ГЛАВА 18

Семья Стамп издавна отвечала за винные погреба аббатства Рэдволл. В последние сезоны обязанности главного хранителя вин и наливок возложили на Фарло, брата Хиггли Стампа. Именно он и встретил вбежавших к нему в погреб трех юных любительниц загадок и пожилого летописца. Не обращая внимания на град вопросов, Фарло усадил Ролло и его спутниц на скамью и налил каждому по кружке легкого одуванчикового вина. Пенистый, светлый, чуть горьковатый напиток приятно освежил их. Затем, отставив в сторону кувшин с вином, хранитель погреба засунул лапы в карманы передника и осведомился:

— Ну что ж, а теперь, уважаемые гости, чем могу быть вам полезен?

Обтерев пену с усов, летописец развел лапами и сказал:

— Я понимаю, Фарло, что это прозвучит глупо, но мы ищем бочонок.

— Пока ничего глупого не вижу, — ответил Фарло. — Бочонков у меня полно. Какой именно вам нужен? Пижма разложила на скамейке вощеную бумагу.

— Мы сами не знаем, какой нужен. А вы сами взгляните, что здесь написано, может, подскажете что-нибудь.

По всей видимости, Хиггли и Фарло не зря носили гордое имя Стампов-Пеньков. Прочитать стихотворение Фермальды для Фарло было непростым делом. Он так долго стоял над листом бумаги, изучая его вдоль и поперек, что у гостей лопнуло терпение. Почувствовав неладное, Фарло сказал:

— Ну и ну. Ничего не понимаю. Давайте сделаем так: вы пока прогуляйтесь, осмотритесь у меня в погребе, а я еще подумаю над этой белибердой.

Экскурсию по погребу вел летописец Ролло. В свое время, будучи еще молодым, он немало перетаскал винных бочек в погреб и обратно и поэтому знал каждый уголок в огромных кладовых.

— Сколько же здесь бочек? — воскликнула Краклин.

— Здесь не только бочки, — ответил Ролло. — Вон там, на каменных основаниях, стоят цистерны. В них хранится в основном вино из ревеня. А еще в приличном погребе бывают фляги, канистры, глиняные кувшины, амфоры и прочая посуда. В общем, каждый напиток хранят в особой посудине.

Махнув лапой в сторону стеллажа с амфорами и флягами, Пижма заметила:

— Ну, столько всего нам не надо, будем смотреть только бочки и бочонки. Я права?

Летописец пожал плечами:

— Как знать. Может быть, Фермальда особо и не разбиралась в том, как и что здесь хранится. Может, для нее любая емкость для вина — это бочонок. Так что придется поразмыслить над этим. Ну, и что скажешь? — Последний вопрос был адресован Фарло, который подошел к ним, почесывая в колючем затылке, явно неуверенный сам в себе.

— Я прошу прощения, Ролло, но вот я тут подумал над этим стихотворением, и знаете, что пришло мне в голову? Вот тут сказано про «зиму больших сугробов». Я помню, что когда был совсем маленьким, отец рассказывал мне о хранителе винного погреба по имени Амброзий Пика. Что именно он рассказывал, я не помню, но имя запомнилось хорошо.

Подняв лапу, Ролло перебил его:

— Амброзии Пика? Ну конечно, я тоже помню его с самого детства. Пинким и Краклин, сбегайте к воротам и попросите выдру Вальджера раскопать для меня тома летописи, составленные Тимом Церковной Мышью, и сразу бегите обратно.

Мышка и белочка бросились выполнять распоряжение летописца, и уже через несколько минут обе подружки вновь объявились в винном погребе. При этом каждая тащила в лапках по два увесистых тома.

Нацепив очки, Ролло стал страницу за страницей листать древние тома.

— Весна поздней травы… Нет, это, пожалуй, позже. Осень неуродившейся душицы… Тоже не то. Лето густой осоки… Нет, похоже, я слишком далеко забрался. Это было на одну зиму раньше. Да, вот, зима больших сугробов. Нашел!

Две подружки, заглядывая ему через плечо, поспешили спросить:

— Ну и что, что там написано? Расскажите! Сделав добрый глоток одуванчикового вина, Ролло стал читать вслух:

— Амброзию Пике повезло: в этом году он успел собрать весь ревень, который был посажен вдоль западной стены, до того, как пошел первый снег. Снегу навалило как никогда много, и было решено назвать этот сезон зимой больших сугробов. На улице мороз и ветер, зима выдалась суровой, но обитатели аббатства, не мерзнут и не голодают, а продолжают жить в свое удовольствие. Сегодня я помогал Амброзию в погребе. Он продолжает готовить свое великолепное ревеневое вино. Сначала он мелко режет заготовленный ревень, складывает его в бочки и держит под грузом. Мы процедили получившийся сок, смешали его с хорошим медом. Получилось вино прекрасного розового цвета. Амброзии не разрешил мне сделать ни глотка, сказав, что этот напиток должен выдерживаться в течение как минимум двух сезонов, по прошествии которых, по его утверждению, получится вино необыкновенного вкуса.

Сделав самую трудную часть работы вдвоем, я отправился вести летопись, а. Амброзии стал закупоривать бочонок деревянной пробкой, аккуратно заколачивая ее мягким, деревянным же молоточком. Затем он взял кисточку и чернила и надписал очередной бочонок. Мне очень понравилось название, которое он дал этой порции вина: «Чаша, радости».

Пижма тотчас же вспомнила и процитировала строчку из стихотворения Фермальды, где говорилось о какой-то чаше радости. Ролло энергично захлопнул том летописи, подняв при этом облачко пыли.

— Ну конечно, розовая жемчужина в розовом вине, а где же еще?

Фарло подвел гостей к стеллажу с бочонками ревеневого вина. Могучий еж легко переставлял бочки с места на место и одновременно, смешно шевеля губами, с трудом разбирал надписанные названия сортов вин. Кое-где он сбивался и был вынужден обратиться к Ролло за помощью в прочтении названий, написанных с ошибками.

Заметив улыбки на мордочках младших гостей, Фарло поспешил пробормотать в свое оправдание:

— Ну, мы, ежи Пеньки, не очень-то сильны в науках, зато в вине и в еде мы разбираемся неплохо.

Наконец Фарло добрался до бочонка, на крышке которого Пинким первой прочитала запылившуюся надпись:

— «Зно-ми-ни-тае ве-но Амбро-зия Пики „Ча-ща ра-даз-ти»«.

Все по очереди перечитали эту странную надпись и задумались. Первой осенило Пижму.

— Чаща, чаща… Да конечно, это же и есть «Чаша радости».

Ролло уважительно похлопал по пыльной крышке бочонка:

— Понятно-понятно. Вот она, «Чаша радости», приготовленная Амброзием Пикой в «зиму больших сугробов».

Еж — хранитель погреба, не особо напрягаясь, перетащил бочонок на высокий стол, лихо пробил одним ударом молотка дырку в его крышке, ввернул в образовавшееся отверстие краник и положил бочонок на бок, чтобы перелить вино в другую посуду, не разлив при этом ни капли. Ролло подставил под струю кружку и сделал небольшой глоток.

— Восхитительно, но, боюсь, слишком крепко. Посмотрим, может быть, сгодится сестре Цецилии в качестве лекарства от простуды или лихорадки.

Пижма не смогла сдержаться и добавила:

— Наверняка будет лучше, чем ее знаменитая крапивная похлебка.

Опорожнив бочонок, Фарло поднял и потряс его. Внутри что-то перекатывалось. Краник из крышки выкрутили, и Пинким, у которой была самая тоненькая лапка, просунула ее внутрь бочонка. Затем она попросила подвинуть его чуть в сторону, наклонить к себе, и вдруг…

— Вот! Нашла! — закричала мышка.

Она извлекла из бочонка небольшую каменную рюмочку вроде тех, что используются для лекарств. Рюмочка была запечатана пчелиным воском. Фарло складным ножиком соскреб воск, и в его лапах оказалась великолепная розовая жемчужина.

— Вот это да! — вздохнул в восхищении хранитель винного погреба. — Вот это драгоценность! Никогда в жизни не видел такой красоты.

Пижму же больше заинтересовал листочек бумаги, аккуратно сложенный на дне рюмки. Ежиха положила бумажку на стол и стала бережно разворачивать свою находку.

Матушка Аума попыталась успокоить всех собравшихся у ворот.

— Пожалуйста, не волнуйтесь, — сказала она. — Пока ничего не случилось. В конце концов, еще не так поздно, и я знаю, что настоятель частенько задерживается в лесу до самого вечера.

— Но не каждый день вокруг аббатства ошиваются пираты, — возразил Мартин.

Барсучиха недовольно посмотрела на него.

— Ну и что, по твоему мнению, мы должны сделать? — спросила она.

Мышь-воин поглядел на темнеющее небо.

— Я полагаю, что стоит подождать до темноты, — сказал Мартин. — Если Фиалка и настоятель не вернутся к этому времени, мы будем знать, что случилось что-то неприятное. Тогда мы организуем вылазку и прочешем окрестности. В конце концов, мы знаем эти леса гораздо лучше, чем любые чужаки, и, кроме того, они не будут ждать нашего нападения.

Командор присоединился к предложению Мартина:

— Я согласен. Возьму часть своих ребят и пойду с тобой. Ого! А это еще что? — Последний вопрос Командор задал, услышав какие-то глухие удары.

Первым дал ответ хранитель ворот Вальджер:

— Кто-то ломится в наши главные ворота. И я уверен, что это не аббат Дьюррал, потому что он стучит деликатно и не более трех раз. Я предлагаю подняться на стену и посмотреть, что за невоспитанный зверь устроил такой грохот.

Мартин, Аума и Командор бегом поднялись на надвратную башню и глянули вниз с ее смотровой площадки. То, что они увидели, произвело впечатление даже на Командора, которого, казалось, уже ничем не удивишь.

— Гром и молния! — шепотом выругался Командор. — Что это, дурной сон или кошмарная явь?

Около ворот во главе с Ласком Фрилдором стояла изрядная гурьба пиратов — морских крыс и ящериц-надзирателей. Услышав шепот наверху, генерал поднял голову. Его плоские глаза уставились на стоявших на стене рэдволльцев, и, обрушив еще раз чешуйчатую лапу на ворота, он грозно потребовал:

— Открыть ворота! У меня к вам ес-сть пара с-слов! Ответил ему Мартин, и в голосе мыши-воина не было страха:

— Здесь командир я, а не ты. Скажи, что тебе нужно, и не пытайся приказывать мне.

Огромная ящерица прочистила горло и официально представилась:

— Я — Лас-ск Фрилдор, генерал надз-зирателей, с-со-стоящ-щий на с-служ-жбе у великого императора Ублаз-за. Я з-здес-сь, чтобы з-забрать ш-шесть ж-жемчуж-жин, называемых-х «С-слезы Всех-х Океанов». Их-х украли у моего повелителя, и ты долж-жен вернуть их-х.

Наклонившись к уху Мартина, Аума негромко сказала:

— Не нравится мне это. Если бы у этого ящера не было какой-нибудь козырной карты в рукаве, он бы не стал вести себя так нагло.

Командор подтвердил опасения барсучихи:

— Похоже, она права, Мартин. Посмотрим, удастся ли нам переиграть его.

Не отрывая взгляда от незваных гостей, стоявших у ворот, Мартин прошептал друзьям:

— Видно, в этой игре нам придется блефовать. Шести жемчужин у нас все равно пока нет, и когда они появятся — я не знаю. Давайте попробуем узнать, что за козырь приберег этот нахальный чешуйчатоголовый.

Ласк Фрилдор тем временем нетерпеливо облизнулся.

— Я ж-жду ответа, мыш-шь.

Мартин с деланой беззаботностью перегнулся через край стены и по возможности весело поинтересовался:

— Предположим, что эти жемчужины у нас. Если мы их тебе отдадим, то что мы получим взамен?

— Мыш-шь-аббата и молодую полевку вдобавок. Ж-живыми.

Сердце Мартина екнуло, но он возразил с невозмутимостью:

— Ящерица, ты врешь. Чем докажешь, что они у тебя? По сигналу генерала один из надзирателей размахнулся и швырнул на стену какой-то сверток с привязанным к нему для веса камнем. Сверток упал прямо посередине смотровой площадки. Аума взяла его и разорвала привязывавшие камень веревки. Худшие опасения Мартина подтвердились, когда Аума протянула ему две пары рэдволльских сандалий, одна пара чуть больше другой. Мартин с трудом совладал с голосом.

— Ну и что? — крикнул он. — Это всего лишь две пары сандалий. Мало ли с кого ты их снял.

Ласк Фрилдор улыбнулся, обнажив два ряда чудовищных зубов:

— Ваш-шу мыш-шь з-зовут Дьюррал. Имя полевки — Фиалка. Тебе нуж-жны ещ-ще доказ-зательства? Держ-жи. — Ласк размахнулся и кинул какую-то небольшую вещицу, стараясь попасть на смотровую площадку.

Командор на лету поймал брошенный предмет.

— Очки настоятеля, — со вздохом произнес он, показав Мартину погнутую, без стекол оправу.

Ярость обуяла воина, и выдре с барсучихой стоило немалых усилий сдержать его, чтобы он один не бросился в неравную схватку против всех стоявших перед воротами врагов. Удерживаемый друзьями, Мартин прокричал:

— Если хоть один волос упадет с их головы, я убью и тебя, чешуйчатая башка, и всю твою банду.

Ласк Фрилдор никогда не слышал, чтобы в голосе кого-нибудь из его противников было столько ярости. Он понял, что предупреждения Ромски не были пустыми словами. Он крикнул в ответ:

— Твои друз-зья ц-целы и невредимы. Но они далеко отс-сюда, на корабле в открытом море. Тебе не удас-стся их с-спас-сти. Отдай мне ж-жемчуж-жины, и я приведу тебе пленников.

Выдвинув свой ультиматум, генерал развернулся и в сопровождении своего отряда скрылся под покровом леса.

Не подозревавшие о том, что произошло наверху, Пижма, Ролло, Пинким и Краклин спокойно сидели в винном погребе, в очередной раз перечитывая третье послание, на их взгляд еще более бессмысленное и запутанное, чем предыдущие.

Ролло снял очки и тяжело вздохнул:

— По мне, так полная белиберда. Ничего не понимаю. Как там у нас дела с одуванчиковым вином? Осталось еще? Краклин, плесни-ка мне пару глотков.

Наливая вино, белочка высказала предположение:

— Может быть, мертвец, о котором пишет Фермальда, Седоглуп? Помните, что написано в двух первых строчках? Как думаешь, Пижма?

Еще раз пробежав глазами текст, ежиха покачала головой:

— Нет, вряд ли. Останки Седоглупа находятся в скалах, а в стихотворении четко сказано — в стенах аббатства.

Мышка Пинким кивнула:

— Согласна. То, что мы ищем, находится в стенах аббатства. И что-то подсказывает мне, что речь идет не о главном здании, а о территории вокруг него.

Краклин почесала затылок и согласилась:

— Все правильно. Когда речь идет о чем-то, что находится не в главном здании, мы говорим «в стенах аббатства», а не «в аббатстве».

Уже уставший было и отвлекшийся Ролло заинтересовался рассуждениями своих молодых собеседниц.

— Понятно, — кивнул он. — Значит, остается что: огород, двор, лужайка… Теперь давайте вспомним, кто у нас там похоронен. Что-то мне в голову ничего не приходит.

Фарло Стамп, который все это время занимался восстановлением порядка на стеллаже с винными бочонками, оторвался от работы, вытер лапы углом передника, прокашлялся и сказал:

— Прошу прощения, что влезаю в ваш разговор. Я, может, и не все понимаю, но, по-моему, вы ищете неправильно. Вы ищете кого-то, кто там лежит, но в стихах четко сказано, что это не он или она и вообще не кто-то, а скорее что-то. Я, конечно, могу ошибаться, но вот подумал: может быть, вам будет полезно мое мнение.

Пижма искренне пожала лапу Фарло:

— Здорово придумано, господин Фарло. Большое вам спасибо. Я так понимаю, иногда такого напридумаем, что сами запутываемся, а нормального здравого смысла нам не хватает. Давайте пройдемся по аббатству, пока не стемнело, и посмотрим вокруг хорошенько.

Не успели друзья выйти на лужайку, как на них налетела матушка Аума и, запыхавшись, спросила:

— Вам Мартин и Командор только что не попадались? Они не в погребе?

По взволнованному лицу барсучихи Пижма поняла, что что-то случилось.

— Нет, матушка Аума, мы их не видели. А что стряслось?

Аума подтолкнула их ко входу в дом и сказала:

— Быстро помогите мне разыскать Мартина и Командора. По дороге я вам все расскажу.

Книга 2

На запад, воины!