- Если бы знали, вы бы верили...
      - Сомневаюсь.
      - Почему?
      Она взяла его руку и, рассматривая ладонь, сказала:
      - Распутство... Страсть к наживе... Совесть отсутствует.
      - О нет! Я протестую. У меня нет совести?
      - Да. Так показывает ваша рука.
      - А что показывает рука насчет моего будущего? Повезет мне?
      - Нет.
      - Как?! Я никогда не буду богат?
      - Боюсь, что так.
      - Черт возьми!.. Ну, а когда я умру?
      - Довольно скоро.
      - Смерть будет мучительная?
      Она показала на какую-то линию его ладони.
      - Посмотрите сюда, вот видите, у основания указательного пальца?
      - Что там такое?
      - Виселица.
      Все захохотали. Эстрейхер сделал вид, что ему очень приятна вся эта хиромантическая забава, а граф Октав аплодировал.
      - Браво, браво! Раз вы сумели предсказать виселицу этому старому распутнику, то действительно вы обладаете даром ясновидения. И я уже не колеблюсь...
      Он обменялся взглядом с женой и продолжал:
      - Да, я уже не колеблюсь и хочу объяснить вам...
      - И хотите объяснить мне,- подхватила его фразу Доротея,- мотивы, по которым пригласили меня к себе.
      - Совсем нет,- возразил граф.- Мы вас пригласили потому, что хотели видеть вас у себя...
      - И, кроме того, испытать мои способности ясновидящей.
      Графиня тоже вступила в разговор:
      - Ну да, совершенно верно. Ваше заключительное слово после представления заинтересовало нас. Признаюсь, мы не верим во все эти волшебства, так что мы хотим задать вам несколько вопросов просто из несерьезного любопытства.
      - Если вы не верите в мои способности, оставим пока вопрос о них в стороне. А я все-таки удовлетворю ваше любопытство.
      - Каким образом?
      - Отвечая на ваши вопросы.
      - Под гипнозом?
      - К чему? Никакого гипноза не надо, по крайней мере сейчас. После, может быть.
      Оставив около себя только Кентэна, Доротея велела детям идти играть в другие комнаты, а потом села около графини и сказала:
      - Я вас слушаю. Говорите все, без стеснения.
      - Хорошо,- и подчеркнуто легкомысленным тоном, стараясь показать, что она не придает серьезного значения тому, о чем говорит, графиня начала:
      - Вы говорили о забытых местах, о старых камнях и о спрятанных сокровищах. Наш замок существует несколько веков. И вот нам хотелось бы узнать, не спрятал ли кто-нибудь из его прежних обитателей в каком-нибудь укромном уголке один из тех сказочных кладов, на которые вы намекали.
      Доротея после некоторого молчания сказала:
      - Я всегда отвечаю с большей или меньшей точностью, если мне вполне доверяют. Но если остаются недомолвки...
      - Какие недомолвки? Уверяю вас... Но Доротея настаивала:
      - Вы мне сказали, что на разговор со мной вас двинуло простое любопытство. Но почему же вы не сказали, что в замке уже производились поиски?
      - Очень вероятно, что раскопки производились,- вмешался граф,- но это могло быть несколько десятков лет тому назад, при моем отце, или, вернее, даже при деде.
      - Нет, были и недавние раскопки,- утверждала Доротея.
      - Да мы живем в замке не больше месяца.
      - Речь идет не о нескольких месяцах, а о нескольких днях... даже часах...
      Графиня с искренней живостью заявила:
      - Уверяю вас, что мы не делали никаких поисков.
      - Тогда, значит, это делает кто-то другой.
      - Кто? С какой стати? Где?
      Доротея заговорила лишь после довольно длинной паузы:
      - Извините, если я вмешиваюсь не в свои дела. Это один из моих недостатков. Кентэн часто мне говорит: "Ты со своей манерой всюду соваться рано или поздно попадешь в какую-нибудь неприятную историю..." Сегодня мы сюда приехали рано, до представления оставалось много времени. Я пошла погулять. Нечаянно обратила на кое-что внимание, потом рассмотрела и в конце концов пришла к некоторым важным выводам.
      Граф и его гости переглянулись, и видно было, что они уже всерьез заинтересовались.
      - Я разглядывала старинный фонтан, что находится посреди двора. Долго любовалась им. Случайно я заметила, что мраморные плиты бассейна недавно вынимались. Дало ли это какой-нибудь толк? Не знаю.
      Граф и его гости опять обменялись удивленными взглядами. Один из них сказал:
      - Может быть, чинили бассейн... или исправляли канализацию...
      - Нет,- решительно заявила графиня.- Фонтана не трогали... Вы, вероятно, заметили и еще что-нибудь в этом же роде?
      - Да, - отвечала Доротея. - Такая же точно работа была произведена немного дальше, около площадки, на которую выпирают камни утеса. Там даже пробовали пробуравить камни. При этом поломался железный прут. Конец его до сих пор торчит.
      - Но почему,- спросила графиня, уже взволнованная и возбужденная,почему именно эти два места? Что тут ищут? Чего хотят?
      Доротея задумалась над ответом и медленно, будто желая показать, что именно сейчас выяснится главная суть всего, сказала:
      - Об этом написано на самом памятнике. Вы видите его отсюда? Видите капительную колонну, которую окружают сирены? Так вот, на одной стороне этой колонны есть надпись... Буквы почти стерлись...
      - Почему же мы никогда их не видели? - вскричала графиня.
      - И все-таки они есть... Буквы почти слились с рубцами мрамора... Тем не менее одно слово... целое слово... можно без труда прочитать.
      - Какое?
      - Слово "Fortuna".
      Три слога "for-tu-na" отчетливо прозвучали в тишине большой залы. Граф глухо повторил эти три слога, а Доротея продолжала:
      - Да, слово "Fortuna". И это же слово можно прочесть на камнях фундамента, опирающегося на ту скалу. Правда, там буквы стерлись еще больше, и их можно скорее угадать, чем прочитать. Но все-таки можно.
      Граф не вытерпел, сорвался с кресла и, когда Доротея произнесла последние слова, он уже бежал по двору к фонтану. Он бросил быстрый взгляд на капитель, помчался к тому месту над обрывом, о котором говорила Доротея, и очень скоро вернулся назад.
      - Все точно так, как она сказала. В двух местах рыли... И надпись "Fortuna", которой я раньше не замечал, в самом деле есть... Искали и, может быть, нашли...
      - Нет,- твердо и спокойно заявила Доротея.
      - Почему вы так думаете? Откуда вы знаете?
      Она не сразу ответила. Пристально взглянула на Эстрейхера и поймала его взгляд на себе. Эстрейхер теперь уже не сомневался, что разоблачен, и начал понимать, куда гнет эта канатная плясунья. Но осмелится ли она идти до конца и вступит ли она в открытую борьбу? И ради чего затевает она всю эту историю?
      Он отвел взгляд и повторил вопрос графини:
      - Да, почему вы утверждаете, что не нашли? Доротея смело приняла вызов:
      - Потому что поиски еще продолжаются. В овраге под стенами замка среди груды диких камней, оторвавшихся от скалы, есть один старый обтесанный камень, оставшийся, вероятно, от разрушенной постройки. Слово "Fortuna" высечено и на нем. Что этот камень недавно передвигали, можно видеть по свежевзрытой земле и по следам чьих-то ног.
      Глава третья
      ЯСНОВИДЯЩАЯ
      Этот последний удар окончательно сразил графа и графиню. Склонившись друг к другу, они, Эстрейхер и Рауль Давернуа о чем-то перешептывались.
      Бедняга Кентэн, услышав разговор об овраге и тайнике, дрожа от страху, забился в подушки. Доротея сошла с ума! Зачем она выдает того человека, который рылся в яме? Навести на его след - значит навести и на свой след, расставить ловушку самим себе. Как глупо!
      А между тем Доротея среди общего волнения оставалась совершенно спокойной.
      - Ваши наблюдения нас очень взволновали,- заговорила графиня.- Они показывают, до какой степени вы проницательны, и я прямо не знаю, как вас благодарить за то, что вы нам сообщили.
      - Вы, графиня, так тепло нас привяли, что я сочла своим долгом оказать вам эту услугу.
      - Громадную услугу,- подхватила графиня.- И я вас попрошу докончить то, что вы начали.
      - То есть? Что я должна сделать?
      - Рассказать нам все, что вы знаете.
      - Я ничего больше не знаю.
      - Но вы можете знать больше.
      - Каким образом? Графиня улыбнулась.
      - Благодаря вашим талантам ясновидения, о которых вы говорили.
      Доротея поклонилась.
      - Я согласна... Но ведь это только опыты, и они не всегда удаются.
      - Попробуем.
      - Хорошо, попробуем. Я заранее прошу у вас снисхождения, если мы не добьемся успеха.
      Она взяла у Кентэна из кармана платок и завязала им себе глаза.
      - Чтобы стать ясновидящей, надо сделаться слепой... Чем меньше я смотрю, тем больше вижу.
      И совсем другим, серьезным тоном прибавила:
      - Задавайте мне вопросы, графиня. Постараюсь ответить...
      Она облокотилась на стол и руками сжила виски. Графиня спросила:
      - Кто рыл? Кто производил раскопки?
      Доротея молчала. Создавалось впечатление, что она сосредоточивалась в самой себе. Через две-три минуты она заговорила. Голос ее звучал немного приглушенно, но без всякой фальши, обычной у цирковых магов в сомнамбул:
      - На площади я ничего не вижу. Туман многих дней застилает картину. Зато в овраге...
      - В овраге? - переспросила графиня.
      - В овраге... Там поднята каменная плита, в углублении под ней стоит человек и работает лопатой.
      - Какой человек? Его приметы?
      - Он одет в длинную блузу...
      - А лицо?
      - Лицо закрыто. Вся голова укутана в шарф. Кончив работать, он опустил плиту и унес лопату.
      - Только лопату? Больше ничего?
      - Нет. Он ничего не нашел.
      - Куда он пошел?
      - Он поднялся вверх... Подошел к воротам замка над обрывом.
      - Так они же закрыты!
      - У него есть ключ... Вошел... Раннее утро... Все еще спят... Он идет к оранжерее... Тут есть маленькая комната...
      - Да, там садовник складывает свои инструменты.
      - Он ставит лопату в угол, снимает блузу и вешает ее на гвоздь в стене.
      - Но это не может быть садовник,- вскричала графиня.- Лицо? Вы видите лицо.
      - Нет... нет... Оно остается закутанным...
      - Во что он одет теперь?
      - Во что он одет?.. Я не могу рассмотреть... Он уходит... исчез.
      Доротея смолкла. Как будто все ее внимание было напряжено и приковано к кому-то, чей силуэт расплывался в тумане, как привидение.
      - Я его не вижу больше,- сказала она.- Ах, нет... Есть... Главный вход в замок... Тихо отворяется дверь... Потом... Потом лестница... длинный коридор, едва освещенный маленькими окнами... Но я могу различить в темноте картины на стене... скачущих лошадей... охотников в красных костюмах... Да, и человек... он пригнулся около двери... ищет замок... вошел...
      - Кто-нибудь из слуг,- глухо промолвила графиня.- Это, вероятно, во втором этаже, там действительно висят картины... Что за комната, в которую он вошел?
      - Очень темно. Занавеси спущены... Он зажег карманный фонарик и осматривается вокруг... Вот камин, на нем календарь... И большие часы ампир с золотыми колонками...
      - В моем будуаре,- прошептала графиня.
      - На часах без четверти шесть... Мебель красного дерева... Несгораемый шкаф... Он открывает этот шкаф.
      Доротею слушали не прерывая, напряженно и взволнованно. Как не поверить в волшебство, если эта девушка, никогда не бывавшая в замке, ни разу не переступавшая через порог будуара, совершенно правильно говорила о том, что там находилось.
      Графиня растерянно проговорила:
      - Шкаф был заперт... Я его сама заперла... Я даже помню, как звякнул замок.
      - Заперт, да. Но ключ остался в замке.
      - Что ж из этого? Я передвинула буквы у замка.
      - И все-таки ключ повертывается.
      - Невозможно!
      - Ключ повернулся. Я вижу три буквы.
      - Три буквы! Вы их видите?
      - Очень ясно. Первая - Р, вторая - О и третья - Б, то есть первые три буквы слова "Роборэй"... Шкаф открыт, там есть ящичек... Человек засунул в него руку... и вынул...
      - Что? Что? Что он взял?
      - Пару серег.
      - Сапфировые? Два сапфира?
      - Да, графиня, два сапфира.
      Графиня порывисто вскочила и бросилась наверх к себе в будуар, ее муж и Рауль Давернуа побежали за ней. Доротея слышала, как граф сказал на ходу:
      - Если это правда, Давернуа, так это очень странно.
      - Действительно, странно,- повторил Эстрейхер, который тоже бросился за ними, но добежал только до двери, закрыл ее и вернулся с очевидным намерением поговорить с Доротеей.
      * * *
      Доротея развязала платок и щурила глаза от света. "Бородач" пристально посмотрел на нее. Она ответила прямым и смелым взглядом. После некоторого колебания Эстрейхер повернул обратно к выходу. Но снова раздумал и, остановившись, насмешливо улыбнулся.
      Доротея тоже улыбнулась.
      - Вы смеетесь?- спросил он.
      - Я смеюсь, потому что смеетесь вы. Но я не знаю причин вашего веселья.
      - Я смеюсь оттого, что нахожу все это очень остроумным.
      - Что именно?
      - Вашу мысль сделать из двух человек одного, соединить в одном лице того, кто рыл яму под плитой, с тем, кто ночью пробрался в замок и украл драгоценности.
      - То есть? - спросила Доротея.
      - Вы хотите, чтобы я был еще точнее? Извольте... Вы очень остроумно заметаете следы кражи, которую совершил господин Кентэн.
      - Господин Кентэн при невольном участии господина Эстрейхера,- быстро подхватила его фразу Доротея.
      Эстрейхер не мог скрыть досадливой гримасы. Он решил не отпираться и заговорил прямо:
      - Пусть так. Так лучше, в открытую. Ни вы, ни я не принадлежим к числу людей, которым даны глаза, чтобы они не видели. И если я сегодня ночью видел субъекта, лазавшего по стенам замка, то вы видели...
      - ...человека, который возился в яме и получил здоровый удар камнем по голове.
      - Прекрасно. И я повторяю: это очень остроумно слить в одно того и другого... И очень опасно.
      - Опасно? В каком отношении?
      - В том отношении, что всякая атака влечет за собой контратаку.
      - Я еще не атаковала, а только хотела показать, что ко всему приготовилась.
      - Даже к тому, чтобы приписать мне кражу?
      - Может быть.
      - О! Тогда я поспешу доказать, что они в ваших руках.
      - Поспешите.
      Он пошел к двери, но перед самым выходом остановился и еще раз спросил:
      - Итак, мы становимся врагами... В чем дело? Ведь вы же меня совсем не знаете.
      - Знаю достаточно хорошо, чтобы понять, кто вы такой.
      - Кто я? Я - Максим Эстрейхер, дворянин.
      - Возможно. Но это не все. Вы занимаетесь тем, что тайком, без ведома своих родственников, ищете то, что вы не имеете права искать. И думаете, что вам удастся присвоить найденное.
      - А вас это касается?
      - Да.
      - Почему? Чем затронуты ваши интересы?
      - Скоро узнаете.
      С трудом удерживаясь, чтобы не вспылить, Эстрейхер сказал:
      - Тем хуже для вас и для вашего Кентэна.
      И не произнеся больше ни слова, он поклонился и вышел.
      * * *
      Странная вещь! В этой словесной дуэли Доротея сохраняла полное хладнокровие, но как только дверь за Эстрейхером закрылась, она дала волю ребяческим шалостям, "сделала нос", отпрыгнула и повернулась несколько раз на одной ножке. Потом, довольная собой и ходом событий, подбежала к Кентэну, ошеломленному и неподвижно сидевшему на кресле.
      Тот пролепетал:
      - Мы попались.
      - Ты городишь чушь, Кентэн. Почему же это мы попались?
      - Он нас выдаст.
      - Никогда. Он может окольными путями навести на нас подозрение, но прямо выдать нас не посмеет. А если он расскажет, что видел сегодня утром, то я расскажу, что видела я.
      - Все-таки, незачем было говорить о том, что драгоценности исчезли.
      - Рано или поздно узнали бы сами. А одно то, что я заговорила об этом первая, отвлекает подозрения от нас.
      - Как раз наоборот: навлекает подозрения.
      - Ну, в случае чего, я заявлю, что вор - бородач, а не мы.
      - Нужны доказательства.
      - Я их найду.
      - За что ты его так ненавидишь?
      - Дело не в ненависти. Просто я хочу его прихлопнуть. Это опасный человек, Кентэн. Ты знаешь, мое чутье никогда меня не обманывает. Это мерзавец, способный на все, подкапывающийся теперь под семью Шаньи... И я освобожу их от него какой угодно ценой.
      - Ты меня удивляешь, Доротея. Рассчитываешь, комбинируешь, взвешиваешь, соображаешь. Можно подумать, что ты действуешь по какому-то определенному плану.
      - Нет, плана пока нет. Я бью наудачу. Но определенная цель у меня есть, это правда. Передо мной четыре человека; несомненно, их объединяет какая-то общая тайна. Отец перед смертью произнес слово "Роборэй". Я хочу разузнать, не имел ли и он права принять участие в их группе. И если да, то не могу ли я занять его место... Прямым путем мне не удалось ничего узнать. . Но все-таки я добьюсь своего, слышишь, Кентэн, добьюсь!
      Она топнула ногой. В тоне, которым она сказала последние слова, и в этом резком жесте внезапно обнаружились страшная энергия и решимость. Доротея еще раз повторила:
      - Я добьюсь, Кентэн. Клянусь тебе в этом. Я им рассказала еще не все из того, что мне удалось открыть. И есть одна вещь, которая заставит их пойти на уступки.
      Доротея замолчала и стала смотреть в окно, за которым резвились Кастор и Поллукс. Выло слышно, как кто-то быстро пробежал по замку.
      ...Слуга выскочил из подъезда и открыл ворота. В них въехали три или четыре фургона, один из которых был "Цирк Доротеи".
      Около фургонов толпилось десятка два людей.
      - Жандармы... Там жандармы,- застонал Кентэн.- Они обыскивают барак тира.
      - Эстрейхер с ними,- заметила девушка.
      - Доротея, что ты наделала!
      - Мне все равно,- отвечала Доротея, ни капли не волнуясь.- Эти люди владеют тайной, которая касается, должно быть, не только их, но и меня. Я хочу ее узнать. И все, что происходит, идет мне на пользу.
      - Однако...
      - Не распускай нюни, Кентэн. Сегодня решается моя судьба. Ударим-ка фокстрот.
      Она схватила его за талию и заставила кружиться. Так, танцуя, вертясь и шумя, из салона они выбрались в просторный вестибюль. Но легкий обморок Кентэна остановил дальнейшее продвижение танцующих.
      - Ну, что еще с тобой?- сердито спросила она, стараясь поднять Кентэна.
      - Я боюсь... боюсь.
      - Да чего же? Чего? Чего ты боишься?
      - Серьги...
      - Дурак! Раз ты их бросил в кусты...
      - Я не...
      - Что-о?
      - Не бросил.
      - Где же они?
      - Не знаю. Я искал, как ты велела, в корзине, куда сам их положил, но их там не было... Картонная коробочка исчезла.
      Лицо Доротеи сделалось серьезным.
      - Почему же ты меня не предупредил? Я бы вела себя иначе.
      - Я не смел. Не хотел тебя расстраивать.
      - Ах, Кентэн, ты сделал страшную глупость. Больше ни одним словом не упрекнула она своего товарища и только задала вопрос:
      - Что же ты думаешь, куда они делись?
      - Я думаю, что я ошибся... что я положил их в другое место, но куда, не помню... Я перерыл весь фургон. А жандармы сумеют отыскать.
      Дело принимало плохой оборот. Серьги в фургоне - бесспорная улика. И дальше - арест, тюрьма.
      - Не выгораживай меня, Доротея,- говорил несчастный Кентэн.- Брось меня... Я дурак, преступник... Свали все на меня... Скажи им правду.
      В этот момент на пороге вестибюля показался жандарм в сопровождении одного из слуг замка.
      - Ни слова,- успела шепнуть Доротея.- Я запрещаю тебе произносить хоть одно слово.
      Жандарм подошел.
      - Мадемуазель Доротея?
      - Да, это я. Что вам угодно?
      - Идите за мной. Мы обязаны вас...
      Но графиня, спускавшаяся с мужем и Раулем Давернуа по лестнице, прервала жандарма:
      - Нет, нет,- закричала она,- я категорически протестую против того, чтобы этой барышне была причинена какая-нибудь неприятность.
      Рауль Давернуа ее поддержал, но граф сказал:
      - Мой друг, это простая формальность, законная мера, которую должен принять жандарм. Кража совершена? Власти должны произвести следствие и допросить всех лиц...
      - Но не эту девушку, которая открыла кражу, рассказала о том, что затевается вокруг нас.
      - Почему же все-таки не допросить и ее, как всех? Может быть, прав Эстрейхер, когда он сейчас высказал предположение, что серьги были взяты не из шкафа. Может быть, в самом деле, вы сегодня утром машинально надели их, они выпали из ушей и их поднял кто-нибудь.
      Жандарму, кажется, надоело ждать окончания спора между графом и графиней. Но он не знал, что предпринять. Доротея вывела его из затруднения.
      - Вы правы, граф. Моя роль должна вам показаться подозрительной. Нет никаких оснований к тому, чтобы сделать для меня исключение и освободить от допроса и обыска
      Обращаясь к графине, она сказала.
      - Не присутствуйте при обыске. Это довольно противная картина. Что касается меня, то по своей профессии странствующей актрисы я должна быть готова и к худшему. Зато я вас попрошу, почему - вы поймете после, быть при моем допросе.
      - Обещаю вам это.
      - Бригадир, я к вашим услугам.
      Она вышла вместе со своими четырьмя компаньонами и жандармами. Кентэн еле волочил ноги, словно его вели на казнь. Капитан Монфокон, заложив руки в карманы и держа в кулаке веревку от коляски с игрушками, весело насвистывал песенку.
      Подойдя к своему фургону, Доротея увидела Эстрейхера, разговаривающего со слугами и жандармом.
      - Это вы,- сказала она с веселой и приветливой улыбкой,- направили следствие на нас?
      - Да, я,- отвечал тот в таком же тоне,- но в ваших собственных интересах.
      - Очень благодарна. В результатах я не сомневаюсь,- и, обращаясь к бригадиру: - Ключей нет. В цирке Доротеи нет замков. Все открыто.
      Бригадир, кажется, не очень любил заниматься обысками. Зато двое замковых лакеев принялись за дело с большим рвением. Эстрейхер время от времени давал им указания.
      - Извините меня,- обратился он к Доротее, отводя ее в сторону.- Но я стараюсь устранить от вас всякую тень подозрения.
      - Я понимаю ваше старание... Вы заботитесь о самом себе.
      - Как так?
      - Очень просто! Вспомните наш разговор. Виноват кто-нибудь один, если не я, так вы.
      Было видно, что Эстрейхер уже почувствовал в Доротее Серьезного противника, но еще не выработал плана своих действий. Он стоял рядом с ней, был любезен, даже галантен, но вместе с тем продолжал руководить обыском и с каждой минутой ожесточался все больше. По его указаниям лакеи вытаскивали корзины и ящики и извлекали из них разный убогий скарб, среди которого странно выделялись своими яркими цветами шали и платки, любимый наряд Доротеи.
      Ничего не нашли.
      Исследовали пол и потолок фургона, матрасы, упряжь лошади, ящик с провизией. Ничего.
      Обыскали всех четырех мальчиков. Горничная графини, обыскала Доротею. Бесполезно. Серьги не отыскивались.
      - А это?- показал Эстрейхер на большую, валявшуюся под фургоном корзину, в которой лежали разные обломки, тряпки и грязные хозяйственные вещи.
      Кентэн зашатался. Доротея подскочила к нему и поддержала.
      - Бежим,- простонал он.
      - Ты глуп. Потому что серьги не там.
      - Я мог ошибиться.
      - Ты глуп. В таких случаях не ошибаются.
      - Так где же коробочка?
      - Ты ослеп. Посмотри как следует.
      - А ты ее видишь?
      - Да.
      - В экипаже?
      - Нет.
      - Где же?
      - На земле. В десяти шагах от тебя, под ногами у бородача.
      Она указала на коляску капитана Монфокона. Ребенок занялся игрой с волчком и бросил ее. Лежавшие в ней игрушечные саквояжики и корзиночки вывалились на землю около Эстрейхера.
      Один из этих игрушечных чемоданчиков как раз и был той картонной коробочкой, в которую Кентэн положил серьги. Монфокон решил присоединить эту коробочку к своим "дорожным вещам".
      Доротея допустила непоправимую ошибку, поделившись с Кентэном этим открытием. Она не знала, что человек, с которым она вступила в бой, был очень проницательным и тонким наблюдателем. Эстрейхер, оценив по достоинству выдержку Доротеи, очень тщательно следил за Кентэном. Он был уверен, что Кентэн чем-нибудь себя выдаст.
      Так и случилось. Кентэн, увидев знакомую коробочку с красным сургучом, облегченно вздохнул: никому не взбредет в голову мысль распечатать детскую игрушку, валяющуюся в песке. Ничего не подозревавший Эстрейхер несколько раз толкал ее ногой.
      Кентэн то и дело бросал взгляды на коробочку. Эстрейхер следил за ним. И вдруг внезапно понял. Серьги были там, под нечаянной защитой капитана, среди его игрушек. Коробочка с печатью показалась ему самой подозрительной.
      Он нагнулся и поднял ее. Быстро открыл. Среди белых камней-голышей и раковин лежала пара сапфировых серег. РН посмотрел на Доротею. Она была очень бледна.
      Глава четвертая
      ДОПРОС
      - Бежим... бежим,- повторял Кентэн, сам от страха не в силах двинуться с места.
      - Хорошенькая мысль,- усмехнулась Доротея.- Запряжем Кривую Ворону, влезем впятером в фургон и марш галопом до самой бельгийской границы.
      Она чувствовала себя побежденной, но все-таки продолжала следить за своим врагом. Одно его слово, и тюремная дверь закроется за Доротеей. Ибо кто же даст веру словам воровки?
      Не выпуская коробочки из рук, Эстрейхер с самодовольной улыбкой смотрел на Доротею, ожидая, что она начнет его упрашивать. Но он плохо ее знал! В ее лице ничто не изменилось. С ее губ, казалось, вот-вот должна сорваться фраза:
      - Если скажешь, ты погибнешь сам.
      Эстрейхер пожал плечами и, обращаясь к жандармскому бригадиру, сказал:
      - Ну-с, бригадир, довольно... Принесем директрисе наши поздравления по поводу благополучного исхода дела... Фу, черт! Какая неприятная работа.
      - Не нужно было затевать ее,- вставила графиня, только что подошедшая вместе с графом и Раулем Давернуа.
      - Ничего не нашли? - спросил граф.
      - Ничего. Совершенно ничего... Вот только одну несколько странную вещичку, с которой играл маленький капитан Монфокон.
      - Да,- твердо подтвердила Доротея.
      Эстрейхер протянул графине коробку, которую он уже успел тщательно перевязать.
      -- Не будете ли вы добры сохранить эту вещь до завтрашнего утра?
      - Почему я, а не вы сами?
      - Потому что это не одно и то же. Завтра мы ее вместе откроем.
      - Хорошо... Если только мадемуазель Доротея ничего не имеет против.
      - Я сама прошу об этом,- ответила Доротея, радуясь, что опасность отодвигается по крайней мере на один день.- В коробке нет ничего интересного, кроме простых камешков и раковин. Но так как господин Эстрейхер очень любопытен и недоверчив, то доставим ему удовольствие.
      Оставалось исполнить еще одну формальность, которой жандарм придавал существенное значение. Надо было проверить документы. В порядке ли паспорта, есть ли разрешение на устройство представлений, оплачены ли налоги? Супруги Шаньи и их родственники тоже были заинтригованы и хотели узнать: кто же такая эта девушка? Откуда она взялась, как ее имя? Как объяснить, что она, несомненно, интеллигентная, воспитанная и очень неглупая, бродяжила с цирком в обществе четырех мальчишек?
      Доротея взяла из чемодана конверт, вынула из него какую-то бумагу, испещренную вдоль и поперек надписями и заклеенную марками разного цвета и вида.
      - Это все, что у вас есть?- спросил бригадир, посмотрев на документ.
      - Вам этого недостаточно? Сегодня утром в мэрии секретарь нашел, что все в порядке.
      - Они всегда находят все в порядке,- проворчал бригадир.- Что это тут за имена? Кастор и Поллукс! Это только в шутку так можно назвать... Или это... Барон де Сен-Кентэн, акробат!
      Доротея улыбнулась.
      - Тем не менее это его настоящее имя и действительная профессия.
      - Барон де Сен-Кентэн?
      - Что ж особенного? Он сын часовщика, жившего в городе Сен-Кентэн, его фамилия была Барон.
      - Тогда нужно иметь разрешение от отца на ношение его фамилии.
      - Невозможно. Отец умер во время немецкой оккупации.
      - А мать?
      - Тоже умерла. Англичане усыновили ребенка. К концу войны он был помощником повара в госпитале в Бакле-Дюке, где я служила сиделкой. Я его взяла к себе.
      - А Кастор и Поллукс?
      - О их происхождении я ничего не знаю. В 1918 году во время наступления немцев на Шалон они попали в свалку, французские солдаты подобрали их на дороге, приютили и дали эти прозвища. Они пережили такое потрясение, что совершенно забыли все, что было до этих дней. Братья ли они? Где их семья? Никто не знает. И их я тоже взяла к себе. Бригадир был сбит с толку. Посмотрел в документ и прочел насмешливо-недоверчивым тоном:
      - Остается господин Монфокон, капитан американской армии, кавалер военного ордена.
      - Здесь,- отозвался карапуз и вытянулся во фронт, опустив руки по швам.
      Доротея подняла капитана и крепко поцеловала.
      - О нем известно ничуть не больше. Четырех лет он жил со взводом американских солдат, которые приспособили для него вместо колыбели меховой мешок. Когда однажды взвод пошел в атаку, один из солдат взял его себе на спину. Атака была отбита, но солдат назад не вернулся. Через несколько часов атаку повторили и, когда взяли вершину горы Монфокон, нашли труп солдата. Около него в меховой сумке спал ребенок. Тут же, на поле битвы, командир полка наградил его военным орденом и назвал его "Монфоконом, капитаном американской армии". Командир полка хотел увезти его с собой в Америку. Монфокон отказался. Он не хотел расстаться со мной. Я взяла его к себе.
      Графиня была растрогана этой историей.
      - Это очень хорошо, что вы сделали. Очень хорошо. Только ведь вам пришлось кормить четырех сирот. Откуда же вы взяли средства?
      - О, мы были богаты. Благодаря нашему капитану. Его полковник перед отъездом оставил две тысячи франков. Мы купили фургон и старую лошадь. Так образовался "Цирк Доротеи".
      - Это же нелегкое ремесло, и ему надо обучиться.
      - Обучение производилось под руководством старого английского солдата, бывшего клоуна. Он выдрессировал нас и показал все штучки, шуточки и приемы... А потом у меня самой было это в крови. Танцы на натянутой веревке я изучила еще в раннем детстве... Одним словом, мы стали колесить по всей Франции из конца в конец. Эта жизнь немного тяжелая, но зато в ней всегда хорошо себя чувствуешь, никогда не скучаешь.