Когда Орсино велел ей быть вестником его любви к графине Оливии, Виола превратилась в воплощение любовной тоски. Вынужденная носить мужскую одежду, чтобы защитить свою добродетель, оказавшаяся после кораблекрушения одна на берегу чужой страны, теперь, когда она нашла свою любовь, Виола была расстроена тем, что не могла назвать свое настоящее имя. «Она молчала о своей любви, но тайна эта, словно червь в бутоне, румянец на ее щеках точила».
      Он сунул ей в руку кольцо и тут же отдернул свою, будто обжегся от прикосновения к ней. Взгляд, которым они обменялись на сцене, заставил публику изумленно затаить дыхание. Герцог усилием воли заставил себя встряхнуться.
      – «К ней и скорее! – сердитым тоном приказал он. – Вручи мой дар, и пусть она поймет: любовь не отступает и не ждет».
      Повернувшись на каблуках, он ушел со сцены, опустив голову и сжав руки за спиной.
      Она посмотрела ему вслед, потом надела кольцо себе на палец и повернулась к публике. Свет рампы озарял ее лицо, по которому бежали слезы. Она подняла руку, глядя на кольцо с непередаваемой нежностью. Потом грустно сняла его с руки, положила в кошелек и убежала со сцены.
      Аплодисменты были оглушительными.
      – Я становлюсь слишком старой для Виолы.
      – Глупости. Если бы ты потолстела, то я, может быть, и согласился бы с тобой, но ты по-прежнему стройна как мальчик. Даже, пожалуй, слишком. – Шрив повернул Миранду к зеркалу и встал сзади. – Видишь. Я могу руками обхватить твою талию. – Он продемонстрировал это.
      – Я говорю о морщинах. – Она опустилась на стул и наклонилась к зеркалу, чтобы получше рассмотреть свое отражение. Во время путешествия по Миссисипи кожа на ее лице начала шелушиться. В результате вокруг глаз и в уголках рта образовалась сеть крошечных морщинок. Миранда провела кончиками пальцев по щеке.
      – Ада скроет их гримом, а потом они исчезнут, – успокоил ее Шрив.
      – Все равно я слишком старая.
      – На следующей неделе у нас «Укрощение строптивой». Для Катарины ты не стара. – Повернувшись к зеркалу, он посмотрел на свою стройную фигуру и удовлетворенно похлопал себя по плоскому животу. – Я стал стар для многих ролей еще несколько лет назад, но это меня не останавливает. Публика не знает, какого возраста должны быть наши герои. Они просто видят, что мы хорошо смотримся на сцене. Единственные роли, для которых возраст имеет значение – это Ромео и Джульетта.
      – Мы слишком долго их играем, – сказала она.
      Шрив нежно погладил ее по голове, будто она была ребенком, страх которого надо было рассеять.
      – Ты прекрасно выглядишь в своих лосинах. У тебя ноги сильные, как у мальчика. Эти скачки по Вайомингу пошли тебе на пользу.
      – Я рада, что от этого была хоть какая-то польза. – Она встала и положила руки ему на плечи, а потом провела пальцем по его правой брови. Несмотря на нежность ее прикосновения, он вздрогнул. Слой грима, скрывавший багровый шрам, остался у нее на пальце.
      – О Шрив, твои глаза. Они по-прежнему болят?
      – Время от времени. – Он улыбнулся и повернулся к ней в профиль. – Но мой нос они не испортили.
      Миранда рассмеялась. Она опять осторожно повернула его лицо к себе.
      – Им это не удалось. Он великолепен, как прежде. – Миранда провела руками по его вискам. Она скорее умерла бы, чем сказала, что среди его черных волос начали появляться седые. Она нахмурилась, заметив, что количество их растет, и удивилась, почему Шрив до сих пор не обнаружил этого и не стал ничего закрашивать. Потом она, ослепительно улыбнувшись, всем телом прижалась к нему и страстно поцеловала.
      Дверь у них за спиной открылась. Ада Кокс быстро вошла в гримерную.
      – Этот парик наконец высох, дорогая. – Бросив в их сторону равнодушный взгляд, она надела парик на болванку и начала расправлять локоны. – Эта проклятая сырость сводит меня с ума. Ничего не высыхает вовремя. И мне приходится все время доставать вещи из чемоданов и гладить их утюгом, чтобы они не портились от сырости.
      Любовники неохотно разжали объятия. Шрив сел за туалетный столик. Голова его гудела от боли, но он старался не обращать на это внимания. Наклонившись к зеркалу, он стал поправлять грим, но, увидев свое искаженное отражение, широко распахнул глаза.
      Миранда села так, чтобы Аде было удобнее надевать на нее парик. Она подняла глаза на костюмершу.
      – На сцене от света рампы все равно выступает пот. Он не испаряется. А москиты здесь – настоящие звери.
      – Зато публика великолепная. – Следующее заявление Шрива заставило их обеих замолчать. – Ада, когда ты закончишь с Мирандой, может быть, поможешь мне немного? Здесь такой плохой свет, что я никак не могу поправить грим.
      Через зеркало Миранда бросила на Аду встревоженный взгляд.
      – Ты прав, мой мальчик. Свет здесь действительно плохой. – Ада натянуто улыбнулась. – Нам всем трудно что-либо разглядеть. Удивительно, что мы еще не испортили себе глаза.
 
      – Мне нужен подробный отчет об этом деле через двадцать четыре часа. Все детали убийства, – резко произнес Френк де ла Барка.
      – В моем отчете все есть, – возразил полковник Армистед.
      – В этом?! – Следователь бросил на стол пачку листов. Он не скрывал своего презрения к полковнику. – И это вся информация, которую вам удалось узнать у пленника?
      – Он заявил, что ему ничего неизвестно.
      – Очевидно, он лгал.
      Армистед густо покраснел. Он выпятил грудь вперед.
      – Я это знаю. Но я хочу сказать, что все свидетели повторяли одно и то же. Остальная часть отчета не представляет интереса.
      – Об этом буду судить я. – Гнев де ла Барки, казалось, повис в воздухе, однако выражение его смуглого лица нисколько не изменилось – он всегда гордился своей способностью скрывать чувства и мысли. Но тем не менее от него исходила явная угроза. Его черные глаза в складках смуглой кожи блестели как пуговицы.
      С удовлетворением он отметил, что Армистед поежился и его самоуверенность исчезла. Когда де ла Барка доложит Батлеру о промахах полковника, этот дурак будет счастлив, если ему оставят хотя бы погоны лейтенанта.
      – Я бы хотел допросить еще двух рядовых.
      – Хорошо, сэр. Я уже это сделал. Один из них был схвачен и связан. Другой в это время спал.
      – Первый, вероятно, тоже спал, – презрительно бросил следователь.
      – Этого я не знаю, капитан де ла Барка.
      – Обращайтесь ко мне без звания. Расскажите мне еще раз, как это произошло.
      – Все было так, как я вам говорил, – устало произнес полковник. Он открыл нижний ящик стола. – Этот лейтенант доставил вот эту сумку курьера. – Он положил сумку перед следователем, который презрительно посмотрел на нее. – Видите, она выглядит как настоящая.
      – Вероятно, когда-то она действительно была настоящей, – бросил следователь и взял сумку в руки, оказавшиеся неожиданно маленькими для такого крупного мужчины. Он повертел сумку в руках, потом бросил ее назад Армистеду. – Вероятно, полдюжины таких пылятся на армейских складах разных фортов.
      Армистед спрятал сумку назад в ящик.
      – Возможно, но эту я открыл своим ключом. Приказ был лично от сенатора Батлера. У меня не было причин сомневаться. Я знал, что миссис Уэстфолл писала ему.
      Де ла Барка впервые услышал имя информатора Батлера. Он принял это к сведению, чтобы позднее все проанализировать.
      – Но не возникло ли у Вас сомнения, что ее письмо не могло так быстро дойти? И что сенатор еще не мог прочитать его и передать по правительственным каналам. Где были ваши мозги, полковник?
      Армистед сжал зубы, на щеках у него заходили желваки.
      – Мне сказали, что она послала телеграмму.
      Де ла Барка ответил не сразу. Армистед вытер пот со лба. Человек по другую сторону стола сидел настолько неподвижно, что его можно было принять за статую. Наконец следователь откашлялся.
      – Кто вам это сказал?
      – Адольф Линдхауэр.
      – Кто он?
      – Коммерсант. Он владеет целой сетью факторий по всему штату. Богат. Обладает большим влиянием. Самый подходящий человек, к которому могла обратиться жена генерала, если бы ей понадобилась помощь. – Армистед смутился и замолчал.
      – Продолжайте.
      – Он с адвокатом приходил сюда с просьбой, чтобы я отпустил пленника под их ответственность. Я, конечно, отказался. Гражданские законы не распространяются на военнопленных.
      Внезапно де ла Барка насторожился.
      – Зачем он им понадобился? Армистед почесал в затылке.
      – Они сказали, что миссис Уэстфолл не довольна... э-э... тем, как я веду расследование. Я сказал, что этот парень все равно заговорит, но Линдхауэр сказал, что я ловлю тень. Сказал, что убийца, вероятно, скрылся за канадской границей.
      Де ла Барка задумчиво потер подбородок.
      – А не может этот Линдхауэр быть тем человеком, которого мы ищем?
      Армистед взглянул на него, потом решительно покачал головой.
      – Он был на платформе вместе с генералом.
      – Тогда это кто-то, кого он знает. Армистед задумался.
      – Сомневаюсь. Один из его сыновей был рядом с ним. И вообще, зачем ему это делать? Он давно живет здесь. У него здесь много друзей. Он не стал бы создавать здесь беспорядки.
      – Почему?
      – Беспорядки повредили бы его бизнесу. Много лет назад он взял себе в жены скво из племени шайенов – женился на ней по обычаю племени – и завел кучу детей. С тех пор он в дружеских отношениях с местными индейцами. Он – человек честный, никогда не завышает цены на товар. Его любят и белые и индейцы.
      – Почему жена генерала обратилась к гражданскому лицу? – поинтересовался де ла Барка.
      Армистед долго размышлял.
      – Думаю, потому, что он знал Уэстфоллов еще по форту Галлатин, – ответил он наконец.
      – Был в дружеских отношениях?
      Армистед пожал плечами.
      – С деньгами легко находить друзей. Во всяком случае, он и его сын Виктор сидели на платформе рядом с миссис Уэстфолл, когда этот солдат застрелил генерала.
      – Так и было? – В первый раз с начала допроса де ла Барка достал маленький блокнот из нагрудного кармана. – Где я могу найти Линдхауэра? Мне нужен его адрес.
 
      – Честно сказать, я не удивлен, что вы продолжаете страдать от головных болей, мистер Катервуд. – Южный акцент доктора удлинял каждый его слог и смягчал согласные. Он медленно убрал зеркало и отошел от пациента. – У вас была серьезная травма, сэр. Особенно в вашем правом глазу много поврежденных капилляров. Уверен, мне нет надобности говорить вам, что вам вообще повезло, что вы остались живы.
      Шрив сел и свесил ноги со смотрового стола.
      – Я знаю.
      – На вас напали, вы говорите? – Рука доктора опустилась на плечо Шрива.
      – Верно. Меня избили и ограбили. – Шрив потянулся за своей рубашкой. – В Сент-Луисе, в плавучем казино под названием «Алмазная королева», – добавил он, чуть заметно усмехнувшись.
      Довольный тем, что его пациент мог одеться сам, доктор отвернулся.
      – Такие заведения являются как правило центрами незаконных сделок, где собираются подозрительные личности. К нашему стыду, в Новом Орлеане тоже есть такие.
      – Ну, я обещаю, что теперь даже близко к ним не подойду. – Шрив застегнул рубашку и начал заправлять ее в брюки.
      Доктор сел за письменный стол.
      – Я выпишу вам обезболивающее. Боли постепенно прекратятся, когда поврежденные ткани заживут. Однако я должен вас предупредить, – он ткнул ручкой в сторону Шрива, – на лобной кости у вас очень сильный ушиб.
      Шрив прижал пальцы к шраму на лбу.
      – Я не знал, что на костях могут быть синяки.
      – Да, на костях, как и на мягких тканях, тоже могут быть синяки. Разница в том, что на коже синяки проходят через две недели, а на кости на это уйдут многие месяцы. Структура кости гораздо плотнее. Ее тяжелее повредить, но по той же самой причине она с трудом восстанавливает свое прежнее состояние. Пока этого не произойдет, кости и ткани, ее окружающие, особенно ваш мозг, будут очень чувствительны.
      – Как долго это будет продолжаться?
      – Я не могу сказать. Не зная, какой толщины была ваша лобная кость до травмы, я не могу определить степень ее повреждения. – Дописав, он оставил ручку в чернильнице и аккуратно Сложил рецепт.
      Шрив надел свой сюртук.
      – Что вы выписали?
      – Очень слабую настойку опия. Я, конечно, не хочу, чтобы вы пристрастились к нему. Это хорошее лекарство, но очень опасное. Я должен предупредить вас, что прибегать к нему надо в крайних случаях и не чаще, чем два раза в день. – Он протянул рецепт Шриву. – И не занимайтесь тяжелой физической работой до тех пор, пока головные боли не прекратятся. Работа будет отнимать у вас силы, которые вам нужны для восстановительного процесса. К тому же есть опасность повторной травмы.
      – Но я должен играть, – возразил Шрив, думая о репетициях «Укрощения строптивой».
      Доктор раздраженно посмотрел на него.
      – Человеческий мозг защищен от повреждений прочным черепом. Дальше находятся нервы, которые отвечают за органы чувств – зрение, обоняние, осязание, слух. Кажется, от травмы больше всех пострадало ваше зрение.
      Но череп таким же образом скрывает и тайны мозга. Мы не можем ощутить его так же, как мышцу ноги, например. Мы не можем вскрыть его ножом, как нарыв на коже. Мы не можем узнать, что происходит под черепной коробкой. Может быть, не только ваш череп получил удар, но и ваш мозг тоже.
      Короче говоря, мистер Катервуд, ваша голова заживет еще не скоро, и я должен сказать, что у нас нет лекарств, чтобы ускорить этот процесс. Все, что я могу сделать, это дать вам что-то, что облегчило бы ваши страдания, пока ваше здоровье восстанавливается.
 
      Хью Батлер закурил сигару. Когда официант ушел, он откинулся на спинку стула и улыбнулся своему коллеге.
      – Ну, Честер, не стоит впадать в панику. Это всего лишь неудачное стечение обстоятельств.
      – Черт возьми, Хью. – Сенатор Уолдрон из Вирджинии провел рукой по редеющим волосам. – Ты говорил, что дело верное. Я уже собрал десятки тысяч долларов. Целая группа инвесторов из Сент-Луиса просто умоляла меня, чтобы я взял их деньги. Ты заверил меня, что через несколько месяцев армия прогонит индейцев с огромного участка вдоль реки Паудер.
      – Задержка будет минимальной, – пообещал ему Батлер.
      – Кого ты назначишь туда после смерти Уэстфолла?
      Батлер нахмурился.
      – У меня есть несколько подходящих кандидатур.
      – Несколько, – фыркнул Уолдрон. – Хью, ты же говоришь со мной. Кого мы назначим новым представителем Бюро по делам индейцев в Горном районе?
      – Я пока не готов назвать имя кандидата, – признался Батлер. – Но скоро я это сделаю.
      Уолдрон бросил салфетку на стол и отодвинул стул. Нахмурившись, он поднялся.
      – Я вложил в это дело и свои собственные деньги, Хью. И я не могу их потерять. Если в ближайшее время не начать действовать, мы оба сядем в лужу.
 
      Голубое Солнце на Снегу холодно посмотрела на Френка де ла Барку.
      – Миссис Уэстфолл никого не принимает.
      – Я думаю, меня она примет, – в тон ей сдержанно сказал он. – Просто передайте ей, что меня прислал сенатор Батлер.
      Выражение ее лица не изменилось.
      – Я передам.
      Она закрыла за собой дверь, а он остался размышлять о ней. Эта женщина была индианкой, но ее платье было дорогим и модным. Оно вполне подошло бы даже жене вашингтонского конгрессмена. Оно определенно было лучше тех платьев, которые он видел на белых женщинах на улицах Шайенна. Золотые серьги с жемчугом украшали ее уши. Такая же жемчужная брошь была приколота к вороту платья. Де ла Барка не сомневался, что он встретился со скво Адольфа Линдхауэра. Но эта женщина явно была любимой женой – не простой скво.
      Он встрепенулся. Проснувшийся в нем охотничий инстинкт заставил его сердце забиться сильнее. След становился горячее. Имея такую жену, Линдхауэр был не просто торговцем, поставлявшим товар индейцам. У него наверняка имелись и другие интересы на этой территории. Он, несомненно, был из тех людей, кто хотел бы ее контролировать.
      Дверь открылась. Черные глаза взглянули на него.
      – Миссис Уэстфолл примет вас. Прошу вас пройти за мной.
      Обстановка подтвердила его первое впечатление. Прекрасный дом со множеством дорогих предметов. Возможно, сенатор Батлер прав, подозревая наличие заговора. Если рассуждать логически, Линдхауэр мог быть его участником.
      – Мистер де ла Барка.
      В комнате находились три женщины. Стройная женщина постарше с начавшими седеть белокурыми волосами протянула ему руку.
      – Я – Рут Уэстфолл. Вас прислал Хью Батлер?
      Он взял протянутую руку и поклонился. Его внимательный взгляд отметил темные круги у нее под глазами, бледные, впалые щеки. Она была воплощением печали. Рут Уэстфолл, должно быть, действительно обращалась с посланием к сенатору Батлеру.
      – Миссис Уэстфолл.
      – Позвольте представить вам хозяйку дома, мою дорогую подругу, Голубое Солнце на Снегу Линдхауэр.
      – Миссис Линдхауэр. – Смуглая женщина посмотрела на него, ее взгляд был таким же проницательным, как и у него. Он выдержал ее взгляд, отметив в нем тихую настороженность – взгляд охотника.
      – А это моя дочь Рейчел.
      Молодая девушка лет семнадцати протянула ему руку. Ее глаза, голубые, как у матери, внимательно посмотрели на него. Она пожала его руку с особым значением. Де ла Барка прищурился. Девушка явно хотела что-то сказать ему.
      – Я очень рада, что вы приехали, мистер де ла Барка. Мой отец не должен был погибнуть.
      – Да, конечно, – согласился он. В действительности личность Уэстфолла и обстоятельства его гибели совсем не интересовали следователя. Он искал мотивы преступления и преступника. Когда он их найдет, Батлер хорошо ему заплатит.
      Лицо Рейчел Уэстфолл покраснело, потом побледнело. Глаза ее возбужденно заблестели.
      – Я надеюсь, вы очень быстро найдете убийцу, и он предстанет перед правосудием, – голос Рейчел прозвучал высоко и напряженно.
      Следователь мысленно отметил, что ему следует найти способ поговорить с девушкой наедине. У нее есть что сказать, но она не скажет этого при своей матери и тем более при хозяйке дома.
      – Я обещаю, что буду тщательно вести расследование.
      Рут Уэстфолл обняла дочь за плечи и подвела к дивану.
      – Прошу вас, садитесь, мистер де ла Барка. Рейчел очень опечалена гибелью моего мужа, как и все мы.
      Следователь сел на жесткий стул, чтобы видеть всех присутствующих.
      – Сенатор Батлер тоже.
      – Вы привезли сообщение от него, ответ на мою телеграмму? – поинтересовалась Рут.
      Подтверждение существования телеграммы таким образом исключало возможность того, что побег был организован из Вашингтона. Учитывая расписание движения поездов в стране, никакой переодетый лейтенант с подложным приказом не смог бы добраться сюда быстрее самого следователя. Хотя сенатор не упомянул о телеграмме, де ла Барка быстро ответил:
      – Пожалуй, я и есть ответ.
      – Но...
      – Это замечательно, – вмешалась девушка. – Он прислал вас найти убийцу, не так ли?
      – Именно так, мисс. Сенатор Батлер очень хочет, чтобы убийца был найден. Он боится, что могут начаться новые проблемы с индейцами.
      Рут с беспокойством посмотрела на следователя.
      – Но моего мужа убили не индейцы.
      – Вы уверены? Она кивнула.
      – Его застрелили не индейцы.
      Он не отрываясь смотрел ей в лицо.
      – Вы говорите убежденно. Вы видели нападавшего прежде?
      Она чуть помедлила.
      – Нет.
      Де ла Барка насторожился. Она лгала и лгала неубедительно. Он внимательно изучил отчет о происшествии. Когда всадники приблизились, Рут Уэстфолл, встав с места, выкрикнула имя «Френсис».
      – Вы помните, как выглядел этот человек? Опять заминка.
      – Смутно.
      – Тогда он вполне мог быть индейцем.
      – Индейцы не имеют никакого отношения к гибели моего мужа, – настойчиво повторила она. – Я уверена, что вы заблуждаетесь.
      – Уважаемая миссис Уэстфолл, сенатор Батлер специально послал вашего мужа решать индейскую программу.
      Рут сжала руки.
      – Здесь нет никакой индейской проблемы. Его застрелил человек в военной форме.
      – Это мог быть какой-нибудь солдат или, более вероятно, кто-то переодетый в военную форму, кому просто хорошо заплатили. К несчастью, убийцу легко нанять. Множество людей готовы убить родную мать, лишь бы им за это заплатили несколько долларов. Они не хотят освоения этого района. А задача вашего мужа заключалась в том, чтобы строить здесь новые поселения.
      – Я бы заметила, если бы это был индеец, – продолжала стоять на своем Рут.
      Де ла Барка перевел взгляд на Голубое Солнце на Снегу.
      – Вероятно, человек, каким-то образом связанный с обоими вражескими лагерями, заработал бы много денег, если тайно мог беспрепятственно переходить туда и обратно. Я считаю, что развязать подобного рода беспорядки в интересах именно такого человека.
      Рут побледнела, услышав оскорбительный намек в адрес своих друзей. Она прижала руку к губам.
      – О нет, мистер де ла Барка! Вы ошибаетесь.
      Выражение лица хозяйки дома не изменилось, лишь в ее глазах вспыхнула ненависть. Она не спеша поднялась.
      – Прошу меня извинить.
      Протянув руку Голубому Солнцу на Снегу, Рут взволнованно произнесла:
      – О нет! Мистер де ла Барка, вы нанесли обиду моему другу. Я должна просить вас извиниться.
      Следователь встал.
      – я прошу прощения, что расстроил вас, уважаемые леди. К несчастью, опыт показывает, что дамы часто последними узнают о планах своих мужей.
      Голубое Солнце на Снегу с благородным спокойствием покинула комнату. Рут Уэстфолл поднялась с места. Ее голос дрожал от гнева.
      – Немедленно уходите, мистер де ла Барка! я могу сказать вам только одно. Обо всех ваших гнусных обвинениях будет сообщено сенатору Батлеру. я уверена, он послал вас не для того, чтобы оскорблять приличных женщин и их мужей.
      Он холодно поклонился, выражение его лица не изменилось.
      – Можете сообщать что вам угодно, миссис Уэстфолл. Но сначала примите во внимание все факты. Я не оскорблял порядочных женщин и их мужей. Я пришел сюда, чтобы задать вопросы людям, которые были свидетелями убийства. Они могли каким-то образом быть замешаны в этом. В деле об убийстве каждый может быть подозреваемым.
      Рут пошатнулась, потом взяла себя в руки и широко распахнула дверь.
      – Уходите, мистер де ла Барка. И больше не возвращайтесь.
      Он не торопясь сел в легкую коляску, взятую напрокат. Потом не спеша пустил лошадь по аллее, ведущей от дома. Через пару миль дорога спустилась к пересохшему руслу ручья.
      Капитан оглянулся и увидел Рейчел Уэстфолл. Она сидела верхом на лошади с торжествующим выражением лица.
      Де ла Барка остановил коляску и посмотрел на девушку. Солнце разогрело верх коляски, и стало жарко. Лицо следователя взмокло от пота.
      – Я хотела поговорить с вами, – начала Рейчел.
      – Я это понял, – сказал он. – Вы выдали себя, подавая мне сигнал.
      Торжествующее выражение мигом слетело с ее лица.
      – Вы думаете, моя мать заметила?
      – Думаю, что нет. Но миссис Линдхауэр заметила.
      – Ой! – Она нервно оглянулась. – Я не подумала...
      – К тому же вы взяли лошадь из их конюшни. Наверняка это заметили.
      – Я просто поехала покататься верхом, – обиженным тоном сказала она.
      Он не стал говорить, что сейчас была середина дня и слишком жарко для прогулок верхом, боясь, что девушка может отказаться от разговора. Он сделал над собой усилие и улыбнулся.
      – Что вы хотели мне сказать?
      Когда она натянула поводья, ее конь затряс гривой и начал переступать с ноги на ногу.
      – Никто не должен знать о том, что я собираюсь вам сказать.
      Не говоря ни слова, де ла Барка вынул из кармана платок и вытер вспотевший лоб. Все они так говорят.
      – Если вы знаете, кто убил вашего отца, то вы поступаете правильно, сообщая об этом.
      Девушка посмотрела в сторону дома. Она открыла было рот, потом закрыла его и наконец произнесла:
      – Он не был убит. По крайней мере в буквальном смысле.
      Де ла Барка вспомнил отчет. Уэстфолл действительно достал свое оружие – старый морской кольт. Но не успел он нажать на курок, как убийца с поразительным хладнокровием застрелил его. Вот тебе и армейская выучка! Черт, как жарко. Почему эта маленькая идиотка не может поскорее выложить всю историю?
      – Может быть, его спровоцировали.
      – О да, спровоцировали и запугали.
      – Ах, запугали, – тихо повторил де ла Барка.
      – Он подумал, что человек, появившийся перед ним, был призраком.
      Несмотря на все старание он не сумел сохранить свое железное самообладание. Он клял себя за то, что едва плелся по этой жаре, предоставив девчонке возможность нагнать его и выложить ему все, что она знает. Теперь он с опозданием понял, что она полная идиотка. Он тихо выругался, чувствуя, как струйки пота стекают у него по спине.
      Девушка неуверенно посмотрела на него.
      – В самом деле, – подтвердила она. – Он подумал, что видит призрак человека, которого он убил.
      Следователь сунул платок в карман.
      – Вы хотите сказать, что он увидел... призрак? Средь бела дня, в присутствии сотен людей? Как это может быть? – Он взялся за вожжи и поцокал языком. – Да, это испугает кого угодно.
      Лошадь медленно потащила коляску по дороге вверх по крутому склону оврага.
      – Вы мне не верите? – спросила Рейчел, когда он поравнялся с ней.
      – Конечно, я верю, что вы подумали, будто он увидел призрак, – отозвался он. – Я просто не верю, что призрак застрелил его.
      Колесо попало на камень, и коляску качнуло в сторону. Рейчел дернула за поводья своего коня.
      – Нет, подождите. Вы не поняли. Он подумал, что видит призрак! Как вы не понимаете? Это был заговор, чтобы заставить его признаться. Его запугали. Он подумал, что видит призрак, а это была моя сестра!
      Колесо со скрипом преодолело камень, и коляска стала быстро подниматься вверх по склону оврага.
      – Это была моя сестра! – крикнула девушка ему вслед.
      Он хлестнул лошадь кнутом.
      – Она, вероятно, тоже призрак.

Сцена вторая