***

Трачук приглашал его домой, на обед, но Оршевский, поблагодарив, отказался. Он хотел, успев на полуденный экспресс, вернуться во Вроцлав вовремя. А еще он чувствовал себя прозревшим слепцом. Мог теперь связать холод снега с его белизной, а зелень травы с исколотыми пятками. Поэтому они ели в государственной столовой, почти молча.

– Как ты думаешь, – спросил Збышек в конце обеда, даже не общая внимания, что уже говорит приятелю отца «ты», – зачем Творцу пещера?

Трачук перестал манипулировать кусочками сахара и задумчиво окинул взглядом сложенную из них на столе гексаграмму.

– Почему лед плавает по воде? Почему нельзя превысить световой барьер? Не известно. Так устроен наш мир – движением руки он рассыпал сахарную фигуру. – Феномен пещеры неповторим. А вот следующий вопрос любопытнее: почему Бог допускает исключения в правилах игры?

– Знаешь ответ?

– Думал над этим долгими вечерами. Мне кажется, это что-то вроде пробы. Проверка на взрослость. Как расщепление атома. Нам это удалось, и мы кроме всего прочего получили бомбу. Может, пещера является толчком для инженерии во времени и пространстве? Мне кажется, Ян это мог объяснить лучше.

– А если мы не сдадим экзамен? Если используем ее для чего-то страшного?

– Об этом лучше спросить Рафала, – Трачук положил ладони на крышку стола. – Ну что, идем?

Збышек не ответил, машинально поигрывая вилкой.

– Думаешь, Рольняк хочет возвратиться в прошлое…

Трачук пожал плечами.

– Читал книжку о многомерном мире. Получается, что мировая наука начинает допускать путешествия во времени, однако при условии затраты невообразимо большого количества энергии. Это вполне согласуется с предостережением, доставленным нам Рогочки.

Вилка Оршевского резко дернулась.

– Смотрел фильм «Назад в будущее»? – Трачук отрицательно мотнул головой. – Там один парень перемещается во времени и забирает с собой спортивный альманах, в котором есть все результаты матчей за последние годы. Потом он начинает играть на тотализаторе, делая стопроцентно верные ставки, и зарабатывает себе состояние. Логично, верно?

– Логично, – признал Трачук. – А ты что бы с собой забрал?

– О, существует много подобных вещей. Например, описания новых технологий или координаты недавно открытых месторождений. Впрочем, помнишь реформу Балсеровича? Знай я заранее колебания курса доллара, сейчас был бы страшно богат. Может быть, Рольняк интересовался чем-то таким, собирал подобные данные?

Приятель отца улыбнулся кончиками губ.

– Ты, похоже, думаешь, что я управляю каким-нибудь большим отделом? Ничего подобного. Я мелкая сошка, – и, опередив вопрос Збышека, продолжил: – Но кое-что еще могу. Поэтому сумел подключиться к следствию об упавшем лифте. Кстати, я не слышал, чтобы Рольняк собирал подобную информацию.

– А вы заглядывали в магазин компактн-дисков? – неожиданно даже для самого себя спросил Збышек. – В Аллеях Иерусалимских стоит самой большой магазин СД-РОМов в Польше.

Лицо Трачука застыло. Прежде чем Збышек успел еще что-то сказать, к их столику подошла толстая женщина. На подносе у нее было столько тарелок, что за глаза хватило бы на троих.

– Что-то вы, товарищ, сегодня плохо выглядите? – прощебетала она, отвлекая Трачука от раздумий.

Мужчины, не сговариваясь, встали и покинули столовую. Миновав пару дверей, они вышли к паркингу.

– Садись в машину, – предложил Трачук. – Сейчас мы это проверим. Потом подвезу тебя на вокзал.

Збышек сунул в багажник чемодан отца и покорно занял место возле водителя.

– Холера, – пробормотал Трачук после долго молчания. – Я старая развалина. Не сообразил, что лазерный диск является для Рафала идеальным хранилищем информации.

Перед глазами Збышека возник кабинет Трачука, без следа электроники, и он воздержался от комментариев. Ангел-хранитель постарался, и они приехали в центр без задержек, причем, что было уже совсем чудом, даже нашли место для парковки.

– Добрый день, – Трачук показал удостоверение продавцу. – Хотелось бы получить информацию.

Судьба по-прежнему к ним благоволила. Гарантийные покупки оказались занесены в компьютер, но на этом дело не кончилось.

– Нет, Рафал Рольняк у нас ничего не покупал, – продавец даже огорчился. – Возможно, он сделал какие-нибудь единичные покупки.

Ряды полок с разноцветными дисками казались оригинальным произведением искусства. Рядом было разбито стойбище слушателей, обставленное, словно современными тотемами, огромными колонками.

– А Бернат, Роман Бернат? Может быть, вы его найдете?

Трачук перехватил взгляд Збышека и нервно улыбнулся.

– Я засек пару его сделок перед происшествием в лифте. Он явно перекачивал деньги на счета некоего Берната.

Продавец деликатно кашлянул и добавил:

– Месяц назад он приобрел переносной проигрыватель СД-РОМов, очень хороший.

– Что-то еще? – спросил Трачук, записывая данные в блокнот.

– Нет, ни одного диска, ничего более.

Пока Трачук объяснял продавцу, что они не собираются создавать магазину плохую рекламу, Збышек оглядывал богато представленные отделы истории, техники и иных наук. Мультимедиа энергично вторглись на рынок и продолжали наступать. Ну, вот хотя бы взять интерактивную кулинарную книгу с фотографиями самых лучших блюд. Если во время приготовления пищи задумаешься о происхождении помидора, то узнать это нетрудно. Достаточно лишь нажать соответствующую иконку.

– Нервничаешь? – спросил Трачук из-за спины.

Збышек покачал головой и пошел к выходу.

– Пытаюсь понять, почему Рольняк ничего не купил. Хотя бы «Энциклопедию XX века». Месяц назад была в продаже.

– Ох, не знаю. Диски он мог купить где-то в другом месте, – они остановились возле машины. – Более меня беспокоит, обязаны ли мы так рисковать.

Збышек наморщил лоб.

– В любом случае мы не исчезнем. Папа в своих видениях в лифте увидел меня в будущем. Я уже могу тебе сказать…

– А может, Рогочки что-то придумал… нет, это безумие – Трачук ударил ладонью о ладонь. – Мы выступаем в одиночку против Рафала. Уверяю, он может быть опасен.

Такие вещи трудно выразить несколькими фразами, однако Збышек попытался.

– Я пришел по следу своего отца и встретил тебя. Думаю, мы уже не можем отступить, – голос его слегка задрожал. – Обязаны продолжать. Жаль терять то, за что была заплачена такая цена.

Они сели в машину и поехали на вокзал. Выбора у них не было. До отхода поезда оставалось десять минут.

***

Збышек сидел в кресле и с удовлетворением смотрел в телевизионный экран. Мелькание кадров в телевизоре его совершенно не интересовало, как и большую часть клиентов привокзальной кофейни. Они точно так же могли пялиться на прыгающие разноцветные шарики. Главное, лишь бы играла музыка. Збышек наморщил лоб и, словно это было решением всех его проблем, осушил очередную рюмку коньяка. Три других стояли на столе ровной шеренгой. Вообще-то, выйдя из поезда, он зашел сюда лишь для того, чтобы выпить чего-нибудь холодного. Коснувшись очередной стопочки кончиком пальца, Збышек захихикал. Коньяк точно только что вынули из холодильника.

– Эй, шеф! – крикнул широкоплечий субъект из-за столика возле стены. – Еще раз пива!

Повернув голову на голос, Збышек увидел типичную привокзальную компанию: крикливые типы, беспрестанно курящие, с глазками залитыми пивом. Даже удивительно, что для полноты образа никто не пытался просить подаяние.

– Сейчас, – барменша чего-то ждала возле телевизора.– Я должна убедиться, что не выиграла миллион.

Субъект отпустил непристойное замечание, и все, сидевшие за его столиком, заржали. Остановившаяся было в дверях пожилая парочка, нерешительно потоптавшись, убралась прочь. Алкоголь, туманивший Збышеку голову, подталкивал к действию, подсовывая смутные мысли о выпавшей ему миссии.

– Вот этим номерам сегодня повезло, – донеслось с экрана. Збышек сел в кресле поудобнее и громко сказал:

– Три.

– Три, – покорно повторил ведущий.

– Двадцать шесть.

– Двадцать шесть.

После третьего совпадения в кофейне наступила тишина. Збышек, увлекшийся самим процессом, без запинки назвал весь ряд. После этого он окинул зал взглядом.

– Поздравляем владельцев правильно заполненных купонов, – промолвил ведущий и объявил рекламный блок.

Передвинулось кресло. Барменша, до этого ошеломленно смотревшая на Збышека, аж вздрогнула. От столика возле стены поднялся плечистый тип. Ему, судя по всему, хотелось дать кому-то по физиономии.

– Хохмач, – прорычал пьяница, щеря зубы. – Цыганку из себя строишь?

За его спиной по-волчьи засветились глаза дружков. Тут сбоку кто-то кашлянул.

– Прошу не нервничать, – мужчина в возрасте старался улыбаться. – Этот человек пошутил, поскольку розыгрыш был днем, после обеда.

Под взглядом субъекта, стоявшего посредине зала, он умолк.

– Пей, дед, свой настой и не вмешивайся, – процедил хулиган и снова повернулся к Збышеку. – За дураков нас держишь?

Может, выдернуть из-под него ковер? Или нет… Лучше поднять его в воздух и швырнуть на стену, как тряпку. Збышек широко улыбнулся, как улыбаются только пьяные. Плечистый, похоже, посчитал это оскорблением и, слегка покачиваясь, двинулся к нему. Оршевский с усилием сконцентрировал на противнике взгляд. Он попытался задействовать свой чудесный талант, но тщетно. Единственным результатом стало то, что у него болезненно запульсировали виски. Еще одно бесполезное усилие, закончившееся осознанием невозможности выбраться из тяжелой ситуации.

– Вставай! – мужчина был уже в двух шагах от него.

Похоже, сидящего он бить не собирался, а может, попросту не желала наклоняться. Вот тут Збышек почувствовал страх. Резкий, как желудочная колика, он вынырнул из отупевшего сознания и вонзил когти в сердце. Слишком мало тренировался, подумал Збышек и, попав в плен абсурдной ассоциации, припомнил лицо школьного учителя. Алкоголь коварен, сказал он им как-то на уроке.

– Ну, вставай!

«Не будь этой выпивки, – пришла ему в голову мысль, – уж я бы наверняка впечатал грубияна в стену». Он даже хотел встать, извиниться и отправиться прочь, вот только, судя по злобному взгляду хулигана, на такой исход тот был не согласен. У Оршевского вдруг заболело в животе, потом боль охватила все тело. Болело и колыхалось. Коньяк, а также пиво в брюхе этого типа. «Если бы не это пойло, – с пьяным упорством подумал Збышек, – я мог бы себя защитить».

Страх, огромный и опаляющий, а потом крик. Вот только никто его не бил, лишь лампы слепили глаза… Он услышал смех, нервный, подхваченный и другими посетителями. Это позволило прийти в себя и снова оглядеть зал. Плечистый стоял там же, где был, и недоверчиво рассматривал собственные штаны. Вокруг ширинки расплывалось мокрое пятно, сбегающее по ноге вниз, до самого ботинка, вокруг которого росла лужа. Тяжелый пивной запах не оставлял ни малейших сомнений.

– Райс, – долетело из-за столика возле стены. – Ты облился.

Смеялись все, даже старичок, пивший чай. Плечистый хотел было закатить скандал, но осознав, в какую глупую ситуацию попал, выругался и выскочил в коридор. Может быть в туалет, сушить штаны. Телекинез, гипноз? Збышек этого не знал, да откровенно говоря, ему на это было плевать.

В кофейне еще обсуждали происшествие, а он по-тихому вышел в вокзальный холл, желая лишь поймать такси и доехать до дома.

– Эй, – услышал он за спиной приглушенный голос барменши. – А кто платить будет?

***

Телефон звонил очень долго. Збышек успел открыть дверь, положить сумку с покупками, раздвинуть портьеры и лишь потом поднял трубку. Звонил Трачук. Его жену отвезли в госпиталь. Она возвращалась домой, нервничая после стандартного обследования на рак груди, и упала на лестнице. Сильно расшиблась. Трачук теперь мчался в госпиталь и наверняка не успевал к вечернему поезду. Раньше они договорились, что заночуют в квартире отца. Теперь Трачуку придется все ночь провести за рулем. Около шести он появится во Вроцлаве, заберет Збышека, и они двинут в Сьешев. Да, он знает, что автомобили ломаются, однако в этом случае он доверяет видениям Яна. Кроме того, Трачук нервно хихикнул, если с женой что-то случится, это станет тоже концом света. Его, личного. Збышек пообещал, что будет с полудня в квартире, у телефона.

Он поехал к себе за чемоданом отца. Заодно пообедал. Без водки. Потом сидел и читал дневник. Несколько раз плакал. Плакал потому, что осознал, как много они с отцом потеряли, живя раздельно. И совсем не думал о пещере, о магических особенностях, присущих его родным.

Отсутствие каждодневных встреч делает связи между людьми поверхностными. Даже находясь где-то далеко, надо иметь кого-то, к кому следует вернуться. Под вечер он успокоился настолько, что стал просматривать дневник, отыскивая факты, связанные с пещерой. Их было немного. Семья Платцов старательно сохраняла сведенья о ней в глубокой тайне. Поэтому большая часть добытых отцом фактов касалась самой семьи. Збышек изучил генеалогическое древо, великолепно нарисованное на пожелтевшей картонке, подробный список имущества, корреспонденцию, даты официальных приемов, охоты и так далее. В особом конверте были карточки, посвященные всем членам семьи. Он проглядел их, и в длинных списках дат рождений, крестин, свадеб или кончин никаких открытий не сделал. Хотя..

Оршевский сунулся в самую середину пачки и вытащил ту единственную, отличающуюся от прочих картонку. На ней было написано «Джонатан Платц», а напротив даты рождения стоял большой знак вопроса. Его поставили ручкой и несколько раз обвели – словно машинально, задумавшись. Это мог сделать лишь отец Збышека, вот только он никогда раньше так не поступал с вещами, которые коллекционировал. Чем его так заинтересовал Джонатан Платц, почему он забыл об аккуратности? Кстати, установленным фактом являлось то, что он слыл большим оригиналом. Возраста его усыновления никто не знал. Никаких данных о настоящих родственниках не обнаружилось, но это еще можно было как-то понять. Збышек припомнил отрывок из дневника:

Збышек отложил карточки и посмотрел в окно, закрытое ночной пеленой. Несмотря ни на что, он все-таки боялся. Коктейль, который он пил маленькими глотками, помогал бороться со страхом, слегка ослаблял это ощущение. Еще ему было стыдно за вчерашнее приключение в кофейне, за то, что он позволил себе выйти из рамок, но сейчас он так и не смог обойтись без алкоголя. Правда, он следил за тем, чтобы сока в питье было побольше.

Оршевский снова взял великолепно выполненный рисунок генеалогического древа семьи Платцев. Судя по последним датам, нарисовал его кто-то в начале XX века, когда Платцы уже официально покинули свою усадьбу в Зауберблик. Интересно, знали ли они, что оставляют после себя? Может, они надеялись, что пещеру никто не найдет?

Нужно было соединить проницательность отца с умением Трачука, чтобы ее история на этом не закончилась.

Что-то блеснуло на поверхности картонки. Збышек наклонил ее, передвинул лампу и увидел, что когда-то здесь карандашом был нанесен знак вопроса, а потом его кто-то стер. Отец? Он повел пальцем от имени Джонатана вниз картонки, аж до Максимилиана, где линии раздваивались…

Збышек отодвинулся от лампы и осторожно нащупал кресло. У него было ощущение, что он сейчас потеряет сознание. Как сказал Рогочки? Место?! С ненавистью взглянув на остатки коктейля в бокале, он подошел к шкафу с магнитофоном. Кассета – копия той, с работы Трачука – была здесь, внутри.

«Марек, мы ошиблись, оба варианта никуда не годятся. Мы ни под каким видом не имеем права путешествовать во времени. Рафал раздвоился, как одно из мест…»

Клавиша щелкнула и пленка остановилась. «Как одно из мест», – повторил Збышек, по-новому смакуя каждую интонацию. Они этого не поняли. Думали, падая в лифте, отец что-то напутал или Рогочки чего-то не понял. Ошибка! Рогочки не слышал слов, отец вложил ему свои мысли прямо в голову. Может быть, в виде символов, а не слов на каком-то конкретном зыке. «Platz» по-немецки значит – место. На самом деле смысл послания такой: «Рафал раздвоился, как один из Платцев.» О Боже, это все меняет. Стоп, а сломанная нога? Ох, если пещера обладает такими чудесными свойствами, то почему бы ей не лечить старые травмы? Он зашагал по комнате, пытаясь найти телефон. Надо позвонить в Варшаву. Сейчас Трачук у жены в больнице, однако..

Дверной звонок возвестил чей-то приход. Оршевский еще мгновение пытался сообразить, куда можно спрятать разложенные документы, но вдруг опомнился. В конце концов, это не имеет значения. Кем бы гость ни оказался, он его сейчас спровадит. Мужчина за дверью выглядел банально. Сумка на плече делала его похожим на курьера. Может, телеграмма от Трачука? Збышек открыл замок.