1. КАРРИК

На краю бетонной взлетно-посадочной полосы находилось скопление ветхих, белого цвета, зданий из пластика и стали. Позади торговой станции до поразительно голубого моря тянулись серые скалы. На них опускалась легкая дымка.

Я сошла по сходням корабля и оказалась на горячем бетоне, мою голову пекло бледное солнце. Яркий свет, шедший от моря, ослеплял меня, и я была совершенно обескуражена. Звезда Каррика более белая, нежели скорее желтый земной стандарт.

Сзади я слышала деловитую суету, с которой была связана разгрузка грузовой космической ракеты.

Я была единственным пассажиром, сошедшим с ее борта на Каррике V. На сверхсветовом звездном корабле, находившемся сейчас на орбите, я усердно занималась усвоением содержания гипнолент о языках и обычаях этого мира.

Его обитатели называли свою планету Орте, во всяком случае так об этом сообщила первая экспедиция. Орте, пятая планета звезды Каррика, солнца на периферии центра галактики.

Я взвалила на плечи свой багаж и пошла к станции.

На Земле тени серые. Там, где они наиболее глубокие, они имеют голубой оттенок. На Орте тени черные и имеют такие резкие очертания, что возникает обман зрения; шагая, мне приходилось с трудом владеть собой, чтобы не избежать кажущихся выбоин в бетоне.

Похожее на мох растение цеплялось за скалистый грунт, из его плотной, голубой подушки росли небольшие, кроваво-красные цветы на стеблях высотой до бедер. С воды дул горячий ветер. Я увидела волны с белыми гребнями пены. Небосвод был безоблачен, возле горизонта его цвет имел оттенок янтаря.

Небо было усыпано мелкими точками белого света.

Я глубоко и свободно вздохнула и остановилась. Это был отличительный признак планеты, находящейся на самом краю сердца галактики, — дневные звезды Орте. На мгновение все — море, ветер, скалы и свет солнца — показалось мне ужасающе чужим.

От торговой станции мне навстречу вышел мужчина, небрежно помахал рукой и направился ко мне. На нем были рубашка, брюки, высокие сапоги и — меч, закрепленный у него на поясе. Он не был человеком. Это был ортеанец.

— Прошу прощения, т'ан, вы посол?

Я узнала язык Имира.

— О, да. — Я заметила, что цепенею. — Рада вас встретить.

Лично я предпочитаю иметь дело с неземлянами, которые по-неземному и выглядят. Тогда не испытываешь такого большого шока от того, что они торжественно поедают своих первенцев или превращаются в членистоногих по завершении половины своего жизненного цикла. Подобного ожидаешь. Гуманоидные же неземляне представляют собой в этом смысле проблему.

— Я также рад встретить вас. — Он слегка поклонился. Этот речевой оборот носил формальный характер. — Меня зовут Садри Герен Ханатра из Имира.

Его документы удостоверяли его как сопровождающее лицо для послов Доминиона, они были выданы и подписаны руководителем Ксеногруппы и завизированы кем-то, кого я считала ортеанским чиновником, неким Талмаром Халтерном н'ри н'сут Бет'ру-эленом. Как и все прочее в этой миссии это обстоятельство также создавало впечатление, будто это была случайная встреча.

— Линн де Лайл Кристи. — И, поскольку это было принято, называть страну происхождения, я добавила: — С Британских островов, с Доминиона Земли.

Рост его был намного ниже двух метров и потому примерно равен моему. Его желтого цвета волосы были коротко подстрижены, их основание располагалось несколько выше, чем я того ожидала. Когда он обернулся, я заметила, что они росли у него и на затылке, исчезая под воротником.

Либо было обычаем ходить гладко выбритыми, либо волосяной покров на теле ортеанцев был очень незначителен. У него не было этих тонких волосков, типичных для человеческой кожи; его кожа — я увидела это, когда он в приветствии поднял руку — была гладкой, блестящей и имела слабые следы чешуйчатого узора.

Он был молод, лицо его имело выражение уверенности и открытости, но производило впечатление мужчины, привыкшего скорее руководить, чем повиноваться.

— Кристи. Такого имени нет в Южной земле… но, впрочем, ведь это естественно. — Он показал рукой в одном направлении. — Идите здесь вдоль берега. У меня есть корабль, он ожидает недалеко от северного мыса.

Там стояла вытащенная на берег шлюпка, охраняемая двумя ортеанцами. Старший из них взял у меня мой багаж и разместил его в носу лодки. Герен забрался в шлюпку и сел на корме. Я несколько неуклюже последовала за ним. Мне никто не предложил помощь. Ортеанцы столкнули нас в воду, забрались на борт и начали грести.

— Вон мой корабль, — сказал Герен, обращаясь ко мне, и указал в море. — «Ханатра». Он назван по имени моей телестре. Хороший корабль, но так далеко, как ваш, полагаю, не плавал.

«Телестре», как я предполагала, было чем-то между земельным владением, семьей и коммуной. В более детальных подробностях я не разбиралась. Гипноленты обладают той особенностью, что всегда вначале создают впечатление: никогда точно не понимаешь, что хочет сказать другой, и никогда не можешь найти подходящее слово. При более длительном использовании полученных посредством гипнолент знаний эта неуверенность проходит.

На некотором расстоянии от берега стоял на якоре корабль, это было судно того типа, которое у ортеанцев известно как джат. По длине он был равен галеону, но в отличие от него не был оснащен реями; треугольной формы латинские паруса придавали ему элегантный вид клипера.

— Далеко ли нам нужно плыть? — спросила я.

— Плавание займет, может быть, неделю, если ветер будет благоприятен. Если же нет, тогда дольше. Мы идем в Таткаэр, к тамошнему двору. — Улыбка Герена застыла. — Вы должны представлять себе, т'ан, что являете собой известную привлекательность. Вам следовало бы остерегаться интриг.

Слово, которым он воспользовался, не обозначало в буквальном смысле интригу, заговор или политические махинации; это выражение невозможно было перевести точно, оно включает в себя в ортеанском языке также понятие соревнования и игр.

— Благодарю вас за предупреждение. Это очень любезно с вашей стороны.

— При условии, что я имею в виду то, что говорю? — Он рассмеялся. — Это я и делаю. Я не люблю двор. Предпочитаю плавать под парусом на «Ханатре». Но не верьте мне ни в чем только потому, что я это говорю. Не воспринимайте буквально вообще ничего из того, что кто-либо говорит, все равно, кто он.

В этом было что-то от того, уже упомянутого, ортеанского понятия интриги. Я была уверена, что он говорил так намеренно, и поэтому оценила его, но это также показывало, как мало я знала о Каррике и как много закрытых дверей мне еще предстояло открыть.

Оставив позади защиту, которую давал мыс, шлюпка стала испытывать боковую качку. Вода была чистая и искрилась зеленоватым цветом, какой имеет весенняя листва. Возникла пелена брызг, блестевшая множеством цветов в белом солнечном свете. Мы пробивались по впадинам волн к кораблю.

Когда по борту корабля спускали веревочную лестницу, возникла задержка. Как только лестница оказалась внизу, Герен вскарабкался по ней, как акробат. Я окинула взглядом мокрую, темную деревянную обшивку и зияющий промежуток между кораблем и качающейся шлюпкой. Веревочная лестница свисала, болтаясь, с поручней, ее ступеньки стучали по борту.

Лодка поднялась на гребне волны, я схватилась за лестницу, которая ужасно раскачивалась, и полезла вверх. Ступеньки были не там, куда я ступила, и я содрала себе кожу на лодыжке. Над моей головой вздымались огромные, ослепительно белые паруса. Я почувствовала себя больной, когда обеими руками схватилась за поручни и уперлась ногами о палубу.

Босоногая ортеанская женщина в рубашке и брюках перегнулась через поручни, ловко подхватила мой багаж и положила его на палубу. Она и еще одна женщина повернули стрелы шлюпочных кранов, оба мужчины поднялись по веревочной лестнице, как если бы она была самой обычной, а затем все четверо принялись поднимать шлюпку на борт.

Далекий остров поднимался и опускался в медленном ритме. Я последний раз взглянула на транспортный челнок звездного корабля, возвышавшийся над торговой станцией.

— Идите сюда! — крикнула третья женщина и показала, куда.

Я последовала за ней. Палуба была полна работающих мужчин и женщин, поэтому я старалась уйти с дороги кого-нибудь одного из них, тем самым лишь мешая кому-нибудь другому. Вверх уходили мачты. Паруса закрывали солнце и дрожали под сильным порывом ветра.

Дверь на юте привела нас по темному, тесному проходу к крошечным каютам.

— Это ваша. — Ортеанская женщина открыла одну дверь.

На ней была зашнурованная куртка без рукавов, ее мощная черная грива волос была заплетена в косу. Кожа ее была скромно украшена узорами, а глаза были окружены тонкой сеткой морщинок.

Когда она посмотрела на меня, то при слабом освещении мне показалось, что на ее глаза надвинулась тонкая кожица, которая затем вернулась в прежнее положение. У ортеанцев есть «третье веко», мигательная перепонка как у кошек. У них есть и еще что-то другое. Я посмотрела на ее мозолистые руки.

Приложенные к моим, они не были бы шире, но имели пять тонких, сильных пальцев кроме большого, а также тонкие ногти, подстриженные на всех пальцах кроме меньших, украшенных впечатляюще закрученными когтями.

— К сожалению, вам придется делить каюту со мной, — сказала она, — но большую часть времени у меня будет ночная вахта, так что мы, пожалуй, не станем мешать друг другу.

— Благодарю за намек. Постараюсь не беспокоить вас.

— Вы думаете, мне не пришлось побороться за эту привилегию? — На ее лице появилась поразительно человеческая ухмылка. — Мне хотелось бы рассказать моим детям о знаменитом после чужого мира.

— Сурилин!

Голова женщины повернулась на зов. Я узнала голос Герена.

— Мне лучше всего пойти к рулю. — Она повернулась. — Каюта капитана находится вон там, позовите т'ана Герена, если что-нибудь потребуется.

Я вошла в каюту. Она была тесной; с одной стороны находилась узкая кровать, а с другой — сундук. Через квадратный люк с решеткой из железных прутьев толщиной с палец внутрь проникал зелено-золотой свет. Мне пришлось пригнуться, чтобы выглянуть наружу. Потолок — нижняя сторона юта — состоял из очень толстых досок. Непрерывно скрипело дерево и бились волны о борт корабля.

Вдруг что-то заставило меня сесть. Корабль вздрогнул всей своей длиной, задрожал и вошел в непрерывный топающий ритм, начав движение. Это плавание не было спокойным.

Сидя так, ощущая под пальцами грубые одеяла и глядя, как лучи солнца плясали вверх и вниз по древесине, я на мгновение задумалась. Это был не звездный корабль и даже не корабль, плывший по какому-либо земному океану, а плавание завершится не в Лондоне, не в Ливерпуле или на Тайне. Садри Герен Ханатра и женщина Сурилин были зачаты, рождены и выросли не на Земле.

Я начала осознавать тот факт, что здесь, в этом мире, была внеземной.

«Ханатра» шла под парусами при различных ветрах, сквозь туман и шквалы, царившие на Внутреннем море. В конце первой девятидневной недели Герен сообщил мне, что это время года пользовалось дурной славой из-за туманов и легких штилей. Я проводила много времени под палубой, разговаривала с теми, кто в данный момент не был занят, и каждый день чуть дольше находилась на интенсивном солнечном свету, чтобы акклиматизироваться.

Большая часть лица Зу'Ритчи, самого младшего из команды, была покрыта чем-то, что я приняла за родимое пятно. У него была необычно светлая кожа, а пятно на ней выглядело, как серые крапинки и напоминало лист папоротника, начинавшийся на лбу и по щекам доходивший до плеч.

— Что это? — переспросила Сурилин. Я спросила ее об этом, когда мальчика не было поблизости. — Это цветок прибрежных низменностей. Это не означает ничего кроме того, что его телестре находится на краю Топей.

Мне пришлось удовлетвориться таким ответом. Позднее, когда мы уже плыли в более теплых водах, некоторые члены команды разделись до пояса, и я увидела, что «цветок прибрежных низменностей» распространялся по всей верхней части туловищ. Крапинки мало-помалу становились крупнее и темнее, в некоторых местах почти черными. Я поняла, что это было природным явлением. Зу'Ритчи был не единственным, у кого он имелся, хотя у него он был более выраженным, из-за чего его немного поддразнивали.

Второй шок — и это было шоком лишь потому, что выглядело как и одновременно не как у людей — заключался в моем открытии того обстоятельства, что у представителей обоих полов имелось по второй, рудиментарной, паре грудных сосков пониже первой. Большинство женщин по земным меркам имело небольшие груди, а их бронзово-коричневые соски были столь же малы, что и мужчин. Я подозревала, что в прошлом ортеанцы производили на сет большее, чем мы, количество детей или что это было так еще и сейчас.

Я наблюдала за Сурилин, когда она сматывала канат: под ее коричневой, гладкой кожей играли мускулы. Великолепная черная грива была распущена, и я увидела, что часть ее опускалась вниз по позвоночнику между лопаток.

При виде этого мои собственные волосы на затылке вставали дыбом. Они были почти такие же, как мы, но все-таки другие.

Я спрашивала себя, какие еще могут быть менее открыто проявляющиеся различия между двумя нашими расами.

Из дымки появилась тонкая линия, становившаяся более резкой. Сурилин, облокотившись рядом со мной на поручни, указала вперед.

— Это равнины Мелкати… Видите эти горы на горизонте? Там начинается Имир.

Как я заметила, мы находились не вблизи побережья. Ни один пассажир не мог бы спрыгнуть с корабля и уплыть… я тоже. В настоящий момент мне приходилось рассчитывать только на действия в административном порядке.

— Как долго еще до Таткаэра?

— Мы войдем в гавань с полуденным приливом, если удержится ветер.

У Каррика V нет спутника и потому ему знакомы только солнечные приливы и отливы: отлив при восходе и заходе солнца и прилив в полночь и в полдень.

— Пойду вниз, — зевая, сказала Сурилин. Она прищурила глаза, вглядываясь в утреннюю дымку, которая, как было видно, не растворится в ближайшее время. — Около полудня. Если удержится ветер.

— Кристи, — позвал Зу'Ритчи, — т'ан Герен хотел бы видеть вас в соей каюте.

— Скажите ему, что я приду. Это звучит так, будто мой отпуск закончился, — заметила я.

— Мне жаль, — сказала черноволосая женщина. — Вы рассказывали нам чудесные истории о чужих мирах.

— Вы поверили в них?

Она ухмыльнулась.

— Не могу утверждать, что прямо в них поверила. Но обязательно расскажу их моим детям.

— Вы вернетесь домой после этого плавания?

Она пожала плечами.

— Корабль подлежит ремонту. Я останусь на борту. Возможно, Суан привезет сюда детей из моей телестре, они уже достаточно подросли для этого. Она их кормилица.

У меня больше не было времени говорить на эту тему.

— Пока, Сурилин.

— Мы еще увидимся, Кристи.

Я пошла вниз и нашла Герена в его каюте. Он поднял глаза от лежавшей на столе карты, когда я вошла.

— Хотите чего-нибудь выпить?

— Благодарю, очень охотно. — Я почувствовала приятный аромат свежезаваренного чая из трав, потом прошла по качающейся каюте, чтобы взглянуть на карты.

На одной из них была изображена сторона полушария. Тут не было никаких признаков того, что зарегистрировал с другой стороны измерительный спутник: множество островов, ни на одном из которых нет присутствия культуры периода после каменного века. Это была карта ойкумены, цивилизованной Орте.

Она выглядела как все старые карты: украшена витиеватым орнаментом и неточна. На ней было два континента, соединенных друг с другом вытянутым архипелагом. Большая часть северного континента была белым пятном, зато его южное побережье было усеяно изображениями и обозначениями, которые я сочла за города, королевства и порты, а название, написанное над всем этим, гласило: Сутаи-Телестре, Южная земля. Отсюда мне стало ясно, что она и была нашей целью.

Южный континент, казалось, был заселен лишь вдоль побережий. В глубине его территории были написаны обозначения, которых я не могла понять.

— Мы вышли в море отсюда, — сказал Герен и показал пальцем группу островов вблизи края карты. — Мы миновали восточные острова, вот здесь, потом мы прошли… — он провел пальцем по карте к южному побережью Южной земли, — …этим курсом по Внутреннему морю до Таткаэра.

Таткаэр был указан у устья какой-то реки на высоте над уровнем моря, составлявшей половину высоты побережья. Я подумала, что он был хорошей исходной точкой для группы ксеноисследователей, но и не был таким, если его нельзя было покинуть, как в моем случае.

Герен подал мне чашку чая. Он не улыбался, когда сказал:

— Надеюсь, вы простите меня за то, что я позвал вас так запросто, но я хотел поговорить с вами, прежде чем мы придем в Таткаэр.

— Герен…

Мне подумалось, что было бы, вероятно, лучше повременить с переговорами, пока я не увижу чиновников в Таткаэре. Герен Ханатра едва ли был более важным лицом, чем просто курьер.

— Нет, погодите. Я должен вам что-то сказать. — Он сел на стол, не обращая внимания на раскачивавшуюся лампу и мерцающий тусклый свет. — Обычно я не прошу совета, но…

— Но сейчас вы намерены это сделать?

— Может быть, это неумно. В конце концов, вы — посол.

Я облокотилась на стол.

— Я охотно выслушаю вас, Герен.

— Ну хорошо. Я принадлежу к той партии, которая отстаивала контакт с вашим чужим миром. Я даже встречал тех из ваших людей, — пусть и не для того, чтобы поговорить с ними — которые в настоящее время находятся в Таткаэре.

— И что же?

Он провел шестью пальцами руки по своей желтой гриве и пристально посмотрел на меня. Потом на глаза его набежала поволока.

— И поэтому я знаю о вас, наверное, столько же сколько и любой другой здесь, хотя, конечно, это немного. Но я знаю, посол, какое впечатление вы произведете на людей при дворе.

— Вот как?

Мне пришлось просить его продолжать говорить. Он поднялся и сделал шаг по тесному помещению. Я спросила себя, все ли ортеанцы столь тактичны.

Глаза его опять помрачнели. На нем также был цветок прибрежных низменностей, как я заметила, но выражен слабо, как водяной знак.

— В этом нет ничего хорошего. Т'ан, они посмотрят на вас и скажут: «Это женщина с распущенными волосами и без меча, с детским лицом и глазами, как из камня…».

Я засмеялась, захлебнулась чаем, но заставила себя стать серьезной.

— Мне жаль, Герен.

— Я лишь говорю вам, какое впечатление вы произведете на нас. Конечно, многое из этого является только делом привычки. — Он повернулся ко мне лицом. — Я предполагаю, что они ожидают увидеть незнакомую одежду и волосы, которые ни укорочены, как это принято в Имире, ни заплетены в косы, как это делают в Пейр-Дадени, а также то, что они никогда не моргают и у них нет волшебного пальца. Впрочем, я осмелюсь утверждать, что мы в ваших глазах выглядим столь же необычно. И к тому же в одеянии жреца, хотя вы совсем им не являетесь… И еще, Кристи, вы так молоды.

— Двадцать шесть. Для Орте это немного, в вашем распоряжении больше лет, чем у нас. Но что касается молодости, то время довольно быстро это исправляет.

Он нерешительно улыбнулся.

— Вы не обиделись?

— Я прибыла сюда послом, — ответила я. — Мне придется быть докучливой, придется обращаться с вашими людьми так же, как с людьми моей планеты. Наверняка я буду допускать ошибки, конечно, их невозможно избежать, но это не играет никакой роли. Наблюдая за мной, вы познакомитесь с истинной Землей. Я не могу привезти вам книги или произведения искусства, чтобы показать, какие мы есть, все, что я могу сделать, это — быть здесь. Я прибыла, чтобы оглядеться и чтобы увидели меня.

Через некоторое время он кивнул.

— Да, разумеется. Т'ан, это было необдуманно с моей стороны — предположить, что вы не разбираетесь в вашем деле.

— Я не эксперт.

К сожалению, это было слишком верно. В обоих моих предыдущих миссиях я участвовала совместно с опытными послами, а сейчас я впервые действовала одна.

Я еще раз посмотрела на карты, где были отмечены многочисленные плавания «Ханатры».

Я столь многого не знала об Орте, столько информации было утрачено или затеряно в отчаянных попытках иметь здесь кого-нибудь, причем, все равно, кого. Но в данных обстоятельствах этого невозможно было избежать.

— Но вы должны пообещать мне, что станете носить по крайней мере меч «харур». Если вы этого не сделаете, то это будет не в вашу пользу.

Я молчала, потому что не была готова обещать что-либо подобное.

— Кристи, я думаю только о вашей безопасности.

— Я знаю, я не в обиде.

— Нет, — рассержено ответил он. — Я верю вам, что вы не в обиде.

Я вышла от него. Утренний туман покрыл поручни и палубу росой. Обеспокоенно снова спустилась вниз. Я зажгла керосиновую лампу в моей каюте и закрыла ее толстый стеклянный корпус. Воздух был насыщен влагой. Сурилин спала, и я ей не помешала.

На сундуке лежал обычный для Южной земли обоюдоострый меч «харур-нилгри», слишком короткий, чтобы служить мечом, и «харур-нацари», слишком длинный, чтобы им можно было пользоваться как ножом.

Я взяла себе более длинный из них, похожий на рапиру «нилгри», и обхватила рукоятку, обвитую ромбическим рифлением. Помахала им, вспоминая полные выдумок детские игры в пиратов. Тяжесть такого рода была непривычна для моего запястья. Я не знала, как мне его носить и как им пользоваться, поэтому положила на место.

Садри Герен ошибся. Даже если этого требовал этикет, у меня не было достаточно умения носить меч «харур». Для этого требовалось тренироваться в течение всей жизни и жить на Каррике V, а не на Земле.

К полудню дымка превратилась в густой туман, и наступил штиль.

С палубы уже невозможно было увидеть вершин мачт. Паруса исчезли в сером мраке. С наблюдательного поста на мачте спустился Зу'Ритчи — он был мокрым до нитки — и сообщил, что туман наверху такой же густой.

— Бросьте якорь, — приказал Герен.

— Надолго? — спросила я.

— Летние туманы в этих водах длятся день или что-то около этого.

— Разве мы не можем как-нибудь двигаться вперед?

— Ведь вы не морячка, не так ли? Несмотря на ваши Британские острова. Здесь мы можем надежно встать на якорь. Если бы мы прошли под парусами дальше на запад, то пришли бы к устью реки Оранон и нас снесло бы южнее. А острова Сестер находятся чуть к югу отсюда.

Когда он говорил так о море, можно было понять, что волновало его сердце. В таких обстоятельствах он думал не о дворе в Таткаэре или о корабле и команде, а исключительно о скалах и островах, приливах, отливах и течениях, а также о преобладающих ветрах Внутреннего моря. Некоторых людей гораздо более заботят неодушевленные предметы, чем люди. Герен был одним из таких.

— Вы должны побывать в гостях в моей телестре, — сказал он, и лицо его снова оживилось. — Если вас когда-либо опять выпустят из Таткаэра, приезжайте в Ханатру. Если у вас будет достаточно времени, то я возьму вас с собой в плавание на юг, в Кварт, в Кель Харантиш, даже до городов Радуги. Послу следовало бы знать морские пути. Южная земля — это еще не вся Орте, все равно, что бы ни говорили об этом в Таткаэре.

— Я бы хотела это сделать, если у меня будет для этого возможность. Как далеко все это?

Мне казалось невероятным то, что у меня будет время для чего-либо иного кроме строго официальных контактов, по крайней мере, в начале работы. Тем не менее…

— Плавание при хорошей погоде до Кварта и Харантиша? Может быть, шесть или семь недель. Полгода до Саберона, первого из городов Радуги, и дальше до Кутанка. — Он поднял глаза и вдруг стал серьезным. — Кристи, помните о том, что это предложение я делаю вам со всей искренностью. Если вы будете вынуждены покинуть Таткаэр, приезжайте ко мне.

На палубе было холодно несмотря на то, что поверх куртки и джинсов я накинула пальто. Меня знобило.

— Я приеду, Герен. Если это потребуется.

С наступлением ночи туман немного рассеялся, и я впервые увидела звезды ортеанского летнего неба. Звезда Каррика находится на периферии центра галактики. На небе здесь в тридцать раз больше звезды, чем в небе Земли. Я стояла на палубе «Ханатры», а звезды светили ярче, чем земная Луна в полнолуние.

Прежде чем на следующее утро рассеялась дымка, корабль достиг устья реки Оранон.

2. ТАТКАЭР

Мокрые паруса тяжело хлопали, когда корабль лавировал, чтобы причалить. Свет белого солнца Орте с сиянием отражался от воды. Я пошла на то место, где могла побыть одна, и стала смотреть на море впереди нас.

На востоке блестели илистые отложения. Со стеблей тростника взлетали изящные, как пауки, существа, били своими широкими крыльями, и их словно металлические крики громко раздавались над водой. Рашаку — птицы-ящерицы. За ними следовали стаи других существ. Создания с длинными рогами паслись на сине-зеленых водяных пастбищах. Мархац или скурраи? С этими названиями у меня не связывались никакие ясные образные представления. Позади тянулись меловые скалы побережья, исчезая в далекой дымке.

На Орте всегда существует некоторая туманность. Это не является только лишь погодным феноменом, а представляет собой свойство атмосферы планеты, то самое свойство, которое создает такие радиопомехи, что прием сообщений практически невозможен.

С помощью радио, подумала я, мне удалось бы тотчас связаться с ксеногруппой в Таткаэре. Нет, если бы здесь были радиоприемники, поправила я сама себя, то я бы, пожалуй, находилась совсем не здесь…

Если бы у моего предшественника при первом контакте была радиосвязь, то сводка погоды со спутника, возможно, пригодилась бы и он не погиб бы из-за того, что корабль при плавании к восточным островам попал в шторм.

— Кристи. — Зу'Ритчи приостановился, проходя мимо меня. — Смотрите — Таткаэр!

Вытянутое устье реки было таким подвижным и огромным, что можно было подумать, будто еще находишься в открытом море. Корабль испытывал бортовую качку. Ветер стихал, чтобы в следующий момент снова резко наполнить паруса. Показались горы и вершина скалы, и мы двигались прямо в гавань.

Возникли два горных отрога, охватывавших гавань. Утреннее солнце осветило здания, теснясь возвышавшиеся за ними. Я схватилась за мокрые от брызг поручни, когда мы проплывали в тени увенчанного крепостью восточного отрога. С каждого из отрогов в гавань текли потоки воды, и мне стало ясно, что эта та же самая река. В нескольких десятках миль выше по течению Оранон раздваивается и охватывает этот остров, называющийся Таткаэром. Город на острове. Земля к востоку была Имиром, а к западу — Римоном.

Корабль скользил между другими кораблями, уже стоявшими на якоре, в лес голых мачт джатов и множества более малых судов. С нескольких лодок были брошены концы, и более крупную массу «Ханатры» повели к одной из якорных стоянок под восточной горой. Ближняя из рек была мелкой, и через нее было перекинуто много мостов, тогда как другой рукав, более удаленный, был широким и глубоким. Я наблюдала бурлящую повсюду деловитость.

Я видела города (не только на Земле), раскинувшиеся так широко, насколько мог видеть глаз — от горизонта до горизонта, города, для того чтобы проехать через которые, требовалась неделя. Поэтому я смогла понять, почему ксеногруппа на своих гипнолентах сообщала о Таткаэре как о «поселении туземцев».

Поселение? Я мысленно оценивала это слово, разглядывая бесчисленные здания, теснившиеся в широкой низине между плавно вздымавшимися, напоминавшими спины китов холмами, бурный беспорядок белых и песчаного цвета низких строений. Основная масса западного холма, слабо прорисовывавшегося сквозь дымку над гаванью, была увенчана приземистым коричневым фортом с черными тенями окон. От пришвартованных лодок и доков неслись крики.