Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Да, господин министр

ModernLib.Net / Юмористическая проза / Линн Джонатан / Да, господин министр - Чтение (стр. 8)
Автор: Линн Джонатан
Жанр: Юмористическая проза

 

 


Собственно, видел он или не видел – не имело ровно никакого значения, так как мое интервью с Годфри Финчем было подробнейшим образом изложено и прокомментировано во всех утренних газетах.

– Ну и как? Здорово, правда? – с невинным видом продолжал я.

– Чисто сработано, если можно так выразиться, господин министр, – ответил он, всячески стараясь подчеркнуть двусмысленность этих слов.

– Можно, можно, – улыбнулся я, не замечая его стараний.

Хамфри перешел на официальный тон.

– Господин министр, нам пришлось поработать всю ночь, но зато я имею удовольствие доложить вам, что мы подготовили окончательный проект предложений, который позволит выполнить поставленные задачи в объявленные вами сроки.

Другими словами, он потратил пять минут на то, чтобы взять из архива папку с предложениями, подготовленными в прошлом году, когда МАД возглавлял Том Сарджент.

– Чисто сработано, Хамфри, – одобрительно заметил я. – Значит, я не ошибся, заверив страну, что вы – прекрасный работник. Признаться, я в ваших способностях нисколько не сомневался.

– Рад это слышать, господин министр, – стиснув зубы, произнес он и протянул тонкую папку.

– Это ваши предложения?

– Да.

– Отлично. А вот мои. – Я тоже протянул ему папку.

– Как, и у вас? – удивился он.

Я предложил Хамфри по очереди зачитать наши варианты, а затем сравнить их.

– Первое, – начал он, – персоналии: гарантии обеспечиваются исходя из…

Не в силах больше сдерживаться, я открыл свою папку, и… мы в унисон продолжили:

«…двух основных критериев – необходимости знать и праве знать. Пункт 1 (а). Необходимость знать: таковая признается только для тех чиновников, которым prima facie[39] была предоставлена данная информация…»

Мы посмотрели друг на друга.

– Похоже, мы мыслим совершенно одинаково, вы не находите, Хамфри? – заметил я.

– Откуда у вас эти материалы?! – вскричал он и, не дождавшись ответа, повторил: – Откуда у вас эти материалы, господин министр?

– Хамфри, – укоризненно произнес я, – мои уста скреплены печатью молчания.

5

Перст судьбы

18 января

Дружеская услуга, которую оказал мне Том Сарджент в деле с «электронным досье», может показаться несколько странной людям, далеким от своеобразного мира профессиональной политики. Им, естественно, трудно даже представить такое. Ведь практически ежедневно они читают в газетах, как видные представители двух основных политических партий страны обвиняют друг друга в некомпетентности, бесчестности, патологической тупости, эгоизме, экстремизме и т.д., и т.п. И тем не менее, дружеские отношения между политическими противниками далеко не редкость. Более того, порой гораздо легче и приятнее дружить с представителем оппозиционной партии, нежели своей собственной, поскольку борьба с «чужаками», как правило, не носит личностного характера и не сопряжена с ожесточенной конкуренцией за конкретное «место под солнцем».

Раньше, находясь в оппозиции к правительству, и я, и мои теперешние коллеги по кабинету, само собой разумеется, вели беспощадную борьбу друг с другом за будущие портфели. Но сейчас (особенно последние три месяца) мы настолько заняты борьбой с настоящей оппозицией – государственной службой, что фактически забыли про «междоусобную вражду». Правда, в последнее время в кабинете, похоже, снова затевается какая-то крупная политическая интрига.

В конце минувшей недели я получил наконец возможность спокойно поразмыслить над рядом вопросов, касающихся лично меня. Я давно понял (если быть точным, то сразу после своего назначения): идея открытого правительства чревата множеством серьезных проблем. И я все больше убеждаюсь в том, что, играя в открытую, политики теряют реальную власть.

Любопытный парадокс: правительство тем более открыто, чем менее оно открыто. Открытое правительство – тот же театр: публика ждет представления, и она его получает. Но, как и в театре, каждому спектаклю предшествует большая скрытая подготовительная работа. В ходе репетиций многое меняется, добавляется или выбрасывается, чтобы найти и показать зрителям нечто нужное.

Логически напрашивается вопрос: скрывает ли государственная служба что-нибудь от министров? Чиновники, естественно, это отрицают, однако я абсолютно уверен: они просто-напросто лицемерят. По причинам, изложенным выше, лично я не считаю нужным все предавать гласности, но привилегия решать, что и когда скрывать от людей, должна принадлежать мне, избранному представителю народа. Государственная же служба не имеет никакого права скрывать что-либо от меня.

К сожалению, внушить это чиновникам Уайтхолла практически невозможно.

Я также сделал для себя несколько поучительных выводов, так сказать, общего характера. Во-первых, никогда не следует поверять (и менее всего – сэру Хамфри) свои надежды или опасения, в особенности связанные с партийными делами. Стоит только показать свою политическую уязвимость – и тебя сотрут в порошок. Пусть лучше теряются в вечных догадках. Во-вторых, надо всегда вынуждать их делать первый ход. Надо говорить не «я думаю…», а «как вы думаете?…» В-третьих, я наконец-то уяснил, что «нет» при желании можно обратить в «да», но не наоборот. Кроме того, когда необходимо сказать «нет» – пусть это делают помощники, а положительное решение следует немедленно сообщать самому. Тогда им будут доставаться тумаки, а мне – пряники.

Кстати, исключительно важное значение имеет вопрос о телефонных переговорах. По сути, вся система построена на том, чтобы не давать нам ничего делать самим. С точки зрения госслужбы, было бы идеально, если бы министр сам вообще никому не звонил и не решал ни одного вопроса. Горе тому министру, который по собственной инициативе снимет трубку и выразит согласие (или несогласие) по поводу заключения какой-либо, ну, скажем, внешнеторговой сделки. На него тут же со всех сторон набросятся чиновники всех мастей, сотрясая воздух угрозами вроде: «Это прерогатива МИДДСа… соответствующие каналы… политика поставлена под удар… а если что не так?., во всем будете виноваты вы, господин министр!…» и т.д., и т.п.

Все это крайне угнетающе действует на психику ответственного работника (такого, например, как я). И если он не проявит бдительности, его могут довести до состояния, когда он будет бояться позвонить даже в Поттерс-бар[40].

В довершение ко всему государственные служащие неусыпно следят за каждым нашим шагом, не допуская ни малейших отклонений от «принятых правил». Бернард, например, прослушивает все мои разговоры, за исключением тех, которые я веду со своего личного телефона. Предполагается, что тем самым он более полно информирован о моих намерениях и в состоянии делать полезные для меня выводы. Все было бы прекрасно, если б не одно маленькое «но»: информация, как известно, – палка о двух концах!

(По-видимому, не случайно наиболее ответственные и влиятельные посты в мире так или иначе связаны с названием «секретарь»: государственный секретарь, исполнительный секретарь, генеральный секретарь и т.д., то есть человек, владеющий секретами или, иначе говоря, информацией, мало кому известной, кроме него и его избранного окружения. – Ред.)

Впрочем, у меня в данной ситуации есть существенное преимущество. Зная, что Бернард внимательнейшим образом слушает каждое произнесенное мною слово, я могу сколько угодно критиковать по телефону своих подчиненных!

Сегодня вечером в одном из красных кейсов я нашел третий вариант нашего отчета «мозговому тресту» о проблеме лишних рабочих мест в государственном аппарате. («Мозговой трест» – общепринятое название Совета по рассмотрению основных направлений деятельности государственных учреждений[41]. – Ред.) Что-то мне в нем определенно не нравится. Боюсь, сэру Хамфри придется завтра изрядно попотеть, отвечая на мои вопросы.

19 января

Сегодня утром провели совещание по отчету «мозговому тресту». Сказал Хамфри, что в таком виде отчет меня не устраивает. Он с готовностью предложил переделать его.

Я заметил, что, насколько мне известно, отчет переделывали уже три раза.

– Это не совсем так, господин министр, – возразил Бернард. Сказал, что еще не разучился считать. Этот – уже третий.

– Верно, – согласился он, – но отчет был один раз сделан и два раза переделан.

Типичный образец нудного бюрократического педантизма. Доведенная до абсурда точность формулировок – один из пунктиков Бернарда. Счастье, что он не политик!

Посоветовал Бернарду не мудрить. А Хамфри примирительно сказал, что будет счастлив переделать отчет в третий раз. Еще бы! И в четвертый, и в пятый, и в шестой… Кто сомневается?

– Все равно в нем будет сказано не то, что хочу сказать я, а то, что хотите сказать вы! Я же хочу, чтобы в нем было сказано то, что хочу сказать я!

– А что в нем должно быть сказано? – спросил Бернард.

– Мы ведь тоже хотим, чтобы в нем было сказано все то, что хотите сказать вы, господин министр, – попытался успокоить меня Хамфри.

– Господин министр, – тут же подхватил Бернард, – аппарат министерства, я уверен, совсем не хочет, чтобы вы сказали то, что вы не хотите сказать.

Тяжело вздохнув, я снова (вот уже в четвертый раз за четыре недели) начал объяснять им реальное положение вещей.

– Послушайте, полтора месяца назад «мозговой трест» попросил нас предоставить данные о наличии лишних рабочих мест в государственном аппарате. Трижды я буквально по слогам объяснял вашим, то есть нашим, работникам, что надо сделать. И каждый раз получал абсолютную бессмыслицу, в которой говорилось прямо противоположное.

– При всем уважении к вам, господин министр, – парировал сэр Хамфри (лицемер!), – позвольте спросить, откуда вам известно, что там «говорилось прямо противоположное», если это «абсолютная бессмыслица»?

Что и говорить, мой постоянный заместитель большой мастер отвечать вопросом на вопрос!

– Я только хочу сказать, – отмахнулся я, – что наш аппарат непомерно раздут и поэтому его необходимо сократить.

– Но ведь и мы все к этому стремимся, – солгал мой постоянный заместитель. – Именно об этом и говорится в отчете.

– Нет, не говорится!

– Нет, говорится!

Мы еще раза три перебросились этими «нет, не говорится! – нет, говорится!», а затем я процитировал ему несколько фраз из отчета. Например: «Поэтапное сокращение ста тысяч чиновников не в интересах общества» (перевод: в интересах общества, но не в интересах государственной службы). Или: «Общественное мнение к такому шагу еще не готово» (перевод: общественное мнение готово, а государственная служба – нет). Или: «Актуальность проблемы требует создания специальной королевской комиссии» (перевод: проблема выеденного яйца не стоит, и мы надеемся, что к тому времени, когда года через четыре королевская комиссия подготовит свой отчет, все об этом уже забудут, а если нет – найдем козла отпущения).

(Как видно, Хэкер уже начал постигать специфику языка Уайтхолла. Приводим для ясности несколько примеров:

«Полагаю, нам следует проявить осторожность…» Перевод: мы не собираемся этого делать.

«Вы приняли во внимание все возможные последствия?» Перевод: этого делать нельзя!

«Несколько странное решение». Перевод: идиотское!

«Не совсем верный шаг». Перевод: преступный!

«При всем уважении к вам, господин министр…» Перевод: глупее не придумаешь! – Ред.)

Однако мой постоянный заместитель упорно не желал искать выход из тупика.

– Господин министр, единственное, что я могу предложить в данной ситуации, – это переделать отчет.

Великолепно!

– Хамфри, – взорвался я, – получу я наконец прямой ответ на прямой вопрос?

Мой «прямой вопрос», похоже, застал его врасплох. Он долго думал, а затем с предельно искренней интонацией произнес уклончивую тираду:

– Если вы не потребуете от меня вульгарной тривиализации или грубых обобщений вроде примитивных «да – нет», я, можете не сомневаться, постараюсь удовлетворить ваше пожелание.

– Так, значит, да?

На лице сэра Хамфри отразилась ожесточенная внутренняя борьба.

– М-м, да, – выдавил он наконец.

– Отлично, – сказал я. – Вот мой прямой вопрос.

Лицо у него вытянулось.

– Но я полагал, что уже ответил…

– Хамфри, – продолжил я, – вы согласны с тем, что штат государственной службы непомерно раздут? Да или нет? Я жду прямого ответа.

Можно ли было сформулировать вопрос проще и яснее? Думаю, вряд ли. Вот что я услышал в ответ:

– Господин министр, будучи вынужден дать прямой ответ на прямой вопрос, хочу сказать, что, насколько мы можем судить, естественно, беря проблему в целом и принимая во внимание все ее компоненты, с точки зрения усредненного министерства, в конечном счете допустимо предположение, что, говоря естественно, в наиболее общем плане и не углубляясь в излишнюю детализацию, в ней так или иначе вряд ли содержится что-либо особое.

Пока я тщетно пытался переварить услышанное, сэр Хамфри добавил (безусловно, для большей ясности):

– Конечно, в той мере, в какой вообще допустимо делать какие-либо выводы, исходя из реального положения дел на данный момент.

– Так все-таки что это означает: «да» или «нет»? – спросил я уже без особой надежды услышать что-либо вразумительное.

– И да, и нет.

– Ну а предположим, вас не вынуждали бы отвечать прямо, как бы вы поступили?

– О, – моментально оживился он, – я бы постарался потянуть время, господин министр.

Боюсь, он безнадежен. Мне, во всяком случае, переделать его не удастся. Да, вряд ли можно сказать, что я продвигаюсь вперед семимильными шагами, а если честно – просто топчусь на месте. В заключение сэр Хамфри предложил мне еще денька два посидеть над отчетом, и тогда, мол, я, без сомнения, сам увижу, что в нем говорится именно то, что я хочу сказать. Идиотское предложение – пустая трата времени. Он просто хочет взять меня измором.

– А если я все-таки не обнаружу в нем того, что хочу сказать?

– Тогда, – ободряюще улыбнулся мой постоянный заместитель, – мы с удовольствием переделаем его для вас, господин министр.

Сказка про белого бычка.

20 января

Тщательно обдумал вчерашний разговор с Хамфри и решил: обойдусь без помощи министерства. Сам напишу отчет и вручу им его только тогда, когда будет уже поздно что-либо менять.

Придя на работу, первым делом вызвал Бернарда и посоветовался с ним. Его эта идея привела в восторг. Надеюсь, ему можно полностью доверять.

(Хэкер и не предполагал, что государственная служба способна оказывать на своих людей давление. Несколько раз поинтересовавшись у Бернарда Вули о состоянии дел с отчетом и уловив в его ответах какую-то скованность, сэр Хамфри пригласил его на «дружеский коктейль» в свой клуб на Пэлл-Мэлл. Запись беседы, имевшей место в ходе встречи, мы обнаружили в личном архиве сэра Хамфри. – Ред.)

«…Я спросил у Б.В., как обстоят дела с отчетом «мозговому тресту».

«Вы имеете в виду отчет господина министра?» – переспросил он. Весьма существенное уточнение.

В ответ на мой следующий вопрос, почему мы до сих пор не получили отчета на переделку, он предложил мне узнать об этом у самого Хэкера. Такой ответ нас, безусловно, не может удовлетворить.

Я заметил, что предпочитаю узнать об этом у него. Он промолчал. Тогда я поинтересовался, как понимать его упорное молчание – как нежелание говорить на эту тему?

«И да, и нет», – сказал он, по-видимому, хорошо зная, что это один из моих любимых ответов.

Я счел себя просто обязанным указать ему на недопустимость подобной дерзости.

В ходе беседы Б.В. неоднократно подчеркивал, что министр исключительно добросовестно работает с красными кейсами, однако упорно избегал каких-либо объяснений по поводу задержки отчета, неизменно сводя разговор к тому, что он (Б.В.) является личным секретарем министра.

Б.В. заметно нервничал. Видимо, был связан определенными обязательствами перед министром, который, похоже, доверительно поделился с ним какой-то важной информацией. Я решил усилить это беспокойство, чтобы он был вынужден либо найти путь, удовлетворяющий и меня, и министра, тем самым доказав, что достоин считаться «птицей высокого полета» (так называют молодых, подающих большие надежды чиновников. – Ред.), либо принять чью-либо сторону и тем самым продемонстрировать отсутствие столь важного для государственной службы умения «ходить по проволоке в любую погоду».

В связи с этим я порекомендовал ему не забывать, что он является штатным работником МАДа. И, конечно, должен соблюдать лояльность по отношению к своему министру, но при этом учитывать, что министры находятся у власти в среднем не более одиннадцати месяцев, в то время как он (Б.В.), не сомневаюсь, надеется благополучно продвигаться вверх по служебной лестнице как минимум лет до шестидесяти.

Б.В., надо признать, весьма умело вышел из положения. Прибегнул к методу гипотетических предположений, что всегда свидетельствует о гибкости ума.

Он спросил: а если бы некий чисто гипотетический министр был недоволен проектом отчета, подготовленным его ведомством для некоего комитета, и если бы этот гипотетический министр пожелал заменить его другим гипотетическим отчетом, подготовленным его политическими советниками в партийном центре, и представил бы его только тогда, когда что-либо менять было бы уже поздно, и если бы чисто гипотетическому личному секретарю этого гипотетического министра была доверительно сообщена такая гипотетическая информация, то мог бы этот гипотетический личный секретарь считать себя вправе делиться ею с постоянным заместителем министра указанного гипотетического ведомства?

Прекрасный вопрос! Конечно же, я ответил, что никакому личному секретарю даже в голову не придет делиться с кем-либо информацией, полученной в доверительной беседе.

Должен признать, я недооценил Б.В.»

1 февраля

Вот уже почти две недели, как я решил взять подготовку отчета «мозговому тресту» в свои руки. Дело идет полным ходом. Фрэнк и его парни работают, не покладая рук. Я тоже, по-моему, не зря жгу ночами электричество. Все это, похоже, приводит сэра Хамфри в бешенство, видеть которое доставляет мне истинное удовольствие.

Сегодня он в очередной раз спросил меня:

– Господин министр, как обстоят дела с отчетом Совету?

– Вы имеете в виду «мозговой трест»? – спросил я, чтобы выиграть время.

– Да, господин министр.

– А зачем вам этот отчет?

– Чтобы успеть переделать его.

– Думаю, в этом не возникнет необходимости.

– Боюсь, что возникнет, господин министр.

– Хамфри, – твердо сказал я, – подготовка отчетов не является монополией государственной службы.

– Подготовка отчетов, – заявил он, – требует особого умения и навыков, которыми мало кто владеет, кроме специально подготовленных работников аппарата.

– Чепуха! – возразил я. – Нет ничего проще. В такие игры может играть любой… как в шашки…

– И постоянно фукать, – заметил он. Остроумно, ничего не скажешь.

Усмехнувшись, я попытался сменить тему разговора. Но не тут-то было.

– Господин министр, так я могу получить проект нашего отчета? – настойчиво продолжал он.

Вот пиявка!

– Безусловно, – улыбнулся я.

Он молча ждал продолжения. Напрасно.

– Когда, господин министр? – Мой постоянный заместитель также попытался изобразить улыбку.

– Чуть позже.

– А точнее? – прорычал он, не снимая улыбки с лица.

– Хамфри, вы же сами всегда говорите: не надо торопить события, – раздражаясь, ответил я.

Тогда он потребовал от меня… прямого ответа. Какая наглость! Ну что ж, раз он счел возможным прибегнуть к моей лексике, я прибегну к его.

– В свое время, – сказал я, не скрывая удовольствия, – когда назреет необходимость… в соответствующий момент… по завершении всех формальностей… ничего не следует делать наспех, вы согласны?

Сэр Хамфри уже не улыбался.

– Но, господин министр, вопрос не терпит отлагательства! – Он уже еле сдерживается.

Великолепно! Значит, моя тактика работает, и работает хорошо.

– Не терпит отлагательства? Вы, кажется, решили пополнить свой лексикон, Хамфри.

За всю жизнь я, по-моему, еще ни над кем так не издевался, но настроение у меня было отличное. Надо почаще проводить такие эксперименты.

– Надеюсь, вы меня простите, господин министр, – процедил сэр Хамфри, – однако я начинаю подозревать, что вы от меня что-то скрываете.

– Хамфри! – воскликнул я тоном оскорбленной добродетели, изобразив недоумение, удивление, возмущение и прочие лицемерные чувства. – Разве у нас с вами могут быть секреты друг от друга?

– К моему величайшему сожалению, господин министр, иногда приходится сталкиваться с тем, что дела ведутся таким путем, который, если не углубляться в излишнюю детализацию, но принять во внимание сопутствующие обстоятельства и трезво оценить реальное положение вещей, при всем желании трудно назвать по-настоящему прямым.

Это были самые крепкие словечки, какие сэр Хамфри мог себе позволить, не выходя за рамки приличий в критической ситуации. «Трудно назвать по-настоящему прямым!» Естественно, Уайтхолл следует тем же принципам, что и палата общин, где не принято открыто называть кого-либо лжецом.

Хватит играть в прятки, подумал я и сказал, что сам переделал отчет, что он меня вполне устраивает и я не вижу смысла переделывать его еще раз.

– Но…

– Никаких «но»! – отрезал я. – Мне надоела ваша тактика бесконечных оттяжек и проволочек.

– Я бы не стал называть «тактикой» отдельные случаи медлительности аппарата, господин министр, – вкрадчиво заметил он. – Так ведь недолго даже летаргию принять за стратегию.

Тогда я поинтересовался, функционирует ли уже специальный комитет, созданный для изучения причин задержек по вине государственного аппарата. Он молча покачал головой.

– А отчего, позвольте узнать?

– Да так, – он пожал плечами, как бы подчеркивая тривиальность вопроса, – просто они еще не собрались.

– Почему? – не отступал я.

– Э-э… очевидно, какая-то задержка.

Я считаю делом чрезвычайной важности заставить Хамфри осознать абсолютную необходимость радикальной реформы. В качестве примера напомнил ему об успешной деятельности основанного мной межпартийного комитета по проблемам административного управления.

Пожалуй, это было ошибкой. Хамфри тут же поинтересовался, чего конкретно добился мой комитет. Я был вынужден признать, что пока ничего особенного, но зато партия им очень довольна.

– Вот как? – ухмыльнулся он. – А чем именно?

– Ну хотя бы почти целой полосой в «Дейли мейл» за прошлый понедельник, – не без гордости ответил я.

– Понятно. Судя по всему, ваше правительство намерено измерять свои успехи количеством газетных полос.

– И да, и нет, – с улыбкой отпарировал я.

Тем не менее сэр Хамфри был полон решимости довести дело с отчетом до конца.

– Господин министр, – заявил он, меняя тон, – выводы, которые вы собираетесь представить «мозговому тресту», не только неверны, но – что гораздо серьезнее – недальновидны.

Так… Один из его коронных аргументов, насколько мне помнится: «Расширение государственной службы объясняется растущим потоком парламентских законопроектов, а не стремлением Уайтхолла к созданию бюрократической империи». Я начинаю думать, что сэр Хамфри искренне верит в это.

– Значит, по-вашему, когда придет время отвечать на подобного рода запрос[42], я должен заявить в палате, что это по ее вине управленческий аппарат растет, как на дрожжах? – язвительно спросил я.

– Увы, это истина, господин министр.

Похоже, он категорически не желает понимать, что мне не нужна истина, мне нужно то, что я могу сказать в парламенте! Приведя ему свои аргументы, я напрямик спросил его:

– Хамфри, вы, мой постоянный заместитель, будете поддерживать меня в этом вопросе?

– Мы всегда готовы поддерживать вас, господин министр, но только как ваши знаменосцы, а не как… гробоносцы.

Уловив в его высказывании скрытую угрозу, я потребовал от него объяснений. И заметил: чем больше я распаляюсь, тем хладнокровнее становится он.

– Полагаю, – бесстрастно произнес он, чеканя каждый звук (ни дать ни взять леди Брэкнелл[43] в исполнении Эдит Эванс), – что я выразился предельно ясно. Нельзя передавать такой отчет лицам, чьи рекомендации подлежат опубликованию.

Как всегда, Хамфри совершенно не понял сути проблемы. Пришлось объяснить ему: я намерен передать отчет «мозговому тресту» именно потому, что за этим последует публикация! Судить о том, что и когда сохранить в тайне от народа, надлежит мне, министру, а не моим помощникам в МАДе.

Моя вспышка, похоже, лишила сэра Хамфри дара речи. Только после долгой паузы, очевидно, хорошенько подумав, он попросил разрешения дать мне еще один добрый совет.

– Только в том случае, если он будет на нормальном английском, – согласился я.

– Господин министр, – сказал он, – если вам так хочется совершить очередную нелепость, не совершайте ее хотя бы таким нелепым образом.

2 февраля

Сегодня утром по дороге на Даунинг-стрит, 10 Бернард ознакомил меня с повесткой заседания кабинета. К своему ужасу, я узнал, что одним из пунктов стояло обсуждение моего (так, во всяком случае, было написано) предложения распустить земельный кадастр (Управление по регистрации землевладений. – Ред.). Идея, как объяснил мне в машине Бернард, заключается в том, чтобы передать функции земельного кадастра Агентству по продаже недвижимого имущества и тем самым хоть как-то сократить количество автономных государственных учреждений, рост которых составил в последнее время 93.4%. По словам Бернарда, на документе стоит моя подпись. Но когда я его подписал? Убей бог, не помню! Наверно, он затесался среди бумаг какого-нибудь красного кейса. Но ведь как минимум всю последнюю неделю я работал только над отчетом «мозговому тресту». Больше ни над чем. И вообще я не в состоянии упомнить каждую галиматью, над которой ломаю голову в час или два ночи! Существующая система работы с документацией, безусловно, требует серьезных изменений.

Впрочем, Бернард убедил меня, что в принципе мне нет особой необходимости вдаваться в детали моего предложения: через свои каналы он получил достоверную информацию, что оно пройдет на ура.

(Ничего необыкновенного, как может показаться читателю, в этой ситуации, к сожалению, нет. Из-за недостатка времени и исключительной сложности большинства законодательных документов министры на самом деле нередко вынуждены были выносить на рассмотрение кабинета предложения, которые они либо не читали, либо читали, но ничего не поняли. Отсюда и различие между политикой министра, то есть решениями, которые он сам хочет или публично обязался провести в жизнь, и политикой министерства, то есть политикой в ее истинном значении. – Ред.)

3 февраля

Сегодня – самый черный день в моей жизни. Самый черный не только с тех пор, как я стал министром, но, возможно, за всю мою политическую карьеру.

Чувствую себя глубоко несчастным и безмерно усталым.

Однако, сознавая свой долг перед будущим, решил все-таки запечатлеть случившееся. Расскажу все по порядку.

Утром сэр Хамфри побывал на еженедельной встрече постоянных заместителей. И там, по-видимому, получил взбучку от своих коллег, открыв им, что позволил мне самому подготовить отчет «мозговому тресту».

Хамфри пожаловался Бернарду, а тот (похоже, единственный, кому я могу полностью доверять) сообщил об этом мне. По словам Бернарда, сэр Фредерик Стюарт, постоянный заместитель министра иностранных дел, заявил сэру Хамфри что-то вроде: «Достаточно позволить министру хотя бы раз самому написать проект отчета – и он захочет проводить собственную политику».

Потрясающе!

Конечно же, Стюарт прав. Выигрывает тот, кто готовит документы. В этом я убедился.

(Исходя из этих соображений, обычной практикой государственной службы в то время было готовить стенограммы заседаний до заседаний. В результате: а) председатель или секретарь получали практически гарантированную возможность обеспечивать ход обсуждений в точном соответствии с заранее согласованным сценарием; и б) поскольку политики, как правило, плохо запоминают решения, принятые на заседаниях, представляется исключительно удобным, да и полезным, изложить их заранее в письменном виде. Какие-либо изменения в готовой стенограмме допустимы, только если она радикально противоречит решениям, принятым на заседании. Таким образом, исход заседаний, за редким исключением, определяют заранее подготовленные стенограммы, а отнюдь не те, кто фактически на этих заседаниях присутствовал или выступал. – Ред.)

Сэр Фредерик Стюарт и сэр Хамфри обсуждали проект сэра Хамфри (заметьте: не мой!) по сокращению автономных государственных учреждений, когда к ним присоединился доктор Дональд Хьюз (доктор Дональд Хьюз являлся старшим политическим советником премьер-министра: жесткий, умный и опытный человек, не скрывавший своей неприязни к высокопоставленным чиновникам. – Ред.), случайно услышавший их разговор.

Он сообщил им, что «мозговой трест» одобрил эту идею и рекомендовал ее к немедленному претворению в жизнь. Известие повергло сэра Хамфри в состояние, близкое к шоку, поскольку «мозговой трест» откровенно проигнорировал аргументацию ряда министерств, в частности нашего!

Хотя рекомендации, по словам доктора Хьюза, были даны в неофициальном порядке, теперь их не изменить, что бы мы ни говорили. Он также добавил, что члены Совета в любом случае вряд ли пожелают забивать свои возвышенные умы такой чепухой, как поправки каких-то там министров.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38