может быть, он все же был прав? Неужели она воспринимает все события как в пьесе, а не как в жизни? Может быть, смерть ее отца значит не больше, чем смерть этого крошечного зверька? И Бенджамин Уэстфолл убийца не в большей степени, чем коршун?
      Нет. Хищник убивает открыто, заботясь только об одном – о своем выживании. В нем нет жадности. Если он сыт, он не станет больше убивать до тех пор, пока ему вновь не захочется есть. Бессмысленное убийство невинных ему не свойственно.
      Ветер Вайоминга замел пылью то место, где только что совершилось убийство, стирая все следы.
      Миранда погнала коня вверх по тропе по направлению к тому месту, где когда-то был форт Галлатин. Достигнув перевала, она остановилась. Звездно-полосатый флаг гордо развевался над тем местом, где некогда был плац. Четырехметровая башня из грубого камня поднималась к небу. Вокруг лежали кучи досок. На площадке трудились мужчины, возводя какое-то строение.
      Неужели она попала в другую долину? Неужели детские воспоминания завели ее слишком далеко в глубь гор? Она достала компас и проверила ориентиры на окружавших ее холмах. Нет, это было место прежнего форта Галлатин. А это, очевидно, строительная площадка какого-то нового сооружения. Неприятный холодок пробежал у нее по спине.
      Ее взгляд остановился на строительной площадке. За прошедшие семнадцать лет жаркие летние ветры и холодные зимние ураганы, достигавшие скорости семидесяти миль в час, сравняли форт Галлатин с землей. Вероятно, первыми исчезли могильные плиты. Кладбище форта исчезло, а вместе с ним и могила ее отца. Негде преклонить колени и пролить слезу.
      Актриса, жившая в ней, привыкшая к драматическим ситуациям, отвела глаза от рабочих с их молотками и пилами. Она посмотрела вверх, на далекие холмы. Боль поднялась в ее душе, сжимая горло. О мой отец – мне кажется, что вижу я отца. Нет, душа ее отца не будет покоиться там, где похоронили его изуродованное тело. Она осталась на перевале Лодж-Трейл, где он погиб, среди душ других воинов, белых и краснокожих. Она это знала.
      Миранда пустилась дальше в путь через перевал. Ее взгляд искал и находил знакомые ориентиры.
 
      Единственным пассажиром, оставшимся на платформе после того, как поезд покинул станцию, была молодая девушка.
      Виктор Вулф сразу же обратил на нее внимание из окна своего магазина, потому что она была поразительно красива и очень молода. Голубые глаза и золотистые волосы были редкостью в этих местах, где женщины были темноволосыми и темноглазыми представительницами племени сиу или шайенов. К тому же нежный овал лица незнакомки заставил его приглядеться к ней внимательнее. Хотя он был абсолютно уверен, что никогда прежде не встречал ее, черты лица показались ему почему-то знакомыми.
      – Я ищу… – вошедшая в магазин незнакомка сверилась с листком бумаги, который держала в руке, – Адольфа Линдхауэра.
      – Я его сын, – ответил Виктор, улыбаясь. – Может быть, я могу вам помочь.
      Она не ответила на его улыбку. Наоборот, она явно расстроилась.
      – Мне нужно увидеть вашего отца.
      – На этой неделе он у себя на складе в Лареми.
      – О Боже, я только что оттуда. – Она посмотрела сначала на листок бумаги с таким выражением, будто он как-то подвел ее, потом на заставленные товарами полки за спиной Виктора. – Я даже не знала, что у него есть склад в Лареми.
      – На самом деле у него их несколько. Я хочу сказать, что его склады разбросаны по всему Вайомингу. Но в них во всех одни и те же товары. Если вы скажете, что вам необходимо… – Он помедлил. – Или, может быть, вам вообще ничего не нужно.
      Она вздохнула и, понурив голову, засунула бумажку в перчатку.
      – Мне нужно его увидеть. Я должна поговорить с ним по личному делу.
      Виктор покачал головой.
      – Должен огорчить вас, но он будет здесь только через неделю.
      – Я не могу ждать целую неделю. – Она в смятении огляделась вокруг, будто усилием воли могла заставить появиться человека, которого искала. Но вместо этого она видела лишь ряды полок, заставленных всевозможными товарами. На столах и на прилавке лежали рулоны ткани, одеяла, меха, рабочая одежда. Даже проходы были заставлены мешками с горохом, мукой и рисом.
      Пока девушка разглядывала все это, Виктор изучающе смотрел на нее. Ее одежда помялась и местами запачкалась в дороге. Пряди волос выбились из-под шляпки и спускались на шею. На подбородке осталась полоска сажи. Девушка облизнула пересохшие губы.
      – Как насчет стаканчика сарсапарильи?  – спросил Виктор. – Промочите горло, и ваше настроение улучшится.
      Девушка сжала в руке свой ридикюль.
      – Сколько это стоит?
      Она еще так молода, чтобы путешествовать в одиночестве, решил он. Слишком молода.
      – Угощение за счет фирмы.
      – О нет, я предпочла бы заплатить. Я должна заплатить.
      Он вышел из-за прилавка и направился в глубь Магазина. Открыв широкий застекленный шкаф, он достал темную бутылку и ловко снял с нее металлическую пружинку – фарфоровая крышка открылась, и он сунул бутылку в руку девушки.
      – Надо держать охлажденным. Этот шкаф изнутри облицован мрамором.
      Девушка с жадностью посмотрела на бутылку.
      – Попробуйте. – Он обезоруживающе улыбнулся.
      Она поднесла бутылку к губам.
      – Спасибо. Вы не представляете, как мне хочется пить.
      Пока девушка с жадностью пила, он постарался разглядеть ее. Она была определенно очень красива; черты ее лица были правильными и тонкими. У нее явно была речь образованного человека – она четко и правильно выговаривала слова. Ее платье было из дорогого материала, хотя фасон был еще довольно детский. Виктор опять невольно подумал о том, как могло случиться, что она путешествует одна.
      – Вы можете подождать здесь, если хотите. У нас есть свободная комната.
      Она поспешно оставила бутылку и взглянула на него. Ее голубые глаза расширились от страха.
      – Я не могу этого сделать.
      – Этой комнатой никто не пользуется.
      – Мне нечем заплатить.
      – Она не сдается. Ею просто пользуются те, кто в ней нуждается.
      Она сунула бутылку ему в руку и попятилась.
      – Спасибо за напиток. Теперь мне пора идти.
      – Мисс, – Виктор протянул руку, – клянусь, я не имел в виду ничего дурного.
      Она внимательно посмотрела на него, отметив его рубашку из грубой шерстяной ткани, штаны из оленьей кожи, мягкие сапоги до колен. Его густые светлые волосы спускались ему на плечи. Темно-синие глаза светились добротой и пониманием.
      – Я всего лишь хотел помочь вам, – добавил он.
      Рейчел тяжело вздохнула.
      – Если бы я могла здесь переночевать…
      – Пожалуйста. Вас здесь никто не побеспокоит.
      – Я бы могла поработать несколько часов, чтобы оплатить ночлег. – Она огляделась по сторонам. – Например, подмести пол и вытереть пыль.
      Он внимательно изучал ее гордое лицо. Как ни устала она в дороге, она все же не хотела оставаться в долгу. Это ему понравилось.
      – Прекрасно. В таких магазинах пыль скапливается очень быстро. – Он протянул ей бутылку. – Почему бы вам не допить свой напиток, а потом мы могли бы решить, с чего вам начать?
      Она удивленно посмотрела на него.
      – В конце концов, вам захочется заплатить и за ужин.
      Она улыбнулась. Ее улыбка поразила его. На одной щеке у нее появилась симпатичная ямочка. Вдруг его осенило. Эту улыбку он не мог забыть никогда.
      – Откуда вы приехали? – Он постарался задать этот вопрос как бы между прочим, чтобы не насторожить ее.
      – Из Чикаго.
      – Из Чикаго. Конечно, из Чикаго.
      – Да, верно. Из Чикаго, штат Иллинойс. Виктор так долго смотрел на нее, что она почувствовала себя неловко. Он недоверчиво покачал головой.
      – Не может быть, – пробормотал он. – Вы слишком…
      Она испуганно вздрогнула и попятилась.
      – Я думаю, мне все-таки лучше уйти. Вдруг он хлопнул себя по лбу.
      – Ну, конечно! У вас есть сестра по имени Миранда?
      Рейчел остановилась. Выражение ее лица сразу стало обиженным.
      – Есть, – последовал недовольный ответ.
      – Боже мой! Вы еще совсем ребенок. Она посмотрела на него с нескрываемым раздражением.
      – Я вовсе не ребенок. Он засмеялся.
      – Сейчас уже нет. Но вы были грудным младенцем, когда я видел вас в последний раз. Точнее сказать, вы даже еще не появились на свет. Мирри рассказывала мне о вас, но она с матерью уехала отсюда еще до вашего рождения.
      – Я родилась в Чикаго, – сдержанно сказала Рейчел.
      – И вас зовут… Она помедлила.
      – Рейчел.
      – И вы приехали сюда, чтобы повидать моего отца?
      – Если Адольф Линдхауэр ваш отец.
      – Да, он мой отец. И он был другом вашего отца. Мы все здесь были друзьями. Вы приехали туда, куда нужно. – Переполняемый энтузиазмом, он схватил ее за руку и энергично потряс. – Рейчел Драммонд. Рад с вами познакомиться. Не возражаете, если я спрошу вас, зачем вам нужен мой отец?
      Нахмурившись, она отдернула руку.
      – Возражаю.
      Он был озадачен ее откровенной враждебностью, но не перестал улыбаться.
      – Ну, хорошо. Меня зовут Виктор Вулф.
      Она медлила, не зная, что сказать. Стройный смуглый лавочник со светлыми волосами и поразительно синими глазами, казалось, знал очень много о ней и о ее семье. Но с другой стороны это знание еще не гарантировало, что ему можно доверять, тем более здесь, в этой чужой стороне.
      Она купила билет до станции, называемой Шеридан, но нашла здесь лишь несколько убогих строений, стоявших вдоль железной дороги. Когда она вышла на платформу, то готова была расплакаться.
      – Когда будет поезд назад в Лареми?
      – В среду. – Он опять протянул ей руку. – Вам нечего меня бояться, мисс Драммонд. Я – ваш друг.
      Она посмотрела ему в глаза, потом на его протянутую руку. В кошельке у нее было пусто, она была голодна и устала. У нее не было выбора. Она подала ему свою руку.
      – Спасибо, мистер Вулф.
 
      – Хью обещал приехать на открытие памятника. – Уэстфолл сделал запись в блокноте и подчеркнул ее.
      – Памятника?
      – По случаю Дня независимости у нас состоится праздник и в честь этого события мы собираемся открыть памятник на территории форта Галлатин. – Он с надеждой посмотрел на жену. – Я не хотел посвящать тебя в подробности, пока у меня не было уверенности, что мой проект будет осуществлен. Теперь я уверен.
      Она усталым взглядом посмотрела на него. У нее под глазами залегли темные круги, а тонкие морщинки на переносице стали глубже. Уголки губ печально опустились, будто им больше не было суждено улыбаться.
      – На нем будут высечены имена. Кларендона и твоего… и Драммонда. Всех погибших.
      Она по-прежнему молчала.
      – Рут, – наконец не выдержал он. – Я изо всех сил стараюсь найти к тебе подход. Ты могла бы тоже пойти мне навстречу.
      Она кивнула, выдавив из себя улыбку.
      – Я буду рядом с тобой, Бенджамин. Что я еще могу сделать?
      Он взял ее руки в свои. Она по-прежнему была красивой женщиной, даже несмотря на то, что золотой блеск ее волос уже приглушила седина. Ради нее он совершил не одно убийство. Он хотел бы рассказать ей об этом, но тогда она отвернулась бы от него совсем. Лучше взывать к ее чувству признательности.
      – Порадуйся за меня. Я собираюсь вновь наладить свою жизнь, ведь я так долго был не у дел. Все мечты, которые у меня были, когда я пошел служить в армию, пришлось оставить. А я так упорно добивался их осуществления, медленно, но неуклонно. Потом это несчастье. И в нем не было моей вины.
      Она пристально смотрела на него. Не тень ли сомнения мелькнула в ее глазах? Не презрительная ли улыбка тронула ее губы?
      Его глаза потемнели. Он торопливо заговорил, почти глотая слова.
      – Я ничего не мог поделать с тем, что Кларендон мечтал прославиться во что бы то ни стало. Я знал об этом. Мод Мэри – упокой Бог ее душу – предупреждала меня. Я знал, но ничего не мог с этим поделать. Я послал Драммонда для подстраховки. Я никому об этом не говорил. Твой муж был отличным солдатом. Он должен был получить звание майора… если бы я послал представление на него после первого же боя. Но я не сделал этого. В остальном же я не виноват. Не виноват.
      Он поднес ее руку к своим губам и с жаром поцеловал.
      – Рут, ты веришь мне? На суде мне поверили.
      Его губы были жесткими и сухими. Они жгли ее нежную кожу. Но она не подала виду, что ей было неприятно его прикосновение.
      – Зачем было возвращаться сюда? – откровенно спросила она. – Суд оправдал тебя. Ты бы мог поехать куда угодно. Я думала, что ты женился на мне, чтобы восстановить свое доброе имя. Чиновники из Вашингтона, увидев меня на твоей стороне, поняли, что я простила тебя. Они вернули тебе твое звание. С рекомендациями сенатора Батлера ты мог бы получить назначение куда угодно.
      Он выпустил ее руку и начал ходить по комнате.
      – Неужели ты думаешь, что я этого не знаю? Я знаю, что я мог получить все, что захотел. Но я выбрал нелегкий путь. Ты должна гордиться мной. Я хотел именно это назначение, и я должен был его получить. До тех пор, пока я не избавлюсь от прошлого, я не могу ни о чем думать. Ты должна меня понять!
      Она печально покачала головой.
      – Нет, Бенджамин, я не могу тебя понять. Я считаю это ошибкой. Ты напрасно подвергаешь нас опасности. Мы уже не так молоды. – Она тронула его за руку. – Бенджамин, мне – сорок восемь, а тебе – шестьдесят четыре.
      – Я еще крепок. У меня прекрасное здоровье, – заявил он, гордо распрямляя плечи.
      Она тяжело вздохнула.
      – Тебе шестьдесят четыре года. В любую минуту может случиться что угодно.
      Он пошел к двери. Его рука, протянутая к ручке двери, дрожала от нервного напряжения.
      – Я не хочу продолжать этот разговор. У меня отличное здоровье, и кончим на этом.
 
      – Что ты собираешься делать, Шриви, мой мальчик? – спросила Шрива Ада, сидя напротив него в вагоне, уносившем их в Сент-Луис.
      – Играть «Юлия Цезаря», – последовал горький ответ.
      – Ну, Шрив, – выговорил ему Джордж, – она ведь не сказала, что не собирается возвращаться. В Сент-Луисе у нас есть еще неделя в запасе. Если она не успеет к этому сроку, то наверняка вернется к выступлениям в Новом Орлеане.
      – Я не возьму ее назад. К черту! С ней покончено. Кому она нужна? – Шрив встал и с мрачным видом удалился в вагон для курящих.
      – Он очень болезненно это воспринимает, – зачем-то начала объяснять Ада. – Но он не сделает того, о чем говорит. Она заставила его задуматься. Это ему полезно. Все эти годы он считал ее своей собственностью. Он никогда не задумывался над тем, что она сама хотела бы сделать.
      Джордж почесал в затылке.
      – Он говорил так, будто собирается осуществить свою угрозу. Очень жаль. Она хорошая актриса и трудолюбивый, добросовестный человек.
      – Ну, неужели ты ему поверил? Эгоистичный, жадный, самовлюбленный. Таков наш Шриви. Даже если он не любит ее до безумия, он все равно сразу же возьмет ее назад. Почему? Потому что она – одна из лучших актрис, вот почему. Он не захочет навредить самому себе.
      – Но…
      – «Играть «Юлия Цезаря», сказал он, – фыркнула Ада. – Сейчас это наше спасение. Там нет женских ролей. Значит, он не собирается искать ей замену. Он просто ждет, когда она вернется. Он уверен в себе. Не верит, что она может обойтись без него.
      – Надеюсь, ты права.
      Когда Шрив вернулся, он успел уже не только выкурить сигару. Он опустился на сиденье и надвинул на глаза шляпу. Некоторое время он притворялся спящим, Ада и Джордж терпеливо ждали. Наконец он поднял голову.
      – Она никогда не найдет такого партнера, как я.
      – Верно, Шриви, мой мальчик, – подтвердила Ада, обменявшись с Джорджем понимающим взглядом.
      – Она, вероятно, поехала в Вайоминг, и с ней что-то случилось.
      – Может быть, она даже погибла, – напрямик заявила Ада. Когда Шрив поднял на нее удивленный взгляд, она добавила: – Я, конечно, старуха, но я не дура, ты знаешь. Я видела, как приходили и уходили люди, слышала разговоры. Я не подслушивала под дверью, не подглядывала в замочную скважину, но это при мне приходил частный детектив, чтобы поговорить с ней. А в театре все только и говорили об Арчи Доуте и армейских офицерах. Я просто сложила два и два. И сумма означает, что она в опасности.
      – Она не захотела меня послушать, – возразил Шрив. – Я запретил ей ехать. Но она убежала.
      – Запретил ей! – Ада скрестила руки на груди. – Запретил ей. Да кто ты такой, чтобы запрещать?
      Он возмутился.
      – Я – ее директор. Ее режиссер. Ее партнер, наконец.
      – Но ты ей не отец, не опекун, не… муж, – строго добавила Ада. – Она – свободная белая женщина и совершеннолетняя к тому же. Она может поступать как захочет.
      – Но она нуждается в опеке! Она разбирается в жизни не лучше младенца. Она может погибнуть.
      Ада задумчиво посмотрела на проплывавший за окном вагона сельский пейзаж.
      – И мы виноваты в том, что отпустили ее одну, как мне кажется. Она никогда не делала и шагу без нас. Она не платила по счетам, потому что Джордж это делал за нее. Она никогда не купила себе ни одного платья без того, чтобы я не стояла рядом и не помогала ей выбрать нужный цвет и нужную ткань. Она даже никогда одна не переходила дорогу. Ты всегда был с ней, держал ее под руку.
      Шрив безвольно уронил руки на колени. Ада взглянула на него, потом опять отвернулась к окну. В его черных глазах была откровенная боль.
      – Я не помню, когда я был без нее.
      – Мы всегда были единой семьей. Мы всегда заботились друг о друге, – тихо продолжала Ада. – Тринадцать лет она была частью нашей семьи. Она была нашим ребенком. Мы видели, как из гадкого утенка она превращалась в прекрасного лебедя. И она всегда делала то, о чем мы ее просили.
      Шрив кивнул, вспомнив Джульетту и Офелию, Беатриче и Розалинду, Катарину и Изабеллу, и последнюю – леди Макбет. Более дюжины ролей сыграла Миранда и часто далеко не в идеальных условиях.
      – И она никогда не просила ничего взамен, верно?
      – Да, ты права.
      Улыбнувшись, Ада наклонилась и похлопала его по руке.
      – Так не кажется ли тебе, что мы должны помочь ей, когда она в нас нуждается?
      Он молча посмотрел на нее, прислушиваясь к стуку колес и слыша голос Миранды «Даже если мне придется спуститься в ад, я все равно поеду в форт Галлатин». Он взглянул на Джорджа.
      Старый актер кивнул.
      – Я думаю, мы должны это сделать. Шрив выпрямился и улыбнулся им своей знаменитой улыбкой.
      – Я не могу поверить, как красиво здесь стало, – заметил Виктор. Он стоял в середине прохода и осматривал помещение своей лавки.
      – Вы слишком любезны. – Рейчел зарделась от удовольствия. – Я почти ничего не сделала.
      – Вы сделали очень много.
      Почти ничего не изменив, она тем не менее более удачно разложила товары, все протерла и расставила по местам. Виктор с восхищением посмотрел на девушку. Она вытерла руки об огромный фартук, который он ей дал.
      – Я очень благодарна вам за то, что вы позволили мне остаться здесь до возвращения вашего отца.
      – К тому времени, как он вернется, вы сделаете нашу скромную лавку похожей на универсальный магазин в Чикаго.
      – Ну что вы. – Она смущение взглянула на него; гордость и удовольствие отразились в ее взгляде. Она торопливо начала укладывать рубашки в стопку. На щеке у нее опять появилась симпатичная ямочка.
      Виктор почувствовал комок в горле. В прохладном помещении лавки вдруг стало необычно жарко. Он машинально протянул руку, чтобы помочь ей. Их пальцы соприкоснулись. От этого прикосновения по его руке пробежал ток.
      Девушка не двинулась с места, только порывисто вздохнула. Ее губы приоткрылись.
      – Рейчел, я…
      Она шагнула к нему, оказавшись так близко, что их тела почти соприкоснулись.
      – Виктор.
      Нежность ее губ, произнесших его имя, завораживала его, манила к себе, влекла попробовать их медовый вкус.
      Это было настоящее блаженство. Ее губы были мягкими, податливыми, теплыми. Не отнимая губ, Виктор привлек девушку к себе или, точнее, шагнул в ее объятия. Он не мог понять, как они оказались так близко, что Их тела прижались друг к другу, а его руки сжали ее плечи.
      Рейчел нерешительно сомкнула свои руки на его талии и ощутила жар и силу его мускулистого тела. Она испуганно убрала их, но влечение было слишком велико. Магия его губ заставляла трепетать ее тело; от слабости у нее подгибались колени. Она почти повисла на нем, обхватив его руками за талию.
      Его язык дотронулся до ее губ. Удивленная, она приоткрыла губы.
      Вкус поцелуя был именно таким, каким он представлял себе – божественным. Сердце Виктора учащенно забилось. Он почувствовал, что у него кружится голова. Он обнял ее крепче, чтобы удержаться на ногах.
      Страсть, пламенная, всепоглощающая, проснулась в них.
      Ее язык прикоснулся к его языку, потом проник ему в рот. Виктор почувствовал, как она затрепетала и теснее прижалась к нему. Он ощутил, как ее груди с затвердевшими сосками прижались к его груди.
      Она была сестрой его подруги детства и, по-видимому, девственницей. Индейской стороной своей натуры он понимал тот поток чувственности, который мог вызвать в молодой женщине первый поцелуй.
      – Нет! – Он оторвался от ее губ и, запрокинув голову, сделал глубокий вдох.
      Озадаченная, она смотрела на его бронзовую шею. Ее сердце билось так сильно, что от этого дрожало все ее тело. Рейчел почувствовала тяжесть внизу живота, и через секунду ее обдало жаркой волной. Она не представляла себе, что такое влечение и такое глубокое наслаждение возможны в ее теле. Незнакомая сила рвалась с самой глубины ее существа, а он помешал этому.
      К ее разочарованию Виктор отпустил ее и отошел.
      – Я не понимаю, – пробормотала она.
      Он ушел в другой конец лавки и, прислонившись к прилавку, взъерошил свои светлые волосы.
      – Нет, конечно, не понимаешь. Она сделала шаг к нему.
      – Вот это и есть настоящий поцелуй? Он улыбнулся.
      – Почти.
      Она дотронулась пальцами до своих опухших губ.
      – Меня так еще никто не целовал.
      – Уверен, что нет.
      Она огляделась вокруг. Все вдруг стало каким-то другим. Свет, проникавший сквозь узкие окна, стал более ярким, запах специй, масла и кожи – более сильным.
      – Я не знала, что это будет так прекрасно. Он выпрямился.
      – Так бывает не всегда. – Он опять провел рукой по волосам. – Сегодня было хорошо, как никогда.
      Улыбнувшись, она сделала еще шаг к нему.
      – Значит, тебе понравилось?
      Он поднял руку, удерживая ее на расстоянии.
      – А теперь стой от меня подальше. Если ты не хочешь чего-то большего, чем поцелуй.
      С минуту она размышляла над его предупреждением.
      – Я думаю, мне хотелось бы чего-то большего, чем поцелуй.
      – Не надо! – почти выкрикнул он. Она замерла.
      Он перепрыгнул через прилавок, чтобы создать барьер между ними.
      – Ты меня не знаешь. Мы только что познакомились.
      – Я чувствую, что влюбилась в тебя.
      Он прижался спиной к полкам, как бы ища поддержки.
      – Этого не может быть.
      – Может. – Она протянула к нему руки. – Моя мама сказала мне однажды, под большим секретом. Она сказала мне, что влюбилась в моего отца сразу, как только увидела его. Моего настоящего отца, а не отчима. Мой отец тогда был курсантом в Уэст-Пойнте. Он приехал в Чикаго навестить своего друга. Они встретились на вечеринке, и она влюбилась в него за бокалом пунша.
      – Это невозможно.
      – Я всегда знала, что со мной случится то же самое. Моя мама даже плакала, когда рассказывала об этом. Она так грустила, потому что папа уже умер. В тот момент, когда она рассказывала об этом, его уже давно не было в живых. Он погиб еще до моего рождения.
      – Я знаю.
      – Да, конечно. – Она с любопытством посмотрела на него. – Ты все знаешь о моей семье. А я ничего не знаю о твоей.
      Он сделал широкий жест рукой.
      – Вот все, что ты можешь узнать. Я простой лавочник-полукровка.
      – Полукровка?
      – Моя мать – из племени шайенов. – Он пристально посмотрел на девушку, ожидая увидеть выражение отвращения на ее лице. Но оно совершенно не изменилось.
      – И поэтому твое имя Вулф?
      – И поэтому, и потому что мои родители не женаты по американскому обычаю.
      – Они женаты по-шайенски?
      – Да.
      – Это хорошо. – Она еще приблизилась и, положив руки на прилавок, провела по нему раскрытыми ладонями. – Моя мама захочет пригласить ее, когда начнется подготовка к свадьбе.
      – К свадьбе? – Виктор почувствовал себя так, будто на него надвигается поезд, который он не может остановить.
      – Боюсь, у нас будет очень многолюдная свадьба. У моего отчима много друзей и политических сторонников. У твоего отца, я уверена, тоже много деловых партнеров, которых он захочет пригласить.
      – Мой отец!..
      – Конечно, я бы предпочла скромную свадьбу. Я думаю, если мы будет настаивать, то, вероятно, можно будет устроить, чтобы присутствовали только мои и твои родители. Как ты к этому относишься?
      – Никакой свадьбы не будет.
      – Нет, будет. Мы же любим друг друга. – Она обошла прилавок и загородила ему путь к отступлению. Ее руки обвились вокруг его талии. – Поцелуй меня.
      – Нет.
      – Да.
      Она была как зимний ветер, который прилетает со стороны Канады – его невозможно остановить, от него невозможно скрыться. Он обнял ее и начал целовать до тех пор, пока не почувствовал, что может умереть от желания.