– Бедняжка моя. – Наклонившись над ванной, Ада начала намыливать Миранде голову. – Сколько же тебе пришлось всего вынести.
      Миранда не ответила. За столом она смогла проглотить лишь несколько кусочков бифштекса с картошкой, которые Джордж самолично принес ей из столовой. Даже сейчас ее измученный желудок угрожал исторгнуть все обратно. Миранду бросало то в жар, то в холод. В ушах у нее гудело, виски страшно ломило.
      Она закрыла глаза и попыталась сосредоточиться. Шрив ждал, что вечером она выйдет на сцену. Он повторил это несколько раз. Они решили сбрить ей брови и нарисовать их по-другому, ярче накрасить губы, наложить более густой грим и с помощью накладок увеличить грудь и бедра. На случай если кто-нибудь решит зайти за кулисы, чтобы навести о ней справки, они наняли девушку с длинными белокурыми волосами, слегка похожую на Миранду, которая должна была находиться в ее гримерной. Ее собирались одеть в такой же костюм, как у Миранды, и представлять всем как Миранду.
      Когда Ада поведала Миранде об этом плане, девушка начала нервничать, опасаясь, что из этого ничего не получится.
      Теперь она должна взять себя в руки. Просто обязана. Она не может подвести своих друзей. Они так заботились о ней, спасали ее. Она не сомневалась, что обязана им своей жизнью.
      – …тебе повезло, что ты работаешь у Шриви. Ты, может быть, так не думаешь, потому что он кажется тебе таким эгоистичным. Кричит как демон и капризен как принц, когда дело касается театра, но его эгоизм вполне понятен и идет только на пользу дела. Чтобы получить то, что он хочет, он готов драться как тигр…
      Под бормотание Ады Миранда почти задремала. А потом, когда Ада вытирала ее тело полотенцем и надевала на нее ночную сорочку, она молча стояла перед ней как беспомощный ребенок.
      – Сейчас забирайся в кровать и постарайся заснуть, детка.
      – А утренний спектакль…
      – Ты не можешь в нем участвовать. Миранда протестующе замотала головой.
      Боль заставила ее пошатнуться и прижать руки к вискам.
      – Видишь. Что я тебе говорила?
      – Я должна выступать. Шрив…
      – Он сам велел мне уложить тебя в постель. Я разбужу тебя перед вечерним спектаклем. Тогда вы с ним все и обсудите. – Нежные руки подвели ее к постели. Миранда опустилась на мягкий матрас, и Ада укрыла ее одеялом до самого подбородка. Не успела Ада вернуться к ванне, чтобы вылить воду и все убрать, как девушка уже заснула.
 
      – Вот ваши деньги, Бледсоу. И рекомендательное письмо на случай, если оно вам потребуется. Вы отлично поработали. – Уэстфолл протянул ему конверт.
      Паркер Бледсоу спокойно посмотрел на него и покачал головой.
      – Видите ли, сэр, я не могу взять эти деньги.
      Полковник удивленно взглянул на него.
      – Не можете взять?
      – Не могу, сэр. По правилам нашего бюро я не могу брать деньги за расследование, которое привело к преступным действиям.
      Уэстфолл нахмурил брови и спрятал конверт.
      – Что вы хотите этим сказать?
      Бледсоу поднял крышку коробки для сигар на письменном столе Уэстфолла и выбрал себе одну. Зажав сигару между указательным и средним пальцами, он смерил взглядом своего клиента.
      – Полковник Уэстфолл, вы прекрасно знаете, что я имел в виду. Вы забрали девушку и упрятали ее в исправительный дом без суда и следствия. Она не получила никакого решения суда. Это незаконно.
      У полковника нервно задергалась щека.
      – Вы ошибаетесь, мистер Бледсоу. Я ее законный опекун. Она вела распутный образ жизни. Вы сами видели ее на сцене. Пресса могла пронюхать о слушании дела в суде. Это могло причинить семье большие неприятности. – Он посмотрел на Бледсоу, стараясь понять, какое действие возымели его слова. Выражение лица сыщика оставалось невозмутимым. – Я просто определил ее в исправительный дом для ее же собственного блага. – Он опять достал конверт. – В этом нет ничего незаконного. Возьмите это, и вы свободны.
      Паркер Бледсоу не двинулся с места.
      – Нет, есть, сэр. Это ведь был не частный санаторий. Только в этом случае вы имели бы право поступить так, как вы поступили. Но здесь случай совершенно другой. Это исправительное заведение принадлежит городу и подчиняется муниципальным законам. Чтобы кого-то направить туда, должно состояться судебное разбирательство.
      – Но те девушки, которые там находились, не были…
      – Этого я не знаю, сэр. Я знаю только то, что требует закон. А вы его нарушили.
      – Но послушайте…
      – Если мне придется давать отчет своему начальству, я буду вынужден рассказать правду. Правила нашего бюро предписывают, что я не только должен отказаться от гонорара, но еще и обязан поставить в известность представителей закона. Мы проведем совместное расследование…
      – Расследование? – Лицо Уэстфолла не выдало его страха, но внутри у него появился неприятный холодок. Когда же все это кончится?
      – Верно. Таков закон.
      Уэстфолл откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Его мысли метались как мыши в мышеловке. Он лихорадочно искал выход. В комнате громко тикали часы.
      – Но с другой стороны, – продолжал Бледсоу с чуть заметным волнением в голосе, – поработав дополнительно, я мог бы составить отчет, который удовлетворил бы мое начальство.
      Уэстфолл расслабился. Холод в груди исчез. Проклятый шантажист.
      – Сколько времени займет ваша дополнительная работа?
      – Дней десять, я думаю, будет вполне достаточно.
      – Понимаю.
      – Я буду работать сверхурочно, так что оплата должна быть в двойном размере.
      – Конечно. – Уэстфолл осторожно положил конверт на стол. – Допустим, я выдам вам чек, который вы представите своему бюро. И выпишу еще один авансом – за услуги, которые вы мне окажете. Это вас удовлетворяет?
      Бледсоу улыбнулся. Он отвел взгляд, обнаружив, что держит в руке незажженную сигару.
      – Это покроет все расходы.
      Пока Уэстфолл выписывал чек, Паркер Бледсоу зажег спичку, потом не спеша раскурил сигару и выпустил кольцо дыма в потолок.
      – Пожалуйста, – спокойно сказал Уэстфолл.
      Усмехнувшись, Бледсоу взял оба конверта. Сунув их во внутренний карман сюртука, он надел шляпу.
      – Мне доставило удовольствие работать на вас, сэр. Если вам вновь потребуются мои услуги, дайте мне знать.
      – Не беспокойтесь. – Уэстфолл проводил его до двери. – Я свяжусь с вами.
 
      Бледсоу покинул свою контору поздно вечером. Конверт с его гонораром вместе со вторым чеком лежал у него в кармане. Он был доволен собой, доволен проделанной работой. Бенджамин Уэстфолл отреагировал на его заявление как настоящий джентльмен. Как армейский офицер, привыкший командовать, он мог бы в гневе совершить какой-нибудь непредсказуемый поступок. Бледсоу рисковал и испытал огромное облегчение, когда полковник вручил ему чек.
      Хорошие манеры всегда облегчают ведение любых дел. Если человек попался, то уж он попался. У воспитанных людей хватает ума смириться со своим поражением, понимая, что они несут ответственность за собственные поступки, а потом забывают о случившемся. Бледсоу вовсе не волновала судьба девушки, порученной «нежным» заботам миссис Мортимер. Она, без сомнения, заслужила то, что получила. Пройдет несколько лет – и она выйдет оттуда печальной, но умудренной опытом женщиной.
      Бледсоу прошел мимо уличного фонаря, свернул за угол и вышел на темную боковую улицу. Его гостиница находилась всего в двух кварталах отсюда. Он уже предвкушал стаканчик виски перед ужином.
      Позади он услышал топот копыт. Он бросил взгляд через плечо. Из-за угла выехал одинокий всадник. Широкополая шляпа бросала тень на его лицо.
      Бледсоу не обратил на него особого внимания. Он был голоден; ночной воздух пробирал его до костей. Он поднял воротник и прибавил шагу.
      Всадник пустил лошадь галопом. В конце улицы он уже мчался во весь опор; подковы высекали на мостовой искры. Бледсоу остановился, чтобы пропустить всадника, а когда он оглянулся, тот неожиданно выхватил из ножен кавалерийскую саблю и клинок сверкнул в свете фонаря. Раздался глухой удар – и голова Паркера Бледсоу отделилась от тела.
      Лошадь промчалась дальше по улице. Всадник повернул ее и поскакал назад. Возле тела он остановился; кровь все еще текла по булыжникам мостовой. Убедившись, что улица была по-прежнему пустынна, всадник спешился и наклонился над трупом. Из правого кармана Бледсоу он достал два конверта, а из левого – маленький блокнот, куда сыщик заносил свои заметки по поводу проделанной работы, затем он тщательно вытер саблю о брюки убитого.
      Вскочив в седло, всадник удалился той же дорогой, которой приехал.
 
      – «Сударыня, могу я прилечь к вам на колени?»
      Миранда едва слышала голос Шрива, так сильно у нее шумело в ушах. Он взял ее за руку и уверенно повел к креслу. Ее губы с трудом разжались.
      – «Нет, мой принц».
      Он усадил ее, а сам опустился перед ней, положив руки ей на колени и опустив на них подбородок. В таком положении он произнес свою следующую реплику:
      – «Я хочу сказать: положить голову к вам на колени?»
      Она должна была отпрянуть в испуге, но ей удалось лишь слабо покачать головой. От этого движения в голове у нее немного прояснилось, но боль в висках стала нестерпимой. Она подняла бледное, искаженное болью лицо и рассеянно обвела взглядом зал. Публика увидела ее муки. Ее голос прозвучал как эхо.
      – «Да, мой принц».
      Шрив поднял голову и бросил взгляд в сторону Фредди и немолодой актрисы, игравших соответственно Клавдия и Гертруду. Положив руку на колени Миранды, он почти просунул ее между ног девушки. Публика издала возглас удивления.
      – «Вы думаете, у меня были грубые мысли?»
      Король и королева были явно шокированы. Зрители начали перешептываться: одни в тайном смущении, другие в предвкушении чего-то необычного.
      – «Я ничего не думаю, мой принц». Его рука скрылась у нее между ног.
      – «Прекрасная мысль – лежать между девичьих ног».
      Миранда теряла сознание. Она чувствовала, что проваливается в пустоту. Тогда он ущипнул ее неожиданно сильно. Его пальцы сдавили чувствительное место на ее теле, прикрытом лишь тонкой тканью ее сценического костюма, и заставили ее едва ли не подпрыгнуть на месте.
      – «Что, мой принц?» – Она почти выкрикнула свои слова. Публика засмеялась.
      Шрив подмигнул зрителям.
      – «Ничего».
      Они не поверили ему. В зале опять раздался смех.
      – «Вам весело, мой принц?» – Она сильнее выделила эту фразу, чем требовалось по роли.
      – «Кому? Мне?» – Он отрезал все ее последующие реплики и перешел прямо к своему монологу, после которого началась пьеса в пьесе.
      Миранда откинулась на спинку кресла. У нее дрожали руки и ноги, на лбу выступил пот. Она незаметно вытерла пот широким рукавом своего костюма.
      Шрив по-прежнему держал руку у нее между ног. Теперь он осторожно потирал то место, которое только что ущипнул. Как бы больна Миранда ни была, его прикосновение возбуждало ее. Она уже не могла сидеть спокойно.
      – Молодец, – шепнул Шрив. Он сидел спиной к зрителям, следя за ходом пьесы и за королем.
      – Я не знаю, смогу ли я продолжать, – прошептала она в ответ.
      – Не волнуйся. – Настало время ее реплики, но Шрив сам сказал ее слова, переплетая их со своими, и сам же себе ответил. Это было непохоже на то, что написал Шекспир, но публика ничего не заметила.
      Действие продолжалось. Актеры, Майк и Джордж, играли свою сцену. Шрив – Гамлет – объявил о причине убийства. Миранда сумела подать свою реплику. Выбежавший на сцену Фредди обратил страстные слова к дальнему балкону и скрылся, взмахнув отороченной горностаем мантией.
      Миранда поднялась, сделала пару шагов и упала. Шрив бросился к ней через сцену, взял ее на руки и так продолжал произносить свой монолог. Белокурые волосы Миранды свисали до самого пола, пока он заявлял, что «готов поручиться за слова призрака тысячью золотых». Наконец бархатный занавес опустился.
      Публика разразилась аплодисментами и восторженными возгласами. Спектакль был не совсем шекспировским, зато очень волнующим.
      Шрив отнес Миранду на кровать, поставленную за кулисами. Ада поспешила принести ей чашку холодного чая.
      – Я ничего не хочу, – пробормотала Миранда.
      Шрив уложил ее и коснулся пальцем ее губ.
      – Прекрасная работа. Зрители в восторге. Ты настоящая актриса.
      Миранда слабо улыбнулась.
      – Ты уже дважды спас мне жизнь.
      – Дважды? – Он наклонился и поцеловал ее в лоб. Ее кожа была влажной и соленой от выступившего пота.
      – В Сент-Луисе ты оставил меня в труппе. Ты не отослал меня назад к отчиму. Он бы убил меня. Я знаю, он сделал бы это, если бы я не убежала с тобой.
      – Не думай больше о нем.
      – Меня уже не было бы в живых, если бы ты не был таким храбрым.
      Шрив насмешливо поднял бровь.
      – Я не был храбрым. Я играл роль. Актеры просто делают то, что способно заставить людей поверить в их храбрость.
      Миранда покачала головой.
      – Ты был по-настоящему храбрым.
      С другой стороны кровати к Миранде подошла Ада.
      – Вот, детка, выпей это. Жидкость лучше всего удерживается в организме, а тебе надо больше пить. Твой организм потерял много жидкости.
      Пока Миранда пила, Шрив держал ее за руку.
      – Еще одна сцена, – мягко напомнил он ей. – Сможешь ее сыграть?
      Она приподнялась на локте и допила чай. У нее болели бока от напряжения, в животе все горело, но она держалась.
      – Я сыграю, – прошептала она, потом улыбнулась. – В конце концов, это моя лучшая сцена.
      Шрив поцеловал ее в лоб.
      – Ты способная ученица.
 
      В гостинице Ада поместила ее в отдельную комнату. Миранда лежала одна, устремив взгляд в темноту, ее тело так сильно болело после перенесенного испытания, что она не могла уснуть. Возбуждение, вызванное гневом и страхом, слишком долго держалось в ее крови. Все ее мышцы были напряжены до предела. Она чувствовала, как болезненно натянуты все ее нервы.
      Уэстфолл хотел убить ее, в этом она не сомневалась. Заключенная в исправительный дом, содержащаяся в таких ужасных условиях, она не протянула бы долго. Она собственными ушами слышала, как он велел удвоить порцию лекарства, которое полностью лишило ее сил и даже воли.
      Закрыв глаза, она лежала, содрогаясь от воспоминаний, которые снова и снова возвращались к ней. Это походило на некую драму, где на сцене разыгрывались ее собственные унижения и мучения, которую она, пленница, сидящая в зале, была вынуждена смотреть. Слезы выступили у нее в уголках глаз и потекли по щекам. Подушка скоро стала влажной.
      Вдруг Миранда начала дрожать. Ей стало очень холодно. Многие недели она не спала одна. Шрив всегда был рядом, чтобы согреть ее. Ей достаточно было тронуть его рукой, и он сразу же заключал ее в свои объятия. Прижимаясь к нему, она спокойно засыпала с ощущением тепла и безопасности.
      Шрив!
      Она открыла глаза. Почему она здесь одна? Почему он не отнес ее в свою комнату, их комнату? Комнату, в которой они жили вместе. Когда они приехали в Чикаго, он даже не позаботился снять для нее отдельный номер. Они оба находили естественным, что будут жить вместе.
      От этой мысли она рассердилась. Как он смел оставить ее одну! Ради него она так замечательно сыграла во второй части спектакля. Страдая от головокружения, боясь потерять сознание на сцене, она тем не менее не забыла ни одной реплики. Ни разу не запнулась, не сделала ни одного неверного движения. А наградой за это стала лишь одинокая холодная постель вдали от него.
      Миранда не представляла себе, в какой стороне находится комната Шрива, но, черт возьми, она не намерена лежать здесь одна и замерзать. Спустив ноги с постели, она поднялась. Задравшийся подол ее ночной сорочки запутался у нее между ног. Девушка была так слаба, что этого было достаточно, чтобы помешать ей двигаться. От ледяного пола ее босые ноги просто окоченели.
      От холода у нее стучали зубы, к горлу подступала тошнота. Она стянула покрывало с кровати и набросила его себе на плечи. Потом на цыпочках Миранда добралась до двери и открыла ее.
      В холле она уже бывала. Комната Шрива должна была находиться на верхнем этаже рядом с лестницей. С быстротой молнии, пока мужество не покинуло ее, Миранда миновала темный холл; концы покрывала стелились за ней по полу словно мантия.
      У двери она на секунду помедлила, испугавшись, что Шрив мог запереть дверь, но ручка легко повернулась под нажимом ее руки. Она проскользнула в образовавшуюся щель и закрыла за собой дверь.
      – Кто здесь?
      Как она ни старалась двигаться тихо, она все же разбудила его. А может быть, он тоже лежал без сна, как она?
      – Все в порядке, Это я. Миранда.
      – Миранда?
      Пружины заскрипели, и он сел на кровати. В темноте она различала светлый овал его лица и белую ночную рубашку.
      – Боже мой! Что ты здесь делаешь? Она приблизилась к кровати.
      – Мне стало х-холодно.
      – Холодно?
      Прежде чем он успел что-либо возразить, она поставила колени на край кровати и бросилась к нему в объятия.
      – Миранда. – Он схватил ее за плечи и отстранил от себя. – Тебе не следует здесь находиться.
      Ей было очень холодно. Его запах, тепло, исходившее от его тела, возбуждали ее. Она чувствовала, что находится почти у него между ног. Она намеренно навалилась на него всем телом, толкнув его на подушки, и, раскинув руки, прижалась к нему. Потом взяла его лицо в свои холодные ладони и крепко поцеловала в губы.
      – Миранда! – Он попытался высвободиться, но новый поцелуй заглушил все его возражения.
      Наконец он схватил ее за руки и оттолкнул от себя.
      – Хватит! Отпусти меня! Прекрати! Ты не должна здесь находиться.
      – Я не могу спать одна. Мне слишком холодно.
      – Уходи отсюда. Возвращайся в свою комнату. Я велю принести тебе грелку. – Он почувствовал, что она дрожит. Ее одежда, покрывало, в которое она была завернута, ее руки и ладони, даже ее губы были холодными. Несмотря на собственный приказ, он убрал разделявшее их одеяло и набросил ей на плечи.
      Миранда застонала от удовольствия, когда Шрив начал растирать ей руки и плечи. Ее холодные маленькие груди прижимались к его груди. Они лежали живот к животу, и Миранда ощущала, что его член становится тверже. Она начала двигать бедрами.
      – Прекрати! Миранда замерла.
      – Я просто пытаюсь согреться.
      – Не лги мне. Ты прекрасно знаешь, что ты делаешь.
      Она промолчала. Напряжение между ними нарастало. Через минуту ее уже бросило в жар. Шрив непроизвольно обхватил ее ногами. Она положила голову ему на грудь.
      – Почему ты не захотел взять меня с собой в постель?
      Его голос стал хриплым.
      – Ты еще ребенок.
      – Мне семнадцать лет. Он тихо выругался.
      – А мне – двадцать семь. Я слишком стар для тебя.
      – Меня это не волнует.
      – Повторяю: я слишком стар для тебя, – процедил он сквозь зубы. Его мысли побежали в том направлении, куда он старался их не пускать. – По возрасту я ближе твоему отцу, чем тебе.
      – Мой отец умер.
      – Ну, я не могу заменить тебе его. Миранда подняла голову, пытаясь в темноте разглядеть выражение его лица.