- Тебе абсолютно наплевать на нее?
      - В каком смысле? - переспросил Митя.
      - Ты позвонил, чтобы узнать все ли в порядке с Анфисой. Так? Так вот с ней все в порядке. А если ты, мразь, еще раз позвонишь сюда, я самолично найду тебя и убью, понял?
      - Вы, наверное, очень любите свою дочь?
      - Она мне, - Саша хотел сказать, что Анфиса ему не дочь, но вовремя осекся. - Она мне очень дорога. Это моя единственная дочь. И я не собираюсь смотреть, как какой-то ублюдок кормит ее наркотиками. Я думаю, мы поняли друг друга?
      - Да-да. Конечно. До свидания.
      В трубке раздались короткие гудки. Саша выключил телефон и пошел на кухню. Анфиса все так же сидела на стуле, смотрела в одну точку и мерно раскачивалась вперед-назад.
      [17]
      Нет ничего удивительного в том, что после того, как Дана переспала с официантом, они расстались. Конечно, Дана не рассчитывала на такой исход событий.
      Они провели два дня выходных, бегая друг за другом нагишом по квартире, сливаясь в одну общую массу двух потных тел. Такое бывает только с влюбленными людьми, когда они не видели друг друга несколько долгих месяцев, или ждали, когда целая квартира останется только в их распоряжении.
      К концу воскресенья у них не было сил подняться с пола в коридоре, чтобы пойти в кухню и попить воды.
      А в понедельник Дана почувствовала то, что почувствовал Гоша, когда они расставались. За два дня почти беспрерывного секса, она не разу не вспомнила о нем. Хотя хорошо ей было только с ним.
      - Что ты хочешь? - спрашивал в понедельник утром тот, с кем Дана провела выходные. - Мне не нужна девушка, которая, расставшись со своим парнем, с которым прожила долгое время, сразу же идет трахаться с другим. С тем, кого она даже и не знает. Я допускаю спонтанный секс. Но мы ничего не должны друг другу. Разговор окончен.
      - Это подло, - попыталась возразить Дана.
      - Да пошла ты. Не тебе говорить мне о подлости.
      На этом разговор был окончен. Целую неделю Дана ходила на работу с надеждой, что отношения нормализуются. Эта надежда становилась все меньше и меньше, пока окончательно не была убита, когда Дана увидела, что в подсобке незнакомая девушка, зашедшая с улицы через черный ход тихо постанывала в такт неравномерным движениям того, с кем Дана хотела быть.
      Еще в прошлом году Дана сдавала выпускные экзамены. После школы она не стала никуда поступать, а сразу пошла работать. Благодаря своим внешним данным она без труда находила работу в различных клубах и ресторанах.
      Первым местом работы был стриптиз-бар. Дана отлично умела заводить публику. Она точно знала, когда надо сесть на колени к клиенту, а когда показать оставшиеся детали скрытые тонкой полоской шелковой ткани. К тому же Дана почти безошибочно определяла для кого именно в зале стоит танцевать.
      Были случаи, когда богатые посетители поджидали Дану после работы и предлагали переспать за большие деньги. Как правило, Дана отказывалась, но так было не всегда. Неизвестно, что больше ее привлекало: деньги или секс с незнакомым мужчиной, а иногда и женщиной, если того хотел клиент, а может и то и другое сразу. Так или иначе, через полгода Дана решила сменить профиль. Денег теперь у нее было достаточно.
      Последние полгода она работала официанткой в кафе в центре города. При чем не столько из-за зарплаты - денег у нее было достаточно, чтобы ни в чем себе не отказывать, - сколько от скуки. Ей совсем не хотелось сидеть дома одной. Дана любила общение. В кафе она имела возможность удовлетворять свои потребности в общении. Еще больше она любила, когда ею восхищались. И этим она тоже была не обделена. Каждый день был хоть один посетитель, который щедро одаривали красивую девушку-официантку комплиментами. Если приходили молодые пары, то Дана ловила на себя два взгляда: в одном читалось желание мужской, а в другом - ненависть, женский.
      С Гошей Дана познакомилась именно в этом кафе. Он пришел туда в компании молодых парней и девушек. У одной из них был день рождения, и она платила по счету.
      У всех была пара. У всех, кроме Гоши. Он один сидел с краю. Все время молчал. Но он был самым вежливым и интеллигентным из всех. Ему были не чужды правила этикета. Он знал, как держать вилку и как правильно пользоваться ножом. Он не чавкал. Не перебивал. Не пытался показать, что он лучше всех остальных. Он просто был таким, как он есть на самом деле: спокойным, уверенным, милым.
      Это и понравилось Дане больше всего в нем. Ей захотелось, чтобы этот парень был с ней, чтобы она могла просыпаться в его объятиях. От него просто веяло настоящим мужчиной.
      Не теряя времени, и почти не смущаясь - этому Дана научилась в стриптиз баре, - она подошла и, наклонившись, тихонько прошептала Гоше в ухо:
      - Можно тебя на минутку?
      Гоша кивнул и пошел следом за Даной. Они дошли до дверей комнаты для персонала.
      - Ты мне очень нравишься, - сразу же начала Дана.
      - Спасибо, - улыбнулся Гоша и покраснел.
      - Я дам тебе свой номер телефон. Если ты захочешь, то позвони мне. Я буду ждать.
      Дана написала свой домашний номер телефона на визитке кафе и протянула Гоше. Сначала он посмотрел на кусочек картона, изучая написанные цифры черным стержнем, и лишь потом спрятал ее в нагрудный карман рубашки.
      К столу Гоша вернулась в одиночестве. Дане стало интересно, расскажет ли он о том, что только что произошло. Она попросила другую молоденькую официантку, которая работала в кафе первую неделю, подслушать будет ли Гоша что-нибудь рассказывать. Через минуту "шпионка" принесла хорошие новости. Ни одна попытка выведать у Гоши, зачем он уходил с официанткой, не увенчались успехом. Дана широко улыбнулась. Она не ошиблась в этом мужчине.
      Ни вечером, ни на следующий день Гоша не позвонил. Он сам пришел в кафе, сел за столик у большего окна, из которого открывался вид на проспект. Дана его заметила. Она подошла и спросила, что он будет заказывать.
      - Ничего, - ответил Гоша. - Я пришел узнать, как ваше имя. Я хотел вам позвонить, но не знал, кого позвать к телефону.
      - Дана, - представилась Дана. - Меня зовут Дана. И, может, перейдем на "ты"?
      Вежливость Гоши поражала. Таких молодых людей Дана еще не встречала на своем жизненном пути. Даже те из ее кавалеров, кто был в возрасте и причислял себя к интеллигенции, не были и на половину на столько галантными.
      У Гоши не было много денег. Он не мог водить Дану по ресторанам и ночным клубам. Он не мог делать ей дорогие подарки. Но он обладал поразительным свойством: каждую их встречу, Гоша делал незабываемой. Он умел сделать так, что даже обычная прогулка по набережной вдоль Свислочи не давал уснуть Дане до самого утра. Лишь когда в комнату сквозь шторы просачиваться утренний свет, глаза, не смотря на яростное сопротивление мозга, сами закрывались и уносили сознание в мир грез.
      Гоша не пытался затянуть Дану в постель, что тоже ее удивляло. Временами она думала: "Не гей ли он?"
      Через два месяца со дня их знакомства, Дана решила сама сделать первый шаг.
      В то воскресенье, на праздник города, было очень жарко.
      - Пойдем ко мне, - предложила Дана.
      - Пойдем, - ответил Гоша.
      Все сомнения по поводу Гошиной ориентации были развеяны в тот день. С четырех дня часов дня до позднего вечера Гоша доказал это не один раз. В два часа теплой июльской ночи они голые сидели на балконе, закинув ноги на перила. Дана достал сигарету. Прикурила, но не успела сделать ни одной затяжки. Гоша вытащил сигарету из ее рта и бросил с балкона.
      - Ты чего?
      - Не надо курить. Курение убивает, - ответил он.
      Это не разозлило Дану. Наоборот, она почувствовала заботу. Положив голову на грудь Гоши, она уснула.
      А проснулась в постели. Прошлепала босиком на кухню, где увидела Гошу, стоявшего в одних трусах у плиты. Он готовил завтрак.
      - Садись, - сказал он, не поворачиваясь. - Будем завтракать.
      Дана послушно села. Подперев голову руками, она улыбнулась. С ней обращались, как с принцессой. Человек, которого она знала всего два месяца, готовил ей завтрак.
      - Ты с кем живешь? - спросила она.
      - С соседями по комнате, - все так же, не поворачиваясь, что-то таинственно делая у плиты, ответил Гоша.
      - В коммуналке, что ли?
      - В общежитии, - резко повернувшись, сказал Гоша.
      В одной руке у него была сковорода, а в другой - тарелка. На сковороде лежали поджаренные куски белого хлеба с запеченным сверху яйцом и сыром. Гоша поставил тарелку на стол и красиво выложил на ней гренки.
      Через минуту, они сидели друг напротив друга и, мило улыбаясь, пили чай, заедая гренками с запеченным яйцом и сыром.
      - А почему ты не с родителями живешь? - Спросила Дана.
      - Хотел бы я и сам знать, - вздохнув, ответил Гоша.
      - Переезжай ко мне!
      Прошло еще два дня. Гошины вещи были перевезены к Дане. Все было как нельзя лучше. Для Даны так и осталось загадкой, почему, она изменила Гоше.
      С Сергеем Дана познакомилась случайно. В тот же день, когда поняла, что чувствовал Гоша, увидев ее с другим молодым человеком.
      Выйдя на улицу после смены, Дана долго бродила по улицам. И она так погрузилась в свои мысли, что не заметила идущего навстречу парня. Это был Сергей. Он провожал Алису, а сейчас возвращался домой, думая, как бы ему отшить восьмиклассницу. Оба погруженные в свои мысли, Дана и Сергей налетели друг на друга.
      Поскользнувшись, Дана упала. Все-таки в Сергее была еще толика мужчины. Он помог подняться Дане.
      - Извини, - сказал он. - Давай я тебя провожу. Не стоит в такое время гулять девушке одной.
      Сказав это, Сергей не поверил своим ушам. Ему вовсе не улыбалась перспектива провожать незнакомую, пусть и симпатичную, девушку неизвестно куда.
      Дана согласилась. Если бы в ту минуту Сергей знал, чем обернется эта прогулка, он бы не был так зол на себя.
      Они не расстались у подъезда. Дана предложила зайти к ней. Сергей согласился. И через пятнадцать минут он сидел со спущенными штанами на кухонном стуле, а обнаженная Дана, свесив ноги вдоль его тела, совершала волнообразные движения тазом, контролируя угол вхождения члена Сергея во влагалище.
      После того столкновения, Дана и Сергей стали встречаться почти каждый день. Дана поразительно быстро забыла о том, что совсем недавно она рассталась с двумя парнями. А Сергея совсем не заботило, что Алиса мучается в ожидании его звонка.
      С каждым днем отношения с родителями у него портились. Они не разговаривали, а только ругались, что являлось причиной, почему Сергей не знал, что Алиса звонит каждый день, что, в принципе, его мало заботило. Когда ежедневные скандалы дошли до того, что мать Сергея запустила в него цветочным горшком, он переехал к Дане.
      Сергей не стал предупреждать ее заранее. Просто однажды вечером, приехал к ней с большим рюкзаком и сказал:
      - Я у тебя поживу пока.
      - А... - только и сказала Дана.
      Это случилось пятого марта.
      А шестого Сергей решил больше не ходить в школу.
      - Да кому он нужен это аттестат? Я отучился почти одиннадцать лет, а так ничем полезному там и не научился, - говорил он Дане.
      - Ну, работать-то ты хоть будешь?
      - Конечно, - успокоил ее Сергей.
      Перед сном, лежа в постели, и поглаживая лобок Даны, Сергей спросил:
      - Как ты потеряла девственность?
      - Это случилось в лагере. С мальчиком Пашей. Я училась с ним в одном классе, но его отчислили в том же году, когда я поехала в лагерь. Учительница белорусского языка и литературы, мы все звали ее Зойка, старая дева лет пятидесяти, очень не любила Пашу. Она каждый урок цеплялась к нему. Оскорбляла. Унижала при всех. Однажды она довела его! Она долго издевалась над ним в тот день, а потом сказала, что у Паши даже личного достоинства нет. На что он ответил: "Вам показать?" "Покажи," - с вызовом сказала учительница. Паша расстегнул ширинку. Взял член в руку и потряс им перед лицом старой девы. Кажется, он сказал еще что-то типа: "Вы, наверное, и не видели такого никогда?" Учительница начала визжать, закрыла лицо руками.
      Естественно, Паше не сошло это просто так. Вызвали родителей. Его отец занимал какой-то высокий пост. Ему не нужны были такие подробности на работе, а потому он с легкостью пошел на компромисс: забрал Пашу из этой школы.
      Мне нравился Паша. Это не была первая любовь. Просто с ним было весело.
      Летом я поехала в лагерь, где встретила Пашу. Я очень обрадовалась, когда увидела его на второй день в столовой. Он был в другом отряде, на год старше.
      В нашем отряде была пара: Анфиса и Саша. Повсюду они ходили вместе. Даже ночью Саша приходил в девичью палату и ложился рядом с Анфисой. Мы все были впечатлены такими отношениями. Нам казалось, что это та настоящая любовь, которую показывают в сериалах. Тогда мы еще не знали, что в сериалах нет любви...
      Как-то раз я увидела, что после обеда Саша и Анфиса незаметно для всех, кроме меня, отделились от отряда и пошли к речке. Я пошла за ними. Они не видели меня.
      Возле речки Анфиса начала раздеваться. По-моему Саша тогда испугался. Он сидел и не шевелился. Анфиса раздела его. Положила на спину, и сделал ему минет. До этого я никогда не видела ничего подобного. Мне самой ужасно захотелось попробовать то, что сделала Анфиса.
      После этого, Анфиса уселась сверху на Сашу.
      Я слышала, как они стонали. Приятный зуд возник у меня в трусиках. Ни разу не прикоснувшись к себе, я испытала оргазм только оттого, что просто смотрела на то, как занимаются сексом.
      Они так никогда и не узнали, что я подглядывала за ними.
      С того дня я прониклась глубоким уважением к Анфисе. Старалась чаще бывать с ней рядом.
      Следующие несколько дней я была одержима поисками подходящей кандидатуры на роль моего первого любовника. Я вспомнила о Паше, о котором начинала забывать.
      На дискотеке я сама пригласила его на танец, после которого, взяв его за руку, насильно увела оттуда. Мы пошли на то же место, где я наблюдала за Сашей и Анфисой. Там я все объяснила Паше. Он не был против. Когда я предложила ему взять у него член в рот, он сказал, что я "извращенка", и даже хотел уйти, чего я ну никак не ожидала от него. Я все-таки убедила его остаться. Он сказал, что хочет меня сзади. Я согласилась. Это оказалась не самой лучшей идеей. Паша так волновался, что не мог войти в меня. Тогда я перевернулась на спину, и сама направила его член куда надо.
      Это было больно! К этому я не была готова. Мне ведь никто не рассказывал, как это должно было быть. На утро я проснулась с болью между ног. Прикасаться тоже было больно. Я начала волноваться, но боль вскоре прошла.
      Наши отношения с Пашей портились. Окончательно мы перестали разговаривать после рыбалки.
      В лагере нас водили на рыбалку. И Паша там поймал щуку. Большую. Помню, вожатый взвесил ее на ладони и сказал, что она потянет на полтора килограмма. Он предложил переломать ей хребет. Это прозвучало ужасно. Я съежилась от этой фразы. По моей спине побежали мурашки. Сломать хребет живой рыбе! Положить на траву и ударить палкой со всей силы.
      Я представила себя этой щукой, которую детские руки передавали по кругу. Что она чувствовала в тот момент. Может, прощалась с ветром? Мне очень хотелось, чтобы Паша отпустил ее. Ведь это была его рыба. Он ее поймал. И в его власти было решать, что с ней делать. Он был богом в тот момент. Я попросила его отпустить щуку, но он только улыбнулся. В его улыбке было что-то такое, что меня оттолкнуло от него. Я больше не хотела, чтобы он прикасался до меня.
      У Паши был пистолет. Черный, с коричневой рукояткой, стреляющий пластмассовыми шариками. Все мальчишки хотели иметь такой, но он стоил кучу денег, и не каждый мог позволить себе такое удовольствие. Он повсюду таскал игрушку с собой. Когда его рука потянулась к рукоятке пистолета, торчавшей из кармана его брюк, я подумала, что лучше бы щуке сломали хребет.
      Паша не собирался отпускать рыбу. Он положил ее на траву. Передернул затвор.
      Все обступили его вокруг и ждали, что же будет дальше.
      Я вскрикнула и закрыла лицо руками, когда раздался звонкий щелчок пружины в стволе Пашиного пистолета.
      Он выстрелил щуке в жабры. Оттянул их и выстрелил.
      Рыба забила хвостом по траве. Если бы она могла кричать, она бы кричала.
      Прижав щуку коленом, Паша вновь передернул затвор. Снова щелкнула пружина.
      Никто не говорил ему, чтобы он остановился. В детях проснулась жестокость. Многие из них впервые видели смерть, и им было просто интересно. Другие встречались с ней не раз, а потому не считали убийство рыбы чем-то аморальным.
      Когда ты ешь мясо курицы, свиньи или рыбы - ты не задумываешься над тем, что ты ешь труп. Ты просто ешь, потому что это вкусно. Когда ты видишь, как животное, которое до этого ты ел и ни о чем не задумывался, умирает у тебя на глазах, ты понимаешь, что на ближайшие три-четыре месяца ты станешь вегетарианцем. Потом забудешь об этом. И снова вернешься к своему прежнему образу жизни. Но иногда, воспоминания будут внезапно появляться на горизонте, как айсберг перед Титаником. Хорошо если ты окажешься дома в этот момент. Потому что не очень хорошо будет, если ты вскочишь из-за стола в гостях или ресторане, и побежишь в туалет, а когда вернешься, от тебя будет исходить запах пищи смешанной с желчью, вышедшей через рот.
      Я навсегда запомню глаза той щуки. Наши взгляды встретились на короткий миг, прежде чем Паша приставил к ее глазу дуло пистолета и нажал на курок. Я видела все, как при замедленной съемке. Пластмассовый шарик разбил стеклянную поверхность черного глаза, расплескав жирные капли восприятия окружающей действительности.
      Что я почувствовала тогда?
      Ненависть.
      Я сорвалась с места и побежала по направлению к лагерю. Несколько раз падала, спотыкаясь о корни деревьев в лесу. Добежав, я спустилась в душевую, и прямо в одежде стала под сильные струи воды. Я хотела смыть с себя следы рук человека, в которого я была влюблена всего пару часов назад. Я плакала оттого, что мокрая одежда прилипнув к моему телу, не хотела меня отпускать. Я рвала ее на себе. А потом пошла холодная вода. И я стояла под ледяным душем до тех пор, пока не перестала чувствовать своего тела.
      Вскоре произошло еще одно событие, после которого мы никогда больше не виделись.
      Недалеко от лагеря был железный мост, по которому проходила железная дорога. Когда поезда ехали по нему, шум был слышен, наверное, на три километра в округе. Иногда, я смотрела на всю эту металлическую конструкцию и думала, что она вот-вот обрушится. Мост весь был покрыт ржавчиной.
      В лагере, чтобы доказать всем, что ты не трус, надо было залезть на одну из балок моста, соединявшую его левую и правую стороны, на высоту приблизительно третьего-четвертого этажа. Проблема была в том, что когда поезд ехал, мост сильно трясло, а потому сорваться с балки, шириной в двадцать сантиметров, не составляло особого труда.
      И вот мы пошли на этот мост. Девчонкам запрещалось залазить на балки. Да к тому же, среди нас не было таких, которые бы хотели что-то доказать. Нас просто звали с собой для поддержки, чтобы было перед кем показать свою смелость.
      Четверо мальчишек залезли на балку. Среди них был и Паша. Остальные, вместе с девочками, спустились с моста и стали ждать поезда. Стоять рядом было страшно. Представляю, что чувствовали ребята, залезавшие наверх. К счастью никто не упал.
      Я думала, что на этом все кончится, но у Паши были другие планы. Возле моста лежала куча кирпичей. Не обычных, а белых. Они намного тяжелей.
      Паша брал по одному и залазил с ним наверх, на балку. Оставлял кирпич там. Спускался вниз, брал следующий и залазил снова. Он сделал пять или шесть ходок туда и обратно. На вопросы о том, что он собирается делать, он не отвечал. Только таинственно улыбался.
      Не знаю, как остальные, а я догадалась. Я сказала ему об этом. Он посмотрел на меня со злостью и толкнул так, что я повалилась на землю.
      Паша залез на балку и стал ждать поезда. Прошло пятнадцать долгих минут в ожидании. Товарный поезд появился на горизонте, и Паша повернулся на балке так, чтобы быть лицом к нему. Он лег на живот, свесив ноги. Одной рукой он держался, а в другой держал кирпич. Когда поезд был совсем близко, Паша бросил его в лобовое стекло кабины. Он точно попал туда, куда метил.
      За нами приехали родителей, чтобы отвезти нас домой. А через несколько дней меня вызвали на допрос в прокуратуру. Там я встретила других ребят из лагеря, с которыми была в тот день.
      Паша убил машиниста. Второй остался жив, отделавшись глубоким шрамами на лице от разбившегося стекла.
      На суде Паша сказал, что ни чуть не жалеет о содеянном. Он ХОТЕЛ убить человека...
      Дана посмотрела на Сергея. Судя по его сопению, он давно спал, а значит, не слышал всего рассказа. Ей стало обидно. Гоша никогда не позволил бы себе такого. Надо было бы выгнать Сергея. Послать ко всем чертям. Пусть катится на все четыре стороны. Дана понимала это. Почему же она не сделала этого до сих пор? Что-то было в нем такое, что притягивало к себе, а что это было - Дана не знала.
      Она убрала отяжелевшую руку Сергея со своего лобка, и, перевернувшись на живот, уснула.
      Когда Дана проснулась, ей показалось, что Сергей еще спит. Они как можно тише, чтобы не разбудить его, достала из шкафа одежду, и пошла одеваться в другую комнату.
      На самом деле Сергей не спал. Он проснулся за час до того, как проснулась Дана. Он ждал ее ухода. Он знал, что где-то в квартире есть деньги. Сергей хотел взять быстрого. Приход наступает почти мгновенно. Держит пятнадцать часов. И никакого привыкания. По крайней мере, так ему говорили.
      Как только входная дверь хлопнула, Сергей вскочил с постели. Он не стал ждать пару минут, пока Дана спустится по лестнице. Его волновало, вернется она за чем-нибудь или нет.
      Первым делом Сергей залез в комод, стоявший у кровати. Выдвинув один из трех верхних ящичков, он не нашел там ничего такого, что бы ему пригодилось. Паспорт, неаккуратно разрезанные старые фотографии на документы - цветные и черно-белые, - сложенные в бумажный пакетик, исписанные листы бумаги, тетрадка, фотография, снятая на поляроид... Сергей взял фотографию. Неизвестный фотограф запечатлел Дану и Гошу, обнимающихся в парке.
      Помяв фотографию и бросив ее на пол, он обыскал два других верхних ящичка. Они были поменьше первого. Ни денег, ни драгоценностей там тоже не было. Тогда Сергей выдвинул следующий, второй сверху ящик. В нем хранилось нижнее белье Даны, которого у нее было очень много. В левом углу, под бардовыми трусиками лежал полиэтиленовый пакет. В него аккуратно были завернуты деньги. Сергей пересчитал их. С такой суммой он мог бы покупать в течение года по пять чеков героина в день: один пускать по вене, а четыре остальных смывать в унитаз. И питался бы он не дешевыми пельменями, превращающимися в кашу после первых минут варки, и не жирным супом с костью и двумя кубиками бульона.
      Сергей запихнул деньги в карман джинсов, а потом надел их на себя. С голым торсом он прошел в ванную, где почистил зубы Даниной щеткой. Свою он оставил в квартире родителей, на тот случай, если придется к ним вернуться.
      Выйдя на улицу, Сергей сел на троллейбус и поехал в сторону Парка Челюскинцев. Он стал у задней стенки, в углу.
      - Привет, - услышал Сергей у себя за спиной.
      Меньше всего он ожидал встретить Алису.
      - Ты, что тут делаешь? - повернувшись, спросил он.
      - Я живу в этом районе. Ты забыл? Мне нужно с тобой поговорить.
      - Ты, что за мной следила? - Сергей сказал это довольно громко, что даже сам смутился, когда увидел смотрящих на него пассажиров. - Выйдем на Парке Челюскинцев, - буркнул он, и отвернулся к окну.
      Алиса покорно стала рядом, взяв его под руку. Сергей сбросил девичью ручку.
      Ехали молча. Сергей был в предвкушении дозы быстрого, а потому настроение у него было хорошее. Приятная дрожь нежно щекотала легкие. У Алисы же все внутри тряслось от страха. Она не знала, как Сергей отреагирует на то, что она собиралась ему сказать.
      - Я беременная, - сказала Алиса, выйдя из троллейбуса и отойдя на пару метров вперед от остановки.
      - Да пошла ты... - сказал Сергей, и повернулся, чтобы уйти.
      - Я не шучу, - Алиса схватила его за рукав. - Это правда. Я действительно беременная. Я ходила к врачу. Что мы будем делать?
      Ответ последовал незамедлительно:
      - Мы? Мы ничего не будем делать. Уж я, так точно! Мне плевать на тебя и на твоего спиногрыза.
      - Это и твой ребенок тоже!
      - Да мне все равно, чей он! Мне не нужна ни ты, ни он.
      - Сергей! - у Алисы потекли слезы.
      - Что Сергей? Ты думала, что ноги раздвинешь и я твой на веки? Нет! Не будет такого. И постарайся сделать так, чтобы я тебя больше никогда не видел. Все! Всего хорошего.
      Алиса смотрела вслед Сергею до тех пор, пока он не скрылся за поворотом.
      Вытерев слезы, она перешла дорогу. В подошедший троллейбус Алиса решила не садиться, а пройтись пешком, тем более, что до дома было всего две остановки.
      Вокруг приятно пахло весной. Воздух был совсем не таким, как еще вчера. Он был сухим и свежим. Таким воздухом приятно дышать, но об этом забываешь, буквально, к вечеру. Наверное, потому что привыкаешь. Ко всему можно привыкнуть. Даже к каждодневной смерти молодых наркоманов.
      Дома у Алисы никого не было. Родители уехали на дачу - традиционная поездка в первую субботу весны.
      До самого вечера Алиса примеряла всю свою одежду. Вечером стало прохладно. Оставив на себе белую майку без рукавов, Алиса прошла в ванну. Она рассматривала свое отражение в зеркале. Приподняв майку, провела рукой по животу.
      - Прости, - прошептала она.
      Алиса открыла зеркальную дверцу ванного шкафчика, нашла в нем упаковку лезвий. Она взяла одно, распаковала и положила на край ванны. Сняв трусики, Алиса села в ванну. Вода начала медленно окрашиваться в красный цвет. Кровь шла очень быстро. "Не хочу!" - зазвенело в последние мгновения жизни в голове у Алисы. Ей хотелось закричать. Позвать на помощь, но только кого? В доме никого не было. А если бы и были, то сил кричать все равно уже не осталось.
      Злость кипела внутри Сергея. Его злило, что какая-то малолетка сама легла под него, а он еще должен был думать о предохранении. Да и вообще, кто знает? Может это даже не его ребенок. "Точно! - обрадовался Сергей новой мысли. - Кто сказал, что это мой ребенок? Алиса сказала. Да она сама лезла ко мне! Я и не хотел с ней трахаться. Это она хотела. Вот сука. Залетела от какого-нибудь мудака из своего класса, а сказала, что от меня. Думала меня наебать? Нет. Меня не наебешь." Он засунул руку в карман, нащупал пачку денег. Это его успокоило окончательно.
      На место встречи Сергей опоздал. Обычно дилеры не ждут клиентов. Опоздал - будешь бегать по городу и пытаться вымутить дозу. Никого не волнует, что твои суставы ломит; что твое сердце колотится, а желание ширунться сдавливает горло так сильно, что тебе нечем дышать. Ты сам виноват. Дилеры рассуждает так: если не пришел, значит тебе не очень надо. Тут логика проста. Не продам ему, так продам другому. Клиент всегда найдется.
      Сергею просто повезло, что продавец, молодой парень, на вид двадцати четырех лет, случайно встретил знакомую девушку, а потому до сих пор не ушел.
      - Ты чего опоздал? - спросил дилер, когда девушка, заметив Сергея, быстро попрощалась и ушла.
      - Да так...
      - Вмазывайся не здесь. Пройди пару кварталов. И для нас нехорошо, и для вас будет плохо, если у ментов будет повышенное внимание к этому месту.
      - Да, конечно.
      - Вы все так говорите, ублюдки, а как товар возьмете, так сразу бежите в соседний подъезд. Некоторые вообще охренели до такой степени, что прямо тут, на скамейке раствор готовят. Я тебе сказал. Если я узнаю, что ты тут вмазывался - будешь искать другую точку.
      Будучи не глупым, Сергей сделал все, как ему сказали. Он сел на первый подошедший троллейбус и проехал две остановки. Долго бродил по дворам неизвестного ему района, пока не нашел старый дом, где спокойно можно было пустить быстрый по вене.
      Спид. Скорость. Быстрый. Это названия одного и того же наркотика. Прошло всего четыре минуты, а Сергей с довольной ухмылкой на лице быстрым шагом несся по улицам. Дойдя до Парка Челюскинцев он спустился в метро. Вместо льготного билета купил жетон. В вагоне плюхнулся на свободное место рядом со стариком интеллигентного вида.
      - Привет! - бойко поздоровался Сергей. - Слушай, а это, тебе какие экраны у телевизоров нравятся? Вот мне никакие. Хотя нет. Я обожаю смотреть телевизор. Я когда маленький был мне так нравилось играть с машинками перед телевизором. Все телевизор смотрят, а я под его голубым светом с машинками играю. Я даже на улице, и то играл с машинками. Не только с игрушечными. Я залазил в железную машинку. Ну, помнишь, такие в каждом дворе были. Так вот, я залазил в эту машинку... Хотя постой. Чего там в нее залазить? Она же железная была. И не высокая. А ладно, хуй с ней. Я тебя сейчас вот чего расскажу... Я тебе рассказывал, как я с чуваком одним герасима вмазывал? Он нашел его. Прикинь, за домом нашел! Потом еще тогда быки приехали какие-то. И так по голове надавали товарищу моему, что его даже не откачали. Даже не знал никто, что он откинулся. Пока вонять не стало на весь подъезд.
      Стоило поезду сбросить скорость, старик поднялся со своего места и вышел из вагона, быстро заскочив в соседний.
      Напротив Сергея сидела девушка, а рядом с ней было пустое место. Не долго думая, Сергей пересел на него.
      - Тебя как зовут? - спросил он у девушки. Ну, чего ты молчишь. Меня Сергей зовут. Ну, ладно. Если не хочешь говорить, как тебя зовут, то не говори. Ты где такую сумку купила? Классная сумка. У меня рюкзак есть. Синий. Но он не такой классный, как эта сумка. Хотя знаешь, мне твоя сумка не подойдет. Я люблю читать. Книги там разные... Мне больше всех Пелевин нравится. Вот он классно пишет, да?"Жизнь насекомых" читала? Мне там больше всего понравилось, про то, как два чувака накурились. Их еще глючить начало.