17

В племени были мыши старше и опытнее, были — моложе и сильнее. Но все безоговорочно признавали первым именно Льюка. Казалось бы, в нем не было ничего особенного: средних размеров, коренастый. Но стоило приглядеться, и всякому становилось ясно, что Льюк — прирожденный воин. В его спокойных темных глазах таился огонь, его походка говорила о бесстрашии, и что-то, трудно определимое словами, убеждало в том, что на него можно полностью положиться. Племя считало его главным, будучи уверено в его честности и в мудрости всех его решений. Вот таким был Льюк Воитель.

Много-много времен года он был вожаком кочевого племени. Давным-давно мыши покинули теплые изобильные места, где любой, кто искал мира и покоя, мог стать добычей злобных хищников. Постоянные войны с превосходящим по численности противником вынудили племя вести кочевой образ жизни, выбирать места, где можно было спокойно уснуть ночью, закрыв глаза и не сжимая рукоятку меча. И тогда из благодатных и плодородных умеренных широт мыши пошли на север, где климат суров, а земля холодна и скудна. В тот день, когда они пришли на Северный Берег, Льюк воткнул свой меч в землю. Здесь будет жить его племя. В уединенном и спокойном месте, далеком от войн и других тревог.

Все племя одобрило решение Льюка. Трудолюбивые звери могли прокормиться и здесь, лишь бы им не мешали. В прибрежных скалах были пещеры, южнее — каменистый мыс выдавался в море. Казалось, тут безопасно: сзади неприступные скалы, впереди — безбрежное море. На вершинах скал была неплохая почва, пригодная для обработки весной, летом и осенью.

Первые несколько дней они жили очень скромно, питаясь тем, что принесли с собой, и обустраивая пещеры. За это время Льюк и его соратники обследовали окрестности, выясняя, есть ли поблизости враги: банды хищников, грабителей и мародеров. Льюк понимал, что его племя — небольшое, к тому же оно устало от кочевья и не сможет дать отпор превосходящим силам. Но, к счастью, никаких следов возможных врагов Льюк не обнаружил.

И на четвертый день Льюк и его товарищи пустились в обратный путь, к пещерам. Воитель шел легкой походкой, и все его существо переполняла радость. Он чувствовал себя счастливым на этой благословенной северной земле. Всего лишь два дня назад его жена Сайна разрешилась от бремени сыном, их первенцем. Они назовут младенца Мартином. Это имя носил один из предков Льюка, и в молодости Льюк часто заслушивался рассказами о славном воине. Это его меч Льюк носил в ножнах, и меч этот передал ему отец. Льюк был третьим в роду обладателем древнего оружия, и однажды, когда придет время, его сын, Мартин станет четвертым.

В племени готовились к пиру в честь рождения сына Льюка и Сайны, первого младенца, родившегося здесь, на Северном Берегу. Намечался большой костер. Когда Льюк и его друзья подошли достаточно близко к пещерам, они увидели на берегу, выше линии прилива, растущую груду плавника, прибитого волнами. Две мыши-подростка, выбиваясь из сил, тащили тяжелый кусок дерева. Льюк улыбнулся, глядя, как они стараются.

— Ну что, Тимбаллист и Фриплл, вы, видно, рассчитываете дотащить это бревно до костра как раз к новому времени года?

Оба носильщика были не старше трех времен года. Они устало сели на бревно, глядя на Льюка круглыми глазами:

— Оно слишком большое для нас, Льюк! Ты нам не поможешь?

Воитель вытащил из ножен свой меч, поднял его высоко над головой и глубоко вонзил острый клинок в дерево.

— А теперь беритесь вместе со мной за рукоятку. Посмотрим, пойдет ли легче, если вместо одного силача приналягут трое. Давайте!

Энергично взявшись, Льюк поволок кусок дерева по песку. Ему было приятно смотреть, как два подростка, ухватившись за рукоятку, стараются изо всех сил.

Дотащив бревно, Льюк разрешил Тимбаллисту и Фриппле помочь ему высвободить клинок, хотя, конечно, легко справился бы с этим сам. Он вытер лапой лоб и кивнул своим помощникам:

— Уф-ф! Спасибо за помощь, друзья! Славно поработали!

Мышка-подросток Фриппл схватила Льюка за лапу:

— Льюк, можно мне к тебе в пещеру, посмотреть на маленького Мартина, ну, пожалуйста, ну Льюк!

Льюк не смог удержаться от улыбки при виде умоляющей мордочки Фриппл. Он ласково пощекотал ее крошечную лапку:

— Конечно, можно, красавица. Ну а ты, Тимбал, разве не хочешь посмотреть?

Тимбаллист мрачно проворчал:

— Я останусь стеречь наши дрова, пока вы не вернетесь.

Колыбель Мартину сделали из выдолбленного бревна, выстелив его изнутри мягким мхом и тканым одеялом. У колыбели сидели те, кто был особенно дорог Льюку, его семья: жена Сайна и ее мать Уиндред. Вскрикнув от восторга, Фриппл склонилась над колыбелькой и взяла крошечные лапки младенца в свои:

— Что за чудесный парнишка!

Сайна вовремя удержала Фриппл за рубашечку, а не то она свалилась бы в колыбель:

— Да, он славный ребенок, с ним никаких хлопот. Он у нас будет еще больше и сильнее, чем отец, когда вырастет.

Мартин смотрел на отца, склонившегося над ним, круглыми серьезными глазенками. Малыш протянул лапку и дотронулся до рукоятки отцовского меча, которая высунулась у Льюка из-за плеча. Это привело Льюка в восторг:

— Ого! Посмотрите, каков! Уже хочет отнять у меня меч!

Уиндред заволновалась:

— Осторожно! Он может порезаться!

Льюк успокоил старую мышь:

— Да нет, он не порежется! Мартин ведь воин, я чувствую. Дайте моему сыну подержать меч. Настанет день, когда он будет принадлежать ему.

Сайна посмотрела, как ее серьезный малыш пытается обхватить лапками черную рукоять, украшенную красным камнем, и невольно вздрогнула:

— Да позаботится судьба о том, чтобы ему никогда не пришлось обнажить этот меч на войне!

Льюк осторожно вынул меч из крошечных лапок и выпрямился:

— Не волнуйся, Сайна, пока я рядом, этого не произойдет. Кроме того, я не думаю, что здесь, на севере, кто-нибудь станет нас беспокоить. Мы тщательно осмотрели берег и скалы. К югу все спокойно, а севернее нас — только огромные скалы, что высятся в море. До них дня три пути отсюда. И нигде мы не заметили ни единого следа хищника. Ну, как идут приготовления к пиру?

Уиндред повернулась ко входу в пещеру. На берегу мыши раскладывали свои припасы у еще не зажженного костра. Каждый принес что мог, но этого явно было недостаточно. Уиндред усмехнулась:

— Ха! Пир, говоришь? Удивительно, как мы еще не умираем с голоду на этом благословенном берегу! Ты привел нас в холодные и голодные земли, Льюк.

Сайна укоризненно возразила матери:

— Ты несправедлива, мама. Льюк не виноват. Где было много еды, там и врагов было много. По крайней мере здесь мы в безопасности, а когда придет весна, мы сможем обрабатывать землю на вершинах скал. Мы посадим что-нибудь. Льюк говорит, что почва там хорошая. А ягоды, которые вчера нашел старый Твула?

Льюк оживился:

— Что за ягоды? Где Твула их видел?

Сайна объяснила:

— Вчера вечером он пошел прогуляться по берегу на север и набрел на расселину в скалах, где было полно ягод. Но там гнездятся морские птицы. Я подумала, что там может быть опасно, потому и не сказала ничего вчера. Возможно, это хищные птицы.

Льюк погладил рукоятку меча:

— Я тоже, когда речь идет о пропитании для моего племени. Предоставьте все мне. Я возьму с собой несколько сильных и хорошо вооруженных воинов, а Твула покажет нам место. Мы не причиним вреда морским птицам, если они сами не нападут на нас, а я не думаю, что они нападут. На что им ягоды? Морские птицы питаются тем, что поймают в море, или тем, что принесет им прилив. Мы наберем ягод и выкопаем несколько молодых кустиков, чтобы посадить их на вершинах скал. Нет причин волноваться. Нескольких воинов я оставлю здесь охранять лагерь. Я скоро вернусь и принесу то, что мы найдем. Поспешите с приготовлениями — молодежь так ждет праздника! Постараюсь вернуться до того, как он закончится.

Сайна накинула Льюку на плечи его теплый плащ:

— Он тебе понадобится. Вечерами здесь холодно. Принеси мне кустик ежевики, я посажу его, и через несколько сезонов Мартин будет мне помогать собирать ягоды.

Уиндред поправила плащ на Льюке, укрыв им меч:

— Будь осторожен, Льюк! Это незнакомая для нас страна.

С несколькими надежными воинами Льюк пошел вдоль берега на север. Однако они все равно не могли двигаться вперед быстрее, чем старый Твула, а старик ковылял очень медленно. Время близилось к полуночи, когда экспедиция подошла к утесу, на котором росли ягоды. Утомленный переходом Твула опустился на песок и указал наверх:

— Это то самое место, Льюк, но я с вами не полезу. Некоторые из этих птиц не меньше орла!

Льюк снял с себя теплый плащ и укутал в него старика:

— Ты и так много сделал, приведя нас сюда, Твула. Сиди здесь и отдыхай, а мы пошли. Вург, Денно, захватите с собой веревки!

Все, кто хоть когда-нибудь жил на побережье и хоть что-нибудь слышал о море, всегда произносили одно имя с ужасом и трепетом: Вилу Даскар!

Горностая-пирата знали и под другими именами: Мясник, Грабитель, Палач, Убийца. Но ни одно из них не звучало так страшно, как его собственное — Вилу Даскар, капитан самого большого судна, когда-либо бороздившего морские просторы. Трирема, с тремя рядами весел и гребцами-рабами, ярко-красная, от знамени, развевавшегося на мачте, до четырех больших парусов и могучего киля, она всегда оставляла за собой красноватый след — это линяла краска, которой она была выкрашена. Нос ее ощетинивался огромным железным шипом, проржавевшим до красноты от времени и соленой воды. Таков был этот корабль, который, по прихоти его капитана, носил имя «Пиявка».

Вилу Даскар!

Зло было его призванием, красный корабль — его плавучей крепостью. На нем он то пропадал в бескрайних просторах морей, то объявлялся вновь, чтобы напасть на неосторожных. Прибрежные деревни и даже островные поселения и порты других пиратов — нигде нельзя было чувствовать себя в безопасности, пока существовали «Пиявка» и ее команда, банда дикарей и злодеев. Воры, убийцы, головорезы, отбросы на суше и грязная пена в море — вот каков был экипаж «Пиявки». Морскими разбойниками правили только два закона: алчность и панический страх перед своим предводителем.

Вилу Даскар!

Он наслаждался ужасом, который внушало его имя.

На палубах «Пиявки» неутомимо, безостановочно били барабаны. Прикованные цепями к веслам, изможденные рабы сгибали натруженные спины, а потом одновременно выпрямлялись с тяжким стоном. Под щелканье бичей надсмотрщиков и вечный барабанный бой красный корабль уплывал от Северного Берега.

Вилу Даскар стоял на корме, опершись о борт. Казалось, его настороженные темные глаза неустанно высматривают добычу. Он, как змея, всегда ждал удобного момента, чтобы укусить. В отличие от других пиратов, он был очень умен, умел складно говорить и хорошо одевался. Он носил длинный красный плащ, а под ним — простую белую тунику, перехваченную в талии широким красным коленкоровым шарфом, за который был заткнут длинный ятаган с костяной ручкой. Единственная уступка роскоши — головной убор: белый шелковый шарф вокруг лба, а поверх него — круглый серебряный шлем с шипом посередине. Высокий и жилистый, Вилу Даскар выглядел элегантным, в отличие от своих подчиненных, погрязших в безвкусной роскоши, разукрашенных татуировками, увешанных побрякушками: серьгами, ожерельями и браслетами.

Вечер уже опускался на холодное море, когда из «вороньего гнезда», что на главной мачте, раздался протяжный крик крысы по имени Григг:

— Земля сле-е-ева по бо-о-орту, капитан! Вижу огонь, капитан, к северу от скалистого мыса!

Не меняя позы, Вилу бросил хищный взгляд в указанном направлении. Аккла, хорек-рулевой, замер, сжав штурвал в лапах, в ожидании приказаний капитана. Даже если бы судну грозило разбиться о скалы, рулевой ни за что не изменил бы курс «Пиявки» без приказа Вилу.

Горностай сказал, не повышая голоса:

— Забирай южнее, за тот мыс.

Вилу зорко всматривался в неясный свет на берегу, а его подчиненные терпеливо ждали. Он раздавал распоряжения, не поворачиваясь к ним. Он знал, что любой его приказ будет выполнен немедленно:

— Убрать паруса. Работать веслами. Нам нужно идти вдвое быстрее, чем сейчас, чтобы нас не заметили с берега.

Вилу стремительно прошел вперед, откуда был лучше обзор, и обратился к крысе Паругу:

— Итак, мой остроглазый боцман, что ты видишь?

Паруг в явном замешательстве теребил свои длинные, как шнурки, усы:

— Трудно сказать, капитан… То есть, конечно, там костер, и притом довольно большой, потому что его видно издалека…

Тень улыбки тронула губы Вилу:

— Но?

Боцман задумчиво покачал головой:

— Но только сумасшедший станет разводить такой костер на Северном Берегу. Что они там затевают, капитан?

Огонь пропал из поля зрения Вилу, потому что «Пиявка» повернула на юг и мыс перестал быть виден.

— Итак, никто в здравом уме не станет зажигать маяк в здешних местах. Значит, они либо сумасшедшие, либо не подозревают об опасности. Может, именно так и обстоит дело, Паруг: это мирные звери и у них сегодня праздник, а?

Тупая физиономия Паруга расплылась в ухмылке:

— Пируют, значит, да, капитан?

Лапа горностая поглаживала костяную рукоять ятагана:

— Именно так. Не очень-то вежливо с их стороны. По крайней мере, могли бы пригласить нас в гости.

Паруг заулыбался еще шире:

— Так мы обогнем мыс, зайдем с тыла, встанем на якорь, подойдем со стороны скал и сами себя пригласим. Верно, капитан?

Вилу все поглаживал рукоятку:

— Точно. Возможно, на пиру я и не погуляю, но свою визитную карточку точно предъявлю!

Паруг тупо посмотрел на своего хозяина:

— Визитную карточку? А что это такое, капитан?

С молниеносной быстротой лезвие ятагана оказалось у горла боцмана:

— Вот моя визитная карточка!

Паруг нервно дернул шеей:

— А-а! Теперь понимаю, капитан, ха-ха!

Вилу Даскар устал разговаривать с дураками. Он засунул свой ятаган за пояс и ушел.

Стемнело. Племя Льюка веселилось и пело у костра, не зная, что большой красный корабль бросает якорь с другой стороны мыса.

18

Льюк бросил первую веревку в темноту. Через мгновение он услышал, как клацнул о скалу деревянный брусок, привязанный к концу веревки. Льюк удостоверился, что брусок прочно закрепился в расщелине скалы, потом потихоньку полез вверх, прошептав Вургу:

— Давай следующую веревку, только тихо!

Нам вовсе не нужно, чтобы птицы всполошились.

Вург полез вслед за Льюком. Они цеплялись передними лапами за веревку, а задние ставили по сторонам расщелины. Льюк взял следующую веревку и начал сворачивать ее кольцами, чтобы потом резко бросить вверх.

На этот раз стука не последовало, но послышался грубоватый дружелюбный голос с забавным выговором:

— Я поймал! Я привязал вашу веревку, господин. Можете лезть, юрр!

Вург схватил Льюка за лапу:

— Похоже, это крот. Что скажешь, Льюк?

— Ясно, это крот, хотя что он тут делает, на скалах, непонятно. Кажется, он настроен дружелюбно. Давай наверх!

Оба карабкались, пока не добрались до плоской площадки, где увидели нескольких кротов и ежей. Крот, который окликнул их, с помощью трута и кремня зажег факел и обратился к Льюку и Вургу на своем кротином диалекте:

— Хурр, мы не ждали в гости мышей, но добро пожаловать. Я Друнн Землекоп, это — мое семейство, а эта ежиха, стало быть, Вельф Типтип.

Доброжелательная ежиха в широком фартуке пошевелила иголками и поклонилась:

— Очень рада познакомиться, но что вы, добрые звери, делаете здесь ночью?

Льюк представил своих спутников, как только все они взобрались на площадку. Потом он объяснил цель их прихода:

— Мы пришли собрать немного ягод и, может быть, выкопать несколько побегов, пока морские птицы спят, госпожа. Нам очень жаль. Мы не знали, что они принадлежат вам.

Вельф жизнерадостно отмела всякие извинения:

— Да берите ягод и саженцев сколько хотите! Дожди за много лет намыли здесь плодородную почву. У нас есть и черника, и малина, и другие ягоды. Старый отец Друнна давным-давно прорыл сюда туннель с вершины утеса. У нас там пещера. А птиц вы не бойтесь. Мы их не трогаем, и они нас не трогают. Кстати, они хорошие дозорные: предупреждают нас о приближении морских разбойников, чтобы мы успели спрятаться в пещере. Льюк вопросительно посмотрел на Вельф:

— Морских разбойников?

— Увы, господин! А вы разве не слыхали об этих негодяях? Они часто приплывают сюда!

Льюку стало не по себе:

— Но ведь тут, в Северных Землях, нечего взять. Что их здесь привлекает?

Друнн Землекоп махнул мощной когтистой лапой: