Предисловие к русскому изданию

Косность государственных институтов, всевластие чиновников, коррупция, подкуп, несовершенство машины управления – словом, все, что входит в понятие административно-бюрократической системы, – не раз служили поводом для сатирического обличения, в частности в английской литературе.

Советский читатель, несомненно, помнит яркий политический памфлет о бюрократии Норткота Паркинсона «Закон Паркинсона», книгу Дэвида Фроста и Энтони Джея «Англия – с любовью», содержащую убийственную характеристику бюрократической машины, сатирический роман Кейта Уотерхауса «Конторские будни».

И вот – новый остросатирический памфлет Джонатана Линна и Энтони Джея «Да, господин министр». Интересно, что вначале под тем же названием появился телевизионный сериал, а затем его сценарий лег в основу книги. Книга выходила частями в 1981–1983 годах. За короткий срок она успела завоевать огромную популярность не только в Англии, но и в США, Канаде, Австралии, ряде других стран.

Секрет такого успеха кроется в личности авторов, хорошо известных в Англии. Энтони Джей много лет работал на телевидении, а затем целиком переключился на литературную деятельность. Его перу принадлежит несколько документальных и публицистических книг. Джонатан Линн – театральный актер и режиссер, автор многих телевизионных постановок. Но главное, конечно, – в самом содержании книги, за вымышленными персонажами которой даже неанглийскому читателю легко узнать конкретных лиц, а за вымышленными ситуациями – реальные события политической жизни.

От редакторов

Очевидно, читателю будет небезынтересно узнать, каким образом мы работали над публикуемым дневником, сводя миллионы слов в одну сравнительно небольшую книгу.

Джеймс Хэкер начал вести дневник со дня своего назначения министром. Пользовался он для этого кассетным магнитофоном – иногда каждый день, а чаще в конце недели, когда находился дома, в своем избирательном округе. Вначале он делал это просто, что называется, для памяти, но вскоре понял: подобный документ, детально воссоздающий картину ежедневных забот и волнений члена кабинета Ее Величества, может иметь отнюдь не сиюминутный интерес.

Прежде чем стать профессиональным политиком, Хэкер был преподавателем политехнического колледжа, а затем – издателем журнала «Реформ». Первое переложение магнитофонного материала на бумагу оказалось практически нечитабельным, поскольку дневник велся ad lib[1], в конспективной форме, не говоря уже о том, что в нем было немало различного рода погрешностей. Будучи журналистом, Хэкер не отличался особой склонностью к достоверному изложению событий.

Помимо отмеченных недостатков материал изобиловал массой утомительных повторов, без которых не обходится ни один дневник профессионального политического деятеля. Годы, отданные Хэкером большой политике, приучили его употреблять двадцать фраз там, где вполне хватило бы одной, диктовать миллион слов вместо нескольких тысяч и при этом стараться облечь свои мысли в настолько туманную форму, чтобы они были как можно менее понятны. Абсолютное смешение понятий – вожделенная мечта всех политиков, ибо в этом сокрыта их временная безопасность.

Однако природный дар Хэкера, скажем, к специфическому использованию родного языка, столь необходимый для политика, оказался серьезной помехой для автора будущей книги. Видимо, вначале он планировал стилистически доработать рукопись, но со временем отказался от этого намерения. По свидетельству леди Хэкер, ему вдруг стало непонятно, с какой это стати его мемуары, в отличие от прочих, должны отвечать «повышенным требованиям».

Таким образом, редактированием пришлось заниматься нам, но при расшифровке магнитофонных записей обнаружилось еще одно существенное препятствие. Дело в том, что начальные главы книги готовились еще при жизни этого великого государственного деятеля. Он лично просматривал материал и высказывал свои соображения по выбору и компоновке тех или иных эпизодов. Последние же главы были еще не обработаны, когда «прозвенел последний звонок», и тут мы обнаружили, что речь Хэкера постепенно становится все неразборчивее, туманнее… Возможно, здесь повинен диктофон, но наша задача, увы, от этого не стала легче.

И все-таки мемуары Хэкера можно смело считать уникальным вкладом в развитие наших представлений о том, как осуществлялось государственное управление в Великобритании в 80-е годы.

В процессе работы нам пришлось столкнуться с проблемами фактологического, стилистического и интерпретационного порядка.

Сначала о фактологии. В целом, несмотря на значительную путаницу в записях Хэкера, мы старались сохранить сюжетную линию повествования и поэтому доводили каждый эпизод или цепь событий до логического завершения. В таком подходе, безусловно, кроется определенная опасность искажения авторской мысли, и мы готовы к возможному возражению читателей: раз Хэкер сам так путанно рассказывает о своей деятельности на посту министра, то не должно ли это найти отражение и в его опубликованных дневниках? На это можем только ответить, что если бы мы пошли таким путем, то описываемые Хэкером события стали бы столь же непонятны читателю, сколь непонятны они были ему самому.

Стилистика. Мы дописывали незаконченные фразы, расставляли знаки препинания, уточняли метафоры и исправляли грамматические ошибки, за исключением, конечно, тех случаев, когда сохранение оригинала представлялось нам безусловно необходимым для более точного отображения внутреннего состояния автора.

И, наконец, несколько слов о проблемах интерпретации. Как правило, мы оставляли без изменения двусмысленности подлинника, усматривая в них проявления политического искусства Хэкера. Хотя из его слов часто трудно понять суть того или иного события, в ряде случаев подобного рода туманность, безусловно, была намеренной.

Мы полагаем, что в конечном итоге книга довольно точно отражает жизненный путь и умонастроения одного из выдающихся политических деятелей страны. Если же отражение иногда рябит, то необязательно в этом виновато зеркало. Сам Хэкер трактовал события в зависимости от ситуаций, поэтому читателю придется в каждом конкретном случае делать собственные выводы относительно того:

а) произошло ли событие на самом деле;

б) произошло ли оно лишь в воображении Хэкера;

в) выдает ли автор желаемое за действительное;

г) не стремится ли он убедить других в том, что происходило на самом деле;

д) не хочет ли он заставить других поверить, будто и сам он верит, что данное событие действительно имело место.

Как правило, в своих мемуарах политические деятели стараются привлечь внимание к собственным успехам, а не к поражениям. Они также предпочитают рассказывать о событиях, отдаленных во времени, а не о тех, что произошли сравнительно недавно. А поскольку карьера Хэкера, как и большинства его собратьев по профессии, складывалась в основном из неудач и провалов, публикация его дневника, вероятно, не имела бы сколь-нибудь серьезного исторического значения. Однако благодаря тому, что у автора не было практической возможности внести в текст соответствующие изменения или сделать определенные изъятия, так сказать, «в свете последующих событий», нам все-таки удалось сотворить из этой мешанины документальное произведение, представляющее уникальную ценность для всех, кого интересует данный период истории Великобритании.

Книга охватывает весь период пребывания Хэкера на посту министра административных дел. Возглавляемое им министерство было создано как головная организация (наподобие министерства экономики Джорджа Брауна при правительстве Вильсона в 50-х годах) по координации и контролю административной деятельности всех правительственных учреждений. Теоретически Хэкеру давались широкие полномочия для инспектирования и принятия мер в случае административной неэффективности или неоправданных расходов государственного аппарата. Однако на практике, хотя его министерство и было создано для контроля над государственными служащими, комплектовалось оно из тех же государственных служащих. Так что читателю нетрудно представить себе неизбежный результат деятельности Хэкера на этом ответственном посту.

В процессе работы над книгой нас, редакторов, нередко удивляло, почему у Хэкера, этого большого мастера по части «напускания тумана», на посту министра возникали такие сложности в отношениях с подчиненными ему чиновниками, которые тоже в этом весьма преуспели. Наивность Хэкера в оценках мотивов и поступков его коллег по министерству порой просто трогательна.

В следующей книге, озаглавленной «Да, господин премьер-министр», рассказывается о деятельности Хэкера на Даунинг-Стрит,10[2] – столь же безуспешной – и о его политической кончине, когда его «вышибли наверх», в палату лордов (как она тогда называлась).

Готовя книгу к изданию, мы пользовались и другими источниками. Хэкер, естественно, был не в курсе целого ряда событий и бесед. Безусловно, многое бы изменилось в его восприятии, узнай он о них. В частности, после окончания срока действия Закона о государственных тайнах в наше распоряжение попала вся служебная документация сэра Хамфри Эплби. Нам сказочно повезло и в том, что, будучи первоклассным профессионалом, он свято верил в необходимость фиксировать все происходящее на бумаге. Нам удалось также познакомиться с личными дневниками сэра Хамфри, за что мы искренне признательны работникам Государственного архива и попечителям Фонда наследия сэра Хамфри Эплби.

И наконец, мы благодарны судьбе за счастливую возможность несколько раз лично беседовать с сэром Хамфри еще до того, как в силу преклонного возраста у него наметился внешне неощутимый, но уже существующий разрыв между работой мысли и речью. Хотелось бы выразить благодарность и персоналу больницы святой Димпны для престарелых, где Хэкер провел последние годы своей жизни.

Более же всего мы признательны сэру Бернарду Вули, кавалеру ордена Бани I степени, бывшему главе государственной службы, который в течение всего описываемого периода являлся личным секретарем Хэкера. Не жалея своего времени, он вносил ценные уточнения и делился с нами уникальными воспоминаниями. Вина же за возможные неточности и фактические ошибки целиком и полностью лежит на нас.

Джонатан Линн, Энтони Джей

Колледж Хэкера, Оксфорд, сентябрь 2019 года

1

Открытое правительство

Точнее – раннее утро двадцать третьего. От возбуждения не нахожу себе места. Я только что переизбран в парламент от Ист-Бирмингема. После затянувшегося пребывания в оппозиции наша партия наконец-то победила на всеобщих выборах. Мы снова у власти!

После объявления результатов голосования я отправился к Споттсвуду (председателю отделения партии в избирательном округе Хэкера. – Ред.) отметить это событие. И там я собственными ушами услышал, как Роберт Маккензи с экрана телевизора заявил: «…Итак, Джим Хэкер вновь избран, получив еще большее количество голосов в своем неустойчивом[3] избирательном округе. В течение многих лет он был министром теневого кабинета и теперь вполне определенно может рассчитывать на пост министра кабинета в новом правительстве».

И хотя Робин Дей высказал на этот счет некоторые сомнения, я все-таки надеюсь, что Боб Маккензи зря говорить не будет.

Я по-прежнему полон радужных надежд. Однако не дает покоя мысль: что же известно Робину Дею, чего не знаю я?

С утра не отхожу от телефона. Ни один потенциальный член кабинета не позволяет себе отходить от телефона дальше, чем на двадцать футов в первые двадцать четыре часа после назначения нового премьер-министра. Если за это время звонка не последует, значит, мечты о министерском портфеле были тщетными.

Энни все утро поила меня горячим кофе. После обеда, когда я опять сел у телефона, попросила помочь ей приготовить брюссельскую капусту на ужин, если мне «больше нечего делать». Сказал, что не могу, жду звонка.

– От кого? – Иногда Энни бывает на редкость несообразительна.

Зазвонил телефон. Я схватил трубку. Нет, это Фрэнк Визел, мой советник по политическим вопросам. Сообщил, что едет к нам. Энни это совсем не обрадовало.

– Почему бы ему не перебраться сюда насовсем? – съязвила она.

Иногда я просто не понимаю ее. Пришлось терпеливо объяснять, что Фрэнк, как советник по политическим вопросам ,значит для меня больше, чем кто бы то ни было.

– Вот и живи с ним! – вспылила она. – Объявляю вас мужем и политическим советником. Кого политика соединила, да не разлучит жена!

Ей нелегко, я знаю. Довольно неблагодарное это дело – быть женой члена парламента. Может, хоть теперь, когда я стану министром, ей наконец воздастся по заслугам.

Телефон трезвонил весь день: Споттсвуд, Совет газовых трестов, Фрэнк и прочие, и прочие… Всем не терпелось меня поздравить.

– С чем? – спросил я Энни. – Неужели они не понимают – я жду звонка?

– Можно подумать, будто министерство уже у тебя в кармане.

– Безусловно. Вопрос только в том, какое, – парировал я.

– Прекрати свои дурацкие шутки! – вдруг истерически выкрикнула Энни. И начала рвать волосы на голове.

Наверно, она слегка переутомилась, подумал я.

– Ты, наверно, переутомилась?

Она снова завизжала и бросилась на пол. Хотел было вызвать «скорую», но подумал: «В самый ответственный момент жену нового министра увозят в смирительной рубашке!» Как это скажется на моей карьере?

– Ты, наверно, переутомилась, – с опаской повторил я.

– Нет! – завопила она. – Нет, нет, нет! Как я могу переутомиться, ведь я жена политика! Мне по должности не положено переутомляться. Я счастливая, беззаботная жена политика!

– Тогда что же ты делаешь на полу?

– Ищу сигарету…

– Посмотри в сигаретнице, – посоветовал я, стараясь сохранять спокойствие.

– Там пусто.

– Тогда прими валиум.

– Я не знаю, где он, потому и ищу сигарету. Джим, сделай одолжение, сходи за сигаретами.

Опять пытаюсь объяснить ей, что не могу отойти от телефона. Но Энни, как всегда, не желает ничего понимать.

– Послушай, – сказала она, – если ПМ (премьер-министр. – Ред.) действительно намерен сделать тебя членом этого проклятого кабинета, он позвонит еще раз. Или попросит тебя позвонить.

Боюсь, Энни никогда не понять всех политических тонкостей.

(Хэкер нервничал. Он был совсем не уверен в своем назначении, потому что сравнительно недавно руководил кампанией Мартина Уолкера за лидерство в партии против нового премьер-министра. Сейчас вопрос заключался в том, чувствует ли себя ПМ достаточно сильным, чтобы проигнорировать Джима Хэкера, или же в интересах единства партии будет вынужден дать ему приличный пост. – Ред.)

К концу дня я уже знал по своим каналам, что Билл получил Европу. Бедная старушка Европа! Билл не знает ни французского, ни немецкого. Собственно, он и на родном-то языке двух слов связать не может. Мартину, как и ожидалось, достался Форин офис[4], Джеку было отдано наше здоровье, а Фреду – энергетика.

Услышав об этих назначениях, Энни поинтересовалась, не достались ли кому мозги. Очевидно, она имела в виду министерство просвещения.

Итак, я – министр.

Сегодня состоялось мое первое знакомство с аппаратом министерства. Должен признаться, я потрясен.

Из канцелярии премьер-министра позвонили около девяти утра. Несмотря на бессонную ночь, мы с Фрэнком Визелом первым же поездом отправились в Лондон. С вокзала, схватив такси, – прямо на Даунинг-стрит, 10, где ПМ официально предложил мне возглавить министерство административных дел (МАД.– Ред.).

Весьма важный пост. Думаю, по меньшей мере восьмой или девятый в государственной табели о рангах. Правда, Мартин, поздравляя меня по телефону, не преминул напомнить, что МАД наряду с МВД считается чем-то вроде политической могилы и что ПМ, возможно, назначил меня туда не без мстительного умысла. Как бы там ни было, я твердо намерен у себя в министерстве поставить работу как должно и доказать премьер-министру, что меня не так просто загнать в угол.

Честно говоря, я рассчитывал на портфель министра сельского хозяйства, поскольку все семь лет пребывания в оппозиции занимался в основном этой отраслью и поднакопил достаточно интересных мыслей о ее дальнейшем развитии. Однако ПМ по каким-то необъяснимым соображениям предпочел вариант с министерством административных дел.

(В нашем распоряжении оказалась служебная записка постоянного заместителя министра сельского хозяйства сэра Эндрю Доннели, в которой он настоятельно советовал секретарю кабинета сэру Арнольду Робинсону не допускать Хэкера к сельскому хозяйству, учитывая его «чрезмерную увлеченность этими вопросами». Как видно из документов кабинета, сэру Арнольду удалось убедить премьер-министра в нецелесообразности назначения Хэкера на пост министра СХ. По словам сэра Арнольда, Хэкер «слишком много времени посвятил сельскому хозяйству и, похоже, проявляет к нему в известной мере нездоровый интерес». – Ред.)

После аудиенции на Даунинг-стрит, 10 мы с Фрэнком сели в служебный автомобиль и немедленно отправились в МАД. Там у главного входа нас встречали мой личный секретарь Бернард Вули – на первый взгляд вполне симпатичный молодой человек – и его помощник.

К моему удивлению, Бернарду уже было известно, кто такой Фрэнк Визел, хотя, когда мы вышли из машины, он назвал его Вейзелем, что всегда приводит Фрэнка в бешенство.

Пройдя по бесконечному лабиринту коридоров, мы подошли наконец к моему кабинету. Тут я заметил, что Фрэнк куда-то исчез. Меня успокоили: мол, о нем позаботятся. Ужасно милые, предупредительные люди!

Кабинет оказался довольно просторным: в глаза бросились большой письменный стол, длинный стол для совещаний со множеством стульев и небольшой кофейный столик в окружении нескольких кресел. Все достаточно безлико. Бернард сразу же направился к встроенному бару.

– Что-нибудь выпьете, господин министр?

– Джим, – сказал я, давая понять, что можно обойтись без излишних формальностей и называть друг друга по имени.

– Джин? – переспросил он, очевидно, не расслышав.

– Нет, Джим. Называйте меня просто Джим.

На что он ответил:

– Если вы не возражаете, я предпочел бы называть вас «господин министр», господин министр.

Господин министр, господин министр? Это напомнило мне Майора Майора из «Уловки-22»[5].

– Значит, я вас тоже должен называть «господин личный секретарь», господин личный секретарь? – спросил я.

Бернард ответил, что я могу называть его просто Бернардом. Со временем, надеюсь, мне удастся уговорить его называть меня просто Джимом.

Вскоре в кабинет вошел сэр Хамфри Эплби, мой постоянный заместитель, руководитель аппарата министерства. Ему чуть за пятьдесят. Впрочем, он, скорее, из тех, кто не имеет возраста. Обаятелен и интеллигентен – настоящий мандарин[6].

– Вы, кажется, уже встречались, – заметил Бернард. Во второй раз я отметил, насколько хорошо информирован этот молодой человек.

– Да, – улыбнулся сэр Хамфри, – нам действительно довелось скрестить мечи в Парламентском комитете по бюджетным расходам, когда господин министр устроил мне допрос по проекту государственного бюджета по расходам. Помнится, он задавал именно такие вопросы, которые, как я надеялся, мне никто не задаст.

Великолепно! Сэр Хамфри явно восхищается мною.

– Что ж, – я примирительно развел руками, – оппозиция на то и существует, чтобы задавать неудобные вопросы…

– А правительство – чтобы на них не отвечать, – закончил сэр Хамфри.

Я был удивлен.

– Но, насколько мне помнится, вы тогда ответили на все мои вопросы.

– Рад, что вам так показалось, господин министр.

Не совсем поняв, что он этим хотел сказать, я решил перевести разговор на другую тему и поинтересовался остальным персоналом министерства.

– В общих чертах, сэр, наша структура такова: я заместитель министра, известный как постоянный заместитель министра[7], Бернард Вули – ваш главный личный секретарь. У меня также имеется главный личный секретарь, то есть главный личный секретарь постоянного заместителя министра. В моем непосредственном подчинении находятся десять заместителей, восемьдесят семь заместителей заместителей и двести девятнадцать помощников заместителей. В непосредственном подчинении у главных личных секретарей находятся просто личные секретари. Кроме того, двух парламентских заместителей министра назначает премьер-министр и одного личного парламентского секретаря назначите вы.

– Надеюсь, все они умеют печатать? – пошутил я.

– Никто из нас не умеет печатать, господин министр, – бесстрастно ответил сэр Хамфри. – Печатает миссис Маккей. Она ваш секретарь.

Не могу сказать, шутил он или нет, однако рискнул продолжить:

– Какая жалость. Мы могли бы открыть машбюро.

Сэр Хамфри и Бернард улыбнулись.

– Очень остроумно, сэр, – сказал сэр Хамфри.

– Очень мило, сэр, – сказал Бернард.

Интересно, они действительно оценили мое остроумие или снизошли из вежливости?

– Наверно, так говорят все новые министры, – на всякий случай добавил я.

Сэр Хамфри рассеял мои сомнения:

– Конечно, нет, господин министр. Далеко не все.

Надо, не откладывая, брать бразды правления в свои руки, решил я. Подошел к столу и сел, к своему ужасу, во вращающееся кресло. Я ненавижу вращающиеся кресла. Но Бернард поспешил заверить меня, что в этом кабинете все: интерьер, мебель, картины и даже заведенный порядок работы – абсолютно все можно поменять в зависимости от моего желания. Здесь я полновластный хозяин. Он еще добавил, что на складе имеется два типа сидений для двух типов министров: одни – «быстро складывающиеся», – другие – «ходят кругами». Это что – шутка?

Удобный момент прямо сказать им, что я обо всем этом думаю.

– Так вот, друзья, говоря откровенно, я намерен по-настоящему перетряхнуть замшелую бюрократию Уайтхолла. Нужна новая метла. Надо открыть окна и проветрить помещение. Пришло время положить конец крючкотворству, волоките и смазать, наконец, эту старую, скрипучую бюрократическую колымагу. Мы должны избавиться от бездельников, слишком много у нас развелось горе-работников, которые только штаны просиживают за своими столами…

Тут я, правда, сообразил, что и сам сижу за столом, но, надеюсь, они прекрасно поняли, что я, конечно же, не себя имел в виду.

Пояснил, что прежде всего необходимо избавиться от тех, кто сам ничего не делает и только загружает ненужной работой других. Сэр Хамфри понял все с полуслова и высказал предположение, что, очевидно, я имею в виду определенные кадровые перестановки. Совершенно верно. Кадровые перестановки. Именно это я имел в виду. Непомерно раздутый чиновничий аппарат, безусловно, требует основательной чистки, хотя, честно говоря, лично мне совсем не хотелось брать на себя ответственность за лишение сограждан работы.

Тем более что, говоря о «новой метле», я имел в виду более открытое правительство. На этот счет мы давали предвыборные обещания. И я твердо решил выполнять их. Мы должны заслужить доверие народа. Все это я довел до сведения Хамфри и Бернарда, которые, как ни странно, с пониманием и даже с энтузиазмом восприняли мою программу действий.

Более того, Хамфри тут же процитировал несколько моих выступлений на эту тему в палате общин. Упомянул также мою статью в «Обсервер», интервью в «Дейли мейл» и наш манифест. Поразительно, как много он обо мне знает. А когда он вынул из папки готовый проект моих предложений для Белой книги[8], я был совершенно потрясен. Вот это оперативность! По словам Хамфри, они как раз планировали выпустить Белую книгу под названием «Открытое правительство».

Подумать только: спустя всего тридцать шесть часов после избрания нового правительства и буквально в считанные минуты после моего появления в министерстве мне на стол кладут готовый проект моих предложений! Да еще в последний день недели. Молодцы! Я полюбопытствовал, кто это так здорово поработал.

– Да старая, скрипучая бюрократическая колымага, – с улыбкой ответил сэр Хамфри. – Серьезно, господин министр, мы полностью осознаем необходимость кардинальных изменений и готовы предпринять конкретные шаги.

– Откровенно говоря, у меня были опасения, что с вами придется воевать по каждому пустяку, – признался я.

На это сэр Хамфри заметил, что, к сожалению, многие еще находятся в плену нелепых представлений о государственных служащих.

– Наша главная задача – оказывать всемерную помощь в формулировании и претворении в жизнь ваших решений, – добавил он.

Похоже, он совершенно искренен.

Сегодня вечером, когда я знакомился с деталями проекта на своей лондонской квартире, мое внимание привлек раздел «Предложения по оптимизации процесса утверждения проектной документации». Отлично! Сэру Хамфри удалось процитировать в нем даже забавный вопрос, который я задал в прошлом году в палате общин:

«Известно ли господину министру, что утверждение проектной документации на строительство бунгало в двадцатом веке занимает больше времени, чем возведение храма в двенадцатом? (Смех со стороны оппозиции, возгласы «Позор!» со стороны представителей правительства.)»

(На самом деле они выкрикивали «Дешевка!», «Дерьмо!» – Ред.)

Поскольку сегодня суббота, решили вплотную заняться делами в понедельник с утра. Но при этом мне вручили – на выходные – шесть красных кейсов[9] с документами. Четыре я оставил на вечер, два – на воскресенье. По словам Бернарда, мой предшественник не слишком утруждал себя бумажной работой, особенно во время предвыборной кампании.

Ну уж про меня такого не скажут! Я, как настоящий министр, буду читать все, абсолютно все, что мне дадут.

За выходные просмотрел все бумаги. На это ушло около девяти часов. В 7.15 утра сел на лондонский поезд, на Юстонском вокзале меня ждал служебный автомобиль, так что в 9.20 я уже был в своем кабинете.

На первый взгляд проект предложений по «открытому правительству» производит солидное впечатление, однако кому, как не мне, знать: государственная служба весьма искусна в тактике проволочек. Я не преминул это отметить в разговоре с сэром Хамфри. Кажется, он начинает понимать, кто здесь хозяин.

Но лучше все по порядку. Рабочий день начался с просмотра делового календаря. К удивлению, увидел несколько запланированных на сегодня встреч. Каким образом? Откуда? Разве могли они знать, кто победит на выборах?

– Но мы ведь знали, что не останемся без министра, господин министр, – объяснил Бернард.

А сэр Хамфри добавил:

– По словам Ее Величества, жизнь государства должна продолжаться и в отсутствие политических деятелей.

– Неужели это возможно? – искренне удивился я.

– Мм… и да, и нет… – уклонился от прямого ответа сэр Хамфри.

Лично мне трудно представить, как можно управлять страной без политиков. Боюсь, мой постоянный заместитель страдает манией величия.

Количество намеченных встреч было просто устрашающим. В четверг утром – заседание кабинета. В течение недели – девять заседаний различных комитетов и подкомитетов кабинета. Во вторник вечером – выступление в Институте права; во вторник утром – встреча с представителями Британской компьютерной ассоциации; в среду утром – ленч с вице-канцлерами университетов (еще одно выступление); в пятницу утром – торжественное открытие национальной конференции предпринимателей государственного сектора (еще одно выступление) и т.д., и т.п.

Однако, как я заметил, все записи в календаре были сделаны карандашом. Значит, многое, видимо, можно изменить. Сказал Бернарду, что у меня имеются и другие обязательства.

Его это явно озадачило.

– Какие? – удивленно спросил он.

– Ну… например, я являюсь членом четырех партийных комиссий по выработке политических направлений…

– Уверен, вы не собираетесь ставить интересы партии выше интересов страны, – заметил сэр Хамфри.

Странно, мне такое и в голову не приходило. Конечно, он абсолютно прав.

Между прочим, они собирались вручить мне на вечер еще три красных кейса. Когда же я выказал некоторое неудовольствие, сэр Хамфри объяснил, что министерству приходится ежедневно принимать множество важных решений и делать множество ответственных заявлений. Правда, затем он попытался обвести меня вокруг пальца.

– Впрочем, мы вполне могли бы сократить до минимума такого рода материалы и давать только то, что необходимо для выработки позиции по принципиальным, политическим вопросам.

Я сразу же раскусил его хитрость и категорически заявил, что буду принимать все решения и читать все соответствующие документы. В результате я отправился домой с пятью красными кейсами.

Надо что-то решить с Фрэнком Визелом. Сегодня вторник, и я вдруг вспомнил, что не видел его с тех пор, как мы вместе прибыли в министерство в субботу утром.

Если быть откровенным до конца, то я вспомнил о Фрэнке, только когда он ворвался в мой кабинет с криками, чтобы его немедленно пропустили, что он с позавчерашнего дня сидит в приемной. (Полагаю, воскресенье он все-таки провел дома.)

Бернард попытался объяснить ему, что у нас закрытое совещание, но я прервал его и потребовал, чтобы Фрэнку, как моему политическому советнику, был предоставлен рабочий кабинет в МАДе.

Сэр Хамфри хотел было замять этот вопрос: теперь, мол, мне будет советовать все министерство. Но я твердо стоял на своем.