Элизабет лихорадочно мерила шагами кухню. На какое-то мгновение все её надежды умерли. Севилл, его положение и деньги работали теперь против неё. В его руках пресса, у него средства, он умел складно врать, чтобы люди помогали ему. Она горько высмеивала себя за самодельные объявления — ведь идея ей казалась такой хорошей…

На следующий день в новостях сообщали о множестве очевидцев. Департамент контроля над животными заявил, что в день они получают по несколько звонков о сбежавшей собаке: люди видели, как она проходила мимо, лежала на обочине. Сначала сообщали, что пёс пытался пересечь скоростное шоссе, но позже уточнили: он просто лежал у дороги. Когда прибыла полиция, пёс уже исчез. Элизабет примчалась на то место, о котором говорилось в репортаже, и сама увидела, что делает с людьми обещанная награда в двадцать пять тысяч долларов. Участок шоссе превратился в цирк. Полицейский разгонял охотников за собакой. Сверху кружили вертолёты телевизионщиков и кого-то ещё. Там, где пёс оставил пятна крови, собралась небольшая толпа, и кто-то едва ли не рыл носом траву, чтобы найти следы. Элизабет мрачно оглядела картину. Севилл хорошо разыграл свои карты, предложил наличные и задействовал масс-медиа. Теперь она должна не просто найти собаку раньше его — она должна найти её раньше всех остальных. Двадцать пять тысяч долларов подняли целый город. Она развернулась и уехала, хорошо понимая, каковы её шансы.

Всего через день Севилл отменил её объявление в газете. Кто-то сорвал все её листовки на улицах. Она стала просто одной из сотен «охотников за шкурами», как их называли в новостях: люди бесцельно разъезжали повсюду в поисках собачьих следов.

К концу третьего дня Элизабет сдалась. Больше ездить не имело смысла. Как она могла найти собаку, когда это не удалось сотням страждущих следопытов? Она лишь надеялась, что Дамиан умер быстро, не мучаясь, где-нибудь в канаве, в одиночестве.

В одиночестве.

Это она вынести не могла. Элизабет заперлась в своей комнате, пытаясь не слышать голосов Дэйва и Билла. Занятия начнутся меньше чем через неделю. Интересно, что Билл скажет Дэйву?

Утром четвёртого дня, когда она вышла из комнаты в халате, Дэйв уже уехал на работу. Элизабет приготовила себе кофе, пытаясь смириться с мыслью, что Дамиана больше нет. Но ничего не получалось. Нет, не может быть — она бы почувствовала, если бы он умер.

В дверь позвонили, но девушка этому значения не придала. Какие-нибудь торговцы или мусорщик. К тому же она ужасно выглядит — пусть оставят все на веранде, если хотят. И вдруг услышала голос деда, рассерженный, на тон выше обычного. Она подбежала к двери, скользя по гладкому полу. В дверях стояли полицейские — мужчина и женщина. Они вежливо чего-то требовали, а женщина-офицер при виде Элизабет обратилась к ней через голову Билла:

— Мы бы хотели поговорить с вами, мисс Флетчер. — Элизабет подошла ближе. — Я офицер Джонсон. Это ваш отец? Дедушка? Он тоже здесь живёт?

— Это мой дедушка, и да, мы живём здесь. Не могли бы вы…

— Насколько я понимаю, вы знакомы с доктором Джозефом Севиллом. Не могли бы вы рассказать, как вы с ним познакомились? — Он… он… Что она могла сказать? Кто он ей? Человек, который забрал её пса?.. Правда, пёс никогда ей не принадлежал…

— Мы вместе тренировали собаку. — Такой ответ показался ей безопасным.

— Собаку. Не могли бы вы её описать? — Офицер Джонсон заглянула в свой тоненький блокнот.

— Дамиан, полосатый питбуль. Самец.

— Когда в последний раз вы видели Дамиана?

— Неделю назад, думаю. Несколько дней. А в чем дело? Почему вы здесь?

Офицер. Джонсон снова посмотрела в свои записи и поправила тяжёлый форменный ремень.

— Это ваша коричневая «тойота», мэм? — Да.

— У нас есть основания полагать, что вы подобрали полосатого питбуля на скоростном шоссе около девяти утра во вторник. У нас есть сообщение о женщине в коричневом пикапе, по описанию похожем на ваш, которая увезла питбуля. Это действительно были вы?

— Вы шутите? Кто-то нашёл его? Кто-то его увёз?

— Это вы подобрали его на дороге, мэм? Элизабет коснулась руки женщины:

—Когда, вы говорите, это случилось? Когда его нашли? Сколько времени прошло? Офицер отпрянула.

— Мэм, прошу вас, успокойтесь. Вы можете ответить на мой вопрос? Вы находили похожую собаку?

— Разумеется, нет. Я ищу его уже несколько дней.

— В этом доме, в пределах ваших владений, есть полосатый питбуль?

— Конечно, нет.

— Ну, у нас есть причины полагать, что собака может находиться здесь. Вы не возражаете, если мы войдём и посмотрим?

Билл выпрямился.

— Я возражаю. Вы не войдёте сюда ничего смотреть. Собаки здесь нет, и моя внучка понятия не имеет, где она. Она была ни при чем, когда собака пропала, так почему она должна знать это теперь?

Грузный полицейский поднял руку.

— Мы просто хотим убедиться, что собаки здесь нет, вот и все.

— Вы превышаете свои полномочия. Собаки здесь нет, и у вас нет ордера на обыск, поэтому я прошу вас уйти, если вы завершили свои изыскания.

Доктор Севилл подвергся краже со взломом и оскорблению действием. После побега преступников первой там появилась ваша внучка. Это даёт мне основания полагать, что ей известны некоторые факты, связанные с нападением. Кроме того, она — заинтересованное лицо.

Элизабет прервала офицера:

— Прошу вас, поверьте мне, собаки здесь нет. Вам не нужно входить. Я отвечу на все ваши вопросы, но собаки здесь нет. Пожалуйста, не вмешивайте мою семью в это дело.

Она не могла сосредоточиться и даже не знала, смеяться или плакать. Кто-то подобрал Дамиана. Но почему его не вернули Севиллу?

Полицейские вежливо отступили. Записав её полное имя и проверив водительские права, они ушли с крыльца. Элизабет задумалась. Где он сейчас? Кто эти люди, что они с ним делают и почему не захотели получить награду в двадцать пять тысяч долларов?

Звонок раздался в одиннадцать вечера. Телефон лежал на кровати, и Элизабет быстро схватила трубку. На том конце так долго молчали, что она уже готова была нажать отбой.

— Мне нужна Люкс, — произнёс наконец женский голос с таким сильным австралийским акцентом, что Элизабет потребовалась пара секунд, чтобы догадаться, что ей сказали. Потом она все поняла и побледнела.

— О господи, о господи! — Она раскачивалась из стороны в сторону, сжав трубку в руке. Дамиан жив, он говорил, и женщина, с которой он разговаривал, звонит ей прямо сейчас. — С ним все в порядке?

На том конце опять долго молчали.

— Это Люкс?

— Да, да! Он жив, с ним все хорошо? Длинная пауза.

— Он спрашивал о вас, но скажите, почему я должна вам его отдавать? — В голосе звучало обвинение.

— Потому что для меня сейчас важнее всего на свете найти его и спрятать от человека, который хочет его заполучить.

— Почему вы позволили ему оказаться там?

— Я… я нашла его там, пожалуйста, я пытаюсь помочь ему!..

— Как вы там вообще оказались, в таком месте?

— О, я поняла: вы думаете, что я одна из них, но это не так. Теперь уже нет, и никогда больше. Вы должны понять.

— Тогда скажите мне вот что — какого черта на нем электрический ошейник? Почему? Какой ублюдок надел его?

— Учёный из университета, у которого он жил, — он боялся Дамиана, вот почему. Я пыталась снять его, но этот человек иначе не мог заставить Дамиана слушаться. Я ненавижу эту дрянь, поверьте!

Ещё одна долгая пауза.

— Я видела ваше объявление в газете, в первый день. Они ищут именно этого пса?

— Да, его. Прошу вас, скажите, что с ним все в порядке, пожалуйста.

Послушайте, мне нужно все обдумать, прежде чем я свяжу себя словом. Там, откуда я, друзей— не продают.

— Черт, да я просто пытаюсь спасти его от этих людей. У меня нет двадцати пяти тысяч долларов для вас, но это моя собака — мой друг…

Элизабет замолчала, понимая, как неубедительно все это звучит. На том конце женщина перевела дух, словно не знала, что делать.

— Кто вы? Это вы пытались украсть его, как писали в газетах?

— Да, я. Если вы позволите ему со мной встретиться, вы сами все поймёте. Увидите, как он ко мне относится. Можно мне увидеть его, пожалуйста?

Женщина снова долго молчала.

— Послушайте. Звучит забавно, но мне нужна ваша помощь, и мне придётся вам доверять. Дело вот в чем: вы же понимаете что-то в медицине? В газетах писали, что вы работали с этими учёными, так что я подумала, что должны. Пёс очень болен, я больше ничем не могу ему помочь и, черт возьми, тем более не могу отвести его к ветеринару. Элизабет не раздумывала.

— Я привезу того, кто сможет. Что с ним?

— Один глаз вытек и воспалился. Похоже, передняя, лапа сломана. Ему нужна какая-то операция, чтобы очистить глаз, и сильные антибиотики, ну или вроде того.

— Господи! Но он жив, правда? Где мы можем встретиться?

— Вы знаете, где находится «Попробуй-сэкономь»? В Вестсайде?

— Да… — Забавно: все в городе этот магазин называют одинаково.

— Так, хорошо, сейчас почти двенадцать. Езжайте туда, у них там здоровенная парковка. Поставьте машину подальше, но не настолько, чтобы вызвать подозрение. С западной стороны. Какая у вас машина?

— Коричневый пикап, «тойота».

— О, правда? Ха, какое совпадение. Какой рего?

— Какой что?

— Регистрационный номер машины?

— В правах указан номер — господи, да откуда я знаю? Я никогда туда не заглядывала.

Женщина прыснула.

— Похоже, с тобой все в порядке, подруга. И пёс, что важнее, по-моему, считает так же. Я надеюсь, ты та, за кого себя выдаёшь. Увидимся там через двадцать минут.

— Спасибо! Господи, спасибо вам огромное. Почему вы это делаете? Почему вы просто не взяли деньги?

И странная женщина ответила с некоторой горячностью в голосе:

— А ты бы взяла? Я не продаю друзей, и если вы с этим псом знакомы, как ты утверждаешь, меня удивляет твой вопрос.

Элизабет натянула джинсы и рубашку, страшно ругаясь, нашла ботинки и слетела вниз. Негромко постучала в комнату деда:

— Билл!

Тот заворочался, и она даже представила, как он встревоженно поднимается с постели в темноте.

— Что?

— К тебе можно?

— Входи.

Она тихо прикрыла за собой дверь, Билл включил ночник и сел. Белая футболка обтягивала его по-прежнему крепкое тело. Элизабет присела на краешек и заговорила шёпотом. Если Дэйв сейчас проснётся, будет катастрофа.

— Билл, помнишь, я тебя просила поддержать меня? Ну вот, время пришло. Мне нужна твоя помощь, и никто, кроме тебя, не может мне помочь.

Билл потёр глаза, поёжился, опустил ноги на пол и посмотрел на неё!

— В чем дело?

— Нет времени объяснять. Мне нужно, чтобы ты кое-куда поехал со мной, прямо сейчас. Ты совершенно, абсолютно единственный человек, который может мне помочь. Кроме тебя — никого.

Некоторое время он обдумывал её слова.

— Ты собираешься втравить меня в эту историю с собакой. — Это был не вопрос.

— Да.

Она смотрела ему в лицо. Казалось, Билл думал о чем-то далёком, вовсе не о её просьбе. Она знала, что сейчас вся её жизнь зависит от его решения.

— Ну хоть одеться-то я могу?

Элизабет молча бросилась ему на шею и крепко обняла. Билл ворчал, но оделся быстро, и они вышли в холл. Проходя мимо кухни, Элизабет прошептала:

— Тебе понадобятся инструменты. Возможно, придётся сделать небольшую операцию. И антибиотики.

— Я только взгляну на то, что ты хочешь мне показать. Вот и все. Никаких операций по ночам.

Элизабет так обрадовалась, что он едет с ней, что даже не стала спорить. Если Билл согласился помочь, она сумеет убедить его сделать все, что нужно. Он первоклассный хирург, и она верила в его способности.

— Ну давай захватим хотя бы аптечку. Антибиотики. Мне кажется, они ему понадобятся.

Билл скрылся в коридоре, а она пошла заводить машину. Он нагнал её через несколько минут с небольшой спортивной сумкой в руках.

— Знаешь, я не похож на семейного врача. У меня дома нет никаких особенных инструментов, поэтому я взял все, что нашёл. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Элизабет:

— Знаю. А ты все поймёшь через несколько минут. Держись, мы поедем весело, я хочу убедиться, что за нами не следят.

— Следят? Ты шутишь, да?

Они были у магазина через двадцать минут.

Какова ирония, думала Элизабет. Человек, нашедший Дамиана, ей не доверяет. Она же просто пытается вернуть свою собаку. Но чего хочет эта женщина? Неужели ей не нужны двадцать пять тысяч долларов? Абсурд. Возможно, её собираются подставить, но с какой целью, она не могла вообразить.

— Билл, я хочу тебе кое-что объяснить. Я бы не стала подвергать тебя опасности и втягивать в неприятности, если бы это не было так важно. Пёс очень серьёзно ранен, и очевидно, что я не могу отвести его к ветеринару. Я не знаю, насколько серьёзно все, но, судя по рассказу, дела довольно плохи. Ты врач, поэтому ты нам нужен. Я понимаю, ты никогда не пошёл бы на такое ради собаки, но даже если ты думаешь, что я не права, сделай это для меня, хорошо?

— Я же сказал, что взгляну, Элизабет, и я взгляну. Но я не ветеринар. Я не хочу…

— Ради бога, Билл, ты же тренировался на собаках всю жизнь! — Прозвучало слишком резко, и она немедленно пожалела об этом. — Я хочу сказать, — добавила она мягче, — я знаю, что ты использовал во время работы множество собак — в хирургической практике, и всякое такое. Ты знаешь, как сделать собаке анестезию, как провести операцию.

Билл не ответил. Он смотрел через ветровое стекло на фигуру, шедшую в их сторону.

— О господи, это она.

Элизабет выскочила из машины. Женщина была высокая и смуглая, лет за тридцать, может, даже за сорок. На ней были старая зелёная армейская куртка и вытертые голубые джинсы. Она внимательно разглядывала девушку.

— Он хочет тебя видеть, — просто сказала она.

Из глаз Элизабет покатились слезы, и она не могла их остановить. Девушка не собиралась плакать и не сказала ничего — просто не могла остановить слезы. Когда они подошли к машине, женщина кивнула в сторону Билла.

— Это кто?

— Мой дедушка.

— Ветеринар?

— Торакальный хирург.

— Проклятье! — Женщина остановилась. — Торакальный хирург — а он подойдёт?

Она не отрываясь смотрела на Билла, но вопрос был обращён к Элизабет.

— Да, он нам поможет. Даю слово. — Девушка интуитивно понимала, в чем причина беспокойства.

Женщина, будто сомневаясь, приподняла брови, но повела их к своей машине — большому фургону, у которого сзади не было окон.

— Мне пришлось одолжить эту машину, — объяснила женщина, — но уж очень она удобная.

Элизабет была готова сорвать с петель металлическую дверь. Ей не терпелось позвать Дамиана, услышать в ответ лай, успокоить его, сказать, что вот она, рядом, и хочет ему помочь.

Женщина открыла боковую дверцу. Дамиан лежал на одеяле и смотрел прямо на неё. Одного глаза не было. Элизабет молча опустилась перед ним на колени и обвила руками собачью шею. Позабыв и о дедушке, и о непостижимой австралийке, она обнимала его, а слезы катились у неё по щекам.

Дамиан.

Она уже не надеялась его увидеть и теперь, наверное, могла бы просидеть так целую вечность, укачивая его в объятиях и гладя по голове. Пёс был слишком слаб и встать не мог, но изгибался под её ласками, отчаянно пытаясь лизнуть её в заплаканное лицо. Теперь Элизабет действительно понимала, что можно обойтись и без слов.

Тяжёлое тело пса подрагивало от восторга, а она никак не могла его отпустить. Несмотря на жуткие раны, он все-таки был жив и свободен.

— Давайте пересядем, — вдруг торопливо сказала женщина, — нужно закрыть дверь.

Элизабет пролезла в задний отсек фургона, Дамиан подполз и свернулся возле неё. Женщина села за руль, повернулась и махнула рукой Биллу. Тот колебался.

— Вы уверены, что это безопасно? Говорили, эта собака напала на человека.

Австралийка кивнула на Элизабет и Дамиана.

— Вы что, не видите? — сухо сказала она. — Залезайте. Я уверена, собака не сделает ничего дурного.

Билл нерешительно забрался в фургон, хлопнув за собой дверцей. Дамиан с тяжёлым вздохом придвинулся к Элизабет и вытянул голову между передними лапами, не отрывая взгляда от её лица. Девушка полулёжа устроилась у задней двери фургона, одной рукой обнимая пса за шею. Она больше никогда не сможет с ним расстаться.

— Спасибо вам, — сказала она женщине.

— Я делаю это ради него, подруга. Кстати, меня зовут Барбара.

Билл протянул руку:

— Билл Флетчер; моя внучка Элизабет.

Женщина пожала ему руку, но бросила вопросительный взгляд на Элизабет:

— А кто такая Люкс? Элизабет улыбнулась.

Это он меня так зовёт. .

— Кто? — спросил Билл.

Барбара покосилась на Билла и откинулась к стенке фургона.

— Он что, ничего не знает? Что это вообще за история? Как этим типам удалось научить его разговаривать?

— Постойте! — вмешался Билл. — Что вы сказали? Собака — говорящая?

Элизабет подняла руку, призывая Билла подождать ещё немного.

— Они ничего не делали. Никто ничего не делал, Дамиан просто хотел выйти из клетки, очень сильно хотел, и я думаю, он попытался повторить звук, который ассоциировался у него с этим действием. Других объяснений у меня нет. — Она повернулась к дедушке. — Вот что он умеет, Билл. Вот почему Севилл так жаждет заполучить его обратно.

Билл посмотрел на Барбару:

— Вы слышали, как пёс разговаривает?

Судя по реакции Дамиана, Элизабет можно было доверять, и Барбара решила, что пришло время им все рассказать.

— Я увидела его на обочине, рано утром, ещё до новостей. Я без ума от питбулей. — В её голосе звучал вызов. — Я имею в виду настоящих питбулей, не этих ваших выставочных полукровок. — Она посмотрела на Билла с Элизабет, словно ожидая комментариев. — Ну, и когда я увидела питбуля — настоящего, подумать только! — я, понятно, остановилась. В наше время, кроме человека, помешанного на питбулях, им не поможет никто. Все скорее бегут запирать детишек и звонить живодёрам, чтобы те убили собаку. — Она с омерзением тряхнула головой. — Ну, значит, я его вижу, и он так хреново выглядит… Он был ранен, так что я все равно не проехала бы мимо. Подхожу к нему и вижу, что он весь в крови. Ему, похоже, было очень больно, но он питбуль, он никогда не станет жаловаться. Он смотрел на меня, и все, а потом я протянула ему руку, и он её обнюхал. Сначала я подумала: может, какой-то идиот заставил его драться и потом выкинул, но раны были другие, не похожи на укусы, так что версия не годилась. Из глаза у него текла кровь, вокруг все было в крови, и он даже не мог встать на ноги. Просто сидел и смотрел на меня не отрываясь, так гордо, и ждал, что я буду делать. Просто ждал, помогу я ему или нет. Он меня этим купил, так что я сказала: пошли, приятель, разберёмся с этим дома, — и он понял… Я уговорила его встать и первым делом выкинула этот чёртов ошейник подальше в лес. Ублюдки, — пробормотала она сквозь зубы и продолжила: — Нужно было посадить его в фургон. А потом он сидел рядом со мной, бедный, и все время ронял голову, он был такой усталый и измученный, что я протянула руку, погладила его и сказала «хороший мальчик». А он посмотрел на меня с такой благодарностью, у меня сердце чуть не разорвалось, и ткнулся носом в мою руку. Потом лёг на сиденье, положил голову мне на ногу, уставился на меня здоровым глазом и сказал — так же ясно, как я говорю с вами, сказал: «Добр», — я чуть не описалась. Не оттого, что он сказал, а как он это сказал. Этот пёс говорит на проклятом английском лучше меня!

Билл в изумлении посмотрел на высокую австралийку, и Элизабет улыбнулась. Дед повернулся к ней.

— Это правда, Билл, — засмеялась она, — я научила его всяким словам, он такой умный, ты не поверишь. — Она посмотрела на пса — в его взгляде читалось полное довольство. — Дамиан, это мой дедушка, он хороший. — Она дотянулась до плеча Билла. — Он тебе поможет. Билл хороший. Поздоровайся с ним, Дамиан. Скажи «здравствуй».

Пёс повернулся и здоровым глазом посмотрел на Билла. Голова его медленно покачивалась, он принюхивался к человеку, пытаясь разгадать его характер. Запах от сумки он узнал безошибочно — она пахла, как люди в лабораториях. Это Плохо. Но тут было кое-что ещё. Это человек Элизабет. Нюх у пса был такой острый, что по запахам от Билла он определил: они с Элизабет как-то связаны и живут в одном доме. За то короткое время, что они просидели в фургоне, пёс уже понял: Элизабет подчиняется Биллу и любит его. Дамиан был настроен весьма скептически, но, пусть и неохотно, признал этого человека. Так хотела Элизабет.

— Здра, — сказал наконец пёс, по своему обыкновению клацнув в конце слова зубами. Элизабет громко рассмеялась.

— Теперь вы официально представлены, Билл.

Если когда-либо и знакомились два существа с большими сомнениями относительно друг друга, то они сейчас были перед ней — хирург на пенсии и беглый лабораторный пёс. Билл недоверчиво уставился на пса. Пёс тоже насторожённо смотрел на него. Элизабет дала им немного времени, а затем напомнила деду:

— Ты должен посмотреть, что у него с глазом.

Билл медленно обернулся к внучке и покачал головой.

— Даже не знаю, — сказал он.

— Давай, он тебя не укусит. Билл все ещё не решался.

— Разговаривает он или нет, но это питбуль, и мне как-то не по себе. У нас есть намордник? Тут слишком мало места, чтобы осматривать собаку. Я могу сделать ему больно.

Дамиан уже понял, что человек хочет его осмотреть. Он много общался с учёными и запомнил едва уловимые интонации и движения людей, перед тем как те начинали с ним работать. Пёс забеспокоился и посмотрел на Элизабет.

— Боль? — тревожно спросил он.

Барбара покачала головой и восхищённо улыбнулась.

— Пёс его боится. — Она поймала взгляд Элизабет. — Ты можешь его успокоить?

— Все в порядке, Дамиан, — быстро сказала Элизабет, — Билл — хороший доктор. Он должен посмотреть твой глаз, потому что там плохая рана. Он хороший, понимаешь? Он будет осторожен, не волнуйся. — Она уговаривала, но пёс по-прежнему нервничал. — Все хорошо. Ты должен дать ему тебя осмотреть. Может быть больно. Но поверь, мы должны это сделать. И я буду здесь, с тобой. —

Наверное, думала она, и Билл, и пёс смотрят на неё как на сумасшедшую. — Билл, давай, осторожно перегнись сюда, и все будет в порядке.

Билл вздохнул и осторожно наклонился к собаке. И посмотрел на свои руки: должно быть, решил, что видит их целыми и невредимыми в последний раз. По крайней мере, я на пенсии и не очень-то в них нуждаюсь. Билл потянулся к Дамиану. Пёс отпрянул и отвернулся.

— Дамиан! — Элизабет старалась говорить строго. — Пожалуйста, помоги мне, прекрати. Не двигайся. Все хорошо.

Доктор снова потянулся к псу, нерешительно прикоснулся к его голове, словно проверяя утюг — не горячий ли. Дамиан глазами следил за ним, но не двигался. Билл взял в руки его увесистую голову и повернул к свету. Глаз был в ужасном состоянии. Сплошные обрывки тканей и гной. Глаз, очевидно, потерян навсегда — из впадины шёл гнилостный запах.

— Проверьте челюсть, она у него сильно болит, — попросила Барбара.

Билл вздохнул. Замечательно. Теперь ещё и пасть. С глазом он пока ничего не мог сделать. Нужна чистка. Он деликатно приподнял собачью губу и не нашёл ничего ненормального. Взгляд его зацепился за клыки.

— С другой стороны.

Ох-х. Он осторожно повернул голову собаки и тут же понял, что челюсть сломана. Приподнял другую губу. Десна воспалена, ткань разодрана, кость раскрошена.

— Как это случилось? — спросил он Барбару.

Провалиться мне на месте, если я знаю. Я таким его и нашла. В газетах писали, что он напал на людей, которые пытались его украсть.

— Дамиан напал на людей, которые вломились в дом и хотели его украсть. Он защищал человека, надевшего на него электрический ошейник. Наверное, во время драки все и случилось, — пояснила Элизабет.

Они помолчали, потом заговорила Барбара — она хорошо знала собак:

— Пришли те люди, связали хозяина, а пёс хорошенько их отделал. Да, мальчик? — Дамиан слабо махнул хвостом. — Могу спорить, — продолжала Барбара, — он задал этим ребятам хорошую взбучку. Защищал свой дом и хозяина. — Она положила руку псу на голову. — Хороший мальчик, — похвалила она, — ты был молодцом.

Дамиан признательно задрал хвост. Билл качал головой.

— Не могу поверить…

Представляешь? — отозвалась Элизабет. — Он заработал такие раны, пытаясь защищать этого ублюдка.

Она до сих пор ужасалась каждый раз, представляя себе эту сцену: ведь и она к ней причастна. Билл осмелел и продолжал осматривать собаку. Дамиан был весь в ранах, а когда мужчина коснулся его сломанной передней лапы, пёс зарычал и дёрнулся. Испугавшись, Билл тоже отпрянул.

— Прошу прощения, — машинально извинился он. — Ну, вот что я могу сейчас сделать. Ему нужна капельница и пенициллин в ампулах, у меня с собой ничего нет. Есть, правда, немного эритромицина, нужно дать прямо сейчас. Мне не нравится цвет дёсен, живот раздутый и мягкий, скорее всего, у него внутреннее кровотечение, с этим что-то нужно делать как можно скорее. И, разумеется, глаз придётся удалить. Правая передняя лапа, похоже, сломана или растянута в лодыжке. Я не стану её трогать, пока он без намордника. Челюсть выглядит очень плохо, но заживёт… — Он чуть помедлил, а потом закончил: — Думаю, операцию сделаем завтра. Нужно немного времени, чтобы собрать все необходимое. Дома у меня нет обезболивающего, — объяснил он, отвечая на вопросительный взгляд Элизабет. Барбара выгнула затёкшую спину.

— Завтра в десять утра? Билл пожал плечами:

— Где встречаемся? Все эти явки, плащи и кинжалы, кажется, не нужны.

Элизабет помотала головой.

— Я уверена, они следят за домом — по крайней мере, часть дня. Сегодня нам просто повезло. Спорю, если бы мы выехали чуть раньше, нас бы поймали. Севилл хочет вернуть Дамиана во что бы то ни стало. — Она повернулась к Барбаре: — Он уже присылал к нам домой полицейских.

Барбару это впечатлило:

— Что, правда?

— За тобой они вряд ли станут следить, Билл. Если меня с тобой не будет, сомневаюсь, что они обратят внимание. — Она посмотрела на Барбару: — Если Билл уедет утром один, они, скорее всего, решат, что я ещё в доме. И, честно говоря, я не хочу больше с ним расставаться, просто не могу.

Барбара засмеялась и пожала ей руку.

— Теперь и он не захочет с тобой расставаться, подруга. Оставайся с ним. Билл, я встречу вас здесь завтра в десять, хорошо?

— Хорошо. Позвольте, я дам ему кое-что, чтобы он протянул до утра. Хотелось бы мне… Нет, пожалуй, лучше оставить это все до завтра.

Билл порылся в сумке, достал шприц и пузырёк. Дамиан со страхом взирал на приготовления, а Билл набрал жидкость в шприц, наклонился и мягко ввёл лекарство в бедро собаки. Убрав все назад в сумку, он потянулся к дверце фургона.

— Ладно. Я приеду завтра на другой машине — синем «линкольне».

— О господи, Билл! — внезапно сообразила Элизабет. — Что ты расскажешь Дэйву?

Билл пристально смотрел на пса.

— Что-нибудь придумаю. — Он вышел из фургона и захлопнул за собой дверцу.