— Люди не могут просто ничего не делать!

Ее прикрытые перепонками глаза внимательно смотрели на меня. «Она воспринимает меня как личность, — вдруг подумала я, — а не просто как чужестранку».

— Почему же нет? — мягко сказала она. — Если они не работают физически, то тогда, может быть, усваивают что-нибудь полезное из того, чему учат ордена, или познают свою собственную истинную сущность. То, что мы даем — это время. Время для поисков самого себя или для праздности. Мы предоставляем возможность выбора.

— Я все еще не понимаю, как это возможно. — я искала какую-то причину, как это делают жители Южной земли и иного мира.

— Нас кормят поля, у нас есть реки, богатства же, которые накапливают ордена, дают торговля и налоги. Оставаться здесь ничего не стоит. Проезд стоит много. Все, приезжающие из городов радуги и с Покинутого Побережья, минуют Касабаарде, чтобы попасть на север, а все жители Южной земли также должны проезжать через нас, когда путешествуют. И, к тому же, есть еще Расрхе-и-Мелуур. — Ее тонкие губы растянулись в улыбку, глаза посветлели. — Мой дом-орден — Су'инар, если вы захотите туда отправиться. Скажите, что вас послала Оринк. Или подойдите в один из других орденов: Цирнант или Гетфирле, Телмитар или Дуреитч. Но мне бы доставило удовольствие продолжить с вами беседу.

Мой мешок был снова вручен мне, а женщина опять натянула маску поверх свободно подвязанной гривы.

— Да, — сказала я. — меня зовут Кристи. Где находится этот Су'инар?

— По дороге в Цир-нант, его вам сможет указать любой. — Она показала направление, стоя у ворот. Когда я собиралась идти, она спросила: — Кристи, что вы намерены здесь делать?

— Мне нужно в Коричневую Башню.

Она пристально смотрела мне вслед, когда я шла от ворот.

После недель, проведенных на корабле, мои ноги чувствовали себя не очень уверенно. Я продолжала свой путь во внутренний город, стараясь настроится на прочность мира.

Через мои полуопущенные веки просачивался белый свет. Жара оказывала парализующее действие. Пот сразу же испарялся в сухом воздухе. Вокруг меня теснились ортеанцы, некоторые из которых были в касабаардской одежде, а многие представляли другие страны этого второго континента. Я слышала оживленный гул голосов.

Вдоль извилистой улицы поднималось множество плоских куполов. Поверхности побеленных или песчаного цвета стен нарушали черные как ночь прямоугольники окон. Широкие проезды для повозок пересекались узкими переулками. Над улицами на высоте крыш были натянуты полотняные навесы. На входах в дома висели жемчужные занавесы.

Вероятно, потому, что невозможно было сразу увидеть больше одной или двух улиц, у меня возникло впечатление, что размеры города огромны. Иногда мне удавалось увидеть далекие вершины гор, возвышавшихся в пустынной местности. Иногда в конце какой-нибудь улицы виднелось сияющее море. Но переплетавшиеся друг с другом улицы и переулки не создавали какой-то упорядоченной картины.

После нескольких вопросов на моей разновидности торгового языка и усилий вопрошаемых, имевших целью объяснить мне дорогу, я вскоре безнадежно заблудилась.

Вращались, поблескивая, лопасти ветряных мельниц. Они возвышались над куполами этого двухэтажного города и представляли собой единственные ориентиры.

Наконец я вышла на широкую улицу и отпрянула назад, в тень крыльев ветряной мельницы. Поверхность улицы искрилась, казалось, что она была вымощена слепящими осколками солнца.

Откуда-то слышалось журчание текущей воды. Затем, когда я вышла из тени на потрескавшуюся поверхность, истоптанную множеством ног, и смещалась с шедшими по улице людьми, я увидела, что вода находилась под нашими ногами. Она текла по закрытому сверху каналу, а перекрытие состояло из полупрозрачного серо-голубого камня…

На севере возвышался последний пилон Расрхе-и-Мелуур. Еще одно свидетельство эпохи колдовского народа: функционирующее ортеанское общество посреди руин Золотой Империи. Я подумала о древнем а'Киррике в Пустоши и о Касабаарде на жарком экваторе. Все это не являлось только областью археологии; Орте невозможно было отделить от ее прошлого.

У одного из зданий сидело несколько ортеанцев, прислонившись спинами к изогнутой стене купола в тени навеса.

— Где я нахожусь? — спросила я, стараясь четче выговаривать слова.

Некоторые из сидевших взглянули на меня. Как и у всех прочих, кого я здесь видела ранее, глаза их были закрыты мигательными перепонками. Один из них пересыпал песок из одной руки в другую. Несмотря на это, стояла полная тишина.

— В Телмитаре, — ответил, наконец, один.

Внутри было прохладно, сумрачно и просторно. Ко мне подошел мужчина, в поясном шнуре которого я заметила вплетенные голубые нити.

— Еда почти готова, не хотите ли зайти сюда и подождать?

Внезапно я почувствовала голод и жажду; до сих пор их подавляли новые впечатления, которые обрушились на меня в Касабаарде. Я согласно кивнула.

Мужчина провел меня вниз по лестнице в большое подземное помещение, в котором за столами уже сидело несколько ортеанцев.

Пахло варившейся пищей. Свет направлялся внутрь снаружи с помощью зеркал и здесь рассеивался. Одна стена была полупрозрачной, по ней холодной тенью стекала вода.

Мне принесли грубый черный хлеб, различные фрукты неизвестного мне вида, вино, разбавленное водой, и какое-то блюдо, приготовленное, как мне показалось, из тушенных грибов.

Я не спеша ела и разглядывала сидевших вокруг меня ортеанцев. Некоторые из них были касабаардцами без масок, другие выглядели как приезжие из иных городов Покинутого Побережья, а один походил на жителя Южной земли.

Когда я уходила, между двумя мужчинами с Покинутого Побережья возникла драка. В нее никто не вмешивался.

Я остановилась на лестнице и наблюдала как один из них избил другого до потери сознания. Потом пошла вверх по лестнице навстречу обжигающему свету.

Все во мне восставало против того, чтобы просто уйти. Что-то в глубине моего сознания кричало: «Воровка!» Пока я так медлила, с улицы как раз вернулся мужчина.

— Вам еще что-нибудь требуется?

— Нет. Да, — ответила я, противореча себе самой. Во мне распространялось чувство свободы, и возникло желание исследовать ее границы. — Маска, такая, которая защищает глаза. И не могли бы вы мне сказать, где мне найти Су'инар?

— Я отведу вас туда, — сказал он, вернувшись из кладовой с маской в руке.

В первое мгновение я подумала, что задохнусь под ней, но это ощущение быстро исчезло, и вскоре я ее уже совсем не чувствовала. Защита глаз от песка придавала окружающему миру светло-коричневую окраску, но зато через очень короткое время я смогла отлично видеть.

Солнце сократилось до пылающей белой монеты в белесом небе.

На меня смотрело узкое лицо. Под покрытой загаром кожей угадывалось очертание черепа. Глаза, наполовину белые, твердые, как мрамор, такие, каких нет ни у одного ортеанца. Смеющиеся глаза. Я сняла маску и отвернулась от зеркала.

Ради бога, Кристи! Так что же сказал Блейз? «Покончите сначала с этой неразберихой, прежде чем окунетесь в следующую». Департамент, по всей видимости, невысоко оценит то, что я халтурю у «примитивных» на другом континенте, хотя оставались невыясненными условия на Южной земле…

И кто-то, кто было достаточно глуп, чтобы смеяться над собой в зеркале, вряд ли обладал квалификацией, достаточной для оценки состояния здоровья кого-либо другого. Даже того, кто называет себя «Чародеем» и шлет послания через половину планеты. Так кто же сумасшедший — тот, кто зовет, или тот, кто идет на этот зов?

«Что же я скажу?» — спрашивала я себя.

Я поднялась вверх по лестнице. Оринк находилась в расположенной снаружи комнате и сметала с каменного пола вездесущий песок. Движения ее были ленивы. Вторая половина дня клонилась к вечеру.

— Зачем спешите? — спросила она, увидев, что я надела маску, чтобы отправиться на улицу. — Дитя мое, оставайтесь пока здесь, в Су'ниаре.

— Я вернусь, — пообещала я. — Скажите мне, как попасть к Коричневой Башне.

— Между каменными воротами и садом, — разочарованно сказала она и опустила за мной жемчужный занавес, когда я вышла на улицу.

На улицах лежали резко очерченные голубовато-бархатистые тени. Жаркое небо остывало с каждой минутой. Люди расходились в поисках пищи и ночлега но различными домам-орденам.

Я пошла к тянувшейся в сторону моря стене, пока не приблизилась к воротам, вырубленным из цельной глыбы песчаника, затем снова повернула в направлении города и двинулась к саду. Возле бассейнов росли кусты, пепельно-серые и матово-голубые листья которых подрагивали от легкого вечернего бриза. Ползучие растения сплошь покрывали стену, которая ограничивала сад с запада и над которой возвышалась квадратная башня внушительных размеров.

Арка ворот в стене не имела никакой решетки. За нею я увидела двор с несколькими фонтанами.

Через ворота вышел и заговорил со мной какой-то человек. Заметив, что я не понимаю его, он повторил сказанное на торговом языке:

— Что вам здесь угодно?

— Если я не ошибаюсь, это Коричневая Башня? — Когда я произнесла это, внутри у меня все сжалось.

— Да.

— Я пришла, чтобы поговорить с Чародеем.

Тут я мгновенно вспомнила, что где-то уже видела однажды эту, напоминавшую земную, гибкость движений. У человека на руках и ногах имелись плавательные перепонки, и кожа его имела золотисто-зеленый цвет.

Несмотря на то, что лицо его скрывалось под маской, у меня не было сомнений, что передо мной стоял… обитатель Топей.

— С Чародеем? — спросил он с естественным высокомерием. — Почему же вы хотите с ним говорить?

— Не зная. Было бы лучше, если бы вы спросили об этом его.

Он неуверенно посмотрел на меня. Наконец сказал:

— Кто… кто вы?

— Кристи. — Наконец-то мне удалось справиться с завязками маски и снять ее. — Посланница Доминиона.

Вечерний блеск солнца ударил меня по глазам. Человек сделал жест, смысла которого я не могла истолковать, но который показался мне ритуальным и торжественным.

— Пришелица из другого мира, — сказал он, — прошу пожаловать.

Вас ждут.

Я покинула нагретый вечерним солнцем сад, искрящий блеск фонтанов, аромат серо-золотых вьющихся растений и вошла в тень Коричневой Башни.

В поднимавшейся ввысь коричневой кирпичной стене находилось дверь, снабженная металлическая болтами. Обитатель Топей прикоснулся к одному из болтов, и дверь плавно открылась. Мы вошли в сумрачный коридор. Дверь так же плавно закрылась за нами, вспыхнул свет, происхождения которого осталось для меня неясным, и осветил стены, такие же ровные, как пол и потолок.

Я прикоснулась к одной из стен. Светлый материал был гладким на ощупь и теплее, чем камень.

— Идемте, — сказал обитатель Топей.

Может, здесь использовались грузы и канатные тяги? И снова эти скрытые зеркала, направлявшие свет снаружи? И снова через несколько дверей и коридоров, я чувствовала растущую потребность в том, чтобы мне объяснили, в чем тут дело. Возникало впечатление, что это место срывало в себе высокоразвитую технику.

Открылась еще одна дверь, когда мы ней приблизились.

За нею находилась библиотека. Всюду стояли книжны полки от пола до потолка. Еще никогда с тех пор, как я появилась на Орте, я не видела такого количества книг в одном месте. В воздухе стоял запах пропыленных древних пергаментов. Вечерний свет падал на тканые циновки, на стол, высеченный из цельного камня, и на кресло. На окнах не было даже решеток.

— Вы поступаете опрометчиво, — сказала я, все еще не придя в себя от различия между городом и этой башней; — сюда мог бы войти любой…

— Если бы вам визит сюда не был желанен, то вы не смогли бы даже пересечь сада. — Из-за книжных полок вышел очень старый мужчина и положил на стол все сводки, что нес в руках.

— Чародей, — сказал обитатель Топей. — Кристи, пришелица из другого мира.

— Ага. Благодарю тебя, Тетмет. Оставь нас одних.

Как и большинство касабаардцев, он был на целую голову ниже меня ростом и, к тому же, придавлен грузом лет. Его руки походили на птичьи когти, кожу покрывала ромбовидная сетка морщин, от гривы оставался один гребень, проходивший от лба до позвоночника. Поверх туники была надета коричневая мантия без воротника.

— Вы из другого мира?

— Вы хотели бы сосчитать мои пальцы? Да, это я. — Я сунула за пояс маску и после этого не знала, куда мне девать свои руки. Я нервно сцепила пальцы и почувствовала желание засмеяться. — Однако, любой, кто шлет мне два послания через полмира, ни разу не видя меня, знает обо мне больше, чем бы мне хотелось. Сейчас я здесь и предлагаю вам объяснить мне, кто вы, чем вы занимаетесь и что же представляет собой такую важность, из-за которой мне пришлось проделать путь в двести зери и прибыть сюда?

Вокруг его рта появилась еще больше складок, из груди вырывался хрип. Я поняла, что он смеялся. Он оперся обеими руками на стол и сел в кресло.

— Что вы обо мне знаете? Мне бы не хотелось наскучить вам подробностями, который вам уже известны. — Он бегло говорил по-имириански; возможно, он выбрал этот язык, потому что я все еще говорила с таким акцентом.

— Знаю? Я вообще ничего не знаю. В книгах многое говориться о торговой части города, но ничего — о Коричневой Башне. А слухи…

Кажется, никто не уверен, хорошо ли это — посещает этот город или нет. Что касается вас, Чародей…

— Да? Так что же? — поспешил он сказать, все еще задыхаясь от смеха.

— Говорят, что вам не снятся сны о предыдущей жизни, потому что вы бессмертны, что вы видите все, что происходит в мире, что в архивах Коричневой Башни собраны все знания.

— Что за предрассудки, — сказал он и кротко покачал головой.

— Ну что же, посланница, нам с вами нужно многое обсудить, и я скажу вам, почему. Я знаю многое о том, что происходит в известных странах, потому что большая часть сведений либо поступает в этот город самостоятельно, либо потому, что ее слышат мои люди, которые постоянно всюду путешествуют. И таков обычай — еще с тех пор, когда Таткаэр не является город, — что они сообщают мне эти сведения. Архив содержит много знаний, но не все. Нет, давно уже не все. А что касается последнего, то на это ответить еще легче да, я бессмертен.

— Сожалею, но не верю в это. Не могу в это поверить. — Мне было больно, что я поступала так грубо со старым человеком.

Вокруг него ощущалась тишина, какая-то истинность, из-за которой мне было трудно поверить, что я видела перед собой сумасшедшего старика, жившего в руинах, оставшихся от техники народа колдунов.

— Вы должны в это поверить, — сказал он. — Иначе вы не поверите ничему из того, что я вам расскажу. А то, что я расскажу вам, могло бы коснуться отношений между двумя нашими мирами. Я знаю, что вы видели большую часть Ста Тысяч, но не думайте, что они могут говорить обо всей Орте.

— А вы так можете? — спросила я с неумышленной резкостью.

Взгляд его прикрытых белыми перепонками глаз встретился с моими.

— Видите ли, вы не получили доказательство того, что то, что я говоря, верно. Поэтому я должен вам доказать, кем я являюсь, хотя обычно я не говорю о своих личных делах.

Он подался в своем кресле вперед, опершись руками о стол, как это делает старые люди. Я автоматически принялась помогать ему. Его теплая рука обхватила мою своими шестью пальцами, после чего он встал.

— Ах, вы предлагаете мне свою руку… большое спасибо. Линн де Лайл Кристи, а как звучит правильное обращение: т'ан или землевладельца? Или здесь существует что-то типичное для вашего мира?

Мы медленно подошли к двери, и она открылась, чтобы пропустить нас.

— Называйте меня Кристи, этого будет совершенно достаточно, — сказала я. Я спрашивала себя, не лучами ли управляется механизм открывания. Или… нет, этого не может быть, даже в том случае, если бы технические устройства колдовского народа не были бы подвержены износу вследствие трения.

Мы шли по слабо освещенному коридору, мимо целого ряда дверей. Медленно, со скоростью пожилого человека. Он опирался на мою руку, и я чувствовала, что вес его был значителен.

Открылась еще одна дверь. Мы вошли в небольшую комнату, дверь за нами снова закрылась. Под своими ногами я вдруг почувствовала давление, в желудке возникло странное ощущение, и я поняла, что мы ехали вниз. Затем движение прекратилось, дверь открылась, и мы вошли в другое, более просторное, помещение. Характер освещения изменился. Воздух здесь был сухим и прохладным.

Затем в противоположной стене возникла щель, и часть ее отошла в сторону.

— Это не нагонит на вас страху, — сказал старик, — потому что подобные вещи вы видели уже прежде. Впрочем, этому и не следует удивляться, потому что это происходит со звезд.

Возникло движение воздуха. Воздушный шлюз для стерилизации. Из расположенного напротив помещения мне в лицо вдруг ударил прохладный воздух.

Меня парализовало неверие. «Даже Кирриах внушал уважение к себе. Но Кирриах наверняка мертв, — думала я, — а вот все это здесь… Он сказал: „Если бы ваш визит сюда не был желанен…“. Боже праведный, какие же методы защиты могут быть в таком месте, как это?»

— Кристи?

Его теплое пожатие моей руки являлось единственной связью с реальностью. Прикрытые перепонками глаза взглянули на меня. Его кожа была покрыта сеткой тонких линий, остатки гривы смотрелись редким пушком. Слабый старый человек.

— Кажется, техника народа колдунов не так уж мертва, как всюду полагают. — У меня пересохло горло, и голос звучал хрипло.

— Коричневая Башня стоит десять тысяч лет. — Он произнес столь невероятную вещь мягким голосом. — И она еще никогда не отказывала в том, чтобы предоставлять технические решения Золотой Империи, когда в них возникла необходимость. Видите ли, машины подвержены отказам, даже те, что здесь. Хотя, как я предполагаю, они прослужат еще долгое время. — Он поднялся по короткой висячей лестнице и положил руки на край какого-то металлического предмета. — Эти устройства для меня драгоценнее всего в этом мире, потому что ныне в нем нельзя найти ничего подобного.

Ниже уровня пола передо мной оказалось длинное помещение без окон. Стояла рядами аппаратура — я подумала, что это все же была она. — дисплеи и камеры, выглядевшие, как саркофаги. Имелись также предметы, предположить что-либо о назначении которых я не могла. Здесь было тихо и холодно, я слышала под ногами слабое гудение.

Один предмет показался мне знакомым. Я подошла к нему, осмотрела стол и подголовник — он имел формы, предназначенные для ортеанцев, — какие-о устройства, бывшие, вероятно, электродами, соединения с группой приборов, возможно, представлявших собой компьютеры…

— Вам это кажется знакомым?

Я вздохнула.

— Не знаю. Предполагаю, что речь может идти о случайном сходстве. Но могу допустить, что некоторые вещи известны во всех мирах, включая научные закономерности. У нас есть нечто очень похожее, которое служит для передачи учебной информации под гипнозом.

Мы с большим трудом пытались объясниться из-за различий в терминологии и не уверены, что говорили об одном и том же. Все обозначения, какие использовал старец, были мне незнакомы. В лексике языка Касабаарде в отличие от языков Ста Тысяч имелось множество технических понятий.

Кое-что мы оба интерпретировали, пожалуй, неверно.

— Слышали ли вы, — спросил он наконец, — что некоторые из нас располагают превосходной памятью?

— Да. У некоторых из людей наблюдается то же самое.

— Эти люди полностью запоминают, хранят и передают воспоминания себе подобных лиц любым другим людям.

«Это невозможно, — подумала я. — Даже мы этого не можем. Пожалуй, гипноучителя могли бы сойти за подобные прототипы, но только примитивные. Если же это правда… Какого же тогда технического уровня достиг народ колдунов?»

— Значит, вы можете записывать память.

— Записывать и воспроизводить другому лицу. И, начиная с него, снова кому-либо и так далее. — Он улыбнулся. — Без малейшей потери подробностей, от поколения к поколению.

— Кто-то однажды сказал мне… — я вспомнила, что это была женщина с Покинутого Побережья, с которой мы вместе плыли на «Моховом соколе», — Чародей обладает своего рода серийным бессмертием. В Южной земле об этом никто не упоминал.

— О, меня не признают в Ста Тысячах. — Он захихикал по-стариковски. — Если я храню памяти ста поколений, то где же тогда мои собственные воспоминания о предыдущей жизни? Нет, меня там не любят и, конечно, там лишь очень немногие обо мне знают.

— Это не бессмертие.

— Не для меня. — Он постучал себя пальцем по худой груди. — Я не являюсь бессмертным, но им является Чародей. Смотрите.

ОН положил ладонь на предмет в форме куба. Пока я смотрела на куб, он стал становится прозрачным из середины, как если вязкая жидкость очищалась в ходе следовавших одна за другой стадий.

Вечерний свет осветил что-то, похожее на внешний двор. На краю фонтана сидела девушка, держа в руках ребенка, которому было не более года.

У нее была бледная кожа, в каштановой гриве сверкали вплетенные жемчужины, а одежда состояла из коричневого облачение и поясного шнура Коричневой башни. Она едва вышла из возраста аширен; на вид ей было не более четырнадцати.

У нее было серьезное выражение лица, она сосредоточено смотрела на ребенка, игравшего ее шестипалой рукой.

— Это одна из таких людей этого поколения, — сказал старец. — У нее в голове накоплено множество памятей. Еще несколько лет — когда я умру, — и она станет Чародеем. Она будет помнить, что говорила с вами, Кристи, она будет помнить этот момент так же, как я. Потому что тут нет никакой разницы между ее памятью и моей. Она будет мной… точно так же, как я являюсь всеми теми, кто был до меня.

Куб потемнел, снова переместив меня в холодное помещение. Меня окружали свидетельства внеземной технологии.

— Теперь вы понимаете? — спросил Чародей. — Касабаарде — старейший город мира, а я — старейший человек в этом мире. Я знаю этот мир. Возможно, я единственный, кто его знает.

Если дело дойдет до обмена между Орте и каким-либо иным миром… то естественный, кто может квалифицированно говорить от нас.