— Всегда вытягивай сеть медленно и осторожно, Джидди. Мне приходилось видеть, как некоторые в спешке теряли весь улов. Смотри-ка, сынок, каких красавиц мы поймали! Хорошенько завяжи, вот так.

Улыбаясь от уха до уха, Джидди похлопал лапой по плотно набитой сетке:

— Хахарр! У вождя Тунгро глаза на лоб полезут, когда он увидит наш улов. Теперь-то он уж точно разрешит мне ловить креветок одному…

Выдра-подросток не успел договорить. Мать резко пригнула его к земле и толкнула в тень нависавшей над ручьем ивы. Зажав ему рот лапой, она залегла рядом с ним и неотрывно смотрела на странную лодку, которая показалась выше по течению ручья:

— Вы только поглядите! Никогда не видала здесь ничего подобного! Погоди-ка. Да ведь я, кажется, знаю этого, который стоит у руля! Пойдем, Джидди, надо сообщить Тунгро… Да уж, плохие новости.

Они быстро пошли по берегу к лагерю. Джидди, как любой ребенок, приставал к матери с расспросами:

— Та выдра в лодке… Я тоже ее заметил. Кто это? И почему ты говоришь, что это плохая новость для Тунгро? Он ее знает?

— Знает ли он ее! Ха! Еще бы ему не знать. Это же Фолгрим, его родной брат! Я уж думала, мы больше не увидим этого сумасшедшего.

— Сумасшедшего? А почему он сумасшедший? Что он такого сделал?

— Ну, он охотился за хищниками, а потом, когда ловил их, то… то он… то он их… Да не важно, что он делал! Не отставай и смотри не урони сеть!

День выдался пасмурный, но иногда солнце все же проглядывало сквозь бело-серые облака, которые шаловливый ветерок гнал на юго-восток. «Жимолость» на малой скорости шла к берегу, где уже столпились выдры.

Тримп стояла рядом с Фолгримом и внимательно на него смотрела:

— Боже мой, Фол, они все собрались встречать тебя! Смотри, вон и твой брат Тунгро!

Чаггер спустился с мачты прямо на плечо своего друга Фолгрима:

— Эй, Фол, а почему они не приветствуют тебя, не кричат и не машут лапами? У них у всех мордочки вытянулись.

Фолгрим усадил бельчонка поудобнее:

— У них нет причин особенно радоваться мне, приятель. Мое племя меня опасается. Я долго был им обузой и не приносил ничего, кроме неприятностей.

Чаггер заворчал:

— Гурр! Никакая ты не «обуза», ты мой друг! Да я им хвосты поотрываю!

Фолгрим наклонился, осторожно спуская Чаггера с плеча:

— Лучше посиди пока тут. И веди себя хорошо. Я сам справлюсь.

Выдры расступались перед Фолгримом, все опасались оказаться рядом с ним. Один лишь Тунгро, не колеблясь, вышел к нему навстречу. Крепко сжав лапы Фолгрима, он радостно улыбнулся своему покрытому шрамами брату:

— Добро пожаловать домой, брат! Давай, веди сюда своего маленького друга и всех остальных зови. Вам надо отдохнуть и поесть.

Нора представляла собой длинную пещеру, старую и очень уютную, полную красивой резной мебели. Племя Тунгро славилось искусной резьбой по дереву. Они были прекрасные плотники и гордились своим мастерством. Большинство все еще относилось к Фолгриму настороженно, так что он держался команды «Жимолости». Все расселись у огня на резных лавках и с удовольствием пообедали горячим супом из кореньев и креветок, хлебом и салатом из трав.

Мартина и Гонффа посадили за высокий отполированный стол вместе с Тунгро. Он разливал им черничное вино и настойку шалфея, а повара подавали еду.

— Ты и твои друзья сотворили настоящее чудо с моим братом. Он уже не тот дикий зверь, которым был. Спасибо вам.

Воитель отхлебнул вина.

— Я тут ни при чем. Это Тримп и маленькому Чаггеру мы обязаны переменам в Фолгриме.

Повернувшись к Гонффу, Тунгро спросил:

— Что ты так пристально смотришь на меня, Мышеплут?

Невозмутимый Гонфф пожал плечами:

— Чем дольше я смотрю на тебя, тем больше ты мне кое-кого напоминаешь. Мартин, ведь правда, Тунгро удивительно похож на Командора?

— Да, дружище, теперь, когда ты это сказал, я тоже вижу: очень похож!

Тунгро оживился, услышав это имя:

— Командор? По возрасту он годится мне в отцы, верно?

Гонфф стукнул лапой по столу:

— Я так и знал, что вы с ним родня!

Тунгро задумался, потом начал рассказывать:

— У моей бабушки было трое сыновей. Они родились в один день: Баргуд, мой отец, Ривервайт и Вортхорн. Ривервайт был такой же, как мой брат Фолгрим, воин, беспощадный к врагам. Его тоже считали сумасшедшим за то, что он так любил драться. Он покинул родную нору и пошел бродить по свету. Говорят, враги в бою отрубили ему хвост. А выдра без хвоста — все равно что рыба без воды. Ривервайт поселился в лесу, научился маскироваться, он так и называл себя «Маска». Какие-то странники рассказали моему отцу, что его брата убили, а кто, когда и где, — мы так и не узнали. Второй брат, Вортхорн, был самым крупным и сильным из троих. Он ушел из дому еще подростком, потому что не мог больше подчиняться воле отца. Вортхорн был настоящий вожак, поэтому никто и не называл его по имени, а только Командор. Это титул, который у выдр дается вождям. И вот он ушел, чтобы основать свое собственное племя. И с тех пор о нем ничего не слышали. Мой отец, Баргуд, бывало, говорил, что я — вылитый его пропавший брат, Командор, а Фолгрим — вылитый Ривервайт, второй его брат. Мартин наклонился и накрыл своей лапой лапу сидящего напротив Тунгро:

— Ты хотел бы встретиться со своим дядей Вортхорном?

Тунгро задумался, потом кивнул:

— Да, конечно, я столько слышал о нем. Но он ушел из дому задолго до того, как я родился, и я его никогда не видел. Вы думаете, это возможно?

— Конечно, дружище. Отправляйся вместе с нами в Рэдволл. Там ты и познакомишься с дядей.

Несколько дней спустя на берегу ручья разъяренная жена Лог-а-Лога Фурмо укрощала свою ораву. Она крепко держала в лапах извивающегося старшего сынка:

— А ну не вертись, маленький червяк! Я тебе покажу валяться в грязи, негодная ты землеройка!

Она размахнулась и шлепнула еще одного отпрыска по хвосту мокрой тряпкой:

— Убери-ка лапы от булочек, или я тебе хвост оторву и положу его в пирог! А ну прочь отсюда!

Тут на берег высыпали четыре крошечные выдрочки и запищали:

— Мама! Мама! Там папа приплыл на большой лодке с парусом!

Жимолость изловчилась и поймала одну из дочек:

— Посмотри, как ты извозила в грязи платьице! А ведь утром оно было чистое! Ступай попроси бабушку дать тебе другое, да не из тех, что сушатся на скале, те еще не высохли. Значит, великий путешественник Лог-а-Лог соизволил наконец приплыть домой.

С реки уже раздавался глубокий густой голос Фурмо:

— Жимолость, драгоценная моя! Я вернулся! Звездочка моя ясная! Росинка моя!

Жимолость взглянула на реку и увидела Фурмо: он выглядел настоящим героем на носу лодки, готовой пристать к берегу. Скрутив жгутом полотенце, которым она оттирала мордочку сына, Жимолость повесила его на ухо ребенку, как на крючок, и разразилась пламенной речью:

— «Я вернусь в конце лета, моя дорогая! Первый осенний туман не успеет опуститься на траву! О, краса лесов, жемчужина моего сердца!» Это ты называешь концом лета, ты, несчастный увалень в шкуре землеройки!

Гонфф уже бежал на берег, а за ним две землеройки с подарками: скамеечка, сработанная лучшими мастерами-выдрами, яркие браслеты и ожерелья, изготовленные ежами. Он тут же указал супруге Фурмо на название лодки, написанное на борту, и запечатлел галантный поцелуй на покрытой мыльной пеной лапке Жимолости:

— О прекраснейшая из жен, ваш супруг привез вам издалека эти дары. Они прибыли сюда на борту судна, носящего ваше прелестное имя. День и ночь он только и делал что тосковал о вас.

Жимолость тут же растаяла. Кокетливо прищурившись, она игриво толкнула Гонффа, отчего тот плюхнулся в воду.

— О господин Гонфф, вы такой обходительный! Подумать только: назвать этот чудесный корабль моим именем! Кто это, интересно, его надоумил?

Холодная ванна вовсе не умерила красноречия Гонффа:

— Это была идея вашего доброго Фурмо, госпожа. Мы-то собирались назвать лодку «Плющ», но он и слышать об этом не хотел! Он сказал: «Только „Жимолость“, в честь моей возлюбленной!»

Фурмо едва не задохнулся, когда Жимолость схватила его в охапку и так сдавила, что, казалось, весь воздух вышел из его легких.

— О! Я так скучала по тебе, мой дорогой, прости меня! Что за чудные подарки ты привез своей женушке! Ох, я готова отрезать свой глупый язык за то, что наговорила тебе тут сгоряча!

Фурмо удалось вдохнуть пару раз и сдавленно пробормотать:

— Отрезать глупый язык? Вот была бы удача!

Жимолость отпустила Фурмо, и он свалился в воду:

— Что? Что ты сказал?

Фурмо поднялся на лапы, лихорадочно соображая:

— Э-э… Я сказал: «Отрезать язык? При мысли об этом я просто плачу!»

Вург и его товарищи были просто очарованы малютками-землеройками. И больше всех Бью. Заботливые крошки скормили прожорливому зайцу огромное количество еды.

Жимолость ерзала на подаренной ей скамеечке для задних лап, которую она сочла стулом, и бросала неодобрительные взгляды в сторону Бью:

— И чего они толкутся вокруг этого вечно голодного длинноухого? Куда только в него влезает? Только из уважения к вам, Гонфф… Только потому, что это вы привели его сюда, так же как и все племя голодающих выдр… Они скоро весь дом съедят!

Гонфф развязно ущипнул землеройку за пухлую щечку:

— Полно, красавица, вы ведь не хотите, чтобы еда заплесневела у вас в кладовой, пока вы будете в интереснейшем путешествии, которое придумал для вас Фурмо.

— Путешествие? Фурмо ничего мне не говорил ни о каком путешествии!

— Это потому, моя прелесть, что он хочет сделать вам сюрприз. Как насчет приятной прогулки в лодке до аббатства Рэдволл?

— О! Да благословят его небеса! Нет ничего, что Фурмо не сделал бы для меня. Какой ты у меня заботливый!

Фурмо потер лапой свое ухо, оглохшее от крика жены:

— О, перестань вопить и передай мне пиво!

— Что? Что ты сказал сейчас, Фурмо Лог-а-Лог?

— Э-э, дорогая, я только сказал: «Мне хочется пить, передай мне пиво».

Испуганный визг детишек заставил Мартина вскочить и схватиться за меч. Над ними кружила огромная тень, которая чуть позже оказалась Краром Стражем Лесов. Он камнем упал в середину образовавшегося круга, сложил громадные крылья и вежливо поклонился:

— О, что за радостный день! В мои владения вернулся принц Мышеплут, и вы тоже, Мартин Воитель из Рэдволла!

Гонфф небрежно кивнул, как и подобает особам королевской крови:

— Увы, господин, вы повели себя крайне неосторожно, появившись так неожиданно и напугав детей Фурмо, нашего верного вассала.

Огорченный тем, что вызвал неудовольствие принца Мышеплута, Крар низко, до земли, склонил голову:

— У меня не было намерения напугать детей, принц. Я так быстро сел, потому что мне не терпелось опять оказаться в обществе таких достойных зверей.

Мартин слегка дотронулся лапой до устрашающего клюва. Крар не заметил, что Мартин и Гонфф успели подмигнуть друг другу.

— Прошу вас, принц Гонфф, не гневаться на нашего друга Стража Лесов. Мы знаем его как добрую и честную птицу. Разделите с нами трапезу, Крар. Здесь обильное угощение.

Ястреб ждал решения Гонффа. Решив, что он зашел, пожалуй, слишком далеко в своем царственном гневе, Гонфф великодушно улыбнулся и похлопал по земле рядом с клювом Крара:

— Признаюсь, я погорячился. Сядьте рядом со мной, мой верный друг. Я уверен: тот, кто сражался за нас с разъяренным лебедем, достоин нашего гостеприимства!

Жимолость толкнула Фурмо в бок, едва не опрокинув того со стула:

— Слышишь? Почему бы тебе не научиться говорить так же красиво, как Гонфф и Мартин? Вот что значит хорошее воспитание!

Разинув рот от восхищения, Бью смотрел, как еда исчезает в клюве Крара с устрашающей скоростью.

— Чтоб мне три года так голодать! И вы думаете, этот тип сможет взлететь, когда слопает все это?

Тримп не смогла отказать себе в удовольствии подразнить зайца:

— Хотела бы я знать, хватит ли в кладовых аббатства Рэдволл запасов на вас двоих?

Динни покачал головой:

— Да уж, барышня, ваша правда! Уж они зададут работы нашим поварам!

Плыть вверх по ручью было совсем не трудно — они просто возвращались тем же путем, которым шли вначале. Выдры Тунгро были отличными пловцами. Они то и дело выныривали тут и там около лодок землероек, которые эскортом шли за «Жимолостью». Их сильные лапы всегда были готовы помочь, если надо. Ленивый золотой полдень застал Гонффа растянувшимся на корме. Он подбрасывал в воздух лесные орехи и ловил их ртом. Мартин дремал рядом, и усы его чуть заметно шевелились, потому что какая-то муха назойливо пыталась исследовать нос Воителя. Гонфф неудачно подбросил очередной орех, и тот угодил в нос Мартину. Мартин медленно приоткрыл один глаз:

— Будь так любезен, оставь меня в покое! Нечасто я позволяю себе вздремнуть среди бела дня.

Гонфф прицелился в приятеля очередным орехом:

— «Вздремнуть»? Как можно дремать, дружище! Ведь мы уже почти дома! Скоро я увижу Коломбину и моего дорогого Гонфлета. Интересно, вырос этот сорванец, пока нас не было?

Мартин разглядывал листья деревьев, наклонявшихся к воде. Они расплывались перед глазами, залитые солнечным светом.

— Вырос ли? Думаю, он стал достаточно большим, чтобы доставлять взрослым еще больше неприятностей. Надеюсь, строительство аббатства шло без нас как надо. И все же я уверен, что Белле нас не хватало. Зато повара, должно быть, отдохнули. И можно было спокойно оставлять пироги остывать на подоконниках, не боясь за их сохранность!

— Ха! А мой Гонфлет на что?

Одним плавным движением Тунгро скользнул на борт лодки и встревожено прошептал Мартину:

— По-моему, нам угрожает опасность!

Воитель продолжал лежать, но лапа его потянулась к мечу:

— Почему ты так решил?

— Во-первых, впереди я слышу шум водопада, но дело даже не в этом. Кто-то преследует нас. Я заметил шевеление в листве, и рябь на воде у нас в кильватере, и впереди тоже!

Мартин встал и обнажил свой меч:

— Похоже, нас окружили, а, Гонфф?

— Вы двое оставайтесь здесь. Я пойду посмотрю.

Гонфф прокрался на палубу и быстро оценил ситуацию. Выдры Тунгро были в воде, они охраняли лодки Фурмо, окружавшие «Жимолость». Казавшееся теперь зловещим молчание нарушали только плеск ручья и отдаленный шум водопада. Мирный теплый осенний денек вдруг стал жутковатым. Крар сидел на носу лодки и смотрел во все глаза. Фолгрим с топором стоял на корме последней лодки. Фурмо и его землеройки, обнажив рапиры, изготовились к бою. Гонфф поднял обе лапы, подав всем сигнал ждать. Острый глаз Мышеплута разглядел какое-то шевеление в ветвях дерева, нависшего над водой.

У Гонффа отлегло от сердца. Он дал всем отбой. Потом крикнул, и голос его прорезал глубокую тишину над ручьем:

— Хахарр! Я откушу тебе хвост и заткну им твое ухо! Из-под дерева ему ответил грубый голос:

— Сдавайся, мышонок, ты окружен!

Гонфф подмигнул землеройкам из Гуосима:

— Окружен? Эх ты, толстая бочка, да тебе только лягушек пугать! Стой где стоишь, сейчас я доберусь до тебя и покажу тебе «окружен»!

Прыгнув в воду с громким всплеском, Гонфф бросился к кому-то, кто спешил ему навстречу с берега. Когда эта парочка встретилась, вода вокруг них закипела и забурлила, точно в водовороте.

— Гарравей! Ах ты хвостатая речная собака! Я сразу догадался, что это твоих лап дело! Вот тебе за это!

— Ха! Гонффо, меня не одурачишь. Ты испугался так, что все твои мышиные поджилки тряслись! Придется тебе признать это.

— Я испугался? Да не больше, чем бревно, которое плавает в ручье. Единственное, чего я боюсь, — что у тебя ужин не готов, усатая ты обжора, мокрая любительница пудинга!

С воплями восторга Фолгрим и Тунгро нырнули в воду:

— Тетушка Гарравей, это мы, ваши племянники!

— О, только не это! Запирайте все кладовые — это же сынки Баргуда! Бедная моя сестричка и померла-то, наверно, от голода, откармливая этих проглотов. Гонффо, убери их от меня!

Выдры из племени Гарравей выныривали из воды одна за другой и радостно перекрикивались с выдрами из племени Тунгро. Тримп посмотрела на Мартина: он с интересом наблюдал эту встречу родственников и усмехался их выходкам:

— Похоже, они все родня. Так что нас окружают сплошные тетушки, дядюшки, племянники и племянницы. Уф-ф!

Увесистый кусок прибрежной грязи угодил Мартину прямо в нос. Дело в том, что два племени выдр были так рады видеть друг друга, что тут же затеяли кидаться грязью. Остальные члены команды, в том числе и землеройки Фурмо, не заставили себя долго упрашивать: они, не колеблясь, присоединились к этой шуточной драке с веселым хохотом и визгом. Брызгаясь, плескаясь, то и дело шлепаясь в воду, они запускали друг в друга целыми пригоршнями коричневой вязкой грязи. Грязь была везде! Она пристала к шерсти, мордочкам, лапам и хвостам. Молоденькая ежиха наткнулась на что-то вроде маленького коричневого шарика грязи. Шарик пропищал:

— Хи-хи! Это вы, госпожа Тримп?

— Ха! Я-то это я, а вот ты кто?

— О, я всего лишь маленький Чагг!

— Эй ты, чертенок, ты зачем в меня кидаешься? Кидайся лучше в этих сумасшедших выдр. Они же все это затеяли.

— Хи-хи! Я кидаюсь в кого попало! Вот вам еще! Шлеп! Плюх! Шмяк!

И только Крар невозмутимо сидел на носу лодки. Он покачивал головой, с отвращением глядя на недостойное зрелище:

— Кажется, сегодня день дураков! Вероятно, эти речные собаки лишились разума. Ай!

Бью, весь в грязи, наклонился, чтобы набрать еще пригоршню, и поздравил себя:

— Отличный удар, Фетрингсол! Может быть, у этого мешка перьев поубавится аппетита!

К тому времени, как все угомонились и отмылись, уже наступил вечер. Королева Гарравей, используя свой последний шанс, изловила-таки своих племянников и окунула их в воду.

— Эй, что здесь происходит? — спросил вездесущий Гонфф. — Пытаемся утопить родственников?

— Именно, Гонффо! Это же надо быть такими невоспитанными! Я научу их, как надо ко мне обращаться: ваше величество, а никакая не «тетушка Гарравей». Ну ладно, дружище, лучше нам передохнуть. У моей команды есть специальные приспособления, чтобы поднять вашу лодку на верх водопада. Это самое меньшее, что я могу сделать для таких отважных воинов!

Фолгрим наконец-то вынырнул на поверхность и, выплюнув воду, заявил:

— Да уж, тетушка Гарравей, потому что в противном случае ваше имя навсегда будет покрыто… грязью!