7

Приглушенный звон колокола Джозефа возвестил о наступлении сумерек. Аббатиса Долина как раз собиралась постучать в дверь сторожки, когда та открылась сама собой. В дверях, приложив палец к губам, стояла Вера Иголка.

— Тише, маленький Думбл сегодня спит здесь. Я только что его уложила. Пойдем прогуляемся по саду. Там мы сможем побеседовать без помех.

Аббатиса потянула носом посвежевший воздух, потом взглянула на небо:

— Завтра на День Названия погода должна быть отличная. Как идут приготовления?

— Все идет своим чередом. Не могу не похвалить Самкима и Арулу, они сегодня были прямо-таки славными ребятками. Так помогали брату Ревунчику, что можно подумать, родились на кухне.

— Приятно слышать о них добрые слова.

— А какого ты мнения об этих двух ласках?

— Ты имеешь в виду Битоглаза и Туру? Я бы не стала беспокоиться о них, матушка Долина.

Аббатиса повела свою приятельницу по тропинке, бегущей вокруг пруда.

— Надеюсь, ты права, Вера.

На первом этаже общей спальни горел свет. Брат Остролист, сестра Настурция и выдра Труган сидели на краю одной из кроватей. Вокруг них, прямо на полу, завернувшись в одеяла, расселась молодежь аббатства. Самким и Арула привели с собой двух ласок.

Арула шикнула на них:

— Тише, сейчас будем слушать интересные истории. Брат Остролист наклонился вперед, вглядываясь в мордочки своих слушателей, и перешел на тихий шепот:

— Кто-о-о хо-о-очет слушать исто-о-ории? Молодые захихикали и стали взволнованно подталкивать друг друга локтями:

— Мы-ы-ы хотим слушать исто-о-ории! Смотритель изолятора повел рассказ:

Один из кротят жалобно пискнул и, задрожав, спрятался под одеяло:

— Бррр, я ужасно боюсь призраков. Толстенький выдренок присоединился к нему:

— Я тоже боюсь. Давай возьмемся за лапки. Тогда нас никто не схватит.

Когда снова воцарилось молчание, Остролист продолжил:

Мышата запищали и нырнули под кровать. Зубы Туры вдруг нервно застучали о край стакана, когда он попытался выпить немного напитка.

— Я т-т-так рад, что уже не молоденький и совсем не вкусный.

Битоглаз громко треснул его по голове и рявкнул:

— Замолчи и не мешай слушать!

Рассказчик продолжал свою кошмарную историю:

Из-под кровати послышалось радостное повизгивание:

— Ура! Это старина Мартин! И что он сделал, брат? Остролист поднялся, вынул из рукава длинный черпак и взял его так, будто это был меч.

А затем и говорит призраку:

Аплодисменты и радостный смех заглушили конец истории о призраке в Рэдволле. И уже все настроились слушать следующую историю, когда Труган шаловливо провела корочкой хлеба по колену Битоглаза и завыла:

— У-у-у, посмотри-ка сюда, это хвост призрака.

У-у-у-а-а-а!

Насмерть перепуганный, тот перекатился через Туру и вскочил. Прошло некоторое время, до того как смех утих и порядок был восстановлен. Битоглаз все еще скреб пол лапами и продолжал нервно смеяться:

— Ха-ха, вовсе и нет никакого хвоста, это была шутка.

Тура схватил с полу корочку, затем легонько потрепал Битоглаза за ухо:

— Был, был хвост, дурья ты башка. Просто он исчез. У призрака хвост может исчезать, точняк!

Битоглаз еще раз осмотрел пустой пол и пожал плечами:

— Очень нужен мне этот Рэдволл, или как его там. Вдруг сзади послышался чистый голос сестры Настурции. Она сидела, не сводя глаз со стены, и пела:

В ту же минуту воцарилась тишина. Брат Остролист дернул Настурцию за рукав, но она продолжала сидеть неподвижно, будто в трансе.

— Сестра, что это было? С тобой все в порядке?

Настурция заморгала и огляделась:

— Боже мой, опять! Что я тут наговорила? Что-нибудь ужасное?

Труган заботливо обняла ее за плечи:

— Нет, нет, сестра, ничего. Просто обрывок какого-то старого стихотворения. Нет причин расстраиваться. Сестра, ты выглядишь усталой. Ступай, кровать уже ждет тебя. А вам, малыши, пора спать, а то завтра проспите весь День Названия.

Едва успев коснуться головой подушки, Самким провалился в глубокий сон. И приснилось ему нечто странное. Во сне он вошел в Большой Зал и приблизился к огромному гобелену, висевшему на стене. На полотне отчетливо выступала чья-то фигура, похожая на Мартина Воителя: он был в полном вооружении, в руках меч, на губах — улыбка. Неожиданно он взмахнул мечом. Тот описал в воздухе полукруг и, вылетев с полотна, воткнулся в пол, в щель между двумя плитками рядом с Самкимом. Бельчонок не почувствовал страха. Сам не зная почему, он вынул меч из щели и, протянув его обратно, подал Мартину. Хранитель аббатства взял его. Губы Мартина не шевелились, но Самким услышал его голос:

— Белка или мышь, не имеет значения. Ты житель Рэдволла, Самким. Будь отважным и мужественным. И придет день, когда ты снова вернешь мой меч и дашь аббатству новую защитницу. Берегись хищника, разыщи Белого.

Стараясь не шуметь, Труг выскользнул из кухни. Сон никак не шел к нему. Особенно мешали соображения о том, что на плите кипел огромный котел супа с рачками, сдобренный горьким перцем. Разумеется, Труг не мог заснуть, не сняв пробы! Стоя на кухне в своей необъятной белой ночной рубашке, Труг представлял собой курьезную фигуру. Он уже съел две миски своего любимого супа, облизнулся, потом зевнул и, прежде чем идти спать, добавил в котел еще немного перца. Проходя по Большому Залу, он чрезвычайно удивился, увидев Самкима. Бельчонок стоял, освещенный луной, и смотрел на гобелен. Труг видал прежде лунатиков и поэтому знал, что делать. Подойдя к бельчонку, он подхватил его своими сильными лапами и понес в спальню.

Тот открыл глаза и посмотрел на Труга:

— Так это ты Белый?

Труг оглядел свою ночную рубашку и усмехнулся:

— Да, это я, приятель. Я — Белый.

Самким свернулся калачиком и счастливым голосом пробормотал:

— Это хорошо, а то я тебя ищу.

Он тут же закрыл глаза и провалился в сон. Войдя в спальню, Труг осторожно положил малыша на кровать и сказал:

— А он, однако, не легонький. Когда приходится носить тяжести, на меня нападает зверский аппетит. Пойду-ка посмотрю, не стал ли суп вкуснее, после того как я добавил перцу.

8

Застывшая земля отдыхала, отдавая тепло жаркого дня спокойной летней ночи. Сперва Фидл подумал, что зрение подводит его, но, приглядевшись, отчетливо увидел ладно одетую фигуру Клитча, торопившегося к лагерю. Набрав в легкие побольше воздуху, Фидл что было сил заорал:

— Хозяин, смотри, вон подходит твой сын. Он идет один!

Грубо разбуженный от дремы, горностай прошипел злополучному часовому:

— Безмозглый червяк! Ори громче, чтобы объявить о нашем присутствии всему краю!

Фераго Убийца с сыном уселись подальше от посторонних ушей и глаз и начали разговор. Выслушав доклад Клитча, отец одобрительно кивнул, затем проговорил:

— Я знал, что за этими сказками о пустой горе и барсучьих сокровищах что-то кроется. Но ты говоришь, что ничего не видел. Откуда же ты знаешь, что они там?

Голубые глаза Клитча сверкнули в темноте.

— Эта барсучиха, Мара, обронила кое-какие слова на эту тему среди разговора. Помяни мое слово, она знает, что в горе спрятаны сокровища Саламандастрона.

— А где она сейчас?

— Там, в дюнах, со своим приятелем зайцем по имени Пиккль. Гоффа присмотрит за ними, пока меня нет.

— Отлично, Клитч! Теперь мы точно знаем, где находится гора. Следующий вопрос: как туда пробраться и как захватить сокровища?

Клитч поиграл мечом, висевшим у него на поясе:

— Это будет не так-то легко. Говорю тебе, это место — настоящая крепость, и охраняется она четырьмя десятками зайцев, а это закаленные в боях солдаты. И главным там барсук, которого они зовут Урт Полосатый. Никогда не видел зверя крупнее и опаснее. Это сильный боец, и не хотел бы я оказаться в бою против него!

Под носом Клитча внезапно блеснул нож Фераго.

— Предоставь это мне. Мне уже приходилось иметь дело с барсуками. Они умеют бешено сражаться, но они лишены хитрости, и их легко провести. Такие слова, как «честь» и «совесть», имеют для них большое значение. А сейчас тебе пора отправляться к своим новым друзьям, и приведи их сюда.

Клитч мгновенно исчез среди дюн и не успел разглядеть две неясные фигуры, притаившиеся по другую сторону холма. За ним следовали сержант Сапвуд и Бычеглаз. Они не слышали разговора, происшедшего между Клитчем и Фераго, но прекрасно поняли, что от вражеской орды, обосновавшейся у подножия холмов, веет смертью. Провожая глазами Клитча, Бычеглаз поднял дротик:

— Знаешь, я запросто мог бы пригвоздить этого маленького разбойника, хотя тут совсем темно…

Сержант удержал друга за лапу:

— Еще не время для грязной работы, сейчас нам нужны наши черепушки. Я считаю, что один из нас доложит о виденном владыке Урту, а другой продолжит собирать разведданные. Ты вернешься в гору, а я прослежу за горностаем.

Ранняя муха села Маре на веко. Барсучиха лениво смахнула ее и проснулась при первых золотых лучах рассвета.

Пиккль открыл один глаз и тут же закрыл его.

— Я что говорю, меня не имеет смысла будить, я опять засну, потому что еще не выспался.

Барсучиха набрала полную горсть песку и принялась сыпать его тонкой струйкой на нос своего приятеля.

Тот чихнул и сел прямо, его длинные уши смешно наклонились вперед.

— Мой бедный животик-будильник говорит мне, что уже пора завтракать. Надеюсь, так оно и есть.

Гоффа облокотился на свое копье:

— Обжора, ты ел весь прошлый вечер!

— Сам ты обжора! Что-то я не видел, чтобы ты щадил свое брюхо, когда вчера уписывал за обе щеки.

Гоффа бросил на зайца сердитый взгляд и попробовал лапой острие копья:

— Закрой пасть, кролик…

— Тихо, тихо, что за ссоры между друзьями? — Клитч, проходя мимо Гоффы, бросил на того гневный взгляд. Он приподнял за пустые уголки два мешка: — Пиккль, не стоит из-за этого ссориться. Просто на сегодня мы остались без еды, вот и все.

В желудке у Пиккля громко забурчало, и он погладил себя по животу:

— Пошли, ребята. А кто-нибудь имеет понятие, куда надо двинуться, чтобы найти еду?

Клитч незаметно подмигнул Гоффе:

— Думаю, нам надо двинуться к тем холмам на востоке.

Мара бросила взгляд на восток, где вдалеке на фоне зеленых гор и бледно-голубого неба виднелись темные холмы:

— Ты думаешь, мы найдем там пищу, Клитч? Горностай похлопал барсучиху по плечу и зашагал на восток.

— С гор обычно бегут ручьи, а вдоль них всегда найдутся какие-нибудь растения, коренья или ягоды.

Занималось жаркое летнее утро, Гнилоух протер глаза и продолжил нести вахту, пока в лагере, расположенном ниже, шла обычная утренняя рутина. Партии фуражиров и охотников сновали туда-сюда. Стараясь держаться подальше от Саламандастрона, они чаще отправлялись на юг, где выслеживали в болотах лягушек, жаб и птиц. Если же охота оказывалась неудачной, всегда находились какие-нибудь съедобные растения и корешки.

Хотя почти все звери в банде боялись Фераго, находились один или два, которые сомневались в удаче предстоящего броска на север. К числу таких сомневающихся принадлежали лис Форгрин и крыса Рва-нохвост. Они несли мешок с хлебом, по пути оделяя каждого черствым куском.

Хорек по имени Крысоглаз постучал доставшейся ему горбушкой по камню, пробормотав:

— Разве это хлеб? Больше похоже на камень! Форгрин услышал эти слова и насмешливо обратился к недовольному:

— Рванохвост, ты только послушай! Старина Крысоглаз недоволен хлебом. Черствый, видал? У тебя есть что-нибудь другое? Может, пирожное?

Крысоглаз поднял лапу, собираясь швырнуть куском хлеба в Форгрина:

— Заткнись, идиот!

В это мгновение раздался свист и нож Фераго, пролетев между Форгрином и Рванохвостом, вонзился в корку, зажатую в лапе Крысоглаза. Кровь отхлынула от узкой морды хорька, когда Фераго подошел и взял свой нож вместе с насаженной на него коркой хлеба.

— С твоим хлебом что-то не так, Крысоглаз? Хорек сел, заглянул в улыбающиеся голубые глаза горностая и энергично затряс головой:

— Нет, хозяин, все в полном порядке. Хлеб просто замечательный, спасибо большое!

— Отлично! Тогда посмотрим, как ты его сейчас съешь! — Фераго зло ухмыльнулся, держа хлеб наколотым на острие ножа и наблюдая, как Крысоглаз ест его.

Крысоглаз был далеко не молодым зверем с острыми белыми зубами, часть зубов у него уже выпала, и твердая как камень корка хлеба резала его десны, но он старался есть быстро, слишком напуганный, чтобы остановиться.

Фераго внимательно следил за ним.

— Что это за треск я слышу? Кажется, один из твоих зубиков сломался? Смотри, он даже выпал! Крысоглаз, плохо ты смотришь за своими зубами, надо бы тебе каждое утро чистить их мягкой веточкой. Ничего, есть твердое полезно, вот увидишь. Что ты такое говоришь?

Крысоглаз пытался что-то сказать, но черствый хлеб забил рот, и хорек издавал только неясные звуки.

— Понимаю, дружище, — с сочувствием кивнул Фераго. — Тебе хочется еще. Форгрин, дай еще хлеба. Бедный хорек не наелся.

Форгрин окаменел при виде бессмысленной жестокости Фераго, но послушался. Тут прибежал Мокронос, ласка:

— Хозяин, Гнилоух говорит, что тебе стоит подойти к нему. Он заметил нечто интересное.

Фераго быстрым шагом направился к дозорному посту и проворно вскарабкался наверх. Гнилоух чуть подвинулся, освобождая место, и указал лапой:

— Вон там, хозяин. Клитч с Гоффой, а с ними еще двое.

— Ага, вижу. Хорошая работа, Гнилоух.

— Смотри еще, хозяин. Видишь, позади них крадется заяц.

— Интересно, барсук уже знает, что мы здесь, или этот заяц оказался тут сам по себе? Скоро мы это выясним.

Чтобы хорошенько рассмотреть горные кряжи, представшие перед ним, Пиккль прикрыл от солнца глаза лапой:

— Далеко же мы зашли, я совершенно разбит!

— Ты просто слишком много ел накануне, — укоризненно покачал головой Клитч. — Не так уж и далеко. Почему бы тебе и Маре не отдохнуть немного с Гоффой, пока я схожу и обследую эти края.

Пиккль с радостью бросился на землю:

— Предложение замечательное, дружище! Ты проведи покуда разведку, а мы тут покемарим.

Мара не стала спорить, она была рада отдыху. Гоффа молча кивнул Клитчу и тоже уселся, держась на некотором расстоянии от Мары и Пиккля. Барсучиха привалилась спиной к камню и закрыла глаза.

Внезапно чей-то голос поблизости настойчиво зашептал:

— Не поворачивайся, оставайся, как сидишь. Тебе с Пикклем надо убираться отсюда побыстрее. Вас заманили в ловушку!

Испуганная Мара распахнула глаза и резко обернулась:

— Сержант Сапвуд, что ты здесь делаешь? Гоффа подпрыгнул и резко приблизился, держа копье наготове:

— Кто здесь? С кем это ты разговариваешь?

Сержант Сапвуд выскочил из своего укрытия, готовый к действию. С резким криком хорек выставил копье вперед. Сапвуд сделал выпад и отбил копье своими длинными задними лапами. Гоффа попытался было схватить его, но был встречен серией ударов чемпиона Саламандастрона по боксу. Последовал стремительный натиск, по два удара пришлись на каждую сторону головы Гоффы, затем мощный прямой удар в подбородок. Гоффа упал на землю.

Пиккль выскочил вперед, недоумение и тревога были написаны на его морде.

— Я что говорю, сержант, старина…

— Ты что, не видишь, тупица? — С этими словами сержант Сапвуд схватил Пиккля за ухо. — Не видишь, что скоро целая армия врагов будет здесь. Вы в ловушке. Бегите, спасайтесь!

Орущая орда под предводительством Фераго появилась на вершине холма. Сапвуд бросил испытующий взгляд на Мару, затем выхватил из-за камня свой дротик и сунул его ей в лапы.

— Слишком поздно, но все-таки бегите. У вас есть шанс, а я попытаюсь увести их в сторону!

9

Празднование Дня Названия в аббатстве Рэдволл было в полном разгаре. Началось оно рано утром с того, что малыши промаршировали вокруг сада, где были встречены Тругом. Поскольку барсучихи теперь в аббатстве не было, Труг загримировался под нее, раскрасив себе морду черными и белыми полосками и накинув на плечи старую портьеру. В лапы он взял черпак и, держа его так, будто это была боевая дубинка, выкрикнул традиционное приветствие:

Две мышки, Турзель и Фиалка, выступили вперед. Пританцовывая вокруг Труга, они напевали:

Труг замахал на них черпаком:

По традиции обращаться к аббатисе за разрешением начать пир выпадало на долю самого маленького. В этот раз таким оказался Думбл. Его голову обвивал цветочный венок, в лапе он держал ивовый прутик. В таком наряде мышонок выступил вперед и начал было свою речь, но неожиданно сбился раз, другой, затем наконец собрался с духом и, вызвав аплодисменты и смех со всех сторон, выпалил все слова правильно:

Аббатиса Долина выступила вперед. По случаю праздника она была одета в свой самый лучший наряд и громко объявила, вызвав всеобщую радость:

Труг отступил, и все кинулись занимать места за столами. Самким взял Труга за лапу и повел его вместе со всеми:

— Труг, ты мне приснился прошлой ночью.

— Хо-хо-хо, догадываюсь, малыш!

— Труг, а почему тебя все называют Полосатой?

— Это только в День Названия, когда я наряжаюсь барсучихой. В прежние дни барсучиху в аббатстве часто называли защитницей, нашему аббатству Рэдволл она была как родная мать. А почему ты спрашиваешь?

Волнение наступающего пиршества захватило Самкима, и он, выпустив лапу Труга и не ответив, побежал к своему месту за столом, между Арулой и двумя ласками. Все принялись угощаться.

Битоглаз, чье лицо было перемазано взбитыми сливками и клубникой, пытался разом есть и засахаренные каштаны, и вафли с мятным кремом, запихивая их в рот одновременно. Тура опускал горячую овощную запеканку в сваренные на меду сливы и ел их, с удовольствием запивая напитком из одуванчиков и лопухов.

— Пфф, чудила! Вот, я понимаю, это жизнь! Старое доброе аббатство Рэдволл, вот что я хочу сказать!

— Тут ты прав, чудила. Это стоит всех купаний, и сальных сковородок, и ванн тоже!

Сестра Труга Труган бросила брату вызов: кто съест больше переперченного супа из рачков. Труг, не задумываясь, положил в свою миску полную пригоршню перца и, наклонившись над ней, принялся есть. Труган немедленно бросила себе две пригоршни перцу, и, когда начала есть, из глаз ее потекли слезы. Чтобы не остаться в хвосте, Труг добавил еще перца, в то время как Труган добавила еще полный пакетик перца в свою миску. Из их мгновенно покрасневших глаз уже градом текли слезы, но оба продолжали хлебать, пока аббатиса не воскликнула:

— Объявляю ничью. Победители Труг и Труган!

Обе выдры выскочили из-за стола и окунули морды в открытую кастрюлю с холодным сидром. Смех, прокатившийся за столом, не мог заглушить громкого хлюпанья брата и сестры, которые, чтобы охладить горящие рты, чуть не окунались в сидр.

Брат Остролист аккуратно слил обе их миски в свою, добавил еще немного перцу и, не поморщившись, доел весь суп, обронив одно-единственное замечание:

— Ммм, вкусно, только перцу маловато.

К полудню все участники пиршества отвалились от столов и разлеглись под деревьями и кустами по всему саду. Думбл и остальная малышня громко похрапывали в гамаке, который сестра Настурция повесила между двумя яблонями. Самким и Арула присоединились к брату Остролисту и брату Ревунчику, которые поместились в тени большого клена, росшего в южном углу сада. Остролист зевнул и потянулся, собираясь вздремнуть:

— Ну, Самким, как твои ласки отнеслись ко Дню Названия?

Самким, хотя глаза у него тоже закрывались, следил за полетом пчелы к цветочным клумбам.

— Ты не поверишь, но они все еще за столом. Наверное, они долго голодали до того, как попали к нам.

Мара и Пиккль бросились в одну сторону, а Сапвуд в другую. Фераго и Клитч возглавляли банду, которая шла по склону холма. Внезапность нападения пропала, и, услышав крик Гоффы, они перестали прятаться.

Фераго, взобравшись на гребень холма, быстро оценил ситуацию. Немедленно обернувшись назад, он крикнул:

— А ну в погоню за зайцем, задержать шпиона! А тем двоим отрезать путь!

Бегом направляясь к южным дюнам, Мара и Пиккль вдруг увидели двух хорьков и лиса, оказавшихся у них на пути. Фераго послал их преградить Сапвуду путь отступления, и таким образом они оказались перед двумя беглецами.

Мара почувствовала, что внутри у нее разгорается бешенство: их обманули друзья! Она обратилась к Пикклю, передавая ему дротик:

— Оставь лиса мне. Ты возьми на себя одного из хорьков, а вторым займемся вместе!

У лиса в лапах была пика. Он зарычал и двинулся прямо на Мару. Припомнив действия Сапвуда, она отпрыгнула в сторону, выхватила пику из лап лиса и далеко отбросила ее. Не ожидая такой ярости от молодой барсучихи, лис застыл на месте. В следующее мгновение Мара ударила его в челюсть. Удивленные глаза лиса закатились, и он рухнул навзничь.

Тем временем Пиккль бежал прямо на хорьков и тут же уложил одного, изо всех сил стукнув его между ушей своим дротиком. Удар удался, но дротик переломился.

Тут подоспела Мара. Схватив обломок дротика, она дико зарычала:

— Иди сюда, Пиккль. Посмотрим, сумеет ли этот хищник драться, как солдат!

Хорек, в лапах которого был кинжал, тем не менее лишился мужества — на него наступали разгневанные звери с обломками дротика в лапах, глаза их горели бешеным огнем. С коротким вскриком он выронил кинжал и кинулся бежать, спасая свою шкуру.

Кинжал подобрала Мара. Она тяжело дышала, из груди ее все еще вырывалось грозное ворчание:

— Пусть попробуют меня остановить! Пусть только попробуют!

— Совсем неплохо, старушка. Никогда не думал, что ты такой классный боец.

Барсучиха все еще дрожала в пылу своей первой битвы.

— Оказывается, чертовски здорово, когда у тебя в жилах течет барсучья кровь!

Громкое тяжелое дыхание предупредило их о том, что приближается войско Фераго.

— Сейчас не время болтать, — заметил Пиккль и схватил Мару за лапу. — Побежали отсюда, судя по звукам, их тут слишком много.

И они бросились бежать через песчаные холмы.

Сапвуд же удирал в противоположном направлении, его по пятам преследовали главные силы противника. Заяц имел боевой опыт и улепетывал с такой скоростью, которая была недоступна его преследователям, но и сам он не мог поддерживать ее долго. Оглянувшись, он увидел трех горностаев, значительно оторвавшихся от остальных. Угрюмо усмехнувшись, Сапвуд присел и спрятался за дюной, мысленно высчитывая время приближения преследователей. Точно в предугаданный момент он выпрыгнул из засады прямо перед ними, держа лапы наготове. Прежде чем они остановились, он уложил двоих: первого великолепным двойным ударом в нос, а второго — ударом в подбородок. Третьего заяц пропустил и затем достал его скользящим ударом в живот. Когда он обернулся, чтобы закончить работу хуком слева, горностай вдруг взмахнул своим кривым мечом и ударил Сапвуда по лапе. Остальные охотники были уже недалеко, поэтому Сапвуд подавил стон и резко сорвался с места, приседая и уворачиваясь на бегу.

Фераго и Клитч прекратили преследование и остановились на гребне дюны, провожая взглядами погоню за Сапвудом. Фераго сердито сплюнул в песок:

— Черт ему в зубы! Им не схватить этого зайца, он мог бы бежать вдвое медленнее, его не догнать. А как другие двое?

Клитч стоял вытянувшись на цыпочках, изучая дюны в противоположном направлении.

— Я их нигде не вижу. Их могли схватить. Наших там было достаточно.

Фераго отвернулся и в сильном гневе принялся втыкать нож в землю.

— Получилось как всегда. Если хочешь чего-нибудь добиться, то сделай это сам, не полагаясь на других. Болваны!

Клитч насмешливо скривил губы:

— Во всяком случае, мы с Гоффой сделали все, что нам поручили. Мы привели их сюда, и все, что тебе требовалось, — это окружить их.

— Щенок! — Фераго встал, многозначительно поигрывая ножом. — Считаешь, это я дал им убежать?

Внезапно в лапах Клитча блеснул меч. Его глаза превратились в две льдинки.

— Я просто констатирую факты, старик! Убийца задрожал от бешенства и приготовился метнуть свой нож.

— Значит, старик!

Клитч двинулся вперед, его меч почти коснулся горла Фераго.

— Да, старик, и ты сдохнешь на месте, если попытаешься что-нибудь сделать своей точилкой.

Два разгневанных горностая скрестили взгляды своих голубых глаз, затем Фераго коротко зарычал и опустил кинжал:

— Что за споры между своими? Нужно собирать армию в кулак. Сегодня же ночью двинем на Саламандастрон!

10

Оборудование для вечерних игр было установлено на западной лужайке. Мишени, столбы, смазанные салом, веревки, обручи и прочий спортивный инвентарь были разложены там, где предполагалось провести игры. Арула и Самким как раз помогали Тодду Иголке забивать в землю колья для бросания колец, когда к ним подошла Вера Иголка, озабоченно покачивая головой:

— Должна предупредить, что эти две ласки все еще едят. Только посмотрите на них, вот обжоры! Я дважды пыталась остановить их, но они не обращают на меня внимания. Сделай что-нибудь, Тодд, иначе они, того гляди, умрут от переедания!

По саду шагала процессия, возглавляемая Тругом. Проходя мимо Арулы и Самкима, он помахал им лапой:

— Так-то вы относитесь к своим обязанностям, друзья? Аббатиса сказала, что вы отвечаете за тех двух негодников. Но не беспокойтесь, мы с Труган займемся ими.

Битоглаз и Тура жалобно стонали, заталкивая пищу в рот обеими лапами.

Взмахнув лапой, Труг быстро очистил от остатков еды близлежащую часть стола. Когда же обжоры попытались взобраться на стол, чтобы продолжить свое занятие, Труган схватила их за уши. При виде этого кошмарного зрелища Бреммун от отвращения прикрыл глаза:

— Отправьте их в изолятор, и побыстрее! Труган взвалила Битоглаза на плечи. Тура икнул и жалобно заверещал, когда Труг попытался с ним обойтись таким же образом:

— Не тащите нас в этот, как его, зылятор! Оставьте нас здесь в покое. О, мои кишки!

Брат Остролист сочувственно потрепал их по спинам:

— Будет, будет, не волнуйтесь, вы просто немножечко полежите в мягких кроватках. После того, конечно, как я полечу вас. У меня есть превосходное лекарство, в его состав входят дикий чеснок, кора вяза, горький корень алоэ и толченый лист щавеля, смешанные с соком крапивы и порошком крестовника. По две столовые ложки каждому, и будете у меня как огурчики.

Сестра Настурция подмигнула Самкиму:

— И не знаю, право, хватит ли им по две ложки. Судя по их состоянию, надо бы по три!

Труг пинком открыл дверь изолятора:

— Три и будет. Тодд, Бреммун, садитесь-ка им на задние лапы, мы с Труган на передние, а вы, Самким и Арула, зажмите им носы, чтобы как следует рты открыли.

— Сжальтесь! Помогите!

Остролист достал ложку с противно пахнущим лекарством:

— Еще один вопль, и я удваиваю дозу!

К играм приступили перед сумерками. Самким и Арула начали их бегом на трех лапах, выполненном в прекрасном стиле.