– Вспомни, сколько написанных статей ты в те годы рвал и выбрасывал в корзину? – спросила Энни.
– Десятки.
– А сколько официальных бумаг ты выбрасываешь в корзину сейчас?
– Ни одной. Мне не разрешают.
Энни понимающе улыбнулась, и я вдруг почувствовал, что по крайней мере для нее по-прежнему остаюсь бунтарем.
– Не разрешают? – Она взяла меня за руку. – Дорогой мой, ты же министр. Ты можешь делать все, что считаешь нужным.
Она, безусловно, права. Я действительно министр, я все могу, но они непонятно каким образом «приручили» меня. Теперь я это ясно вижу. Я искренне признателен Энни. Благодаря ее здравому смыслу я окончательно прозрел. Ну что ж, их всех ожидает большой сюрприз. Странно, мне почему-то не терпится поскорее оказаться в министерстве. Взять бразды правления в свои руки – вот мое первое генеральное решение в новом году!
11 января
Дела идут на лад.
Хотя и не так быстро, как хотелось. Себя мне упрекнуть вроде бы не в чем. Хамфри, похоже, придерживается иного мнения.
Вызвал сэра Хамфри в свой кабинет – хотя, по-моему, ему очень не нравится, когда его вызывают, – и сообщил, что Фрэнк (да и Маккензи тоже) абсолютно прав: функции НЭБДа необходимо пересмотреть.
К моему удивлению, он ничего не возразил.
– Да, господин министр.
– Мы должны обеспечить гражданам все необходимые гарантии, – продолжил я.
– Да, господин министр…
– И немедленно, – добавил я.
Это требование явно застигло его врасплох.
– Э-э… А что конкретно вы имеете в виду под словом «немедленно»?
– Я имею в виду – немедленно.
– Так, понятно, значит, вы имеете в виду не медленно, господин министр.
– Вот-вот, Хамфри, не медля, одним махом.
Пока все идет, как надо. Однако, согласившись с необходимостью радикальных изменений, сэр Хамфри, судя по всему, решил взять меня измором.
– Все это, конечно, так, – начал он, – но я считаю своим долгом напомнить вам, господин министр, что новое правительство практически только-только приступило к работе и ему предстоит…
– Хамфри, – перебил я его, – никаких «но». Будем менять правила пользования банком данных. Немедленно!
– Но, господин министр, вы не можете…
– Могу, – снова оборвал я его, вспомнив вчерашний раз говор с Энни. – Я здесь министр!
Ну и реакция у сэра Хамфри! Позавидовать можно.
– Конечно же, вы – министр, господин министр, – с милой улыбкой произнес он, мгновенно меняя тактику, – и притом отличный министр, если вас интересует мое мнение.
– Комплименты тут ни при чем, Хамфри. Я хочу, чтобы каждый гражданин нашей страны имел право доступа к своему досье. Я хочу, чтобы был принят закон, квалифицирующий несанкционированное использование информации «электронного досье» как уголовное преступление со всеми вытекающими отсюда последствиями.
– Очень хорошо, – сказал сэр Хамфри. – Будет исполнено, господин министр,
От его неожиданной покладистости мой пыл несколько угас.
– Вот так. Теперь вперед. Полным ходом, – неуверенно закончил я, теряясь в догадках, нет ли тут подвоха.
Предчувствие не обмануло меня: подвох-таки был. Не без видимого удовольствия сэр Хамфри подробнейшим образом объяснил, что, прежде чем действовать, необходимо получить согласие кабинета, тогда можно будет передать дело на рассмотрение сначала ведомственного, а затем межведомственного комитета. Ну а уж после этого, конечно, прямым ходом в комитет кабинета. И наконец, в сам кабинет… Я заметил, что с кабинета мы начали.
– Только для получения принципиального согласия, господин министр. А на этой стадии кабинет рассмотрит конкретные предложения.
Я неохотно уступил, выразив надежду, что, во всяком случае, после кабинета мы сможем полным ходом двинуться вперед. Сэр Хамфри согласился, но с оговоркой, что если у членов кабинета возникнут какие-либо сомнения – а они обязательно возникнут, – то наши предложения снова пойдут по кругу: ведомственный комитет – межведомственный комитет – комитет кабинета – кабинет…
– Все это мне хорошо известно, – довольно резко перебил я. – Полагаю, у членов кабинета не будет возражений.
Сэр Хамфри удивленно поднял брови, но от комментариев воздержался.
Честно говоря, мне это было совсем неизвестно: постичь сложнейший механизм прохождения законопроектов, находясь в оппозиции или на задних скамьях парламента, практически невозможно.
– Значит, получив согласие, мы можем двинуть дело полным ходом?
– Разумеется… к председателю комитета палаты общин, а затем в парламент, естественно, через соответствующий парламентский комитет…
Щелк! – что-то сработало в мозгу. Вдруг стало ясно: он намеренно запутывает ситуацию. С моих глаз, как по волшебству, спала пелена…
– Хамфри, – сказал я, – мы же говорим о разных вещах. Вы – об изменениях в законодательстве, а я – об административных и процедурных изменениях.
Мой постоянный заместитель снисходительно улыбнулся.
– Если вы хотите, чтобы люди имели право действовать законно, необходимо законодательство, а это не так просто.
– А разве требуется какое-либо специальное законодательство для того, чтобы гражданин страны ознакомился со своим собственным досье?
Сэр Хамфри задумался.
– Пожалуй, н-е-е-т.
– Значит, мы можем действовать немедленно?
Кажется, один-ноль в мою пользу. Впрочем, сэр Хамфри и не думал сдаваться.
– Господин министр, мы, конечно, можем несколько ускорить ход дела, однако не следует забывать, что на нашем пути встанет и немало административных проблем…
– Послушайте, Хамфри, – перебил я, – а ведь наверняка эти вопросы поднимались и раньше. НЭБД появился на свет не вчера, он существует много лет и…
– Да, безусловно.
– Ну и какие же выводы были сделаны?
Сэр Хамфри промолчал. Вначале я подумал, он размышляет над ответом, затем – что он просто не расслышал вопроса.
– Так какие же выводы? – повторил я, на всякий случай чуть повысив голос.
Никакого ответа. Может, ему нездоровится?
– Хамфри, вы меня слышите?
– Да, господин министр, но мои уста скреплены печатью молчания, – наконец-то ответил он, очевидно, их распечатав.
Естественно, я поинтересовался почему.
– Я не считаю себя вправе обсуждать планы и намерения предыдущего правительства, – заявил он.
– Почему?
– Господин министр, положа руку на сердце, хотели бы вы, чтобы все происходящее в тиши этого кабинета впоследствии стало известно кому-либо из ваших политических противников?
Я никогда над этим не задумывался. Конечно, нет! Упаси боже! Я бы сошел с ума! Надо мной ежеминутно висела бы страшная угроза! Я боялся бы и рот раскрыть в собственном кабинете!
Почувствовав, что попал в «десятку», сэр Хамфри воодушевленно продолжал:
– Мы не имеем морального права вкладывать оружие в руки ваших оппонентов… и наоборот.
Безусловно, он прав. Я целиком и полностью с ним согласен, хотя в данном случае имеется одно небольшое, но важное обстоятельство, о котором я, естественно, тут же сообщил сэру Хамфри. Дело в том, что моим предшественником был Том Сарджент, а он – отличный парень и вряд ли будет возражать. В конце концов, эта проблема не является предметом политических разногласий. Более того, в данном вопросе представители всех партий на редкость едины.
Однако сэра Хамфри мои доводы ничуть не поколебали.
– Это вопрос принципа, господин министр. В противном случае мы нарушили бы правила игры.
Еще один неотразимый аргумент. Надо отдать Хамфри должное. Конечно же, я не хочу, чтобы меня упрекнули, будто я играю не по правилам. Боюсь, мне никогда не узнать, что происходило в моем кабинете до того, как я тут появился.
Итак, к чему же мы пришли? Установили, что, хотя нам не нужен новый закон, позволяющий гражданам знакомиться с их собственными досье, для практической реализации уже существующих положений все равно необходимо преодолеть густой частокол различных административных препятствий.
Далее, по словам Бернарда, из-за негативной (на самом деле он сказал «недостаточно позитивной». – Ред.) реакции прессы на мое интервью в программе «На злобу дня» другая телекомпания хочет, чтобы я выступил на ту же тему в ее программе «Мир в фокусе». Смешно: когда делаешь по-настоящему важное сообщение, телевидению до тебя нет никакого дела, но стоит только сорваться на какой-нибудь ерунде, они начинают осаждать тебя телефонными звонками. Сначала я хотел отказаться, но Бернард сказал, что беседу они проведут и без меня, но тогда уж мне это припомнят – никто доброго слова про меня не скажет.
Наш разговор явно зашел в тупик, поэтому я спросил у сэра Хамфри, что мне говорить об «электронном досье».
– Очевидно, имеет смысл напомнить им, что Рим строился не в один день, господин министр.
Хорош совет!
Сейчас, когда пишу эти строки и вспоминаю события минувшего дня, я отчетливо понимаю, что пока практически ничего не добился. Но ведь есть же, черт побери, какой-то способ заставить сэра Хамфри и его помощников в министерстве делать то, что я считаю нужным!
(В свете печального опыта Хэкера имеет смысл напомнить, что, если эти так называемые временные комитеты вовремя не упразднить, они будут продолжать работать до бесконечности. Совершенно не исключено, что у нас до сих пор имеется Комитет по Крыму, или Комитет по нормам выдачи продуктов, или Комитет по удостоверениям личности. – Ред.)
12 января
Благодаря счастливой случайности сегодня мне удалось узнать нечто исключительно важное для моих отношений с сэром Хамфри.
В курительной палаты общин я наткнулся на Тома Сарджента и предложил составить ему компанию. Он сказал, что будет только рад.
– Ну и как вам в оппозиции? – шутливо спросил я.
Он, как настоящий политик, ответил вопросом на вопрос:
– А как вам в правительстве?
Не видя необходимости ходить вокруг да около, я честно признался, что мои радужные надежды, мягко говоря, не оправдались.
– Хамфри подмял-таки вас? – сочувственно усмехнулся он. Я уклонился от прямого ответа и сказал, что самое трудное – заставить чиновников проводить в жизнь мои решения. Он понимающе кивнул. И тогда я напрямую спросил:
– А вам это удавалось?
– Практически нет, – бодро, чуть ли не весело ответил Том. – Я более-менее разобрался в их хитростях только через год-другой, ну а там подоспели выборы и…
Из дальнейшей беседы выяснилось, что под «хитростями» имеется в виду тактика оттяжек и проволочек, к которой сэр Хамфри прибегает, чтобы завести дело в тупик.
По словам Тома, она включает в себя пять этапов. На всякий случай я все подробно записал.
Этап 1. Хамфри заявляет, что правительство только-только приступило к работе: у него слишком много других, по-настоящему важных дел. (Том знает, что говорит. Именно этот аргумент, слово в слово, совсем недавно привел Хамфри, пытаясь отговорить меня от реорганизации НЭБДа.)
Этап 2. Если я буду упорствовать и не соглашусь с этим доводом, Хамфри скажет, что вполне разделяет мои намерения – «конечно же, нельзя сидеть сложа руки», – но усомнится, правильный ли мы выбрали путь.
Этап 3. Если я по-прежнему буду настаивать, он переведет разговор с того, как надо действовать, на то, когда надо действовать: «Господин министр, по целому ряду серьезных причин сейчас этого делать не следует».
Этап. 4. Большинство министров, считает Том, «ломаются» уже на третьем этапе. Но если и находятся стойкие, Хамфри заявляет, что предложения сталкиваются с серьезными трудностями политического, административного, экономического и/или законодательного характера (последние даже предпочтительнее, поскольку в них практически невозможно толком разобраться и к тому же они могут тянуться до бесконечности).
Этап 5. Наконец, поскольку предыдущие этапы отняли около трех лет, он будет настаивать на том, что пришло время подготовки к всеобщим выборам, а значит, «к сожалению, мы уже вряд ли успеем провести данное решение в жизнь».
Растянуть все эти этапы на три года Хамфри не составит особого труда. Он и пальцем не пошевелит до тех пор, пока министр его не заставит. К тому же он совершенно справедливо полагает, что у министра и без того хватает забот.
(Этот последовательный процесс именуется в кругу чиновников Уайтхолла «созидательной инерцией». – Ред.)
Затем Том поинтересовался, что конкретно я пытаюсь «протолкнуть» в настоящее время. Узнав, что речь идет об «электронном досье», он оглушительно расхохотался.
– Он, случайно, не выдает это за нечто совершенно новое?
Я молча кивнул.
– Хитер, старый лис, ох, хитер. Мы потратили на это годы и уже готовы были опубликовать Белую книгу, но не успели – началась предвыборная кампания. Я лично занимался всем этим.
Чудеса, да и только!
– А как же административные проблемы? – спросил я.
– Их не существует. Давно решены, – ответил Том и добавил: – Держу пари: на все ваши попытки выяснить, поднимался ли данный вопрос раньше, Хамфри отвечал таинственным молчанием. Хитер, ох, хитер, старый лис – умеет заметать следы!
Что ж, рано или поздно тайное становится явным. Теперь сэр Хамфри мне не так уж и страшен.
Том посоветовал не распространяться… чтобы, как он выразился, «не испортить себе удовольствия», а также предупредил о «трех видах молчания» государственной службы – к одному из них, без сомнения, прибегнет сэр Хамфри, если окажется загнанным в угол.
1. Молчание сдержанности – когда они хотят скрыть конкретные факты.
2. Молчание упрямства – когда они не желают предпринимать никаких шагов.
3. Молчание мужества – когда их ловят с поличным, они недвусмысленно дают понять, что, конечно, могли бы полностью оправдаться, но не делают этого из благородных побуждений, не желая «подставлять» других.
Затем Том спросил, сколько красных кейсов я получил от них сегодня: три? четыре?
– Пять, – не без стыда признался я.
– Пять?!
По выражению его лица я понял, что он был обо мне лучшего мнения.
– И, конечно же, они «по-дружески» дали вам понять, что содержимым пятого можно особенно не интересоваться?
Я снова кивнул.
– Так вот, бьюсь об заклад, что где-нибудь на дне пятого кейса – может, даже внутри совершенно другого документа – лежит докладная записка, детально объясняющая, почему вопрос о банке данных следует отложить на неопределенное время. Если вы этот документ не найдете или по какой-либо причине не прочтете, они палец о палец не ударят, а месяцев через шесть с чистой совестью заявят, что в свое время вы были полностью информированы.
Том был настолько любезен, что я решился задать ему еще один вопрос:
– Вы столько лет провели на различных государственных постах, что, наверное, знаете все уловки Уайтхолла?…
– Далеко не все, – ухмыльнулся он. – Всего каких-нибудь несколько сотен.
– Тогда скажите, пожалуйста, как с ними бороться? Как заставить их делать то, чего они не хотят делать?
Том грустно улыбнулся и покачал головой.
– Мой дорогой друг, если б я это знал, я не был бы сейчас в оппозиции.
13 января
Вчера просидел над кейсами до поздней ночи, поэтому рассказываю о своих открытиях только день спустя.
Том оказал мне неоценимую услугу. За ужином я поведал о нашем разговоре Энни. Подобная благожелательность со стороны представителя оппозиции показалась ей странной.
Пришлось объяснить, что в этой оппозиции, по сути, ничего оппозиционного – одно название. Собственно, они – оппозиция не у дел, а вот государственная служба – это оппозиция… у власти.
Сразу после ужина занялся кейсами и действительно на самом дне пятого нашел докладную по Национальному банку данных. Причем не просто на дне – каким-то образом она оказалась в середине пространного (страниц на восемьдесят) доклада о благотворительных мероприятиях.
Кстати, Том одолжил мне свои личные записи по «электронному досье». Он их забрал, уходя из МАДа. На редкость ценный материал.
Докладная, как и следовало ожидать, изобиловала канцеляризмами, рассчитанными на бесконечное оттягивание дела: «…вопрос находится на рассмотрении… во избежание скороспелых решений… ввиду отсутствия контрпредложений целесообразно подождать дальнейшего развития событий…» и т.д., и т.п.
Энни предложила позвонить Хамфри и высказать ему свое мнение об этом, с позволения сказать, «документе». Я возразил, что как-то неловко будить человека в два часа ночи.
– А почему, собственно, он должен спать, когда ты работаешь? – возмутилась она. – Он уже три месяца не дает тебе ни сна, ни отдыха. Теперь твой черед.
– Да, но все же это как-то… – замялся я.
Энни так на меня взглянула, что моя рука сама потянулась к телефону.
– Какой у него номер?
– В конце концов, докладная была только в пятом кейсе, и раньше ты ее просто не мог найти.
Весьма логично.
– Алло? – сонно промычал в трубку сэр Хамфри. Судя по голосу, он действительно сладко спал.
– Простите за поздний звонок, – бодро произнес я. – Надеюсь, не оторвал вас от ужина?
– Нет, – слегка растерянно отозвался он. – Мы отужинали… э-э… несколько раньше. А который час?
– Два.
– Боже милосердный! – Похоже, он окончательно проснулся. – Что стряслось?
– Ничего особенного. Просто я до сих пор корплю над красными кейсами. А вас, как я знаю, очень интересуют проблемы «электронного досье».
– Да, конечно, – ответил он, с трудом подавляя зевок. – Только этим и заняты.
– Так вот, я только что добрался до записки по НЭБДу…
– А-а… вы все-таки нашли… прочитали ее? – мгновенно поправился он.
Я напрямик сказал ему, что мне все это очень не нравится. Думаю, он будет только рад возможности поработать над другим вариантом, и надеюсь, он не в обиде за столь поздний звонок.
– Всегда рад слышать вас, господин министр, – ответил он и, как мне показалось, что было силы грохнул трубку.
Услышав частые гудки, я вдруг вспомнил, что надо попросить его зайти ко мне с самого утра, переговорить обо всем этом до заседания кабинета. Хотел было снова набрать его номер, но Энни остановила меня:
– Не надо, не тревожь его сейчас.
Подобной деликатности от своей жены по отношению к Хамфри я не ожидал, но тут же согласился:
– Да, не стоит. Все же время позднее.
Энни улыбнулась.
– Вот именно. Дай ему еще десять минут…
14 января
Сегодня утром я добился хоть и небольшого, но вполне определенного успеха в борьбе с Хамфри за право управлять вверенным мне министерством. Правда, главные сражения еще впереди.
Заранее положив перед собой блокнот, где были отмечены основные моменты моей недавней беседы с Томом Сарджентом, я обратился к сэру Хамфри с вопросом, подготовил ли он рекомендации по реорганизации банка данных.
Сэр Хамфри (в точности, как предсказывал Том) сразу же пустил в ход свою хваленую тактику.
– Господин министр, – начал он, – я безусловно ценю ваши намерения и полностью согласен с необходимостью обеспечения определенных гарантий, однако давайте подумаем, правильный ли путь мы выбрали для достижения…
– Правильный или неправильный – это мой путь, – отрезал я, зачеркивая «второе возражение» в своем блокноте (первое Хамфри почему-то пропустил). – И мое решение!
Хамфри был крайне удивлен. Наверное, впервые его возражения отмели вот так сразу. Обычно если это и случалось, то после пространного обсуждения вопроса. Видимо, от растерянности он сразу перешел к третьему этапу.
– Безусловно, господин министр, однако есть целый ряд причин, по которым сейчас не время…
Зачеркивая «третье возражение», я ответил:
– Наоборот, Хамфри, сейчас самое время! Ведь гарантии должны обеспечиваться наряду с системой, а не помимо нее. Этого требует здравый смысл.
Сэр Хамфри нахмурился. Ему ничего не оставалось, как перейти к четвертому этапу. Что ни говори, а его тактику Том изучил досконально.
– К сожалению, господин министр, мы уже пробовали это осуществить… э-э… в прошлом и… э-э… столкнулись с массой самых различных трудностей.
Я зачеркнул четвертый пункт. Хамфри попытался было заглянуть в блокнот, но я вовремя прикрыл его ладонью.
– Какими именно трудностями?
– Ну… техническими, например.
– Техническими? – радостно переспросил я. (Спасибо Тому, у меня есть на это готовый ответ.) – Но ведь таковых вообще не существует! Я специально интересовался этим вопросом. Мы можем взять на вооружение базовую программу, которой пользуются госдепартамент США и министерство внутренних дел Швеции. Нет проблем.
Сэр Хамфри явно занервничал, но сдаваться, видимо, не собирался.
– Но вы забываете о серьезнейших административных проблемах. Нам придется задействовать все министерства, создать межведомственный коми…
Я прервал его на полуслове.
– В этом нет никакой необходимости. Если вы повнимательнее изучите все материалы, то наверняка убедитесь: существующие административные процедуры вполне отвечают существующим требованиям. Еще что-нибудь?
Хамфри глядел на меня, не скрывая изумления. Он никак не мог понять, откуда вдруг такая осведомленность – может, я просто случайно попал в «десятку»? Видя его замешательство, я решил прийти ему на помощь.
– Вероятно, законодательные проблемы, так ведь, Хамфри?
– Да, господин министр, – с готовностью согласился он, думая, что уж тут-то загонит меня в угол. Юридические тонкости всегда были его коньком.
Я довольно хмыкнул и зачеркнул последний пункт в моем списке. Хамфри снова безуспешно попытался заглянуть туда.
– Э-э… – осторожно начал он, – по-прежнему остается открытым вопрос, имеем ли мы юридическое право…
– Сейчас я закрою его, – великодушно пообещал я. – Имеем.
Он взглянул на меня, как на пришельца с другой планеты. А я продолжал:
– Весь персонал, задействованный в НЭБДе, связан подпиской о неразглашении государственной тайны.
Аргумент был убийственный, и сэру Хамфри пришлось ухватиться за соломинку.
– Но, господин министр, ведь нам придется нанимать дополнительных работников и… Кстати, вы уверены, что сумеете провести это через кабинет, не говоря уж о парламенте?
– Вне всяких сомнений. Что-нибудь еще? – Я заглянул в блокнот. – Нет, пожалуй, больше ничего. Ну что ж, тогда вперед?
Хамфри промолчал. Интересно, подумал я, какое это молчание: сдержанности, упрямства или мужества? Наверно, все-таки упрямства.
– Вы что-то сегодня на редкость молчаливы, Хамфри, – после небольшой паузы заметил я. (Никакого ответа.) – Можно узнать, почему вы молчите?
Поняв, что дальнейшее молчание будет выглядеть просто глупо, Хамфри раздраженно буркнул:
– Господин министр, мне кажется, вы не отдаете себе отчета, какую лавину лишней работы все это неизбежно повлечет за собой.
Тогда я как бы ненароком поинтересовался, не приходилось ли ему прежде заниматься этим конкретным вопросом, возможно, при другом правительстве. Ведь, если мне не изменяет память, тема «электронного досье» мелькала в старых парламентских отчетах.
Его ответ прозвучал приблизительно так:
«Господин министр, во-первых, мы договорились играть по правилам. Во-вторых, если бы когда-либо и проводилась подобного рода работа, о которой – проводилась она или не проводилась – я, естественно, не считаю себя вправе говорить, то в таком случае была бы создана специальная исследовательская группа, которая, если бы она существовала, о чем я, естественно, не намерен распространяться, была бы к настоящему времени уже расформирована – при условии, конечно, что она существовала, – и ее члены были бы возвращены на прежние рабочие места, если бы, конечно, таковые на самом деле существовали…» Или что-то в этом духе.
Я терпеливо переждал, пока поток этих бессмысленных фраз иссякнет, а затем предъявил свой ультиматум. Система гарантий при пользовании «электронным досье» должна быть введена в действие немедленно. Хамфри заявил, что это невозможно. Я ответил, что вполне возможно. Он повторил – невозможно, я – возможно. Пронзая друг друга взглядами и яростно жестикулируя, мы, как трехлетние дети, перебрасывались этими «возможно – невозможно» до тех пор, пока в кабинет не вошел Бернард.
В мои планы совершенно не входило говорить о том, что, по сведениям, которые я получил от Тома Сарджента, материалы по «электронному досье» давно готовы и только и ждут, когда их пустят в ход, – иначе я лишился бы своего главного козыря.
Пока я мучительно размышлял, как быть дальше, Бернард, извинившись, напомнил о мероприятиях на сегодняшний день: заседание кабинета в 10.00, выступление на обеде Англо-американского общества в 13.00, интервью для телепередачи «Мир в фокусе» в 20.30. Я спросил Бернарда, может ли он избавить меня хотя бы от выступления на обеде.
– Вряд ли это возможно, господин министр, – ответил он. – О вашем участии уже объявлено, оно внесено в программу…
Щелк! – в голове опять что-то сработало. Родилась потрясающая идея – идея века!
Прощаясь с сэром Хамфри и Бернардом, я настоятельно рекомендовал им посмотреть сегодня вечером «Мир в фокусе».
(Ниже приводится запись интервью Хэкера на телевидении, свидетельствующая о его первой значительной победе над чиновниками МАДа. – Ред.)
Неправленая стенограмма. Тиражировать только с разрешения контрольного редактора программы
«МИР В ФОКУСЕ» – 14 ЯНВАРЯ – ИНТЕРВЬЮ ХЭКЕРА
Ведущий: …Сегодня у нас в гостях достопочтенный Джеймс Хэкер, министр административных дел – ключевая фигура в нашумевшей дискуссии о «Большом брате» и «электронном досье». Беседу с ним ведет наш комментатор Годфри Финч.
Финч: Господин министр, как вам хорошо известно, в последнее время общественность весьма обеспокоена тем фактом, что бюрократы Уайтхолла, судя по всему, намерены приступить к планомерному составлению досье на каждого гражданина нашей страны. Говорят, вы лично против этого и даже хотели бы ввести систему гарантий против возможных злоупотреблений банком данных. Но государственная служба постоянно ставит вам палки в колеса.
Хэкер: Видите ли, Годфри, о госслужбе, к сожалению, сочиняют слишком много небылиц. На самом деле это прекрасная, в высшей степени профессиональная и эффективная организация, способная самоотверженно и с потрясающей оперативностью решать сложнейшие задачи современного общества. В ней хватает талантливых, преданных делу работников, не жалеющих сил и времени на претворение в жизнь решений правительства…
Финч: Отменная реклама, господин министр, но давайте перейдем к делу.
Хэкер: Так вот, между мной и аппаратом министерства в данное вопросе нет ни малейших разногласий. Более того, мы готовы опубликовать наши предложения уже в самое ближайшее время. Мне доставляет искреннее удовольствие сообщить вам, что с первого марта сего года каждый гражданин Королевства будет иметь абсолютное право доступа к своему досье с целью проверки любой содержащейся там информации, которую он или она когда-либо предоставляли в распоряжение государственных учреждений. Далее. Ни одному государственному служащему не будет позволено пользоваться личными досье, если таковые находятся в ведении других учреждений. Доступ к таким досье они получат только с письменного разрешения соответствующего министра. На будущей неделе я намерен представить в палату законопроект, позволяющий гражданам обращаться в суд с жалобой на чиновника, который, так сказать, «без спроса» ознакомился с «чужим» досье.
Финч: Вот как? Э-э… Ну что ж… э-э… ваши слова, господин министр, звучат весьма и весьма обнадеживающе. Почему же вы молчали об этом раньше, заставляя общественность напрасно волноваться?
Хэкер: Честно говоря, Годфри, я не верил, что аппарат МАДа сумеет уложиться в намеченные сроки. Однако мои подчиненные убедили меня в обратном. В частности, мой постоянный заместитель сэр Хамфри Эплби считает это делом своей чести и ручается за него собственной репутацией. В противном случае полетят головы!
Вспоминает сэр Бернард Вули:
«Джим Хэкер всегда считал, что именно я подал ему идею того мастерского трюка с телевидением, поскольку сказанные мной тогда слова «…объявлено… включено в программу» имели якобы двойной смысл.
Хотя, мне кажется, Хэкера скорее вдохновил знаменитый маневр Эдуарда Хита, который, будучи премьер-министром, из-за упорного сопротивления Уайтхолла долгое время не мог провести в жизнь свое решение о так называемой «рождественской надбавке» в десять фунтов престарелым пенсионерам. В конце концов он просто выступил в телепередаче «Панорама» и объявил об этом как о fait accompli[38]. И факт свершился. С большим опозданием, но все-таки свершился.
Я хорошо помню выражение лица сэра Хамфри Эплби во время выступления Хэкера в «Мире в фокусе», особенно когда Джим заявил, что его постоянный заместитель «ручается собственной репутацией».
Сэр Хамфри повернулся ко мне и растерянно произнес: «Но это же невозможно». Я промолчал, а он спросил меня: «Ну и что вы на это скажете, Бернард?»
Я был вынужден ответить, что, по-моему, это нокаут».
(Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)
15 января
Сегодня самый счастливый для меня день с того времени, как я стал министром.
– Надеюсь, вы видели мое выступление по «ящику» вчера вечером? – бодро спросил я сэра Хамфри, когда он с похоронным видом вошел в мой кабинет.
– Разумеется, – процедил он.