«Я никогда не бывала такой беззаботной… — Аш ощутила укол зависти. — А у него это с самого рождения. Он об этом и не думает!»

— Синьор. — Аш догнала мужа. Он чуть повернул голову. На щеке топорщилась золотистая щетина. Не замечая ее присутствия, он обернулся в седле, чтобы заговорить с Маттиасом. Длинный меч, висевший у его бедра, ударил жеребца по ребрам. Конь возмущенно вскинулся, и вся молодая компания рванулась вперед, перестраиваясь на ходу и добродушно переругиваясь.

Оруженосцы, окружавшие благородного господина, не слишком торопились посторониться. Аш чуть ослабила повод, и Негодяй тут же воспользовался случаем укусить кого-то за ляжку.

Молодой рыцарь выругался и дернул повод, заставив своего коня подняться на дыбы. И коня, и всадника причудливым пируэтом унесло в сторону.

Аш легко проскользнула в открывшийся проход и оказалась рядом с Фернандо дель Гизом.

— У нас новость. В Марселе беспорядки.

— До Марселя далеко, — Фернандо сжимал в обеих руках винный мех. Струя ударила ему в рот; рыцарь закашлялся, залив светлым вином узоры нагрудника.

— Твой выигрыш, Маттиас! — Фернандо уронил почти полный мех наземь. Шкуры лопнули, расплескав содержимое. Рыцарь вытащил горсть монет. Отто и один из пажей приблизились, отстегнули крючки и пряжки, сняли с него наплечники, кирасу. Оставшись в наручах и перчатках, Фернандо кинжалом перерезал шнуровку подлатника на груди и у пояса, скинул мокрый камзол.

— Отто. Слишком жарко для сбруи. note 36 Пусть раскинут мой шатер. Я переоденусь.

Испорченная одежда отправилась в пыль вслед за мехом. Теперь Фернандо дель Гиз ехал в одной рубахе. Белый шелк, выбившись из-за пояса, вздувался на ветру. Штаны съехали до набедренников, ткань гульфика туго натянулась. Стоит ему сойти с коня, и все свалится, а он переступит не глядя, и преспокойно пойдет дальше в одной рубахе. Аш заерзала в седле. Ей хотелось дотянуться и провести ладонью у него между ног.

Трубач развернулся, трубя протяжный сигнал.

Аш подскочила на месте:

— Мы останавливаемся?

Улыбка Фернандо относилась не только к пажам и оруженосцам, но и к тем из командиров копий, что держались рядом с ним.

— Я останавливаюсь. И фургоны. Вы, госпожа супруга, можете поступать, как вам вздумается.

— Прикажете накормить и напоить послов во время стоянки?

— Нет. — Фернандо натянул поводья, останавливая коня у повозки со скарбом.

Аш осталась в седле, осматривая местность. Утренний туман продолжал подниматься. Изрезанная земля, желтые скалы, бурый засохший тростник. Несколько кустов — на деревья не тянут. Пригорок в двух сотнях ярдов от проезжей дороги. Райское местечко для разведчиков, лазутчиков или пешей засады. Даже и конные бандиты могли бы найти, где укрыться.

Подъехал Годфри Максимиллиан на своей кобыле.

— Далеко ли до Генуи?

Борода священника побелела, в морщинки на лице набилась светлая пыль. Так он будет выглядеть в шестьдесят, мельком подумала Аш.

— Четыре мили? Десять? Две? — Она ударила себя по колену стиснутым кулаком. — Я слепа! Он запретил высылать разведчиков, он запретил нанять местных проводников! Размахивает этим печатным пропуском для пилигримов в Святую Землю, и больше ему ничего не надо! Как же, кто осмелится напасть из засады на благородного рыцаря?! А если бы там оказался не Ягненок со своими людьми, а бандиты?

Она запнулась, заметив улыбку Годфри, покачала головой:

— Ну ладно, признаюсь, разница не велика. Да что там, сам знаешь, итальянские наемники!

— Бесчестная шваль. Возможно. — Годфри закашлялся, отхлебнул из кувшина и протянул его Аш. — Разбиваем лагерь через два часа после выхода?

— Мой супруг и повелитель желает переодеться!

— Опять? Тебе следовало скинуть его в Рейн еще в кантонах, а не тащить через Альпы.

— Годфри! И это говорит христианин?

— Евангелие от Матфея, десять, тридцать четыре! note 37

— Сомневаюсь, что Господь имел в виду… — Аш поднесла к губам кувшин. Пиво. Терпкое, довольно противное, но хоть мокрое — что и требовалось. — Годфри, я не могу. Не сейчас. Не время предлагать людям выбор: на чьей они стороне. Начнется хаос. Нам надо хоть как-то продержаться до окончания этого идиотского дела.

Священник задумчиво кивнул. Аш продолжала:

— Я выеду на ближайший гребень, пока он занят. Мы в тумане, и не только в прямом смысле. Надо осмотреться. Годфри, отправляйся к Астурио Лебрии и его другу, прояви свое христианское милосердие. Не думаю, чтобы мой супруг и повелитель позаботился их сегодня накормить.

Кобыла Годфри поплелась обратно к хвосту колонны.

Жан-Жакоб Кловет и Питер Тиррел перехватили Аш, когда Негодяй лениво взбирался на крутой откос — двое светловолосых, почти неразличимых фламандцев, небритых, с рукавами, заляпанными свечным салом и с арбалетами у седел. От них пахло кислым вином и мужским семенем; Аш догадывалась, что на рассвете оба выползли от шлюхи, может, от одной и той же — с них станется.

— Капитан, — начал Жан-Жакоб, — надо что-то делать с этим сукиным сыном.

— Сделаем, когда надо будет. А пока, одно движение без моего приказа, и я вам яйца гвоздями прибью.

Она ожидала ухмылок, но Жан-Жакоб настаивал:

— Когда же? Питер добавил:

— Поговаривают, вы и не собираетесь покончить с ним. Говорят, он вас подцепил на свою штуку. Мол, чего и ждать от женщины?

«А спроси их, кто это „поговаривает“, ответят уклончиво, или вовсе не ответят…»

Аш вздохнула:

— Слушайте, парни… мы хоть раз нарушали контракт?

— Нет! — в один голос отозвались они.

— А ведь это не каждый отряд может о себе сказать. Нам платят еще и за то, что, если уж контракт подписан, мы на другую сторону не перекинемся. У нас только и есть, что этот закон. Я вышла за Фернандо — вроде как подписала контракт. Так что еще и в этом дело. — Аш поторопила Негодяя к светлеющему небу. — Я вроде как надеялась, что Господь мне поможет, — продолжала она со вздохом. — Молодые безрассудные выпивохи чуть не каждый день ломают себе шеи, почему бы и нашему рыцарю не оказаться в их числе?

— Задача для арбалета, — Питер погладил кожаный чехол у седла.

— Нет!

— Что, такой крутой мужик?

— Жан-Жакоб, попробуй хоть раз подумать не той головкой, что у тебя в гульфике, и… черти траханые!

Как раз когда они выбрались на гребень, ветер разогнал туман. Южное солнце загорелось на охряных холмах, вспыхнула бледная синева неба и — всего в двух-трех милях перед ними — засверкали гребни волн. Берег.

Корабли теснились в заливе и подходили из открытого моря.

Не купеческие корабли.

Военные.

Белые паруса и черные вымпелы. В долю секунды в голове у Аш мелькнуло: «Половина военного флота!» и: «Вымпелы визиготов!».

На губах соленый вкус ветра. Долгое застывшее мгновенье она просто остолбенело таращилась. Острые носы черных трирем рассекают плоскую серебряную гладь моря. Больше десятка, меньше тридцати. Среди них — огромные квинкверемы — пять или шесть десятков. А ближе к берегу гигантские плоскодонные десантные корабли скрываются из вида за стенами Генуи; видна радуга брызг над ходовыми колесами. Издалека смутно долетело постукивание двигателей. note 38

Она еще заметила черный дым, поднимавшийся из-за черепичных крыш портовой крепости, и суетящихся в узких улочках под раскрашенными известковыми стенами людей.

Аш прошептала:

— Высадка десанта, количество неизвестно, флот атакует, кораблей союзников нет; мои силы — двести человек.

— Отступить или сдаться.

Она все еще стояла, тупо уставившись на береговую линию за гребнями холмов, почти не слыша голоса, звучавшего в мозгу.

— Ягненок нарвется прямо на-них. — Жан-Жакоб потрясение указывал вниз, туда, где в миле впереди развевался белый штандарт Агнца Божьего. Аш поспешно прикинула в уме силы бегущего отряда.

Питер уже развернулся и сдерживал горячащегося коня:

— Скажу трубить тревогу!

— Подожди. — Аш подняла ладонь. — Вот что. Жан-Жакоб, построишь конных стрелков. Скажи Ансельму, я велела латникам ждать в седлах и в полном вооружении, пусть он примет командование. Питер, скажи Генри Брандту, все повозки придется бросить, всем из обоза выдать оружие — и на коней. Любые приказы от людей в цветах дель Гиза игнорировать — с Фернандо я поговорю!

Она поскакала вниз, к телегам, над которыми развевался штандарт Лазоревого Льва, высмотрела в сумятице Рикарда, крикнула мальчишке, чтобы привел Годфри и послов, и умчалась к полосатому зеленому с золотом шатру, запутавшемуся в неразберихе веревок и колышков. Фернандо сидел на коне, купаясь в солнечных лучах и болтая с приятелями.

— Фернандо!

— Что? — он повернулся в седле. Высокомерный изгиб рта, совершенно чуждый ее представлению о его легкомысленной натуре. «Я бужу в нем жестокость», — подумала она и спрыгнула на землю. Сознательно приблизившись к нему пешей, ловя поводья его коня и задирая голову, чтобы снизу вверх взглянуть ему в лицо.

— Что случилось? — Он поддернул штаны, съехавшие уже до ягодиц. — Не видишь, я жду возможности переодеться?

— Нужна ваша помощь. — Аш перевела дыхание. — Мы попались в ловушку. Мы все. Визиготы. Их флот. Он вовсе не отплыл в Каир, против турок. Он здесь.

— Здесь? — Он недоверчиво смотрел на нее.

— Я насчитала не меньше двадцати трирем… и шестьдесят квинкверем. Да еще десантные баржи.

Он смотрел на нее открытым, невинным, недоуменным взглядом:

— Визиготы?

— Их флот, артиллерия, армия! Всего в лиге по дороге в ту сторону!

Фернандо разинул рот:

— Что визиготы делают здесь?

— Жгут Геную.

— Жгут…

— Геную! Это армия вторжения. Я никогда не видела столько кораблей разом, — Аш стерла с губ крошки пыли. — Ягненок наткнулся прямо на них. Там бой идет.

— Бой?

Маттиас, не выдержав, вставил на южно-германском диалекте:

— Да, Ферди, бой! Знаешь, маневры, турниры, меле? Вот нечто в этом роде.

— Война, — повторил Фернандо. Молодой германец добродушно осклабился:

— Не знаю, стоит ли тебе беспокоиться? Я-то проводил на учениях побольше времени, чем ты, лентяй, вепрь тебя задери! Аш оборвала дружескую пикировку:

— Мой супруг, вам следует это видеть. Едем!

Она вскочила в седло, пришпорила Негодяя, который не преминул взбрыкнуть в ответ, пошел длинным низким стелющимся галопом вверх по склону и остановился, горячась и обливаясь пеной, на гребне над Генуей.

Аш ожидала, что Фернандо окажется рядом через несколько мгновений, но прошли долгие минуты, пока он подъехал, уже в кое-как пристегнутом нагруднике, из-под пластин которого выбивался белый шелк сорочки.

— Ну и где… — он осекся. Подножие холма чернело от бегущих людей.

Отто, Маттиас, Нед Астон и Роберт Ансельм выезжали на гребень в вихрях развевающихся грив и белой пыли из-под копыт. Никто не заговаривал. Туманную тишину постепенно затягивал дым горящей Генуи.

Голосом, таким же бессмысленным, как у Фернандо дель Гиза, Джоселин ван Мандер пробормотал:

— Визиготы?

Отозвался Роберт Ансельм.

— Мы не знали, с кем они собираются воевать, с турками или с нами. Оказалось, с нами.

— Слушайте, — Аш так сжала руку на поводе, что костяшки побелели. — Дюжина всадников передвигается быстрее, чем целый отряд. Супруг мой, Фернандо, скачите назад, предупредите императора, он должен узнать обо всем немедленно. Возьмите Кесаду и Лебрию заложниками. Вы доберетесь всего за несколько дней, если воспользуетесь почтовыми лошадьми.

Фернандо смотрел на приближающиеся знамена. За его спиной столпились командиры копий и солдаты Лазоревого Льва: стальные шлемы, пыльные флаги и клинки алебард в жарком мареве. Фернандо заговорил:

— А почему не вы, капитан?

Аш, пропыленная, мокрая от своего и конского пота, вдруг словно ощутила в руке знакомую рукоять меча: чувство власти над положением, почти забытое за две недели пути из Кельна.

— Вы рыцарь, — пояснила она. — Не купец, не простолюдин. Вас он выслушает.

Ансельм выдавил из себя раболепное:

— Она права, милорд. — Он избегал взгляда Аш, но она так давно знала этого человека, что явственно слышала: только бы мальчишка не вспомнил про героическую чушь насчет смерти со славой!

— Шестьдесят квинкверем… — ван Мандер говорил, словно оглушенный. — Тридцать тысяч человек.

Фернандо покосился на Аш и вдруг выкрикнул, властно, будто сам принял решение:

— Я принесу эту весть моему царственному кузену! Ты же сразись за меня с этими ублюдками! Такова моя воля!

«Сработало!» — восторженно поняла Аш, взглядом приказывая заткнуться Джоселину ван Мандеру, открывшему было рот.

Они в молчаливом согласии развернули коней и рысью вернулись к отряду. Бока животных уже покрылись желтоватой пеной в утреннем зное. Дымка над морем снова развеялась, и солнце жгло глаза.

Аш поманила к себе Годфри, рядом с которым, спотыкаясь, брели двое визиготов.

— Добудь им лошадей. Руки сковать. Выполняй.

Она потрепала рукой в перчатке шелковую шею Негодяя. Не могла согнать с лица широкую ухмылку. Серый мерин изогнул шею и куснул ее в колено — крупные зубы заскрежетали по железу.

— Ну, Негодяй, в людоеды записался! Мало тебе лошадей? Смотри, как бы из тебя самого колбас не наделали. Стоять!

Что-то твердое ударило ее между лопатками, зазвенев о пластину под тканью бригандина. Аш выругалась. Стрела на излете соскользнула на землю.

Она коленями повернула коня.

Вдоль гребня холма впереди выстроилась цепь легконогих лошадей со всадниками в черном. Конные стрелки.

— Брось! — заорала она на Генри Брандта, видя, что каптенармус собирает обозников и солдат разворачивать тяжелые телеги в защитную стену. — И думать нечего. Тут целая армия. Бери, сколько можно, во вьюки, остальное бросаем.

Проскакала вперед, к Роберту Ансельму во главе длинной шеренги конных латников у подножия холма. На флангах Жан-Жакоб и Питер с взводами конных лучников.

Она яростно подгоняла Негодяя, жалея, что оставила Счастливчика. Чертов Фернандо! Ни к чему тебе боевой конь, мы едем с миром! В правой руке сам собой оказался меч-бастард — а руки то в одних кожаных перчаточках! — у Аш похолодело под ложечкой при мысли о том, как беззащитны ее ладони перед любым рубящим оружием. Она потратила всего секунду, чтобы проводить взглядом дюжину германских рыцарей, скачущих в клубах пыли, как черти из ада, назад по дороге; галопом проскакала мимо боевых порядков и, выехав за фланг, обернулась к морю.

Темные знамена над массами солдат ползли к ней по каменистым откосам. Оружие подмигивало солнечными зайчиками. Пара тысяч копий, самое малое.

Так же галопом вернулась под знамя Лазоревого Льва, обнаружив там и Рикарда с ее личным знаменем. Приблизилась к Роберту Ансельму, выкрикнула:

— Генри, всем, кто в повозках, обрезать постромки, прихватить, кто сколько сумеет и скакать в холмы. Мы прикроем вам спины.

Аш заставила Негодяя крутнуться на задних копытах и проехала перед линией. Развернулась лицом к солдатам: сотня всадников в броне, еще сотня с луками по флангам.

— Я всегда говорила, что вы, ублюдки, на все способны ради вина, баб и песенки — так вот ваше вино, удирает в те леса за моей спиной! Через минуту мы помчимся следом. Но сперва нам придется задать жару ублюдкам с юга, чтоб они и думать не смели гоняться за нами. Мы справлялись прежде, справимся и сейчас!

Хриплые голоса завопили:

— Аш!

— Лучники — вверх на гребень… Шевелитесь! Помните, не отступать, пока не отойдет знамя. И тогда отступать в порядке! А если у них хватит ума гнаться за нами в лес — они получат то, что заслужили. Ну вот и они!

Эвен Хью проревел:

— Целься. Выстрел!

Тонкий посвист стрел вспорол воздух. Аш видела, как всадник в цветах визиготов, появившийся на гребне, вскинул руки и упал с арбалетной стрелой под сердцем. Толпа копейщиков метнулась назад за гребень.

Ансельм выкрикнул:

— Ровней ряды!

Аш, оказавшаяся на фланге, высмотрела всадников визиготов с маленькими, круто изогнутыми луками в руках. Она пробормотала:

— Около шестидесяти человек верхом, могут стрелять с седла.

— Если нападают, выставить против них рыцарей. Если бегут, отступить.

— Угу, — задумчиво пробормотала она про себя и дала знак Лазоревому Льву отойти назад. Жестом приказала колонне двигаться. Полмили шагом на глазах у визиготских кавалеристов… которые не преследовали их.

— Не нравится мне это. Совсем не нравится.

— Странно что-то. — Роберт Ансельм задержался рядом с Аш, пропуская вверх по дороге латников. — Я ожидал, что эти ублюдки скатятся прямо нам на головы.

— У нас численное преимущество. Мы бы их разгромили.

— Никогда прежде это не останавливало отряды визиготских сервов. Это же не войско, а беспорядочный поток дерьма.

— Н-да. Знаю. Но сегодня они действуют иначе. — Аш подняла руку, чуть приспустила забрало, затеняя глаза стальным клювом. — Слава Богу, он убрался — клянусь, я думала, мой супруг и повелитель погонит нас открыто атаковать всю армию.

Вдали, на фоне горящей Генуи, появились штандарты. Не вымпелы — флаги визиготов, на верхушке древков… издали точно не разглядеть, кажется, золоченые орлы. Какое-то движение под орлами привлекло ее внимание. Будь он один, Аш сочла бы его обычным человеком. Но рядом с визиготским офицером было очевидно, что фигура на голову выше человеческой. Солнце сверкало на меди. Аш узнала силуэт. На ее глазах голем зашагал к юго-востоку. Шагал не быстрее человека, но ровные шаги пожирали землю, не замедлив ни на камнях, ни на откосе, пока фигура из глины и меди не скрылась в дымке.

— Дерьмо, — обронила Аш. — Они используют их как гонцов. Стало быть, высадились не только здесь.

Ансельм постучал ее по плечу. Она обернулась в ту сторону куда указывала его рука. Еще один голем шагал прочь, направляясь к северо-западу вдоль берега. Со скоростью бегущего человека. Медленнее, чем лошадь, — зато неутомимо, не нуждаясь ни в пище, ни в отдыхе. Ночью они могут двигаться не хуже, чем днем. Сто двадцать миль в двадцать четыре часа, с письменными приказами в каменных руках.

— Никто же не готов! — Аш чуть не подпрыгнула в седле. — Они одурачили не только наших лазутчиков, Роберт. Банки, священники, князья… Помоги нам боже. Они и не собирались на турок…

— На нас они собрались, — проворчал Ансельм, поворачивая вслед за колонной. — Это вторжение, мать его.

Пока они догоняли поспешно нагруженный вьючный караван на подъеме, голова колонны уже скрылась в скалистом ущелье. Аш держалась между сотней латников и сотней стрелков. В колеях, протянувшихся от проселка к заросли низкорослого терновника, виднелись брошенные повозки, отмечая место, где вьючные лошади свернули с большой дороги. Аш прищурилась, всматриваясь сквозь жаркое марево. Зимой в долине, пожалуй, река протекает. Но сейчас, конечно, пересохла.

Под ее знаменем собрались Роберт Ансельм, Эвен Хью, Джоселин ван Мандер, пажи и каптенармус Генри Брандт. Мимо, звеня железом, проходили солдаты.

Аш ударила кулаком о луку седла. Она задыхалась:

— Сжечь Геную — значит объявить войну Савое, Франции, итальянским городам, императору… милый Христос! Ван Мандер ощерился:

— Невероятно!

— Но это случилось. Джоселин, мне нужны твои копья впереди, в авангарде. Эвен, займись стрелками; Роберт, тебе конные рыцари. Генри, вьючный поезд продержится?

Каптенармус, уже облачившийся в латы с чужого плеча, горячо закивал головой:

— Видим, поди, что сзади делается! Продержатся!

— Отлично, двигаемся.

Только въехав под отвесные стены ущелья, Аш осознала, что усиливавшийся морской бриз на взгорье беспрестанно свистит в ушах. В тишине гулко застучали копыта, различался звон сбруи, тихий ропот голосов. Косые солнечные лучи освещали редкие сосенки на дне лощины. Склоны густо поросли сосняком и скрывались под многолетним буреломом. На верхней кромке, куда не добрались деревья, топорщился кустарник.

По загривку пробежали мурашки. Аш с полной отчетливостью поняла: «Дело дрянь! Вот почему они не атаковали. Загнали в засаду!» — и открыла рот, чтобы закричать.

Десятки стрел свистнули в тишине. Большая часть нашла свою цель — все в передовых копьях Джоселина. Мгновенье казалось, ничего не изменилось. Стих пронзительный свист. Потом кто-то вскрикнул, сверкнула сталь: новый ливень стрел осыпал бока лошадей, стрелы торчали из забрал, в щелях лат; семь лошадей с воплем запрокинулись на дыбы, и голова колонны превратилась в толпу спешенных, бегущих, тщетно пытающихся совладать с обезумевшими от страха лошадьми людей.

Аш потеряла поводья Негодяя. Серый мерин подпрыгнул вверх на всех четырех копытах, приземлился на корень вековой сосны — шесть стрел с черным оперением торчали в его груди и шее — и она почувствовала, как треснула кость в его задней ноге.

Аш выкатилась из седла прежде, чем конь упал; одним взглядом охватила фигурки людей в черном на склонах ущелья, вскинувших крутые маленькие луки, и новый дождь стрел, провизжавших среди редких деревьев и превративший арьергардное копье Неда Астона в кровавый хаос.

Она налетела на ствол сосны, ударилась так, что сдвинулись пластины бригандина. Пробегавший человек вздернул ее на ноги — Питер? — в другой руке он сжимал древко ее знамени.

Аш услышала крик своего серого, отскочила от ударов его мелькавших в воздухе копыт, шагнула ближе, меч уже в руке — как? когда? — и ударом рассекла большую жилу на горле коня.

По всей долине носились вопящие, перепуганные лошади. Мимо Аш пронеслась гнедая кобыла, рванулась к устью долины.

Ее остановила стрела.

Все выходы перекрыты.

Аш утвердилась на ногах, прижалась к смолистому стволу, подняла визор, с отчаянием огляделась вокруг. Дюжина, а то и больше людей на земле, катаются в грязи; остальные развернули коней, ищут укрытия — а укрытия нет — скачут к подножию отвесных склонов — но по ним не подняться. Острые как шило наконечники стрел втыкаются в тела, топорщатся иглами над наспех перевязанными вьюками.

Путь вперед… закрыт. Людская толчея, ван Мандер на земле, шестеро из его отряда пытаются утащить командира в сухое русло, словно береговой обрывчик в шесть дюймов высотой может защитить от сотен смертоносных, острых как бритва стрел…

Большая Изабель, тянувшая за повод своего мула, вскинула руки и села наземь. Деревянное древко, толщиной в палец мужчины, пробило ей щеку и, пройдя через рот, вышло сзади у основания черепа. Блевотина и кровь выпачкали коричневый лиф, со стального наконечника капает.

Аш захлопнула забрало, рискнула поднять голову кверху. На кромке ущелья блестит металл шлемов, движутся руки, мелькают черточки луков, словно густая чаща. Один поднялся для выстрела — она едва могла видеть плечи и голову. Сколько же их там? Пятьдесят? Сто?

Холодная точная мысль: «Не такое ты чудо, девочка, почему бы и тебе не умереть, расстрелянной в упор в дурацкой засаде среди безымянных холмов. Отстреливаться невозможно, на склоны не подняться; мы как рыбы в бочке; мы покойники…»

Нет. Еще нет!

Так вот просто: даже нет времени сформулировать вопрос к голосу своего святого. Она поймала за локоть знаменосца. План готов: простой, очевидный и подлый.

— Ты, ты и ты: за мной, быстро!

Она бежала так, что обогнала своего знаменосца и двух оруженосцев, упала за спину вьючного мула, укрывшись от нового шквала стрел.

— Доставай факелы! — Генри Брандту. Каптенармус разинул рот. — Смоляные факелы, мать твою, быстро! Питера сюда!

Она ухватила за рукав Питера Тиррела, как только Рикард подбежал с ним, и все скорчились за визжащими мулами. Знаменосец сжимал древко рукой в боевой перчатке и прятал голову от стрел. Воняло дерьмом, и кровью, и горячей смолой лесистых склонов.

— Питер, возьми, вот, — она откопала в своем мешке кремень и огниво, кивком указала на тюк с факелами — Генри Брандт уже перерезал стяжки кинжалом. — Возьми это и шестерых с собой. Скачите как черти вверх по ущелью — будто спасаетесь бегством. Заберетесь на склоны. Наверху подпалите деревья. Тащите зажженные факелы на веревках позади лошадей. Когда загорится, уходите нам наперерез с северо-запада. Если не поймаете нас на северной дороге, ждите под Бреннером. Все ясно?

— Огонь? Господи, капитан, лесной пожар?

— Да. Пошел!

Кремень ударил о сталь. Мягкий трут в коробочке вспыхнул красным.

Питер Тирелл, пригибаясь, развернулся, выкрикнул шесть имен.

Аш метнулась к откосу. Болт визиготского арбалета выбил фонтан щепок из ствола в ярде перед ней и ее знаменем. Она отскочила, вскинула руку. В бархате бригандина застряли щепки. Подошвы скаковых сапог заскользили по опавшим иглам на склоне. Она шлепнулась на землю рядом с Робертом Ансельмом, за наклонным стволом сосны.

— Собери всех для атаки по моему приказу.

— Этот долбаный обрыв. Нас перестреляют.

Аш оглянулась на потных бранящихся солдат — одетых большей частью в бригандины, в высоких скаковых сапогах поверх поножей, с алебардами, поразившими вдруг явной неуклюжестью рядом с низкими корявыми ветвями сухих сосен. Все лица обращены к ней. Она, прищурившись, осматривала обрывистые стены ущелья. Ни проскакать, ни взбежать: слишком круто. Оружие в одной руке, другая цепляется за что попало — иначе не вскарабкаешься. И слишком мало деревьев, негде укрыться, и силы кончатся раньше, чем доберешься до тех, наверху…

— От луков и аркебуз вы защищены. А этим засранцам будет, чем заняться и без вас. — Это была ложь, и Аш это знала. — Роберт, жди моего сигнала!

Аш вложила меч в ножны. Оковка застучала по сапогам, когда она снова метнулась через открытое пространство. Наверху кто-то завопил. Землю застилала пыль, она запнулась о торчащую стрелу, по оперение зарывшуюся в песок, и ввалилась за вторую линию перепуганных мулов, к лучникам.

Ухмыляясь так, что щеки сводило.

— Отлично, — Аш пробралась к Эвену Хью, de facto капитану лучников. — Горшки с маслом и тряпье. Попробуем горящие стрелы.

Генри Брандт, к ее удивлению, по-прежнему сопровождавший Аш, расстроился:

— У нас нет настоящих огненных стрел. Не готовились к осаде, вот я и не захватил. Аш хлопнула его по плечу.

— Не важно. Сделай, что сможешь. Если повезет, они нам и не понадобятся. Эвен, как у нас со снарядами?

— У аркебузиров плоховато. Но болтов и стрел в достатке. Капитан, здесь невозможно оставаться, нас перестреляют.

Человек в цветах Лазоревого Льва с криком скатился по склону. Его сапоги захрустели по сухому руслу, в ногах торчала дюжина стрел. Он упал, перекатился в грязи, получил болт в лицо и остался лежать.

— Продолжайте стрелять. Как можно быстрее и гуще. Устройте этим мудакам чертово пекло! — Она схватила Эвена за руку. — Продержитесь пять минут. Будьте готовы: как только я дам сигнал — по коням и вперед!

Аш опустила руку на рукоять кинжала, приготовившись броситься в сухое русло к умирающему. Фигура в дырявой кольчуге и в шерстяном капюшоне проскочила вперед, оттолкнув ее. Аш, уже подбегая снова к латникам, перебегая от дерева к дереву вместе со своей свитой, вдруг удивилась: «Зачем капюшон?» — и осознала, что ей знакома эта плавная ныряющая побежка.

— Мать его, да ведь это Флориан!

Она коротко оглянулась через плечо, увидела лекаря, закинувшего руку раненого к себе на плечо. Он — она — на себе затаскивал солдата под кучу сухих веток. Стрелы визжали и тупо стучали о дерево.

— Давай же, Питер! Еще две минуты, и мне придется атаковать. Нас здесь разделывают, как овец на бойне! Горький воздух царапал горло. Линия горизонта над головой вспыхнула пламенем.

Аш закашлялась, вытерла слезящиеся глаза и взглянула на вершину обрыва. Минута — черный дым и дрожащее марево, мешающее рассмотреть что бы то ни было там, наверху. И вдруг — красные языки над ветвями, над кустарником, над кучами сухого бурелома. Рокот пламени, пожирающего смолистое дерево, раскатился над ущельем.

На мгновение мелькнул человек, поднявший изогнутый лук, сотни стрел с черным оперением просвистели в ветвях — мощный столб дыма и порыв жаркого ветра…

Издалека, сверху, донеслись вопли обезумевших лошадей.

Аш, с мокрыми глазами, молилась:

— Благодарю тебя, Христос, что мне не пришлось посылать людей на этот обрыв!

— Ладно, вперед! — Ее голос звучал твердо, громко и пронзительно. Он перекрыл визг мулов, вопли искалеченных людей и два последних выстрела аркебуз.

Она схватила за руку знаменосца, толкнула его с двенадцатифутовым флагом Лазоревого Льва на тропу, уходящую вверх по долине.

— По коням. В галоп! ПОШЛИ!

Хаос всадников, людей, бегущих к лошадям, водоворот стрел, пронзительный долгий вопль, от которого желудок подкатывает к горлу, хриплый визг мулов, знакомые голоса, выкрикивающие приказы: Роберт Ансельм во главе своих латников под знаменем Льва, Эвен Хью, проклинающий лучников на смеси валлийского и итальянского; цепочка вьючных животных, отец Годфри Максимиллиан, ведущий в поводу мула, с телом, взваленным поверх высоченных вьюков; Генри Брандт, у которого из ребер под правой мышкой торчат две стрелы…

Сквозь завесу на краю неба прорвались двое в черном. Они, спотыкаясь, бежали к ней и ее знамени. Аш выкрикнула: «Стреляй!» в тот самый миг, когда дюжина длинных стрел с узкими наконечниками пронзили кольчуги и тела. Один перевернулся колесом, второй съехал вниз на спине, в лавине оползающей земли — одна нога впереди, другая нелепо подогнута, — он был мертв еще прежде, чем достиг дна…

Аш рывком отвернулась, подхватила поводья гнедого, которые сунул ей Филиберт и взлетела в седло. Один шлепок — и мальчишка умчался вперед на своей лошадке. Она глубоко вонзила шпоры, заметила, что знаменосец уже подбегает к коню, вьючный поезд движется, конные стрелки проносятся мимо нее в грохоте подков, Эвен орет, и латники поднимаются в полный галоп, два десятка передних — с ранеными или убитыми в седлах перед собой. Мимо пробежали женщины, с ними Годфри и Флора дель Гиз, еще раненые на спинах мулов, брошенный скарб раскидан по всей долине.