- Годфри, что ты, прах тебя побери, вытворяешь?
      Сновидение отозвалось:
      - Смотрю, вепрь это или свинка. У свинок характер помягче.
      - Годфри, я все равно не поверю, что ты провел детство в Черном Лесу, заглядывая в задницы кабанам!
      - Свинка. - Снег вспучился, и показалось перемазанное рыльце дикого поросенка. Золотистые глазки подозрительно оглядывали окружающий мир из-под невероятной длины соломенных ресниц. Годфри-сновидение тихо и бесконечно долго приговаривал ласковые словечки. Аш уплывала все дальше в забытье. Наконец священник очень осторожно и плавно протянул руку.
      Свинка снова зарылась пятачком под снег. Пальцы человека нежно почесали то местечко за ухом, что даже зимой не обрастает грубой щетиной, а покрыто только мягкой пушистой шерсткой. Рыльце вздернулось и послышалось короткое фырканье, сменившееся на удивление тонким повизгиванием. Годфри почесал смелее, его пальцы скребли горячую серую шкурку. Поросенок шлепнулся на бок, прямо на снег, и лежал, довольно похрюкивая, пока пальцы человека ласкали и чесали щетинистую шейку. Узелок хвостика радостно вилял.
      - Годфри, я готова поверить, что тебя, как Господа нашего, вскормила дикая свинья.
      Не переставая ласкать кабаненка, Годфри Максимилиан повернулся к ней:
      - Благослови тебя Бог, детка, я же чуть не всю жизнь занимался спасением диких животных, - В соломенной шевелюре священника, так же как и в бороде, блестели белые нити. Свободной рукой он погладил вересковый крест на груди. Широкая, покрытая шрамами ладонь: мозолистая рука труженика. Темные, золотистые как у того поросенка, глаза... каждая подробность не виденного долгие месяцы лица явственно стояла перед Аш.
      - Кажется, что запомнишь лицо навсегда, - шепнула Аш. - А на самом деле это первое, что уходит.
      - Всегда кажется, что еще будет время.
      - Хочешь удержать в памяти... - Аш разметалась на соломе. Ясный образ Годфри, сидящего на снегу, уходил, как вода в песок. Она пыталась удержать его и чувствовала, что теряет.
      - Аш?
      - Годфри!
      - Я не знаю, сколько прошло времени с нашего последнего разговора.
      - Несколько дней, - Аш перевернулась на спину, прикрыв глаза локтем. Послышался голос Рикарда, объяснявший кому-то, что капитан-генерал не может принять их в ближайшее время - подождите еще хоть час.
      - Сейчас вечер Христовой Обедни, - пояснила Аш, - или самое начало Стефанова дня: я не слыхала, звонили ли к заутрене. Я боялась заговорить с тобой, потому что Дикие Машины... - она запнулась. - Годфри, ты их еще слышишь? Где они?
      - Ад молчит.
      - К черту ад! Мне нужно знать, что затевают Дикие Машины. Годфри, говори со мной!
      - Прости, детка.
      В голосе послышалась сдержанная усмешка.
      - За это время - сколько, ты говоришь, прошло? Месяц или больше? - ни одна человеческая душа не обращалась к каменному голому. Сперва великие Дьяволы горько сокрушались об этом, затем рассердились. Они оглушили меня, детка, их гнев, протекая сквозь меня, оглушал. Я думал, ты слышишь, но, быть может, их гнев был направлен на Фарис. И с тех пор они молчат.
      - Господи, неужели правда?
      Аш потянулась. Она спала не раздеваясь, на случай ночной тревоги. На мгновение приоткрыла глаза, взглянула на балки потолка в полутьме, за пределами света угасающего камина.
      - Они не могли отказаться от Фарис, просто выжидают. Годфри, и никто не пользовался каменным големом? Даже король-калиф?
      - Рабы калифа Гелимера говорили с ним - как говорят люди, не так, как Фарис, Задавали вопросы, касающиеся тактики. Если ты меня спросишь, они смогут вычислить, чего ты опасаешься. Он в большой тревоге, детка: все в этом вторжении пошло не так, как он рассчитывал. Он сейчас словно всадник, потерявший власть над боевым конем. Я хотел бы найти в своем сердце жалость к нему, но не могу не радоваться его неудачам. Не уверен, что он хотя бы понимает ответы своего голема.
      - Надеюсь, ты прав. Годфри, чему ты так радуешься?
      - Я соскучился по тебе, Аш.
      В горле у нее запершило.
      - Ты клялась, что вернешь меня домой, спасешь от этого... Детка, я знаю, ты не заговорила бы со мной, если бы не придумала способа. Ты пришла вывести меня из ада, верно?
      Аш с трудом приподнялась на локтях, отмахнулась от бросившегося было к ней Рикарда. Она куталась в меха и покрывала, извиваясь так, что едва не угодила ногами в огонь.
      - Я много в чем клялась, - хрипло проговорила Аш. - Клялась добраться до Диких Машин, когда они тебя убили тем землетрясением... А ты в зале коронаций клялся никогда не оставлять меня, но это не помешало тебе умереть... Все мы даем обещания, которые не можем исполнить.
      - Аш?
      - По крайней мере, я никогда не клялась вернуть назад твое тело для похорон. Я знала, что это невозможно.
      - Когда я пытался вывести тебя из камеры во дворце Леофрика, прежде чем сумел отыскать Фернандо делъ Гиза, я поклялся, что ты никогда не будешь одинока. Помнишь? Это обещание я сдержал. И сдержу дальше, детка. Ты слышишь меня и всегда будешь слышать. Я никогда не оставлю тебя, будь уверена.
      В горле застрял тугой болезненный ком. Аш потерла глаза костяшками пальцев и усилием изгнала из сознания боль и горечь.
      Горячие слезы полились из глаз, красное сияние углей в камине расплывалось. Она ощутила мертвую пустоту в груди и вонзила ногти в ладони. Слезы лились ручьем, она всхлипнула...
      - Аш?
      - Я не могу тебя освободить. Не знаю, как...
      Молчание.
      - Думаю, я как-нибудь прощу тебе одно не выполненное обещание.
      Голос Годфри гулко отдавался в голове.
      - Помнишь, я говорил, что как бы дорого ни пришлось заплатить за то, что оставил церковь и ушел к тебе, все равно дело того стоило? Тогда я любил тебя любовью мужчины. Теперь я - только дух, без тела, но я все еще люблю тебя. Аш, ты этого стоишь.
      - Никогда я этого не заслуживала!
      - Не о том речь, хотя ты была верна, добра и отдавала мне тепло своего сердца, но я любил тебя не за это. Без причин, просто за то, что ты - это ты. Я полюбил твою душу прежде, чем начал думать о тебе как о женщине.
      - Ради Христа, заткнись!
      - Я говорил уже: я ни о чем не жалею, разве что о том, что ты все еще не доверяешь мне до конца.
      - Доверяю я! - Аш закрыла лицо руками, склонив голову к коленям в сырой теплой темноте. - Доверяю! Я знаю, что если попрошу тебя что-то сделать, ты сделаешь. Оттого-то так трудно... невозможно... просить...
      - Разве ты можешь попросить о чем-то, что я не хотел бы исполнить?
      В его голосе звучит горестная усмешка.
      - Хотя я теперь мало что могу, детка. Но проси, и я сделаю все, что сумею.
      Аш не сдержавшись, громко всхлипнула и прижала ладонь ко рту, чтобы заглушить звук.
      - Ты... еще... не понимаешь...
      - Босс?
      Она открыла глаза и увидела присевшего на корточки Рикарда, глядевшего на нее с нескрываемой тревогой и сочувствием. По щекам Аш текли слезы. Глаза жгло. Она пыталась заговорить, но помешал стоявший в горле ком.
      - Вам что-нибудь нужно? - спросил Рикард, беспомощно оглядываясь. Что сделать, босс?
      - Оставайся у двери. Никого... - слова застревали в горле. - Никого не пускай, пока я не скажу. Все равно, кто бы ни пришел.
      - Положитесь на меня, босс! - Темноволосый юноша выпрямился. На нем были латы с чужого плеча, обгоревший бригандин, снятый с одного из раненых, а у бедра позвякивал меч с круглой гардой. Но не одежда, а выражение глаз делало его много старше, чем он был полгода назад под Нейсом.
      - Спасибо, Рикард.
      - Зовите меня! - свирепо проворчал он. - Как только что понадобится, зовите меня. Босс, может, мне...
      - Нет! - Она нашарила мешочек у пояса, выудила грязный платок и вытерла лицо. - Нет. Я сама должна решить. Я позову, когда ты будешь нужен.
      - Вы говорите со святым Годфри?
      Вот тут слезы хлынули ручьем. "Почему? - недоуменно соображала Аш. Почему я не могу перестать? Это уже не я; я не плакса..."
      - Уйди, Рикард.
      Она смяла промокший платок в ладонях и промокнула глаза.
      - Клянусь тебе, детка, ты не можешь попросить ничего такого, что я не исполню с радостью.
      Голос Годфри Максимилиана в ее сознании звучал с настойчивой искренностью. Слишком открыто. Аш сильнее прижала к глазам платок. Через мгновенье она сумела выпрямиться и уставиться на подернутые золой угли.
      - Ага, а ты просил меня о помощи, не забыл? А я не могу помочь... Годфри, я правда хотела попросить... если тебе так легче, считай, что я приказываю.
      - Ты плачешь? Аш, маленькая, что с тобой?
      - Просто слушай, Годфри. Просто слушай. Она прерывисто вздохнула, удержалась от всхлипа и, сжав в кулаке платок, овладела своим голосом.
      - Ты теперь - machina rei militari - или ее часть.
      - По-моему, мы с ней теперь переплелись, как уток и основа в ткани, я долго над этим размышлял. Аш, отчего такое горе?
      - Помнишь, что ты сказал мне, когда мы ехали по пустыне?
      - Что именно?..
      Аш судорожно вздохнула и не дала ему договорить:
      - Это была шутка. Я попросила тебя совершить чудо, "крошечное чудо помолись, чтоб каменный голем развалился на куски" - что-то в этом роде, не помню точно. Потом у меня на уме была только Фарис: как убить Фарис, как остановить Дикие Машины.
      - Она не говорит с Дикими Машинами, хотя, мне кажется, она слышит, когда они обращаются к ней.
      - Это не важно. - Аш открыла глаза и только тогда поняла, что искала убежища в темноте под веками. Она наклонилась к очагу, выгребла головню и закопала ее поглубже в красноватые угольки. - Фарис следовало бы убить для пущей надежности, но я не могу. Может, ее все равно казнят. Не важно. Дикие Машины могут внушить семье Леофрика вывести новую Фарис, а может, они уже начали. Гораздо важнее - каменный голем.
      Голос Годфри в ее сознании молчал, но Аш чувствовала, что он ждет, готовится впитать каждое слово.
      - Мы должны уничтожить Дикие Машины. Военная сила нам тут не поможет это займет не меньше года, а столько ждать нельзя. Мы могли бы убить мою сестру, - Аш почувствовала, что голос снова дрогнул, - но и это не поможет выиграть время, а между тем Бургундия превратится в пустыню.
      - Молчи! Если великие Дьяволы слышат...
      - Ты слушай, Годфри. Каменный голем - это ключ. Через него они говорят с Леофриком и его семьей. Через него они говорят с моей сестрой. Это канал, через который они вытягивают силу солнца для своего чуда.
      - Да?
      В ответе прозвучало осторожное недоумение, но не было протеста. У Аш тряслись руки. Она вытерла перемазанные в золе пальцы о зеленую штанину. Почти без участия воли, ее голос продолжал звучать спокойно и властно.
      - Помимо других причин, я мало думала о каменном големе, потому что он остался в Карфагене, за спиной гелимеровского войска. Налет не удался, и я решила, что нечего и пытаться добраться до него второй раз. Я просто выкинула его из головы.
      Над непрогоревшим угольком вспыхнуло пламя, послышалось влажное шипение. Аш вздрогнула, сжавшись всем телом от загривка до пяток, потерла лицо грязной ладонью.
      - Годфри, с каменным големом можно справиться. Мне до него не дотянуться, и никому из нас, но ты уже там... Ты - его часть!
      - Аш...
      "Я стану думать о нем как о лишенном тела обломке, как о неуспокоенной душе, только не как о человеке, которого любила всю жизнь сильнее, чем любят отца или брата!"
      - Сделай хоть маленькое чудо, - говорила Аш. - Уничтожь каменного голема. Разорви связь между ним и моей сестрой. Призови молнию - и преврати все в бесполезный песок и стекло.
      В той части души, что принадлежала не только ей, царило молчание. Оно длилось недолго, всего несколько ударов сердца, отдававшихся во всем теле.
      - О Аш...
      В его голосе звучала боль. Аш потерла кулаком ноющую грудь. Боль не отступала. Она очень спокойно произнесла вслух:
      - Ты священник. Ты можешь призвать молнию.
      - Самоубийство - грех.
      - Потому-то я приказываю тебе, а не прошу. - Дыхание перехватило то ли всхлипом, то ли безрадостным смешком. - Я знала, что ты это скажешь. Я все продумала. Я не желаю гибели твоей души. Как только я поняла, что делать, мне стало ясно, что это должно быть сделано по чьему-то приказу. И я приказываю, я беру ответственность на себя.
      По полу от двери к очагу потянуло холодным сквозняком. Аш поглубже зарылась в меха. Из-за двери слышался скрежет метала - Рикард зацепил мечом камень. С винтовой лестницы отдаленно доносились голоса.
      В голове было тихо.
      - Еще одна причина, почему я не додумалась раньше, - тихо сказала Аш, - это потому, что я чуяла, чем это кончится. Я знаю тебя. В Карфагене ты погиб из-за того, что решил вернуться за Аннибале Вальзачи, черт тебя подери, а здесь не одна жизнь поставлена на карту.
      - Да, это важнее жизни одного человека.
      - Я не о твоей... - Аш осеклась. - Я... да, о твоей. Это полностью отрежет Дикие Машины. Они не смогут использовать Фарис, не смогут даже говорить с визиготами. Они будут немы и бессильны, пока кто-нибудь еще не построит такую же машину. Может быть, не один век. Так что это действительно важнее одной жизни, но... если бы не твоей!
      Ветер стукнул ставнем. В щелку пробился мерцающий свет звезды, вместе с тлеющими углями осветил привычную мебель командирской палатки: стойка для доспехов и оружия, сундук, запасное снаряжение. Одиночество грызло сильнее ночного мороза.
      - Мне приходилось посылать людей на посты, где, они знали, их ждет верная смерть, - ровным голосом сказала Аш. - Я только сейчас осознала, как это было мучительно. Неужели мало было потерять тебя один раз?
      - Я не знаю, получится ли. Но я призову милость Божью и попытаюсь.
      - Годфри...
      Ту часть души, которую Аш делила с ним, затопило смятение, страх и храбрость: ужас, который он не в силах был скрыть, и столь же осязаемая решимость.
      - Ты не оставишь меня.
      - Нет.
      - Благослови тебя Бог. Если он любит тебя, как я люблю, он обязательно даст тебе новую жизнь, в которой не будет столько горя. А сейчас...
      - Годфри, подожди!
      - Ты хочешь, чтобы я взял грех на себя? Если я промедлю, у меня уже не хватит смелости. Я должен сделать это сейчас, пока еще могу.
      Ей хотелось крикнуть: "Черт с ним, мне плевать, что будет. Я придумаю способ освободить тебя, сделать снова человеком, и какое мне дело до целого мира? Ты - Годфри!"
      Сияние углей затуманилось. По щекам у нее текли слезы.
      "Что я могу сделать для тебя теперь? Только одно - то, что могу. Я могу взять на себя ответственность".
      - Призывай молнию, - сказала она. - Давай.
      Голос тускло прозвучал в горькой холодной тьме. У нее хватило времени размазать по лицу слезы и подумать: "Ну и глупо же мы с ним будем выглядеть, если окажется, что все это - впустую..."
      В самом сердце ее души Годфри Максимилиан произнес:
      - Милостью Божьей и любовью, которую питаю к Твоим творениям, умоляю Тебя услышать мой голос и ответить на мольбу.
      Она сотни раз слышала этот голос на обеднях, и вечернях, и заутренях; слышала в лагерях и на поле боя, где люди шли на смерть, прислушиваясь к нему. Тот самый голос, который убаюкивал ее, когда, после монастыря святой Херлены, простая темнота имела власть лишить ее сна и оставить дрожать до рассвета.
      - Я здесь, - сказала Аш. - Годфри, я здесь.
      Голос в ее сознании звучал глухо, в нем сквозил страх, но молитва не прерывалась:
      - И в смерти я не умру, но пребуду с Тобой, Господь мой, и с Твоими святыми. Такова моя вера, и вот я объявляю ее. Господь мой, перед коим бессильна любая броня, сильнейший из всех мечей - пошли огонь!
      - Годфри! Годфри!
      Ей вспомнилась Молинелла: девочка, следившая за битвой с колокольни, потеряла память в миг разрыва пушечного ядра. Все всплыло потом - и вкус кирпичной пыли во рту, и запах растоптанных маков, и боль в разодранных ладонях... Аш вырвалась из пламени - из пламени горячих углей в очаге отрядной башни. Не итальянское лето, а ледяное солнцестояние бургундской зимы.
      Она приподнялась, опираясь на руки, поняла, что лежит ничком, что испачкала штаны и что из прокушенной губы стекает струйка крови.
      - Годфри...
      Кровь стекала на подстилку, пачкая льняное покрывало. Руки задрожали, не в силах выдержать ее вес. Она упала лицом вниз. Шорох материи громко прозвучал в комнате замка, где не было никакого взрыва. У Аш звенело в ушах; в теле отдавался еще удар, обрушившийся... не здесь.
      - Годфри!
      - Босс! - Сапоги Рикарда простучали по каменному полу. Она почувствовала его руки на своих плечах, переворачивающие ее на спину.
      - Со мной все в порядке. - Она села, пальцы дрожали, ее бил озноб. Парень видал, как бывает в бою, нечего стыдиться его и сейчас. Оглушенная, она обвела глазами стены.- Годфри...
      - Что случилось? - мальчишка встряхнул ее за плечи. - Босс?
      - Я чувствовала, как он умирает, - голос дрожал. - Все, дело сделано. Я заставила его. О Иисус, это я его заставила.
      Страшная боль пронзила грудь. Руки, даже сжатые в кулаки, продолжали трястись. Она чувствовала, как исказилось ее лицо. Громкое рыдание прорвалось сквозь сведенные челюсти.
      Она не замечала, как бросился к двери перепуганный Рикард, как вошел кто-то еще... пришла в себя, когда вошедший жестко встряхнул ее за плечи. Рыдающая, воняющая, беспомощная, она не сумела выговорить ни слова, только еще громче расплакалась. Человек крепко обнял ее, прижал к себе. Аш судорожно вцепилась в его одежду.
      - Ну-ну, девочка! Отвечай! Что случилось?
      - Не...
      - Сейчас же! - голос, привычный отдавать приказы. Роберт Ансельм.
      - Я в порядке. - Опустошенная, все еще сотрясаясь при каждом вздохе, она оторвалась от него настолько, что смогла сжать его руки в своих. - Ты тут ничем не поможешь.
      Дыхание постепенно выравнивалось. Роберт испытующе взглянул на нее. Он был без доспехов, поношенный полукафтан перепоясан на круглом брюхе - как видно, собрался урвать часок сна. Свет очага гротескно играл на его бритой голове и оттопыренных ушах, глаза скрывались в глубокой тени.
      - Что там за Годфри? Что такое с Годфри? - проворчал он.
      Она не слышала его. У дальних дверей столпились офицеры отряда - Аш не замечала их, она крепко зажмурилась, осторожно коснулась той части сознания, где с того дня под Молинеллой обитал голос.
      - Годфри?
      Ничего.
      Тихие слезы наполнили глаза и пролились из-под век. Она чувствовала, как горячие ручейки струятся по лицу. В горле стояла боль.
      - Двухтысячная армия в осаде в укрепленном городе; атакуют силами трех легионов. Предложения?
      - Ничего.
      - Ну, вы, ублюдки! Я знаю, что вы здесь. Говорите со мной!
      Ни давления, ни Голосов, бормочущих на языке времен пророка Гундобада, ни оглушающего гнева, способного сотрясать и разрушать крепости и дворцы. Ни Диких Машин. Пустое немое молчание.
      Впервые за свою взрослую жизнь, Аш без Голосов.
      Эгоистичная часть сознания заметила: "Я потеряла то, что делало меня единственной в своем роде", и Аш криво усмехнулась, стыдясь этой мысли и принимая ее.
      Она открыла глаза, наклонилась и одернула покрывала, прикрывая испачканную одежду, потом выпрямилась и повернулась к стоявшим в дверях офицерам: Анжелотти, Эвен, Герен, Томас Рочестер, Людмила... больше дюжины. На них смотрела молодая женщина, хорошо знающая свое ремесло - войну, примечательная только этим, и ничем другим.
      Она сказала:
      - Каменный голем уничтожен. Переплавлен в пустой шлак.
      Молчание. Люди переглядывались, застигнутые врасплох и еще не готовые верить, радоваться, торжествовать победу.
      - Это сделал Годфри, - сказала Аш. - Он призвал молнию на Дом Леофрика. Я чувствовала ее удар. Я... он погиб. Но каменного голема больше нет. Дикие Машины полностью отрезаны. Мы спасены.
      4
      - Разумеется, - язвительно заметил Роберт Ансельм, - что "спасены" от Диких Машин, а отнюдь не от трех легионов, сидящих под Дижоном!
      Почти час она провела в верхнем помещении отрядной башни. Ежеминутно подходили командиры копий, бургундские рыцари и сотники, а Генри Брант с Ватом Родвеем разносили свой бесподобный ликер, обжигавший язык, горло и брюхо. Стихийное празднование перекинулось и на нижние этажи - Аш слышала доносившийся снизу гомон.
      - Перемирие еще действует, как я уже говорила. Теперь мы перейдем в наступление и не остановимся, пока не доберемся до самого Карфагена.
      Это было сказано скорее в расчете на создание нужного настроения - для Джасси, Лакомба, Лоэкта и де Ла Марша. Аш, отмывшаяся и переодевшаяся в чужие штаны, стоя выпила вместе со своими подчиненными. Она не находила в себе ничего, кроме пустоты.
      Праздник разрастался. Стало шумно, лица разгорелись;
      Эвен Хью и Герен аб Морган весело переругивались на просторечном уэльском; Анжелотти со своими пушкарями сгрудились у огня, наполняя кожаные кружки; кто-то кликнул Караччи со флейтой; Бальдина с Людмилой Ростовной побились об заклад, кто кого перепьет.
      "За них три месяца назад умер Годфри".
      Аш тронула за плечо Роберта Ансельма.
      - Я буду в Сен-Стефане.
      Он нахмурился, но кивнул, не желая отвлекаться от веселой беседы с парой девок из обоза.
      Едва оказавшись на улице, Аш задрожала в ознобе. Она поплотнее закуталась в плащ, надвинула капюшон и, сутулясь, зашагала так быстро, что эскорт, пригревшийся в караульном помещении, не мог сдержать тихих проклятий. Мостовую покрыла черная наледь; по дороге к аббатству Аш четыре раза поскользнулась.
      В стрельчатых окнах горел приветливый желтый свет. На пороге Аш встретили колокола, звонившие заутреню. Латники ввалились следом за ней, и все пристроились к цепочке монахов, тянувшихся на молитву.
      "Ты называл меня язычницей, - мысленно обратилась она к Годфри Максимилиану. - Ты прав. Все это для меня ничего не значит".
      Она поймала себя на том, что ждет ответа.
      После службы Аш направилась к дому аббата.
      - Не надо беспокоить его преподобие, - обратилась она к дьякону, который и не порывался никуда идти. - Я знаю дорогу. Если в трапезной найдется еда, мои люди будут рады.
      - Это для бедняков. Солдаты и так получают самый большой паек.
      Один из стрелков Людмилы Ростовной буркнул:
      - За то, что спасаем им жизни!
      Но сник под взглядом Аш.
      - Я всего на несколько минут.
      Взбираясь по лестнице, Аш не задавалась вопросом, зачем идет сюда. Стоило ей увидеть лицо Фарис, в свете фонаря, отобранного у стоявшего на страже монаха, как она поняла - зачем.
      Фарис стояла у окна. По северному небу за ее спиной плыли звезды. Лицо в золотом луче казалось усталым и осунувшимся, но спокойным.
      Ни Виоланта, ни Аделиза не спали. Девочка, обнимая, укачивала мать, как ребенка после плача. Пятнистая крыса сидела на груде одеял, подрагивая усиками, и, задрав мордочку, принюхивалась к холодному воздуху, вошедшему в комнату вместе с Аш.
      Аш прикрыла за собой дверь.
      Немота в мыслях казалась холодней зимней ночи за окном.
      - Мои Голоса пропали. Больше нет тасhina rei militaris. В голове словно что-то взорвалось... - Фарис прошла через комнату навстречу Аш. Под ее ногами скрипели половицы. Походка была нетвердой. - Ты тоже слышала.
      - Я отдала приказ.
      Визиготка ощерилась и вскинула руки к голове. Аш видела, что она поняла.
      - Твой исповедник. Твой отец Максимилиан. Аш опустила глаза, сделала пару шагов к матери, сидевшей на одеялах. Аш не коснулась Аделизы, а присела и протянула руку пятнистой крысе. Зверек привстал на задние лапки и дважды лизнул ей пальцы.
      - Привет, Лизунчик. Ты у нас точно мальчик, не спутаешь. Яйца-то, как орехи. - Аш добавила совсем другим тоном: - Я потеряла друга.
      Фарис опустилась на колени рядом с Виолантой, обняла девочку. Тоненькое тельце ребенка вздрагивало.
      - Я думала, умираю. Потом - молчание. Блаженная, блаженная тишина.
      Двуцветная крыска потянулась обнюхать Аделизу. Та испуганно стрельнула глазами на зверька и покосилась на Фарис.
      - Я, должно быть, испугала ее. - Фарис встретила взгляд Аш. - Теперь все кончилось, правда?
      - Правда. О, война продолжается. - Аш мотнула головой к темному небу за окном. - Может, мы не переживем завтрашнего дня. Но если только кто-нибудь не поспеет выстроит нового каменного голема прежде, чем христианское войско вступит в Карфаген, все кончилось. Дикие Машины не смогут использовать тебя. Не дотянутся.
      Фарис опустила голову на руки. Короткая серебряная челка свалилась на лоб. Она сдавленно проговорила:
      - Мне все равно, как это было сделано. Мне жаль твоего друга. Я знала только его голос. Но все равно я благодарю Бога.
      Она выпрямилась. Знакомое лицо в желтом свете фонаря было залито слезами, неуместными на этом лице, как вода на клинке.
      "Я хотела сама сказать тебе об этом, - поняла Аш. - Я должна была сама увидеть, как ты осознаешь, что теперь у Флориан нет ни малейшей причины убивать тебя и множество разумных причин сохранить тебе жизнь".
      - Тебе ничего не грозит, - сказала Аш и повторила для Виоланты и Аделизы: - Вам ничего не грозит.
      Девочка непонимающе уставилась на нее. Аделиза, успокоившись, подхватила крыску и принялась ласкать.
      - Ну, я говорю - ничего не грозит, понятно, если не считать войны. Аш ехидно ухмыльнулась.
      - Если не считать войны, - эхом отозвалась Фарис. Она улыбалась. Кончилось. Господи. Я только еще не поняла, почему ты носишь мое лицо?
      - Мне оно больше идет!
      Фарис рассмеялась и как будто удивилась собственному смеху.
      Холодный отчетливый хор голосов в сознании Аш произнес:
      - ЛИЦО - НИЧТО, ПОРОДА - ВСЕ.
      Аш автоматически выругалась и застыла. К горлу подкатила судорожная тошнота, покачнувшись, она выговорила:
      - Нет.
      - ТАЙНА ВЫВЕДЕНИЯ НУЖНОЙ ПОРОДЫ - ЭТО ВСЕ.
      - Нет! - голос сорвался на жалобный визг.
      - НЕКОТОРЫЕ ОБЛАДАЮТ НУЖНЫМИ КАЧЕСТВАМИ, ДРУГИЕ - НЕТ.
      - Годфри!
      Ничего.
      В опустевшем сознании звучат лишь голоса Диких Машин, подобно рокотанию дальнего грома - сперва приглушенно, теперь явственно:
      - ...НЕКОТОРЫЕ ЛИШЕНЫ ИХ, А НЕКОТОРЫЕ НАДЕЛЕНЫ В БОЛЬШЕЙ СТЕПЕНИ.
      "Он не сделал этого? Нет. Нет, я же почувствовала. Я чувствовала, как умирает машина. Значит, он уничтожил не все?..
      Аш поняла, что Фарис трясет ее за руку, с тревогой вглядываясь в лицо.
      - Что ты говоришь? - повторяла визиготка. - С кем?
      В голове Аш звучали голоса Диких Машин:
      - ФАРИС НЕ ГОДИЛАСЬ...
      - ...ОНА НЕ МОГЛА ОБХОДИТЬСЯ БЕЗ MACHINA REI MILITARIS...
      - ...НО ТЫ...
      - О, ТЫ...
      - МЫ ПОНЯЛИ, ЕДВА ТЫ ПРИБЛИЗИЛАСЬ К НАМ...
      - ПРИЗВАННАЯ В ЮЖНУЮ ПУСТНЮ, К САМЫМ НАШИМ ТЕЛАМ!
      - УСТАНОВЛЕНА ПРЯМАЯ СВЯЗЬ...
      - ...С ТОБОЙ НАМ НЕ НУЖНА MACHINA REI MILITARIS...
      - ...ТОЛЬКО СМЕРТЬ ТОЙ, ЧТО НЕСЕТ В СЕБЕ КРОВЬ ГЕРЦОГОВ!
      Аш вскрикнула:
      - Ты слышишь?
      - Кого? - не поняла Фарис.
      - Машины. Гребаные и траханые машины! Разве ты не слышишь?..
      - ...НАС. МЫ, СЛЫШАВШИЕ, КАК ТЫ ГОВОРИЛА С ГОЛЕМОМ-КОМПЬЮТЕРОМ, ПРОЕЗЖАЯ МЕЖ НАС ПО ПУСТЫНЕ...
      ГОВОРИВШАЯ С НАМИ...
      - ...ТОГДА МЫ НЕ НУЖДАЛИСЬ В ТЕБЕ.
      - У НАС БЫЛО ДРУГОЕ ДИТЯ.
      - НО МЫ ЗНАЛИ, ЧТО ЕСЛИ ОНО НЕ СПРАВИТСЯ, МЫ СМОЖЕМ ДОТЯНУТЬСЯ ДО ТЕБЯ.
      - ...ГОВОРИТЬ С ТОБОЙ...
      - ПОДЧИНИТЬ ТЕБЯ, КАК ПОДЧИНИЛИ ТУ...
      - КАК ТОЛЬКО НАШЕ ВОЙСКО УНИЧТОЖИТ ГЕРЦОГИНЮ ФЛОРУ, НАСТАНЕТ ВРЕМЯ ПОСЛЕДНЕГО ЭТАПА.
      Бледная, оглушенная, Аш начала вслух повторять слова, грохотавшие в ее мозгу.
      - Тогда мы сумеем изменить реальность, стереть из нее существование человеческого рода, вернуться туда, где он не существовал, на десять тысяч лет назад. Будет так, словно всегда существовала лишь сознание машин, в прошлом, как и в будущем...
      Фарис перебила:
      - О чем ты говоришь?!
      Стоя на коленях на вытертых одеялах, в холодной комнате, в последний усталый час тяжкой ночи, Аш всматривалась в лицо женщины, стоявшей на коленях совсем рядом с ней. То же лицо, глаза, тело. Но не тот же разум.
      Аш отвела взгляд.
      - Ты их не слышишь.
      - ЕЙ НУЖЕН БЫЛ ГОЛЕМ-КОМПЬЮТЕР. ТВОЯ СЕСТРА БОЛЬШЕ НЕ СЛЫШИТ НАШИХ ГОЛОСОВ.
      Аш сухими губами выговорила:
      - Но я - слышу.
      - Что ты говоришь? - твердила Фарис. В ее голосе звучала надрывная нота, она будто не желала, отказывалась понимать. Вот она отстранилась от Аш, села на пятки.
      Аш затрясло. Зимний холод проникает в самые кости. Виоланта смотрела на нее. Аделиза, видно, встревоженная интонациями голоса дочери, осторожно тронула Аш за локоть.
      Она не обернулась.
      - Я все еще слышу Дикие Машины. Без каменного голема, - сказала она. И тут ее ударило. - Годфри! Значит, все было впустую. Он умер напрасно. И это я ему велела.
      - ТВОЕ РОЖДЕНИЕ - УДАЧА...
      - ...СЛУЧАЙНОСТЬ, КАПРИЗ ФОРТУНЫ...
      - ТЫ НИ НА ЧТО НЕ СПОСОБНА, КРОМЕ ЭТОГО. НО ЭТОГО ДОВОЛЬНО.
      Многоголосый нечеловеческий хор шептал в ее мозгу;
      - АШ, УСПЕХ ЭКСПЕРИМЕНТА - ТЫ, А НЕ ТВОЯ СЕСТРА.
      Отдельные листки, найденные вложенными между частями 15 и 16 книги "Аш: Утраченная история Бургундии". (Рэтклиф, 2001), Библиотека Британского Музея.
      Сообщение: # 423 (Анне Лонгман)
      Тема: Аш.
      Дата: 20.12.00 17:44
      От: Нгрант@
      Формат-адрес отсутствует, прочие детали зашифрованы нечитаемым личным кодом.
      Анна,
      Пятьдесят семь часов без перерыва. Спал дважды, один раз - два часа, другой - три. Думал, сумею разобраться с последней частью (хотя бы в черновом английском подстрочнике) за один присест. Тогда будет ясно, что мы имеем. Вышлю вам все, как только закончу.
      Господи, бедная Аш.
      Меня разбудил собственный крик: DELENDO EST CARTHAGO! Карфаген должен быть разрушен.