- Госпожа Родьяни...
      - Капитан-генерал Аш.
      - Они по-прежнему используют вас на самой грязной работе, а?
      Издалека не рассмотреть было, что выражает лицо Онораты. Голос звучал напряженно:
      - Босс Гелимер собирался послать ваших, людей минхера Джоселина ван Мандера. Я убедила его, что это неблагоразумно. Договоримся?
      - Не знаю. У меня тоже есть босс. - Аш оперлась стальными налокотниками о парапет. - Ваш-то это всерьез, а?
      Агнец Божий поднял забрало шлема: непослушный завиток черных волос выбился наружу. Далеко внизу зашевелились в темном пятне бороды яркие красные губы; Аш явственно расслышала слова:
      - Король-калиф приказал нам в ответ на этот вопрос продемонстрировать доказательство серьезности его намерений. По моей команде этот голем подойдет и разорвет на части первую попавшуюся женщину или ребенка. Мадонна Аш, я предпочел бы ограничиться угрозой и заявить, что приказ выполнен, но мой господин может видеть нас здесь.
      Тусклый отблеск сверкнул на позолоте его воронкообразного наруча, когда Агнец поднял руку.
      Песочного цвета фигура шагнула к пленникам. Даже со стены Аш видно было, какие глубокие следы оставляют тяжелые ступни на промерзшей земле. Женщины с визгом подались назад, напирая на копья визиготов, отталкивая за спины детей; двое или трое мужчин сделали движение, словно собирались шагнуть вперед, но большинство пятились и закрывали головы руками.
      Голем продвигался вперед с механической точностью. Бронзовые сочленения вспыхивали на солнце. Каменная рука протянулась через плечо одного из копьеносцев - Аш не видела лица солдата,- сомкнулась на чем-то и плавно поднялась вверх. Женщина лет пятидесяти вопила, брыкаясь и царапая ногтями холодный камень. Двое малышей, цеплявшиеся за ее колени, повисли над головами стражников. В морозном воздухе послышался отчетливый треск. Женщина обвисла в руке голема, нелепо вывернув плечо и руку. Дети, свалившись наземь, визжали, распялив маленькие рты. Один из копьеносцев пинком отшвырнул их обратно в толпу. Аш поймала себя на том, что шепчет: "Спасибо" - она понимала, что солдат спасает ребят.
      Она перегнулась через зубец стены и выкрикнула:
      - Зачем...
      Голем не поднял головы. Один в собственном мире, где живая плоть значит не больше, чем любая другая материя, он развернул полуживую женщину со сломанным плечом так, что ее лицо оказалось обращено к крепости. Из-под длинной юбки болтались лодыжки, бурые от грязи и перемазанные желтым дерьмом.
      Снова сверкнула бронза. Женщина отчаянно скребла бесчувственный локоть непослушными пальцами одной руки. Голем между тем сомкнул вторую огромную ладонь на ее бедрах. Пронзительный вопль разорвал тишину. Аш видела, что каменные пальцы до второй фаланги погрузились в плоть.
      Голем поднял женщину вверх на вытянутых руках, сжимая ее бедра и шею.
      И перекрутил тело, как прачка, выжимающая белье.
      Тишина. Розоватые внутренности, дымясь, соскользнули вниз. Голем выпустил перекрученную плоть. Аш мысленно подытожила: сломан позвоночник, сломаны кости таза, разорвана брюшина, сломана шея . "Не будь дурой: не может здесь чувствоваться запах!"
      Она моргнула и отвела взгляд.
      Насколько она могла рассмотреть - глаза заслезились от холода, взгляд Агнца был устремлен в серую дымку над рекой Оуч.
      - Господи, - выдохнула Аш. - Дерьмо. Когда я должна вернуться с ответом?
      Онората Родьяни, внешне невозмутимая, отозвалась.
      - У вас времени сколько угодно. У них - пока босс Гелимер не потеряет терпения. У вас находится женщина, которая - до сего дня - была первым генералом империи и командовала всеми войсками, ведущими военные действия в христианских странах. На сколько у него хватит терпения? Вы можете гадать с тем же успехом, что и я, капитан-генерал Аш, - возможно, даже с большим.
      - Ладно, - Аш выпрямилась, опираясь ладонями на парапет. - Иду. Можете доложить своему, что мы его поняли.
      Флора дель Гиз сказала:
      - Если я ее убью, погибнут шестьсот человек.
      Аш следом за герцогиней прошла под аркадой монастыря Сен-Стефана, расположенного в шести кварталах от северо-восточных ворот, где Джонвилль счел безопасным разместить пленную Фарис.
      - Если ты ее не убьешь, погибнут все.
      - Я еще жива, - буркнула Флора, входя вместе с отрядом охраны в здание монастыря. - А если меня и убьют, это может случиться при таких обстоятельствах, когда будет возможность провести новую охоту... Я думаю о тех шести сотнях людей. Мне ведь придется смотреть, как они умирают...
      - Смотреть тебе не обязательно, - прагматично заметила Аш. Перехватила ее взгляд и вздохнула, замедлила шаг. - Но ты, конечно, будешь. По первому разу каждый считает это своим долгом. Поверь, тебе лучше бы держаться подальше от стен.
      Джонвилль из-за плеча Аш вставил:
      - И это говорите вы, капитан-генерал, собираясь сами на вылазку, чтобы спасти хоть несколько человек?
      Аш смущенно оглянулась на своих парней, которые, вместе с бургундцами провожали их к трапезной.
      - Попробовать-то стоит, - пробормотала она. - Спросите тех бедолаг под стеной.
      Колоннада гудела от поступи солдатских сапог по белым от изморози камням. Даже полуденное солнце не растопило иней, лежавший в тени колонн. В просторной трапезной было теплей, с кухни тянуло жаром. Аш не обращала внимания ни на суетившихся монахов, ни на крики, доносившиеся из жилого корпуса, занятого под госпиталь.
      - Слушай, Флориан, попробуй взглянуть на дело вот как: что ты предпочитаешь? Отдать приказ о казни Фарис сейчас, когда все бургундцы его одобрят, или дождаться, пока меня с лордом Оксфордом и компанией прикончат при попытке до нее добраться вопреки твоим приказам?
      Флора наградила Аш гневным беспомощным взглядом и едва не сплюнула на пол.
      - Ты в самом деле готова на это пойти, не так ли?
      Граф-изгнанник иронически покосился на нее, но сказал серьезно:
      - Мадам, я с ней согласен.
      Посреди многолюдной трапезной стояла женщина.
      Зимний свет отражался от белых стен, в прозрачных лучах искрились пылинки, блестело серебро отхваченных кинжалом волос. Вокруг - визиготские рабы в коротких туниках; на женщине - короткий европейский камзол, явно с чужого плеча, висящий мешком на хрупкой фигуре. Остриженные волосы отбрасывали резкую тень на гладкие щеки, измазанные грязью. Не слишком похоже на шрамы... Она казалась очень юной. Ни лат, ни оружия...
      Аш смотрела на Фарис.
      Рядом с ней, дрожа от холода, стояла маленькая рабыня Виоланта. Толстая старуха сидела на полу, чуть ли не под столом: Аделиза.
      Флора дель Гиз встала между ними.
      - Будь благоразумна, - сказала она. - Мы должны отослать ее назад живой, чтобы спасти заложников. Немедленно. Никто не причинит ей вреда, пока я жива.
      Аш обожгла взглядом женщину, стоявшую у нее на пути, тронула рукоять меча.
      - Если ты еще не забыла, мы на войне, тудыть ее. "Пока ты жива" может кончиться очень скоро.
      Флора поджала губы и пренебрежительно манула рукой на угрожающий жест Аш. В ее голосе больше не было мольбы, а одно только презрение.
      - Ради Христа, Аш. Пусть тебе нет дела до заложников, но ведь есть и другая причина сохранить ей жизнь хоть на несколько часов - подумай: до сего дня она была главнокомандующим визиготской армии.
      - Зараза, - ругнулась Аш, обратив взгляд с Фарис на Флору. - Недаром ты столько прослужила в моем отряде!
      Герцогиня-лекарь, взъерошенная и все же сохраняющая странное величие, повторила:
      - Командовала всей визиготской армией. Подумай, чего она не знает об этой осаде? Ей известно все, что произошло с тех пор, как она прекратила доклады каменному голему. За несколько недель! Она может рассказать нам, что там происходит сейчас!
      - Но Дикие Машины...
      - Аш, ты должна с ней поговорить. Допроси ее. Потом отошлем ее обратно, к Гелимеру. И моли бога, чтобы он не начал резню раньше.
      Говор за спиной Аш стих. Аш заметила, что солдаты разделились: ее отряд и бургундцы. Джонвилль торопливо докладывал только что вошедшему де Ла Маршу. Она поймала взгляд Ансельма, предостерегающе подняла руку: подожди...
      - Ты понимаешь, чем рискуешь?
      Брови Флоры взлетели вверх. Сейчас она очень напоминала своего младшего брата.
      - Я понимаю, что рискую шестью сотнями жизней, если король-калиф Гелимер начнет убийства через несколько минут, а не часов, как мы надеемся.
      - Я не о том.
      - Понимаю. Но это тоже правда.
      - Дерьмо! - Аш огляделась по сторонам. У дверей трапезной появился Анжелотти - итальянец взволнованно толковал о чем-то полковнику Баязету. Кроме бургундских стражников, окруживших визиготов, там виднелось зеленое одеяние женщины: сестра-настоятельница Саймона безнадежно пыталась убедить Аделизу выбраться из-под стола.
      Старуха пускала слюни и сопли, с плачем отбиваясь от протянутых к ней рук монахини. Рядом с Аш держался Фернандо дель Гиз, тщетно пытавшийся скрыть отвращение, написанное на его лице. Аш отвела взгляд, чувствуя, что краснеет.
      - Христа в душу! - воскликнула она с горечью, уперев кулаки в бедра. Скоро здесь весь город соберется. Роберто! Никого не впускать.
      Ансельм не стал оглядываться, ожидая дозволения герцогини. Джонвилль двинулся ему наперерез, но его остановил холодный голос Флоры:
      - Никого не впускать - кроме самого аббата!
      - Балаган на ярмарке, - вздохнул Джон де Вир. - Капитан, возможностью допросить вражеского командира пренебрегать нельзя - это может переломить весь ход осады. И хотя дело касается не только Дижона, в первую очередь мы отвечаем за жизни тех, кто находится в городе: мы не должны жертвовать ими без необходимости.
      Фернандо дель Гиз, сложив руки на груди, растерянно оглядел монастырский зал и покачал головой с коротким смешком, ясно выражавшим: "А что я могу сделать?"
      - Хотел бы я видеть сейчас рожу короля-калифа!..
      Короткий приказ Аш - и двое из отряда Джонвилля выпроводили его за дверь. Фернандо не сопротивлялся. Аш снова обернулась к Фарис.
      - Зачем? - спросила она.
      Свет из широких окон трапезной ярко освещал лицо Фарис. Теперь Аш разглядела, как она осунулась: бледная, с покрасневшими веками. Левой рукой женщина нащупывала что-то у бедра. Зеркальное отражение жеста Аш: рука тянется к эфесу меча. Наконец она заговорила, тихо обращаясь к Аш на диалекте карфагенского, привычном для военных лагерей.
      - Не забывай, я дозволила провести охоту.
      - Что? - Флора шагнула к Аш, не сводя глаз с лица визиготки. - Я не разобрала.
      - Напоминает, что она позволила выезд на охоту. Что, если бы не она, здесь бы не было никакой герцогини.
      Она встретила взгляд Флориан и удостоверилась, что та разделяет ее мрачное веселье.
      - Это правда, - сказала Аш, - так оно и есть.
      Фарис проглотила комок в горле. Ее голос звучал напряженно:
      - Скажи это своей бургундке. Этим она обязана мне.
      - Этим? - переспросила Аш.
      Визиготка перешла на язык южной Бургундии. Она говорила неуверенно, с отчетливым акцентом:
      - Убежище. Право убежища. Я дала приказ. Я удержала своих офицеров, когда вы выезжали в лес.
      Ей было неловко в европейском платье, в рейтузах. Она то и дело бессознательно пыталась одернуть короткие полы камзола. За пять недель, прошедшие с тех пор, как Аш видела ее за столом в визиготском лагере, Фарис сильно похудела - а может, дело было в том, что не было на ней лат и не окружали ее солдаты, - но она казалась еще моложе, чем была.
      - С тех пор прошло больше месяца, - угрюмо сказала Аш. - За это время можно было добраться до Карфагена и уничтожить machina rei militaris. Вот это было бы стоящее дело.
      На лице Фарис мелькнул страх.
      - А ты бы отправилась в Карфаген? Ты бы хотела снова оказаться так близко от Диких Машин? - Ее глаза, опухшие и покрасневшие от долгого недосыпа, встретили глаза Аш, и у той хватило времени подумать: "Вот так и я сейчас выгляжу?" - прежде, чем Фарис добавила: - Я хотела бы это сделать. Но не могла. Не могла решиться подойти так близко к ним... - Она потерла висок. - Пока они здесь... они могли... использовать меня, против моей воли. Ты ведь тоже слышишь их.
      - Нет.
      - Я тебе не верю! - голос сорвался на крик.
      Аделиза заскулила громче.
      Фарис смолкла, протянула руку и чуткими пальцами погладила седую голову женщины. Виоланта пренебрежительно взглянула на нее, опустилась на колени и обняла старуху, силясь обхватить ручонками ее плечи.
      - Не бойся, - проговорила Фарис на языке карфагенских рабов, которого Аш почти не понимала. - Не бойся, Аделиза.
      Старая Аделиза легонько оттолкнула девочку, погладив по груди - нет, не по груди, сообразила Аш. Старуха погладила маленький движущийся комок под рубашкой, который, извиваясь, пробивался к вороту Виоланты.
      Аш смотрела, как пегая крыска лижет пальцы ее матери.
      Аделиза гладила зверька, приговаривая:
      - Бедненький, бедненький... Ничего. Тихо, тихо, не бойся...
      - Я говорила с моим отцом, Леофриком. - Рука Фарис все гладила седые волосы.
      - Он еще может говорить? - ядовито удивилась Аш.
      - Мы с ним пытались убедить калифа Гелимера, что каменный голем должен быть уничтожен. Он не согласился. Гелимер не верит ни единому слову моего отца. Он считает, что Дикие Машины - просто политическая интрига Дома Леофрика, и не намерен обращать на них внимания.
      - Черти траханые! - Брань Аш заглушила голоса Флоры и де Вира. - У тебя здесь два легиона, что мешало вам прикончить Гелимера, вернуться в Карфаген и превратить каменного голема в кучу щебня? Что?
      Ее гнев испарился при виде изумления на лице Фарис. "Она двадцать лет слышала каменного голема, сколько она себя помнит, он был ее советником в битвах, а вся ее жизнь была отдана королю-калифу - нет, ей и подумать невозможно вернуться домой во главе армии мятежников..."
      - Я понимаю, что мы преданы, - заговорила Фарис, - и что моих людей ждет смерть, победят ли они или проиграют. Я пыталась спасти их жизни. Сперва, отказавшись от штурма, предоставив осаду орудиям; потом, позволив жить герцогине Бургундии, стоящей на пути демонов юга. Ты бы сделала то же самое, сестра.
      - Нашла сестру! Ради Христа, да ведь мы едва знакомы!
      - Ты сестра мне. Мы обе - воины. - Пальцы Фарис замерли на волосах Аделизы. - Вспомни хотя бы о том, что это наша мать.
      Аш вскинула руки, обернулась к Флоре:
      - Сама с ней разговаривай!
      Она почувствовала взгляд Ансельма и заметила, что и Роберт, и Анжелотти, не замечая того, переводят взгляды с нее на Фарис и обратно. Джон де Вир шепнул что-то Баязету, и турок тоже повернулся к Фарис.
      Лекарь-герцогиня спросила:
      - Зачем вы явились в Дижон?
      - Просить убежища, - отвечала визиготка.
      - Почему именно теперь?
      Оливер де Ла Марш, а за ним и Джонвилль, шагнули вперед, словно заслоняя собой герцогиню. Джонвилль заговорил, не дав ответить Фарис:
      - Ваша милость, напрашивается предположение, что ее цель - проникнуть в город и убить вас. Здесь я согласен с нашей Девой, с Аш. Она не скажет ничего существенного. Прикажите казнить ее без промедления.
      Фарис, с первым проблеском горького юмора, так свойственного Аш, проговорила:
      - Амир-герцогиня, раз уж вы спрашиваете, признаюсь, что я здесь потому, что в этот самый час я должна быть арестована и казнена по приказу короля-калифа.
      - А! - удовлетворенно кивнула Аш.
      - Он назначил на мое место Санчо Лебриджу, - добавила Фарис.
      Аш вспомнила грубого туповатого кузена Астурио Лебриджу; этот человек способен только на то, чтобы неукоснительно повиноваться приказам короля-калифа.
      - Когда Лебриджу приступает к исполнению своих обязанностей?
      - Сейчас. Уже час как приступил. - Фарис пожала плечами. - Амир Гелимер ясно дал понять на переговорах, что считает меня негодной и безумной. После того, как это было сказано перед лицом союзников, мог ли он оставить меня у власти? Он уверен, что я участвую в заговоре Дома Леофриков, и рад случаю избавиться от меня.
      - Разумеется, - кивнула Аш.
      - Я знала, что через час буду казнена. И я покинула подкоп, немного обогнав остальных, созвала своих рабов, переоделась в эту трофейную одежду и приказала рабам препроводить "Аш" к воротам Дижона. И меня впустили.
      Рука Фарис потянулась к неровно остриженным волосам.
      - Амир Гелимер, - продолжала она, - приказал моему отцу убить и расчленить всех рабов моего рода: Аделизу, Виоланту, меня, вот этих, остальных. Я не думаю, что мой отец Леофрик отказался бы. В надежде убедить короля-калифа в реальности угрозы Диких Машин он не остановится ни перед чем. Он это сделает...
      Аш сама не могла этого уловить, но знала, что для всех, находящихся в светлой трапезной аббатства, визиготская женщина говорит ее голосом, голосом Аш, разве что акцент отличается. Она уставилась на лицо своей двойняшки, забыв обо всем - о войне, заложниках, Диких Машинах - в мгновенном признании близости.
      - Ты доверилась мне, - настойчиво говорила Фарис. - Доверилась настолько, что сказала о близкой смерти герцога Карла - тогда, в моем лагере, перед охотой. Тогда ты тоже считала, что меня надо убить, но между нами было доверие. Я мало надеюсь, что ты пощадишь меня теперь. Но с Гелимером надежды нет вовсе.
      Она вздохнула, тряхнув головой, словно водопад волос все еще ниспадал ей на плечи, повернулась к герцогине:
      - Это было глупо, - закончила Фарис. - Здесь тоже нет надежды. Ради вашей безопасности, я должна умереть.
      Флора, нахмурившись, прикусила кончик пальца.
      - Даже если бы Диких Машин не существовало, у Гелимера были бы веские причины желать моей смерти. Война далека от окончания. Он не представляет последствий своих поступков. Но это несущественно. Ваша смерть...
      - Моя смерть, - перебила Фарис, - положит конец влиянию Диких Машин на целое поколение, а может, и больше. Пока еще удастся вывести другую такую, как я... Пройдет немало времени, прежде чем новый калиф снова проникнется доверием к каменному голему.
      - Но это случится, - сказала Флора.
      Де Ла Марш выступил вперед, решительно заговорил:
      - Демуазель герцогиня, это дело наших детей и внуков. Между тем, подумайте: Бургундия должна выстоять сейчас! Мы должны выжить! Иначе придет день, когда некому будет встать на пути у демонов юга. Не будет герцога или герцогини, которые сумеют помешать им. Если Бургундия исчезнет с лица земли, свершится их черное чудо, и тогда даже вспомнить о нашей жизни и борьбе будет некому!
      Аш уставилась на обветренное лицо победителя множества турниров и капитана стражи. Бургундец кивнул.
      - Мне известна сила герцогов Бургундии, мадам капитан.
      Какое-то движение у дверей заставило Флору обернуться. Появился аббат в сопровождении горстки монахов Святого Стефана. Оливер де Ла Марш перехватил их, успокоительно покивал в ответ на приглушенные проклятия аббата. Монахи, находившиеся в трапезной, юркнули по углам.
      - Сколько времени? - резко спросила Флора.
      - Четверть часа с тех пор как я ушла со стены. - Аш скосила глаза на видневшееся за окном солнце. - Может и больше.
      Флора сцепила пальцы, поднесла их к губам, задумчиво поглядела на Фарис и вдруг резко опустила руки:
      - Если я сохраню вам жизнь, шесть сотен человек, стоящих сейчас в грязи под стеной, ждет смерть. Но если я выдам вас Гелимеру, война погубит тысячи.
      Аш заметила, как кивнули головами де Вир и де Ла Марш.
      Флора беспощадно продолжала:
      - Если я убью вас, Дикие Машины лишатся средства для сотворения своего чуда - но с войной это не покончит. Люди будут продолжать умирать. Война не зависит от вашей жизни или смерти, а войну мы проигрываем. С другой стороны, оставив вас в живых, мы получаем всю информацию, какой располагает командующий вражеской армией, а это дает нам значительное преимущество. Бургундия должна выстоять, или некому будет противостоять Диким Машинам, когда им в следующий раз удастся вывести дитя рода Гундобада. Аш, я правильно рассуждаю?
      В голосе лекаря-герцогини звучало ожесточение. Аш сочувственно усмехнулась.
      - Насколько я могу судить, ты не упустила ничего существенного.
      - И теперь я должна выбирать...
      - И я тоже.
      - Нет. На этот раз нет. - Флора окинула взглядом собравшихся. - Ты сама напомнила мне. Оленя убила я. Мне решать.
      - Только если я с тобой соглашусь. - Это вырвалось прежде, чем Аш успела прикусить язык. Она поморщилась, недовольная собой. "Так оно и есть, но сейчас не время об этом напоминать.
      Вот дерьмо".
      Чувствуя под ногами пропасть, Аш продолжала говорить при неодобрительном молчании окружающих:
      - Ты можешь сколько угодно рассуждать о том, что будет через двести лет. Но ты забываешь о сегодняшнем дне. Одна шальная стрела, один камень, пущенный из баллисты, один подосланный в город убийца - и "чудо" Диких Машин совершится сейчас. Мне все равно, сколько бы моя сестра... - Аш намеренно подчеркнула последнее слово, - сколько бы моя сестра ни рассказала о расположении визиготской армии и об их планах.
      Она смотрела только на Флору, не замечая ни шепота Ансельма, который озабоченно втолковывал что-то Анжелотти, ни бесстрастных турок, ни бургундцев, в их непревзойденных доспехах, даже после месяца осады поражавших великолепием.
      - Флориан, ради Христа, разве ты не понимаешь? Я не хочу раскола, но смешно даже думать о том, чтобы выдать ее Гелимеру. - Аш снова поморщилась. - А оставить ее в живых здесь слишком опасно для тебя.
      - Я не опасна, - тихо заговорила Фарис, и в ее голосе снова прозвучал знакомый горький юмор, - Я не угрожаю герцогине. Ты забыла, сестра: смерть герцогини Бургундии означает победу Диких Машин - и тогда я потеряю себя, стану просто... каналом, по которому потечет их сила... - Она с трудом подбирала слова. - Думаю, меня просто... сметет. Джунд Аш, я не меньше тебя хочу, чтобы герцогиня жила!
      Ее речь произвела впечатление на бургундцев: Аш видела по их лицам. Она и сама поежилась, вспоминая звучащие в сознании древние голоса голоса, сметающие, уносящие, как листок по стремнине потока, затягивающие в водоворот...
      - Я и не утверждаю, что ты проникла сюда с намерением ее убить, - сухо проговорила Аш. - Милый Зеленый Христос на Древе, лучше бы ты сидела под Дижоном со всем своим войском!
      В ее голосе невольно прозвучали жалобные нотки. По комнате пробежал смешок.
      - Только что пробило половину, - напомнил Роберт Ансельм. Его голос успокаивал, несмотря на то что сам он оглядывался на дверь, словно каждую секунду ожидал появления гонца с недоброй вестью. - Надо решать.
      Флора снова сцепила перепачканные пальцы, сжала так, что побелели костяшки.
      - Мне не раз приходилось принимать трудные решения в отрядном госпитале.
      "Вот сейчас, пока она раздумывает..."
      Аш не подняла руку к рукояти меча, но на лице Анжелотти мелькнуло одобрительное понимание - он заметил движение - ноги чуть расставлены, тело в равновесии, когда Аш приняла так называемую "боевую стойку". Каждый наемник знал эту позицию. "Кроме Флориана", - поправилась Аш. Золотоволосая женщина по-прежнему задумчиво хмурилась.
      Между Фарис и мной слишком много людей де Ла Марша - одним движением не достать. Но я теперь их командир, так что..."
      Роберт Ансельм шагнул к ней. Аш не оглянулась, сосредоточенная на расположении каждого возможного противника.
      - Не думай ее обдурить, - пробурчал Роберт. - Если дойдет до дела, пойдут за ней, не за тобой.
      - Если убрать ее... - Имена привлекают внимание их владельцев: Аш не назвала "Фарис", - остальное уже не важно: дело сделано.
      Роберт умудрялся сохранять наружную невозмутимость, искоса посматривая на герцогиню и бургундских стражников, на визиготку в окружении рабов. Он проворчал:
      - Попробуй, убей ее - и получишь гражданскую войну.
      Аш обожгла взглядом широкоплечего воина, все еще красовавшегося в кирасе с чужого плеча. Он ответил спокойным немигающим взглядом.
      - Тогда док в жопе, - продолжал он, - а вместе с ней и вся Бургундия. Развяжи гражданскую войну в Дижоне - и с Бургундией покончено. Крысоголовые сделают из нас отбивную, девочка: спасибо и спокойной ночи. А через двадцать лет эти бляди вырастят себе нового монстра, и никто им не помешает.
      Это наконец выбило у нее из головы Фарис, и Аш наконец увидела то, что отказывалась видеть. Простая мысль: "Да, никого не останется, ни одного человека бургундской крови. Будет бойня, как в Антверпене и Оксоне. И это означает победу Диких Машин, когда бы они не сделали новую попытку, потому что остановить их будет некому".
      - Ox, сукин сын, - выдохнула Аш и потерла глаза. Мускулы блаженно расслабились. Аш оскалила зубы. "И чему это я так радуюсь?"
      Ответ пришел мгновенно: "Тому, что не мне пришлось решать".
      Аш стыдилась самой себя. Она коротко мотнула головой. Даже стыд не мог заглушить облегчения. Разум, не находивший бреши в рассуждении Ансельма, вопил: "Не тебе решать, Флориан, а спорить с ней нельзя, не то погубишь все..."
      - Заткнись, - буркнула Аш и пояснила оторопевшему Роберту: - Это не тебе. Ты прав. Да. Лучше бы ты ошибался.
      "Знать бы, вправду ли я этого хочу".
      Аш махнула рукой Флориан.
      - Твой выход!
      Темно-золотистые брови герцогини сошлись на переносице, взгляд так ясно отражал душевную трусость Аш, что та отвела глаза.
      И встретилась взглядом с сестрой. Фарис стояла у обеденного стола, водя пальцами по узору струганных досок. Она не двигалась и не смотрела на герцогиню.
      "А что бы я сделала на ее месте?"
      Аш не позволяла себе взглянуть на Виоланту и Аделизу.
      Флора провела ладонью по лицу - движением, которое Аш тысячу раз видела в госпитальной палатке,- и тяжело вздохнула. Герцогиня не стала оглядываться в поисках помощи, одобрения или поддержки.
      - У меня здесь пациенты, - сказала Флора. - Я буду в госпитале. - Она кивнула Ла Маршу. - Вы с Аш допросите Фарис. Встретимся после обедни и обсудим полученные сведения .
      Кто-то облегченно вздохнул - Аш не заметила, кто именно: Джон де Вир, де Ла Марш или Ансельм.
      Фарис тяжело опустилась на лавку рядом с Виолантой. Она побледнела, как после тяжелой болезни. Огромные глаза глубоко провалились в глазницы.
      - Я сейчас не в госпиталь, а к сборщикам милостыни, - спокойно поправилась Флора. - Они хотели обсудить со мной раздачу продовольствия. Когда придут со стены, найдите меня.
      2
      Милосердная темнота опустилась раньше, чем в аббатстве пробили обедню.
      Короткий зимний день умер. Аш, откинувшись на стену у камина отрядной башни, вытянула ноги. Вдоль щели каменной кладки все еще висели стебли плюща. "Еще не кончился день рождения Христа, - смутно подумалось ей. Бойня Христовой Обедни".
      Бланш, прикрывшая свалявшиеся волосы грязным платком, вытерла о подол исхудавшие руки.
      - В госпитале кончились запасы гусиного жира. Слишком много обожженных.
      Аш за спиной сжала кулаки. Голое мясо под повязкой жестоко саднило. Пока с пострадавшего бедра срывали прикипевшую одежду вместе с набедренником, она сжимала зубами рукоять кинжала. На дереве остались глубокие отметины зубов.
      - Сколько вышло из строя?
      - Мужчины! - пожала плечами Бланш. - Все кричат, что завтра готовы в бой. А по-моему, шестеро не встанут с постелей до будущей недели - если стены столько продержатся.
      Аш понимала, что досада в голосе женщины относится не к ней. Отчасти тут была простая усталость и сочувствие к раненным, отчасти горечь бессилия - хотя не вина Бланш в том, что не хватает простейших лекарств.
      Аш хотела сказать что-нибудь утешительное, но не придумала ничего, что не звучало бы свысока, и ограничилась просьбой:
      - Пришлите сюда всех ходячих. Я собираюсь говорить с парнями.
      Бланш, прихрамывая, удалилась. Аш заметила, что стрелки и латники уважительно уступают дорогу пожилой женщине с гнилыми зубами, опухшей от голода; женщине, которую чуть не каждый из них имел за мелкую монету. Она грустно усмехнулась: "Мне следовало самой распознать это в ней, не дожидаясь, пока вмешается Флора".
      Анжелотти, занявший место Бланш перед очагом, спросил:
      - Сколько удалось спасти?
      - Мы не пробились за ворота: они установили завесу греческого огня. Ты был на стене - что видел?
      Канонир дернул узким плечом. Его неправдоподобной красоты лицо было скрыто под пороховой гарью.
      - Големы разрывали людей на части. Начали от ворот и прошли сквозь толпу, как овчарки через стадо. Тех, кто бросился к лагерю, расстреляли из луков. Одного голема мы разбили пушечным ядром - он любезно подставился, приблизившись к стене. Остальных расстреливали из арбалетов и аркебуз; как об стену горох - зря припасы переводили...
      - Много тяжелых ожогов, - заговорила Аш, заполняя повисшую паузу. Дигори и Ричард Фавершэм молятся наверху, только надежды мало. Плохо у нас с малыми чудесами, Анжели. Ни хлебов и рыб, ни исцелений. Невыгодно сейчас быть на стороне Бургундии.
      Итальянец потрогал образок святой Барбары.
      - Малых чудес нам не хватит. Разве что заступничество всех святых: под стеной шесть сотен мертвых.
      Шесть сотен мужчин, женщин и детей, разделанных, как куры для похлебки, и лежащих на холодной черной земле между осажденным городом и лагерем визиготов.
      И что еще придумает Гелимер?
      - Де Ла Марш все еще допрашивает Фарис. Я их оставила вдвоем. - Аш передернулась, ненароком задев обожженное место. - Давай-ка соберем всех сюда, Анжели. Поговорю с ребятами прежде, чем обращаться к сотникам. Они должны понимать, что происходит. И надо сказать им, что мы собираемся делать дальше.
      Из дальнего угла послышалась флейта Караччи, смолкла, снова повторила тот же обрывок мелодии. Паж тронул музыканта за локоть, и тот опустил инструмент. Сальные огарки немилосердно коптили. На ночь уже закрыли ставни, и в свете мигающих огоньков не разглядеть было дальнего конца зала. Люди входили друг за другом и, тихо переговариваясь, рассаживались на кучи снаряжения на полу. Солдаты, мужчины, женщины и дети из обоза; несколько лиц - Эвен Хью, Герен аб Морган, Людмила Ростовная - еще не отмыты от жирной копоти после неудачной спасательной вылазки. Провели перекличку по копьям и снова уселись, глядя на нее: разговоры смолкали. Выжидательное молчание.