Глава 1

Заместитель министра торговли королевства Уинборо, тщедушный человечек в парадном одеянии с орденской лентой через плечо, подобострастно поклонился и произнес нудным голосом:

— Правительство отдает дань уважения военно-морской истории Тортонбурга, нашего уважаемого друга и союзника.

— Пиратской истории, вы хотите сказать, — оборвал его Роланд Тортон, втайне забавляясь тем, как его ничтожный собеседник старается сохранить самообладание.

— О, нет, ваше высочество. Никогда! — Человечек хватал ртом воздух, будто был потрясен до глубины души.

— Продолжайте, — сухо сказал Роланд, нахмурив брови и барабаня пальцами по богато украшенной ручке кресла, выказывая царственную скуку. — Мы не стыдимся наших прародителей. Да, они были пиратами, свирепыми и бессовестными, и наш прекрасный остров существовал на средства, добытые нечестным путем. Современные судоходные компании — лишь бледная тень тех джентльменов удачи.

Теперь мы стали пиратами банковского дела, нефти и туризма. И то же самое можно сказать о княжестве Роксбери, хотя не сомневаюсь, что принц Чарлз не согласится со мной. Когда-то здесь были только пираты, сэр, и они сражались друг с другом за одну и ту же добычу. Теперь жители и Тортонбурга, и Роксбери — торговцы, поставщики, мирно соперничающие друг с другом за контракт с вашим благородным королем Филипом Уиндхэмом, да и то лишь потому, что такова традиция. Итак, кто в этом году получит контракт с Уинборо? Мой отец, великий герцог Виктор Тортон из Тортонбурга, или принц Чарлз Монтегю из Роксбери?

Маленький человечек задыхался от волнения и даже просунул палец под тесный крахмальный воротничок, изогнувшись в нескончаемом поклоне.

— Что касается этого, лорд Роланд, то уверяю вас, его величество король Филип проявляет высочайшее расположение к Тортонбургу.

— Остается надеяться на это, — растягивая слова, не без сарказма заметил Роланд. — Дочь короля Филипа, принцесса Элизабет, замужем за моим братом Рафаэлем, наследником Тортонбурга. И их ребенок, который вскоре появится на свет, продолжит сразу два королевских рода. — Роланд внезапно подался вперед, пронзив язвительным взглядом стоящего перед ним государственного деятеля. — Мой брат приходится королю зятем, и я полагаю, что мы можем рассчитывать на особое отношение.

На самом деле на особое отношение рассчитывал его отец, великий герцог Виктор, несмотря на то что Рафаэль отказался просить жену замолвить словечко за Тортонбург. У Роланда же имелись свои соображения, на которые его отец, как обычно, не обратил никакого внимания.

Заместитель министра торговли королевства Уинборо торжественно выпрямился во весь свой небольшой рост и наконец — наконец! — приблизился к сути дела. Роланд стиснул зубы, догадавшись о том, что сейчас услышит.

— Итак, принц Роланд, вы очень точно обозначили проблему. Разумеется, вы понимаете, что его величество должен избегать проявлений фаворитизма.

Он, знаете ли, намерен править справедливо.

Роланд нетерпеливо скрестил ноги и щелчком сбил невидимую пылинку со своего парадного костюма.

— О, да. Говорите скорей, пожалуйста. Я боюсь состариться и не услышать, получили мы контракт или нет.

Заместитель министра сжал губы, отбросил дипломатию и резко ответил;

— Нет.

Роланд испытал облегчение, смешанное с сожалением. В Уинборо продолжалось празднование двадцатилетия правления короля Филипа, но множество таких же, как эта, деловых встреч проходили в Уиндхэмском замке. Роланд, член правящей династии Тортонбурга, был обязан присутствовать на пышной церемонии, но удовольствия не испытывал.

Лишь благодаря приобретенному за двадцать шесть лет опыту ему удавалось сохранять поистине королевский вид.

— Вы хотите сказать, что мы потеряли контракт именно потому, что мой брат женился на дочери короля? Верно ли я вас понял?

Чиновник склонил голову.

— Совершенно верно. Весьма сожалею.

Случилось как раз то, чего ожидал Роланд. Отцу это не понравится, и, хотя они потеряли контракт из-за родственных связей Рафаэля, обвинять будут его, Роланда. В конце концов, именно он управлял морскими перевозками Тортонбурга, пока его брат создавал свою строительную компанию в Америке. Конечно, он не винил брата, а с радостью присоединился бы к нему. Он на себе испытал, какие ловушки таятся за сверкающей мишурой королевской власти.

Но кто-то должен был следить за финансами. Рафаэль, или Рейф, как его называли близкие, наверно, и не подозревал, как доволен был бы Роланд, если бы его старший брат сидел дома и оттуда управлял страной. Хотя, возможно, и подозревал. Рейф был неглуп, и казалось, что любовь сделала его особенно проницательным.

Любовь была хороша тем, что вернула брата к исполнению его долга, и Роланд теперь собирался упростить себе жизнь. Настало время воплотить свою мечту. Роланд давно положил глаз на маленький, покрытый буйной растительностью островок между Тортонбургом и Роксбери. Этот островок был под властью Тортонбурга, и его хотели превратить в курорт с девственными пляжами, но воображение Роланда рисовало ранчо и конный завод. Он даже начал искать лучших лошадей по всей Европе и уже оформлял перевозку чистокровного ирландского жеребца, быстрого, как ветер, и черного, как ночь. Осталось лишь подыскать ему имя, напоминающее о пиратах.

Между тем заместитель министра продолжал бубнить, уверяя Роланда в том, что морские перевозки Тортонбурга всегда пользовались благосклонностью короля Филипа и что только по странному стечению обстоятельств они остались без контракта. То же самое он говорил бы Монтегю, если бы контракт получили Тортоны. Так как Роланд был в Уинборо гостем, нельзя было просто встать и уйти. И тут он с удивлением увидел, как в дубовой панели рядом с камином открылась потайная дверь и на пороге возник ливрейный лакей.

Заместитель министра недовольно покосился на лакея, но тот не обратил на это внимания. Держась прямо и развернув плечи, он надменно смотрел в пустоту прямо перед собой.

— Прошу прощения, господин заместитель министра, у меня срочное личное сообщение для принца Роланда из Тортонбурга.

Заместитель министра сжал губы, досадуя, что его официальная миссия была прервана с нарушением протокола.

Роланд был одновременно заинтригован и насторожен. Он был рад возможности избавиться от неприятного тщедушного сановника. Поднявшись, он завершил встречу, кратко поблагодарив чиновника.

Заместитель министра молча поклонился и отошел назад, а Роланд приблизился к лакею, нагнул голову и позволил ему прошептать на ухо:

— Великий герцог и герцогиня Тортонбурга желают немедленно вас видеть, сэр. Мне приказано проводить вас кратчайшим путем.

Роланд выпрямился и удивленно поднял бровь.

Кратчайшим путем? Отец всегда требовал безотлагательного исполнения своих распоряжений, но этот вызов казался и в самом деле срочным. Упоминание о матери указывало на то, что это семейное дело.

Любопытно и удобно. Присутствие матери избавит его от вспышки раздражения великого герцога, когда Роланд сообщит, что долгожданный контракт на морские перевозки получить не удалось. Такое сообщение подольет бензина в костер давней междоусобицы Тортонов и Монтегю. Роланд считал эту вражду глупой. Когда-то такой контракт означал для простых людей процветание, а потеря его — тяжелые времена, но после Второй мировой войны он стал лишь символом победы в войне самолюбий Виктора Тортона и Чарлза Монтегю. Роланд против своей воли участвовал в этой войне и теперь был рад возможности отложить проблему еще на год.

Взяв лакея за рукав черного костюма (который был больше похож на смокинг, чем на ливрею), Роланд кивнул:

— Ведите меня.

Лакей победоносно взглянул на оторопелого заместителя министра, будто ставя его на место, и лихо повернулся на каблуках. Перья качнулись на его нелепом головном уборе.

— Сюда, ваше высочество, если вы будете столь любезны.

С этими словами он двинулся по проходу в стене и повел Роланда через лабиринт винтовых лестниц и коридоров. Неожиданно они вышли в холл роскошных апартаментов, которые занимали Тортоны. Лакей постучал в дверь костяшками пальцев.

Роланд прошел мимо лакея, открыл дверь и оказался в просторном зале. Он не удивился тому, что все уже были в сборе, поскольку его всегда приглашали последним. Великий герцог жил и дышал по протоколу, поэтому Рейфа, как наследника, вызывали первым. К счастью, Роланд искренне любил старшего брата и не завидовал ему, хотя постоянно чувствовал недовольство властного отца, особенно с тех пор, как Рейф сбежал в Америку и оставил Роланда заниматься государственными делами. Теперь, когда Рейф вернулся домой и примирился с отцом, Роланд почувствовал облегчение. Он надеялся, что Рейф и Элизабет смогут навсегда остаться в Тортонбурге и взять бразды правления в свои руки.

Роланд улыбнулся и поклонился матери, затем дружески хлопнул брата по плечу. Рейф напряженно улыбался, пристально глядя на отца. Происходило что-то серьезное, чего даже Рейф не понимал. Роланд посмотрел на великого герцога и опешил, увидев за спиной отца Лэнса Грэйсона. В прошлом Лэнс был телохранителем короля Филипа, а теперь работал в службе безопасности Тортонбурга, возглавляя отдел расследований.

Роланд почувствовал озноб от предчувствия чего-то необычного, однако ничем не выдал своего беспокойства.

— Ты безупречно рассчитал время, отец. Я как раз добрался до сути сообщения заместителя министра.

Виктор, великий герцог Тортонбурга, отошел от холодного мраморного камина и сложил руки за спиной, повелительно подняв подбородок. Виктор — воплощение власти — был человеком громадного роста с длинными ногами и широким торсом. Его волосы казались серебряными. Взгляд синих глаз проникал в самую душу собеседника.

— И что же он сообщил?

Роланд покачал головой, сохраняя невозмутимость.

— Король Филип не хочет давать повод к обвинению в фаворитизме. Контракт отдан Монтегю из Роксбери.

Виктор Тортон с разочарованием отвернулся, и Роланд почувствовал облегчение: вспышки гнева не будет.

— Возможно, эти события взаимосвязаны, — внезапно заявил Виктор, поворачиваясь к Лэнсу Грэйсону.

Тот глянул на лист бумаги, который держал в руках, и пожал плечами.

— Полагаю, что так, но пока никто не может сказать точно.

Супруга великого герцога, Сара Тортон, которая сидела на диване, сложив руки на коленях, вдруг выпрямила спину и громко заявила:

— Не пора ли сообщить, что случилось? Откровенно говоря, ты меня пугаешь, Виктор.

Великий герцог охнул, и Роланд внезапно понял, как измучен и растерян отец.

— Боюсь, что вы будете так же потрясены, как и я, сказал он странным голосом. — Но от прошлых ошибок, к сожалению, нельзя избавиться. Слушайте же.

Расправив плечи, он опять сложил руки за спиной и кивнул Грэйсону, который прокашлялся, поднес бумагу к глазам и начал читать:

— «Великому герцогу Тортонбурга. Ваша дочь у меня».

У Сары Тортон перехватило дыхание. Роланд и Рейф замерли.

— Это глупая шутка? — выпалил Роланд, глядя на отца, который, казалось, постарел на несколько лет.

— Не похоже на шутку, — возразил тот.

— Что это значит? — воскликнула мать. — У нас нет дочери!

— Это у тебя нет дочери, — лениво огрызнулся Виктор Тортон, виновато отворачиваясь.

— Виктор? — раздался срывающийся голос Сары.

— Сперва дослушайте, — раздраженно сказал Виктор. — Грэйсон, продолжайте, пожалуйста.

Грэйсон оглядел комнату и начал снова:

— «Великому герцогу Тортонбурга. Ваша дочь у меня. Когда-то вы бросили Марибель, ее мать. Но прежде, чем вы откажетесь от дочери, внимательно посмотрите на прилагаемую фотографию. Несомненно, вы согласитесь, что семейное сходство очевидно. Учтите также наличие у девушки малинового родимого пятна, похожего на каплю».

Роланд обменялся взглядом с братом. Малиновое родимое пятно, похожее на каплю, было тщательно оберегаемым семейным секретом, который хранился многими поколениями Тортонов — вплоть до сегодняшнего дня.

Грэйсон продолжал читать:

— «Жизнь невинной молодой девушки может ничего не значить для вас, но не сомневайтесь, что весь мир узнает ваши грязные тайны, если вы не будете точно выполнять мои требования. До получения дальнейших инструкций не предпринимайте ничего: не обращайтесь ни в какие службы безопасности.

Вершитель правосудия».

— Что все это значит? — еще раз спросила Сара в напряженной, мертвящей тишине.

Перед тем как ответить, Грэйсон взглянул на великого герцога, который повернулся спиной к собравшимся и, сгорбившись, опирался на полку камина. Грэйсон скрестил руки на груди, расставил ноги и застыл в привычной позе.

— Очевидно, похититель или похитительница считает, что восстанавливает законность, которая, как я полагаю, для него или нее выражается в денежной форме. В случае неполучения денег он или она просто сообщит прессе о существовании этой девушки и удовлетворится этим.

— Вы говорите так, будто эта девушка, предполагаемая дочь Тортона, существует на самом деле, — заметил Рейф.

Грэйсон ничего не ответил и теперь стоял в ожидании, посматривая на великого герцога. Виктор медленно выпрямился, одернув белоснежный парадный китель. Повернувшись, он извлек из кармана фотографию.

Казалось, что он колеблется, разглядывая лицо на фотокарточке. Когда он поднял глаза, то не видел никого, кроме жены.

— Это случилось только один раз, — с трудом выдавил он, — очень давно. Ее имя — Марибель.

Сара поднесла дрожащую руку ко рту. Казалось, она уже не герцогиня Тортонбурга, а просто любящая жена, переживающая самое страшное в своей жизни — предательство. Роланд невольно сжал руки в кулаки, но он приучил себя не давать волю гневу, который отец так часто вызывал в нем. Его брат Рейф внимательно посмотрел на отца, шагнул вперед и обратился к нему:

— Ты говоришь, что у нас есть сестра?

— Я говорю, что это возможно, даже вероятно. Он протянул Рейфу фотографию.

Рейф посмотрел и передал Роланду небольшой любительский снимок. Сходство было несомненным. Темные волосы, синие глаза, благородные черты овального лица. Она улыбалась. Очевидно, снимок был сделан неожиданно для нее. Роланд почувствовал, как защемило сердце. Это его сестра. И, к своему удивлению, он хотел защитить ее.

— Похоже, она почти моего возраста, — сказал он.

— На год старше, я полагаю, — подтвердил Виктор и повернулся к жене, желая оправдаться. — Это случилось более двадцати семи лет тому назад. Мы вступили в брак по расчету, Сара, и любовь пришла позже, не правда ли?

Она кивнула, промокнув, уголки глаз кружевным платочком.

— Я помню, — сказала она. — Мы были… чужими друг другу — Да. Было трудно предполагать, что брак по расчету станет таким… эмоциональным.

— Полагаю, это из-за меня, — призналась она, глядя на него глазами, полными слез. — Это я изменила правила игры. Мне хотелось… было нужно нечто большее.

Герцог на миг склонил голову и поперхнулся, прежде чем ответить.

— Это… не вся правда. Я просто не знал, как справиться с возникшими тогда чувствами. Я… просто сбежал.

— В Гленшир, — добавила Сара, вспоминая, — в старый охотничий домик.

— Там, в Гленшире, я встретил Марибель, — прохрипел он. — Я думал, что связь с ней изменит мое будущее, и оно изменилось, только не так, как я ожидал. Она была нежной, красивой и одинокой, и мы оба знали, что никогда не будем вместе. Когда у меня с ней все закончилось, я уже не сомневался, что единственная женщина, с которой я хочу связать мою жизнь, ждет меня дома.

Сара улыбнулась сквозь слезы.

— И ты начал по-настоящему ухаживать за мной после восьми лет брака. Почему — в то время я не могла понять.

— Я не прошу, чтобы ты простила меня, — медленно произнес Виктор, — прошу лишь, чтобы сейчас ты поддержала мои усилия. Что бы я ни совершил, девушка не виновата ни в чем.

Сара Тортон долго молчала, грустно глядя на мужа, затем подняла руку и вытерла слезы.

— Потом, очень скоро, появился Роланд. Ты дал мне двух замечательных сыновей — одного по обязанности, другого по любви. Но я всегда хотела иметь дочь, а ты подарил ее другой женщине.

Виктор сжал губы, очевидно борясь со своими чувствами.

— Я не хотел ранить тебя, — сказал он наконец. Не хотел, чтобы ты об этом узнала. Не хотел, чтобы мы об этом говорили. Я никогда не знал о дочери, но если она — моя, а скорее всего, так и есть, я обязан найти ее.

— Все это может оказаться мошенничеством, — отметил Грэйсон. Хотя он говорил эти слова бесстрастным, ровным голосом, ему не удавалось скрыть замешательство — ведь он присутствовал при обсуждении очень личных проблем! — Девушка может быть совершенно посторонней. Мы должны выяснить, та ли эта Марибель.

Сара резким движением вытерла слезы.

— Да, да, вы правы, конечно, мистер Грэйсон. Это надо сделать прежде всего.

Роланд рассматривал фотографию, которую взял у брата. Интуиция подсказывала ему, что на снимке была его сестра. Теперь следовало решить, что делать дальше. Голова шла кругом. Ты дал мне двух замечательных сыновей — одного по обязанности, другого по любви. Роланд не знал, обратил ли его брат внимание на эти слова. Сам он никогда не считал себя плодом любви.

— Могу я посмотреть, Роланд?

Звук материнского голоса заставил его отвести взгляд от фотографии. Он покосился на отца, желая получить подтверждение. Виктор Тортон пересек зал и протянул руку к фотографии. Роланд вложил снимок ему в ладонь. Виктор осторожно передал фото своей супруге. Все ждали реакции герцогини. Сара долго изучала девушку.

— Она очень красива, — сказала наконец герцогиня, — и, безусловно, сестра моих сыновей. Кто же мог ради выкупа похитить ее?

Атмосфера в комнате неуловимо изменилась. Собравшиеся здесь люди теперь знали, к какой цели стремились. Семья была едина, как никогда прежде.

Жена, конечно, не могла простить мужу давнюю неверность, но приняла его внебрачную дочь как нового члена семьи.

Роланд гордился матерью. Виктор снова сложил руки за спиной и властно поднял подбородок.

— Наличие врагов — вот плата за власть.

Грэйсон пожал плечами.

— Я бы говорил о конкурентах, а не о врагах.

— Конкуренты и враги… — размышлял Виктор, прищурившись. — Неужели Чарлз Монтегю? Из-за контракта? — Он повернулся к младшему сыну. — Сегодня утром ты встречался с заместителем министра, а письмо о выкупе пришло до этого.

Роланд кивнул, обдумывая слова отца.

— Но в письме не упомянуты деньги, только говорится, что ты должен следовать инструкциям. Возможно, Чарлз Монтегю не знал, что все уже решено, и попытался таким образом заставить тебя отозвать предложение. Но почему? Никогда прежде он не делал ничего подобного.

— Я был уверен, что женитьба Рафаэля на Элизабет должна была сыграть в нашу пользу. — Виктор внезапно поднял голову. — Но кто сказал, что Монтегю не думал так же? Ведь это так естественно, что интересы зятя важнее интересов других людей. Возможно, Монтегю обнаружил девушку случайно и похитил ее, чтобы заставить нас отказаться от контракта.

Рафаэль отрицательно покачал головой.

— Контракт не так уж и важен.

— Не так уж и важен? — переспросил Виктор. Что же, честь и гордость уже ничего не значат в этом мире?

Роланд не считал контракт делом чести, но предпочитал не спорить. Имело значение лишь то, что Чарлз Монтегю мог думать о контракте то же самое, что и Виктор Тортон. Роланд задумчиво поскреб подбородок.

— Не знаю. Возможно. В конце концов, никто не ждал, что решение будет принято столь быстро, да и заместитель министра заявил, что король Филип, исходя из семейных интересов, хотел сообщить нам об этом раньше других.

Рейф кивнул.

— В этом есть смысл. Монтегю может до сих пор не знать, что король Филип уже все решил.

— Письмо было получено вчера вечером, — вставил Грэйсон. — Его обнаружил секретарь и немедленно передал великому герцогу.

— В то время Монтегю еще не мог знать, кому достался контракт, — заметил Роланд.

— И правда, из-за моего брака с Элизабет он вообразил, что у Тортонбурга будет преимущество, и это заставило его действовать, — вслух размышлял Рейф.

— Конечно, Монтегю! — воскликнул Виктор, вскочив на ноги.

— Эту версию следует проверить, — спокойно произнес Грэйсон, — но всем нам надо держать язык за зубами. Чем меньше людей будет об этом знать, тем лучше. Нам нужно послать кого-то в Роксбери, кого-то, кто сможет находиться рядом с семьей Монтегю, кому можно полностью доверять и кто хорошо понимает, зачем он там. При этом ему необходимо быть незаметным.

Виктор кивнул и спросил Грэйсона:

— У вас есть кто-либо на примете?

Внезапно Роланд понял, кто сможет провести расследование. Он участвовал в управлении Тортонбургом, оставаясь в тени. Он не был наследником, и поэтому на него не очень-то обращали внимание. Он позаботился о том, чтобы его имя не попадало в газеты и в выпуски новостей. А вражда между семействами Тортонов и Монтегю привела к тому, что обе семьи старались держаться друг от друга подальше.

Грэйсон посмотрел на Роланда.

— Думаю, ваш сын.

— Кто? — удивился Виктор.

Роланд удержался от улыбки и холодно произнес:

— Я.

Он ждал, что с отцовских губ сорвутся слова похвалы, но Виктор Тортон уже пришел в себя и резко сказал:

— Глупости! Сыну великого герцога нечего там делать.

— Погоди минутку, — вмешался слегка раздраженный Рейф. — Посуди сам, кому еще ты можешь доверять?

— Роланд никогда не попадался им на глаза, — поддержал Грэйсон.

— Единственный член семейства Монтегю, который меня видел, — это Дэймон, но с тех пор прошло уже несколько лет.

— Но Тортонов трудно не узнать, дорогой, — заметила Сара.

— В парадном костюме — безусловно. Но когда я появлюсь там в джинсах, сапогах и ковбойской шляпе, в Роксбери никто ни о чем не догадается.

— Ты собираешься прийти туда и задавать вопросы? — поинтересовался Виктор.

Роланд удержался от ядовитого ответа. Он уже давно понял, что с отцом можно поладить, только применяя холодную логику.

— Я найду работу в их поместье, может быть в конюшне. Уверен, что найти сносного конюха им так же трудно, как и нам.

Виктор пристально смотрел на него, и Роланд улыбнулся про себя. Виктор и не подозревал, как трудно найти хорошего работника в конюшню. Такими мелочами занимались другие. Роланд и был одним из этих других, особенно когда дело касалось лошадей.

Грэйсон кивнул:

— Это могло бы сработать, особенно если вы появитесь в Роксбери прежде, чем окончится празднование.

Рейф хлопнул Роланда по спине.

— Грэйсон прав. Вряд ли кто-то ожидает, что уважающий себя отпрыск королевского рода уйдет с праздника.

— Тебя хватятся, — забеспокоилась Сара.

Роланд усмехнулся.

— До сих пор мною здесь никто не интересовался.

— Ты был на приеме… — Она замолчала, когда Роланд отрицательно покачал головой. — Но ты же обещал…

Когда он снова покачал головой, она разочарованно откинулась на подушки.

— Я согласился сопровождать тебя и отца. Я не обещал принимать участие в торжествах.

— Чем же ты был занят все это время? — спросил Виктор.

Рафаэль кашлянул, чтобы не рассмеяться, и сказал:

— Полагаю, он был в конюшне.

Роланд ухмыльнулся от такой проницательности.

— Лошади короля Филипа не идут ни в какое сравнение с нашими, хотя конюшня у него огромная.

Рейф обнял брата за плечи.

— Я и говорю, что Роланд будет конюхом у Монтегю.

— Согласен, — поддержал Грэйсон.

Некоторое время Виктор смотрел на Роланда, затем устало кивнул.

— Хорошо. Роланд будет нашим человеком в Роксбери. Грэйсон проверит Марибель и будет координировать всю работу.

— Как насчет меня? — спросил Рейф.

Виктор вздохнул.

— Мы с тобой будем тихо заниматься финансовыми делами. Кем бы ни был шантажист, он потребует денег, хотя бы для того, чтобы теперь, когда контракт отдан Монтегю, сбить нас с толку и скрыть, кто он.

А если все остальное не сработает, то мы заплатим проклятый выкуп.

— И вернем бедную девушку в семью, — твердо добавила Сара.

— Не беспокойтесь, — произнес Грэйсон. — Мы выясним все…

Мужчины, поняв друг друга без слов, переглянулись: не стоило говорить Саре, что, получив выкуп, похититель может избавиться от свидетеля, а тем более от жертвы. Но они не позволят, чтобы это случилось.

— Если она — наша сестра… — начал Рафаэль.

— ..мы приведем ее в нашу семью… — подхватил Роланд.

— ..где ей и надлежит быть, — твердо закончил Виктор.

Кажется, впервые эти столь разные мужчины думали одинаково и шли к одной цели. Контракты и праздники больше не имели значения. Тортоны были одной семьей. Настоящей семьей. И Роланд почувствовал, что так будет всегда.

Глава 2

В мягком свете весеннего утра Роланд стоял на вершине поросшего травой холма, слушал, как мерин хрустит сочной травой, и созерцал дворец семейства Монтегю. Население Роксбери было меньше, чем на соседних островах, но здание, высившееся вдали, выглядело как настоящий замок. Построенное в австрийском стиле, с башенками и крепостной стеной, оно сверкало, будто было вырезано из кристалла каменной соли. Внешняя стена была давно разрушена, и с этой стороны весь дворец был виден как на ладони.

Но Роланд не мог наслаждаться красотой. Он думал о размерах здания и о множестве комнат, где можно спрятать пленницу. Правда, интуиция подсказывала ему, что во дворце заложницы нет.

За три дня, что был здесь, он успел попросить одну из служанок провести его по дворцу и ненавязчиво, но тщательно расспросил слуг о гостях. Его вопросы не вызвали никакой настороженности. Если его сестру и похитил Монтегю, то здесь ее, очевидно, не было.

Его сестра…

Роланд удивлялся тому, что его чопорный, властный, преданный долгу отец поддался простому житейскому искушению. Роланд удивлялся и тому, что чувствовал растущую привязанность и любовь к сестре, которую никогда не встречал. И беспокоился о ней. В безопасности ли она? Испугана? Одинока?

Знает ли, что кто-то переживает из-за нее? Надеется ли выйти на свободу?

Какое-то движение во дворе привлекло его внимание. Ах да, гости. В нишах крепостной стены, где когда-то хранились кареты, стояли автомобили. Дворец только начинал пробуждаться. Надвинув на глаза видавшую виды серую ковбойскую шляпу, он вскочил на большого гнедого мерина и пустил его в галоп. Он спешил, ведь Ролли, помощник конюха, не имел права надолго отлучаться из конюшни.

Через несколько минут, приближаясь к конюшне, он увидел главного конюха Джока Браунинга; тот рукой, в которой держал рогалик с маслом, указывал на что-то двум помощникам. Джок был невысоким кривоногим человеком лет пятидесяти, у него были растрепанные каштановые волосы с проседью и темно-карие глаза.

Любитель лошадей, он сразу почувствовал родственную душу в новом помощнике конюха Ролли Томасе. Роланд хотел бы знать, отнесся бы Джок так же хорошо к человеку по имени Роланд Джордж Альберт Томас Тортон из королевского дома Тортонбурга. Джок повернулся на звон подков, цокавших по булыжнику, и приветствовал Ролли словами:

— У нас много хлопот, сынок. Если он не в мыле, . оставь его в ближнем стойле и приходи помогать.

Роланд ввел гнедого в стойло, достал из кармана огрызок яблока, оставшийся от скудного завтрака, и угостил мерина. Тот радостно захрустел, пережевывая угощение, и Ролли вышел, чтобы приступить к своим обязанностям.

— Что случилось, Джок?

— Ну, в общем, принц Дэймон и принцесса Лилиан прибыли вчера вечером с веселой компанией, и сегодня с утра от пятнадцати до двадцати человек собираются прогуляться верхом.

Роланд присвистнул.

— Для этого же потребуются почти все лошади.

Джок кивнул и откусил огромный кусок рогалика. Энергично жуя, он сказал:

— Мы оседлаем всех, кроме мышастого жеребца, гнедого и новой кобылы.

Бледно-золотистая кобыла, с гривой и хвостом цвета слоновой кости, только недавно была приучена к седлу. Роланд всего несколько минут работал с ней, но понял, какая это чудесная лошадь. У кобылы еще не было имени — его должна была выбрать дочь Чарлза Монтегю принцесса Лилиан, хотя она мало интересовалась лошадьми и почти не ездила верхом.

— Хорошо, что я все смазал еще вчера, — сказал Роланд, направляясь за седлами.

Но Джок отвлек его:

— Ролли, в моем офисе есть куча рогаликов и свежий кофе. Иди подкрепись перед работой.

Но подкрепиться он не успел. Гости уже начали выходить из дворца. Все были в прекрасном настроении. Некоторых Роланд знал. Очевидно, они приехали из Уинборо в Роксбери, к Монтегю, для того чтобы продолжить веселье. Роланд надвинул шляпу пониже и старался быть почтительным, когда подводил лошадей и помогал гостям садиться в седло.

Дэймон Монтегю удивил Роланда: он вошел в стойло и, улыбаясь, быстро оседлал свою лошадь, не ожидая помощи. Затем легким галопом поскакал прочь от конюшни, вызвав раздражение у трех молодых женщин, которые безуспешно пытались привлечь его внимание. Роланд не удержался от усмешки, хорошо зная, как себя чувствует Дэймон. Ничто так не побуждало женщин к охоте на неженатого мужчину, как титул и богатство. Среди слуг ходили сплетни, что родители Монтегю заботились о том, чтобы молодые женщины сыпались на голову их овдовевшего сына, как пушечные ядра при канонаде.

Роланд был рад, что его статус младшего сына и занятость родителей не поставили его в такое же положение. Меньше всего на свете он хотел жениться.

Прошло больше часа, прежде чем Роланд смог наконец отлучиться в офис Джока. Выпив кофе, он поднялся и, прихватив с собой рогалик, направился к стойлам. Он задержался там, впитывая атмосферу конюшни и смакуя хлеб, когда услышал ласковое воркование. Повернувшись на голос, он собрался откусить еще кусок рогалика — да так и замер с открытым ртом при виде крепких округлых ягодиц над ограждением стойла, где находилась новая кобыла.

Вне всякого сомнения, это были женские ягодицы, и они были обтянуты не английскими бриджами для верховой езды, а мягкой выцветшей джинсовкой Роланд перевел взгляд ниже и увидел стройные ноги в невысоких сапожках, опирающиеся на доску ворот в полуметре от пола. Это была женщина — небольшого роста, но определенно не подросток. Внезапно она выпрямилась. Ее золотистые волосы, собранные в хвост, качнулись между лопаток.

Роланд отбросил рогалик, шагнул вперед, ухватил ее за талию и поставил на пол. Она вздрогнула, и ее глаза раскрылись от удивления. Разноцветные блики танцевали в этих светло-карих глазах — синие, зеленые, каштановые, золотые. Ресницы у нее оказались пушистыми, темно-золотистыми, как и слегка изогнутые брови. Высокий лоб, прямой нос, подбородок чуть больше классического, пухлые губы, румянец на щеках. Лицо было умным и потрясающе красивым.

— Ты соображаешь, что делаешь? — рассердилась она.

— А ты соображаешь, что делаешь? — возразил он. Эта кобыла не объезжена! К ней нельзя подходить!

Она уперла ладони в бока. Он поневоле скользнул взглядом по ее груди. Сомнений не осталось. Перед ним стояла женщина.

— Кто сказал, что нельзя?

Он заморгал, пытаясь сообразить, о чем идет речь.

— Джок запретил. Он…

— ..главный конюх. — Она сложила руки на груди, и он с трудом отвел взгляд. — А вот ты кто?

Он снял шляпу и изысканно поклонился.

— Ролли Томас, новый помощник конюха.

— Так вот, Томас, запомни: у меня особый интерес к этой лошади, — холодно произнесла она.

Он ухмыльнулся.

— Меня зовут Ролли. А тебя?

Ее изумительные глаза распахнулись.

— Меня зовут… хм… Лили.

— Лили? — Почему-то имя показалось ему очень знакомым. — Хорошо, Лили. — Его голос стал бархатным. — Я знаю, что животные любят ласку. Но мне даны указания: к этой лошади никому нельзя подходить, кроме принцессы и… — Нахмурившись, он уставился на нее. — Погоди-ка. Лили — ведь так зовут принцессу?

Она усмехнулась и возвела глаза к потолку.

— Едва ли. Ее зовут Лилиан.

— А-а. — Понятно. Роланд был членом королевской семьи. Ролли был помощником конюха. Лилиан была принцессой. Лили была… Кем же? — Полагаю, ты приехала вместе с гостями. Если хочешь, я оседлаю лошадь для тебя.

— Нет, не приехала. Я здесь живу.

Он прищурился, чувствуя, что знакомство может оказаться полезным.

— Правда?

— Правда.

— А кто тебе разрешил разгуливать по конюшне?

Она пожала плечами.

— Принцессе вовсе не нужно чье-то разрешение, чтобы… послать служанку куда угодно.

— Даже сюда? — усомнился он, подняв брови.

Она улыбнулась.

— Я не разгуливаю по конюшне, а работаю, и, была б моя воля, работала бы здесь постоянно. Но пока это невозможно, и Джок позволяет мне приходить, когда я могу выкроить минутку.

Роланд положил руки на верхнюю перекладину ворот. Знакомство со служанкой принцессы открывало непредвиденные возможности. Он решил пофлиртовать.

— Вижу, ты любишь лошадок?

Она приняла такую же позу, как и он, для чего ей пришлось залезть на нижнюю перекладину.

— Очень.

— Я тоже. Должно быть, ты хорошо с ними управляешься, раз Джок тебя балует.

Она засияла улыбкой.

— Думаю, да. Да и ты, наверное, неплох, иначе Джок не нанял бы тебя.

Он тоже улыбнулся.

— Старик знает свое дело.

— Лучше всех, — подтвердила она. В стойле заржала и переступила лошадь. — В чем дело, малышка?

Соскучилась? Иди сюда. Ну давай. Иди же.

Роланд с удивлением наблюдал за тем, как лошадь повернулась в стойле и иноходью пошла вперед, привлеченная воркованием Лили.

— Хорошая девочка, — нараспев говорила Лили, наклоняясь вперед, чтобы дать лошади почувствовать ее запах. Протягивать к ней руку было еще рано. — Как же мы тебя назовем? Солнечный Зайчик?

Золотинка? Лютик?

От таких имен Роланд сморщил нос.

— Я слышал, имя ей должна придумать принцесса Лилиан.

Лили стрельнула глазами.

— Ну, должна. — Собеседница доверчиво пригнулась к нему. — Пусть это останется между нами, но принцессе нужно немного помочь.

— Она не очень смышленая? — шепнул Роланд, придвинувшись к ней ближе.

Что-то сверкнуло в ее очах.

— Просто… она скучна.

— И ей не хватает воображения, — подсказал он, забавляясь ее смущением.

— Она просто ограничена правилами приличия, поправила она.

Он так и думал.

— Надеюсь, она придумает подходящее имя для такой благородной лошади.

Лили с минуту размышляла, затем повернулась и посмотрела на него.

— А что бы ты предложил?

Он пожал плечами.

— Дублон. — Слово выскочило так неожиданно, что он даже удивился. В последнее время что-то слишком часто он вспоминал о пиратах.

Но Лили одобрительно кивнула.

— Здорово. Дублон. Золотая монета из клада, зарытого флибустьерами. Мне нравится. Я так и скажу принцессе.

Он улыбнулся.

— Я рад, что нравится тебе.

Она смерила его взглядом, затем повернулась, зацепившись локтем за верхнюю планку.

— Ты нахал.

— А ты… ты просто красавица.

Она нахмурилась, но он успел заметить, что ей было приятно услышать эти слова. Внезапно она расхохоталась.

— Не такой уж оригинальный комплимент, но мне понравилось, как ты его сказал. Думаю, что хотя бы обычный ответ ты заслужил. — Девушка склонила голову. — Благодарю вас, сэр.

— Не стоит благодарности.

Он держался локтями за верхнюю планку ворот, подняв кулаки и подпирая ими подбородок, ожидая, как она теперь себя поведет. Лили не разочаровала его.

— Чем ты будешь занят в ближайшее время?

Он выпрямился, согнал с лица улыбку и развел руками.

— Джок пока не сказал.

Она спрыгнула с ворот.

— Давай дадим Леди Дублон возможность поразмяться. Что скажешь?

Вот этого делать не следовало. Он был не вправе принимать такие решения, но все-таки согласился. В конце концов. Лили была слишком важным источником информации, чтобы ссориться с ней, и если сам Джок баловал ее, то она, должно быть, умела обращаться с лошадьми.

— Ты и вправду думаешь, что принцесса согласится на это имя?

Лили улыбнулась.

— Я способна слегка повлиять на нее.

— Ты?

— Я знакома с ее горничной.

Посмеиваясь, он открыл ворота. Судьба послала ему не просто источник информации, но очень, очень симпатичную девушку.

А ведь он просто красавец, решила Лили. Довольно высокий — не меньше ста восьмидесяти сантиметров, прикинула она, — но не давит на собеседника, как Дэймон. Жилистый и крепкий, Ролли казался очень сильным. Было видно, что парень умен, но он, скорее всего, не подозревал, кем она была на самом деле, хотя был момент, когда Лили испугалась, что он догадался. Те, кто знал ее, имели строгий приказ держать эту тайну при себе, так что она не боялась, что правда когда-нибудь станет ему известна. Конечно, это было несправедливо. Даже неразумно. Но ведь она смертельно устала от льстецов, которые ни на минуту не могли забыть о ее положении в обществе.

Иногда ей хотелось кричать, что она женщина из плоти и крови, но она сомневалась в человечности людей ее круга. Они бы ее просто не поняли. Ролли же сразу показался очень даже человечным. Да и что плохого в том, чтобы притвориться простой девушкой?

Ролли привел Леди Дублон в загон, отпустил ее, и Лили чуть было не приказала ему привязать кобылу. Ролли пошел в кладовку за упряжью. Возвратившись, он повесил ее на ограду и бодро потер руки.

— Ты готова?

— Ты собираешься ее снова ловить?

— Нет. — Он качнул головой. — Это ни к чему не приведет. Я сделаю так, что она сама подойдет ко мне.

— Как это тебе удастся?

Он сдвинул шляпу на затылок и положил руки на бедра.

— Смотри и учись, моя милая. А пока, будь любезна, выйди туда, за ограду.

Напомнив себе, что сейчас она не принцесса, Лили прикусила язык и сделала, как он просил. Ролли присел на корточки, протянул руки вперед, положив локти на колени, шумно вздохнул, немного наклонил голову и посмотрел на лошадь из-под бровей. Его волосы, рассыпавшиеся под шляпой, в полумраке конюшни казались черными, но здесь, на солнце, приобрели оттенок темного шоколада.

Он сосредоточил свое внимание на лошади, а Лили изучала его лицо. Длинное и худощавое, с квадратным подбородком и золотистым загаром — это было необычное лицо. Широковатый рот, тонкие и изящно очерченные губы, острый нос, прямые густые брови. Глубоко сидящие живые синие глаза были неотразимы и бездонны. Она восхищалась широкими плечами, жилистыми руками, большими, почти прямоугольными ладонями, длинными ногами, обутыми в сапоги. Она заметила, как легко он присел перед лошадью.

Лили вздрогнула, когда кобыла внезапно вздернула голову и встала на дыбы. Ролли опустил руки, сгорбился и наклонил голову. Через секунду, когда он медленно поднял глаза, улыбка, казалось, плясала в них. Лили, затаив дыхание, наблюдала, как лошадь, опустив голову, иноходью подошла к тому месту, где Ролли терпеливо ждал, сбила с него шляпу и обнюхала волосы. Посмеиваясь, он поднял руку и погладил ее вздрагивающее ухо. Лошадь сопела, а Ролли все гладил огромную голову и шею, затем прижался к ней лицом. Медленно он поднялся во весь рост, осторожно держа руку на шее лошади.

Леди Дублон сперва терпела такое обращение, затем легким галопом поскакала вдоль загона, весело стуча копытами и тряся светлой гривой. Она многажды проскакала мимо Ролли, с каждым разом все ближе и ближе. Ролли лишь поднял шляпу и теперь стоял, позволяя кобыле касаться его. Он со смехом переступал на месте, чтобы не попасть ногой под копыто. В конце концов лошадь остановилась так резко, что копыта прочертили борозды в мягкой земле.

Ее бока вздымались. Она дунула Ролли в ладонь. Он взъерошил ей гриву и потрепал по шее. Лили только дивилась.

Через несколько минут Ролли повернулся и спокойно подошел к Лили, которая стояла рядом с упряжью. Леди Дублон не отставала от него. Они были похожи на друзей на прогулке.

— Иди сюда, — обратился Ролли к Лили. — Наклони голову, как я.

Лили сделала, как было сказано, и присела на корточки. Через несколько секунд она почувствовала, как лошадь обнюхивает и облизывает ее волосы.

Ролли тихо объяснял, когда ей следует поднять руку, когда и как приласкать лошадь. Лили и Леди Дублон были уже знакомы, и скоро лошадь совсем перестала бояться.

Ролли принес седло, но ждал, пока Леди Дублон позволит оседлать себя. Когда же Лили принесла удила, лошадь отнеслась к ним совершенно спокойно.

— Я сяду первым, не возражаешь? — спросил Ролли, поправляя стремена.

Прежде чем Лили успела ответить, он взлетел в седло, и, несмотря на вежливую форму вопроса, стало ясно, что он не привык к отказам. Он устроился поудобнее в седле, затем взял поводья, но не тронулся с места. Через некоторое время слез и начал подтягивать стремена.

— Теперь твоя очередь.

Лили повторила все его действия. Она и раньше садилась верхом на Леди Дублон, но тогда кобыле это не очень-то нравилось.

В этот же раз казалось, что лошадь не просто терпит седока, но хочет быть под седлом.

— Она готова, — объявил Ролли. — Двигайся медленно и давай ей понять твои намерения заранее.

— Понять мои намерения? — удивленно отозвалась Лили.

Он взглянул на нее.

— Это просто. Если захочешь двигаться, скажи ей об этом до того, как тронешь ее каблуком.

— Думаешь, она поймет?

— Обязательно, — твердо ответил он, убежденный в своей правоте, и встал у колен Лили.

После всего, что она увидела, Лили не была склонна спорить. Она взяла поводья и сказала:

— Пойдем, девочка.

Когда она коснулась каблуками боков Леди Дублон, Ролли двинулся вперед. Мгновение спустя она пошла за ним.

— Налево, — сказала Лили, и сразу после того, как она натянула повод, Ролли повернул. Лошадь легко последовала за ним. Вдруг она заупрямилась, и Ролли начал ласкать ее голову, мягко приговаривая:

— Ну-ну, сделай шажок за папу, шажок за маму.

Мы начали работать, и, если ты хочешь стать великолепной лошадью, а я уверен, что так и будет, ты должна выучиться подчиняться охотно и быстро.

Иначе ты будешь просто красивой игрушкой, даже не домашним животным. Но ты слишком умна и красива для этого. — Он взглянул вверх, на Лили, затем отступил и скрестил руки на груди. — Пожалуйста, все снова, но чуть более настойчиво.

Лили повторила команду. К ее удивлению, Ролли стоял на месте, но лошадь выполнила все немедленно и безукоризненно. Когда через несколько минут Леди Дублон опять заупрямилась, Ролли велел Лили уговорить ее. Лили нагнулась вперед и повторила команду ей прямо в ухо. Лошадь тряхнула ухом, фыркнула и неохотно выполнила команду. Вскоре Ролли закончил занятие.

Вдвоем они расседлали кобылу и провели ее в стойло. Ролли непрерывно успокаивал и хвалил ее.

Наконец он протянул лошади горсть овса и кусочек медовых сот. Когда они выходили из стойла, Леди Дублон попыталась следовать за ними, чем удивила Лили. Ролли отвел кобылу обратно в стойло и закрыл ворота.

— Останься. Ты заслужила отдых, любовь моя. Я приду и проверю тебя попозже, и мы втроем скоро опять встретимся. А пока до свидания. — Он погладил большую золотистую голову и ласково подергал за светлую челку.

Лили тоже попрощалась:

— До свидания, Леди Дублон, и спасибо тебе.

Лошадь фыркнула им вслед.

— В офисе есть кофе, — сказал Ролли. — Найдешь время выпить чашечку?

— Разумеется.

Он скользнул по ней быстрым взглядом.

— Полагаю, твоя госпожа отправилась кататься верхом.

— Ну, не совсем так.

— Нет? — Он толкнул дверь, пропуская Лили вперед. — А кто твоя госпожа?

Лили наморщила нос, тщательно обдумывая ложь; наконец решила быть как можно ближе к истине.

— Я подчиняюсь принцессе.

Он молча поднял брови, повернулся, бросил шляпу на стол и наполнил два бумажных стаканчика крепким черным варевом, подогревавшимся на электроплитке.

Вдруг он остановился.

— У нас есть кипяток, если ты хочешь чаю.

Она улыбнулась и покачала головой.

— Я привыкла пить кофе Джока.

Он передал ей стаканчик и оперся на обшарпанный стол, а Лили села на такой же обшарпанный стул. Небольшой кожаный диван стоял у стены между узким книжным шкафом и дверью. Низенький бочонок служил скамейкой для ног. Пыльные журналы и потрепанные книги были сложены в книжном шкафу рядом с призовыми кубками и какими-то обломками. Конторка была завалена бумагами. Компьютер на узком столике у стены поблескивал под пластиковой пленкой.

Кофе был горьким, но Лили не жаловалась. Ролли пил большими глотками, громко отдуваясь.

— Ты делал удивительные вещи, — призналась она. — Где ты этому выучился?

— В Америке. Этот способ применяют в северо-западных штатах.

— Значит, ты поездил по миру?

Он кивнул.

— Немного. А ты?

— Конечно.

Он улыбнулся.

— Ну, естественно. Принцесса не может обойтись без служанок.

Лили тоже улыбнулась.

— Совершенно верно.

Ролли скрестил ноги и сложил руки на груди.

— Скажи мне, у принцессы нет какого-нибудь необычного гостя?

— Необычного? — повторила Лили, встрепенувшись. — Что ты имеешь в виду?

— Я просто думал о гостях, которые были здесь утром. Любопытно, это те же самые люди, которые всегда крутятся возле принцессы и ее брата, или во дворце есть кто-то новенький?

Лили встала, чувствуя неловкость.

— Странные вопросы ты задаешь. Зачем тебе это?

Он небрежно пожал плечами.

— Ну, просто интересно. И полезно. Ты служанка, ты поймешь меня. Слугам надо много знать, чтобы предугадывать желания хозяина и его гостей.

Она подошла к небольшому пыльному окну и притворилась, что разглядывает холмистый пейзаж.

— Те, кто был здесь утром, — обычные гости, сказала она, — за исключением трех молодых женщин. Мать принца хочет, чтобы он обратил на них внимание.

Ролли рассмеялся.

— Мать-сводница — одна из самых ужасных вещей на земле. Судя по тому, что я видел, она напрасно тратит силы.

Лили повернулась к нему.

— Он называет их искательницами сокровищ.

— Неужели?

Она кивнула.

— Он потерял жену и ребенка чуть больше года назад. Он боится новой любви.

Ролли бросил на нее странный взгляд. Что-то блеснуло в загадочных глубинах его синих глаз.

— Ты говоришь так, будто хорошо знаешь принца Дэймона.

Опять промашка. Она уставилась в свой стаканчик, собираясь с мыслями.

— И он, и его сестра очень замкнуты. Приходится узнавать все окольными путями.

— Похоже, его мать не знает того, что известно тебе.

Лили наморщила нос.

— Она почему-то считает, что он легче перенесет горе, если увлечется кем-нибудь, и, конечно, она заботится о том, чтобы в семье появился наследник.

— Понятно.

Он все еще странно смотрел на нее. Его глаза загадочно блестели.

— Скажи мне вот что, — мягко сказал он, — как по-твоему, способен ли кто-нибудь из семейства Монтегю действовать, ну, скажем, незаконно?

Она даже покачнулась.

— Нет! Как такое могло прийти тебе в голову?

Он пожал плечами.

— Я люблю знать тех, на кого работаю. Тогда я могу предполагать, чего ждать от них.

— Твои вопросы звучат оскорбительно, — заявила она, вскинув подбородок.

— С чего бы это?

Действительно, с чего бы? Она отвернулась, лихорадочно соображая.

— Я знаю семью Монтегю. Я выросла среди них.

Когда возникает угроза для одного из них, они бывают свирепыми.

— Безжалостными? — подсказал он.

Она повернулась к нему и пристально посмотрела в глаза.

— Да, могут быть и безжалостными, когда нужно, но только не злонамеренными.

Он улыбнулся, и она почувствовала, что он не верит ей.

— Принцессе повезло, что у нее есть ты. Твоя верность хорошо говорит за вас обеих.

Лили подняла подбородок еще выше.

— Принцесса не нуждается в том, чтобы за нее говорили, — отчеканила она. — А теперь извини, я должна вернуться во дворец.

Она обошла стол и бросила стаканчик с недопитым кофе в мусорный бак. Ролли подвинулся, когда она проходила мимо него, и взял ее за руку.

— Когда я снова увижу тебя? — вкрадчиво спросил он.

Она смотрела на его руку, оглушенная ощущением силы и теплоты, а потом осторожно повернула ладонь, чтобы высвободиться.

— Честно говоря, не знаю, — пробормотала она и выскочила из комнаты.

Этот человек очень ее смущал. Он волновал ее! Он был неотразим! И искренен. Возможно, он был искреннее любого, кого она знала раньше. Рядом с ним жизнь казалась ярче и полнее. Он заставил ее почувствовать, будто до сих пор она жила как бы в полусне.

Какие чудеса вытворял он с ее лошадью! Она вздрогнула, вспомнив тепло и нежность его руки. Если бы она была разумной девушкой, то держалась бы как можно дальше от Ролли Томаса. Но впервые за долгое-долгое время Лили не была уверена, что будет действовать так, как ей подсказывает разум.

Глава 3

Лили едва успела удалиться, как вошел Джок.

Гадая, мог ли он хоть что-то услышать, Роланд оперся о стол и сложил руки на груди.

— Все время чем-то занят, сынок? — спросил Джок, пристально глядя на Ролли.

Роланд пожал плечами.

— Дел хватает. А ты где был?

— Чем ты тут занимался с Лили? — спросил еще раз старик, и Роланд, напомнив себе, что ему нужна эта работа, по крайней мере до тех пор, пока Монтегю не будут вне подозрений, сдержал резкий ответ и глубоко вздохнул.

— Просто разговаривал. Почему ты так интересуешься?

— Лили особенная девушка. К ней надо относиться с уважением.

Роланд проглотил сердитый ответ и отозвался ровным и беззаботным тоном:

— Ты намекаешь, что я способен обращаться с женщиной — любой женщиной — неуважительно?

— Вот ты мне и скажи.

— Если мне нужно тебе что-то объяснять, Джок, то ты не так проницателен, как я полагал.

Джок сжал губы, не уступая.

— Ты рассуждаешь так, будто окончил университет.

— А ты говоришь так, будто ты конюх.

— Отвечай! — приказал Джок.

Роланд вздохнул. Он не привык отчитываться ни перед кем, кроме отца.

— Мы работали с новой кобылой, — стараясь сохранять спокойствие, объяснил он. — Лили уверила меня, что ей позволено иметь дело с лошадьми.

— Угу. Продолжай.

— Она очень милая девушка.

— А то я не знаю.

— Она собирается назвать кобылу Леди Дублон. Я предупредил ее, что имя будет выбирать принцесса, но Лили намерена назвать лошадь именно так.

— Намерена? — Казалось, что Джоку стало смешно.

Роланд кивнул.

— Она, кажется, всерьез убеждена, что может влиять на решения своей госпожи.

— Уж это точно, — пробормотал Джок, потирая подбородок.

— Лили заявила, что принцесса ее послушается, продолжал Роланд, желая рассеять подозрения Джока. — Она сказала, что принцессе нужно помочь, что она скучна и ограничена правилами приличия.

— Так и сказала? — Джок наклонил голову, скрывая усмешку. — Ограничена — да. Но совсем не скучна.

— Так ты думаешь, Лили способна убедить ее назвать кобылу Леди Дублон?

— Не сомневайся.

Роланд кивнул. Разговор пошел по кругу. Следовало сменить тему.

— Гости скоро вернутся с прогулки?

— Думаю, когда-нибудь вернутся. — Джок скрестил руки на груди и смотрел на Ролли снизу вверх, не смущаясь тем, что был ниже его. — Ты мне зубы не заговаривай. Что ты собираешься делать с Лили?

Ролли тоже скрестил руки на груди, передразнивая Джока.

— Собираюсь делать? — Ему стало смешно. — Я не собираюсь ничего делать с Лили. Я впервые увидел ее сегодня утром.

— Она славная девушка, наша Лили, — сказал Джок, и в его словах прозвучала угроза.

Ролли грустно усмехнулся.

— Я заметил.

— Вот это и беспокоит меня.

Ролли был раздосадован.

— Ради бога, Джок, я же не первый мужчина, который заметил, как она красива.

— Конечно, — согласился Джок. — Но ты первый мужчина, которого она заметила за то время, что я здесь работаю.

Брови Ролли высоко поднялись.

— Да ну?

— Ну да, — проворчал Джок, — и предупреждаю тебя, парень. Хоть ты мне и нравишься, но я сам приду к тебе с молотом и кандалами, если ты обидишь нашу Лили.

— Ты сам и еще кто, старина? — Ролли открыто бросал Джоку вызов.

— Ты удивишься, когда увидишь. — Джок выпрямился во весь свой небольшой рост. Его округлый живот втянулся, и саржевые брюки угрожающе поползли вниз. Джок подхватил их обеими руками. Ладно. Я тебя предупредил, и, думаю, ты будешь осторожен.

— Ты велишь мне держаться от нее подальше? Ролли совсем не понравилась эта мысль.

— Да ты что? — вознегодовал Джок. — Я всего лишь просил тебя не обижать ее.

Ролли раскрыл рот для ответа. Да так, и закрыл.

Что тут можно возразить? Одно дело — требовать, чтобы он не видел Лили, и совсем другое — просить его не обижать девушку. Уставившись в пол, Ролли кашлянул.

— С этим проблем не будет.

— Конечно, думаю, теперь не будет.

Ролли поскреб в затылке.

— Слушай, что это за фокусы с Лили и Лилиан? С каких это пор у принцесс и их служанок одинаковые имена?

Джок потер заросший щетиной подбородок.

— Девочек часто называют в честь принцессы.

— Бывает. Интересно, принцесса не возражает?

— С чего бы ей возражать?

— Откровенно говоря, не думаю, что принцесса может быть образцом для подражания.

— Почему?

— Лили не просто красавица, Джок. Она понимает лошадей и любит их.

— Это мне известно.

— А принцесса?

Джок погрузился в раздумье.

— Она считает себя наездницей, она способна сесть в седло, как и любая другая женщина, но сомневаюсь, что мы увидим ее за работой в конюшне.

— А-а. Занята королевскими делами.

— И собой. А Лили здесь часто бывает. Если бы те, в большом доме, позволили ей, она бы заняла твое место.

Ролли некоторое время обдумывал положение, в котором оказалась Лили. Он ее понимал. Несомненно, она страдала оттого, что, постоянно находясь рядом с принцессой, не могла делать то, что хотела, поскольку желания и прихоти избалованной и богатой госпожи всегда были на первом месте. В меньшей степени он сам испытал нечто похожее со своим братом, но, по крайней мере, он чувствовал его привязанность и знал, что делает для всех много полезного. У Лили не могло быть такой уверенности.

— Она заслуживает лучшего, — прошептал он.

— Что? — переспросил Джок, слегка подавшись вперед.

Роланд покачал головой.

— Ты говорил, что Лили настоящая наездница.

Вот я и думал, как принцесса смотрится рядом с ней.

— Что ж, — произнес Джок, — Лили, конечно, красавица.

По манере Джока говорить Ролли решил, что принцесса, вероятно, безобразна, как смертный грех, и Чарлзу Монтегю приходится держать ее взаперти, чтобы не отпугнуть возможных поклонников.

Джок хлопнул в ладоши.

— Хватит болтать. Надо вычистить стойла до возвращения гостей, сынок. Нельзя нам целый день сплетничать.

Роланд потянулся и взял со стола шляпу.

— Давай лопату, старина, и не мешай мне работать.

Джок усмехнулся.

— Лопату ты и сам найдешь.

Отвесив насмешливый поклон, Роланд вышел из комнаты. На губах Джока заиграла мудрая, понимающая улыбка, но Ролли ее не увидел.

Лили пыталась держаться в стороне, но конюшня всегда была ее любимым местом, и она не желала, чтобы какой-то самоуверенный ковбой мешал ей. По крайней мере так она говорила себе, переодеваясь в джинсы и выскальзывая из дворца, пока ее брат с друзьями смотрел кино. Как только она вошла в конюшню, рядом возник Джок.

— Я уж начал думать, что ты прячешься в большом доме.

Джок всегда видел ее насквозь.

— О чем ты говоришь? — невинно спросила она. У меня, в конце концов, гости.

— От которых ты скрываешься. Но, думаю, здесь есть кое-кто, от кого ты прятаться не станешь.

Она сделала все возможное, чтобы выглядеть принцессой, которая надменно смотрит на надоедливого и неловкого слугу. Ничего не получилось.

— Что за вздор ты мелешь! Просто я пришла, когда выкроила время.

— Конечно, — сказал Джок с понимающим видом. Ты не будешь против того, чтобы все сделать самой?

— Не буду Лили повернулась и медленно направилась по проходу к стойлу Леди Дублон. Сделать самой? У нее внутри все кипело. Будто раньше она не справлялась сама. Дойдя до стойла, она остановилась и достала из кармана куртки пакетик с брюссельской капустой.

Взяв маленький кочанчик, она полезла на ворота.

— Привет, моя радость. Я принесла тебе кое-что вкусненькое.

Леди Дублон обнюхала ладонь, деликатно лизнула и захрустела капустой. Лили предложила еще кочанчик. Вдруг раздался знакомый голос:

— Готова продолжать? — (Она зацепилась локтем за верхнюю планку ворот, повернулась и увидела летящую уздечку. Ловко поймав ее, она посмотрела туда, откуда прилетела уздечка, и увидела ухмыляющегося ковбоя с седлом на плече.) — Джок сказал, что тебе нужно немного помочь.

— Так и сказал?

— Да я тоже удивился, — признался Ролли, — особенно после того предупреждения, которое получил.

— Предупреждения?

— Каждый, кто осмелится разбить сердце нашей прекрасной Лили, будет держать ответ перед главным конюхом.

Лили едва не расхохоталась.

— Джок сверх меры защищает меня.

— Я заметил. И не виню его. Вопрос в том, разобьется ли твое сердце из-за меня, прекрасная Лили?

— Разобьется, если не научишь меня твоему американскому способу обучения лошадей, — пошутила она.

— В таком случае мы должны поскорее начать.

Смеясь, они выпустили Леди Дублон в загон. Та забегала вдоль ограды, высоко подбрасывая копыта.

— Красавица, — тихо произнес Ролли, и, когда Лили глянула в его сторону, она увидела, что он смотрит скорее на нее, чем на лошадь. Ее сердце быстро забилось, и она отвернулась.

— Между прочим, теперь все будет официально, сообщила она.

— Что будет?

— Леди Дублон. Принцесса Лилиан согласилась с этим именем.

— Еще бы не согласилась!

Лили в испуге сделала шаг назад.

— Что ты хочешь сказать?

Он улыбнулся, все его лицо осветилось, и она прочитала желание в его синих глазах.

— Такая прекрасная женщина, как ты, всегда добьется своего.

Лили расслабилась и почувствовала, как горят ее щеки.

— Я не думаю, что принцесса Лилиан может попасть под влияние прекрасной женщины… или прекрасного мужчины.

— Она уже попала под влияние одной известной мне женщины. — Он дотронулся пальцем до кончика ее носа и резко отступил на середину загона. Лили перевела дух. Он не знал ничего. Даже не подозревал.

Леди Дублон пустилась в галоп и, будто по сигналу, замерла. Ролли начал се седлать. Когда седло уже лежало на спине лошади, он остановился, потратил несколько минут на то, чтобы приласкать ее и успокоить, и лишь тогда продолжил.

Лили могла только удивляться. И человек, и лошадь были замечательны. Впрочем, сердце ее стучало как молот отнюдь не из-за Леди Дублон. Лили чувствовала, что нравится Ролли вовсе не из-за своего положения в обществе. Пытаясь сохранять спокойствие, Лили принесла удила. Когда лошадь была оседлана, то потребовала ласки, и Лили, смеясь, обнимала и гладила ее, пока Леди Дублон не отошла прочь.

— Хочешь сесть первой? — спросил Ролли, но Лили отрицательно качнула головой и отошла к ограде.

— Я пока посмотрю.

— Хорошо.

Лили вскарабкалась на ограду. Леди Дублон иногда упрямилась, но Ролли терпеливо занимался с ней. Примерно через полчаса он подвел кобылу к Лили и спешился. Оставив лошадь, он протянул руки и обхватил Лили за талию. С трудом она поборола желание обнять его за шею и прижаться к нему.

— Твоя очередь, — заявил он, опуская Лили на землю и влезая на ограду.

Лили укоротила стремена, затем посмотрела на него. Если бы ей понадобилось подтверждение того, что он ни о чем не догадывается, то она уже получила его, поскольку он просто смотрел на нее, а не слез, чтобы помочь сесть в седло. Конечно, знатность дает некоторые привилегии, молча размышляла она, но они незначительны по сравнению с обязанностями… Взявшись рукой за луку седла, она взлетела вверх, поймав ногой стремя.

— Браво! — оценил Ролли то, как легко она оказалась в седле.

— Вы еще и не такое увидите, сэр, — сказала она, подражая акценту киношного ковбоя.

Лили пустила Леди Дублон легким галопом к середине загона, оставив за спиной смеющегося Ролли. Лошадь подчинялась безукоризненно. Несколько минут спустя Лили попросила Ролли открыть ворота. Без малейшего колебания он слез и выполнил ее просьбу. Лили показалось, что лошадь полетела над землей. Не сразу удалось заставить ее идти рысью, но, как только Леди Дублон поняла, что от нее требуется, она легко подчинилась. Через несколько минут Лили остановилась возле Ролли, нагнулась и погладила отдувающуюся лошадь.

— Она замечательна. Изумительна.

Ролли посмеивался и довольно похлопывал кобылу — Мы могли бы завтра, если хочешь, поехать вместе и посмотреть, на что она способна.

— Я захвачу еду для пикника, — предложила Лили и опять подумала о том, что совершает большую ошибку.

— Я рад, — просто сказал он. — Но надо спросить разрешения у Джока.

— Он не откажет, — пообещала она.

Ролли улыбнулся еще шире, и в его синих глазах она увидела обещание такого удовольствия, какого она прежде никогда не испытывала на пикнике.

К его удивлению, Джок легко отпустил его. И вот целый день Ролли боролся с желанием поцеловать Лили, беспрестанно уверяя себя в том, что поехал совсем не потому, что хотел провести наедине с ней несколько часов, а только потому, что нужно было обо всем ее расспросить. Он напоминал себе, что судьба сестры, которую он никогда не встречал, зависела теперь от него.

Роланд пощекотал травинкой прелестный носик Лили.

— А что, у Монтегю много недвижимости? спросил он лениво, когда Лили в очередной раз отмахнулась.

Ее глаза вдруг распахнулись, и она села, вытянув ноги перед собой.

— Почему ты спрашиваешь?

Он пожал плечами и посмотрел в сторону.

— Просто любопытно.

Она скрестила ноги и, казалось, задумалась.

— Что ты хочешь у меня выведать?

Он снова пожал плечами, нахально соврав:

— Джок говорил, что где-то у них есть то ли коттедж, то ли старый охотничий домик.

Она покачала головой.

— Ты, должно быть, не так понял. Старые охотничьи домики совсем состарились и давно снесены, а о каком-либо коттедже я и не слыхала. Есть квартира в городе, чаще там бывает Дэймон, и еще несколько домов разбросаны по миру.

Роланд прищурился.

— Жалко, что прекрасные дома пустуют годами.

Лили фыркнула.

— Принц Чарлз очень щедр. Несколько дальних родственников — из тех, что победнее, — всегда живут в них. Дай бог памяти… кузен Клиффорд со времени его последнего развода живет в доме где-то на острове в Карибском море. — Она наклонилась к Ролли с видом заговорщика. — По дворцу бродит сплетня, что он поселил у себя близнецов, Минну и Бетти. Им по двадцать четыре года, а Клиффорду не меньше сорока.

— Продолжай, — улыбнулся Роланд.

— Джоли в Париже. Она — артистичная особа, ходит по музеям с мольбертом и любовником на буксире. Говорят, он слепой, и это очень удобно, поскольку он не видит, как скверно она рисует.

Роланд расхохотался.

— Ты шалунишка.

— О, ты еще не слышал самого интересного, провозгласила Лили с наслаждением. — Харолд занял шале в Швейцарии, поклявшись стать первым олимпийским горнолыжником из Роксбери. Говорят, он позволил какой-то секте занять его дом, и они там поклоняются сексу и языческим богам.

— В основном сексу, несомненно, — насмешливо заметил Роланд.

Лили вскинула прекрасные брови.

— Несомненно.

Они засмеялись вместе, и Роланд едва справился с желанием опрокинуть ее на одеяло и заняться с ней сумасшедшей, страстной любовью. Он проглотил комок, который вдруг появился в горле, и заставил себя заговорить:

— Это все? Только три дома? Я думал, что королевское семейство должно иметь обширные владения по всему миру.

Лили покачала головой.

— Это невыгодно. К тому же, я думаю, семья содержит и эти-то дома только для того, чтобы родственники не приехали сюда и не жили с ними. Когда-то была еще квартира в Нью-Йорке, но ее продали несколько лет назад.

— Да уж, — небрежно сказал Роланд, — думаю, быть членом королевской семьи — не самое лучшее, что есть на свете.

— Можно сказать и так, — торжественно согласилась Лили.

Ролли посмотрел в сторону.

У него больше не было причин продлевать прогулку. Он задал все вопросы, какие посмел. Оставаться здесь с этой прекрасной девушкой означало навлечь на себя неприятности. Он просто не знал, сколько еще времени сможет держать свои руки вдали от нее.

— Пора возвращаться, — неохотно шепнул он. Мне еще надо работать.

Говоря о работе, он имел в виду вовсе не чистку конюшни, но надеялся, что она никогда об этом не догадается.

Лили поднялась на ноги и встряхнула небольшое одеяло, на котором они ели.

Она увидела Ролли в городе два дня спустя. На людях она всегда ходила в больших солнечных очках, без косметики. Ее волосы были собраны наверх и покрыты косынкой. На ней были простая юбка цвета хаки, туфли на низком каблуке, белая блузка и длинная шерстяная кофта на пуговицах из местного магазина уцененных товаров. Ролли сидел в одиночестве за столиком кафе под открытым небом и говорил по сотовому телефону. То, что это серьезный разговор, было видно по выражению его лица и по тому, как напряженно он сидел, развернув плечи. Закончив разговор, он расслабился и опять превратился в жизнерадостного ковбоя.

Лили, не скрываясь, стояла на углу и смотрела, как официант подал ему рыбу и чипсы, затем подсел к нему за столик. Они говорили и смеялись как старые друзья. Из кафе вышла официантка, высокая молодая женщина с волосами цвета карамели, обрамлявшими ее лицо красивыми локонами. Она вынесла поднос с напитками и присоединилась к мужчинам. Лили застыла, сжав пальцы в кулаки, и наблюдала, как женщина бесстыдно кокетничает с ее Ролли. Ее Ролли. Разумеется, он был не ее Ролли и никогда им не будет.

У Лили был свой план действий. Она хотела купить себе упаковку специальной резинки для волос, новый любовный роман, бутылку дешевого масла, которое придавало блеск ее ногтям после полировки, палочку карамели. Она надеялась остаться неузнанной, разглядывая витрины и наблюдая суету вокруг. Это время свободы было драгоценно. Ускользать в конюшню — одно дело, самостоятельно ходить в город — совсем другое. Необходимо было все тщательно спланировать и произвести сложные маневры, чтобы улизнуть из дворца без единого телохранителя. Сегодня ей даже удалось позаимствовать автомобиль для слуг — небольшую старенькую машину с испорченной третьей передачей, но такая удача выпадала не часто. Этот день свободы был редким удовольствием, и она намеревалась насладиться им, с Ролли Томасом или без него. Решив так, она направилась прямо к его столику.

Когда она приблизилась, он поднял взгляд и был, казалось, потрясен. В следующий же миг он вскочил и сдернул шляпу.

— Лили!

— Ролли, приятно встретить тебя здесь. Я не знала, что ты пошел в город.

— Сегодня у меня выходной, и Джок настоял, чтобы я не путался у него под ногами.

— У меня тоже выходной. Мне надо кое-что купить.

Ее беспокоили мужчина, стоящий слева, и женщина, сидящая справа. Она кивнула и улыбнулась им, затем с сияющим лицом повернулась к Ролли, который уже успел принести для нее стул и торопливо произнес:

— Присоединяйся к нам, пожалуйста. — Убедившись, что она уселась удобно, Ролли обошел вокруг стола и по пути к своему месту хлопнул официанта по плечу. — Позволь мне представить вас. Это мои друзья, Эбби и Вэлстон Шиверс.

Лили оживилась — какие приятные молодые супруги. И, будто читая ее мысли, женщина пояснила:

— Мы с братом вместе владеем этим кафе.

Улыбка Лили увяла. Брат и сестра. Какие же они противные.

— Как интересно, — пробормотала она, когда Ролли наконец сел на свой стул.

— Эбби, Вэлс, это — Лили… э…

— Фрэнке, — придумала она.

— Лили работает во дворце. — Ролли сообщил это с улыбкой.

— О да, но быть служанкой не так интересно, как управлять рестораном, — быстро проговорила Лили.

Она с улыбкой повернулась к Вэлстону Шиверсу и рассеянно отметила, что он довольно красивый человек с короткими волосами, такими же, как у сестры, и большими застенчивыми зелеными, как мох, глазами. — Как вы занялись ресторанным бизнесом, мистер Шиверс?

— Вэлс, пожалуйста, — сказал он, отклоняя формальное обращение. — Это произошло естественно, как часто случается. Наши родители владеют рестораном в Лондоне.

— Наш старший брат содержит ресторан в Уинборо, — вставила Эбби, — а сестра и свояк владеют рестораном во Франции.

— Нам, как самым молодым… — начал Вэлс.

— ..и близнецам… — добавила Эбби.

— ..вес хотели найти место…

— ..но мы захотели обосноваться здесь…

— ..и приобрели кафе у пожилой пары — их семейство не было заинтересовано в продолжении дела, закончил Вэлс.

— А им удалось улучшить это кафе, как утверждают местные жители, — добавил Ролли.

— Принести вам что-нибудь? — спросил Вэлс. Эбби заваривает отличный чай.

— Кофе здесь необыкновенный, — сообщил Ролли, поднимая свою чашку.

Лили улыбнулась ему.

— Кофе — это замечательно.

Наступила тишина. Никто не двигался с места и не произносил ни слова. Лили заметила, что Вэлс пристально смотрит на сестру, и наконец та встала, двигаясь с заметной неохотой. Лили притворилась, что ничего не замечает, а Ролли предложил ей отведать рыбу и чипсы. Лили вежливо попробовала и объявила, что и то и другое очень вкусно. Тут и Эбби возвратилась с кофе, который и вправду оказался замечательным.

Начался легкий разговор о погоде, лошадях и открытии нового клуба в городе.

— Ты танцуешь, Ролли? — спросила Эбби. — Нам сказали, что всю ночь будет музыка в стиле кантри.

Может, пойдешь с нами?

— Звучит заманчиво, — ответил Ролли. — Сейчас выясним. Что скажешь, Лили? Хочешь провести ночь в городе?

Нет. Она не могла. С большой неохотой она покачала головой.

— Не думаю, что это удастся. На это косо смотрит… э-э… моя госпожа.

— Ох, как плохо, — сказала Эбби, но в ее голосе не было сожаления.

— Не составит большого труда спросить у нее, заметил Ролли.

— В худшем случае она не разрешит, и все, — сказал Вэлс.

Лили улыбнулась. Зная, что это безнадежно, она тем не менее сказала:

— Посмотрим.

Ролли ухмыльнулся и подмигнул, и разговор завертелся вокруг музыки. Лили знала, что никогда не сможет вот так провести ночь. Как всегда, она была ограничена в своих действиях, и это открывало для Эбби Шиверс путь к сердцу Ролли Томаса. Почему же это имело значение для Лили?

Лили допила кофе и встала.

— Мне надо еще кое-что сделать. Было приятно встретить вас, Эбби, Вэлс. Приятно снова видеть тебя, Ролли.

— Ты здесь одна? — спросил он, взяв шляпу.

Ее сердце подпрыгнуло.

— Да.

— Я приехал на автобусе. А ты?

— Я на машине.

— Мы могли бы вернуться на машине вместе. Ты не против, если я пойду с тобой?

Она попыталась убрать с губ счастливую улыбку… и потерпела неудачу.

— Нисколько.

Он залпом допил кофе, ухватил последний чипе из корзинки на столе и быстро попрощался с друзьями, хлопнув по плечу Вэлса и поцеловав Эбби в щеку.

Они покинули кафе, не оборачиваясь.

— Куда идем? — спросил он, непринужденно взяв ее под руку.

— В магазин.

Они целый час проторчали в магазине, хихикая над одними вещами и с недоумением разглядывая другие. К некоторым витринам они даже не приближались, будто молча согласившись с тем, что вещи, выставленные там, не предназначены для людей, еще только узнающих друг друга. Когда Лили сделала покупки, они вышли на улицу и направились к автомобильной стоянке, задержавшись лишь в парке, чтобы посидеть на скамейке и посмотреть на детей, играющих под присмотром матерей и нянь. Один малыш понял, что у него появились зрители, и затеял настоящее представление. Он гримасничал, подмигивал, посылал воздушные поцелуи и наконец сел верхом на палочку, притворяясь, что пытается удержаться на спине дикой лошади. Ролли громко смеялся, но мальчик к ним так и не подошел.

— Я вижу, ты любишь детей, — радуясь, заметила Лили.

Ролли удивленно взглянул на нее.

— Да их же все любят.

— Нет, не все. Во дворце многие детей не любят, возразила она. — Там детей воспринимают лишь как неприятную необходимость, а некоторые даже и так не считают.

— Ты имеешь в виду тех, кто крутится вокруг принца и принцессы?

Она кивнула.

— И думают только о вечеринках и праздниках.

— А принц и принцесса?

— Они не такие, — сказала Лили уверенно. — Потеря жены и ребенка глубоко потрясла Дэймона, а принцесса очень хочет иметь семью и детей.

— Похоже, им надо завести новых друзей.

— Это сложно, — вздохнула Лили. — Когда ты несвободна даже ходить по городу, как обычная женщина, ты едва ли сможешь встретить тех, кто не принадлежит к твоему ближайшему окружению.

— Я не понимаю, почему они несвободны ходить, где им угодно, — сказал Ролли.

— Даже ты не был бы свободен гулять там, где тебе угодно, если бы был таким, как они.

Он приоткрыл рот, чтобы ответить, подумал и, помолчав, спросил:

— Кто же так ограничивает их свободу?

Она развела руками, расстраиваясь, что ей не удается объяснить ему.

— Весь мир. Все люди, ждущие момента, чтобы получить выгоду.

Он сдвинул шляпу на лоб и потер пальцами затылок.

— Я не пойму, как можно получить что-то от них, если они не желают этого.

Она немного смутилась.

— Люди всегда пытаются что-то получить, обычно деньги.

— Если, конечно, Монтегю просто не подарят деньги кому-нибудь, то, Лили, я не вижу никакого другого способа получить от них деньги, кроме ограбления или похищения.

— Да, существует и такая угроза.

— Но я не думаю, что эта угроза для членов королевских семейств больше, чем для любого другого богатого человека, если они ведут себя сдержанно, сказал он.

Она порывисто вздохнула, окончательно убедившись в том, что никогда не сможет объяснить ему так, чтобы он понял.

— Это легче сказать, чем сделать, — заметила она. Я знаю. Я вижу, как принцесса Лилиан старается оставаться в тени, подальше от зла, но выходить она может лишь под охраной. Даже принц Дэймон пользуется относительной свободой по сравнению с нею.

— Возможно, принцесса должна сама потребовать немного больше уважения к себе, — пробормотал Роланд.

Лили закусила губу.

— Ты просто не понимаешь. Она была ранена, использована. Она должна защищать себя.

Ролли вернул шляпу на место и нагнулся вперед, обхватив колени руками.

— Похоже, она похоронила себя за стенами дворца. Как она может ожидать, что встретит кого-нибудь, кроме тех, кому дозволено приходить к ней?

Если она действительно захотела бы разбить свою позолоченную клетку, она могла бы это сделать, но для этого нужно приложить усилие и хотя бы попытаться. Мне кажется, что ваша принцесса Лилиан просто ни на что не способна.

Лили нахмурилась, глядя на свои руки, плотно прижатые к коленям. Она не могла сообщить ему, кто она в действительности. Он не смог бы понять.

Никто никогда не обещал ему любовь и искреннюю привязанность только для того, чтобы предать ради бездушных денег. Никто не разбивал его веру, не злоупотреблял его привязанностью, не подчинял его своему влиянию, и все это только для того, чтобы разбогатеть. Ролли не знал о ней ничего, и он не поймет, что ей пришлось сделать, чтобы защитить себя.

Она вдруг поняла, что надеется на большее. На длительные отношения, возможно даже на всю жизнь. В те несколько часов, которые она провела с Ролли, Лили позволила себе помечтать. Он прав.

Она слишком наивна и беспомощна, и поэтому ее надо охранять. Ее слабость — причина того, что флирт с Ролли Томасом никогда не превратится в нечто большее.

Глава 4

Он любил работать с лошадьми, особенно с Леди Дублон, которая постепенно становилась превосходной лошадью для верховой езды. Он мечтал свести ее с жеребцом, уже привезенным в Тортонбург, мечтал приступить к устройству конного завода, но не мог выбросить из головы свою неизвестную сестру. Лэнс Грэйсон хвалил Роланда за то, что ему удалось столько узнать, и настоятельно просил оставаться в Роксбери, пока будет проводиться проверка полученных сведений. Роланд испытывал какое-то неясное беспокойство. Способен ли он сделать больше, чем сделал? Да и Лили почему-то стала избегать его.

Вот как. Оказывается, его беспокойство было вызвано ожиданием встречи с невысокой, прекрасно сложенной девушкой, которая могла быть мечтой любого мужчины. И которую он не видел уже два дня, показавшиеся ему вечностью.

Вздохнув, он вышел из стойла Леди Дублон и наткнулся на Дэймона Монтегю, принца Роксбери. Роланд быстро нагнул голову, жалея, что на нем нет шляпы — оставил на столе в офисе Джока.

— Извините.

— Виноват, — одновременно с Ролли сказал Монтегю.

— Прошу вашего прощения, — пробормотал Роланд, поворачивая прочь.

Дэймон шагнул за ним со словами:

— Мы раньше не встречались?

Роланд остановился, повернулся, поднял руку, почесал ухо и постарался выглядеть спокойным.

— Конечно, встречались, ваше высочество. Я здесь работаю. Меня зовут Томас, Ролли Томас.

— Нет, я не это имел в виду, — помедлив, сказал Дэймон. — Мне кажется, мы встречались где-то еще.

Роланд поднял подбородок, хорошо зная, что отступать нельзя.

— Не представляю, где мы могли встречаться, ваше высочество, но вы любите лошадей, так что вполне возможно, мы и сталкивались где-то. В Америке? Или на аукционах в Ирландии?

Дэймон качал головой.

— Наверное, я ошибся.

— Это могло случиться в Англии или Бельгии, настаивал на своем Ролли. — Или даже в Испании, правда, тогда я был еще ребенком.

Дэймон снова покачал головой.

— Нет, боюсь, что нет. Я люблю ездить верхом, но не занимаюсь покупкой лошадей. Это дело Джока, а он чаще советуется с моей сестрой, чем со мной, ведь она хорошо разбирается в лошадях.

— Странно, — заметил Роланд. Ему бы следовало прикусить язык, но любопытство заставило его продолжать:

— Я еще не видел ее высочество.

— Ну, она немного стеснительна, держится на расстоянии от всех мужчин, кроме Джока.

— Таковы правила этикета?

— Нет, ни в коем случае, — нетерпеливо ответил Дэймон.

— Я спрашиваю, поскольку не хотел бы переступить границы, — пояснил Роланд.

— Я ценю это. — Дэймон кивнул. Затем он поморщился и неохотно сказал:

— Возможно, мы несколько излишне оберегаем ее. Дело в том, что несколько лет назад у принцессы был друг, который разбил ей сердце, — ее любовь он использовал, чтобы вымогать деньги.

Роланд внезапно вспомнил разговор с Лили в парке. Она была ранена, использована. Она должна защищать себя. Каждое слово вдруг приобрело ужасный смысл. Какой-то человек, возможно из прислуги, сперва добился ее любви, а затем попытался вымогать деньги, угрожая оглаской и позором. Бедная девушка попала в сети шантажиста, а он, Ролли, легкомысленно критиковал ее в разговоре с Лили, которая была, несомненно, близкой подругой и доверенным лицом принцессы. Своими словами он обидел Лили, и поэтому она теперь держалась в стороне. Ему надлежало принести извинения. Но сначала он должен уйти от Дэймона, не вызвав у него подозрений.

— Мне искренне жаль, что случилась такая печальная история, — сказал он сочувственно. — Джоку, впрочем, вполне можно доверять. Он очень хороший человек.

— Да.

— Могу ли я чем-нибудь помочь вам, ваше высочество? Не хотите ли, чтобы я оседлал для вас лошадь?

Дэймон запустил руку в волосы.

— Нет-нет, благодарю, Томас. Я лишь ищу место, чтобы спрятаться, — признался он с улыбкой.

Роланд поклонился и ушел, надеясь, что образ конюха Ролли Томаса навсегда исчезнет из памяти Дэймона Монтегю.

Роланд удостоверился, что принц Дэймон покинул большое каменное здание, где располагались королевские конюшни, и отправился к Джоку. Тот сидел перед компьютером спиной к двери и тыкал пальцем в клавиатуру, делая ставки на лондонских скачках. Роланд кашлянул. Джок подпрыгнул, уронил клавиатуру и зло выругался, когда с экрана монитора пропало изображение.

— Взгляни, что я из-за тебя натворил! — заревел он, поворачиваясь на стуле.

Роланд ухмыльнулся без капли раскаяния.

— Случайно поставил не на ту лошадь, Джок?

Нахмурясь, Джок повернулся к монитору и начал щелкать кнопками. Вскоре на экране появилось сообщение о том, что прием ставок прекращен. Джок ударил кулаком по подлокотнику кресла и повернулся к Роланду, сверкая глазами.

— Ты лишил меня шанса поставить на новичка, сынок. Теперь молись, чтобы Испанец не победил.

— А он и не победит, — уверенно ответил Роланд.

— Откуда ты знаешь?

Роланд пожал плечами.

— Это стратегия, Джок. Если бы Испанец был моим, я бы привел его вторым или третьим в этом заезде, чтобы выиграть, но не быть первым.

— И почему же? — скептически усмехнулся Джок.

— Потому, — начал объяснять Роланд, — что выигрыш сейчас не поднимет шансы в следующем заезде.

— Который и окажется решающим, — вдруг сообразил Джок. — Выигрыш будет астрономическим.

— Разумеется, при условии, что Испанец победит в следующем заезде. Тут есть риск неудачи. Нельзя предсказать второе место точнее, чем первое.

Джок состроил гримасу.

— Черт побери. А сам-то ты смог бы провернуть такое дельце, сынок?

Роланд изобразил притворное удивление.

— У меня нет ни единого шанса попасть на эти скачки. Я просто знаю, как там все устроено. — Он указал на компьютерный экран за спиной Джока. — Заезд окончен.

Джок повернулся. На остановившейся картинке было ясно видно, как мышастая лошадь пересекает линию финиша на голову впереди Испанца.

— Хм. Повезло тебе на этот раз, — заворчал Джок. Не придется бить по твоей распрекрасной физиономии.

Это было пустой угрозой, но позволило Роланду перейти к главному.

— Раз уж ты заговорил о распрекрасных физиономиях, то скажи, ты не видал Лили? — (Джок почесал подбородок и покачал головой.) — Не смог бы ты передать ей сообщение?

— Зачем?

Роланд подумал и наконец признался:

— Я обязан принести ей извинения.

— Ты так думаешь?

Роланд поморщился.

— Я оскорбительно отозвался о принцессе.

Брови Джока поднялись вверх.

— Ты? И Лили не отвесила тебе пощечину?

— Думаю, ей этого очень хотелось.

— И если соглашусь, что я должен буду сказать? выспрашивал Джок.

— Что я ничего не понимал, но теперь думаю, что понимаю.

Джок нахмурился.

— Что ты понимаешь, парень?

— Что стало с принцессой, почему она так бережет себя, почему живет в своем дворце как в тюрьме.

— И что ты знаешь об этом?

Роланд пожал плечами.

— Только то, что, по словам ее брата, она была предана «другом».

— «Друг». — Джок фыркнул. — Это был шакал. Вдруг он качнулся вперед в своем кресле, объявив: Ладно, посмотрю, что здесь можно исправить. — Он указал узловатым пальцем на Роланда. — А теперь тебя, сынок, ждет работа. Тот гнедой, Атлас. У него воспалилась нога. Посмотри, что ты можешь сделать.

Роланд попрощался. Не забыть бы передать Рейфу, чтобы тот поблагодарил своего жокея в Лондоне за хорошо проведенный заезд.

Лили остановилась в ночной тени рядом с аркой, ведущей в конюшню, удивляясь, зачем она сюда пришла. Ничего хорошего из этого не выйдет. Даже если он еще не обнаружил ее обмана, все изменится, как только он узнает. Она лгала ему, и ему это не понравится. А если он собирается так же воспользоваться случаем, как тот, кто… Она покачала головой.

Она не могла поверить, что Ролли таков, и то, что она не могла в это поверить, почему-то пугало ее.

Лучше вернуться во дворец и выкинуть Ролли Томаса из головы.

Она провела ладонью по стене из грубых, плотно уложенных камней, гадая, как много людей за столетия прошло под этим сводом. Сколько было их, искавших здесь убежище от жизненных невзгод?

Сколько любовников, сколько злодеев, сколько растерянных, неуверенных душ?

Отбросив сомнения, она вошла в глубокую черную тень под аркой и зашагала по проходу. Теплое мерцание лампы впереди манило ее, но она не достигла освещенного места, когда неожиданно услышала:

— Я уж думал, что ты не придешь больше никогда.

Она задохнулась и дернулась к стене, но затем поняла, что это Ролли.

— Как ты напугал меня!

— Извини, я не хотел. Я ждал тебя.

— Я… до сих пор я не могла уйти. Джок передал, что ты хочешь поговорить со мной.

— Пойдем проверим Леди Дублон, — сказал Ролли, взяв ее за локоть большой теплой ладонью. Лили позволила ему повести ее по тускло освещенному проходу. — Ты рассердилась на меня, — начал он.

Она удивленно покачала головой.

— Нет, нисколько.

— Значит, разочаровалась во мне, — настаивал он. Не отрицай, просто послушай, пожалуйста. Я думаю, нам нужно все прояснить.

— Нам не о чем говорить.

Он остановился, повернув ее, чтобы оказаться с ней лицом к лицу.

— Позволь мне попытаться расставить все по местам, — мягко попросил он. — Я очень скучал по тебе.

Его слова наполнили ее радостью. Но она только наклонила голову, надеясь, что он не увидит тоску в ее глазах.

— Я была занята, — тихо пробормотала она.

— Мм-хмм. Тогда, в городе, ты пыталась объяснить мне поведение принцессы, а я так пренебрежительно говорил о ней и унизил ее, — сказал он. — Теперь я понимаю ситуацию намного лучше. Я хотел, чтобы ты это знала.

Она пристально взглянула на него.

— Что ты понимаешь?

Он осторожно повернул ее и снова медленно повел по проходу.

— У меня вчера был краткий разговор с принцем Дэймоном… Он прятался от трех назойливых женщин, как я понял.

Лили хихикнула, вспомнив особенно изощренный способ, с помощью которого они пытались овладеть вниманием Дэймона.

— Бедный Дэймон.

— Да, я думаю, что он почувствовал себя загнанным в угол, — заметил Ролли. — Мы говорили недолго, но он сказал достаточно, чтобы я смог понять, что его сестру предал кто-то, кому она верила, а может быть, и любила. Теперь я понимаю, что судил ее несправедливо.

Сложив руки за спиной, Лили тщательно обдумывала как его слова, так и свой ответ.

— Было бы глупо не защищать себя после того, что с ней произошло, но ее ситуация не имеет никакого отношения ни к тебе, ни ко мне.

— Не имеет? — переспросил Ролли, так же сложив руки за спиной, как и она.

В течение долгого времени они не произнесли ни слова. Дойдя до стойла Леди Дублон, они прислонились к воротам. Лили влезла на нижнюю перекладину, чтобы положить локти на верхнюю. Леди Дублон закивала большой красивой головой при их появлении. Под певучий, ласковый голос Лили кобыла обнюхивала их в поисках чего-нибудь вкусного. Лили, смеясь, сунула ей морковку и несколько кусочков сахара. Взглянув на Ролли, она обнаружила, что он наблюдает за ней с улыбкой на лице.

— Я тосковал без тебя, — хрипло сказал он. Лили отвернулась, не в состоянии более выносить пламенный взгляд его синих глаз. Ролли прокашлялся. — Ты была с принцессой, когда это случилось? — тихо спросил он.

Лили кивнула.

— Не расскажешь мне?

Вдруг ей очень захотелось рассказать ему об этом. Она слезла с ворот и встала, опершись спиной о длинные скрипучие доски.

— Его звали Спенсер. Он был старше ее. Он был очень красив и любил житейские блага.

— Полагаю, он здесь работал? — спросил Ролли, повернувшись к ней лицом, одним локтем опираясь на ворота.

— Землекопом и садовником, — подтвердила она. У него это хорошо получалось. Монтегю всегда держали во дворце свежие цветы, но он каждый день преподносил охапки цветов принцессе, будто они предназначались ей одной. — Лили улыбнулась, обнаружив, что говорить об этом удивительно легко, будто это случилось с кем-то посторонним. — Естественно, она была польщена. Это было так романтично.

— Похоже, он был настоящим мошенником, — проворчал Ролли.

— О, да, — согласилась Лили. — Он обычно говорил: «Что еще я могу предложить, кроме цветов?»

Однажды он сам ответил на свой вопрос, добавив:

«Кроме моего сердца». Я уверена, он знал, что из-за ее молодости родители не одобрят их отношений, и он устраивал якобы невинные встречи наедине.

— И эти встречи были действительно невинными? усомнился Ролли.

Лили лишь покачала головой. Ей стало стыдно даже смотреть на него.

— Нет, конечно, не были. О, он никогда не заходил слишком далеко, но она… Я думаю, она бы позволила ему все.

— Она любила его, — сказал Ролли, вздохнув, и Лили кивнула.

— Да, первое время. Он, естественно, клялся в вечной любви, постоянно сетуя на то, что у него ничего нет. Когда она заверила его в том, что любви ей будет достаточно, он начал намекать, что назревает важное решение. Однажды ночью он сказал, что им нужен какой-нибудь аргумент, чтобы он мог обратиться к ее отцу, и попросил ее прийти в его комнату. — Лили остановилась, чтобы перевести дух, вспомнив собственное легковерие и то, что она желала сделать той ночью.

— Естественно, она пришла, — сказал Ролли, потирая подбородок. — Боже, я удивлен, почему Дэймон не убил его.

Она горько улыбнулась и продолжила рассказ:

— Спенсер сказал, что, если бы они уже были любовниками, ее отец не стал бы возражать против свадьбы. Она ужасно нервничала, но позволила ему раздеть ее, позволила ему соблазнить ее. В последний момент она не выдержала и отказалась, но ущерб уже был нанесен. У него в комнате были спрятаны видеокамеры и магнитофон, и он много раз спрашивал се, хочет ли она сделать «это», чтобы стало ясно, что она пошла на все добровольно.

— Пожалуйста, скажи мне, что кто-то убил его, пробормотал Ролли мрачно.

Лили только вздохнула.

— Никто никогда не рассказывал, что случилось, когда Спенсер явился к принцу Чарлзу с пленкой, сказала она, — но никаких денег не было уплачено, и Дэймон клянется, что этот негодяй Спенсер теперь находится не ближе тысячи миль и никогда не вернется. Я не могу представить себе, что он все еще такой же красавец. Я точно знаю только то, что, когда глубина его предательства была обнаружена, принцесса перестала быть такой, какой была прежде.

Ролли повернулся лицом к стойлу, наклонил голову и задумался. Лили спросила, кусая губы:

— Ты никому не расскажешь?

Он удивленно взглянул на нее.

— Неужели ты сомневаешься?

Она отвернулась, не в состоянии ответить ему.

Он потер лицо рукой, повернулся и тоже прислонился спиной к воротам.

— Мне нет дела до принцессы, но я понимаю, что она нуждается в защите.

Лили остановила на нем озадаченный взгляд.

— Хорошо, но почему же мы говорим об этом, если тебе нет до нее дела?

— Потому, что я хочу, чтобы ты ко мне хорошо относилась, — сознался он. — Я обидел тебя, не понимая, почему ты защищаешь свою госпожу. Это беспокоит меня. Мне нужно, чтобы ты знала, как я восхищен твоей верностью. Я только потом догадался, что ты пыталась объяснить мне. Я был не прав, когда судил ее, но ты понимаешь, что я не хотел сделать тебе больно.

— Я и не думала так, — честно призналась Лили.

Он смотрел на нее, и она чувствовала, что он пытается понять что-то еще.

— Почему же ты избегала меня?

Она открыла рот… и закрыла, не зная, что ответить. Как смогла бы она объяснить, что его мнение о принцессе Лилиан было важно для нее, поскольку она, Лили, и была принцессой? С другой стороны, могла ли она принимать его слова на веру? Что, если он знал или подозревал истину? Что, если он был еще одним Спенсером? Она покачала головой, запутавшись в собственных чувствах.

— Лили, — сказал он, повернув ее к себе лицом. Я не хотел обижать тебя.

Она беспомощно покачала головой.

— Я не обиделась. Я была занята, правда.

— Значит, ты от меня не прячешься? — спросил он мягко, приподнимая ее подбородок.

— Нет, — солгала она, и немедленно была согрета его улыбкой.

Он легко коснулся рукой ее щеки.

— Я увижу тебя завтра?

У нес был десяток причин для отказа.

— Да, — сказала она, удивляясь себе.

— Я давно хочу поцеловать тебя, — шепнул он. Ты не будешь возражать?

Возражать? Она должна была возражать, должна была сказать об этом, но не смогла открыть рот, потерявшись в глубине его синих глаз. Он скользнул пальцами под локоны, обвивавшие ее шею, нагнулся к ней, провел губами по ее губам, осторожно прижался к ним, отрываясь только для того, чтобы провести языком по ее нижней губе, удерживая ее на самом краю ожидания. Когда поцелуй стал крепче, она вцепилась пальцами в его рубашку. Он прижался спиной к воротам и продолжал губами разжигать огонь в ее теле. Она подняла руки, сомкнула их вокруг его шеи и охотно двинулась навстречу пламени.

Через короткое время кровь закипела в ее жилах, внутри затрепетало желание. Принцессе не полагалось вести себя столь неприлично, совсем не величественно и не сдержанно, но тем не менее она безрассудно стремилась к Ролли.

Но он целовал вовсе не Лилиан Монтегю, принцессу Роксбери. Он целовал Лили, служанку. Было ясно, что ему была нужна она сама. Служанку нельзя шантажировать, у ее семьи нельзя требовать денег, чтобы сберечь ее репутацию. Он не мог даже вообразить себя мужем принцессы. Самое плохое, что могло быть, — короткий роман с простой, обычной девушкой по имени Лили. Его чувства не были связаны с ее положением в обществе, а касались се лично, и это действовало на Лили как бензин на огонь.

Она поднялась на цыпочки и прижалась к нему.

Из его груди вырвался стон, и он прижал девушку к воротам, лаская губами ее губы. Она чувствовала его страсть. Ее голова закружилась. И в этот момент громкое хриплое покашливание возвестило им, что они не одни.

Ролли отскочил и повернулся, защищая Лили своим телом. Он пробормотал проклятие.

— Терпеть не могу сторожевых псов, Джок.

Эти слова были произнесены тоном человека, привыкшего повелевать, а не выполнять приказы других. Лили улыбалась ему в спину, держа ладонь у него на спине.

— Правда? — спросил Джок. — Как жаль, что все так вышло. А сейчас ты просто уйдешь, чтобы я мог поговорить с девушкой.

— И не собираюсь, — возразил Ролли. — Лили не нужна взбучка. Она…

— Она вполне способна отвечать за себя, — резко сказала Лили, выходя из-за его спины и становясь перед ним.

Ролли стал менее воинственным.

— Он не имеет права указывать нам, что мы можем делать.

— Нет, — твердо согласилась она, — но он имеет право заботиться обо мне, и я с радостью поговорю с ним. — Она поднялась на цыпочки и поцеловала Ролли в щеку. — Иди, — сказала она, счастливо улыбаясь. — Увидимся завтра.

— Ты уверена? — Отзвук беспокойства в его голосе вызвал трепет у нее в груди.

— Да, не волнуйся. Спасибо. Иди же и дай мне потолковать с Джеком.

Он явно не хотел уходить, но все же кивнул, поцеловал ее в лоб и удалился, мрачно взглянув на Джока. Лили чуть не рассмеялась. У него был вид собственника, того самого сторожевого пса, которого он так открыто презирал. Он выглядел так, будто был способен сразиться с целым миром, если бы она попросила. Она смотрела, как он шел к лестнице в дальнем конце прохода. Его комната была наверху.

Лили представила себе, как он почти упирается головой в низкий потолок, а его гибкое тело едва помещается на узкой и короткой кровати. Когда он исчез из виду, она обратила взгляд на Джока.

— Так ты думаешь, Джок, мне нужен сторожевой пес?

Старик кашлянул в кулак, прежде чем заговорить.

— Я обещал твоей матери…

— Ты дал матери много обещаний за эти годы, мягко напомнила она, — и ты их не выполняешь, если не хочешь. — Она скрестила руки. — Скажи прямо, Джок, кому из нас ты не веришь? Мне или Ролли?

Джок сжал губы, качнулся на каблуках и признался:

— Я верю вам обоим, девочка.

Лили ожидала услышать, что он не уверен в Ролли, и, когда Джок этого не сказал, с облегчением прислонилась к воротам.

— Так ты не думаешь, что Ролли собирается использовать меня?

Джок поскреб подбородок.

— Не думаю. Я не знаю, что ему здесь надо и чего он вынюхивает, но головой ручаюсь, что вреда тебе он не хочет.

— Ты думаешь, он что-то ищет? — спросила она с некоторой тревогой.

Джок наклонил голову.

— Я еще не могу точно сказать. Ясно только, что он необычный человек, наш Ролли. Может быть, ты не заметила?

— Заметила, — мягко сказала она.

— Хорошо. Значит, меня нельзя винить, если я хочу знать, почему такой человек чистит стойла, пусть и в одной из самых прекрасных конюшен в мире?

— Возможно, он пришел учиться у великого Джока Браунинга, припасть к ногам гения, так сказать.

Джок фыркнул.

— Он никогда не окажется у ног другого человека, девочка. Запомни мои слова. Да, он послушный и хороший работник, очень аккуратный, но он здесь зря тратит время, а вот почему — это и беспокоит меня.

Лили немного подумала и спросила:

— А что делаю я, Джок, если не трачу время, и ради чего, ради кого?

— Это такие вопросы, на которые только ты можешь ответить, моя милая, — нежно сказал ей Джок, такие решения, которые только ты можешь принять.

— Тогда дай мне принять их, Джок, — приказала она, и он усмехнулся.

— Ага. Так я и сделаю. Я даже горжусь тобой потому, что ты настаиваешь на этом.

Она покачала головой.

— Тебе нравится ставить меня в тупик?

— Э, не-е-ет. Я люблю тебя, девочка, вот и все.

Она засмеялась.

— И как ты относишься к Ролли Томасу?

— Ну, целовать его в губы я бы не стал, — поддразнил ее Джок, — но мне нравится этот парень, даже если он немного озадачивает меня. Просто будь осторожна, девочка. Твердо знай, чего тебе хочется от него. Будь уверена: он захочет дать тебе то, чего тебе хочется.

— Легче сказать, чем сделать, Джок, — прошептала Лили. — Мне страшно даже себе признаться в том, чего я хочу.

— Ты не веришь себе? Ты уже имела дело с подлецом, девочка. Ты боишься, что не распознаешь негодяя, если увидишь его?

Лили тяжело вздохнула и ответила так, как чувствовала:

— Я надеюсь, Джок. Я так надеюсь.

— Знаю, — кивнул Джок. — По правде говоря, я рад видеть, что ты перестала сторониться людей. Просто не довольствуйся меньшим, чем то, что тебе следует иметь.

Лили улыбнулась.

— Ты говоришь так, как если бы считал Рояли ровней для принцессы.

Он покачал головой.

— Нет, не для моей принцессы. Но кем может быть этот человек? — Он вздохнул. — Боюсь, мы должны удовлетвориться тем, что имеем.

Она засмеялась.

— Так мы и поступим, Джок. Так мы и поступим.

Глава 5

— Если спросишь, хуже не будет, — ободряюще сказал Ролли. Они с Лили сидели на ступеньках, которые вели к его комнате, и обсуждали планы на выходной день. Они говорили тихо, чтобы не слышал Джок. Поскольку ни Ролли, ни Лили завтра не надо было работать, они собирались посетить клуб в городе. — Эбби сказала, что музыка очень хорошая, продолжал он, — и Вэлс уверен, что люди там ведут себя прилично.

— Я спрошу, — сказала Лили, — но не рассчитывай на это.

— Мы не привлечем к себе внимания, — пообещал Роланд. — Я хочу только танцевать с тобой. — Он солгал. Он хотел гораздо большего, чем танцевать с прелестной Лили.

— Это не так просто, — отвечала Лили. — Когда связываешься с королевским семейством, надо подчиняться определенным правилам.

Роланд очень хотел войти в клуб под руку с Лили.

Он хотел убедить се, но знал, что существуют пределы, за которые нельзя выходить. Естественно, Монтегю нуждались в надежных слугах. Его собственный отец становился тираном, когда дело касалось правил, которые навязывались слугам в семье Тортон. Королевские семьи не прощали ошибок даже временно нанятым. Роланду были известны причины, приводившие к этому, но никогда прежде ему не доводилось наблюдать за подобной ситуацией с другой стороны. Теперь он лучше понимал положение Лили. Его работа не могла пострадать, если он проведет ночь в городе, но девушка, несомненно, не может так же свободно распоряжаться своим временем. Он покачал головой.

— Если ты не сможешь пойти, я тоже не пойду, сказал он решительно. — Это не так уж и важно.

Лили внимательно взглянула на него и спросила:

— А как же Эбби?

— А она здесь при чем?

Лили пожала плечами.

— Я думаю, она будет разочарована.

— Это ее проблема.

Сидя на одну ступеньку выше Ролли, она прислонилась спиной к стене.

— Давно ты познакомился с Шиверсами? — спросила она безразличным тоном.

— Встретил их в первый же день, когда приехал.

Автобус останавливается перед их кафе, ты знаешь.

Почему ты спросила?

Она смотрела на свои руки.

— Интересуюсь, насколько хорошо ты знаешь Эбби.

Он был доволен, когда почувствовал ревность в ее преувеличенно спокойном голосе.

— Мы обедали вместе несколько раз, — сказал он мягко, — втроем. Но я никогда не был с ней наедине и никогда не хотел этого.

— Ты ей нравишься, — заявила Лили с улыбкой в глазах.

— Она мне тоже нравится, — сказал Ролли. Затем, зная, что не должен так делать, он нагнулся ближе и прошептал:

— Но она — совсем не та, из-за кого я потерял сон.

На этот раз улыбка появилась на губах Лили.

— Ты хочешь сказать, что потерял сон из-за меня?

Он поднял бровь. Они затронули опасную тему.

Пора прекратить флиртовать с ней. Но пересилить себя он уже не мог.

— Ох, моя прекрасная, да.

— Как же я могу лишить тебя сна? — застенчиво спросила она.

Ролли мог бы объяснить, но решил показать.

Скользя ладонью под роскошными волнами ее волос, он обнял Лили за шею, чтобы притянуть ее губы к своим. Лили закрыла глаза. Ее губы были такими нежными! Он испытал огромное наслаждение и необоримую страсть. Теряя надежду на здравый смысл, он скользнул рукой вокруг ее талии, притягивая ее вниз, к себе. Она вытянулась рядом с ним. Он лег на ступеньки, обнимая Лили и почти положив на себя. Ее губы жадно впились в него, сводя его с ума.

Грохот копыт по булыжнику и звук голосов, среди которых он узнал голос Джока, вырвали Роланда из сладостного безумия. Застонав от разочарования, он прервал поцелуй.

— Опять эти любители верховой езды, — пробормотал он.

Немного задыхаясь, Лили откатилась прочь и села на узкой ступеньке рядом с ним, поправляя руками свои длинные золотистые волосы. Роланд заставил свое тело успокоиться. Он думал, что сейчас получит пощечину, но увидел в глазах девушки танцующие звезды. «Господи, помоги мне. Я сошел с ума, если стал играть с нею в такие игры, — осадил себя Роланд. — Мне следует вести себя прилично».

Так, как и полагалось вести себя с такой прекрасной девушкой.

— Я должен пойти помочь, — сказал он через минуту. — Они привели с луга лошадей, а некоторые упрямятся, когда надо возвращаться в стойла.

Лили кивнула. Ее глаза сияли.

— Иди, — легко сказала она. — Я просто посижу здесь еще минутку.

Он поднялся на ноги, затем повернулся и нагнулся, опираясь пальцами на ступеньку, где она сидела, и Лили оказалась между его рук.

— Я еще увижу тебя сегодня?

— Да, — ответила она просто, без хитрости или жеманства.

Улыбаясь, он быстро поцеловал ее и поспешил к лошадям. Только позже, когда он вел упрямого гнедого в среднее стойло, он вспомнил, что не задал вопроса о контракте на морские перевозки. Лэнс недавно интересовался тем, что Монтегю мог сделать для получения контракта, а Ролли совсем забыл об этом. В последнее время такая забывчивость вошла в привычку. Ему пришлось напомнить себе, что от него зависела безопасность его сестры. А танцы с Лили не имели к этому никакого отношения.

Уйти из дворца было невозможно. Лили знала это и все равно пыталась что-то придумать. Ускользать от гостей на несколько минут ей удавалось без большого труда, но выкроить целый вечер для себя было бы трудно любой хозяйке, а особенно сейчас, когда мать Лили уехала. Говоря откровенно, Лили только и мечтала, чтобы вся эта орава гостей разъехалась, как уже сделали некоторые, наиболее воспитанные. Эти «домашние вечеринки» иногда продолжались месяцами. Многие так и ездили с праздника на праздник, и в промежутках им буквально нечем было заняться.

Лили хотелось, чтобы ее мать вообще никого не приглашала. Дэймон, казалось, желал этого еще больше.

Бедный, преследуемый светскими дамами Дэймон.

После длительного размышления Лили решила, что единственной ее надеждой был брат. Он, несомненно, мог бы понять, насколько ей необходимо удалиться из дворца на целый вечер. К несчастью, он понял это так хорошо, что предложил сопровождать ее повсюду, куда бы она ни захотела пойти. Поскольку для ее небольшого маскарада это было бы катастрофой, она отклонила его предложение. Но Дэймон хорошо знал свою сестру. Он догадывался о том, что могло заставить ее уйти ночью из дворца, и настаивал на ответе, пока она не рассказала о новом клубе в городе. Его следующее предложение было еще хуже первого. «Тогда мы все пойдем туда», — воскликнул он. Ужаснувшись, она немедленно отклонила эту идею, сказав, что зал будет битком набит местными жителями. Будет лучше — и безопаснее — просто найти хорошие записи и устроить танцы во дворце. Дэймон согласился.

Вес же, по праву старшего брата, он потребовал, чтобы она рассказала, откуда узнала о новом клубе.

В отчаянии Лили сообщила полуправду: она, дескать, подслушала разговор конюхов. Дэймон, конечно, захотел узнать имя рассказчика. Она, вероятно, не должна была упоминать Ролли, но в тот момент не смогла больше ничего придумать. Как только она произнесла имя, то по глазам Дэймона увидела, что он знает, о ком идет речь.

— Ролли? Томас, верно? Ролли Томас?

Она не хотела лгать, что точно не знает, и поэтому просто повторила его вопрос:

— Ролли Томас?

Дэймон пристально смотрел на нее, бормоча:

— Он красивый дьявол, этот Томас.

Лили начала увиливать:

— Ты так думаешь? А я и не заметила. Честно говоря, я удивлена, что ты заметил.

— Трудно не заметить, — тихо сказал Дэймон.

Она пожала плечами.

— Ну, раз ты так говоришь… — Храбро пытаясь изменить тему разговора, она спросила с преувеличенным интересом:

— Что же мне надеть? Газовое платье или то, чайное, которое мама привезла из Уинборо?

— У тебя нет газового платья, — сухо напомнил Дэймон.

Лили состроила гримаску.

— Ладно, тогда чайное.

И она спокойно заговорила о том, какие музыкальные записи были у них на компакт-дисках, приложив все усилия, чтобы не дать проявиться своему разочарованию. Она же знала заранее, что было просто невозможно уйти в город, но ей так хотелось танцевать в объятиях Ролли!

Во дворце устроили вечеринку. Ролли смотрел на освещенные окна и пытался догадаться, где была и что делала Лили. Он не мог отвести взгляд от ярких окон, сияющих огнями люстр, и напрягал слух, чтобы услышать обрывки мелодий, которые не мог узнать. Он не мог понять, почему ему не хочется читать у себя в комнате или смотреть телевизор вместе с Джоком. У других конюхов были семьи, за исключением одного молодого человека, но он проводил почти все свое свободное время в городе у подруги, часто оставаясь у нее на ночь. Поэтому по вечерам Роланд обычно оставался один. Сегодня он чувствовал себя особенно одиноким, когда оказался здесь, стоя под каменным сводом, прислонясь к холодной стене. Ему здесь было нечего делать. Джок был бы рад его обществу. Шиверсы ждали его. Но он неподвижно стоял, смотрел и сам не мог понять, почему он замер и наблюдает за тем, что происходит во дворце Монтегю.

Он понял, что ждал Лили, когда увидел светлую юбку. Он не сомневался, что это была она. Он узнал Лили даже до того, как лунный свет окрасил в цвет платины се золотистые волосы.

Что-то непонятное произошло с его телом, когда она приблизилась к нему. Будто странный взрыв энергии обострил его чувства. Воздух вокруг него стал слаще, чище, несмотря на тяжелый запах конюшни. Он почувствовал прикосновение одежды к коже — действительно почувствовал, — кровь начала пульсировать во всем теле. Внезапно стали слышны какие-то звуки. Все вокруг него перемещалось, двигалось, дышало. Ночь была наполнена ощущением счастья. Он удивился, как Лили удавалось бежать к нему так легко, ведь он мог лишь неподвижно стоять и его сердце поднималось вверх, к горлу.

Лили засмеялась, когда увидела его, и ее охватила такая радость, что она даже испугалась. Он шагнул вперед и протянул ей руку. Она доверчиво взяла ее, повернулась на каблуках и потащила его за собой в сводчатый проход. Оказавшись в освещенном месте, Лили остановилась, повернулась лицом к нему и снова засмеялась.

— Я не думала, что сумею убежать… — Она задыхалась.

Почти не думая, он спросил:

— Откуда?

— С вечеринки.

Он не удивился, заметив выражение тревоги, которое вдруг согнало улыбку с ее лица. Он немного отступил и вгляделся в нее. Ее длинные золотистые волосы были разделены посередине и мягко ложились на плечи, а сзади спадали вниз между лопатками. Впервые он увидел мягкие зеленые тени на ее веках, черную тушь на ресницах, ярко-красную помаду на губах, и ему захотелось обладать всем, что она могла ему подарить, а она могла подарить ему очень много, если судить по тому, что обещало ее платье из шелестящего кружева цвета морской волны. Оно свободно колыхалось вокруг ее тонкого тела. Серебристые туфельки на высоких каблуках творили чудеса с ее ногами, и без того стройными и красивыми. От одного ее вида перехватывало дыхание.

Определенно она нарядилась для вечеринки. Он удивился. Неужели во дворце вечеринка для слуг?

— Они пригласили меня на вечеринку в утешение, объяснила она, — из-за того, что не позволили пойти в клуб.

Он заморгал.

— Принц и принцесса пригласили тебя на вечеринку? — тупо переспросил Ролли.

— Мм-хмм. — Она повернулась и прогулочным шагом пошла по проходу. Ее каблучки цокали по каменному полу. Движение ее бедер вызвало непонятное волнение в его теле. Она сделала пируэт на одной ноге, раскинув руки и откинув голову назад, показав длинную, стройную шею, и кружево натянулось у нее на груди. Ему стало трудно дышать. Она остановилась и протянула ему руку. — Потанцуй со мной!

Он засмеялся, когда взял ее руку кончиками пальцев и потянул Лили к себе.

— У нас же нет музыки.

— Нет? — спросила она, погружаясь в его объятия.

— Вальс, — объявил Ролли, поскольку для этого танца было достаточно простого счета.

Она улыбнулась, закрыла глаза и позволила ему закружить ее под неслышный мотив. Ролли засмеялся, удивляясь, зачем приглашал ее в шумный, переполненный клуб, когда мог танцевать с ней здесь.

Наконец она утомилась и, запыхавшись, упала ему на грудь.

— Ты хорошо танцуешь.

— Так же, как и ты, — мягко ответил он.

Она улыбнулась ему.

— Обычно я плохо танцую. Но танцевать с тобой — совсем другое дело. С тобой все иначе. Почему так, как ты думаешь?

— Не имею представления. Но я знаю одно. Нам опасно быть наедине. В последнее время я, кажется, не могу думать ни о чем, кроме того, как бы заняться с тобой любовью.

Если она и была потрясена, то не показала виду.

— Ты всегда такой честный? — спросила она, и Ролли в глубине души поморщился.

— В этих делах лучше быть честным, — сказал он мягко. — И я, честно говоря, не думаю, что мы готовы заняться любовью. А ты как думаешь?

Вдруг она согласится? Его сердце замерло. Ролли очень надеялся, что Лили согласится, но желание в ее глазах сменилось покорностью судьбе, и она покачала головой.

— Еще не готовы.

Еще не готовы. Он глубоко вздохнул и взял ее руку в свою со словами:

— Расскажи мне о вечеринке.

— Что ты хочешь знать?

— Все, — пробормотал он рассеянно, думая о том, куда бы ее увести, чтобы поговорить. Ролли направился к лестнице… Нет, только не туда! Она вела к его комнате, и даже если он не уступит искушению и не проведет Лили наверх, ему нельзя было забывать о том, что уже произошло с ними на ее ступеньках.

Роланд повернул к офису Джока. Нет, не офис. Он хорошо мог представить себе, как бы они использовали диван, или стол, или кресло. Вот горе, не было места, свободного от его фантазий. Комната с упряжью. Какую страсть можно удовлетворить на деревянных подставках? — Сюда.

Он не дал ей времени для ответа. Когда же Лили увидела, куда Ролли ведет ее, она спокойно пошла рядом, и ее рука доверчиво сжала его руку. Дойдя до открытой двери, он включил свет. Возле стен лежали седла, упряжь была развешана в строгом порядке.

Он приволок два седла на середину комнаты, затем поднял Лили и посадил боком на одно из седел. Через другое перекинул свою длинную ногу и сел лицом к ней, опираясь локтем на луку.

Она взволнованно улыбнулась, глядя на свои руки.

— Но мне бы хотелось, ты же знаешь.

Он без труда понял, что она имела в виду.

— Рад это слышать, но такая девушка, как ты, заслуживает, чтобы все было достойно.

Это было правдой. Лили была не из тех, с кем вступают в случайную связь. Лишь тот мужчина будет достоин ее, который сумеет ценить и беречь ее как зеницу ока, но не он, Роланд. Его родители вряд ли примут в королевское семейство девушку простого происхождения. Да и сам он уже решил, что брак не для него. А если учесть, что он лгал ей о том, кто он на самом деле, то его положение было совсем безвыходным.

— Я имею в виду, — сказала она тихо, — что я никогда ни с кем не занималась любовью.

— Я знаю. — Он не понимал, как ему удалось об этом догадаться, но был уверен, что она сказала правду. — А теперь, может, будет лучше, если ты мне расскажешь о вечеринке.

Она пожала плечами.

— Что тебе рассказать? Они болтают без умолку, шутят, танцуют и пьют под громкую музыку.

— Тебе было весело?

Она пожала плечами.

— Знаешь, кажется, у меня не так уж много общего с ними.

Он знал и это. К несчастью, это был еще один из многих секретов, которые он хранил. Он сменил тему:

— А какую музыку ты любишь?

Она раскинула руки.

— О, всякую, но мне кажется, что трудно найти музыку лучше классической.

Роланд ухмыльнулся.

— Я тоже так считаю.

— Правда? Я думала, ты должен предпочитать стиль кантри.

Ух ты, вот это промах!

— Ну да, конечно, я люблю такую музыку. Под нее здорово танцевать.

— Да, я всегда думала, что это так, — возбужденно согласилась Лили. — Ты когда-нибудь поучишь меня?

— Несомненно.

— Отлично! Я завтра принесу плеер, ладно?

— Почему бы и нет? — согласился он. Если бы они танцевали, он не мог бы с ней заниматься ничем другим и мог бы задавать ей вопросы. Хотя почему бы не спросить сейчас? Он уже давно обдумал подход и тщательно спланировал весь разговор, поэтому ему не пришлось делать паузу перед тем, как спросить: Должно быть, замечательно, когда нет ничего более важного, чем вечеринки. Хотел бы я знать, знают ли принц и принцесса, какие они счастливые.

— О, они не такие, — возразила Лили. — Была б их воля, не было бы никакой вечеринки.

— Зачем же тогда они ее затеяли? — Роланд был по-настоящему озадачен.

— Это все их мать. Она хочет, чтобы они оба вступили в брак и остепенились, особенно принц, и она устраивает эти праздники и заставляет их играть роль хозяина и хозяйки. Проблема в том, что обычно откликаются на приглашения такие люди, которые просто не интересуют принца и принцессу, потому что они оба решили не растрачивать жизнь попусту.

Роланд хорошо понимал, как трудно иметь дело с властными родителями, и почувствовал глубокое душевное родство с принцем и принцессой Роксбери.

— Мне кажется, что, если у принца и принцессы было бы важное дело, их мать не могла бы так давить на них.

Лили возвела глаза к потолку.

— Ты говоришь так потому, что никогда не имел дела с их матерью. Позволь сказать тебе, что Чарлза легче переубедить.

— Да? Все равно, это не извиняет их за то, что они ведут пустую жизнь.

— Но в этом-то все и дело. Они не ведут пустую жизнь, — заспорила Лили. — Принцесса занимается благотворительностью, а принц — постоянный член правительства. Многие министры обращаются к нему, и еще он занимается финансами семьи. Он владеет несколькими фирмами.

— Хмм. — Роланд тер пальцами подбородок, скрывая восторг оттого, что она так много ему рассказала.

Затем он проговорил беззаботно, как только мог:

— Да, я слыхал о большом контракте на морские перевозки.

— Ах, это, — отозвалась она, легко взмахнув рукой. — Это нечто совсем уж символическое.

— Символическое?

— Это старое соперничество, — объяснила она. Никто не обращает на это внимания, кроме принца Чарлза. — Она пожала плечами и спокойно продолжала:

— Дэймон говорит, что король Филип необычайно справедлив, и, кроме того, искусный дипломат. Дэймон считает, что теперь король Филип будет давать контракт поочередно Тортонбургу и Роксбери.

— Но наследник Тортонбурга недавно женился на одной из принцесс Уинборо, — произнес Ролли будто бы в недоумении.

Лили кивнула.

— Да, вот почему мы, ну, Роксбери, получили контракт в этом году. Король Филип не хотел выглядеть несправедливым, отдав контракт своему новому зятю. По крайней мере Дэймон так всегда говорил.

Задавать вопросы стало опасно. Роланд мог только надеяться, что она ничего не заподозрит.

— А принц Чарлз? Он разделяет мнение сына о контракте?

— Нет, не разделяет, — уверенно заявила Лили, но с тех пор, как в прошлом году Дэймон взял в свои руки морские дела, Чарлз потерял право голоса в них.

— Думаю, авторитет Дэймона вырастет, когда выяснится, что он прав, — пробормотал Роланд больше себе, чем ей.

— На самом деле нет, — возразила Лили. — Дэймон и сейчас способен твердо противостоять нежелательному вмешательству.

— С отцовской стороны, — усмехнулся Роланд.

Лили засмеялась.

— Именно так. Его мать — другое дело. К счастью, она не занимается управлением страной или финансами.

Роланд кивнул, довольный тем, что его прекрасная Лили никогда не узнает, каким она была для него ценным источником информации.

— Ты разрушила все мои предвзятые представления о королевских семьях, — признался он. — Неудивительно, что ты так защищаешь Монтегю и свое положение в доме.

— Мое положение в доме? — неуверенно повторила она, но потом моргнула и махнула рукой. — Это ничего не значит.

Он задержал дыхание.

— Я не понимаю тебя…

— Ах да, я имела в виду, что мне, конечно, нужна работа, — торопливо сказала она, — но только если не подвернется что-нибудь получше.

Он мог только почесать в затылке.

— Прости, Лили, но я все-таки тебя не понимаю.

Если ты хочешь сменить работу, тебе надо идти и искать ее, а что касается места служанки, то что может быть лучше работы в королевской семье?

Она грустно улыбнулась.

— Да, ты не понимаешь. Я ищу не работу, а жизнь, мою жизнь, мою семью, моего мужа. Думаю, я жду любви.

Роланд почувствовал, что боль пронзила его сердце.

— А, любовь… Ты думаешь, она существует? Такая любовь, о которой говорят романтики?

— А ты так не думаешь? — осторожно спросила Лили.

Он понял, что чуть не солгал ей, чуть не дал надежду, которой не могло быть — по крайней мере он так думал, что не могло быть. И он произнес:

— Я сомневаюсь в этом. Во всяком случае, никогда не видел ничего похожего.

— А твои родители?

Он вспомнил о родителях, о недавних изменениях, которые он почувствовал. Было ли в их браке нечто большее, чем он полагал? Или некоторые проявления любви и эмоций явились просто результатом потрясения, вызванного похищением? Он покачал головой. От многолетних привычек избавляться нелегко. После того, как все уладится, жизнь, несомненно, вернется в привычное русло. , — У них брак по расчету, — сухо изрек он и добавил:

— Даже теперь, после стольких лет, их отношения кажутся мне холодными. Думаю, мать любит моего отца. По крайней мере мне так кажется, но он… — Роланд позволил мысли уплыть прочь.

— Это самая грустная история, которую я когда-либо слышала, — осторожно сказала Лили. — А твои дедушка и бабушка?

Роланд посмотрел в никуда.

— Они были просто вежливы друг с другом. Поверь мне, это не было любовным союзом. У моего брата, может быть, все не так, но только время покажет, я полагаю.

Они поговорили о его брате, чье имя Роланд ни разу не произнес, сказав только, что он занимался строительством и недавно вступил в брак, чем очень обрадовал родителей.

— Не сомневаюсь, они не стали бы так радоваться за него, если бы их собственный брак не был счастливым, — задумчиво сказала Лили.

Роланд пожал плечами.

— Говоря откровенно, я думаю, что это скорее из-за внуков. Один уже на подходе. Ох, не пойми меня не правильно, я уверен, что счастье брата имеет для них значение, во всяком случае для матери. Что касается отца, для него нет ничего важнее, чем все делать по-своему. Хотя из-за женитьбы моего брата лично мне жить стало легче. Я имею в виду, что, с тех пор как он, хм, стал любимчиком родителей, я, так сказать, сорвался с крючка.

— Другими словами, они не ждут, что ты женишься, — предположила Лили.

— Зачем им ждать? Не думаю, что их волнует, женюсь ли я вообще. В их глазах я никогда не был так хорош, как мой старший брат, и никогда не буду, так зачем им беспокоиться о моем будущем?

— Я не могу поверить в то, что они так равнодушны к тебе, — мягко сказала Лили.

Роланд пожал плечами.

— Возможно, они не равнодушны. Возможно, дело во мне.

— Или, вполне вероятно, они — лишь повод для того, чтобы ты мог поступать, как хочешь, — размышляла Лили. — Ты не веришь в любовь, и никто не ждет, что ты вступишь в брак, поэтому ты просто решил не жениться. Похоже на правду?

Почему он боялся согласиться? Она была совершенно права. Логика была безупречна, но что-то сдерживало его. Он отбросил прочь сомнения, негромко кашлянул и сказал то, что должен был сказать:

— Да.

Она на миг глянула в сторону, затем повернула к нему сияющее лицо и звонким счастливым голосом спросила:

— Ну и что ты думаешь делать всю оставшуюся жизнь, Ролли Томас? Я не поверю, что ты обречен навсегда оставаться в этой конюшне.

Роланд улыбнулся.

— Я собираюсь построить ранчо, — сказал он без тени сомнения в голосе, — и выращивать лошадей, самых прекрасных лошадей, какие могут быть в этом огромном мире.

Лили захлопала в ладоши с таким восхищением, что он не удержался и стал подробно описывать то, что собирался сделать, и тех лошадей, которые у него будут. Чтобы увести разговор в сторону от брака и семьи, он говорил долго, и его возбуждение росло по мере того, как он рисовал картины одну заманчивее другой. Он полностью завладел ее вниманием. Раз или два он отметил про себя, что никогда и ни с кем не говорил так о своих надеждах и планах. Когда он замолкал, она задавала вопрос, и он говорил снова, чувствуя необходимость поделиться самым сокровенным. Смешно, но он при этом испытывал наслаждение. Прежде ему и в голову бы не пришло, что такая простая вещь, как разговор, может доставить настоящее удовольствие. Или это все из-за девушки, которая слушала его?

И почему от этой мысли у него возникла дрожь в спине? Человек, который не верит в любовь, не имеет причин дрожать. Или случилось так, что человек, который не верил в любовь, канул в прошлое? Роланд испугался, когда осознал это. Он очень сильно испугался — за них обоих.

Глава 6

Он удивил ее. Лили слушала плавно льющиеся слова Ролли, и перед ее взором возникали дом и амбары из белого камня с зелеными крышами и ограды загонов. На мягких склонах холмов, залитых солнцем, паслись прекрасные лошади с развевающимися на ветру хвостами и гривами. Но у владельца этого ранчо не было семьи, не было ни жены, ни детей. Никто не жил рядом с ним, никто не гордился его достижениями, не помогал ему в работе и не играл на зеленых лужайках.

Ее сердцу было больно от мысли, что Ролли мог прожить жизнь одиноким. Если бы только она смогла убедить его, что в мире существует любовь, такая любовь, которая может длиться целую жизнь и сопротивляться всем трудностям! Лили знала, что это так, поскольку, если бы такой любви не существовало, жизнь была бы пустой. Смешно даже, что никогда раньше она так не думала. После истории со Спенсером она стала воспринимать любовь как опасную, рискованную затею, которой нужно избегать. Только в последнее время она начала понимать, что ждала кого-то, кто мог бы сделать опасность и риск оправданными. К несчастью для нее, первый же человек, который мог бы это сделать, и сам думал почти так же, как она. И вот она слушала, как он делился с ней своими мечтами, и желала не только слушать, но и воплощать их вместе с ним.

Когда казалось, что он рассказал все, она побуждала его продолжать, и наконец он выговорился полностью. Ролли улыбался ей, и счастье сверкало в его синих глазах.

— Я не могу поверить, что столько наговорил.

— О, это же замечательно! — воскликнула Лили.

— Ты действительно так думаешь?

— Тебя ждет успех, я знаю. Джок говорит, что у тебя легкая рука, и это только подтверждает мое собственное мнение. В самом деле, никто не сможет устроить ранчо лучше тебя. Ты сотворишь чудо, Ролли.

Я знаю.

— Благодарю тебя, — сказал он. — Твое мнение очень важно для меня.

— Пожалуйста.

Они замолчали.

— Если ты не остановишь меня, я не удержусь и поцелую тебя, — прошептал он, наклоняясь к ней.

— Я не остановлю тебя. — Она задержала дыхание, прекрасно зная, что ей следовало его остановить.

Сначала это был простой поцелуй — соприкасающиеся губы и ничего более. Затем она нерешительно подняла руку, чтобы коснуться его плеча, и почувствовала, как он перенес над седлом свою ногу и, вставая, притянул ее к себе. Лили охотно двинулась к нему. Ее голова откинулась назад. Одной рукой Ролли обхватил ее бедра, другая двигалась вверх по ее спине.

Когда кончики его пальцев сбросили с плеча бретельку платья, Лили, слегка вздрогнув, дала ей упасть. Когда же его ладонь скользнула по ее груди, она без слов поняла, чего он хочет от нее. Ее сердце колотилось так сильно, что она была уверена — он чувствовал это. Она высвободила руку из бретельки и подождала, пока Ролли сообразит, что происходит.

Она придерживала кружево рукой, и вдруг он отодвинулся от нее. Медленно, мучительно медленно он отвел ее руку, и мягкая ткань соскользнула с ее обнаженной груди. Казалось, он потерял способность что-нибудь делать, а мог только смотреть, но через некоторое время он поднял руку, и кончики его пальцев коснулись ее кожи. Она закрыла глаза, отдаваясь сладостным ощущениям, чувствуя, как слабеют ноги.

— Ты — само совершенство, — проговорил он хрипло, и его ладонь осторожно накрыла ее грудь. — О, небеса, — сказал он, взвешивая округлость ее плоти в своей руке. — Я должен теперь же все прекратить. — Но он снова осторожно прикоснулся к ней, слегка сжимая ее сосок большим и указательным пальцами. Она закинула голову. — Скажи, чтобы я остановился, — потребовал он.

Лили попыталась открыть глаза. Веки ее отяжелели. Да и не только веки. Все ее тело налилось томной тяжестью. Она чувствовала, что ее грудь набухла в его руке. Она никогда не предполагала, что ей может быть так хорошо. Что-то подсказало ей, что этот момент был драгоценным, одним из наиболее драгоценных в ее жизни.

— Не сейчас, — сказала она, изумляясь, что ее голос звучал уверенно и ровно. — Не останавливайся.

Еще не сейчас.

— Лили, — шепнул он и опять отстранился от нее, уронив руку.

Внезапно она поняла, что если не сделает чего-то, причем быстро, то все так и закончится. И каким-то образом она точно знала, что должна сделать. Лили сдвинула бретельку с другого плеча. Нежные кружева слетели на пол, грациозно собравшись вокруг ног, и на ней не осталось ничего, кроме туфель, чулок, пояса для подвязок и узких трусиков.

Ролли отступил, приложив руку к сердцу, его рот открылся, и он окинул ее жадным взором.

— О, небеса!

Его голос звучал так, будто он задыхался, и на мгновение Лили испытала сумасшедшее желание смеяться без остановки, но Ролли снова приблизился и обвил сильными руками ее талию. Ее обнаженное тело казалось шелковистым и податливым рядом с его напряженным телом. Его джинсы и рубашка были шершавыми и прохладными, но она знала, что огонь, обжигающий жар таится под ними. Она протянула руку к его груди, отчаянно желая почувствовать этот жар.

— Ты хоть понимаешь, что делаешь? — спросил он сквозь стиснутые зубы, отдернув от нее руки.

— Нет, — призналась она. — Я только знаю, что хочу этого.

— Ох, Лили, — снова шепнул он хриплым голосом, и его губы, нежные и горячие, сомкнулись с ее губами, одна рука легла ей на затылок, другая — на талию.

Его пальцы двинулись вниз от ее затылка, и он ощутил все выпуклости и впадины ее трепетного тела. Лили положила руки на его плечи и встала на цыпочки, прижимаясь к нему. Он застонал, и его руки сомкнулись вокруг нее. Она гладила его шею, еще теснее прижимаясь к его груди. Ей показалось, что она плавится, превращаясь в сироп, горячий, сладкий и густой, как нагретая патока, и никогда еще она не была столь уверена в том, что все происходит так, как должно происходить.

Он долго обнимал ее, целуя губы, лицо, шею, плечи. Он ласкал ее гибкое тело дрожащими руками, давая ей понять, как сильно хочет ее. Каждый ее вздох, каждое прикосновение кончиков ее пальцев к его коже, каждый поворот ее тела, каждое движение ее губ говорили о том, что она желала отдать ему все. Она знала, что он понимает это, но знала также, что он не готов принять ее дар. И это разбивало ей сердце.

Роланд очень хотел ее. Ох, как он хотел смести последние преграды и овладеть ею хоть у стены, хоть у двери, хоть на полу. Он хотел потеряться в ее жаждущем теле… но это было невозможно из-за лжи, которая разделяла их. Он знал, что Лили заслуживала большего, чем он способен ей дать. Был момент, когда он едва не забыл обо всем, но чем дольше он обнимал Лили, тем сильнее становилось его желание и тем яснее Роланд понимал, что он не имеет права предаваться удовольствиям за ее счет. Как бы сильно Лили ни желала его в этот миг, она не могла подарить ему лишь свое тело, не подарив и сердца. А это было для него слишком щедрым даром, и он не мог принять его.

И он сделал то, что должен был сделать, хотя далось ему это с неимоверным трудом: осторожно, понемногу, прерывая поцелуй и ослабляя объятия, он наконец смог оторваться от Лили, закрепив свое решение судорожным вздохом. Боже, как она была прекрасна! Ее золотисто-розовая кожа светилась.

Груди казались слишком полными и тяжелыми для ее нежных плеч и стройного тела. Талия была немыслимо тонка, а ноги — длинны и стройны, руки само совершенство. А лицо! Чудное лицо в сиянии золотистых волос, ниспадающих на плечи. Лили была прекрасна, и она хотела его так сильно, как никогда не хотела никакого другого мужчину, но он должен был дать ей уйти.

Отводя глаза, он отошел от Лили, наклонился и подобрал с пола ее платье. Роланд держал его за бретельки и отряхивал невидимые пылинки неуклюжей рукой, затем повернулся — Лили стояла, скрестив руки на груди; он улыбнулся, увидев это запоздалое проявление скромности. С трудом, пытаясь не смотреть на ее тело, он поднял платье над ее головой.

Медленно, судорожно она разомкнула руки и продела их в бретельки. Платье скользнуло вниз. «Вот, подумал он, проводя по кружеву пальцами, — дорогая, прекрасная одежда для дорогой, прекрасной женщины». Закрыв глаза, он сказал:

— Я хочу, чтобы ты ушла.

Когда он открыл глаза, он увидел ее умоляющий взгляд. Но любить ее значило привести ее к краху.

Любить ее было нечестно, жестоко. Вступить же с ней в связь без любви было совершенно немыслимо.

— Возвращайся во дворец, — сказал он грубовато. Возвращайся на вечеринку.

Лили поднесла руку к губам, которые прежде были красными от губной помады, а теперь от его поцелуев, и пошла к двери, с трудом передвигая ноги.

У двери она повернулась, будто хотела что-то сказать, и он увидел смятение в ее глазах.

— Это совсем не значит, что я не хочу тебя, — выдавил он надломленным, прерывающимся голосом. Это значит, что я не в состоянии предложить тебе так много, как тебе нужно.

Она подняла подбородок и внезапно стала выглядеть по-королевски. Знала ли принцесса о том, как походила на нее ее служанка? Не только имя у них было одинаковым.

— Это очень плохо, — мягко сообщила ему прелестная Лили. — Ведь я уже привыкла получать от тебя все, чего хочу. — С этими словами она повернулась и зашагала прочь, размахивая руками.

— Что же делать, моя прекрасная, милая Лили, тихо произнес он. — Так уж я устроен.

Она должна соблазнить Ролли Томаса. Ничего другого не оставалось. Ей необходимо преодолеть его опасения, и Лили знала лишь один способ сделать это: проникнуть к нему в постель, чтобы привязать его к себе всей силой их обоюдного желания, чтобы он не смог — нет, чтобы он не сумел — оторваться от нее. И она должна сделать это обязательно до того, как он обнаружит, кто она на самом деле.

Знать бы только, как все это устроить!

Она ведь почти разделась и подала себя на серебряном блюде, а он лишь снял пробу и отослал блюдо обратно на кухню. Теперь она должна как-нибудь разжечь его аппетит, чтобы у него потекли слюнки и он забыл все причины, по которым не должен предаваться наслаждению. Если потребуется, она будет кокетничать, намекать, завлекать. Но ей оставалось только молиться, поскольку она не имела ни малейшего представления, как это сделать.

Она и не ждала, что молитвы помогут. Несомненно, то, что она хотела сделать, было греховно. Но Лили каким-то образом смутно сознавала, что поступает правильно. Она принадлежала Ролли Томасу, и он принадлежал ей. Она знала это в глубине души и верила этому всем сердцем.

Логично было начать с гардероба. Она вытащила парадные, затем просто строгие и приличные платья и зашвырнула их в самый темный угол кладовки. Затем она начала примерять оставшиеся вещи и оставлять те, в которых казалась себе обольстительной.

Хотя штат горничных был удвоен, на это ушло три дня. В результате в ее гардеробе остались только такие вещи, которые она прежде считала слишком маленькими, слишком открытыми и слишком простыми.

Далее следовало воспользоваться знаниями более опытных гостей — женского пола, разумеется. Для этого в своих личных апартаментах Лили организовала сборище болтливых, сплетничающих, хихикающих женщин, которых обычно избегала. Это мероприятие называлось «чай». Не составило большого труда перевести разговор сперва на одежду, потом на мужчин, затем перейти к обсуждению влияния женской одежды на поведение мужчин. Вскоре они начали, как дети, играть в переодевание. Леди Маргарет Данлеви, которую подруги звали Мэгги, взяла на себя роль консультанта по модам для романтически настроенных натур. К тому времени, как чайник успел остыть, она подобрала для Лили десяток рискованных нарядов, предназначенных для того, чтобы волновать мужчин и распалять их воображение, хотя, если говорить честно, на долю воображения уже почти ничего не оставалось. Лили боялась, что у нее не хватит смелости надеть некоторые из этих нарядов, но была благодарна за советы. К своему удивлению, она нашла применение даже некоторым вещам, висевшим у нее в гардеробе без надобности.

Но ей очень не понравилось обсуждение «шикарного конюха», от одного вида которого ее гостьи, казалось, получали удовольствие. Они обсуждали все: цвет волос, которые так соблазнительно падали на его лоб, выпуклость на его синих джинсах, игривую снисходительность в его голосе, его поведение.

— От такого мужчины у меня всегда дрожь в спине, — заявила одна из дам, и они заговорили о том, что простой конюх, о котором велась речь, мог оказаться лучшим любовником, чем мужчины их круга.

Лили ужаснулась такому разговору и буквально позеленела, выяснив, что ее Ролли вызывает такой интерес. Как он очаровал их? Неужели флиртовал с ними? Может, ее гостьи выскальзывали из дома в конюшню и Ролли дал им то, чего не дал ей? Что бы они сделали, если бы вдруг ее планы раскрылись?

Заревели бы от зависти или покатились со смеху?

Важнее было другое — что бы предпринял Ролли?

Скоро она узнает. Возможно, он просто еще не понял, от чего отказался. Это рискованно, конечно. Ее мать требовала, чтобы при посещении конюшни Лили была тише воды и полагалась только на Джока и двух наиболее надежных конюхов, которые должны были помогать ей работать с лошадьми. Но, несомненно, кто-нибудь еще знал ее тайну. Оставалось только надеяться, что никто не скажет Ролли. Ничто ей не поможет, если он слишком рано обнаружит, кто скрывается под именем Лили.

По утрам в конюшне дел всегда было по горло. В то утро, когда наконец появилась Лили, Ролли сразу понял: что-то случилось. Обычная суета внезапно прекратилась. Отложив инструмент, которым чистил копыто, он выпрямился и посмотрел в широкий коридор. По нему, старательно качая бедрами, шагала Лили, но эта Лили была совсем не похожа на ту, которую он видел прежде.

Раньше она носила удобные джинсы или классические брюки для верховой езды, свободные свитера или строгие блузки. Теперь на ней были легинсы из черной эластичной ткани. К ним она добавила ярко-желтую футболку с глубоким вырезом, завязанную узлом под роскошной грудью. Шнуровка белых полусапожек на шпильках аккуратно стягивала мягкую кожу вокруг щиколоток. Волосам она предоставила свободно падать на плечи.

Роланд сглотнул слюну, чтобы вернуть сердце на место, и заморгал выпученными глазами. Почему-то он не мог отвести взгляд от полоски ее тела под завязанной футболкой, и это напомнило ему о том, как она стояла перед ним почти обнаженная. Его сердце рвалось из груди. Вдруг он осознал, что каждый мужчина в конюшне точно так же уставился на нее.

Не успев прийти в себя, он вылетел из стойла.

Лили остановилась перед ним и сцепила руки за спиной, выдвинув грудь вперед, будто и без этого вырез футболки почти не прикрывал ее.

— Привет, Ролли!

— Ли… — Его голос сорвался. Прочистив горло, он снова попытался говорить, на этот раз тихо:

— Лили, я… я не ждал тебя так рано.

Она подняла плечо, испугав его до полусмерти, так как ему показалось, что ее грудь вот-вот вывалится из столь скудного одеяния.

— Да, обычно я прихожу позже, но несколько дней я была очень занята, и теперь у меня выдалось свободное время. Я только хотела проведать Леди Дублон, — сказала Лили и двинулась к стойлу, поводя плечами и качая бедрами.

Роланд бросил свирепый взгляд на работников, затем повернулся, чтобы следовать за нею. От вида ее изящно покачивающихся бедер его кровяное давление подскочило. Она хоть соображала, что вытворяет?

Видимо, соображала, так как залезла на ворота стойла Леди Дублон и выставила себя на всеобщее обозрение. Он положил этому конец. Заведя руку вокруг ее талии, он поставил ее на землю. Она взглянула на него с удивлением, захлопав красивыми ресницами.

— О, Ролли, что с тобой?

— Со мной? — Он хорошо представлял себе, сколько вокруг зевак, даже если некоторые парни поняли его молчаливое предупреждение и вернулись к своим обязанностям. Он снизил голос до шепота. — Где ты взяла этот наряд?

Она заморгала, сама невинность, только и ждущая, чтобы ее украли.

— В моем шкафу, конечно. А почему ты спрашиваешь?

— Потому, что он неприличный, — проворчал он.

Удивленно вскивнув брови, Лили осмотрела себя, затем подняла глаза на него, положив руку на бедро, которое как бы естественно выдвинулось вбок.

— Я вполне прилично одета. — Ее голос превратился в шепот, и она добавила:

— На мне было гораздо меньше всего в тот раз, когда…

Не успев подумать, он прикрыл ей рот ладонью, потом поспешно отдернул руку и оглянулся вокруг, чтобы видеть точно, кто наблюдает за ними. Разумеется, почти все. Взглядом Ролли пообещал содрать шкуру с любого, кто окажется настолько глуп, что не удалится. Все забегали, как в муравейнике, в который ткнули палкой. Тогда только он повернулся к Лили и заговорил с огромным терпением и заботой:

— Я только хотел сказать, что это не похоже на тебя.

Лили повернулась и взялась ладонями за верхнюю перекладину ворот, положив на нее подбородок и глядя на Ролли.

— А ты думаешь, что знаешь все, что можно знать обо мне?

— Я бы так не сказал.

Она перевела взгляд на Леди Дублон.

— Что не так с моей одеждой?

— Ну… — Ролли сжал губы, хорошо зная, что должен тщательно выбирать слова. Он просто боялся сболтнуть, что эта одежда привлекает к ней взоры всех мужчин. Это могло показать ей, что он ревнует, но даже под пытками он бы в этом не сознался. — Ничего, — процедил он наконец сквозь зубы. — Просто мне кажется, что это не твой стиль.

— О? И каков же мой стиль, как ты думаешь? Чопорный, немодный, скучный? Правильный?

— Классический, — просто сказал он.

Она повернулась и прижалась спиной к воротам.

— А откуда ты знаешь, что такое классический стиль?

Он открыл рот, подумал о том, что собирался сказать, и закрыл его. Став рядом с Лили, он закинул локти на ворота и стал разглядывать лошадь в стойле.

— Наша Леди Дублон совсем застоялась, — сказал он. Лили отбросила назад свои длинные золотистые волосы и повернулась к нему. — Она… мы удивлялись тому, что ты не приходишь.

Лицо Лили засияло от улыбки.

— У тебя есть сейчас время вывести ее?

Не было у него времени, и не должен был он это делать, и уж совсем не следовало так открыто показывать Лили, что он скучал по ней. Но она выглядела такой счастливой в этот момент, счастливой и изумительно красивой. Оказалось, он был больше склонен делать глупости, чем полагал.

— Конечно. Почему бы и нет?

Он даже не потрудился уладить это с Джеком, а просто оседлал для себя мерина, пока Лили седлала кобылу. Когда же они галопом поскакали из конюшни, смеясь от радости, он понял, что за эти мгновения безумия обязательно наступит расплата, но совсем не беспокоился об этом.

Через несколько часов они спешились, чтобы посидеть под величественным вязом, спиной к массивному стволу. Мягкий бриз шевелил листья. Этот бриз принес привкус моря, чистый, загадочный запах. Иногда было легко забыть, что они находились на острове, но этот бриз напоминал, что они окружены мощью и простором океана. Лили прижалась головой к грубой коре дерева и удовлетворенно вздохнула Ролли поднял прутик и начал ломать его на кусочки, которые отбрасывал прочь. Лили улыбнулась от восторга, что его ревность так явно проявилась сегодня утром. Он увез ее при первой же возможности, которую она предоставила ему.

Наклонившись вперед, она подтянула колени и оперлась на них локтями.

— Знаешь, о чем я думала?

— О чем же?

— О твоем ранчо.

Он повернулся к ней с растерянным выражением лица.

— Что ты о нем думала?

— Я подумала, что начало работ обойдется очень дорого.

— Очень, — признал он, недоумевая, к чему она клонит.

— Ты не пытался искать инвесторов?

Его брови поднялись.

— Инвесторов?

— Я уверена, что Джок поручится за тебя, — продолжала она, — и я сама знаю нескольких людей, для которых нашего поручительства будет достаточно.

Да и у меня есть немного денег, и я не сомневаюсь, что мои родители, как только узнают тебя, тоже помогут.

— Лили! — воскликнул он. — Ты действительно думаешь, что я позволю тебе дать мне деньги?

Она повелительно подняла подбородок, но тут же опустила его, вспомнив роль, которую играла.

— У меня есть столько же прав делать инвестиции, сколько у любого другого.

Он усмехнулся, и рука его непроизвольно поднялась: ему захотелось погладить ее по щеке.

— Дорогая моя, я глубоко тронут, но не могу позволить тебе сделать это.

— Почему?

— Потому, что я хочу все сделать сам.

— Но ты, возможно, не соберешь достаточно денег, чтобы .

— Не соберу? — Он приложил палец к се губам. Я могу быть простым конюхом, Лили, но у меня есть связи. — Ролли убрал руку и, прищурившись, взглянул на луг. — Брат уже обещал мне деньги.

— Тот, который занимается строительством, — пробормотала Лили.

— М-гм.

Она обхватила колени руками, обдумывая то, что он сказал.

— Я должна спросить тебя кое о чем, — робко осмелилась она, принимая его взгляд как разрешение продолжать. — Что ты делаешь здесь?

Какая-то тень промелькнула в его глазах, и он преувеличенно небрежно помахал рукой.

— Ну, я, хм, хотел доказать и себе, и Джоку, что чего-то стою, и заодно узнать у него что-нибудь новое.

— Другими словами, ты пришел учиться у великого Джока Браунинга? — спросила Лили с сомнением в голосе, повторяя свой разговор с Джеком.

Ролли раскрыл рот для ответа, и она почувствовала ложь прямо на кончике его языка. Она вздрогнула, внезапно смутившись от ощущения того, что уже так хорошо понимает его. Но одновременно Лили исподволь пугалась тех признаний Ролли, которые ей, возможно, еще предстояло услышать. Однако ложь испарилась у нее на глазах. Он встряхнул головой и отвел взгляд, отбросив остатки прутика.

— Нет, — признался он, — не затем я пришел сюда.

Она ждала, но он не произнес более ни слова.

— Даже если бы я спросила, ты не захотел бы мне сказать?

Он мрачно покачал головой. Она подумала, что ей следует начать беспокоиться, даже сердиться, но почему-то ничего подобного не возникало. Глядя на Ролли с удивлением, Лили внезапно поняла, что полюбила его. Действительно полюбила. Это чувство было не просто пробудившимся желанием. Это была настоящая любовь, чистая и простая. И она видела перед собой только один путь. Доверие. Она просто должна верить ему.

Глубоко вздохнув, она сказала:

— Тогда я не буду спрашивать.

Он резко откинул голову назад и прошептал:

— О, Лили!

И обнял ее.

Когда он поцеловал ее в этот раз, его поцелуй был легок и полон благодарности, несмотря на желание, которое она остро ощущала и которым наслаждалась. Она боролась с необходимостью потребовать большего, немедленно испытать свои новые уловки на этом мужчине, который оказался намного лучше се мечты. Но сейчас был неподходящий момент, и она знала это так же хорошо, как свое собственное имя, настоящее имя, которое ему, бедняге, было неизвестно. Странно, что теперь она почти не беспокоилась о секрете, который скрывала от него. Он тоже утаивал от нее что-то, имея на то, несомненно, серьезные причины. Конечно, он поймет, почему она хранит свои тайны. Любовь могла искупить множество грехов — так ей всегда говорили. Если бы только время не ускользало столь быстро. Она просто чувствовала, что оно бежит, как вода через решето.

Лили могла остановить этот поток, только держась за Ролли…

Они не видели одинокого всадника, издалека наблюдавшего за ними. Он подождал завершения поцелуя, и переместился за деревья, продолжая следить за ними, пока они наконец не направились к конюшне. Если бы они заметили его, у обоих появилась бы причина бояться, что все их секреты раскрыты.

Глава 7

— Я не хочу устраивать еще одну вечеринку.

— О, перестань, — сказал Дэймон, скрестив длинные ноги и раскинув руки вдоль спинки дивана в ее гостиной. — У нас получится еще лучше, чем в прошлый раз, намного лучше. Я позвоню по телефону и позову еще несколько дюжин гостей. Мы пригласим музыкантов. Между прочим, недавно в опере они играли превосходно. Жаль, что тебя с нами не было.

Мы устроим настоящий бал, как в старину. Ты ведь пропустила все балы на празднике в Уинборо. Я думаю, что напрасно родители запретили тебе пойти.

— Все в порядке, — пробормотала она рассеянно. Я не возражала. Я и в самом деле не хотела идти.

— Они так берегут тебя, — продолжал Дэймон. Возможно, слишком. Боюсь, что они — то есть мы напрасно удалили тебя от тех, рядом с кем ты должна была расти.

Она усмехнулась.

— Зато я видела, как ты рос среди тех аристократических кретинов, которыми наши родители окружали нас.

— Я — другое дело, — сказал он, отметая возражения. — Я выполнил свой долг, нашел себе подходящую жену.

— Ты потерял ее, — мягко напомнила ему Лили.

— И не имею никакого желания искать ей замену, на удивление легко подтвердил он. — Тебе еще предстоит встретить друга твоего сердца, сестра моя, но вряд ли тебе это удастся, если ты будешь сидеть взаперти в этом огромном дворце. У нас будет бал, и ты будешь веселиться. А теперь скажи, кого бы ты хотела пригласить?

Лили вздохнула, зная, что побеждена. Ну, что же.

Чем быстрее она даст Дэймону то, чего он хочет, тем скорее она сможет пойти в конюшню и приняться за то, что желала делать она сама. Ей не терпелось рассказать Дэймону о Ролли, о том, какой он человек, о, том, что он заставил ее чувствовать и желать. Дэймон был не прав, когда утверждал, что она не нашла друга сердца, но Лили не осмеливалась говорить об этом, пока она и Ролли не смогут быть вместе, соединив тела и души. Она не сомневалась, что ее семья согласится. Может быть, без радости, но в конце концов согласится. Они ведь желали ей счастья, а она не понимала, как может быть счастлива без Ролли Томаса.

Если бы только ей удалось сделать так, чтобы Ролли тоже понял это!

Роланд выключил сотовый телефон и засунул его в передний карман джинсов. Еще неделя, и все дома Монтегю будут проверены. Если только сам принц Чарлз не спрятал дочь Виктора, то у Роланда больше не оставалось причин чистить здесь стойла и разрешать Лили флиртовать с ним. Он покачал головой, удивляясь тому, как ей удалось завладеть его мыслями. Как она могла заинтересоваться им, не зная, кто он? Или она как-то узнала его тайну? Нет. Это невозможно. Она доверяла ему. Она не могла знать, что он Тортон. О Господи, он чуть не поверил в то, что она любит его.

Со вздохом Роланд признал, что не может разобраться в своих чувствах к прекрасной Лили. Он хотел ее — это было несомненно, и он был польщен, чувствуя, что желание взаимно. Но Лили была такой девушкой, на которой надо жениться. А никакого желания жениться у него не было. Ни теперь, ни потом.

Не было желания жениться?

От этой мысли он вздрогнул, но еще хуже показалась мысль о том, что пора бы уйти и никогда больше не видеть прелестного личика Лили. Ясно было лишь одно: надо принимать решение, и быстро. Его пребывание здесь подходило к концу.

С этой думой он покинул комнату с низким потолком, которая на несколько недель стала его домом, и спустился по узкой лестнице к стойлам. Он сразу же заметил Лили, которая опять взобралась на ворота загона Леди Дублон. На сей раз одежда Лили состояла из непристойно короткой юбки из белой джинсовки, такой же курточки и белых сапожек до колен. Надо было что-то делать с нарядами этой молодой леди, и Ролли не мог допустить, чтобы это сделал кто-то, кроме него. Хорошо, что хоть вблизи не было глазеющих конюхов, не считая его самого, конечно.

Он стремительно пересек просторное помещение, схватил подол юбки и сдернул Лили вниз. Она издала короткий вопль и уставилась на него. Под курточкой у нее был лишь ярко-красный эластичный топ, который едва прикрывал ее. Он видал лифчики, которые были не так открыты. Обняв ее, он сказал ей об этом.

— Что ты привязался к моей одежде? — спросила Лили, задирая нос.

— Мне не нравится, когда ты выставляешь себя под непристойные взгляды всех парней на этом острове.

— О, что ты говоришь? Девяносто девять процентов людей на острове никогда не видели меня.

— Ты знаешь, о чем я говорю.

Ролли не мог не заметить удовлетворенной улыбки, изогнувшей ее губы, хотя она вздернула подбородок и подняла нос еще выше.

— Не пойму, тебе-то какое дело?

— Возможно, никакого, — неохотно согласился он, но мне все равно это не нравится.

Лили снова подошла к воротам, но в этот раз просто оперлась на них локтями и положила подбородок на пальцы.

— Почему?

Он ответил не сразу. Не осмеливался ответить.

— Щеголять собой, Лили, ниже твоего достоинства.

Она резко повернулась и уперлась рукой в бок.

— Если я щеголяю собой, то винить следует только тебя.

— Меня?

— Ты же знаешь, я так делаю лишь для того, чтобы ты обратил на меня внимание.

Видимо, ее усилия были потрачены впустую.

— Лили, — сказал он, отчасти раздраженно, отчасти взволнованно, — я замечаю тебя, даже когда тебя нет рядом! Я думаю о тебе каждую минуту каждого дня, спрашиваю себя, когда я увижу тебя опять, — а в последнее время думаю и о том, как много я увижу!

Она расхохоталась.

— Лили, в этом же нет ничего смешного, — внушал он. — Я пытаюсь делать то, что должен, потому что беспокоюсь о тебе. Лили, но ты вытворяешь такое, что мне трудно вести себя, как полагается.

— О, Ролли, — сказала она, и ее сияющие глаза, казалось, обожгли своим пламенем его лицо. — Почему ты не можешь понять, что ты и есть тот, кто мне нужен?

— Ты не знаешь обо мне всего.

— И ты не знаешь обо мне всего, — парировала она. — Никто не знает всего о другом человеке, если многие годы не прожиты вместе. Разве ты не видишь, как сильно я хочу этого для нас двоих? Подумай, Ролли, сколько лет мы сможем узнавать друг Друга!

Она нарисовала захватывающую картину, но будет ли она чувствовать то же самое, когда узнает, как велик обман? У него не было выбора. Уступить желанию своего сердца и пойти по дороге, по которой никогда и не думал идти? Оставить ее, попробовать забыть, попытаться найти способ жить без нее?

— О, Лили, — сказал он, притянув ее к себе одной рукой, — что мне делать с тобой?

Она обняла его за талию, прижалась к нему и промурлыкала куда-то ему в горло:

— Хочешь, подскажу?

Он начал смеяться. О, Лили, Лили, восхитительная Лили!

— Я предлагаю тебе сделку, — сказал он наконец. Я каждую секунду буду видеть тебя там, где ты есть, и там, где тебя нет, если только ты прекратишь сводить меня с ума такими нарядами.

Она откинула голову назад и посмотрела ему прямо в глаза.

— Нет.

Земля ушла у него из-под ног.

— Нет?

Она сцепила руки у него за спиной и не отрывала глаз от его губ.

— Я всегда буду сводить тебя с ума, Ролли Томас, и я не собираюсь останавливаться — никогда, потому что я не хочу, чтобы ты вел себя со мной, как полагается. Неужели ты не можешь быть хоть чуть-чуть не таким благородным?

Что ему оставалось делать? Только целовать ее.

Целовать ее. Целовать…

Она знала его достаточно хорошо, чтобы понять, что у него на уме что-то важное, что он стремится к достижению какой-то своей цели. Втайне удивляясь, почему он не понимает, что она готова ради него на все, Лили положила руки на колени и ждала, стараясь не двигаться, чтобы сено, на котором она сидела, не царапало ноги. У коротких юбок тоже есть недостатки.

Ролли сидел на полу рядом с ней, согнув одно колено. Вытянув соломинку, он вздохнул и наконец решился.

— Мне нужно спросить тебя кое о чем, но постарайся понять меня правильно и не проси рассказать подробнее. Ты позволишь?

Она изучала его лицо, откинув волосы на плечо, чтобы лучше видеть. Она ощущала, как сильно он обеспокоен. Слегка нагнувшись вперед, она провела пальцем по морщинке между его бровей.

— Что тебе нужно узнать?

Ролли откинул соломинку, будто ему стало неприятно. Глубоко вздохнув, он почесал затылок.

— Ты случайно не знаешь, где сейчас принц Чарлз?

Меньше всего Лили ожидала услышать такой вопрос. Ей потребовалось время, чтобы привести мысли в порядок.

— Ну, надо подумать. О, он в Риме, в Ватикане. Он с моей… то есть с матерью моей госпожи каждый год, в день их свадьбы, ездит туда, чтобы папа благословил их брак.

— И ты уверена, что они сейчас именно там?

— Абсолютно. Да. Почему ты… — Она проглотила остальные слова. — Прости.

— Тебе не за что просить прощения, — сказал он. Я тоже… — Он так и не закончил эту мысль, но в этом не было нужды.

Лили прикусила губу и нахмурилась в раздумье.

Конечно, она обещала не спрашивать, но не обещала не удивляться. Он чуть придвинулся, и Лили поняла, что следующий вопрос уже готов. Ему понадобилось время, чтобы сформулировать его, но ничто не могло подготовить ее к тому, что она услышала в этот раз.

— Возможно ли, как ты думаешь, чтобы кто-нибудь из семьи Монтегю — любой член семьи, но принц Чарлз особенно, — мог похитить человека по какой бы то ни было причине?

Она была так ошарашена, что в течение нескольких секунд не могла ответить. Она пыталась говорить, но ее рот открывался беззвучно. Наконец голос вернулся к ней.

— Нет! Никогда! Как вообще такое могло прийти тебе в голову?

— Это очень важно, Лили. Я должен знать.

— И я ответила тебе. Никогда! Никто! Почему ты…

— Я не могу тебе ответить, Лили, — тихо сказал он и потер лоб пальцами. — Пожалуйста, не спрашивай.

Она долго изучала его лицо. Вопросы кружились у нее в голове. Наконец что-то прояснилось.

— Ты что-то расследуешь, ведь так? Именно поэтому ты здесь.

Ролли отвернулся.

— Я давно хотел признаться тебе, но не мог. Не должен я говорить об этом. Если бы мог, обязательно рассказал бы все. Но мне нельзя этого делать. Я могу только сказать, что от моего расследования зависит жизнь невинной женщины.

— Я должна была догадаться! — воскликнула Лили. — А может быть, я догадалась? — Она снова посмотрела на него и увидела не просто красивого парня с темными волосами и удивительно синими глазами. Она с самого начала исподволь ощущала, что Ролли Томас был не только помощником конюха, не только мечтателем с грандиозными планами, не только очаровательным, умным парнем, талантливым в обращении с лошадьми. Она увидела больше, чем когда-либо прежде, и безнадежно хотела всего Ролли, но сперва ей надо было кое-что у него выведать. — Но ты же не подозреваешь кого-нибудь из семьи Монтегю в таком ужасном преступлении, как похищение человека?

Ролли глубоко вздохнул, покачал головой, наконец взглянул ей прямо в глаза.

— Нет. Нет, не подозреваю. Это правда. Но мне надо было знать точно.

— Теперь знаешь?

— Да.

— Могу я спросить, что заставило тебя подозревать именно их?

— Ты вправе спросить, но я не могу ответить. Могу только сказать, что мы с самого начала хватались за соломинку.

Лили глубоко вздохнула. Хватались за соломинку. В этом звучало отчаяние и не было осуждения ее семьи. Невинная женщина — так сказал Ролли. Похищение.

— Так что будет теперь?

Он пожал плечами.

— Буду ждать. Пока не появится какая-нибудь нить.

— Кто она, Ролли?

В течение нескольких секунд он не говорил ничего, затем тихо ответил:

— Моя сестра по отцу.

Она положила руку ему на плечо.

— О, Ролли, как это тяжело.

— Не спрашивай больше ни о чем, пожалуйста.

Больше я ничего не могу сказать. Я не могу даже сказать, что привело меня сюда. Я вообще не должен был так много говорить.

— Я понимаю.

— Ты никому не скажешь?

— Никому. Обещаю тебе.

Он накрыл ее ладонь своей ладонью, прижал ее пальцы к своему плечу.

— Спасибо.

Другая мысль пришла ей в голову.

— Теперь ты уедешь?

— Не сразу, — ответил он. — Мне сейчас действительно некуда идти, а здесь так же можно ждать новостей, как и в другом месте.

Внезапно она поняла, что времени у нее было даже меньше, чем она рассчитывала. Что бы ни заставило Ролли оказаться здесь, что бы ни заставило его подозревать, что ее семья стояла за этим злодеянием, все это сейчас не имело значения. Позже, возможно, она нашла бы, за что рассердиться на него, но пока ее сознание поглотили две мысли — его боль и беспомощность в этой ужасной ситуации и ее чувство надвигающейся потери. Она невольно вцепилась в его плечо.

— Мне так жаль, Ролли. Я бы хотела помочь тебе.

— Ты уже и так помогла, — сказал он, сжимая ее руку.

— Но недостаточно, — выдохнула она, обессилев, и ты скоро уедешь.

Он не отрицал этого, а просто погладил ее изящную ладонь и осторожно, нежно отстранился от Лили. Затем он встал и отряхнул джинсы.

— Я должен был сказать тебе с самого начала, почему прибыл сюда. Но я… я не знал, кому могу доверять.

— Надеюсь, ты расскажешь мне все до того, как…

Расскажешь когда-нибудь.

— Когда она будет в безопасности.

Лили склонила голову.

— Мне невыносима даже мысль о том, что ты уедешь.

— Я еще не уезжаю.

— Скажи… — Она прикусила губу. — Если бы ты мог, то остался бы?

Он пригладил ее волосы.

— Если бы мог, я бы взял тебя с собой.

— Но ты не можешь, — прошептала она едва слышно, взглядом умоляя его сказать, что это не так. И когда он отвел глаза и ничего не ответил, она проглотила слезы. — Ты кому-то обещал?

— Нет. — Он закрыл лицо руками. — Нет.

Она кивнула, чувствуя большое облегчение. В глубине души она не верила, что он отдал кому-то свое сердце, но такие решительные шаги, какие она собиралась предпринять, требовали определенной уверенности. Грациозно поднявшись, она шагнула вперед и обняла его.

— Я собираюсь убедить тебя взять меня с собой, — сказала она, уткнувшись лицом в его грудь, — любым способом, каким смогу.

— Лили, — прошептал он. — О, моя Лили. Если бы я только был уверен, что смогу дать тебе все, что нужно тебе и чего ты заслуживаешь…

— Ты сможешь, — уверила она, поднимая лицо к его лицу. — Все, что нужно мне, заслуживаю я того или нет, — это быть с тобой. Ты нужен мне, Ролли.

Он покачал головой.

— Ни один мужчина по-настоящему недостоин тебя, Лили, а уж я тем более. Ты должна быть с тем, кто так же верит в любовь, как и ты.

— Я могу научить тебя верить, — пообещала она. Позволь мне научить тебя.

Застонав, он обнял ее.

— Если кто-то и мог бы научить меня, — сказал он, то только ты, я знаю.

Опять это «если». Его неуверенность была врагом Лили. Но она найдет способ победить. Так или иначе.

Роланд смотрел, как она спешила через двор к большому дому и ее волосы ярко сияли в свете полуденного солнца. Я могу научить тебя верить. Но получится ли это у нее? Возможно ли это вообще? Он нагнул голову и потер виски, предчувствуя головную боль.

— Ну что, ты ей уже сказал?

Роланд тихо застонал, услышав голос Джока. Повернувшись, он прислонился плечом к стене и взглянул в морщинистое лицо человека, к которому с некоторых пор начал чувствовать привязанность.

— Что сказал?

— Правду Роланд испытующе смотрел на кряжистого старика, но не видел ничего, кроме явного упрямства.

Ну что ж, в эту игру можно играть и вдвоем.

— Не пойму, о чем ты говоришь.

— Не поймешь? — Джок покачал седеющей головой, — Что-то я этому не верю.

— Чему ты не веришь?

Джок наклонил голову.

— Ты что, даже себе не можешь признаться?

Роланд скрестил руки на груди.

— Знаешь, старина, я сегодня не в настроении и не гожусь для отгадывания загадок.

— Не в настроении? То-то я смотрю, ты будто сам не свой. Ты небось напугался, а, парень?

Роланд фыркнул.

— Чего мне пугаться?

— Той девушки. Ты влюбился в нее, могу поспорить. И знаю, что она влюбилась в тебя. А вот что ты собираешься делать, мне неизвестно.

Роланд почувствовал, что близок к панике. Он вынудил себя расслабиться и казаться беззаботным.

— Ты сам не соображаешь, что говоришь, Джок.

— Я знаю много больше, чем ты думаешь, — с грозной уверенностью произнес Джок.

Роланд похолодел от страха.

— Что ты имеешь в виду?

Джок шагнул вперед, и его руки сжались в кулаки.

— Я не знал, кем ты был до того, как пришел сюда, — прямо сказал он. — И сейчас не знаю. И знать не хочу. Хочешь притворяться помощником конюха меня не касается. Но тебя заметила Лили, и я предупредил тебя, парень, что не позволю разбить девчонке сердце. Больше всего я желаю ей счастья, поэтому я отошел в сторону, издали смотрел на вас и видел, как она расцветала. Теперь слушай меня. Ты собираешься разбить ей сердце, и я прослежу, чтобы ты ответил за это, так или иначе. И не я один за этим прослежу, уж будь уверен.

— Я знаю, что ты смелый человек, Джок, — ответил Роланд, подавив гнев, — но возьми побольше помощников, когда соберешься идти за мной.

— Вижу, ты никак не поймешь, с чем играешь, парень. Сказано тебе, не вздумай разбить девчонке сердце.

С этими словами старик повернулся и зашагал прочь.

Роланд опустился на землю там, где стоял, потрясенный разговором. Но почему-то стал еще больше уважать Джока.

— Ты верно сказал, старик, — тихо произнес он. А кто проследит, чтобы мое сердце не разбилось?

Уже было поздно задавать этот вопрос, слишком поздно. Джок был прав, и это пугало Роланда. Но все равно, мудрый гном по имени Джок Браунинг не будет указывать ему, что делать и чего не делать. Роланд все же был сыном великого герцога и наслушался таких указаний от отца. Когда он закончит здесь свое расследование, он заживет своей жизнью, чего бы это ни стоило. В этом он был уверен. О, он не помышлял ни о чем другом, кроме ранчо. Почему же теперь ему стало мало этого? Я могу научить тебя верить. Возможно, это и было тем, в чем он нуждался. Но если у нее ничего не получится? Что, если по прошествии времени он обнаружит, что его опять куда-то тянет, и почувствует скуку от того, что кто-то им управляет, а он покорно подчиняется? Что тогда? Он хотел быть уверен, что не повторит путь своего отца, не опустится до того, чтобы предать женщину, пытавшуюся научить его верить в любовь. Но не было ли безразличие одним из видов предательства? Сколько лет он наблюдал, как мать страдала от холодности отца? Сколько раз чувствовал смятение и разочарование, скрытые за ее доброжелательностью? Тот последний кризис был только одним из многих, которые пережила его мать. Возможно, безрассудство отца было тому виной.

Роланд не хотел, чтобы это повторилось, но уже с ним и этой прекрасной девушкой. Ведь несравненная Лили будет страдать, если это случится. Что тогда будет с ее сердцем? Кто станет защищать и оберегать ее? Мог ли он быть уверен, что сможет сделать это? Сумеет ли он ради ее спокойствия изображать чувство, которого больше не будет?

Он не знал, о чем еще думать, но ему было точно известно, что он просто боится верить в любовь. Такую правду о себе знать было неприятно.

Но, может быть, еще больше он боится того, что не научится верить в любовь?

Его тайная миссия бесславно завершилась.

Принц Чарлз был уже на пути в Роксбери после остановки в Лондоне. Слова Лили подтвердились. Не выявилось ни намека на связь Монтегю с похищением дочери Тортона. Пребывание Роланда в Роксбери привело лишь к тому, что он растерялся. Он никогда не думал о том, что с ним такое может случиться. Он не знал, чего хотел, кем был. Он даже не знал, во что верил. Роланд не смог выяснить ничего, что указало бы на то, где его сестра. Это было хуже всего. Это означало, что он подвел свою сестру и остальных членов семьи. Может быть, поэтому ему казалось, что он подведет и Лили. Конечно, он ничего ей не обещал, а, напротив, был до грубости честен, говоря о том, чего она могла ждать от него. По крайней мере хоть в чем-то он был честен.

Он вытащил дорожную сумку из-под своей узкой кровати, расстегнул молнию и внезапно почувствовал беспокойство. Он мог сложить вещи и уйти.

Просто собраться и уйти, не говоря никому ни слова.

Он выдвинул ящик и тупо уставился на его скудное содержимое, но не видел ни носков, ни белья. Перед его взором возникло лицо Лили. Она не просто расстроится, если он исчезнет, она будет разочарована, раздавлена горем. Она почувствует, что он ее предал.

Возможно, так будет лучше… для него. От стыда за себя он уронил голову на грудь. Попрощаться с Лили, оставить ее было невыносимо.

Роланд задвинул ящик, швырнул пустую сумку на пол и пинком засунул ее на место. Силы внезапно покинули его. Он рухнул на кровать. Он не мог уйти тайком. Но любой другой поступок казался… рискованным. Пугающим. Ужасающим.

Господи, неужели он только что подумал о том, что неплохо было бы жениться на этой девушке? Его родители, конечно, поднимут шум, но какое это имеет значение? Он всегда был послушным сыном. Он остался дома и выполнял тягостные обязанности, когда его брат — наследник, надо отметить, — начал новую жизнь и удрал в Америку.

Роланд считал, что теперь настала его очередь начать новую жизнь. Его родители, видимо, не одобряли его решения отойти от семейных дел. Также они вряд ли обрадуются, когда получат простую девушку в невестки. Но важно было другое — как Лили будет чувствовать себя в королевской семье, особенно такой, как семья Тортонов.

Возможно, когда он скажет ей правду, ее отвращение к семейству Тортонов решит все проблемы.

Она была верна роду Монтегю, а всем было известно, что Монтегю ненавидели Тортонов. Когда она узнает, кто он, то, вероятно, сама уйдет от него. Это было не самым плохим выходом из создавшегося положения… Но от одной только мысли о том, что Лили возненавидит его, у Роланда возникало ощущение, что холодная рука сжимает его внутренности. А вдруг произойдет чудо и она сможет простить его ложь? Что тогда?

Естественно, он мог уехать хоть сейчас, но мог и задержаться на пару дней. Ему некуда было спешить. Некуда бежать, чтобы спасти сестру. Он мог только ждать и надеяться вместе с остальными членами своей семьи, но ждать и надеяться ему было легче здесь, рядом с Лили. И у него будет время все хорошенько обдумать и решить раз и навсегда, что делать.

Он долго лежал, уставясь в низкий потолок. Внезапно он понял, что не думал вообще ни о чем. Испытывая отвращение к себе, он вскочил с кровати и встал перед маленьким мутным зеркалом. Он всматривался в свое лицо, в глаза, и внезапно понял, что уже принял решение.

Он скажет Лили, кто он на самом деле. И если после этого она захочет, он возьмет ее с собой. Она отдаст ему свою верность и свое сердце и научит его любить и верить. Он сделает все, что потребуется, чтобы ее вера в силу и правду любви никогда не была поколеблена. Все, что потребуется.

Для сестры и гостей Дэймон специально пригласил модельера. И теперь, глядя на строгое платье, Лили уклончиво улыбалась. Платье было прекрасно, но классический стиль не соответствовал ее тайным намерениям. Очень важно было сделать верный выбор, и поэтому ей было не до воодушевления, которое проявляли ее гостьи. Она во всем исповедовала научный подход. Слишком многое было поставлено на карту. Слишком многое зависело от этого платья и от того, как она будет его носить.

— О, я обожаю это, — захлебнулась от восторга одна из дам. — Может быть, я померю его и вы посмотрите, как оно сидит, ваше высочество?

Лили фальшиво улыбнулась.

— Не думаю, что это мой цвет. Тебе он подойдет лучше.

Это вызвало вздох восхищения, и модельер немедленно занялся возможной покупательницей. Как только дело сладилось — и не верьте тому, кто говорит, что благородные дамы не торгуются, — демонстрация мод возобновилась. Лишь через несколько часов Лили нашла то, что соответствовало ее планам, — платье без бретелек из светло-золотистого шелка с нешироким шлейфом, ниспадающим красивыми складками, и с длинным разрезом спереди — очень соблазнительное, очень изысканное и явно не в се обычном стиле. Даже модельер был смущен. Собрав оставшиеся платья с девическими оборками, воланами и кринолинами, которые прежде всегда выбирала Лили, он исчез с изрядно оттопыренными карманами.

Лили улыбалась, притворяясь, что ее очень интересует бал. Ее высокое положение позволяло ей избегать легкомысленного восторга остальных дам.

Они предвкушали, как войдут в зал. Она обдумывала, как ускользнет к Ролли. Они были озабочены исполнением причудливых фигур танца. Она планировала процесс соблазнения. Они рассчитывали, как позы и движения танца подчеркнут достоинство их туалетов. Она рассчитывала, как ее платье повлияет на одного-единственного мужчину.

С прибытием дополнительных слуг и дюжины музыкантов во дворце началась суматоха. Лили отослала дам переодеваться. Дворец благоухал цветами.

Столы ломились от еды и шампанского. Черно-белый пол бального зала был отполирован до зеркального блеска. Хрустальные люстры сверкали, как алмазы. Вокруг нее кипело веселье, но Лили овладело отчаяние. Что, если Ролли просто отправит ее прочь? Что, если не отправит, но любви окажется недостаточно, чтобы удержать его? Действительно ли она настолько безумна, чтобы считать его столь благородным? Вдруг он сбежит от нее, как только она подарит ему свою любовь?

Но она не могла позволить ему просто уйти, не сделав все возможное, чтобы удержать его. Когда-то она чуть не сделала это по менее достойной причине, и это омрачило ее жизнь на долгие годы. Возможно, Лили и шла навстречу беде, но беда все равно случится. Если в эту ночь ее любимый уйдет, не оглянувшись, то ее ждут горькие годы. Зачем же сидеть и ждать этого? Она должна сделать хоть что-то.

Она должна бороться единственным оружием, доступным ей, — любовью и желанием. Впервые с той ее злосчастной шестнадцатой весны она почувствовала себя достаточно храброй, чтобы попробовать вырвать у жизни то, чего она действительно хотела.

Пришла пора принцессе из жертвы превратиться в женщину.

Глава 8

Лили пришла к нему, будто сон, посеребренная лунным светом, льющимся через окно. Она была облачена в шелк. Ее руки в перчатках держали два высоких бокала и бутылку шампанского. Роланд лежал на своей узкой кровати в полной уверенности, что она снится ему, пока дверь со стуком не закрылась за ней. Он вскочил и сел в кровати.

— Лили?

— Ты ждал кого-нибудь еще? — спросила она хрипловатым голосом, который, казалось, дрожал от возбуждения и тревоги.

Он не потрудился ответить, все еще не совсем доверяя своим глазам. В этом платье она казалась античной богиней. Ее искусно поднятые волосы подчеркивали стройную длинную шею и покатые обнаженные плечи. Бриллианты сверкали в мочках ее изящных ушей и на тоненькой цепочке вокруг шеи.

Скользящий шелк ее платья ниспадал до пола и тянулся за ней, когда она шла, и длинные стройные ноги в хрустальных туфельках на шпильках мелькнули в разрезе платья. Лиф едва-едва прикрывал то, что должен был прикрывать, и выше него виднелись женственные округлости. У Роланда перехватило дыхание. Он будто почувствовал в своих руках ее обнаженные груди. Он вспоминал их сотни, тысячи раз. Что-то подсказало ему, что больше не надо будет полагаться на свое воображение.

— Господи, где ты взяла это платье?

Она повернулась и поставила бокалы на хилый столик возле кровати.

— Какая разница?

Но он уже забыл, о чем спрашивал. Он смотрел, как она наполняет бокалы искрящимся шампанским, и новый вопрос пришел ему в голову.

— Откуда у тебя бутылка?

— Я украла ее.

Она обратила к нему дразнящую улыбку и протянула бокал. Его пристальный взгляд двинулся по се пальцам в перчатке, по запястью, по стройному предплечью, выше локтя и перешел туда, где перчатка заканчивалась. Машинально, будто зачарованный, Роланд взял бокал.

— За что будем пить?

— За сегодня, — хрипло ответила Лили, притронувшись своим бокалом к краю его бокала.

За сегодня. Он почти точно знал, что значит ее приход. Ожидание пробежало по его нервам.

— За сегодня, — повторил он, глядя ей прямо в глаза, — и за завтра.

Ее улыбка была мягкой и наполненной таким обещанием, что у него снова перехватило дыхание.

Он поднес бокал к губам, но засмотрелся, как пьет Лили. Она откинула голову назад, наклоняя бокал, пока вся светло-янтарная жидкость не влилась в ее мягко движущееся горло. Когда она допила, то поставила бокал на стол и вытерла губы тыльной стороной ладони. Горло Роланда пересохло, и он побыстрее глотнул игристую жидкость, желая видеть, что она будет делать. И она не разочаровала его.

Захватывая маленькими белыми зубами атласный шелк, она ослабила по очереди на каждом пальце материю перчатки, стянула ее с кисти, — перчатка, шелестя, упала на пол. Дыхание Роланда прервалось, но он глотнул еще шампанского, чтобы скрыть это, глядя широко открытыми глазами поверх бокала. Поворачивая голову из стороны в сторону, Лили медленно обнаженной рукой вынула из ушей сережки. Она положила их на маленький столик рядом с бутылкой, и они стали похожи на капли звездного света. Слегка повернувшись, она села боком на край его кровати и скрестила ноги. Юбка распалась, обнажив стройные бедра. Его рука как-то сама собой легла ей на колено. Через прохладный шелк чулка он чувствовал тепло ее кожи.

— Допей шампанское, — велела она низким, загадочным голосом.

Он покорно допил, в то время как Лили сбросила одну туфельку и подтянула юбку повыше, показав белую, обрамленную кружевом подвязку, которую и отстегнула. Подняв ногу на край кровати, она дотянулась до второй подвязки и также отстегнула се. Затем осторожно, с мучительной медлительностью, она подцепила большими пальцами обеих рук, одна из которых все еще была в перчатке, край чулка и сдвинула его вниз по ноге к лодыжке. Сгибая ногу, она сняла чулок и бросила его через плечо.

Роланд почувствовал, как широкая улыбка растянула его губы. Теперь он жаждал увидеть, как она снимет второй чулок. Неожиданно она встала и подняла ногу на кровать, воткнув каблук в матрац. На ее лице появилось умоляющее выражение — не поможет ли он бедной маленькой Лили, ведь она так измучилась с первым чулком. Он нетерпеливо поставил шампанское на столик и дотянулся до ее ноги.

Сняв туфельку, которая неожиданно оказалась легкой, как перышко, он бросил ее через свое плечо так же, как она бросила чулок. Туфелька стукнулась о стену и упала в угол за кровать.

Лили откинула голову назад и рассмеялась. Звук возник глубоко в ее горле. Роланд тоже смеялся, пока она не дотянулась до разреза юбки и, собрав складками, не отбросила ее назад, подставив подвязки его дрожащим пальцам. Он отстегнул первую, и она наклонилась на кровати, согнув колено, чтобы он мог достать вторую. Когда и эта была отстегнута, Лили опять выпрямилась, предоставив ему всю длину ее ног. Он охватил руками верх чулка и медленно сдвинул его вниз. Когда он достиг ступни, то одной рукой приподнял ее, а другой снял чулок, оставив его лежать там, где он упал. Он снова потянулся к Лили, но она уперлась ступней в его грудь и оттолкнула назад.

— Теперь моя очередь, — сказала она, выпрямившись, и прежде, чем он смог угадать, что она собиралась сделать, схватила край одеяла и отбросила его в сторону. Он бессмысленно пытался удержать одеяло, чтобы прикрыть себя, смущенный как тем, что она увидела, так и своей реакцией на это. От потрясения выразительные глаза Лили расширились, но затем она подняла брови и расслабилась.

— Я не знала, что ты спишь нагим.

— Теперь знаешь, — слова были едва слышны.

— Теперь знаю, — повторила она, затаив дыхание, и опять опустилась на край кровати. Она оглядела его. Ему ее любопытство показалось драгоценным, и там, куда она смотрела, уже скользили ее пальцы.

Она начала с его плеч и груди, поглаживая их обнаженной рукой и рукой в перчатке. Контраст ощущений, хотела она того или нет, был невыносимо соблазнителен. Он вынуждал себя оставаться в покое, чтобы позволить ей исследовать его тело в таком темпе, который устраивал ее. Выдержит ли он, это был совсем другой вопрос, но Роланд решил не останавливать Лили.

Она передвинулась к его бицепсам, слегка их поглаживая, затем переместила руки на его бедра. Он сглотнул, вздрагивая от ее прикосновений, и она тревожно взглянула на него.

— Что-то не так?

— Господи, нет. Я едва могу это вынести, вот и все.

— Ты хочешь, чтобы я остановилась?

— Никогда!

Слегка улыбаясь, она перевела взгляд на его живот, положила ладони на внезапно напрягшиеся мускулы пресса, слегка поглаживая их рукой в перчатке. Он закрыл глаза. Казалось, ему было мало воздуха. Но тут она убрала руки.

Он открыл глаза и увидел ее на коленях возле себя.

— Я люблю тебя, Ролли, — прошептала она, и ему показалось, будто его сердце внезапно выпрыгнуло из груди.

«Сейчас же скажи ей, скомандовала ему совесть. Скажи ей, кто ты и что ты, прежде, чем будет слишком поздно».

«Сперва люби ее, — спорило его сердце. — Скажешь ей потом, когда вы соединитесь телом и душой».

«Верь ее любви, — твердил ум. — Верь вашей любви».

Он уже решил сказать, но она закрыла ему рот рукой в перчатке.

— Не говори ничего. Я хочу, чтобы ты все мне показал.

Он улыбнулся в ее ладонь. Какой мудрой и замечательной женщиной она оказалась! Неужели он хотел оставить ее? Конечно, он все ей покажет. Он покажет ей, как любить и как быть любимой. Затем он ей скажет правду и попросит ее — не попросит, а будет умолять — выйти за него замуж. Если же она не сможет любить Тортона, ну, тогда он всю оставшуюся жизнь будет убеждать ее, и она когда-нибудь передумает.

Нежно обхватив запястье, он поднял ее ладонь и поднес к своим губам. Глядя ей в глаза, он осторожно взял зубами ткань се перчатки, только слегка задев кончик большого пальца. Он медленно ослабил ткань, затем, повторяя се движения, по очереди ослабил каждый палец перчатки, медленно стянул се с руки, уронил и вновь поднес ее руку к своим губам.

Он целовал ее пальцы, один за другим, дразня и лаская. Он целовал се ладонь, ее запястье. Он поднял руку, обхватив се грудь. Тихо вскрикнув, Лили бросилась на него, и ее губы встретились с его губами.

Обнимая и целуя ее, Роланд погрузил пальцы в ее волосы, разбрасывая заколки, и шелковистые локоны свободно рассыпались. Он целовал ее, обняв за талию, и притянул к себе на колени. Он попытался стянуть вниз лиф, но тот оказался слишком тесен.

Он поискал застежку на спине и не нашел. Тогда, не отрываясь от его губ, она подняла руку, он нащупал сбоку молнию и потянул ее.

Лиф раскрылся. Он сдвинул его вниз и наполнил свои ладони се плотью. Вскрикивая, она откинула голову назад, и настал момент, о котором он так долго мечтал. Он нагнул голову и поцеловал ее грудь.

Она тяжело дышала, будто ей не хватало воздуха, и негромко вскрикивала, когда он нежно, кончиками пальцев, ласкал ее. Он хотел поцеловать другую грудь, и тут дверь с шумом распахнулась, и какой-то человек ворвался в комнату.

Роланд инстинктивно оттолкнул Лили к стене, протянул руку, защищая ее, другой рукой захватил край одеяла и закрыл девушку. Вспыхнула лампа около двери.

— Какого дьявола ты здесь делаешь? — раздался рев. Роланд успел вскочить на ноги прежде, чем человек снова заговорил:

— Немедленно вылезай из этой кровати, Мария Луиза Лилиан Евгения!

Мария Луиза? Лилиан Евгения? Лилиан? Роланд понял, что за человек стоял в его комнате. Принц Дэймон. Он медленно повернул голову к девушке.

Без сомнения, принцесса Лилиан.

Застонав, Роланд сел на край кровати, охватив голову руками. Его милая, любящая Лили оказалась принцессой! Девушка, судорожно натягивающая лиф и пристально глядящая на Дэймона, была Лилиан Монтегю! Лили! Не служанка в доме врага, но дочь врага! Внезапно платье, бриллианты, вечеринки, Леди Дублон — все встало на свои места. Он был круглым идиотом! Почему он не догадался? Потому, что она лгала, именно поэтому.

Лили-Лилиан вылезла из кровати и боролась с молнией.

— Как смеешь ты подобным образом врываться сюда, Дэймон?

— Как смею я? Ты потеряла рассудок? Ложишься в постель с конюхом! Этот человек охотится за приданым, Лил!

— Он не охотится!

— Я не охочусь!

— Ты должна бы помнить, — сердито продолжал Дэймон. — Мы уже это испытали пять лет назад, когда…

— Я больше не ребенок, Дэймон! — воскликнула Лили голосом принцессы с самыми высокомерными интонациями. — Я начинаю жить своей собственной жизнью. Я люблю Ролли, и он…

— Мы займемся этим. — Подскочив к Роланду, Дэймон выхватил из нагрудного кармана своего безупречно сшитого черного смокинга тугую пачку денег. Очевидно, он пришел, хорошо подготовившись. — Сколько тебе надо, чтобы исчезнуть? Тысяча? Две тысячи? Три? — Спрашивая, он выхватывал банкноты из пачки, которую держал в руке.

Роланду это надоело. Одной рукой сжимая простыню, обернутую вокруг бедер, другой он выхватил деньги из рук Дэймона.

— Я не охотник за приданым.

— И он не конюх, — объявила Лили. — Он — владелец ранчо.

— Я не владелец ранчо, — сказал Роланд, — пока еще не владелец.

— А еще он частный сыщик, — заявила Лили.

— Не частный сыщик! — крикнул Роланд.

— Который ищет свою сестру, — закончила Лили.

— Здесь? — начал издеваться Дэймон. — Он ищет свою сестру здесь? Где? Под твоей юбкой?

Роланд вышел из себя. Он почувствовал, как волна жара поднялась из его груди и взорвалась в голове.

— Я — Роланд Джордж Альберт Томас Тортон из Тортонбурга! — взревел он. — И если ты еще посмеешь говорить с ней подобным образом, я заткну тебе рот!

Тишина последовала за столь дипломатическим заявлением. Дэймон медленно наклонил голову набок, изучая Роланда. Наконец он нахмурился, и его губы сжались в тонкую линию.

— Я же знал, что видел тебя, — пробормотал он. — Но кто мог ожидать, что проклятый Тортон будет чистить стойла?

— Тортон?! — повторила Лили, как будто только сейчас поняла, чье это имя. Она покачала головой, скрестив руки на груди. — Нет, это невозможно. Он…

— Я солгал, — холодно оборвал ее Роланд. — Так же, как и вы, ваше высочество.

— Н-но…

— Как еще я мог наняться здесь на работу? спросил Роланд, все еще испытывая боль от ее обмана. Как еще я мог узнать то, что должен был узнать?

Глаза Лили заблестели от слез.

— Т-Тортон, — всхлипнула она. — Ты пришел сюда, чтобы шпионить за нами!

— Я пришел сюда, чтобы найти ключ к исчезновению моей сестры, — сказал он уже спокойнее.

— Ты использовал меня! — обвинила она. — Все эти вопросы! Ты использовал меня, чтобы н-найти…

— Я должен был узнать. У меня не было выбора.

Слезы покатились у нее по щекам.

— Как ты мог? Как ты мог?

— Я собирался сказать тебе.

— Когда? — язвительно потребовала она. — Утром?

— Да. Тогда я просил бы, чтобы ты вышла за меня замуж.

Она истерически засмеялась в ответ, смахивая слезы с лица.

— Ты ждешь, чтобы я поверила в то, будто ты собирался просить служанку выйти за тебя замуж, принц Роланд из Тортонбурга?

— Это точно то, что я собирался сделать, — сказал он мягко. — А теперь о том же я прошу принцессу.

— Тортон? — зло спросила она. — Ты подозревал нас в похищении! Ты пытался использовать меня, чтобы доказать…

— Нет. — Он покачал головой. — Я нуждался в информации, но я сказал тебе, что мы хватались за соломинку, мы искали причину того, что случилось.

— И ты считал, что это дело рук Монтегю! — Она заплакала. — О, Господи, в чем я провинилась перед Тобой?

Повернувшись, она босиком выбежала из комнаты. Слезы струились по ее лицу, волосы растрепались.

— Лили! — Он бросился за ней, но дернулся назад, когда Дэймон наступил на его простыню. Роланд обернулся, впился в него взглядом, бросил простыню и кинулся к шкафу, вытащил джинсы и начал натягивать их, прыгая с ноги на ногу.

Дэймон спокойно подошел к двери и закрыл ее, прислонясь к ней со скрещенными руками.

— Отойди с дороги.

— Нет.

— Черт возьми! Она нуждается во мне. Она…

— Я думаю, ты сделал для нее уже достаточно.

— Ты не понимаешь, что происходит. Лили любит меня, и я люблю ее.

— Расскажи кому-нибудь другому.

— Будь ты проклят! Ты думаешь, что она пришла бы в мою комнату, если бы не любила меня?

— Я думаю, — изрек Дэймон с раздражающим спокойствием, — что тебе лучше точно рассказать, что ты здесь делаешь, конечно, кроме того, что и так очевидно.

— Это не может подождать? — спросил Роланд, проводя рукой по волосам.

— Если ты — Роланд Тортон, — упорствовал Дэймон, — а я не сомневаюсь, что это так, тогда ты не можешь искать свою сестру, потому что у тебя ее нет.

Роланд вздохнул и покачал головой.

— Я прибыл сюда, потому что мы ищем мою сестру, — сказал он в отчаянии, — мою сестру по отцу.

Еще несколько недель назад мы и не знали, что она существует.

— Это нелепо.

— У моего отца был роман, — открыто объявил Роланд, — еще до моего рождения. Она на год старше меня. То, что она моя сестра по отцу, несомненно, но отец даже не знал, что она существует, пока, во время празднования в Уинборо, мы не получили письмо о выкупе.

— О, Боже!

Роланд смотрел на закрытую дверь. Лили была там, поверив наихудшему, а он стоял здесь, усугубляя вражду между их семьями, потому что должен был узнать правду. Если бы его семья не была от него в такой зависимости! Если бы он мог быть уверен в том, что Дэймон сообщит то, что ему необходимо знать, после того, как он убедит Лили выйти за него замуж! Теперь он точно знал, что должен убедить ее.

Лили — Лилиан Монтегю была создана для него, только для него, и Роланд не мог понять, как же он не почувствовал этого сразу, когда впервые ее увидел. Служанкой она была или принцессой, все равно она должна быть с ним. Но и его сестра должна быть со своей семьей, а не в лапах похитителя. Роланд закрыл на миг глаза, принял решение и начал быстро задавать вопросы.

— Ты что-нибудь знаешь об исчезновении моей сестры? Лили убедила меня, что семья Монтегю непричастна к похищению, так помоги мне, Дэймон.

— Я знаю, что отношения между нашими семьями напряженные, мягко говоря, — начал Дэймон, — но даю слово чести — не только как мужчина, но и как брат, — даю тебе слово: Монтегю ничего не знают о том, где твоя сестра, и мы никогда не вредили никому в твоей семье.

По глазам Дэймона Роланд понял, что тот сказал правду. Он протянул руку.

— Я верю тебе.

Дэймон пожал его руку. Это было перемирие, пусть пока хрупкое.

Тогда Роланд открыл дверь, предупреждая взглядом Дэймона, чтобы тот не пытался остановить его.

— Я собираюсь найти твою сестру. И должен известить тебя о том, что я намерен жениться на ней.

— Посмотрим, — прохладно сказал Дэймон. Он кивнул на голую грудь Роланда и добавил:

— Надел бы ты рубашку.

Роланд поморщился и подошел к шкафу, сорвал с вешалки свежую рубашку и набросил ее на плечи.

Заодно он сунул босые ноги в ботинки, не отрывая глаз от Дэймона.

— Опять будем воевать?

— Не пытайся остановить меня, — предупредил Роланд.

— Вот еще, — сказал Дэймон с усмешкой. — Это же просто не нужно. Ты встретил Лили, любительницу ходить в конюшню. Принцесса Лилиан — совсем другое дело. Мужчины, с которыми мои родители знакомят ее, называют ее ледяной принцессой. Я думаю, что ты скоро увидишь, почему.

— Ты не прав, — неумолимо сказал Роланд. — Мне неважно, принцесса она или служанка. Она будет моей, и она знает это.

— И как ты думаешь, что скажут наши семьи?

Роланд задумался. Что касается его родителей, то, конечно, им не понравилось бы получить в невестки простую девушку. Но когда окажется, что невестка происходит из ненавистной семьи, отца хватит удар. Как бы и с Чарлзом Монтегю такого не случилось!

Ну и пусть будет так. Лили может быть служанкой, а может быть принцессой по имени Мария Луиза Лилиан Евгения Монтегю. Но с того момента, когда та, о которой он мечтал, появилась у него перед глазами, он успел убедиться в том, что она уже научила его упрямое сердце верить в существование истинной любви.

Любви к ней. Он был дураком, когда думал, что сможет сбежать от нее. Но еще большим дураком окажется тот, кто посмеет встать между ними.

Он посмотрел Дэймону прямо в глазу и сказал:

— Мне безразлично, что вы все будете думать об этом. Лили будет моей. Чего бы мне это ни стоило.

Распахнув дверь, он выскочил из комнаты. Он мог бы поклясться, что услышал за спиной смех Дэймона Монтегю.

Во дворце был настоящий бал! Поэтому, когда Роланд прибежал туда в джинсах, ботинках на босу ногу и расстегнутой рубашке, лакеи быстро выпроводили его вон. А когда он возвратился и назвал себя, они без церемоний вытолкнули его еще раз и стали смеяться над ним, говоря, что сама принцесса предупредила их, что помощник конюха спятил. Он заявил, что принцесса Лилиан может подтвердить его личность, и тогда они уже просто вышвырнули его и пригрозили, что будут стрелять! Его собственные лакеи приняли бы в штыки любого, кто появился, ты в таком же виде, как он, но не стали бы никого высмеивать. А эти сказали, что принцесса предупредила их: он, дескать, будет утверждать, что ищет служанку, которая считает себя членом королевской Семьи. Дэймон был прав. Лили была глыбой льда среди океана огненной страсти, но и он мог быть таким же, И она должна была знать это.

Он встал посреди внутреннего двора и закричал во всю мочь:

— Лили!.. Лили!.. Лили!..

В окнах появились любопытные физиономии, но не было того лица, которое он искал.

— Лили. Я должен поговорить с тобой!.. Лилиан Монтегю, покажись!.. Ты нужна мне, Лили! Лили!

Появился лакей с церемониальным мушкетом.

Роланд погрозил ему пальцем.

— Лили, я не хочу причинить вред никому, но я не уйду, пока ты не поговоришь со мной!

Лакей выпучил глаза, но держал мушкет на плече.

— Я хочу жениться на тебе, Лили! Я люблю тебя, Лили!

Наконец в окне третьего этажа зажегся свет, створки распахнулись и появилась золотистая голова Лили.

— Уйди, Ролли, не то я прикажу тебя застрелить! закричала она.

— Я не могу, — крикнул он в ответ, широко разводя руки. — Я люблю тебя!

— Ты не веришь в любовь!

— Теперь верю!

Она упрямо качала головой.

— Все у нас было ложью.

— Нет, — громко возразил Роланд, его голос начал звучать хрипло. — Все было истиной в некотором смысле.

Она снова покачала головой.

— Ты не помощник конюха.

— Неужели? А как ты назовешь того, кто работает в конюшне? Если в моих жилах тоже течет королевская кровь, это не значит, что я обманщик.

— Но в этом же все дело! — кричала она. — У нас все было бы хорошо, если бы мы были теми, кем притворились!

— Мы те, кто мы есть, Лили, — прокричал он и, опустившись на колено, положил руку на сердце. Выходи за меня замуж, Лилиан Монтегю!

Она смахнула слезы и высунулась из окна.

— Я не могу выйти замуж за Тортона! Мой отец…

— Мой тоже! Не имеет значения! Мы с тобой будем вместе!

Она разрыдалась.

— Твои родители отрекутся от тебя!

— Но мы будем вместе!

— Я не могу поставить тебя в такое положение! Она ухватилась за оконную раму обеими руками и смотрела вниз на него. Ее волосы падали ей на лицо и плечи. — Ну почему ты не конюх Ролли? — Она зарыдала.

— Я могу быть им, — произнес он, но окно уже захлопнулось.

Ему оставалось только одно: удалиться. И тогда он понял, что половина аристократов Роксбери столпилась во дворе, наблюдая, как он теряет девушку, которую любит. Что ж, пусть смотрят. Он мог проиграть сражение, но война была далека от завершения.

Он вытянулся в полный рост и крикнул, как капитан, командующий бригом во время шторма:

— Я вернусь! Потому что ты, Мария Луиза Лилиан Евгения Монтегю, принадлежишь мне! — Он ударил себя в грудь и впился взглядом в толпу возле двери. — Мне! — объявил он перед тем, как повернуться и уйти. — Только мне!

Глава 9

— Давай посмотрим, правильно ли я тебя понял, — сказал Джок, почесывая ухо. — Ты была влюблена в него, когда он был помощником конюха. Теперь он оказался равным тебе по происхождению, и ты не хочешь иметь с ним дело.

Лили вытерла глаза пальцами и покачала головой.

— Это не так просто, Джок. Я не могу любить Тортона!

— Не можешь? — повторил Джок в недоумении.

Он упер руки в бока и буквально сверлил ее взглядом. Неужели это тот Джок, который всегда был ее другом и защитником? — Девочка, я не знаю, что и думать о тебе, — сказал он, и в его голосе послышалось разочарование. — После стольких лет, когда ты жила как тень, я увидел, что ты расцвела. Слепому видно, что причиной тому был Ролли. Знай, что я хранил твою тайну, и знай, что это тебя он хотел, а не твое богатство. Я хранил и его тайну. Не то чтобы я точно знал, кем он был, заметь, но я догадывался, что он был не тем, за кого выдавал себя. Однако я доверял ему и чувствовал, что вам обоим нужно время, чтобы прийти друг к другу. А теперь ты говоришь мне, что, поскольку его зовут Тортон, ты не хочешь иметь с ним дело?

Почему же Джок не понимал? Каждый знал, что Монтегю и Тортоны ненавидели друг друга.

— Ты можешь вообразить, что сделал бы мой отец, если бы я сообщила ему, что выхожу замуж за Тортона?

— О, да, конечно, могу, — сказал Джок с довольным видом. — Твой папа, да благословит его Господь, предсказуем, как приливы. Еще в детстве, когда его королевские желания не выполнялись, он пыхтел, пыжился и произносил разные угрозы, которые, конечно, не собирался осуществлять. Тогда кто-нибудь, обычно я — из-за чего мне столько раз грозили темницей, ты понимаешь, — брал его за шиворот и говорил с ним, и постепенно он приходил в себя. Теперь твоей матери, да сохранит ее Господь, приходится делать это, и, должен признаться, она умеет убеждать его лучше, чем это удавалось мне. Да, с нашим Чарлзом может быть трудно, но в конце концов верх берет благоразумие.

— Хотела бы я так же быть уверена в этом, как ты, мрачно заметила Лили, — но сомневаюсь. Я уже разочаровала его однажды, и…

— Девочка, ты принимаешь то краткое безумие слишком близко к сердцу, — любезно сказал Джок. Пять лет назад ты рассуждала, как ребенок, да ты и была ребенком. Никто не винит тебя за это и никогда не винил. Но я думал, что с Ролли ты наконец стала сама собой, стала взрослой женщиной. И теперь здесь, у меня в конюшне, ты распускаешь нюни, как пять лет назад. Я очень разочарован, да, девочка.

— Я разочарована еще больше, Джок, — раздраженно настаивала она. — Я думала, что Бог послал мне Ролли в ответ на мои молитвы.

— О да, а теперь простой помощник конюха оказался королевских кровей, и это разрушило все твои прекрасные мечты? А какие мечты? Ты мечтала, что твое происхождение позволит тебе помыкать простым парнем? Ты мечтала обрадовать родителей зятем-простолюдином?

Лили схватилась за голову. Почему в его устах это звучало так глупо? То, что Ролли оказался Тортоном, создало огромную, гигантскую проблему. Она знала, что была готова и способна вынести гнев отца и разочарование матери, если вступит в брак с простым конюхом. Но выйти замуж за Тортона было немыслимо. И разве не имело значения, что Ролли лгал ей? Что он использовал ее? Что он подозревал Монтегю в таких мерзких действиях, как похищение? Конечно, и она лгала ему, но она только защищала себя. Пять лет назад она пережила предательство, и сердце ее тогда было разбито. Но он не мог знать этого. О, как она была растерянна! И несчастна, очень несчастна.

Она и пришла-то в конюшню, чтобы повидать Джока. Очень долго это место и этот грубоватый, но очень добрый человек были ее единственным спасением. Во дворце она томилась, как в позолоченной клетке. Джок же увидел в ней человека. Ее родители, игравшие предписанные им роли, просто не могли этого постичь. Но в этот раз Джок не помог ей.

— Я не знаю, зачем пришла сюда, — захныкала она, ненавидя звук собственного голоса. — Ты будто хочешь дать мне понять, что это фиаско — только моя собственная ошибка.

Джок все теребил ухо.

— Не думаю, что это следует называть ошибкой, — сказал он. — Вы оба солгали, и у каждого была для этого серьезная причина, так мне кажется. Потом правда выползла наружу, и этот так называемый враг семьи раскрыл для тебя свои объятия… а ты убегаешь и скрываешься. Теперь я задаюсь вопросом: от чего ты скрываешься, девочка? От него? Или от себя самой? Или ты испугалась любви?

Лили упрямо мотнула головой. Она верила в любовь. Она желала рискнуть всем, научить Ролли тому, что ее собственное сердце знало с колыбели. Нет, она не испугалась. Тогда почему се сердце билось в панике при одной мысли, что она снова увидит Ролли? Она не могла больше находиться там, где прежде был он, не могла вспоминать вес, о чем они говорили и делали, не могла вспоминать улыбки и смех… и поцелуи. Не говоря ни слова, она повернулась и побежала прочь от Джока, от этого места, чувствуя, будто потеряла единственное убежище и единственного друга во всем мире. И кто был в этом виноват, если не Роланд Тортон? В самом деле, кто?

— Славная работа, — сказал Рейф, хлопнув Роланда по плечу, и поспешил помочь жене сесть в кресло. Элизабет была на последних месяцах беременности, ее яркие рыжие волосы и зеленые глаза буквально светились здоровьем и счастьем. Взгляд, который она обратила на Рейфа, пока он суетился, усаживая ее поудобнее, был полон такой любви, что дыхание замерло в груди Роланда. У Лили был точно такой же взгляд, когда она смотрела на него. Теперь он боялся, что потерял ее. Но нет, он не позволял себе так думать, иначе не смог бы сделать то, что должен был сделать сегодня же.

Вошли родители. Роланд удивился, что отец, который обычно не выказывал в обществе своих чувств, одной рукой демонстративно обнимал жену за талию.

Хотя все они виделись за завтраком час назад, мать пересекла комнату, чтобы обнять и поцеловать Роланда, в то время как Виктор Тортон ждал с протянутой рукой, будто не желая отпустить ее даже на миг. Роланд улыбнулся матери, задавшись вопросом: что же изменилось за время его отсутствия? Между тем она поспешила назад к отцу и разрешила ему усадить себя на удобный, мягкий диван, обитый материей с огромными букетами роз. Виктор Тортон сел рядом с супругой, обняв ее за плечи. Роланд мысленно покачал головой.

Он словно ощущал в комнате легкость и сияние. Было так, будто каждый перестал обороняться от остальных. Осталось только общее беспокойство за похищенного члена их семьи.

Лэнс Грэйсон пришел последним, плотно затворил дверь в комнату, затем слегка поклонился.

— Ну, — резко спросил Виктор, — что нового?

Грэйсон кивнул в направлении камина, где стоял Роланд.

— Благодаря информации Роланда мы можем снять с Монтегю все подозрения в причастности к исчезновению вашей дочери.

— А что известно о Марибель? Вы нашли ее, Грэйсон?

— Нет, ваша милость, — ответил тот. — Но мы продолжаем изучать всех женщин по имени Марибель и исследовать записи о рождении.

— Делайте все, что необходимо. Только найдите мою дочь.

— И приведите ее домой, — добавила Сара, кладя руку на бедро мужа. Виктор накрыл ее руку своей и легонько сжал.

Грэйсон поклонился и обратился к Роланду:

— Мои поздравления, сэр. Ваша информация оказалась бесценна.

Роланд склонил голову. Похвала показалась ему в значительной степени незаслуженной, но, вполне вероятно, это поможет осуществить то, что он собирался.

— Спасибо, Грэйсон. Вы, конечно, сообщите мне, если я смогу быть полезным?

— Конечно.

Грэйсон поклонился последний раз и стремительно удалился, закрыв за собой дверь.

К удивлению Роланда, отец обратил свое внимание на него и объявил:

— Не могу выразить, как я тебе обязан, сын мой.

Грэйсон прав. Ты преуспел. Спасибо.

Роланд был слишком ошеломлен и смог только моргнуть и запоздало поклониться.

— Я думаю, мы закончили, — сказал Рейф. — Я помогу жене подняться наверх, чтобы она немного полежала.

— О, будь добр, Рейф, — опомнился Роланд, — я хотел бы, чтобы вы оба еще немного задержались. Мне надо сделать важное личное заявление.

Его сердце забилось быстрее, ладони вспотели, и он поправил костюм, поведя плечами.

Рейф обменялся взглядом с женой, которая подвинулась на край и начала переносить свой вес на ноги. Она сказала:

— Так как это личное, я, скорее всего, должна извиниться.

— Нет, пожалуйста, — сказал Роланд. — Я хотел бы, чтобы ты осталась, если возможно.

Элизабет подняла бровь и опустилась в кресло.

— Я останусь, если ты уверен, что хочешь этого.

— Уверен.

— Боже мой, сын, это звучит зловеще, — заметила Сара.

Роланд поправил свой итальянский шелковый галстук и через силу улыбнулся.

— Вовсе нет, мама.

— Лучше не мучить нас ожиданием, — попросил Рейф. — Что ты хочешь нам сообщить?

Роланд кивнул и прокашлялся. Странно, но его сердцебиение замедлилось, и ладони больше не были липкими. Он предвидел то, что сейчас произойдет, но знал, что поступает правильно. Его тянуло к Лили так же, как Рейфа к Элизабет.

— Я собираюсь жениться.

Тишина взорвалась возгласами:

— Жениться, ты говоришь?

— Он встречался с кем-то? Я не знал!

— Жениться! Я не верю этому!

— Но кто же невеста?

Этот вопрос матери был единственным вопросом, адресованным лично ему. Роланд усмехнулся, считая себя полностью подготовленным к тому, что последует, и сказал:

— Лилиан Монтегю.

— Монтегю! — Его отец чуть не задохнулся.

— Лилиан? — переспросила Элизабет.

— Принцесса? — спросила Сара озадаченным тоном.

— Да уж, не служанка, — процедил сквозь зубы Роланд, хотя никто не мог понять скрытый смысл его слов.

— Но Монтегю ненавидят нас, — продолжала Сара. — Ведь так?

— Конечно! — сердито согласился Виктор Тортон и нахмурился.

— Не все, — поправил Роланд. — По крайней мере один из них. Или даже двое.

— Ты говоришь о Дэймоне, — услужливо подсказал Рейф.

— Да. Он хороший человек, наш друг, я думаю… несмотря на то, что обнаружил свою сестру в моей кровати, — как можно беспечнее сказал Роланд. Долго и трудно обдумывал он свое заявление. Он знал, что родители поймут, насколько серьезны были его намерения. Поэтому он не мог сказать ничего, кроме правды. Один Господь знал, как его ложь навредила ему, хотя и эту ложь можно было попытаться оправдать.

Мать все же захотела уточнить:

— О, Роланд, надеюсь, ты не скомпрометировал эту бедную девочку?

Он чуть не рассмеялся.

— В наше время уже никто никого не компрометирует, мама, — сказал он снисходительно. — Однако скажу, чтобы успокоить тебя, что вчера вечером Лили неожиданно пришла в мою комнату. Разумеется, я совсем не был против. Однако Дэймон ворвался прежде, чем мы… э-э-э… успели скомпрометировать друг друга.

— То есть ты хочешь сказать, что женишься не по необходимости, — раздраженно произнес его отец.

«Ну, все, сейчас начнется», — решил Роланд и твердо сказал:

— Необходимости нет, есть уверенность.

К удивлению Роланда, Виктор только мрачно сжал губы, будто съел что-то невкусное. Наступила тишина.

— Ну, — воскликнула Элизабет, — я думаю, что это замечательно!

Губы Роланда раздвинулись в улыбке.

— Это очень любезно с твоей стороны.

— Нет, я именно это и имею в виду, — продолжала она. — Что сможет положить конец вражде, если не женитьба?

— Но положит ли? — неуверенно спросил Рейф.

Роланд пожал плечами.

— Не знаю, и, честно говоря, не забочусь об этом.

Меня волнует лишь то, чтобы Лили получила в нашей семье поддержку и признание, которых она заслуживает.

— А ее семья? — спросила Сара. — Она примет этот брак?

Роланд глубоко вздохнул.

— Я думаю, что Дэймон примет. О его матери я ничего не могу сказать. Я знаю, она хочет, чтобы ее дети обзавелись семьями, но будет ли она рада Тортону. — Он оставил эту мысль незаконченной. — А отец, я думаю, столь же неподатлив и упрям, как и мой.

Виктор загадочно взглянул на него.

— Упрям, возможно, — признал он важным голосом, — но неподатлив? — Он покачал головой. — Если я и понял что-то за это время, Роланд, то вот что: кто не может гнуться, ломается. Но в моей жизни так много хорошего, что я ничему не дам сломать меня. — Пока он говорил, он взял изящную ладонь жены в свою большую руку.

Роланд почувствовал, что его рот начал открываться от удивления. Возможно ли, что его отец так изменился, так смягчился?

— Ты хочешь сказать, что можешь согласиться на наш брак и принять Лили в семью?

Виктор Тортон поднял подбородок, и Роланд увидел тень прежнего Виктора. Он также видел, чего стоило отцу не стать прежним.

— Роланд, сын мой, — изрек наконец Виктор. Многие годы ты проявлял незаурядный здравый смысл и глубокую преданность семье и долгу. Я горжусь тобой.

— Что? — Роланд не верил своим ушам.

Виктор поднялся на ноги с выражением нетерпения.

— Твоя мать, — сказал он, — недавно научила меня делиться своими мыслями. Не могу утверждать, что уже в совершенстве умею это, но попробую. Я хочу, чтобы вы знали — все вы: я хотел, чтобы моя критика была конструктивной, и я, естественно, полагал, что вы понимали… что это было понятно без слов. Он провел рукой по волосам и продолжал:

— Ради Бога, Роланд, ты был моей правой рукой с тех пор, как вышел из детского возраста! Ты выполнял каждое дело, которое я поручал тебе, не оплошав ни разу, хотя возможностей потерпеть неудачу было много. Ты ни разу не разочаровал меня. Как же отцу не любить такого сына, как ты?

Внезапно на глаза Роланда навернулись слезы.

Неужели он услышал эти слова? Да он и не ждал их.

Он не мог сообразить, как ответить, но радость, какую никогда не надеялся испытать, охватила его, и он спросил:

— Кто ты, незнакомец, и куда ты дел моего отца?

Лицо Виктора расслабилось, и он фыркнул. Другие тоже засмеялись.

— Полагаю, что заслужил это, — сказал Виктор. — Роланд, твой отец здесь, и он предлагает тебе свою любовь. — Он протянул Роланду руки, и сын обнял отца.

Их объятие было крепким и теплым. Роланд закрыл глаза, наслаждаясь этим восхитительным моментом, и его смятенная душа наполнилась покоем.

— Мы говорили о Лили, — сказал он наконец, моргая, чтобы прогнать слезы.

Его мать поднялась, подошла и встала рядом с отцом, обняв его за талию.

— Ты любишь ее? — спросила она.

— А она любит тебя? — спросил Виктор.

— Думаю, да.

— Я сказала бы, определенно да, — заговорила Элизабет. — Я знаю Лилиан Монтегю, и если она пришла к тебе в комнату, как ты говоришь, — а я не сомневаюсь, что она пришла, — то она влюблена в тебя.

— Хорошо, — сказал Виктор, сплетая свои пальцы с пальцами Сары, — мы хотим, чтобы наши сыновья были так же счастливы в браке, как и мы. Я согласен на твой брак и искренне одобряю твой выбор.

— Я тоже, — сказала Сара, целуя Роланда в щеку. Она, должно быть, необыкновенная девушка, твоя Лили.

— О да, — произнес Роланд. — Но прежде, чем я смогу считать себя обрученным, мне надо еще уладить кое-какие недоразумения.

— Вот насчет этого я бы не волновался, — сказал Рейф. — Ты же сумел убедить Дэймона не убивать тебя, и это после того, как он застал тебя с его сестрой, а ты обвинил его семью в похищении человека.

— Да, я начинаю думать, что мы недооценили твои дипломатические способности, — подтвердил Виктор. Глядя мимо Роланда на Рейфа, он предложил:

— Возможно, нам следует назначить Роланда послом.

— О нет! — воскликнул Роланд, отходя и вытянув вперед руки. — Большое спасибо. У меня другие планы.

— И каковы эти планы? — поинтересовалась Сара.

— Мы с Лили собираемся создать ранчо и конный завод.

— Ранчо и конный завод? — удивленно переспросил Виктор Тортон.

— Не простое ранчо, — подчеркнул Роланд, — а самое замечательное в мире ранчо с самыми прекрасными лошадьми.

— Но ты нужен мне здесь! — воскликнул Виктор Тортон.

— У тебя теперь есть Рейф.

— Он тоже нуждается в тебе! — настаивал Виктор. Кто будет его правой рукой, если ты уедешь? Я не могу жить вечно, знаешь ли, и я достиг возраста, когда пора проводить время с твоей матерью и нашими внуками.

— У тебя же нет внуков, — заметил Роланд.

— Сейчас нет, так скоро будут, — вмешался Рейф, подходя к Роланду. — Но ты знаешь, отец, он прав.

Думаю, у нас есть время. Когда мы будем нуждаться в Роланде, он возвратится к нам.

Виктор поморщился, и Роланду показалось, что его отец опять собрался спорить. Но Сара сжала его руку, и ее муж смягчился, закрыв глаза.

— Что ж, хорошо, если ты уверен, что этого хочешь.

— Совершенно уверен, — ответил Роланд.

— Но ты не откажешься потом вернуться? — настаивал Виктор.

Роланд открыл рот, собираясь сразу отказаться, и с удивлением понял, что не сможет. Он должен обсудить это с Лили, — конечно, если повезет.

— Я, хм, подумаю.

— Вот и прекрасно, — кивнул Виктор.

— Ну, а теперь, — Рейф обнял Роланда за плечи, что мы можем сделать, чтобы облегчить твои отношения с Монтегю?

Роланд покачал головой.

— Не знаю. Если я не ошибаюсь, Чарлз — реальная проблема, и я не могу придумать, как успокоить его.

— О, мне кажется, что с Чарлзом Монтегю мы справимся, — заметил Виктор Тортон, показывая крепкие белые зубы в хищной улыбке. — Сильный ход, сделанный вовремя, часто приводит к успеху быстрее всякой дипломатии. Подумайте об этом, мальчики. Разве у нас нечем воздействовать на Чарлза? — И он покосился на невестку.

Начиная понимать отцовский план, Роланд посмотрел на брата.

— Я не против, — осторожно сказал он, — но я бы не хотел ставить Рейфа и Элизабет в неудобное положение.

— О, этого не случится, — заверил его Виктор. Мы поставим старину Чарлза перед простым выбором. Все или ничего.

Рейф внезапно просиял. В тот же момент и Роланд понял идею Виктора.

— Отец! — задохнулся он, потрясенный таким предположением.

Улыбка Виктора Тортона стала совсем звериной.

— Старый волк, возможно, узнал новые уловки, сказал он, — но и старых не забыл. Мы сыграем вашу с Лили свадьбу в тот самый момент, когда узнаем, что моя дочь в безопасности.

Роланд рассмеялся и обнял отца и брата.

— В таком случае, — сказал он, — я попрошу еще об одной милости.

После того, как он все изложил, Виктор и Рейф посмотрели друг на друга, затем Рейф пожал плечами и сказал:

— Считай это свадебным подарком.

Мечты сбывались. Теперь Роланду осталось устроить все так, чтобы Лили выслушала его.

В течение долгого времени Дэймон стоял в дверях ее гостиной и наблюдал за ней, явно готовясь к разговору. Лили сидела спиной к нему, съежившись от горя, и смотрела в окно на внутренний дворик.

— Хочешь поговорить? — спросил он наконец.

Она покачала головой.

— Нет смысла, — мрачно ответила она. — Я и так знаю, какой глупой была.

— Почему же глупой? — спросил Дэймон, входя и закрывая дверь. Лили в ответ пожала плечами. — Неужели ты упрекаешь себя за то, что не знала, кто он? Дэймон медленно пересек комнату. — Я ручаюсь тебе, что если кто из нас глуп, так это я. Я был в свете намного больше, чем ты, моя девочка, и я видел Роланда Тортона, видел всех Тортонов, знай это. Он показался мне знакомым, но, хм, у меня на уме тогда было совсем другое.

Лили вздохнула.

— Не имеет значения, Дэймон.

— Имеет, если ты коришь себя за это, — настаивал он, усаживаясь на стул около окна лицом к ней. — Ну же, Лил. Как я могу помочь тебе, если ты не говоришь со мной?

— Не о чем нам говорить.

— Есть, если ты столь же несчастна, как кажешься.

Она нахмурилась.

— Я не несчастна. Я… разочарована.

— В Роланде?

— И в себе.

Он наклонился вперед, поставив локти на колени.

— Объясни, пожалуйста, начиная с Роланда.

Она перевела взгляд в окно.

— Разве неясно? Он лгал мне.

— Ну, отложим это на некоторое время, потому что ты тоже лгала ему.

— Хочешь сказать, моя ложь отменяет его ложь?

Ее ранило то, что вероломство Роланда так легко было отклонено, и кем — ее родным братом!

— Я не говорил этого. Я просто сказал, что мы должны отложить это на время. Теперь скажи мне, что, помимо этого, причинило тебе столь острое разочарование в нем?

— Он — Тортон! — парировала она.

Дэймон кивнул.

— Вот это ужасно. Но ты знаешь, я хорошо видел парня той ночью и не разглядел ни рогов, ни хвоста.

Лили разинула рот от возмущения и в ярости выпалила:

— Это не смешно, Дэймон! Ты ведь знаешь, что Тортоны — наши смертельные враги.

Дэймон усмехнулся.

— Смертельные враги? Тебе надо чаще бывать в свете, сестричка. Ни разу в жизни не слышал я столь торжественную фразу, разве что на сцене театра.

— Ты знаешь, для чего он прибыл сюда! Тебе известно, как он использовал меня!

— И я даже знаю, почему, — спокойно сказал Дэймон. — Честно, Лил, признайся, можешь ты ожидать, что он будет стоять и разводить руками, когда его сестра исчезла? Осмелюсь сказать, что, если бы ты оказалась в руках похитителя, я перевернул бы небо и землю, играл бы любую роль, хватался бы за любое указание, лишь бы найти тебя.

Лили почувствовала, как сморщилось ее лицо.

— Я знаю, что ты п-п-прав, — только и сумела произнести она, — но почему меня? У меня на лбу написано слово «дура»?

— Ничего подобного, — сказал Дэймон, вставая и подходя, чтобы сесть у окна рядом с ней. Он обнял ее и притянул к себе. — Ты вовсе не дура, Лили. У тебя чистое сердце и чистая душа, и ты, естественно, полагаешь, что все такие же. Но, увы, это не так.

Иначе мир никогда не слышал бы о таких подонках, как Спенсер, и о таких мерзавцах, как похититель сестры Роланда.

— Но в том-то и дело, Дэймон, — всхлипнула Лили. — Я знаю все о таких, как Спенсер, и все же я сделала это снова. Я пошла в его комнату незваной, так что даже обвинять его я не могу. Он сказал мне почти с самого начала, что не верит в любовь, что брак кажется ему ненужным, но я хотела доказать ему противоположное… и если бы ты не остановил меня…

— Я, возможно, уберег тебя от занятия любовью с этим человеком, — прямолинейно, даже грубовато перебил ее Дэймон, — но думаю, ты уже успела доказать ему все, что хотела, Лили. Ты знаешь, я успел ко дворцу как раз вовремя, чтобы услышать, как он весьма уверенно объявляет, кто он.

— После того, как ты застал нас вместе, — фыркнула она.

— Ну, если ты считаешь, что я имел какое-либо отношение к тому спектаклю, который он там устроил, то тебе следует подумать еще разок, моя дорогая.

Должен сознаться, он убедил меня почти сразу. После твоего, хм, довольно драматического ухода я не видел причин угрожать ему. Он все делал только по своему собственному желанию.

— Честно? — спросила Лили, прикладывая к глазам появившийся неизвестно откуда платочек.

Дэймон поднял руку, раскрыв ладонь.

— Бог свидетель.

Лили глубоко, судорожно вздохнула. За эти два дня она плакала больше, чем за прошлые пять лет, и теперь чувствовала себя немного лучше, но будущее все еще казалось ей унылым.

— Но что скажет отец? Он никогда не простит, если я выйду замуж за Тортона.

Дэймон вздохнул.

— Это проблема, должен признать, но я, со своей стороны, отказываюсь впредь рассматривать Тортонов как наших врагов. Отцу это может не понравиться, но я хочу помочь им найти их похищенную дочь, если смогу. Возможно, вместе мы с тобой сможем изменить отношение отца. Если же не сумеем, то только ты вольна решать, насколько Роланд Тортон важен для тебя, Лили.

Лили почувствовала, что слезы снова наполнили ее глаза.

— Это не так п-п-просто, как з-з-звучит, — всхлипнула она опять. — Мы оба можем закончить тем, что отцы от нас отрекутся. Как я могу пожелать такое тому, кого люблю?

— Но ты же любишь его, — мягко напомнил Дэймон.

— Думала, что люблю, — закричала Лили, — но знаю, что не должна любить! О, Дэймон, что мне делать?

Дэймон неловко прикоснулся к ее спине.

— Хотел бы я знать, Лили, — честно сказал он. — К сожалению, не думаю, что кто-нибудь способен ответить на этот вопрос, кроме тебя. Но, что бы ни случилось, я хочу, чтобы ты знала — я всегда буду с тобой. Всегда.

Лили вытерла носик мягким льняным платочком, поцеловала брата в щеку и уткнулась ему в плечо.

— Спасибо, Дэймон.

— Это самое малое, что я могу сделать, малышка, сказал он, — самое малое. Ты же моя любимая сестра.

— Я твоя единственная сестра. — Она улыбнулась.

— Ну да, конечно, — язвительно заметил он. — Забавно, но ты бываешь такой разной, что иногда кажется, будто у меня несколько сестер.

Она шутливо пихнула его локтем в ребро.

То, что Дэймон ее понимал, наконец подняло ее настроение, но, как всегда, мысли Лили обратились к Роланду. Он обещал, что возвратится за ней, это правда. Но возвратится ли? После всего, что сказала и сделала, она вряд ли имеет право обвинять его в том случае, если он никогда снова не покажется в ее доме. И она вовсе не была уверена, что у нее хватит сил отбросить опасения и сомнения и уйти с ним, если он придет за ней. Она закрыла глаза, мечтая, чтобы кто-то другой принял решение вместо нее. Впервые она почти желала, чтобы ей снова исполнилось шестнадцать лет. Настолько легче было жить с мечтами, чем с действительностью!

Глава 10

— И чем это ты занят, сынок?

Роланд повернулся на звук знакомого голоса и усмехнулся седому конюху.

— Чищу лошадь, старина. Разве не видишь? — Делая вид, что не замечает прищуренных глаз Джока, Роланд повернулся, чтобы запереть ворота. — Я назвал его Веселый Роджер. Красавец, а?

Огромный черный конь поднял голову и фыркнул так, будто находиться в центре внимания было его долгом. Единственным белым пятнышком на могучем животном был браслет над копытом сильной передней ноги.

— Ну, что ж, выглядит он прекрасно, но выдержит ли тренировки? Вот вопрос.

Роланд точно знал, что он сам больше интересовал Джока, чем конь. Не желая таиться, он прямо выложил старику все, что тот хотел знать.

— Я люблю ее, Джок. И без нее не уеду.

Джок помолчал, кивнул с удовлетворением и стал пристально разглядывать коня.

— Это будет нелегко, парень. Она ужасно расстроена, наша Лили.

— Думаю, это можно понять.

— Наверное, ты хочешь знать, почему она лгала тебе и почему я допустил это?

— Ты не обязан объяснять, — сказал Роланд. — Она берегла себя, это же очевидно.

Джок кивнул.

— И теперь она боится, что отец откажется от нее, если она уйдет с тобой.

— С Чарлзом Монтегю я все улажу, — ответил Роланд, — и я уверен, что если смогу как-нибудь поговорить с Лили, то и с ней смогу все уладить. Но мне понадобится твоя помощь, друг мой.

— И что заставляет тебя думать, что я стану помогать тебе? — спросил Джок, и его глаза превратились в крошечные щелки.

— Ты тоже любишь ее, — просто сказал Роланд. И ты знаешь, что я сделаю ее счастливой.

Джок посмотрел в сторону, потом сказал:

— Тебе лучше сначала позаботиться об ее отце.

— Я тоже так считаю. Он здесь?

— Да, приехал вчера вечером.

— Превосходно. Теперь все, что ты должен сделать, — провести меня во дворец, чтобы я мог увидеть его.

Джок вздохнул, кивнул и наконец сказал:

— Но сперва ты должен мне сообщить, что собираешься делать.

Роланд похлопал старика по плечу.

— Обязательно, но сначала я хочу задать тебе личный вопрос. Ты можешь подумать и ответить позже.

Не хочешь ли ты управлять самой прекрасной конюшней во всем мире?

— Считаешь, что я могу не захотеть? — Джок раздулся от гордости, и Роланд рассмеялся.

— Считаю, что нам с Лилиан понадобится помощник, чтобы осуществить наши мечты, и я не могу думать ни о ком, кроме тебя.

— А, ну, в общем, если ты так ставишь вопрос, сказал Джок, потирая подбородок, — то над этим можно и подумать.

Роланд усмехнулся.

— Да, — сказал он, принимая важный вид, — можно и подумать.

В зале он почти столкнулся с Дэймоном. Роланд смог бы принять вызов, но Джок уже оттащил его за угол, зашипев, как змея:

— Ш-ш-ш-ш-ш, ты что, парень, спятил? Теперь не время отвлекаться. Не забывай, к кому идешь.

Роланд согнул руку и взялся за поля ковбойской шляпы, которой прикрывал лицо, следуя за Джеком мимо охранников. Джок заглянул за угол, сообщил, что путь свободен, и дал ему знак следовать за ним.

Они ступили на темный красный ковер, лежавший на полу украшенного позолотой холла. Роланд считал, что, на его вкус, дворец был излишне роскошен, особенно королевские покои, но он пришел сюда не для того, чтобы разглядывать обстановку. Он шагал, наступая Джоку на пятки, и почти врезался в старика, когда тот остановился перед узкой дверью.

— Жди здесь, — прошептал Джок, — пока я не отделаюсь от лакея, который стоит у двери принца.

Роланд кивнул и скользнул в комнату с маленьким столом и изящными стульями со спинкой в форме лиры. Комната женщины, возможно матери Лили.

Джок поскребся в дверь, открыл ее и просунул голову — Ну, чего ждешь? — раздраженно проворчал он.

Роланд молча вышел за ним следом. Через десять секунд они стояли перед другой дверью, высокой и широкой. Джок постучал, затем открыл дверь и просунул голову.

— Вот вы где, — сказал он кому-то внутри, — сидите, такой важный, только что вернулись из кругосветного путешествия и ни единого словечка не скажете старому другу.

— Джок! Входи же. Входи.

Джок щелкнул пальцами, подав Роланду знак, толкнул дверь и ступил через порог.

— Да я ведь привел кое-кого, кто хочет вас видеть, — обратился он к плотному мужчине, сидящему за огромным столом из полированного черного дерева с золотыми листьями. — И не надо кричать. Лакея я отослал.

Чарлз Монтегю из Роксбери, полный человек с белыми волосами, окружающими лысину на макушке, оттолкнул свой стул и вскочил на ноги.

— Что, черт возьми, все это значит?

— Чарлз, принц Роксбери, я привел к вам принца Роланда из Тортонбурга, — сказал Джок, формально представив их друг другу.

— Из Тортонбурга! — взорвался Чарлз.

— Да, и на вашем месте я бы выслушал его, очень спокойно произнес Джок. — У него сеть то, что вы хотите получить, и у вас тоже есть то, что надо ему.

С этими словами он обернулся и хлопнул Роланда по плечу, прошептав:

— Твой любимец будет оседлан, и Лили будет ждать тебя, не будь я Джок Браунинг.

Нахально поклонившись, пока Чарлз бушевал, крича о правилах приличия, вспоминая предателей и все такое, Джок отступил за дверь и закрыл ее за собой.

— Как вы смеете, — почти визжал Чарлз, — кто бы вы ни были! Принц Роланд Тортон, надо же! Тортоны это в лучшем случае сброд, но вы просто грязный ковбой и, уж конечно, никакой не принц, ей-богу!

Роланд пересек комнату, бросил свою ковбойскую шляпу на античный бюст, стоящий на мраморной колонне, сел на стул и нагло положил ноги в сапогах на угол стола.

— Нехорошо так грубо говорить с будущим зятем, сказал он, вынул из кармана своей рубашки свернутые бумаги, перевязанные лентой, бросил их на стол и продолжал:

— А особенно, когда он принес вам документы, удостоверяющие ваши права на морские перевозки.

Чарлз Монтегю уставился на бумаги, лежавшие перед ним на столе, будто боясь, что они укусят его, но через несколько долгих секунд потянул их к себе и снял ленту. Просмотрев лишь два первых параграфа, он упал на стул. Роланд сплел пальцы, улыбнулся и начал объяснять, почему принц Чарлз из Роксбери позволит своей единственной дочери выйти замуж за Роланда Тортона.

— Он великолепен, Джок, — сказала Лили, заглядевшись на огромного черного коня. — Как, ты сказал, его имя?

— Веселый Роджер.

— Хм, это что-то пиратское. Но ему подходит. Не понимаю только, откуда он. Вчера вечером его привез отец? Но он сказал бы мне.

— А, нет, — пробормотал Джок, потирая подбородок. — Этот красавец прибыл сегодня утром.

— Откуда?

— Кажется, из Ирландии, — ответил Джок, следя взглядом за тем, как конь с неудовольствием косился на седло и мешки на своей спине. — Представь себе, он может быть из Лондона или даже из Кентукки.

Мне не сказали. Но я вижу, что у него чистокровные ирландские предки.

— Ты прав, — сказал знакомый голос.

Лили повернулась и увидела Ролли — вернее, Роланда, — который стоял позади них, небрежно облокотившись о столб, скрестив ноги и упершись носком сапога в пол. Он держал ковбойскую шляпу из светлой соломы и неуверенно улыбался, но взгляд синих глаз был тверд. Сердце Лили перевернулось.

— Ты!

— Я сказал, что вернусь, и вот я здесь.

— Ты привез этого коня и сделал так, что Джок вызвал меня сюда?

— Я.

Он пересек проход, прошел мимо нее, открыл ворота и проскользнул в стойло.

— Зачем ты это сделал, Джок? — требовательно спросила она.

Роланд снял поводья с перекладины, к которой они были привязаны, вставил носок сапога в стремя и вскочил в седло.

— Ох, девочка, для твоего же блага, — любезно ответил Джок, — а теперь ступай к своему парню.

— Почему я должна?

— Потому, — сказал Роланд, держась рукой за луку седла, — что у меня есть для тебя что-то важное.

— Важное? — переспросила она с притворным безразличием, но ее сердце забилось быстрее, когда он выехал из стойла.

— Да, я хочу показать тебе наше будущее, — ответил он, внезапно нагибаясь, чтобы поднять ее к себе в седло. Она взвизгнула. Конь фыркнул и затанцевал, выказывая раздражение.

— Джок, — ей не хватало воздуха, поскольку Роланд посадил ее перед собой, — сними меня отсюда!

— О, не могу, девочка, — сказал Джок с притворным сожалением. — Я боюсь даже приближаться к такому зверю.

— Кого из них ты имеешь в виду?

Она сжала зубы, цепляясь за руку Роланда. Джок засмеялся.

— Когда вернусь, Джок, я надеюсь получить утвердительный ответ, — сказал Роланд.

— Держу пари, ты его получишь, — сердечно ответил Джок, — и даже не один.

Роланд пустил коня в галоп сразу же, как только они выехали из конюшни.

Поражаясь высоте, на которой они находились, Лили могла только прижаться к Ролли, а он нагнулся, будто готовясь защищать ее. Через несколько секунд они были уже возле дворца. Она увидела брата, выходящего из двери, которая вела к автостоянке, и закричала:

— Дэймон!

Роланд пришпорил коня. Они помчались вперед.

Будто вылетев из пушки, конь скакал, прыгая через кусты и выворачивая огромные комья дерна. Ее дыхание еще не успело успокоиться, а они уже оказались на лугу.

Дворец скрылся из виду прежде, чем она собралась бороться с Ролли.

— Остановись! Отпусти меня! Дай мне слезть!

— Не остановлюсь. — Он дернулся, когда она локтем ткнула его под ребра. — Сиди спокойно, а то упадешь!

Она знала, что он прав, но ее здравый смысл куда-то пропал после растерянности и муки прошедших дней.

— Здесь тебе не Тортонбург! — кричала она, пытаясь вырваться из его стальных лап. — Я принцесса Роксбери! Я прикажу посадить тебя в тюрьму! Я прикажу расстрелять тебя!

Роланд резко натянул поводья, и конь встал. Лили с возмущением повернулась к Роланду, и прежде, чем смогла сообразить, что происходит, он поцеловал ее.

Прикосновение его губ лишило ее возможности двигаться. Ее веки затрепетали, когда в ней забурлил водоворот желания, и она уже была готова ответить на поцелуй. Но конь шагнул в сторону и нетерпеливо фыркнул, и се гордость поднялась на крыльях негодования. Она попыталась уклониться от губ Ролли.

— Мой отец…

— Твой отец дал мне свое согласие, — заявил Роланд, сводя ее с ума своим спокойствием.

Она фыркнула.

— Он никогда не сделает этого.

— Я говорил с ним сегодня утром.

Она уставилась на него, отводя волосы от лица.

— Я не верю тебе.

— Подумай, Лили. Зачем мне лгать тебе?

— Не знаю. Зачем ты лгал мне прежде?

— У меня не было выбора. А ты зачем лгала мне?

Чувствуя себя уязвленной, она молча вскинула подбородок. Он вздохнул и пустил коня быстрым галопом.

— Куда ты везешь меня? — спросила она, не желая отвечать на его вопрос.

— На мыс Шхуны.

Она ахнула.

— Это же в двух часах от дворца!

— По дороге — да. Веселый Роджер домчит нас меньше, чем за час.

Она все еще пыталась сопротивляться.

— Ты не можешь сделать это!

— Не могу?

— Дэймон видел нас. Он будет следовать за нами по пятам.

— Джок задержит его.

— Он не посмеет!

— Посмеет. Он сделает все, чтобы ты была счастлива.

— Но так же нельзя! — воскликнула Лили, и слезы снова брызнули из ее глаз.

— Это единственный способ, который я смог придумать.

Она знала, что он прав. Если бы у нес был выбор, она бы с ним не оставалась так долго. Это было слишком болезненно. Оглядевшись, она не увидела ни одной живой души вокруг.

— Почему бы тебе не расслабиться и не наслаждаться? — мягко предложил он. — Когда мы доберемся, ты сможешь вес мне сказать, если захочешь.

Лили прищурилась. Сказать. Она ему скажет. Погрузившись в угрюмую тишину, она решила сохранять силы для предстоящего сражения. Роланд пытался говорить с ней время от времени, но потом объявил, что беседа может подождать, пока они не приедут. Они ехали в тишине, минута за минутой, в то время как она боролась с растущим желанием расслабиться и позволить теплу его рук успокоить ее расстроенные нервы.

Конь оказался волшебным. Таким, наверное, был мифический крылатый Пегас. Его силы были неисчерпаемы, уверенный шаг устойчив и ровен. Роланд не мог и желать лучшего коня, если действительно хотел заняться разведением лошадей. Лили уже и в мыслях не допускала, что у Роланда что-то может не получиться. То воодушевление, которое он проявил, описывая свою мечту, просто не могло быть притворным. По крайней мере, она не хотела так думать.

Пока же ей было трудно отличать мечту от действительности.

Она была в безопасности в руках человека, в которого, как ей казалось, была влюблена, когда еще не знала, кто он, и он еще не знал, кто она. Как можно быть влюбленным в того, кого не знаешь? Но, если она не была влюблена, почему так горевала без него?

Почему ей хотелось просто положить голову на его плечо и с облегчением поплакать? Почему она молилась, чтобы ее отец дал согласие на их брак, хотя ей было известно, что это невозможно? Внезапно она захотела наброситься на него по той простой причине, что он заставил ее надеяться. И в этот момент вдалеке показался мыс.

Роланд пришпорил коня. Огромный конь двинулся еще быстрее. Роланд замедлил его, когда они приблизились к покрытому травой мысу, который спускался к мелководной бухте, где волны катились бесконечной чередой, омывая узкий песчаный пляж. Через десять минут они спешились. Лили соскочила на землю первой. Она ожидала испытать ощущение свободы и успокоения. Вместо этого она почувствовала странное одиночество. Лили стояла, глядя на море и обнимая себя, чтобы не разлететься на части, — так раздирали ее противоречивые чувства. Когда наконец Роланд присоединился к ней, у него в руке был бинокль.

Стоя рядом с ней, он осматривал морской горизонт, пока не нашел то, что искал. Он тщательно навел на резкость.

— А, вот он.

Роланд опустил бинокль и указал в море в направлении Тортонбурга, который, как Лили знала, лежал за горизонтом.

— Вон, взгляни. Вон туда.

Он предложил ей бинокль, но Лили была не в настроении смотреть. Она отклоняла голову, переминаясь с ноги на ногу, и не обращала на него внимания. Он подошел сзади, обхватил руками и мягко повернул ее голову, поднимая бинокль к ее лицу.

— Это прямо там, — сказал он, когда ее ресницы коснулись линз бинокля. — Не упрямься, Лили. Мы так долго ехали. Только посмотри.

Тяжело вздыхая, убеждая себя в том, что она должна что-нибудь сделать, чтобы снова установить некоторое расстояние между ними, она вырвала бинокль из его рук, ступила вперед и посмотрела в указанном направлении. Через миг, почти на горизонте, она обнаружила маленький остров, похожий на сверкающий изумруд в узкой коричневой оправе берегов.

— Видишь?

— Я вижу остров, если это то, что ты хотел мне показать.

Она сунула бинокль ему в руки и чуть отступила от Ролли.

— Не просто остров, — сказал он, — это наш остров.

Она взглянула удивленно.

— Ты, наверное, не в своем уме? У нас нет острова. У нас нет ничего. Никаких нас не существует. И тебе было бы лучше убраться отсюда подальше, пока мой брат не нашел меня.

Роланд покачал головой, отнес бинокль туда, где конь спокойно щипал травку, и положил его в мешок, привязанный позади седла.

— Это, — серьезно сказал он, — остров, где мы собираемся жить и растить наших лошадей. Это — герцогство Тортонбург, но…

Лили откинула голову назад и рассмеялась.

— Почему ты никак не можешь взять в свою тупую голову, что мы — это лишь плод твоего воображения?

— А почему ты никак не можешь взять в твою прекрасную головку, что я люблю тебя? — Он повернулся и подошел к ней.

Она смотрела на Роланда, принца Тортонбурга, и внезапно печаль, гнев, разочарование, опасение, сомнения исчезли, и она, закричав, бросилась к нему.

Он поймал ее в объятия и просто ждал, пока ее гнев не перейдет в рыдания.

Он держал ее долго, обнимая, нашептывая какие-то нежные слова, смысла которых она не понимала.

Потом он начал целовать ее, сначала лоб, затем глаза, нос, щеки и, наконец, губы. Страсть вспыхнула там, где только что был гнев, и она не смогла удержаться, чтобы не положить руки ему на шею и не прижаться к нему; она не смогла остановить слезы надежды.

Роланд крепко-крепко и очень нежно обнял Лили и поцеловал ее, отдавая ей свое сердце. Казалось, одним-единственным поцелуем он хотел отмести все ее сомнения и опасения. И ему это удалось. К тому времени, как он отпустил ее, она поняла, что все еще любит его.

— Зачем ты это делаешь? — заплакала она. — Слишком многое против нас.

— Нет, моя любимая, — сказал он, обнимая ее за плечи. — Ничего не осталось против нас, ничего и никого.

Это и есть то, что я пытался сказать тебе. Я говорил с твоим отцом. Он действительно дал согласие.

Она открыла рот от удивления.

— Но как? Почему? Это же немыслимо!

— Ты можешь сама его спросить, но только после того, как согласишься стать моей женой.

Он выудил что-то из кармана джинсов и протянул ей. Это был старинный бриллиант. Он сверкал, как маленькое солнце.

— Это кольцо моей бабушки. Родители отдали его мне одновременно с островом.

Лили протянула руку к кольцу, остановившись в последний момент. У нее даже голова закружилась от удивления.

— Они знали, что ты собираешься дать его мне?

— Да.

— И они согласились?

— Они больше чем просто согласились, любимая моя, они пожелали нам всего наилучшего и просили меня передать тебе: добро пожаловать в нашу семью.

Лили от изумления потеряла дар речи, когда он взял ее руку в свою и надел кольцо ей на палец. Оно оказалось великовато, но она сжала кулачок, чтобы удержать его.

— Н-н-но ты же сам говорил, что никогда не… Что ты не веришь…

— И ты показала мне, каким я был дураком, — сказал он, поднимая ее руку к губам и целуя. — Ты однажды сказала, что сможешь научить меня верить в любовь, но к тому времени ты уже научила меня. Лили, той ночью, когда ты пришла ко мне, я уже это знал. А когда выяснилось, что твоя семья непричастна к похищению моей сестры, у меня не было причин оставаться, — кроме тебя. Я уже решил сказать тебе правду о себе и просить тебя стать моей женой, но ты оказалась в соблазнительном платье и устроила такой стриптиз, что я мог думать только о том, как бы заняться с тобой любовью.

— О, Роланд, — прошептала она. — Это правда? Ты действительно любишь меня, а наши родители…

— Все правда, любимая. Тебе осталось только сказать, что ты меня любишь и выйдешь за меня замуж.

Тогда, как только моя сестра будет спасена, мы с тобой и Джеком сможем заняться обустройством нашего ранчо.

Она обняла его так крепко, что он чуть не задохнулся.

— О, Ролли, Роланд, кто бы ты ни был, я люблю тебя! Я выйду за тебя!

Смеясь, он обнял ее и поднял в воздух. И тут Лили увидела трех всадников, спешащих к ним. Один был уже совсем близко.

— Они догнали нас, — сказала она, затаив дыхание, и подняла руку над головой, чтобы помахать им.

Роланд повернулся, не отпуская ее. Дэймон остановил лошадь. Улыбаясь, Роланд опустил Лили на землю, но не убрал руки с се талии. Дэймон спрыгнул с седла, схватил ее за руку и дернул прочь от Роланда.

— С тобой все в порядке? — спросил он сестру, впиваясь взглядом в Тортона.

— Конечно, в порядке, — ответил за нее Роланд. Даже еще лучше. Только что Лили согласилась стать моей женой.

— Это мы еще посмотрим. — Дэймон повернул ее лицом к себе. — Лили, ты не должна этого делать. Мы отдадим обратно эти морские перевозки. Отец не имел никакого права торговать тобой, как…

Лили отскочила от него и положила руки на бедра.

— О чем ты говоришь? Какие перевозки?

— Морские перевозки Тортона, — снова ответил Роланд. — Я отдал их вашему отцу, чтобы прекратилась вражда между нашими семьями.

Тут подоспели и Чарлз с Джеком. Чарлз отдувался так, будто не он скакал на лошади, а лошадь на нем. Раньше Лили не преминула бы указать отцу на вред избыточного веса и пользу упражнений, но сейчас у нес на уме было совсем другое.

— Это правда, отец? Роланд отдал тебе морские перевозки?

— Да, — пропыхтел Чарлз.

— При условии, что отец согласится на ваш брак, добавил Дэймон. — И еще он пригрозил отцу, что иначе мы никогда больше не получим контракт с Уинборо.

Лили резко повернулась к Роланду.

— Это правда?

— Да.

— 'Но как же это?..

Он небрежно пожал плечами.

— Моя невестка, принцесса Элизабет, уговорила отца, и он согласился предоставлять контракт исключительно Тортонам.

— А ты передал контракт моему отцу, — поняла она.

— Да. Чтобы закончить вражду.

— И чтобы мой отец согласился на наш брак.

— Да.

— Но, — вставил Чарлз, все еще отдуваясь, — твой брат, как обычно, был со мной не согласен.

— Я не собираюсь торговать своей сестрой, как акциями на свободном рынке! — взревел Дэймон.

— Никто ничем и никем не торгует, — горячо парировал Роланд. — Я отдал вашему отцу эти перевозки, чтобы закончить вражду и получить его согласие на брак. А согласие Лили зависит только от нес самой.

— Так и есть, — сказал Чарлз, наконец отдышавшись и вновь обретая королевский вид. — Решать будет Лилиан и только Лилиан. Так как ты решишь, дитя мое? Ты хочешь взять в мужья вот этого Тортона?

Ты любишь его?

Лили уголком глаза наблюдала за Роландом, восхищаясь тем, как он вел себя в присутствии ее разгневанного брата, и сердце се таяло от понимания того, как много он сделал, чтобы они были вместе. Это он убедил Тортонов уступить перевозки, подарить ему остров, принять ее в их семью, даже подарить ей кольцо его бабушки. Она подняла руку и посмотрела на великолепный алмаз, и ей захотелось смеяться, раскрыв объятия всему прекрасному миру, но слишком драгоценна была эта радость, слишком трудно добыта, чтобы делиться ею. И она просто сказала:

— Я хочу взять его в мужья. Я люблю его.

Она протянула Роланду руку со сверкающим бриллиантом. Он поймал ее, притянул к себе, его руки сомкнулись вокруг нее, и он прошептал:

— Лили. О, моя Лили.

Тогда она засмеялась, не в силах сдерживать переполнившую ее радость, и он поцеловал ее. Поцелуй длился до тех пор, пока Джок не слез с лошади, прочистил горло и положил руку на плечо Роланда со словами:

— Думаю, пора бы показать мне этот ваш остров, сынок. Если я соберусь устроить самую прекрасную в мире конюшню, я должен увидеть все.

— Что это значит? — потребовал Чарлз, сползая с седла. — Что за остров? Что за конюшня?

— Подойдите, и мы покажем вам, ваше сердитое высочество, — сказал Джок.

Смеясь, Роланд отошел за биноклем и, вернувшись, указал на крошечное пятнышко вблизи горизонта. Когда он взял Лили за руку, желая подвести ее к остальным, Дэймон поймал ее за другую руку.

— Я хотел бы поговорить с сестрой наедине.

Роланд пристально посмотрел на Дэймона, поцеловал Лили в губы, сжал ей руку и отпустил. Она смотрела ему вслед сияющими глазами. Он шел с Джоком и ее отцом, которые ссорились, как дети. Да они и были большими детьми.

Как только она повернулась к Дэймону, он взял ее за плечи, пристально посмотрел ей в глаза и мягко спросил:

— Ты уверена?

Задумчиво улыбаясь, она кивнула.

— Уверена.

— Нет больше сомнений?

Она покачала головой.

— Ни единого.

Тут он наконец улыбнулся.

— Если ты действительно счастлива, то и я счастлив за тебя.

Она обняла его.

— Спасибо.

— О, дорогая, — сказал он, обнимая ее крепче, моя младшая сестренка собирается стать замужней женщиной.

— Бедный Дэймон, — дразнила она его, — теперь мама займется твоей женитьбой.

Дэймон застонал.

— Тебе обязательно надо было мне напомнить…

Лили расхохоталась.

— Возможно, какое-то время она будет занята организацией нашей свадьбы.

— Смею надеяться, это будет грандиозная свадьба?

— Ни на что другое не надейся. Ты же знаешь маму!

— Ну, я всегда отдавал должное матерям, — сказал подошедший Роланд, обнимая ее и мягко уводя от Дэймона, — но наша свадьба состоится лишь при одном условии.

— И каком же? — спросил Дэймон.

— После того, как мы найдем мою сестру.

— Надеюсь, вы будете держать меня в курсе и сообщите, если я смогу помочь?

— Конечно, если ты хочешь.

Дэймон кивнул.

— Да, хочу. Мне кажется, так и должно быть, раз уж мы собираемся стать одной семьей.

— Семьей, — повторила Лили, глядя на них, когда они обменялись рукопожатием. Возможно, это были два самых красивых человека на земле, но она и не мечтала, что когда-нибудь они, Монтегю и Тортоны, породнятся и что она будет причиной этого. Когда-то давно любовь отняла у нее разум и принесла ей горе.

Теперь любовь не только сделала ее счастливой невестой, но и примирила старых врагов.

Она подумала и о сестре своего будущего мужа, с которой когда-нибудь встретится. Она смотрела на сомкнутые в пожатии руки обоих мужчин и в глубине души чувствовала, что у похищенной дочери Виктора Тортона были настоящие защитники, была любящая ее семья.

Семья. Да. Это то, что нужно. Никакое зло, никакие страхи и сомнения не в состоянии одолеть любящих людей. Сестра Роланда, конечно, целой и невредимой вернется в семью.

Улыбаясь, Лили положила голову на плечо будущего мужа.

Теперь у нее есть свой дом.

Своя семья.