– «Что не выйдет? Лишь натяни решимость как струну, – и выйдет все». – Миранда прижалась к Шриву. Его лицо, темное от грима, возвышалось над ней. Она положила голову ему на плечо.
      Публика затаила дыхание.
      Ее руки потянулись к его густым локонам. Он наклонил голову вниз, и их губы встретились. Поцелуй был таким долгим, а разыгранная страсть такой убедительной, что по залу пронесся восторженный гул.
      Добившись желаемого эффекта, она высвободилась из его цепких объятий и отошла в другой конец сцены. Там она резко повернулась, предоставив зрителям возможность увидеть ярко-алую подкладку ее плаща, сверкнувшую как пламя в темноте. Вытянув длинный палец с кроваво-красным ногтем, она начала объяснять, как они уничтожат ничего не подозревающего короля Шотландии.
      Ее голос был ужасен в своей настойчивости, своей решимости.
      Шрив произнес свою реплику; его лицо отражало в равной мере ужас и восхищение. «Лишь сыновей рожай». Он прошел в центр сцены, чтобы произнести роковую клятву убить своего кузена.
      Она пошла следом, ее горящие голубые глаза следили за ним, на губах блуждала улыбка. Она была похожа на огромную кошку с острыми зубами, ждущую свою жертву. Поднявшись на три ступеньки на возвышение в глубине сцены, она остановилась. Ее рука по-хозяйски погладила резной подлокотник трона.
      Шрив повернулся к ней, поднялся на те же три ступеньки с другой стороны трона. Они посмотрели в глаза друг другу. Казалось, искра пробежала между ними. Публика затаила дыхание. Потом он резко привлек ее к себе и поцеловал, грубо, чувственно. Она ответила ему с таким же самозабвением. Как два коварных хищных зверя, они извивались в объятиях друг друга. Потом он отступил. Они оба взглянули в зал. Ее лицо было отражением чувственного возбуждения и желания. Его – жестокого властолюбия и похоти.
      – «Идем к гостям и будем веселиться. – Он подхватил ее на руки. – Пусто ложь сердец прикроют ложью лица».
      Первый акт закончился; занавес опустился. Несколько минут потрясенная публика сидела неподвижно, потом разразилась бурными аплодисментами.
      За кулисами Шрив опустил Миранду на пол.
      – Ты слишком медлила. У тебя были чересчур большие паузы. Я уже подумал, что мне придется говорить твою реплику вместо тебя.
      – Ты напрасно беспокоился за меня. Ты вступил слишком быстро. Надо дать им время осознать то, что я сказала. Они ведь не знают пьесу так хорошо, как знаем ее мы.
      Он угрожающе нахмурился.
      – Ты дала им слишком много времени. Они уже начали скучать.
      – Ты невыносим. Они вовсе не скучали. – Она повернулась и пошла в гримерную.
      Он последовал за ней, продолжая спорить.
      – Ты недостаточно долго держала поцелуй. Мы могли бы продлить его еще секунд на пять.
      Ада Кокс тяжело вздохнула, снимая тяжелый плащ леди Макбет с плеч Миранды.
      – Еще пять секунд! – Миранда обратилась к Аде, своей костюмерше и наперснице, ища в ней сторонницу в споре. – Еще пять секунд – и нас бы закрыли за нарушение приличий. Я уже слышала, как пуритане в зале набрали в легкие побольше воздуха, чтобы поднять крик.
      Ада сняла с нее кожаные краги и воротник, составлявшие часть ее костюма.
      – Она, вероятно, права, Шриви, мой мальчик.
      Он в раздражении обернулся.
      – Глупости. Ты ведь этого не видела? Мы могли бы продлить его еще на пять секунд. Аплодисменты были бы оглушительными.
      – Ты и так получил бурные аплодисменты. – Ада расстегнула платье Миранды и помогла ей надеть длинную белую ночную сорочку.
      – Ему все мало. Еще пять секунд! Невозможно. Кто-нибудь мог зашикать. Кому-то такой поцелуй мог показаться слишком затянутым. – Миранда села к туалетному столику и сняла тяжелый черный парик с прикрепленной к нему сверкающей диадемой.
      – Аплодисменты могли быть продолжительнее, – проворчал Шрив.
      Ада шутя толкнула его в плечо.
      – Да хватит тебе! Они хлопали целых две минуты. Какой ты жадный до славы. Всегда был таким, таким и останешься. – Она потянулась и расстегнула тяжелый плащ Макбета.
      Через пару минут Шрив и Миранда были уже одеты для второго акта. Миранда выпила стакан воды. Шрив подал ей руку. Она вложила в нее свою ладонь.
      – Не мешай моему выходу, – сказал он. – Пусть они прочувствуют его в полной мере.
      – Не жди слишком долго. Это замедлит темп всей сцены.
      – Я научил тебя всему, что ты знаешь об актерской игре. Почему ты не делаешь все так, как я тебе велю?
      – Потому что я не марионетка.
      Его гневный взгляд был как раз кстати, когда он оказался на сцене перед лицом Банко.
      – Я собрал всю информацию, которую вы просили, мисс… э-э… Миранда. – Генри Келлер – частный сыщик из агентства Пинкертона – протянул ей конверт.
      – Пожалуйста, называйте меня просто Миранда. – Она открыла конверт и развернула аккуратно сложенный отчет. Сердце у нее болезненно сжалось, когда она пробежала его глазами. Он был коротким. Рейчел Драммонд. Место рождения: Чикаго, Иллинойс. Школьные успехи, конфирмация в церкви, травма руки. Сломан указательный палец – он полностью зажил. Сейчас она находилась в закрытом пансионе здесь, в Чикаго, тогда как бригадный генерал и миссис Уэстфолл переехали в Вашингтон. Дата возвращения генерала на действительную службу и присвоения ему нового звания были так же указаны.
      («Да, Гламис ты, и Кавдор ты, – с горечью подумала она, – и станешь тем, что тебе предсказано».)
      Она заставила себя сосредоточить внимание на отчете. Ее маленькая сестренка Рейчел осталась в Чикаго одна.
      – Когда уехал генерал с женой?
      – В самом начале месяца, когда начался учебный год. Они продали свой дом и заперли родительский, который миссис Уэстфолл унаследовала.
      Длинные ресницы скрыли ее поразительно голубые глаза. Значит, ее дедушка и бабушка умерли. На секунду она задумалась о скупом мужчине и холодной строгой женщине. Конечно, они оставили дом своей единственной дочери.
      – Отчет кажется слишком коротким.
      Келлер пожал плечами.
      – Больше не о чем писать. Рейчел Драммонд – хорошо воспитанная молодая особа. Весьма заурядная. У людей, подобных ей, нет времени совершать поступки, о которых можно потом писать в отчетах.
      – Понимаю. – Она чуть заметно улыбнулась. Какой отчет он написал бы о ней в ее шестнадцать лет! Выросла на границе в обществе полудикого индейского мальчика, систематического образования не получила, церковь посещала от случая к случаю. В шестнадцать лет сбежала из дома с труппой актеров, любовница Шрива Катервуда, «Романтической звезды трех континентов».
      Заинтригованный, Келлер смотрел на необыкновенную красавицу, сидевшую перед ним. Ее улыбка, от которой на левой щеке у нее появлялась ямочка, просто ослепила его, но оставалась для него загадкой. Какие мысли скрывает эта безупречная головка?
      – Думаю, я мог бы провести расследование глубже, – предложил он.
      – Почему бы и нет? – сказала она после некоторого раздумья. – Поинтересуйтесь ее отчимом. Его характеристика могла бы многое сказать о жизни самой Рейчел. Особенно с того момента, как он стал ее отцом. Джордж Уиндом, наш управляющий делами, позаботится о вашем гонораре.
      Келлер кивнул.
      – Агентство Пинкертона всегда радо быть вам полезным, мисс… то есть… Миранда… И я хочу добавить, что мне доставляет истинное наслаждение оказывать помощь такой очаровательной даме, как вы.
      – Благодарю вас, мистер Келлер. – Она ослепительно улыбнулась. Ее зубы были безупречны и белы как жемчуг. Она проводила его до двери своей гримерной. – Я попрошу Джорджа оставить вам два билета в ложу на сегодняшний вечер.
      Он улыбнулся в ответ.
      – Благодарю вас, мэм. Я польщен. Только я не знаю, кого бы я мог пригласить с собой.
      – Уверена, что такой умный человек, как вы, непременно найдет кого пригласить.
      Он вышел от нее, широко улыбаясь.
 
      Шрив прижал ее к своей широкой груди.
      – Ты получила информацию, которая тебе была нужна?
      У самого своего уха она слышала ровное биение его сердца. Крепкие мышцы его груди ритмично расширяли и сокращали его легкие. Уже в течение тринадцати лет они лежали вот так вместе в постели. Он защищал ее от ужасов ее юности. Она оберегала его от безрассудств его возраста. Они оставались вместе в радости и в печали, в болезни и в здравии. Их отношения были больше, чем обычный брак. Сейчас она теснее прижалась к нему.
      – Получила.
      Его грудь расширилась при вздохе.
      – Оставь свою затею, Миранда.
      – Не могу. Ты же знаешь. К тому же она моя сестра.
      Он отрицательно покачал головой.
      – Нет. Это у Миранды Драммонд была сестра. А ты больше не та Миранда. У тебя нет сестры. У тебя нет матери, кроме Ады. У тебя нет отца, кроме меня.
      – Ты мне не отец. – Она усмехнулась, потом провела рукой по его плоскому животу и дотронулась до вялого, удовлетворенного любовной игрой органа, спрятанного в густых черных волосах. Она накрыла его рукой. – И слава Богу. Это было так замечательно.
      Она прижалась губами к груди Шрива и стала водить языком по его соску. Он тут же отреагировал на ее ласку.
      – Перестань.
      – Прости. Ты что, совсем выдохся?
      – Не увиливай от разговора.
      Она опять легла щекой ему на грудь, но оставила руку там, где она была, продолжая свои ласки.
      – Я хочу увидеть свою сестру.
      – Дело кончится тем, что ты причинишь боль и себе и ей, – мрачно предсказал он.
      Она поудобнее устроилась рядом с ним. Ее колено скользнуло между его ног и раздвинуло их, рука опустилась туда же, лаская чувствительную кожу, скрытую в самом интимном месте его тела.
      – Ты вещаешь как хор греческой трагедии. Мрачно и обреченно.
      – Меня просто беспокоит, как ты перенесешь эту встречу. Расстроившись, ты будешь играть еще хуже.
      – Хуже, – лениво пробормотала она. – Как я могу играть хуже? По-моему, это невероятно.
      – Может быть хуже. – Его голос превратился в мефистофельский бас. – Гораздо хуже.
      Она убрала руки и перевернулась на другой бок, обхватив руками подушку.
      – Не говори ничего. Мне надо выспаться. Я хочу завтра выглядеть наилучшим образом.
      Шрив лежал в темноте, глядя в потолок, и прислушиваясь к ее тихому, ровному дыханию. Она, как всегда, не выносила споров.
 
      – Обычно я пускаю к девочкам посетителей только в приемные дни. Понимаете, посетители нарушают распорядок дня. – Директриса походила на добрую бабушку: кружевной воротничок, очки на носу, седые волосы собраны в аккуратный пучок.
      – Я уверена, что это очень хорошее правило.
      – По правилам я должна была бы попросить вас уйти, но ради вас я готова сделать исключение, потому что не хочу лишать Рейчел возможности видеть вас и говорить с вами. Конечно, если бы вы были обычной актрисой, то все было бы иначе. Но вы играете леди Макбет. – В голосе женщины послышались почтительные нотки.
      Миранда вежливо улыбнулась.
      – Вы видели эту пьесу?
      – Много лет назад.
      – Пожалуйста, приходите сегодня на спектакль. Я оставлю билеты на ваше имя.
      – Как мило! – Улыбка директрисы стала ангельской. – О, большое спасибо. Я думаю, моя сестра с удовольствием пойдет со мной. Она будет в восторге.
      – Я надеюсь, вам обеим понравится спектакль. И, конечно, мне бы хотелось, чтобы и Рейчел, дочь моей давней приятельницы, тоже пошла, и возможно, кто-то из ее подруг.
      Директриса слегка нахмурилась, потом сдалась и улыбнулась.
      – Не думаю, что возникнут какие-либо препятствия. Мы возьмем их с собой. Это будет настоящий выход в театр.
      – Обещаю играть специально для вас. Для девочек это будет одновременно и образовательный момент и развлечение.
      – Абсолютно верно. – Женщина встала. – Если вы пройдете со мной, то сможете встретиться с Рейчел в нашей парадной гостиной.
 
      Она была так красива и так похожа на Френсиса Драммонда, что слезы навернулись Миранде на глаза.
      – Мне кажется, я сразу узнала бы тебя, Рейчел.
      – В самом деле?
      Рейчел не могла скрыть своего удивления. С нескрываемым изумлением она смотрела на прекрасную даму с изысканно уложенными в высокую прическу белокурыми волосами. Для этой встречи Миранда оделась с особой тщательностью, выбрав платье из дорогого лондонского салона. Глубокого сапфирового цвета, оно имело бледно-голубую шелковую подкладку, которую можно было видеть при ходьбе. Из-под турнюра до самого пола каскадом спускались оборки более светлого тона. Они зашуршали, когда Миранда приблизилась к Рейчел и взяла ее руки в свои.
      – Ты очень похожа на своего отца.
      Это замечание вызвало легкую тень на лице девушки.
      – Нет. У моего отца каштановые волосы, карие глаза и пышные усы.
      – На твоего родного отца, Френсиса Драммонда.
      – Откуда вы знаете это имя?
      Слишком рано, одернула она себя. Слишком рано.
      – Я знала его.
      Рейчел наклонила голову на бок. Прищурившись, она вглядывалась в лицо красивой дамы.
      – Он давно умер.
      – Тем не менее я его знала.
      – Тогда вы должны знать и мою маму тоже.
      – Да. – Миранда улыбнулась своей знаменитой улыбкой. – Когда-то она была моей лучшей подругой.
      Рейчел высвободила руки из рук Миранды и попятилась.
      – Миссис Уилкокс сказала, что вы знаменитая актриса.
      – Да, я актриса.
      – Она сказала, что ваше имя Миранда, – продолжала Рейчел, любопытство заставило ее голос слегка дрогнуть.
      – Это мой сценический псевдоним.
      – Вот оно что.
      Миранда медлила, пытаясь решить, что сказать этой девочке, которая, казалось, могла тянуть паузу вечно, если это было нужно. Рейчел стояла перед ней, крепко сжав руки, в толстых темно-синих чулках и черных ботинках со шнурками. На нежных щеках горели яркие пятна румянца. Она выглядела взволнованной и неуверенной…
      Мысли Миранды нарушила Рейчел.
      – Я не знала, что моя мама знакома с актрисой.
      – Я не была актрисой всю свою жизнь. Только последние четырнадцать лет.
      Рейчел нахмурила лоб и пристально посмотрела на Миранду своими голубыми глазами.
      – Четырнадцать лет?
      – Верно. – Миранда отвела взгляд. – Я решила зайти и навестить тебя, раз уж оказалась здесь, в Чикаго. Я подумала, что ты, возможно, захочешь побывать в театре. Мы играем «Макбета». Я оставила билеты для тебя и вашей директрисы.
      – Она пойдет?
      – Она сказала, что будет счастлива. Она собирается взять с собой свою сестру. Я думаю, ты тоже могла бы пойти и даже взять с собой одну из своих подруг.
      Рейчел стала серьезной.
      – Я никогда не была в театре. Папа не любит театр. Он говорит, что театр нарушает моральные устои.
      Миранде захотелось рассмеяться. Уэстфолл, с тех пор как женился на Рут, определенно стал ярым поборником морали. Или это Миранда, ставшая актрисой, заставила его возненавидеть театр как таковой.
      – Это же глупо! Это просто одна из принятых форм развлечения. Как чтение книг. Как есть хорошие книги и плохие, так же есть хорошие и плохие пьесы. «Макбет» – одна из лучших.
      Рейчел пожала плечами. В ее голосе не было энтузиазма, когда она ответила:
      – Возможно, это было бы забавно.
      – Тебе часто случалось весело проводить время со своей матерью?
      – У нее не было слишком много времени на меня.
      – Вот как?
      – Папина карьера отнимала у нее много времени. Ради этого они и переехали в Вашингтон. – С некоторым вызовом она вскинула голову. – Они уговаривали и меня поехать с ними, но я отказалась. Там решается вопрос с папиным новым назначением. Им там будет не до меня.
      Распознав тщательно отрепетированные слова, Миранда посмотрела в глаза Рейчел. В ее собственных сквозило сочувствие.
      – Они будут очень заняты, – объяснила Рейчел. – А я все равно не хотела ехать.
      – Я не сомневаюсь в твоих словах. Почему бы нам не присесть? – Миранда указала на диван. Привыкшая импровизировать, она судорожно пыталась решить, что сказать Рейчел, а о чем лучше умолчать.
      – К тому же я совсем взрослая, – продолжала Рейчел. – Здесь у миссис Уилкокс я уже заканчиваю свое образование. Потом я поеду к родителям в Вашингтон.
      – Идеальное решение.
      Опять молчание, потом Рейчел заговорила вновь.
      – Мою сестру тоже звали Миранда. Миранда только ободряюще улыбнулась. Ее сердце учащенно билось.
      – Она пропала почти четырнадцать лет назад. Папа говорил, что она убежала из дома и умерла, прежде чем они успели найти ее.
      Сестры смотрели в глаза друг другу. Миранда чувствовала себя так, словно ей в сердце вонзили нож. Конечно, она подозревала, что ее считают умершей, но услышать об этом все равно было очень больно.
      – Моей сестре было бы уже тридцать лет, если бы она была жива, – продолжала Рейчел.
      – Мне тоже тридцать. Но, конечно, в театре мы никогда не говорим, что нам больше двадцати четырех.
      – Должна ли я понимать, что вы – моя сестра? – Вопрос прозвучал после долгой паузы, в течение которой Рейчел пристально смотрела в лицо Миранде.
      Миранда опустила голову, ее сердце громко стучало.
      – А ты хотела бы, чтобы я была ею?
      – Не особенно.
      Миранда была потрясена до глубины души. Рейчел вела себя совершенно иначе, чем она представляла. Она заставила себя сделать равнодушное выражение лица.
      – Я – актриса. Я могу стать кем угодно, если нужно.
      – Если бы я была наивным ребенком, меня было бы не трудно обмануть, – добавила Рейчел. – Когда она исчезла, мне было всего три года. Я плохо помню ее. Конечно, я видела ее портрет.
      – Я уверена, люди с годами сильно меняются.
      Рейчел упрямо поджала губы. Ее голос дрожал от гнева.
      – Моя сестра убежала из дома, потому что она не любила меня и маму.
      – Нет, – пылко возразила Миранда. – Это неправда. Она не хотела покидать тебя и маму, но она была вынуждена это сделать.
      Выражение лица Рейчел не изменилось.
      – Почему? – резко спросила она. – Я в это не верю. У нее просто был приступ дурного настроения. Я слышала эту историю много раз. Мама и папа часто спорили из-за этого. Она умерла. Моя сестра умерла. Так сказал папа.
      – Значит ты называешь его отцом?
      – Он и есть мой отец. Во всех отношениях, кроме одного. Так говорит мама. Мой настоящий отец был убит до моего рождения. Но моя сестра знала его. Та, что умерла.
      – Да. Она его знала.
      – После того как моя сестра убежала из дома, папа искал и искал ее. Он даже нанял частного детектива. И тогда наконец этот детектив выяснил, что она умерла.
      – Как она умерла? – тихо спросила Миранда.
      – Она совершила что-то очень плохое. – Взгляд Рейчел стал дерзким. – Ее поместили в исправительный дом. Там она и умерла.
      – Она не умерла. Один замечательный человек спас ее.
      Рейчел скептически фыркнула.
      – Похоже на сказку. Принц спасает Рапунзель из заточения. Я не представляю, зачем вы пришли сюда сегодня. Не понимаю, зачем вам надо было лгать мне.
      – А вдруг я все же не лгу? Зачем мне лгать? – Миранда почувствовала, что ее охватывает отчаяние.
      Рейчел гордо подняла голову.
      – Мой папа очень влиятельный человек. И он станет еще более влиятельным. Чем более высокое положение ты занимаешь, тем больше разных сомнительных людей тянется к тебе. Все они хотят попросить о какой-либо услуге. Они появляются неожиданно. Папа частенько предостерегал меня от таких людей.
      – Я уверена, что Бенджамин Уэстфолл всегда хотел стать очень влиятельным. Поэтому он женился на твоей матери, – согласилась Миранда. – Почему ты не спросишь меня о чем-нибудь, что могла знать только Миранда Драммонд?
      Рейчел пристально посмотрела на красивую женщину. Потом улыбнулась. У нее на щеке появилась очень симпатичная ямочка.
      – Как звали мою собаку?
      – Если у тебя была собака, то она появилась после того, как я ушла. Дедушка не разрешал держать в доме животных.
      Было видно, что ответ шокировал ее. Улыбка превосходства исчезла с ее лица. Она помедлила, прежде чем задать вопрос:
      – Как погиб мой отец?
      – Его убили сиу на перевале у форта Галлатин в Вайоминге, – с горечью сообщила ей Миранда. – Он погиб со своим отрядом, пытаясь пробиться назад к форту.
      – Вы могли прочитать об этом в газетах или в книге по истории.
      Миранда пожала плечами.
      – Я не знаю, что рассказать тебе такого, о чем я не могла бы прочитать.