*1*

Матиас открыл глаза, зевнул и окончательно проснулся. В лучах заходящего солнца ручей казался потоком расплавленного золота в черной рамке. Матиас лежал, наслаждаясь тишиной и покоем летнего вечера. И вдруг, словно пораженный ударом грома, он вскочил, мгновенно забыв о красотах природы. Спокойно спать, словно безмозглый лентяй, когда друзья в осажденном аббатстве отбиваются от крыс!

Все больше и больше злясь на себя, Матиас быстро шагал по темнеющему лесу. Некоторое время он шел через кусты напролом, но вскоре понял, что и впрямь заблудился. Лес вокруг был ему совершенно незнаком. Суждено ли ему вновь увидеть Рэдволл? Наступала ночь, а кругом была непролазная чаща Леса Цветущих Мхов. В сумерках сновали зловещие тени, неподвижный воздух наполнялся таинственными звуками.

Матиас устроился на ночь в стволе старой, выжженной молнией березы. И вдруг над его головой послышалось тихое царапанье. Собрав все свое мужество и вынув кинжал, Матиас выбрался из дупла и громко крикнул:

— Эй, кто там скребется? Если ты друг — выйди и покажись. А если крыса — спасайся, если не хочешь иметь дело со мной, Матиасом, воином Рэдволла.

Прокричав эти слова, Матиас сразу почувствовал себя увереннее. Он прислушался, но никакого ответа не последовало, лишь эхо насмешливо передразнило его в лесной чаще.

Вдруг за спиной Матиаса послышался легкий шорох, он обернулся, выставив кинжал. Перед ним стоял маленький рыжий бельчонок и, глядя на него с любопытством, шумно сосал лапу. От смеха Матиас чуть оружие не выронил. Вот оно, неведомое чудовище, гроза ночного леса!

Матиас наклонился к бельчонку и негромко, чтобы не напугать его, сказал:

— Привет. Я — Матиас. А ты кто? Твои родители знают, что ты пошел погулять? Бельчонок кивнул.

— А может быть, ты заблудился, малыш? Бельчонок отрицательно покачал головой.

— И часто ты гуляешь по ночам?

Бельчонок кивнул.

Матиас улыбнулся и широко развел лапы в стороны.

— А я вот заблудился! — признался Матиас. — Я из аббатства Рэдволл.

Малыш не вынимал лапу изо рта.

— Ты знаешь, где это?

Бельчонок кивнул.

Матиас обрадованно заулыбался.

— Дружок, а ты мог бы показать мне дорогу? — спросил он.

Бельчонок кивнул, подпрыгнул и побежал в лес. Оглянувшись, он вынул лапу изо рта и сделал приглашающий жест. Матиас не стал дожидаться повторного приглашения и побежал за бельчонком.

*2*

Аббат Мортимер сидел на траве во дворе аббатства. Вокруг дремали спустившиеся со стен мыши. Не зная, когда крысы прекратят штурм и прекратят ли его вообще, аббат посоветовал защитникам немного отдохнуть. Шаркающей походкой к нему подошел Мафусаил. Вздыхая и охая, он опустился на траву.

— Добрый вечер, отец настоятель, — сказал он, улыбнувшись.

— Добрый вечер, брат Мафусаил. Но почему ты улыбаешься? Скрываешь от меня какой-нибудь секрет?

— Ты читаешь мои мысли, как открытую книгу. У меня и впрямь есть секрет, и в надлежащее время ты узнаешь его.

— Пожалуй, будет лучше раскрыть его поскорее. Мы ведь с тобой далеко не молоды.

— По сравнению со мной ты еще в самом расцвете сил, — сказал Мафусаил. — И все-таки, как и многие из тех, кто считает меня слепым и глухим, ты не замечаешь и половины того, что вижу я.

— Например? — спросил аббат. Мафусаил важно потер лапой нос:

— Например, заметил ли ты, что ветер нынче с юга? А теперь взгляни на вершину вон того вяза, что возвышается над стеной возле маленькой двери.

— Я вижу верхушку старого вяза над стеной. Что в ней особенного?

Мафусаил укоризненно покачал головой:

— Если ветер дует с юга, то верхушка вяза должна клониться к северу. А это дерево почему-то раскачивается с востока на запад. Это означает одно — на нем кто-то сидит.

Ничем не проявив своего беспокойства, аббат молча поднялся, не спеша подошел к стене и жестом подозвал Констанцию. Барсучиха тотчас спустилась по лестнице, и они зашептались, время от времени кивая в сторону вяза. Не прошло и минуты, как Констанция, выдра Винифред, Амброзии Пика и еще несколько воинов бесшумно поднялись на восточную стену.

По другую сторону стены Клуни шепотом отдавал приказы своим солдатам, пытавшимся перекинуть доску на стену:

— Осторожнее, Сырокрад. Поднимай другой конец! Поднимай, а не опускай, тупица!

Сырокрад старался изо всех сил. Хозяину-то хорошо: сиди себе и приказывай, ему не надо, держась за ветку одной лапой, другой пихать вперед тяжелую доску. Не закончив своих невеселых размышлений, Сырокрад поскользнулся и, взвизгнув от страха, выпустил доску из лап Доска с громким стуком ударилась о ветку.

Однако Доходяга был настороже и, вцепившись в доску, удержал ее. Сырокрад всеми четырьмя лапами обхватил ветку, а Клуни яростно зашипел на него:

— Шут гороховый! Проваливай отсюда! Дай пройти Доходяге.

Перепуганный Сырокрад переполз на другую ветку, а Доходяга занял его место.

Он двигался ловко и осторожно, отдавал приказы тихо, но уверенно. Длинная доска постепенно продвигалась вперед и наконец бесшумно легла на стену. Доходяга прошептал Клуни:

— Все готово, хозяин.

Сырокрад испепелял ласку ненавидящим взглядом. Клуни вскарабкался на доску и попробовал ее на прочность. Затем он обернулся к своему отряду:

— Я иду первым. Перебираемся по одному. Когда заберусь на стену, то как следует закреплю доску. Доходяга идет вторым, за ним остальные.

Держась за ветки, Клуни пошел по доске. Но ветки доходили только до середины доски, и шаг Клуни сделался неуверенным. Стараясь не смотреть вниз, он дюйм за дюймом приближался к стене.

Клуни был почти у цели, когда над стеной выросла Констанция и мощным ударом лапы сбросила его с доски. С истошным воплем, ударяясь о сучья, Клуни полетел вниз.

Винифред тут же метнула из пращи большой камень и сбила с ветки хорька. Доходяга, все еще держа конец доски и пытаясь рассмотреть, куда упал Клуни, резко наклонился вперед. Воспользовавшись представившимся случаем, Сырокрад сильно толкнул его в спину, и Доходяга наперегонки с доской полетел в тартарары. Остальные крысы, толкаясь и вопя, бросились к стволу и поползли вниз.

Перевесившись через край стены, Констанция и ее друзья пожелали крысам «счастливого пути». Винифред ускоряла их спуск метко пущенными из пращи камнями. Защитники аббатства с мрачным удовлетворением смотрели, как крысы шлепаются на землю.

Амброзии Пика, близоруко щурясь, вглядывался в темноту под стеной.

— Скольких это мы скинули? — спросил он.

— А кто его знает, — ответила Винифред. — Но готова поклясться, что Констанция сбросила с доски самого Клуни.

Барсучиха искоса взглянула на выдру:

— Ты его тоже узнала? А то я уж было решила, что у меня со зрением не в порядке. Не может же он быть одновременно в двух местах? Ведь еще десять минут назад Клуни стоял на лугу с другой стороны аббатства.

Винифред пожала плечами:

— Будем надеяться, что это был все-таки Клуни. Констанция посмотрела вниз:

— Трудно сказать. Их там с полдюжины валяется. Невозможно разглядеть, слишком темно.

— Может, спустимся и глянем? — предложил Амброзии.

— Не стоит, — задумчиво произнесла барсучиха. — Боюсь, это только хитрость, чтобы отвлечь нас от ворот. Нет смысла считать трупы. Вернемся-ка скорее назад.

Защитники аббатства во главе с Констанцией поспешили на свои посты.

Сырокрад осторожно выглянул из кустов. Опасность миновала — стена опустела. За Сырокрадом, хромая и охая, из кустов выползли остальные оставшиеся в живых крысы. Не обращая на них внимания, Сырокрад направился к неподвижно лежащим четырем крысам, хорьку и ласке. Три крысы и хорек были мертвы. Они лежали с переломанными лапами и разбитыми головами. И тут Сырокрад окаменел, пригвожденный к месту взглядом единственного глаза. Клуни жив!

Рядом стонал и подергивался придавленный доской Доходяга. Сырокрад подивился его живучести. То, что выжил хозяин, его не удивило — ведь все были уверены: Клуни убить невозможно.

— Эй, тащите сюда доску. Нужно унести хозяина.

Используя доску в качестве носилок, крысы осторожно положили на нее Клуни. Зная, что хозяин зорко наблюдает за ним, Сырокрад бережно поднял свисавший на землю хвост Клуни и уложил его вдоль тела.

— Постарайся не шевелиться, хозяин. Лежи спокойно, мы живо доставим тебя в лагерь.

Крысы двинулись в путь. Сырокрад старательно избегал взгляда Клуни: в его голове зрел коварный замысел.

— Бедный Доходяга! — всхлипнул он притворно. — Какой был замечательный солдат! Думаю, он еще жив. Несите хозяина в лагерь, а я вернусь и посмотрю, нельзя ли Доходяге помочь.

Радостно хихикая, Сырокрад подождал, пока крысы с носилками не исчезли в темноте…

Матиас бежал за бельчонком через подлесок. Время от времени он пытался заговорить со своим проводником, но в ответ малыш только кивал. Когда забрезжил первый бледный луч зари, Матиас засомневался: действительно ли его проводник знает дорогу?

Неожиданно бельчонок вытянул лапу — там, вдалеке, виднелись стены аббатства.

— Что может быть лучше дома! — воскликнул Матиас. — Ты замечательный следопыт, дружок!

Когда Матиас наконец добрался до аббатства, ему нестерпимо захотелось погладить старые красные камни.

— Ну вот мы и пришли, — сказал он бельчонку.

Какой-то шум невдалеке заставил их обоих замереть. Кажется, кто-то стонет. Матиас и бельчонок, не раздумывая, юркнули в заросли папоротника и осторожно поползли на стоны.

Бесшумно раздвинув папоротники, они увидели, что у корней старого вяза, среди крысиных трупов, лежит, стеная и судорожно подергиваясь, искалеченная ласка.

Прежде чем друзья успели что-то предпринять, из кустов показалась толстая крыса. Они замерли.

Сырокрад был в прекрасном настроении. Радостно мурлыкая что-то себе под нос, он пнул ногой ласку:

— Доходяга, это я, Сырокрад. Ты что, забыл меня? Я тот самый болван, на чье место ты метил.

Доходяга с трудом приоткрыл глаза. Сырокрад с силой наступил на горло ласки и навалился всей своей тяжестью.

— Вот так-то лучше. Спи, Доходяга. Пусть тебе приснится офицерский мундир.

Доходяга издал последний стон и затих навсегда. Удовлетворенно хихикая, Сырокрад отправился восвояси.

Когда все стихло, Матиас, выйдя с бельчонком из-под защиты папоротников, повернулся к стене аббатства и, сложив лапы рупором, крикнул, но ответом ему была тишина.

Тогда бельчонок с головокружительной быстротой и ловкостью понесся вверх по стволу вяза и мигом оказался на одной из верхних веток, подходивших к самой стене. Раскачавшись на ней, он перепрыгнул через зубцы стены и исчез.

Матиасу не пришлось долго ждать: маленькая дверь неподалеку от него со скрипом приоткрылась, из нее осторожно выглянула Констанция. Увидев Матиаса, она выбежала ему навстречу; бельчонок сидел у нее на спине. Констанция не стала дожидаться объяснении, уже готовых сорваться с губ Матиаса. Она побыстрее втолкнула его в дверь и захлопнула ее за собой.

— Потом расскажешь, Матиас. Сейчас отправляйся к главным воротам — там есть на что посмотреть.

Вскоре они стояли на стене над воротами, в густой толпе защитников Рэдволла. Орда Клуни отступала к церкви святого Ниниана. Мыши торжествующе кричали.

В середине колонны крысы несли носилки с телом своего командира. Красногуб, все еще в доспехах предводителя, накрыл хозяина одеялом — мыши не должны знать, что на носилках лежит сам Клуни. Но никого обмануть не удалось. Мыши отлично знали о том, что случилось на старом вязе и что одетый в доспехи предводителя был вовсе не Клуни Хлыст.

Тем не менее Краснозуб гордо шагал в доспехах хозяина. Как знать, поправится ли Клуни? Кроме того, Краснозуб наслаждался роскошью командирских доспехов. Пусть сейчас они не его, но кто знает, как обернутся дела дальше?!

На стене царило ликование, хотя были и недовольные, так как аббат строго-настрого запретил обстреливать отступающего противника. Он считал, что торжество победы должно сочетаться с милостью к побежденным. По мере того как колонна крыс, поднимая облако пыли, удалялась от аббатства, крики радости стихали. Конечно, побежденные крысы уносили своего раненого вождя, в арьергарде ковыляли раненые и искалеченные, спотыкаясь и глотая горечь поражения вместе с дорожной пылью. Но победители постепенно стали осознавать, что победа досталась недешево. Свежие могилы и переполненный лазарет молчаливо свидетельствовали об ужасах войны.

Неожиданно Матиас почувствовал на своем плече мягкую лапку. Это была Василика. Ее глаза светились радостью.

— Матиас, как я рада, что ты вернулся! Я все время беспокоилась: где ты, что с тобой случилось? Я боялась, что ты уже не вернешься!

— Ну, я как неразменный пятак — всегда возвращаюсь, — весело шепнул ей в ответ Матиас. — Кстати, как твой отец?

Василика вся прямо засияла:

— Уже выздоровел. Даже бежал из лазарета и сражался с крысами.

Матиас не успел разговориться с Василикой, как его позвали на совет в покои аббата.

За столом рядом с Матиасом сидели Констанция, Амброзии, Винифред, Кротоначальник и сам аббат. Его новый друг — бельчонок, — то и дело опуская лапу в миску, полную молока с медом, и шумно обсасывая ее, стоял у стола на табурете.

— Без Молчуна Сэма тебе пришлось бы туго, — заметил аббат. Матиас кивнул:

— Это уж точно, отец настоятель. Значит, его зовут Молчун Сэм? Что ж, это имя подходит ему как нельзя лучше.

— Он и впрямь настоящий молчун, — заметил аббат. — Я давно знаю его родителей и уверен, что они найдут его по следам и придут за ним. Представь себе, он от рождения не сказал еще ни слова! Я пробовал его лечить, но тщетно, так что в конце концов его и прозвали Молчуном.

Матиас, протянув свою лапу, пожал крошечную лапку бельчонка:

— Благодарю тебя, Молчун Сэм. Ты поистине великий следопыт.

Члены совета попросили Матиаса рассказать обо всем, что с ним произошло. Матиас поведал об освобождении семьи Полевкинсов и о своей встрече с диковинным зайцем.

— Это наверняка Бэзил Олень! — вскричала Констанция. — Невероятно! Старый чудак остался в лесу! Не сомневаюсь, он появится здесь вместе с Полевкинсами как раз к обеду. Раньше никогда не случалось, чтобы Бэзил упустил возможность закусить.

Потом Матиас слушал рассказы о сражении. Но главное: что сулит им будущее? Поправится ли Клуни?

Аббат считал, что банда Клуни оставит Рэдволл в покое, а часы самого Клуни сочтены.

— Нет, нельзя сбрасывать Клуни со счетов, — возразила барсучиха. — Он намного сильнее и крепче, чем мы можем себе представить. Скорее всего он поправится и снова пойдет на штурм. — Для вящей убедительности Констанция стукнула по столу мощной лапой.

Над столом повисло тягостное молчание. Аббат поднялся. Он принял решение:

— Ну что же. Я выслушал ваши мнения и советы. Мне дорог мир, но я чувствую, что вы правы. И я целиком и полностью в вашем распоряжении. Если Клуни снова нападет на нас, я хочу, чтобы командование Рэдволлом приняли на себя Констанция, Матиас, Винифред, Амброзии и Кротоначальник. Моей же обязанностью будет ухаживать за ранеными и кормить голодных. А теперь, друзья мои, я распускаю совет, поскольку должен заняться другими делами. Да, чуть не забыл. Матиас, брат Мафусаил хочет поговорить с тобой. Он сейчас в Большом зале.

*3*

Терзаемый мучительной болью, Клуни Хлыст лежал в постели. Его офицеры молча стояли в углу комнаты. Сломанные лапы и ребра, вывихнутый хвост, обломанные когти! Такие раны оказались бы роковыми для любой крысы, но только не для Клуни.

Краснозуб и четверо других офицеров могли бы втихомолку и прикончить его, но страх перед легендарной силой Клуни был слишком велик. Быть может, Клуни и впрямь невозможно убить?! Глядя на его тяжело вздымающуюся грудь и судорожно подергивающийся, но все еще грозный хвост, Краснозуб невольно восхищался силой хозяина. Он не был даже уверен, что раны Клуни на самом деле так уж серьезны. Возможно, хозяин просто притворяется, чтобы испытать верность своих подчиненных.

Двенадцать крыс-часовых были заперты в том самом сарае, который еще утром охраняли сами. Им досталась хорошая взбучка за то, что они упустили семью Полевкинсов. А за дурацкие сказки о неуловимом зайце и мыши-воине Краснозуб приказал морить их голодом.

Во дворе церкви оставшаяся без предводителя орда являла собой жалкое зрелище. Зализывая раны, крысы сидели и лежали на земле. Ждать, когда поправится хозяин и станет ими командовать, — это все, на что они были сейчас способны.

Воин со сверкающим мечом вновь преследовал Клуни в его лихорадочном сне.

Клуни снилось, что он снова и снова падает с доски под стены аббатства. Внизу его ждали призрачные фигуры: Рваноух с безобразно распухшей, посиневшей мордой, скелет крысы в его, Клуни, собственных доспехах, огромный длинноногий заяц и толстая полосатая змея. А кроме них, внизу его ждал, сверкая глазами, воин с поднятым мечом. Клуни хотел закричать, но горло сжалось, словно его душили, и он не мог выдавить из себя ни звука.

Острый меч пронзил его грудь.

Вам!

Донесшийся из Рэдволла удар колокола Джозефа снова разбудил Клуни. Черноклык, пытавшийся вытащить застрявший в груди Клуни сучок, испуганно отскочил, когда увидел внезапно открывшийся единственный глаз хозяина.

— Прочь, — прохрипел Клуни.

Черноклык попятился, бормоча извинения. Клуни проводил его подозрительным взглядом — он не доверял никому из своих подчиненных.

— Если хочешь помочь, приведи ко мне новобранцев, хорошо знающих здешние места.

Через несколько минут Черноклык втолкнул в комнату несколько новобранцев.

— Где Доходяга? — прорычал Клуни. Сырокрад подошел к постели хозяина.

— Разве ты не помнишь, хозяин? Он свалился с дерева. Сначала я отправил тебя в лагерь, а потом вернулся к нему, но бедняга был уже мертв.

— Сдох, и ладно, — раздраженно оборвал его Клуни. — А вы, новобранцы, подойдите поближе и слушайте внимательно.

Те покорно приблизились. Клуни немного приподнялся на локте:

— Где тут можно найти знахаря? Только не такого, как эти мыши. Мне нужен настоящий, потомственный знахарь.

Хорек Кроликобой почтительно поклонился:

— Я отлично знаю этих лис.

— Каких таких лис?

— Ну да, ваша честь, лис, — повторил хорек. — Моя матушка, бывало, говаривала: «Лучше лисицы знахаря нет». Там, за лугом, их живет целое племя. Старуха Села как раз то, что вам нужно. Да еще ее сын Куроед. Они, если посулить им щедрую мзду, вылечат вас в два счета. Если угодно, ваша честь, я их позову.

Хвост Клуни медленно обвился вокруг шеи хорька и притянул его поближе к постели.

— Найди их, — произнес Клуни. — Найди этих лис и приведи ко мне.

Горло Кроликобоя сжала судорога.

— П-приведу, если только вы отпустите мою бедную шею.

Клуни отпустил хорька и со стоном откинулся на кровать. Сейчас у него достаточно времени, чтобы все как следует обдумать. Больше поражений не будет.

— Краснозуб! — позвал он. — Возьми нескольких солдат и отправляйся на разведку. Постарайся найти крепкое бревно, чтобы можно было сделать таран.

*4*

Брат Мафусаил, вооружившись щеточкой и банкой чернил, сметал вековую пыль с вырезанных на стене букв и обводил их чернилами.

— А, Матиас, вот и ты наконец! — воскликнул Мафусаил. Помаргивая, он посмотрел на мышонка поверх очков: — Гляди, хочу тебе кое-что показать. Совершенно случайно я обнаружил эту надпись на том месте, где совсем недавно был портрет Мартина.

Матиас еле сдерживал волнение.

— Что же там написано?

— Всему свое время. Смахивай пыль, а я буду обводить буквы чернилами. Вдвоем работа пойдет вдвое быстрее.

Матиас старательно взялся за дело. Он так яростно замахал щеткой, что вскоре пропал в облаке пыли. Мафусаил, чихая, еле поспевал обводить буквы.

Час спустя они сели рядышком на каменный пол и, утоляя жажду октябрьским элем, стали смотреть на плоды трудов своих.

— Написано старинными буквами, — сказал Мафусаил, — но я могу их прочесть. Матиас нетерпеливо подтолкнул его:

— Что же там написано? Читай скорее!

— Терпение, — вымолвил старец. — Сиди тихо и слушай. Это стихи.

Матиас, почесав голову, глянул на Мафусаила:

— Ну и как же это понимать? Головоломка какая-то.

— Именно, — ответил старик. — Именно головоломка. Но не беспокойся, вдвоем мы сумеем ее разгадать. Я попросил принести еды и питья, и мы не выйдем отсюда, пока не найдем разгадку.

Вскоре появилась Василика с подносом, на котором стоял завтрак: хлеб, салат, молоко и пирог с айвой — творение монаха Гуго. Она заговорила было с Матиасом, но Мафусаил зашипел на нее:

— Ш-ш! Уходи, мышка. Мне нужна свежая голова твоего друга, так что лучше не отвлекай его и уходи.

Василика, подмигнув Матиасу, покачала головой и удалилась с видом оскорбленного достоинства. Матиас провожал ее взглядом, пока Мафусаил не дернул его за ухо.

— Внимание, мы должны изучать надпись слово за словом. Начнем с первых двух строчек:

Кто говорит, что мертв я, Тот прав едва ли.

Матиас взмахнул лапой и с набитым салатом ртом проговорил:

— Но ведь Мартин мертв. Разве мы не правы? Мафусаил отпил молока, сморщился и потянулся к кружке эля.

— Если верить стихам, получается, что он жив.

— Неужели Мартин жив и находится среди нас?! — воскликнул Матиас. — Но ведь мы бы его сразу узнали! То есть, конечно, если он не преобразился в кого-нибудь другого.

Мафусаил поперхнулся элем, залив себе все облачение.

— Я бы никогда не догадался посмотреть на это таким образом. Отлично! Возможно, разгадка кроется в следующих двух строчках. Что там говорится?

Я — аистам. Одним два стали.

Матиас несколько раз повторил за Мафусаилом эти слова, но их смысл оставался для него совершенно неясен.

— При чем тут аисты? И кто эти два, которые стали одним? Да еще зачем-то тут тире между «я» и «аистам». Оно повторяется в стихах трижды: здесь, здесь и здесь, — указал он лапой.

Мафусаил поправил очки и всмотрелся в надпись:

— Да, похоже, в этом что-то есть. Это может быть ключом ко всему стихотворению. «Я — аистам».

— Все как-то перемешано, — пробормотал Матиас. Мафусаил пристально посмотрел на него:

— Что ты сказал?

— Что сказал? Все как-то перемешано. Мафусаил издал тихий радостный возглас. Затем он ударил по стене лапой и крикнул:

— Точно! Как я сам не догадался? Конечно, перемешано!

Старик с наслаждением сделал большой глоток эля. Радостно хихикая, он показал лапой на Матиаса:

— Я уже понял кое-что, чего ты еще не понимаешь… «аистам»… Матиас!

Матиас нахмурился. Похоже, старик тронулся умом или впал в детство.

— Мафусаил, — мягко заговорил он, — может, тебе пойти прилечь, хоть ненадолго?

Но привратник никак не мог успокоиться, он продолжал указывать лапой на Матиаса и при этом распевал:

Матиас, аистам, Матиас, аистам.

Матиас с досадой ударил хвостом по полу.

— С чего ты так развеселился? Почему повторяешь мое имя? — спросил он строго.

Мафусаил утер слезы, выступившие от смеха у него на глазах, и объяснил:

— Когда ты сказал, что там все перемешано, я задумался. Мартин говорил о двоих, о себе и о ком-то еще. Следовательно, Мартин представлен словом я. Имя другого — аистам — перемешано. Теперь понимаешь?

— Боюсь, не совсем, — ответил Матиас, устало прислонившись к стене.

— Эх ты, дурачок, — засмеялся Мафусаил. — Я смешал буквы и поменял их местами: «аистам» — это твое собственное имя, Матиас!

— Ты уверен? — недоверчиво спросил Матиас.

— Конечно.

— Мафусаил, а ты понимаешь, что это значит?

— Как тут не понять. Это значит, что Мартин каким-то образом знал, что придет день и он оживет в тебе!

Матиас был поражен:

— Он знал обо мне? Мартин Воитель знал мое имя? Разве это возможно?

Несколько минут они сидели в молчании. Внезапно Матиас вскочил на ноги:

— Хорошо, пойдем дальше. Взгляни на эти строки:

Меж Залом и Пещерой

Спит герой.

Я — аистам.

Он долг исполнит мой.

— Что ж, последние две строчки вполне ясны, — заметил Мафусаил. — Они означают, что Мартину, то есть тебе, предстоит великая миссия.

— А как насчет первых двух строчек? — спросил Матиас. — Они тоже, кажется, вполне ясны. Между

Большим залом и Пещерным есть лестница. Идем туда!

Несмотря на свой преклонный возраст, Мафусаил схватил Матиаса за лапу и побежал так быстро, что тот еле поспевал за ним.

Между Большим залом и Пещерным — семь каменных ступеней. Но какая из них таит в себе разгадку?

— Надо как следует поразмыслить, — сказал старик привратник. — Давай повнимательнее осмотрим ступени.

Они вдвоем тщательно осмотрели все семь ступеней.

Опустившись на нижнюю, Матиас пожал плечами и сказал:

— Это просто семь обычных широких каменных ступеней, в них нет ничего особенного, самая обычная лестница, как и любая другая.

Посидев немного, Матиас заметил:

— Смотри, а ведь здесь название аббатства вырезано на стенах так, что, когда поднимаешься по ступеням, оно слева, а когда спускаешься — справа. И в обе стороны читается «Рэдволл».

Мафусаил прошел вверх и вниз по ступеням и убедился, что Матиас прав:

— Да, так и есть. Видишь, на каждую ступень приходится одна буква. Семь букв и семь ступеней.

И снова двое друзей задумались над тайной. На этот раз уже Матиас внезапно развеселился и показал лапой на своего друга:

— Теперь уже я понял кое-что, а ты еще нет.

— И что же ты понял? — спросил Мафусаил.

— Если слово Рэдволл идет в обе стороны, то только одна буква дважды попадает на одно место, буква в.

— Ну, чтоб у меня усы выпали! У тебя голова на месте. Значит, четвертая ступень, средняя.

Ступень оказалась такой же крепкой, как и все остальные. Как ни пытались, они не смогли сдвинуть ее с места ни на волосок.