Рэдволл (№4) - Мэриел из Рэдволла

Потом он опять смолк, вытащил из-за пояса меч в ножнах и положил рядом со мной. Я знал: это всего лишь сон. Мне бы так хотелось, чтоб он длился вечно, но ведь это невозможно. И представляешь, утром, когда я проснулся, у изголовья лежал прекрасный меч в ножнах — вот этот самый. Тут я догадался, что меня посетил дух Мартина Воителя, основателя нашего аббатства. Он по сей день хранит Рэдволл от бед. Говорят, он приходит всякий раз, когда аббатству или кому-нибудь из его жителей угрожает опасность. Раньше я думал, это просто красивая сказка, а теперь мне довелось увидеть Мартина собственными глазами. Эту встречу я не забуду до конца дней своих. Мэриел, онемев от изумления, рассеянно крошила кусочек хлеба, а вездесущие муравьи проворно растаскивали крошки.

— Как только ты начал рассказывать про свой сон, меня словно осенило, — наконец заговорила мышка. — Я тоже видела Мартина! Теперь-то я поняла, что это был именно он. Прошлой ночью он приходил ко мне во сне.

Точь-в-точь такой, как ты говоришь, доблестный воин в сверкающих доспехах. Он сказал мне: «Тебе предстоит много испытаний, Мэриел, но не страшись их. Следуй велениям своего сердца». И сразу исчез. Лишь мгновение он был рядом. Знаешь, мне стало так грустно, когда он покинул меня. И я тоже никогда не забуду встречу с ним.

— Слышь, ребята, хочет кто еще супу? Если нет, я, так и быть, прикончу остатки. Ночь впереди длинная, надо как следует подкрепиться. Дандин, старина, ты помнишь этот стишок назубок, что там дальше-то?

Дандин припомнил:

За бродом выдры, муж с женой,

От веку там стоят.

Потом ступай ты стороной

И топай на закат.

Дарри, который как раз пытался выхватить у Тарквина горшок с остатками супа, громко фыркнул:

— Забавные стишки, ничего не скажешь! Хотел бы я знать, что это за выдры такие и чего от них ждать?

Темнота сгустилась, и лишь несколько тлеющих угольков освещало лужайку; путники улеглись спать: Тарквин прижимал к себе харолину; Дарри — вылизанный до блеска горшок из-под супа; Мэриел, по обыкновению, свой верный Чайкобой, а Дандин — чудесный старинный меч, дар Мартина Воителя.

17

Тем же вечером, но еще до наступления темноты «Стальной клинок», корабль капитана Лупоглаза, бросил якорь в бухте острова Терраморт. Капитан приказал своим пиратам оставаться на борту, а сам отправился в форт Блейдгирт. Поиски оказались тщетными, и он знал, что на радушную встречу рассчитывать не приходится. Габул был мрачнее тучи, даже невольники попрятались кто куда, опасаясь попадаться ему на глаза. Сон окончательно оставил Короля крыс-пиратов. Он слонялся по пиршественному залу, вращая налитыми кровью глазами и постоянно прикладываясь к фляге с вином; дрожь бешенства сотрясала его тело. Лупоглаз без стука прошмыгнул в дверь. Габул, казалось, не заметил его, прошаган мимо.

Наконец Габул увидел, что в зале он не один:

— Э, да ведь это Лупоглаз, старый пьяница и горлопан. Знаю, ты не подвел Габула. Ты привел мне «Темную королеву». Где череп этого прохвоста Кривоглаза? С тобой, приятель?

Лупоглаз предусмотрительно шагнул в сторону, так чтобы между ним и королем оказался широкий стол.

— Послушай, Габул. Где мы только не были — обшарили все бухты на западе. Рыскали в скалах, прочесывали острова. Нигде ни следа этого предателя, Кривоглаза.

В конце концов у нас на корабле вышли все припасы и вода. Пришлось вернуться несолоно хлебавши.

Фляга пронеслась над самым ухом Лупоглаза и ударилась об дверь, забрызгав все вокруг красным как кровь вином. Осатанелые глаза Габула беспокойно бегали, выискивая, чем бы еще запустить в злополучного капитана.

— Ах ты, сучий потрох! Какого черта ты явился, если не нашел его! Отправлялся бы на юг, бездельник!

Лупоглаз попятился к выходу. Он не имел ни малейшего желания оставаться в обществе безумца.

— Не кипятись, Габул! Я и не думал бросать поиски.

В Терраморт мы зашли лишь пополнить припасы. Велишь отправляться на юг — будь по-твоему. Твое слово для нас закон. Захватим вдоволь жратвы и воды и возьмем курс на юг.

С пеной у рта Габул выхватил меч и кинулся на Лупоглаза:

— Жратвы, говоришь! Убирайся прочь, чтобы духу твоего здесь не было! Пока не доставишь мне «Темную королеву» и башку Кривоглаза, ничего не получишь — ни крошки хлеба, ни капли воды.

Лупоглазу с трудом удалось спастись бегством. Меч Габула, пущенный вдогонку, вонзился в дубовую дверь. Изрыгая проклятия, крысиный король принялся вытаскивать свое оружие. Внезапно колокол за его спиной издал резкий звук. Габул, размахивая мечом, бросился к колоколу:

— Заткнись, железяка проклятая! И так ни днем ни ночью покоя нет от твоего жуткого грохота! Ну я тебе покажу!

Украдкой приоткрыв дверь, двое невольников, полевых мышей, изумленно наблюдали, как Король крыс-пиратов сражается с колоколом. Сжимая обеими лапами меч, Габул наносил удар за ударом, а колокол в ответ оглушительно лязгал и звенел. Наконец клинок Габула треснул, а сам он, задыхаясь и сопя, рухнул на каменный пол. Эхо громовых раскатов колокола все еще наполняло пиршественный зал.

Один из невольников повернулся к товарищу:

— Видал, что делается?

— Как не видать. Похоже, у Его Крысиного Величества крыша поехала.

Дождливое утро было почти на исходе, когда Дандин заметил, что за ними наблюдают. Слева от костра трава шевелилась. Мышонок медленно вытащил меч из ножен, а глазами сделал знак Дарри и Тарквину. Все трое бесшумно поднялись и приблизились к травяным зарослям!

Когда они увидели, кто там скрывается, у них перехватило дыхание.

За ними следила огромная змея!

Никогда прежде Дандину не приходилось встречаться со змеей, хотя в Рэдволле он вдоволь наслушался страшных историй об их ядовитых зубах. Когда он увидел, как змея извивается, высовывая длинный узкий язык и посверкивая безжалостными глазами, дрожь пробежала по его телу. Змея подползала все ближе и ближе, она беспрестанно шипела и покачивала головой из стороны в сторону, словно пыталась нагнать на них страху.

Сжав меч, Дандин шепнул Тарквину:

— Ну, как нам с ней быть? Вид у нее не слишком миролюбивый.

Заяц тоже решил вооружиться — он схватил подвернувшийся под лапу мешок с едой.

— Зря ты так сдрейфил, старина, — невозмутимо ответил он, для пробы замахнувшись мешком. — Вишь, у нее на спине черные отметины. Такие, понятно, бывают у гадюк. Да только, верь моему слову, это, ей-ей, чистой воды маскарад. Меня-то на мякине не проведешь. Наверняка это обыкновенный уж, безобидное создание. Только, вишь, эта змеюка размалевала себе спину, чтобы простаков пугать.

— Ты уверен, Тарквин? — Дандин по-прежнему держал меч наготове, направив острие прямо на голову змеи.

— Мне ли змей не знать, старина, — самоуверенно фыркнул заяц. — Бедолага просто дурит нам голову. Да не на тех напала, красавица ты моя ползучая. Попробуй двинься, тебе, слышь, крепко достанется этим мешком.

А уж он тяжеленный!

Однако угроза не произвела на змею никакого впечатления. Устремив взгляд на Дарри, она скользила прямиком к нему. А ежик словно прирос к земле: он не мог шевельнуться и только дрожал, скованный гипнотической силой глаз злобной твари.

Мэриел, свернувшись клубочком у костра, сладко дремала, но вдруг сквозь сон до нее донесся голос. Она приоткрыла глаза и увидела воина, закованного в сверкающую броню, того самого, которого Дандин называл Мартином Воителем.

— Мэриел, проснись! Твои друзья в опасности! Вставай, Мэриел! — вновь раздался звучный голос воина.

Мэриел стряхнула с себя остатки сна. Стоило ей окончательно открыть глаза, она поняла, что нельзя медлить ни секунды. Забыв об осторожности, она устремилась на выручку.

Змея по-прежнему не отводила от бедного ежика своего зловещего взгляда. Мэриел схватила свое верное оружие, одним прыжком преодолела расстояние, отделяющее ее от змеи, и, прежде чем лапы ее коснулись земли, с размаху запустила Чайкобоем в плоскую голову ядовитой твари. Оглушенная внезапным ударом, змея сразу поникла, словно мокрая веревка.

Ежик, выйдя из оторопи, мигнул и потер глаза.

— Уф! Лучше уж плавать в реке с голодными щуками, чем стоять столбом глаза в глаза с этой тварью. По-моему, Тарквин, она не такая уж безобидная.

Заяц бросил опасливый взгляд на змею, которая понемногу приходила в себя:

— По-моему, тоже, старина. Но, слышь, и на старуху бывает проруха. Эта змеючка — настоящая гадючка, ей-ей. Недомерок, конечно, а все же…

Дандин схватил зайца за лапу и потащил его к размокшей от дождя тропе:

— Сматываем удочки, дружище. Не стоит продолжать знакомство с госпожой гадюкой. Бежим, а костер дождь потушит.

К полудню небо прояснилось. Путники решили перекусить на ходу, не тратя времени на привал. Они по-прежнему двигались на север. От их насквозь промокшей одежды и шерсти валил пар.

Дандин не отрываясь смотрел вперед, на дорогу.

— Глядите, глядите! Вот же они, выдры, муж с женой! — вдруг закричал он.

Дарри усомнился:

— Ну уж и выдры! Это две лягухи, внук и дедушка, а не выдры вовсе.

Но Дандин не сомневался — нужная примета найдена.

— Хватит балбесничать, Дарри! Смотри вон туда, налево. И ежу ясно, это выдры, муж с женой.

Мэриел улыбнулась:

— Похоже, Дандин, ты прав. Вот уж не думала, что бывают такие выдры.

18

Шайка крыс, злых, обтрепанных и усталых, пробиралась через Страну Цветущих Мхов. Паккатуга Кривоглаз гнал впереди, то и дело тыча злополучного проводника острием меча. «Темная королева» осталась на реке, надежно укрытая в одной из маленьких бухт.

Клыкач, по обыкновению недовольный, громко ворчал:

— Да, парни, попали мы впросак, как пить дать попали. Бредем незнамо куда, незнамо за чем. А корабль бросили, как ветошку, — забирай кто хошь. Нет бы оставить парочку крыс для охраны, вот хоть бы меня и Кайбо. Пропадем мы в этом лесу ни за понюх табаку, так я вам скажу, братва! Да еще и без корабля останемся.

Кривоглаз, слушая разболтавшегося пирата, только скрипел зубами. Вдруг он яростно толкнул понурого Паккатуга, обернулся и зарычал:

— Кто там квакает? Неужто Клыкач опять разевает свою грязную пасть? Будь спокоен, приятель, я все слышу, не глухой. Ты, значит, хочешь вернуться, посторожить «Темную королеву» — скатертью дорожка. Вали отсюда, и Кайбо тоже бери. Вы, значит, будете на палубе загорать да брюхо наращивать! Разведывать новые места, сражаться — это не для вас, правда? Пусть дураки рискуют шкурой, а вы у нас умные.

Клыкач понимал, что играет с огнем, и все же не унимался, надеясь на поддержку товарищей:

— Нет, парни, это вам не море! В этом проклятом лесу сам черт ногу сломит! Тычемся здесь как слепые котята.

А корабль тем временем поминай как звали.

Кривоглаз так дернул за веревку, что чуть не придушил Паккатуга. Своим единственным глазом он так свирепо зыркнул на подстрекателя, что Клыкач невольно подался назад.

— Хорошо, приятель, будь по-твоему, — грозно процедил Кривоглаз. — Возвращайся на «Темную королеву». Возьми с собой еще парочку прохвостов. Уж конечно, если в бухту войдет корабль старины Габула с сотней головорезов на борту, вы сумеете за себя постоять. Покажете им, где раки зимуют, правда? Ах нет? Кишка, значит, тонка? Тогда и не возникай, сучий потрох! Корабль спрятан так, что ни одна собака его не найдет. А у нас сейчас каждый на счету, даже такой слабак, как ты. Давай пошевеливайся и прекрати скулить, не то привяжу тебя к дереву и оставлю на съедение муравьям. Только пикни у меня!

Весь день крысы, не привыкшие передвигаться пешком, еле плелись, спотыкаясь о корни. Насекомые немилосердно впивались в их шкуры, а крапива жалила стертые в кровь лапы. Кривоглаз брел впереди своей приунывшей шайки. Он без устали придумывал для белки-проводника все новые страшные кары, на тот случай если окажется, что богатое аббатство — выдумка.

Вечерние тени становились все длиннее и гуще, когда крысы увидели наконец обитель Рэдволл. Крысиный капитан, натянув веревку, быстро оттащил беднягу Паккатуга прочь с тропы, за деревья. Кончиком кинжала Кривоглаз приподнял подбородок пленника:

— Так вот оно, приятель, твое хваленое аббатство! Что ж, местечко, видно, теплое. Надеюсь, тут найдутся мягкие постели для усталых странников.

Клыкач воинственно замахнулся копьем:

— Что тут канитель разводить! Сейчас зададим здешним олухам жару. В два счета очистим место.

Кайбо и другие сжали в лапах оружие, готовые ринуться на приступ. Но Кривоглаз напомнил им, кто тут отдает приказы. Взмах меча — и Клыкач как подкошенный рухнул на землю, а капитан приставил лезвие к его горлу:

— Что, Клыкач, давно ли ты стал у нас капитаном?

— Ты же сам сказал, сегодня ночуем здесь, в мягких постелях. Или, как до дела дошло, сразу сдрейфил?

Кривоглаз с размаху пнул лежащего Клыкача, так что тот ткнулся носом в землю, и окинул презрительным взглядом крыс, уже готовых к мятежу:

— Запомните, парни, трусость и осторожность — это большая разница. Только болваны этого не понимают. Не надо лезть на рожон. Кто его знает, какое зверье живет в этом аббатстве. Может, с ними связываться — себе дороже. Прежде чем к ним соваться, надо хорошенько разузнать что к чему! Этот горлопан вас делу не научит!

Вы что, решили, он такой храбрый вояка, так и рвется в бой? Где там! Он просто недоумок. Так вот, братва. Если кто-то считает, что вам нужен другой капитан, посмелее, пусть выйдет вперед и скажет. Темнить тут нечего.

Ропот пронесся по толпе крыс, но все лишь сопели и переминались — никто не осмелился бросить капитану вызов. Кривоглаз удовлетворенно хмыкнул, взмахом меча отсек Клыкачу усы, а потом спокойно повернулся спиной к опозоренному сопернику:

— Так-то лучше. Те, у кого остались усы, пусть на них намотают — ваш капитан я, Кривоглаз, и мое слово — закон. Я привел вас сюда. Не будь меня, вы бы до сих пор лизали пятки свихнувшемуся Габулу и гадали, чья теперь очередь кормить рыб собственными потрохами, кто завтра получит кинжал в спину. А здесь мы нагуляем жирку, лопни мой единственный глаз!

Рензо, размахивая саблей, подошел к Кривоглазу:

— Мы за тобой в огонь и воду, капитан. Твое дело отдавать приказы, наше — исполнять.

Кривоглаз сорвал с ближайшего дерева грушу:

— Здесь нам будет лафа! Деревья от жратвы ломятся. Заночуем в лесу. Поутру, только тутошние увальни протрут глаза, мы нагрянем и устроим небольшой переполох.

Потом он несколько раз обмотал вокруг ствола веревку, которой был привязан Паккатуг, так что несчастному проводнику пришлось встать на цыпочки.

— Отдохни, приятель. Так тебе будет удобнее. Утром ты мне еще понадобишься. И не пытайся удрать, а то рядом с этими грушами будет висеть еще одна, самая большая.

Как обычно по вечерам, Симеон и аббат стояли на западной стене, любуясь закатом. Аббат повернулся к слепому травнику:

— Как ты полагаешь, Симеон, завтра опять будет дождь?

— Нет, Бернар. Увидишь, день будет жарким и солнечным. Даже погода помогает Мэриел и ее друзьям. Хо тел бы я знать, где они сейчас.

— Откуда нам знать. Много дорог им предстоит пройти, прежде чем они найдут этот остров. Хорошо быть молодым и полным сил.

Губы Симеона тронула улыбка.

— Кстати, о юности — я слышу голоса Диббунов, они возвращаются из лесу вместе с Меллус. Надеюсь, их корзинки полны ягод.

Аббат Бернар скрестил лапы на груди:

— Ну, с ягодами они или без, наверняка так устали, что сразу завалятся спать. Далеко они, Симеон?

Слепой травник склонил голову и насторожил уши:

— Как раз выходят из чащи. Взгляни на север, Бернар.

Неужели ты до сих пор их не видишь?

— А, вот они. Бедняжка Меллус, похоже, чуть жива от усталости. Еще бы! Помню, раньше, когда я был помоложе, частенько ходил с малышней в лес, так ведь дети тогда были послушные, не то что нынешние.

Вслед за целой ватагой малышей аббат и матушка Меллус направились в Пещерный Зал; к ним присоединился Симеон.

— Симеон, принюхайся только! По-моему, сегодня юный Коклебур превзошел самого себя. Какой запах! Наверняка крем сегодня — коготочки оближешь.

Симеон задумчиво повел носом:

— Хм. По-моему, мой нос пытается мне что-то сказать, да вот не пойму что… Странный какой-то запах… Я не про запах сладкого крема, Бернар. Это… Верно, мне только кажется.

Четверо путников стояли напротив скалы, что возвышалась слева от тропинки. Мэриел закинула голову, чтобы лучше рассмотреть каменную глыбу:

— Так вот они какие, выдры, муж с женой. Я-то думала, мы повстречаем живых зверей. А это огроменные камни. В самом деле, если присмотреться, вылитые выдры.

Тарквин потер гладкую коричневую скалу лапой:

— Слышь, наверняка кто-то вырезал их давным-давно, так давно, что даже старушка земля была еще ребенком.

Дандин кивнул в знак согласия. У скалы было две вершины, и она действительно напоминала двух выдр — один зверь стоял на задних лапах, другой присел рядом.

Кто-то умело обтесал камень.

Друзья устроились на ночлег тут же, в лесу, у подножия гигантских фигур. Огонек костра выхватывал из мрачной темноты леса золотистый островок света и уюта.

Дандин прочел вслух еще кусочек из загадочного стихотворения, которое направляло их поиски:

За бродом выдры, муж с женой,

От веку там стоят.

Потом ступай ты стороной

И топай на закат.

Где лишаями лес зарос

И аромат застыл,

Коль усыпит тебя твой нос —

Восстанут из могил.

Мэриел поворошила веткой угли:

— Звучит, конечно, странно. Только мы уже убедились, что все здесь чистая правда. Ладно, завтра разберемся, как говорится — утро вечера мудренее.

Дандин придвинулся ближе к огню:

— Похоже, Мэриел права, утро вечера мудренее. Завтра двинем от этих каменных выдр прямиком на запад.

Вскоре Дандин, Мэриел и Дарри уснули, а Тарквин еще долго сидел у костра, поглаживая свою безмолвную харолину и бормоча себе под нос слова новой серенады:

Я заяц что надо, краса и отрада,

Хон Рози, взгляни хоть разок —

Менять я не стану любовь на каштаны

И на ежевичный пирог.

Отрину ватрушку и пенную кружку,

Щавелевый супчик, капустный голубчик.

Голодный, отрину салат и малину,

Орехи и бузину —

И лучше я, Рози… усну…

Побежденные усталостью, путники крепко спали на опушке безмолвного леса, а каменные фигуры выдр, словно часовые, охраняли их покой.

Густой покров тумана окутал море. Согласно приказу «Стальной клинок» держал курс на юг. Но туман скрыл путеводные звезды и очертания далеких берегов, и капитан Лупоглаз понял, что они блуждают в морских просторах. Приказав двум пиратам вооружиться лотом и проверить, не угрожают ли кораблю рифы и отмели, Лупоглаз оставил свой мостик и, проклиная Габула и его безумные прихоти, спустился в каюту. Оставалось лишь ждать рассвета.

Книга вторая

В неведомом лесу

19

Остатки ночной мглы еще таились в пышной зелени леса, но блеклое предрассветное небо с каждой минутой становилось ярче. Кривоглаз стряхнул с себя капли росы и затопал затекшими за ночь лапами; с непривычки спать в лесу он продрог до костей.

Тем временем почти все крысы уже проснулись и, зевая, протирали глаза.

— Ну и видок у вас, братва, — ухмыльнулся капитан. — Давайте-ка побыстрее разминайте кости, солнце уже встает. Денек выдался славный, как раз для новоселья. А теперь слушайте сюда. У меня тут созрел хорошенький план. Башка у старины Кривоглаза работает, и, коли вы не будете ему перечить, заживете как короли.

Верзила Флэгг, выдра, был покладистым малым, всегда готовым оказать услугу. Его-то матушка Меллус, которая сильно беспокоилась о сбежавших без спросу Дандине и Дарри, и послала вдогонку. Она не сомневалась, что такому здоровенному парню ничего не стоит поймать беглецов к привести их обратно. Флэгг решил отправиться в путь с утра пораньше. Проснувшись еще до рассвета, он забросил за плечо мешок с едой, проверил, на месте ли его праща, и потихоньку выскользнул через плетеную калитку в северной стене аббатства. Но, углубившись в лес, он заметил кое-что заставившее его насторожиться. Он замедлил шаг и притаился в ясеневой рощице — отсюда ему открылось жуткое зрелище.

Кривоглаз собрал всех гребцов-невольников — на «Темной королеве» это были в основном полевые мыши и землеройки. Отощавшие, изможденные, оборванные, они неровной шеренгой выстроились на тропе. А в придорожной канаве притаилось не меньше сотни крыс-пиратов, вооруженных до зубов.

— Слушайте, парни, — командовал крысиный капитан. — Вы останетесь здесь, в засаде. И смотрите не высовывайтесь и не треплитесь громко. А вы, грязный сброд, идите за мной. Чтоб никто не проронил ни звука, ясно? И старайтесь выглядеть этак… побезобиднее… Для вас, доходяг, это дело плевое. Если кто сделает хоть шаг в сторону, ребята в канаве в два счета разорвут его на куски. Как только здешние олухи откроют ворота, чтобы вынести нам еды, я подам знак. Тогда врывайтесь внутрь. Всех, кто будет рыпаться, прикончим. Остальных заставим нам служить.

Все это слышал Флэгг. Не разбирая дороги, он кинулся через лес, влетел в аббатство и крепко-накрепко запер за собой ворота.

Завидев Флэгга, матушка Меллус, которая стояла у недостроенной колокольни, поспешила ему навстречу:

— Флэгг, я-то думала, ты давно ушел…

Флэгг приложил лапу к губам барсучихи:

— Ш-ш-ш! Не так громко! Кажется, в наш дом пришла беда. Но сейчас некогда объяснять. Проверь побыстрее, все ли ворота закрыты. Задвинь хорошенько все засовы. И умоляю, никаких вопросов. Делай, что я сказал, иначе всем нам крышка.

По тону Флэгга мудрая барсучиха поняла, что дело нешуточное. Кивнув, она бросилась к воротам.

Солнце уже взошло. Легкая дымка клубилась над долинами и над тропой, по которой Кривоглаз подвел отряд обтрепанных невольников к главным воротам обители Рэдволл. Подняв голову, крысиный капитан увидел, что аббатские жители уже собрались на крепостной стене и не слишком приветливо посматривают на пришельцев. Такая встреча не предвещала ничего хорошего, но все же Кривоглаз растянул в улыбке зубастую пасть и жалобно затянул:

— Доброе утро, любезные друзья! Чудесная погода сегодня. Денек, похоже, будет жаркий. Скажите, не могу ли я поговорить с кем-нибудь, кто… э… за главного в этом восхитительном месте.

Аббат выступил вперед.

— Я аббат Бернар, настоятель обители Рэдволл, — спокойно и вежливо ответил он. — Чем могу служить тебе, сын мой?

Внизу, в канаве, Кайбо прыснул со смеху.

— Слыхал, приятель? — толкнул он Драноморда. — Оказывается, Кривоглаз его сыночек. Наконец-то бедняга нашел папочку. Ха-ха!

Драноморд прервал его крепкой затрещиной:

— Заткнись, кретин! Молчи и слушай.

— Ах, наконец и нам улыбнулась удача. К кому несчастным путникам обратиться с просьбой, как не к аббату, — вновь завел свою песню Кривоглаз, нащупывая спрятанный под одеждой кинжал. — Вы, верно, уже догадались, что мы — злополучные мореплаватели. Жестокая буря отправила наш корабль на дно, нам чудом удалось спастись. С тех пор лето успело сменить весну, а мы все скитаемся по лесам и долинам, не имея ни крова, ни приюта, ни пропитания, и оглашаем окрестности стонами, словно птицы, лишенные крыльев. Тела наши наги и покрыты ранами, одежда изорвана, и мы вожделеем корочки хлеба как манны небесной! Может, добрые жители аббатства не откажутся помочь нам, горемычным?

Аббат кивнул:

— Разумеется, друзья. В чем вы нуждаетесь? — И он чуть отступил, пропустив вперед Флэгга и Рафа Кисточку.

На этот раз Кривоглаз улыбнулся от души — еще бы, его хитрость удалась!

— Да протекут дни ваши в мире и счастье! Нам нужны лишь хлеб и вода, и ничего больше. Я знаю, вид наш наводит страх, но мы и мухи не обидим. Вам нечего бояться, мы…

На улыбку крысиного капитана Флэгг ответил еще более широкой улыбкой:

— А сколько вас здесь, бедолаг?

Кривоглаз пожал плечами:

— Да так, горстка, все перед вами, приятель. Может, вы откроете ворота и впустите нас внутрь? Мы малость передохнем, а вам не придется трудиться, тащить за ворота хлеб и воду. Поверите ли, мне ни разу в жизни не доводилось бывать в аббатстве.

— Да и на этот раз не доведется, не надейся, прохиндей, — тихо бормотал Раф Кисточка.

Флэгг расплылся в улыбке до ушей:

— Скажи, а что это за шайка притаилась в канаве у дороги?

С видом оскорбленной невинности Кривоглаз метнул взгляд в сторону канавы, все еще окутанной утренней дымкой.

— В какой канаве? — Его злодейская морда выражала крайнее недоумение. — В этой? Здесь нет никакой шайки.

Тебе померещилось, приятель!

Флэгг вытащил пращу.

— Хорек облезлый тебе приятель!

Камень, пущенный выдрой, со свистом рассек воздух и угодил точно в канаву.

— Охохохохо! — Из канавы высунулась голова Клыкача. Он зажимал нос, из которого вовсю хлестала кровь.

— Да убери башку, придурок! — громко прошипел Драноморд.

Раф Кисточка подошел к самым крепостным зубцам и нацелил на Кривоглаза дротик.

— Убирайтесь лучше подобру-поздорову, вы, бандитский сброд!

Кривоглаз не стал дожидаться, пока дротик пробьет ему шкуру. Он отбежал по тропе на безопасное расстояние и заорал во все горло:

— Ко мне, парни! Зададим им жару! Пусть знают наших!

Крысы выбрались из канавы и стеной встали рядом со своим капитаном. Кривоглаз вырвал у Фринка меч и завизжал, размахивая клинком над головой:

— Мое имя Кривоглаз, запомните, недоумки. Я капитан пиратов, моря и океаны дрожат перед нами. А это моя команда, все как один отчаянные рубаки. Врагам нашим нет спасения ни на суше, ни на море. А теперь слушайте, пни деревенские. Лучше сразу сдавайтесь, иначе мы от вашего аббатства камня на камне не оставим. Где вам тягаться с настоящими бойцами? Ну что, дошло, с кем имеете дело?

Юный еж Коклебур, поваренок, не выдержал первым.

В нем вдруг взыграл воинственный дух. Используя свой фартук как пращу, он метнул в Кривоглаза твердую репку.

— Хватит языком молотить! На-ка лучше, перекуси!

Репка попала в единственный глаз крысиного капитана. Кривоглаз рухнул на землю как колода: теперь он окончательно ослеп, его окружала лишь тьма, в которой взрывались всполохи искр.

Драноморд быстро поднял своего капитана и истошно завопил:

— Ну, деревня, теперь пеняйте на себя! Сами напросились! Война так война!

Однако крысы поспешили ретироваться под прикрытие леса, тычками подгоняя невольников.

Рэдволльцы провожали их хохотом и улюлюканьем.

Все поздравляли друг друга с победой.

Коклебур сиял от гордости, чувствуя себя настоящим героем.

Вперед выступил Симеон:

— Они непременно вернутся. И хотя наша главная заповедь жить со всем в согласии, — защищать эти мирные стены долг каждого из нас. Трудные времена наступают, друзья мои, всех нас ждут испытания. Теперь мы должны все время быть начеку. Необходимо расставить по стенам часовых, и всем оставаться внутри аббатства — от крыс можно ждать всякого.

— Все военные приготовления я доверю вам, друзья мои, — обратился аббат к Флэггу и Рафу. — От меня, увы, тут мало проку. Вы оба молоды, отважны и решительны.

Подумайте, как нам лучше оборонять аббатство. Я всецело полагаюсь на вас. Что ты хочешь сказать, Меллус?

Барсучиха тряхнула своей огромной головой — материнская доброта боролась в ней с гневом:

— Вы видели этих горемык, невольников? Неужели мы оставим их в лапах этих дрянных тварей? Страх смотреть, какие они тощие, в чем только душа держится. Мы должны их спасти!

Флэгг мягко положил лапу на плечо матушки Меллус:

— Нам всем их жаль. И всем хотелось бы помочь беднягам. Но прежде всего надо думать о том, как спасти аббатство. Если Рэдволл окажется в лапах Кривоглаза и его шайки, тут уж невольникам никто не поможет.

С наступлением знойного летнего дня туман рассеялся без остатка. В лагере крыс клокотали страсти. Кривоглаз валялся в тени, прикладывая к ушибленному глазу лопух. Крысиный капитан по-прежнему ничего не видел — его глаз заволокла громадная опухоль. Кривоглазу очень хотелось хорошенько пропесочить Клыкача, который так некстати заорал и испортил все дело, но крысиный капитан понимал: сейчас он во власти своих пиратов и ему лучше не катить на них бочку. Прежде всего он решил немного взбодрить своих приунывших бойцов:

— Да уж, смех с этими деревенскими. О них и клинок-то пачкать неохота.

— Смех, говоришь? — Кайбо попытался изменить голос, чтобы капитан его не узнал. — А кое-кому от них крепко досталось. Кое-кто драпал впереди собственного визга. Уж лучше бы мы послушались Клыкача, налетели на них ночью и взяли тепленькими.

Однако капитан сразу раскусил его хитрость и про себя дал зарок поквитаться с Кайбо, как только заживет глаз.

— Взяли бы вы их, держи карман шире! — огрызнулся он.

Клыкач схватил сухую ветку и в бешенстве переломил ее надвое.

— Да уж, на черта мы толкли воду в ступе! Налетели бы как снег на голову — они б и пикнуть не успели!

Ворота надо было запалить, вот что, и никакой канители!

Ворвались бы внутрь, быстренько порубили всех на куски. Всего и делов! Но ты ведь у нас самый умный, да, Кривоглаз? Вот и выставил нас курам на смех. Мы, крысы-пираты, валялись в канаве, точно лягушки. А сам кувырком покатился от репки, которой его угостил какой-то ежишка. Ха-ха! Зато как он блеял там, под воротами: «Будьте так любезны, корочку хлеба и глоток воды несчастным, целую ваши пятки!» Тысяча чертей! Да он опозорил нас всех, вот что я вам скажу, парни!

Вокруг раздался одобрительный гул.

У Паккатуга, который был связан вместе с невольниками, душа ушла в пятки. Клыкач давно уже точил на него зубы. Если среди крыс вспыхнет мятеж и главарем станет этот горластый верзила, ему, Паккатугу, конец.