ГЛАВА 52

Аббат Дьюррал все не приходил в тебя, В бреду ему казалось, что он дома, в родном аббатстве, помогает сестре Цецилии вытащить большой тяжелый стол из здания на лужайку, чтобы организовать Пир Осеннего Урожая. Во сне он даже время от времени позволял себе поворчать на неуклюжую Цецилию.

— Давай-давай, заноси! Поднимай выше! — распоряжался настоятель. — Так мы его никогда не вытащим. Какой тяжелый стол! И куда все подевались?

Откуда-то сквозь туманную пелену бреда до него донесся знакомый голос:

— Отец-настоятель, это я, Мартин. Я помогу вам.

Аббат с огромным усилием чуть-чуть приоткрыл глаза:

— А, Мартин! А какой Мартин?

Со слезами на глазах Мартин погладил настоятеля по голове:

— Ну как какой? Это я, Мартин.

Аббат чуть заметно улыбнулся и уточнил:

— Я понимаю, сынок, но мне не разобраться, какой Мартин: тот, что с гобелена, или тот, что живет вместе с нами в Рэдволле сейчас?

Только сейчас воин по-настоящему понял, как тяжело болен старый настоятель.

— Я Мартин-младший, тот, который живет вместе с вами в аббатстве. Я пришел, чтобы помочь вам.

— Вот спасибо, сынок. Очень вовремя. Тут такой тяжелый стол, а у Цецилии не хватает сил поднять его. Поможешь мне?

Из дверей зала донесся тревожный свист Грат. Затем она воскликнула:

— Мартин, тревога! Сюда кто-то идет!

Фиалка первой заметила взвившееся на юго-востоке зарево на фоне вечереющего неба.

— Велко, это сигнал! Поджигай корабли! — закричала она.

На борту «Флибустьера» давно горела надежно укрытая от ветра жаровня. Рядом лежали наготове пять факелов.

— Поднимайся на борт! — крикнул Велко полевке.

Фиалка выполнила его просьбу, взяла в лапы зажженные факелы и, удивленная тем, что Велко явно намерен покинуть «Флибустьер» вслед за нею, спросила:

— Разве ты не собираешься поджигать это судно? Что ты задумал?

Воин племени Гуосим показал ей на остальные корабли:

— Смотри: все они — старые посудины вроде нашего «Морского Змея». Все, кроме одного корабля, этого самого «Флибустьера». Ты погляди, какой здесь корпус, какие снасти, такелаж, какие замечательные паруса. Это настоящий океанский корабль. Мало найдется в мире судов, способных догнать его, если поднять на этих мачтах все паруса. Мы сожжем остальные пять, поднимемся на борт этого корабля и будем ждать. Грат в кораблях разбирается — я уверен, она бы согласилась со мной.

— Звучит убедительно, — кивнула Фиалка. — Хотя Мартин этого не приказывал, давай подожжем самое дальнее судно, а потом по очереди остальные.

Мартин бросился к дверям тронного зала, чтобы помочь Грат. По лестнице к ним навстречу поднимался Ублаз, за спиной которого маршировал взвод надзирателей. Император явно не ожидал увидеть кого-либо постороннего у себя во дворце. Сначала он очень удивился, увидев в дверях две незнакомые фигуры, а затем, поняв, что перед ним тот самый воин, резко развернулся, протолкался сквозь толпу ящериц и крикнул:

— Это всего лишь мышь и выдра! Разделайтесь с ними! В атаку!

Мартин знал, что для захвата дворца ему придется сперва расправиться с его владельцем. Он бы предпочел вступить в личный поединок с Ублазом, но, бросившись с боевым кличем вниз по лестнице, обнаружил, что император скрылся за спинами надзирателей, столпившихся на узкой лестничной клетке. К счастью для Мартина, теснота не позволила ящерицам быстро пустить в ход их длинные копья. Легендарный меч взвился в воздух и обрушился на ненавистного противника.

Из-за спины до Мартина донесся крик Грат:

— Отходи! Поднимайся наверх, тогда я смогу прикрыть тебя стрелами!

Стоя бок о бок, два храбрых и умелых воина спокойно и уверенно отходили вверх по лестнице, нанося существенный урон противнику. Сквозь шум боя Мартин услышал рассудительные слова Инбара:

— Выбирайся сюда, помоги своему настоятелю! Мы тебя прикроем!

С другого конца лестницы послышался крик Ублаза, подгонявшего ящериц.

— Вперед, вперед! — кричал он. — Убейте их, изрубите на куски! Вперед!

Ощетинившись шеренгой копий, плотная стена надзирателей стала накатываться на Мартина и Хвата. Те быстро отступили на верхнюю площадку, где противника уже поджидала Грат с натянутым луком. Подмигнув Ин-бару, она зловеще-весело сказала:

— Ну что, Меткий Стрелок? Давай потренируемся. Да ты не волнуйся — экзамен не из сложных. Видишь, как плотно они стоят? Тут как ни целься — все равно в кого-нибудь да попадешь.

Инбару было очень, очень страшно, но он удивился, когда понял, что его лапы сами по себе одну за другой достают стрелы из колчана, натягивают лук и посылают смерть в ряды неприятеля.

Тем временем в тронном зале Хват безуспешно пытался оторвать от стены цепь, которой был прикован отец-настоятель.

— Да что ж ты будешь делать! — бормотал заяц. — Ни ключа, ни инструмента какого-нибудь.

Мартин мгновенно принял решение.

— Подвинься, — скомандовал он, — натяни цепь. Теперь убери лапы подальше.

Меч Мартина в очередной раз просвистел в воздухе и с лязгом обрушился на натянутую цепь, разрубив ее б такой же легкостью, как какой-нибудь пеньковый канат. От неожиданности Хват чуть не упал на спину. Разглядывая оставшийся в его лапах обрывок цепи, он восхищенно присвистнул:

— Великие Сезоны! Голод и жажда! Лихо ты ее! Позволю себе на этот раз обойтись без лишних шуток, да и место не располагает. Просто признаюсь: такого удара я еще в жизни не видел.

Расконса собрал свою армию у подножия пологого холма. Пиратские сабли, палаши и пики колыхались вокруг него, словно диковинное, поросшее стальной травой поле на ветру.

— Приготовились, ребята! — скомандовал лис. — Безумный Глаз уже поджарился, осталось только насадить его на вертел.

В этот момент с вершины холма донесся встревоженный крик Ганчо:

— Огонь! Там, в нашей гавани, огонь! Кто-то поджег корабли!

Пираты одной сплошной волной взлетели на гребень холма. Отовсюду послышались испуганные возгласы:

— Ганчо прав. Там что-то горит!

— А чему там гореть? Только наши корабли и могут! Расконса тоже увидел пламя и все понял. Тем не менее он попытался восстановить спокойствие и подчинить пиратов своему замыслу:

— Ребята, не бойтесь! Это, наверное, трава горит. Готов поклясться, что Клешнекраб и остальные часовые прилегли вздремнуть, а в костер опрокинулась фляга с грогом — вот трава и занялась.

Выхватив кинжал, Балтур подскочил к лису и, глядя ему в глаза, прошипел:

— Да за кого ты нас держишь? Тут даже глухая и полуслепая жаба разберется, что это не травка горит, а пылают факелами наши корабли!

Не менее злобно на лиса накинулась и Пряжка:

— Надоел ты со своими войнами и планами! Без кораблей мы не моряки и не пираты. Хватит врать! Всё, мы идем спасать наш флот. Кто с нами?

Расконса попытался было что-то возразить, но могучий рев пиратской толпы заглушил его слова. Вслед за Балтуром, Ганчо и Пряжкой морские разбойники бросились бежать в гавань, где поднималось багровое пламя. Расконса размахивал кинжалом и бессильно кричал им вслед:

— Куда вы, вернитесь! Неужели вы не понимаете, что мы загнали Безумного Глаза в угол? А пожар в гавани — это он специально придумал, чтобы отвлечь наше внимание от дворца. Последнее усилие — и этот негодяй своей кровью рассчитается за наши корабли.

Но Расконса зря старался. Рядом с ним осталась стоять только Сагитар Пилозуб, которую горящие корабли мало волновали. По-своему истолковав ее спокойствие и желая хоть на ком-нибудь сорвать свою злобу, Расконса обрушился на командира крысиной стражи с упреками:

— Почему ты не предупредила меня об этой уловке Ублаза? Ты же командир его главной боевой силы — крысиной стражи. Он должен был сказать тебе!

От неожиданности Сагитар даже попятилась, отрицательно качая головой:

— Я ничего об этом не знаю, можешь мне поверить. Расконса продолжал наступать на нее, выхватив из-за пояса кинжал.

— Ты врешь! Я никогда не доверял крысам Безумного Глаза, и надо же было такому случиться, чтобы я поверил тебе. Ты — предательница и оборотень! Ты предала меня точно так же, как предала своего императора!

Понимая, что доказывать что-либо обезумевшему от злобы лису бесполезно, Сагитар Пилозуб перехватила трезубец поудобнее и направила его на лиса.

— Расконса, держись от меня подальше! Никто лучше меня не умеет обращаться с боевым трезубцем. Одно лишнее движение — и ты будешь трепыхаться на нем, как рыба на остроге.

Расконса замер, а затем отвернулся, словно собираясь пойти прочь. При этом он даже ухитрился изобразить на лице разочарование и отчаянную печаль из-за коварства этого мира. Сделав шаг в сторону, он вдруг с неожиданным проворством развернулся и отработанным движением метнул кинжал.

Сагитар ошарашенно смотрела на торчавшую у нее из живота рукоятку кинжала, словно отказываясь поверить в то, что произошло. Постояв так несколько секунд, она рухнула на колени и вот-вот готова была повалиться на землю.

Расконса подошел к ней, злорадно посмеиваясь:

— Может быть, ты и умеешь орудовать своей вилкой, но никто на свете не метает ножи лучше меня. Я никогда не промахиваюсь.

Губы Сагитар шевельнулись. Расконса наклонился над ней и спросил:

— Что ты сказала?

Собрав в кулак всю волю, Сагитар вложила последние силы в резкий колющий удар трезубцем. Уже задыхаясь, она повторила свои последние слова лису, рухнувшему на землю рядом с ней:

— Я сказала, что никогда не складываю оружия и буду сражаться даже с самым коварным противником до последнего вздоха.

Впрочем, этих слов командира крысиной стражи Расконса уже не услышал.

Мартин сорвал со стены бархатную драпировку и завернул аббата в мягкую ткань. Похоже, старый настоятель так и не приходил в себя с тех пор, как в его бреду появился образ Мартина-воина.

Несмотря на все понукания Ублаза, ящерицы в какой-то момент дрогнули и отступили за угол лестничной площадки — туда, куда не долетали пущенные меткими выдрами стрелы. Только сейчас, получив короткую передышку, Инбар понял, что его бьет крупная дрожь. Грат похлопала его по плечу:

— Ты отлично держался, и, по-моему, вдвоем мы немало потрепали их.

Инбар с изумлением смотрел на свои трясущиеся лапы:

— Надеюсь, они меньше дрожали, когда я стрелял. Видимо, не получится из меня воина. Я жутко испугался.

Грат сказала:

— Прикрой меня. — Она спустилась вниз по лестнице, чтобы подобрать часть стрел. При этом выдра успела возразить своему другу: — Испугался, говоришь? У меня самой зуб на зуб не попадал, а лапы повисли как плети. Уверяю тебя: уж что-что, а испугаться мы имели полное право.

К выдрам подошли Хват и Мартин. Не переставая вести наблюдение за противником, друзья провели краткий военный совет. Положение представлялось весьма сложным, и даже заяц растерял большую часть своего оптимизма.

— Что воду-то в ступе толочь, ребята? — вздохнул заяц. — Дело ясное: эта лестница — единственный путь к выходу из дворца, и, чтобы вытащить отсюда нашего настоятеля, нам придется с боем пробиваться вниз. Затея, по-моему, безнадежная…

Грат передала часть стрел Инбару и, укладывая в колчан свою долю, сказала:

— Сколько этих ящериц поджидает нас внизу, нам неизвестно. Своему императору они подчиняются беспрекословно, а он по-прежнему командует ими. Честно говоря, и я не верю, что мы выберемся из этого дворца живыми.

Тут Мартин бросился к стене и сорвал с нее еще одно драпировочное полотно.

— По-моему, есть выход. Если нам удастся добраться до Ублаза и убить его, эти ящерицы наверняка растеряются. Смотрите: этого бархата здесь полно. Вполне можно сделать длинную надежную веревку, связав эти полотнища. Я возьму с собой Хвата, и мы, спустившись по веревке из окна, зайдем противнику в тыл. Грат и Инбар останутся здесь, на лестнице. Таким образом мы возьмем противника в кольцо. Смешно звучит, учитывая, что их раз в десять больше, чем нас. Может, нам повезет и мы выберемся отсюда.

У Инбара было другое предложение:

— Мартин, а почему бы нам всем не выбраться через окно?

Воин покачал головой:

— За пределами стены идет крутой обрывистый склон. Это слишком опасно. А кроме того, куда мы денем настоятеля Дьюррала?

Посмотрев на несчастного настоятеля, закутанного в кусок ткани, Инбар сказал:

— Я из вас самый сильный, предоставьте его мне. Мартин придумал хороший план, давайте так и сделаем. Когда мы с Грат будем пробиваться вниз по лестнице, я потащу настоятеля на спине.

Хват тем временем уже взялся за очередную драпировку, готовясь вязать узлы и делать из бархатных занавесок длинную веревку.

— Всё, ребята. Всё обсудили, теперь за дело! — скомандовал заяц.

Фиалка и Велко отвели «Флибустьера» подальше от горящих кораблей и встали на якорь. Хозяйственная полевка наскоро осмотрела судно и вынырнула из трюма с довольной улыбкой на лице.

— По крайней мере, еды здесь полным-полно! Взмахнув лапой, Велко призвал ее к молчанию, а сам негромко произнес:

— Тихо! Прислушайся! Ну что, слышно что-нибудь?

Напрягать слух долго им не пришлось. Вскоре опасность стала не только слышимой, но и видимой. Перевалив через гребень холма, вниз, к бухте, стремительно накатывалась лавина морских разбойников. Отчаянно крича и извергая проклятия, пираты смотрели на пылающие корабли, не в силах что-либо сделать. Под легким вечерним бризом пламя мгновенно охватило суда от трюмов до мачт и парусов. К небу поднимались столбы дыма, а в воду летели снопы искр и капли кипящей смолы. Еще большей жути наводило отражение пылающих кораблей в водной глади бухты.

Ганчо выл, словно раненый:

— Корабли! Наши корабли сгорели! Что теперь делать? Подбежав к краю берега, он стал пинать и бить воду, а затем упал и покатился по песку, словно избалованный, истеричный ребенок.

Пряжка отошла чуть в сторону, чтобы огонь не бил ей в глаза, и стала всматриваться в темное пространство бухты позади стены пожара.

— Ура! — неожиданно закричала она. — Смотрите! Там «Флибустьер» — бывший корабль Барранки! В целости и сохранности посреди бухты! Только бы его не унесло дальше.

Скинув с себя одежду и снаряжение, матросы бросились в воду. Заветный «Флибустьер» — единственный остававшийся на плаву и к тому же вполне исправный корабль — покачивался на волнах совсем недалеко от берега.

Фиалка и Велко спрятались за кормовым леером и внимательно следили за происходящим. Полевка испуганно посмотрела на своего друга и спросила:

— Ну и что мы теперь будем делать?

ГЛАВА 53

Ублаз вооружился длинной кривой саблей. Стоя в парадном приемном зале дворца, он потрясал оружием, отдавая приказы примерно четырем десяткам надзирателей, оставшимся в его распоряжении. Со стороны заднего двора в зал вбежал взволнованный Зургат:

— Ваш-ше Вс-семогущ-щество, Рас-сконс-са и его бунтовщ-щики ис-счез-зли. С-стена рух-хнула, но з-за ней никого нет.

Вздохнув с облегчением, Ублаз стал подгонять надзирателей, не торопившихся высовываться из-за поворота лестницы под стрелы выдр. Император приказал Зургату возглавить атаку. Тот отсалютовал копьем и, пробившись через толпу ящериц, выскочил на лестничную площадку.

— 3-за мной! — прошипел он. — Мы их-х у… Пущенные практически одновременно, две стрелы — с красным и зеленым оперением — вонзились в грудь командира ящериц.

— Веслохвоост! Род Лутры! — раздалось над лестницей.

К огромному удивлению надзирателей, противник сам вышел им навстречу. На площадке показались Инбар и Грат. Грат двигалась чуть впереди, словно прикрывая друга и его драгоценную ношу. На оторопевших ящериц обрушился град смертоносных стрел.

Ублаз стал подыскивать себе более безопасное место, как вдруг увидел Мартина и Хвата, ворвавшихся в приемный зал через главные двери. Уйти наверх, к тронному залу, было невозможно. Помимо врагов путь преграждал плотный строй надзирателей. Быстро оценив ситуацию, Ублаз со всех лап бросился вниз по лестнице, ведшей к пещерам.

Потрясая палашом, зажатым в одной лапе, и копьем в другой, Хват крикнул Мартину:

— Давай за ним! А я помогу нашим здесь!

И через секунду своды дворца огласились боевым заячьим кличем:

— Еула-лиа-а!

Орудуя одновременно клинком и копьем, Хват налетел на не ожидавших такого поворота событий ящериц:

— А ну разбегайся, ужасный зверь! В бой вступил я, горный заяц Звездохват! Мы, горные зайцы, — грозные звери! Смерть настигнет всякого, кто окажется передо мной, особенно в очереди за обедом. Вперед, белохвостые!

Схватив укрепленный на стене горящий факел, Мартин бросился за преследуемым противником вниз по лестнице. Пробежав несколько пролетов, он оказался в большой темной комнате, в дальнем конце которой виднелась чуть приоткрытая дверь. Из-под нее пробивалась тонкая полоска неровного света. Крепко сжимая меч в руке, воин стал подходить к таинственной двери и, приблизившись к ней вплотную, резко распахнул ее. Глазам Мартина предстало жуткое, зловещее зрелище.

Император в золотой короне склонился над грозного вида змеей. При этом он читал какое-то заклинание, а змея покорно все ниже опускала голову на каменный пол. Наконец рептилия совсем сдалась перед превосходящей волей куницы и, свернувшись плотной пружиной на полу, будто уснула. Ублаз демонстративно прикоснулся к голове змеи и, обернувшись, обратился к своему преследователю:

— Коралловая змея — одно из самых ядовитых созданий как на земле, так и на море. Смотри, какова моя сила. Передо мной змея сдается и становится беспомощной, как новорожденный уж. Такой фокус удается только мне — Ублазу, императору Сампетры, правителю всех надзирателей и пиратов. Конечно, я знаю, что меня называют Безумный Глаз, но в лицо мне это сказать никто не осмелится. А как зовут тебя?

— Я — Мартин, воин-хранитель аббатства Рэдволл.

— Ну конечно, мне следовало бы раньше догадаться. Ты пришел освободить своего настоятеля. А принес ли ты принадлежащие мне жемчужины? Шесть крупных розовых жемчужин, которые называют «Слезами Всех Океанов».

Стальной голос мыши-воина прокатился под сводами пещеры:

— Я принес с собой только мой меч.

В свою очередь, в голосе императора послышались слащавые интонации:

— Меч, как и любое оружие, — опасная штука для торговли. Единственное, что можно выторговать с его помощью, — это смерть. А что если я скажу тебе, что собираюсь отпустить тебя и твоих друзей живыми и здоровыми со своего острова?

— Я отвечу, что ты лжешь и попытаешься убить нас еще до того, как мы покинем твой дворец.

Продолжая разговор, Ублаз стал незаметно, скрывая движения под широким плащом, вынимать саблю из-за пояса.

— Я ведь не всегда был императором, — доверительным тоном сообщил он. — Когда-то я был известен как непревзойденный мастер боя на мечах и саблях. Я собственным клинком прорубил себе дорогу к трону.

От внимания Мартина не ускользнуло скрытое движение куницы. Он молча сделал шаг в сторону и встал в боевую стойку. Ублаз же, выхватив наконец саблю, закричал во весь голос:

— Мое имя — вот последнее слово, которое ты услышишь в своей жизни! Убла-аз!