19

Флотилия челноков, в которых сидели землеройки, завернула в устье притока и теперь прокладывала курс вдоль едва проходимого русла реки, над которой свисали ветки деревьев и листва кустарников. Мара лежала на носу челнока и почти дремала, следя за тем, как солнечный свет пробивается сквозь туннель, образованный ветвями ивы, и освещает чуть волнующиеся воды. Жужжали стрекозы, высоко в воздухе порхал зимородок, похожий на бриллиантовое украшение. Чувство беспокойства, которое подсказывало Маре поскорее возвращаться в Саламандастрон, немного притупилось, убаюканное мерным движением лодок и шлепками весел по воде, и Мара погрузилась в сон.

Челноки скользнули к берегу и мягко ткнулись в песчаный берег, поросший ивами. Нордо сложил ладони рупором и прокричал:

— Логалогалогалогалог! Мы прибыли домой, в Гуосим!

Лишь наполовину проснувшихся Мару и Пиккля провели через туннель, прорытый под берегом, который заканчивался хорошо освещенной и просторной пещерой. Вокруг них туда и сюда сновали землеройки, выставляя блюда, только что вынутые из горячих жаровен, на длинные полки вдоль одной из стен пещеры, служившие столами.

Лог-а-Лог и Нордо усадили друзей в полукруглой нише. Но стоило путникам усесться, как к ним немедленно подошла большая толстая землеройка с двумя приятелями поменьше. На их мордах была написана злоба. Самый крупный из троицы грубо толкнул Мару и Пиккля:

— Вы заняли наши места!

Лог-а-Лог сердито отодвинул толстяка в сторону:

— Как ты себя ведешь, Бочонок! Это мои друзья. Ступай и садись на другой конец со своими приятелями.

Лапа Лог-а-Лога легла на рапиру, рядом с ним встал Нордо, сжав челюсти и готовый к любым неприятностям. Бочонок бросил на них сердитый взгляд и отступил к местам на другой стороне стола, бормоча что-то своим дружкам, которые кивали в ответ и глупо хихикали.

Обед землероек был превосходным, он начался с рачков и супа из водорослей, затем последовал салат с сыром, и после всего этого подали пироги с начинкой из каштанов, за которыми появился горячий яблочный пудинг.

Лог-а-Лог наблюдал, как ест Пиккль, и восхищенно качал головой:

— Куда ты только все это помещаешь, Пиккль? Молодой заяц уничтожил вторую порцию яблочного пудинга и облизал ложку:

— Не беспокойся, Лог-а-Лог! Обжорство — это мой любимый вид спорта!

— Кролики не умеют объедаться по-настоящему, эта честь принадлежит землеройкам, — донесся громкий голос Бочонка.

Пиккль хмыкнул и помахал ложкой:

— Может, кролики и не умеют объедаться, мой толстый друг, но меня зовут Пиккль Фолгер, заяц из Саламандастрона, и в том, что касается еды, я обставлю тебя в любой день года.

Бочонок встал, глаза его потемнели от гнева.

— Никто не может обставить Бочонка из Гуосима! Пиккль повернулся к Лог-А-логу:

— Можно? Лог-а-Лог кивнул:

— Конечно, Пиккль. Но будь осторожен с Бочонком, он хитер. Я заметил, что он едва притрагивался к пище, так как собирался вызвать тебя на состязание.

— Не бойся, я с ним быстро управлюсь, — пожал плечами Пиккль.

В центре пещеры землеройки очистили стол, сделанный из старого дубового пня. За него уселись Пиккль и Бочонок, с вызовом глядевшие друг на друга, пока Лог-а-Лог объявлял правила:

— Вы согласны на яблочный пудинг?

Оба кивнули и взялись за ложки. Лог-а-Лог махнул лапой подавальщикам и продолжал:

— Боули-повар будет считать опустошаемые блюда. Во время еды можно пить пиво. Недоеденное блюдо в счет не идет, равно как запрещается бросать пищу на пол или прятать ее в одежде. Первый, кто не сможет поднять ложку из миски, будет считаться проигравшим. Ложки к бою… Начали!

Подавальщики прокладывали путь через толпу землероек, сгрудившихся вокруг соперников. На столе были поставлены миски с яблочным пудингом. Бочонок приступил к делу в спешке, в рекордное время он опустошил три миски, его челюсти работали как заведенные, ложка мелькала так, что ее не было видно. Пиккль же действовал не торопясь, он ел медленно, зато большими глотками и с удовольствием прожевывал каждый кусок. Многие землеройки криками стали подбадривать Бочонка. Мара стояла между Лог-а-Логом и Нордо, глядя на происходящее с некоторого расстояния.

Когда Бочонок опустошил пять мисок, Пиккль еще только приступил к третьей. Нордо стал тревожиться:

— Бочонок начал уже шестую миску. Что случилось с Пикклем? Он ест ужасно медленно, Мара.

Барсучиха только улыбнулась:

— Не беспокойся. Пиккль может состязаться даже с теми, кто вдвое больше его. Он ест медленно, потому что наслаждается едой. Бочонок, может, и умеет есть быстро, но ему далеко до Пиккля Фолгера.

Пиккль облизал ложку, отхлебнул пива из кружки и приступил к четвертой порции.

— Великолепный пудинг! Дайте мне рецепт. Старине Бочке тоже очень вкусно, так ведь? Фу, как некрасиво, а ты не очень-то аккуратный едок, Бочка!

С размазанным по подбородку пудингом толстяк и в самом деле выглядел ужасно. Он поднял голову и поглядел на Пиккля:

— Меня зовут Бочонок, заяц, и я заставлю тебя пожалеть о том, что ты согласился состязаться со мной.

— Кто же может пожалеть о такой превосходной кормежке?

После восьмой миски Бочонок стал замедлять темп. Он отодвинул миску в сторону и потянулся за следующей. Боули-повар помахал лапой с зажатой в ней поварешкой:

— Эта порция не доедена. В миске еще полно пудинга, смотри.

— Неважно, старина. — Пиккль выхватил миску у Бочонка. — Несите еще, а эту я доем. Остатки сладки, как говорят у нас в Саламандастроне.

Теперь популярность Пиккля среди землероек заметно выросла. Его добрый юмор и безукоризненные манеры привлекли к нему симпатии почти всех присутствующих.

Бочонок расстегнул пояс и откинулся назад. В его глазах мелькнуло отвращение, когда он придвинул к себе одиннадцатую миску и погрузил в нее ложку. Пиккль уже опустошил восьмую миску и приступил к девятой. Невозмутимый заяц выпил еще кружку пива, вытер губы салфеткой и подмигнул своему сопернику:

— Хорошая у вас тут еда. Я что говорю, Бочка, не бери эту миску, в ней больше, чем в остальных. Возьми вон ту, там примерно вполовину меньше. А эту можешь оставить мне.

На тринадцатом пудинге Бочонок остановился. Он тяжело дышал и не мог закрыть рот. Два его приятеля обмахивали его салфетками и предложили ему кружку пива, но он сердито отодвинул ее лапой.

Мара подтолкнула локтем Нордо:

— Пиккль взялся за дело всерьез!

Заяц опустошил одиннадцатую миску. Не моргнув глазом, он облизнул ложку и взялся за двенадцатую.

— Бочка, друг, ты почему-то позеленел. Должен сказать, что прежний цвет лица шел тебе больше.

Не донеся ложку до рта, Бочонок уронил лапу на стол. Ложка упала обратно в миску. Воцарилось молчание.

Не обращая внимания на своего соперника, Пиккль прикончил двенадцатый пудинг и принялся за следующий.

Повар Боули внимательно следил за Бочонком.

— Приятель, ты можешь поднять ложку или лапу?

Голова Бочонка упала прямо в миску. Пиккль неодобрительно покачал головой:

— Он уже готов? Ладно, не расстраивайся, Бочка. Это не победа, а просто участие в веселой игре. Кто-нибудь хочет сесть на его место?

Дикий хохот встретил его слова. Лог-а-Лог смеялся громче всех.

— Хорошо сказано, Пиккль. Мне понравилась эта шутка насчет кого-нибудь другого. Неплохо, правда, Мара?

Мара кинула на Лог-а-Лога серьезный взгляд:

— Пиккль вовсе не шутил. Смотри, он принялся за шестнадцатую миску.

Землеройки восторженно смеялись, хлопая Пиккля по спине и подбадривая его криками. Повар Боули поднял вверх лапу Пиккля:

— Победитель выиграл у побежденного четыре миски яблочного пудинга! Заяц Пиккль из Саламандастрона объявляется победителем!

Среди криков и аплодисментов Пиккль скромно улыбался, пытаясь выдернуть лапу из крепкой хватки Боули.

— Спокойно, друзья. Боули, дружище, отдай мою лапу, нехорошо мешать зайцу в середине обеда.

Пиккль, укрывшись одеялом, крепко спал. Мара сидела с Лог-а-Логом и его сыном. Другие землеройки уже ушли устраиваться на ночь.

— Лог-а-Лог, я хочу поблагодарить тебя и твое племя за спасение и гостеприимство. Но мне пора возвращаться в Саламандастрон.

— Все хорошо в свое время, Мара. В свое время. — Лог-а-Лог потрепал ее по лапе. — Когда ты решишь отправиться туда, воины Гуосима пойдут с тобой. Я скрещивал мечи с этим Клитчем, о котором ты мне рассказывала, и с его отцом Фераго Убийцей. Эти голубоглазые — наши давнишние враги, мы износили наши лодки, гоняясь за ними.

— Тогда почему бы нам не отправиться сразу?

— Потому что ты должна для меня кое-что сделать. Я являюсь предводителем своего племени потому, что я самый сильный. Это единственное, что держит нас вместе, не считая Черного Камня. Гуосим следует за тем, кто обладает Черным Камнем, это святыня для землероек. Я владел им с того самого времени, как получил его от своего отца, который в свою очередь получил его от своего, и так далее. Черный Камень делает его обладателя бесспорным предводителем для всех землероек. Однажды, когда мой сын Нордо был еще маленьким, он снял его с моей шеи, когда я спал. Я не очень сильно обеспокоился, потому что Нордо любил им играть. И позволил ему оставить Камень у себя, считая, что в один прекрасный день он будет принадлежать ему по праву. Однако Нордо потерял Камень. Я, конечно, взял вину на себя, потому что не хотел, чтобы его наказывал Гуосим, но с тех пор я лидер только своей силой и военным опытом.

— А где Нордо потерял Камень? Теперь историю продолжал Нордо:

— Ты должна понять нас, Мара. Значение Черного Камня очень велико в нашем племени. Позволь, я расскажу тебе всю историю. Один из притоков Великого Южного Потока впадает в большое озеро, огромное как море. Однажды я плыл в маленькой лодке, которую отец сделал для меня, потом заснул. Пока я спал, весла упали в воду и уплыли. Лодку носило по большому озеру два дня, пока она не наткнулась на остров в самом его центре. Подгребая лапами, я направил лодку к острову. Высадившись на берег, я отправился в лес, чтобы найти две деревяшки, из которых я мог бы сделать весла. Но у меня не было ни ножа, ни кинжала, и мне нечем было срезать дерево. Весь день я провел в лесу без всякого успеха. Затем настала ночь и я заснул. Я проснулся от страшного рева. Огромное белое существо стояло надо мной. Ужасно страшное, оно было скорее привидением, чем из плоти и крови. Оно держало в лапах Черный Камень. Я закричал от ужаса и бросился бежать, оставив и Камень, и порванный ремешок, на котором он висел. Все это осталось у привидения. Я кинулся обратно в свою лодчонку и дрейфовал до вечера следующего дня, когда меня разыскал мой отец и партия землероек, отправившиеся на поиски. Целой флотилией лодок они прочесывали озеро. С тех самых пор ни одна землеройка не бывала вблизи того острова, где живет привидение. Но вместе с тобой я мог бы добыть обратно Черный Камень.

— Не понимаю. Почему именно со мной? — Мара в недоумении почесала голову.

Тут заговорил Лог-а-Лог, заговорщически понизив голос:

— Потому что ты барсучиха, а то привидение на острове тоже барсук. Огромный белый барсук без единой полосы!

20

Теплым летним полднем Самким и Арула сидели на солнышке и чистились. Еж Веточка оказался прав: укусы больше не болели.

Они были так заняты очисткой своих шкур, что не сразу заметили исчезновение ежа. Самким почесался спиной о грубую кору граба:

— Ой, хорошо. Наверное, он где-нибудь поблизости. О нем не стоит беспокоиться, Веточка и сам может отлично о себе позаботиться.

— Хо-хо-хо! Это я действительно могу, мой юный друг. А вот и ваши припасы. — Из чащи леса появился еж и кинул на берег два знакомых мешка. — Я прогулялся до зарослей люпина и вот что там нашел. Там же оказалось разломанное осиное гнездо. Теперь я наелся, как утка.

Самким и Арула проверили свои припасы, поблагодарили ежа и предложили ему отведать октябрьского эля.

Веточка принял предложенную фляжку и расплылся в довольной улыбке:

— Хо-хо, первоклассная штука. Эль, как вы его называете. Ежи обожают это, я вам скажу. Между прочим, ребята, я нашел следы той ласки, за которой вы гонитесь, не так далеко отсюда, на юго-запад. Если вы уже пришли в себя, то можем прямо сейчас и отправиться.

Друзья взвалили на плечи мешки и оружие. Веточка оказался не самым быстрым ходоком, зато весьма основательным.

— Сейчас уже недолго до сумерек. Видите в земле отпечаток острия вашего меча, теперь он стал использовать его в качестве посоха, этот мошенник. А вот на стволе вяза следы крови.

Стоило путешественникам углубиться в лес, как их обступили сумерки, заходившее солнце еле освещало стволы деревьев. Веточка предостерегающе поднял лапу:

— Разбейте лагерь под этим раздвоенным дубом. Но имейте в виду, костер не разводить, мы находимся в опасной близости к нашим врагам. Я чувствую в воздухе нечто, что мне совсем не нравится. Устраивайтесь тут и начинайте готовить ужин. Я скоро вернусь.

Прежде чем они успели ответить, еж растворился в темноте. Самким и Арула уже давно съели ужин и теперь дремали у подножия дуба на мягкой моховой подстилке, когда треск ветки заставил их насторожиться. Рядом с ними стоял Веточка, сжимая в лапах две половинки сухого прутика.

— Хо-хо-хо, нельзя спать обоим одновременно. Пока один спит, другой должен быть настороже, тогда никто к вам не сумеет подкрасться, как я это только что сделал. Итак, где я был? И второе, что я нашел? Ладно, я расскажу вам, что это был за странный запах, который я почувствовал. Это был запах смерти! Да, смерти и других вещей… вонь крыс — никогда ее ни с чем не перепутаю, запах лис тоже, хотя в этом я не очень уверен…

Арула нетерпеливо шевельнулась:

— Веточка, что же ты там обнаружил?

— Ничего такого, что стоило бы показать вам. Ласка с отрубленной головой. Причем, похоже, это сделали тем самым мечом, который вы разыскиваете.

Самким возмутился:

— Это отвратительно! Меч Хранителя нашего аббатства может быть поднят только ради правого дела и только в справедливой битве. Как они посмели взять в руки священное оружие!

Старый еж покачал головой при виде наивности бельчонка:

— Тебе предстоит еще многому научиться. В оружии нет волшебной силы. Меч может быть использован как для добрых, так и для дурных дел. Все зависит от того, кому он принадлежит. А теперь спать. Завтра нам предстоит тяжелый день. Крысы и лисы не оставляют следов так опрометчиво, как та ласка.

Ночью Самкиму приснился сон. Во сне ему явился Мартин Воитель, бельчонок слышал шум огромного водопада. Какие-то неясные фигуры бродили по тропинкам его разума, он видел бродящих в тумане зверей… это были барсуки! Голос Мартина эхом раздавался в его голове:

— Храбрость, Самким, храбрость. Ты должен разыскать мой меч, тебя ведет судьба. Доверься Веточке, заботься об Аруле. Я с тобой, как бы далеко ты ни скитался.

На рассвете пошел мелкий дождь, но густая листва немного защищала от него. После торопливого завтрака все трое отправились на поиски. Веточка повел их таким путем, чтобы не наткнуться на обезглавленный труп Битоглаза. До самого полудня они шли на юго-запад, пока не вышли на большую поляну. Дождь прекратился, хотя небо заволокли серые тучи.

Веточка огляделся:

— Хо-хо-хо, кто бы ни нес этот меч, он не мог удержаться от того, чтобы не срубить куст дикой мяты. Я почуял этот запах, как только мы пришли сюда. Смотрите, видите срубленные стебли? Меч оставил-таки собственный след. Похоже, он знает, что мы следуем за ним…

Но тут из зарослей папоротника выскочили два кролика и загалдели одновременно:

— Глупый меч, глупый лис, глупые крысы.

— Они пытались зарубить нас. Но мы спрятались в норку!

Самким закинул за плечо лук, чтобы показать свои мирные намерения, раскинул лапы в стороны и улыбнулся:

— Не бойтесь, друзья. Мы не из тех, кто нападает на кроликов. Я — Самким из аббатства Рэдволл, это Арула, а это — Веточка Пожиратель Ос. Мы не причиним вам вреда.

Из травы появилась большая крольчиха и начала бранить обоих кроликов:

— Кларенс и Кларисса, что я вам говорила, нельзя разговаривать с незнакомыми! Разве я не велела вам оставаться в норе до самого завтрашнего дня, после того как за вами охотился тот ужасный лис и вонючие крысы? — Она дергала их за уши, пока крольчата не захныкали. — Разве не велела?

Веточка отвесил ей церемонный поклон:

— Так ты сказала, что лис и шесть крыс проходили тут сегодня днем?

Крольчиха обернулась к ежу:

— Верно, здесь проходили злющего вида лис и шесть грязных крыс. У лиса был меч. Только подумайте, он хотел изрубить моих маленьких Кларенса и Клариссу! Они ушли на юго-запад. — И она исчезла в зарослях, трепля своих крольчат за уши со всей материнской строгостью. Поглядев ей вслед, друзья двинулись на юго-запад.

Накануне вечером, едва темнота опустилась на берег, Фераго стал приводить свой план в исполнение. Его орда направилась к Саламандастрону, потрясая оружием и вопя:

— Фе-ра-го! Смерть им!

В обеденном зале за ужином сидели Урт Полосатый, сержант Сапвуд и Бычеглаз. Крики врагов долетали до их ушей. Бычеглаз устало вздохнул и поставил на стол свой бокал:

— Ночная атака, владыка. Может, заблокируем выходы и отсидимся? Они не причинят нам никакого вреда, все, что требуется, — это два десятка бойцов вокруг кратера.

Но Урт Могучий не желал сидеть спокойно, когда был малейший шанс вступить в битву. Он отодвинул стул:

— Что? Сидеть здесь, пока эти мерзавцы будут ползать по моей горе? Никогда! Сейчас самое время для того, чтобы устроить несколько сюрпризов для Фераго. Ступайте за мной. Нам понадобятся длинные палки, лучники и масло. Выкатите из моей кузницы большую бочку и поднимите ее на вершину кратера.

Фераго, сидя на невысокой скале вместе с Клитчем и Черноглазом, следил за своими солдатами, взбирающимися по камням крутого отрога Саламандастрона. Песьеголов зажег факел, и все остальные стали зажигать свои. Вскоре вся гора засветилась мигающими огнями, и атакующие принялись разыскивать входы в гору. Мокронос вел наверх трех хорьков, они были уже на половине пути, когда один из них крикнул:

— Глядите! Там вход, что-то вроде окна в горе среди камней!

Они стали взбираться туда, Мокронос прокладывал путь.

— Привет, братцы! Подходящий вечерок, чтобы поучиться летать, не так ли?

Барт Чертополох и Денежка сделали по выпаду своими длинными палками. Мокронос спохватился, но было уже поздно. Палка ударила его в грудь, и он полетел вниз с отчаянным криком. Следом полетели и его хорьки.

Далеко внизу Клитч зарычал на солдат, которые начали отступать:

— Вперед, безмозглые трусы! — И он сам стал взбираться наверх, колотя встречных своим копьем. — За мной!

Фераго тоже подбадривал солдат, направляя их по склону горы, обращенному к морю. Он выбрал этот склон, рассчитывая, что Фарран проложит путь по другой, береговой стороне горы.

Черноглаз зарядил свой лук:

— Мне зажечь стрелы, хозяин?

— Пустоголовый! — Фераго насмешливо отодвинул его в сторону. — Мы будем убиты собственным огнем. Вели солдатам зажечь больше факелов. Взбирайся с ними на гору, а там увидишь, можно ли стрелять из лука с близкого расстояния в те дыры, из которых они бросают свои бревна.

На прибрежной стороне кратера Урт Полосатый и Бычеглаз лили с горы из огромной бочки кузнечное масло и, когда бочка опустела, водрузили ее на кучу больших валунов. Затем барсук выбил из-под камней опору, и они покатились по склону горы. Урт с хохотом сбросил им вслед пустую бочку.

Продолжая упорно взбираться наверх, Клитч был уже почти на полпути.

Хорек Франг схватил его за лапу:

— Что это за шум?

— Шум? — Клитч резко оттолкнул хорька в сторону. — Это шум битвы, дурак.

Чуть выше по склону одна из крыс издала короткий вопль, когда первый валун сбил ее с ног, языки пламени охватили ее тело, и она покатилась вниз. Теперь уже камни сметали всех тех, кто находился в первых рядах атакующих. Скатываясь вниз, хищники превращались в огромные огненные шары, соприкоснувшись с факелами, зажженными по приказу Фераго.

Черноглаз и другие, кто еще только начал восхождение наверх, стали торопливо спускаться.

— Хозяин, уходи с дороги! — прокричал Черноглаз, проносясь мимо Фераго.

Фераго бросил взгляд назад и побежал. Передний отрог Саламандастрона был объят пламенем, камни катились и громыхали, ветер раздувал пламя, посылая смерть и разрушение орущей орде Убийцы. Над всем этим горностай услышал жуткий смех и воинственный клич Урта Могучего, Владыки Саламандастрона:

— Эу-у-ула-а-алиа-а-а!

Фарран Отравитель бесшумно проскользнул внутрь горы с дальней стороны кратера. Не задерживаясь ни на секунду, он стал спускаться вниз, в коридоры крепости. Первую же дверь, которая встретилась на его пути, он тихо приоткрыл и заглянул внутрь. Ничего. Закрывая дверь, он обернулся и оказался нос к носу с Ветролапкой. Зайчиха торопилась наверх с пучком смазанных маслом стрел. Прежде чем она успела охнуть, Фарран выхватил кинжал с рукоятью из черного дерева и вонзил отравленный клинок в шею зайчихи. Ветролапка даже не позвала на помощь. Она умерла мгновенно. Двигаясь бесшумно как тень, Фарран заскользил дальше по проходу, заглядывая то в пещеру, то в кладовую, пока не нашел то, что искал. В одной из пещер вдоль стены стояли десять огромных дубовых бочек с водой. Черный Лис приподнял крышку одной из бочек и зачерпнул воды. Холодная дождевая вода, смешанная с талой, была необыкновенно вкусна…

Осторожно открыв флакон из темно-зеленого стекла, Отравитель равномерно распределил его содержимое между всеми десятью бочками. Это заняло у него не больше минуты, затем он ушел.

Скользя дальше по коридору, он опустился на один пролет лестницы и оказался на более низком уровне. Осмотр помещений здесь у него занял значительно больше времени, но все они оказались оружейными. Янтарные глаза лиса не выражали никаких эмоций, но он знал, что теряет драгоценное время. Спустившись еще на один пролет, он продолжил поиски съестных припасов. К его сожалению, эти комнаты оказались спальнями. Спустившись еще на один пролет, он очутился в столовой. Тут Фарран воспрянул духом, зная, что припасы должны располагаться неподалеку от кухни.

На нижнем уровне Саламандастрона царила тишина, каменные стены приглушали малейший звук. Неслышно ступая, Отравитель дошел наконец до входа на кухню. Его янтарные глаза слегка мигнули при виде запасов пищи, приготовленных к завтраку. Фераго никогда не кормил своих солдат вдоволь.

Тщательно вымыв лапы, Черный лис уселся за стол и принялся за еду. Овсяные лепешки, теплые и свежие, только что из духовки, он намазал сотовым медом и с наслаждением съел, запивая старым золотым сидром. Затем последовали овощные запеканки и буковые орешки, ржаной хлеб с горным сыром — Черный лис пробовал все по очереди. Когда Фарран закончил, он промокнул губы салфеткой и отравил всю еду.

Закончив на кухне, он стал искать кладовые. Мешки с мукой, горы овощей, коробки с яблоками, банки с салатами, ящики с орехами — ничто не избегло смертельного угощения Фаррана Отравителя. Там он рассыпал порошок, сюда капнул несколько капель жидкости… все было выполнено со знанием дела.

21

Утро выдалось сырым и туманным, но позже должно было проясниться. На рассвете Труга и Думбла разбудил моросящий дождь. Труг усадил мышонка в мешок и закрыл его там поплотнее. Затем взвалил мешок на плечи и зашагал вперед.

— Давай-ка спой старине Тругу какую-нибудь песенку, чтобы его лапы шагали быстрей.

Любой, кто встретился бы им на дороге, был бы чрезвычайно удивлен при виде выдры, шагавшей с поющим мешком на спине. Думбл пел песню про мышей-сонь: