- Ну, когда выбрались на эту охоту, я забрался в самый их лагерь, хотел заняться их боссом, только со мной никого не оказалось. Потом повалили эти карфагенские ублюдки, я оказался отрезан от своего копья и остаток дня потратил на то, чтоб пробраться обратно через их линию постов.
      Аш представила, как этот маленький человечек, свернув в узел предательскую форму, лопает (и выпивает, конечно) с визиготскими солдатами, и рабами, и наемниками, и уж верно, не пропускает мимо ушей ни единой сплетни.
      - Господи Иисусе! Давай же. Прежде всего, развернулись они для штурма?
      - Не могу сказать, босс! Мне пришлось выбираться с того конца, где осадные машины, так я и не видал, что делается на северной стороне.
      Аш нахмурилась:
      - Фарис еще жива?
      - Да жива, босс, просто припадок у нее.
      - Припадок?
      - Господь ее посетил, босс. Аж пена на губах.* [Возможно, более точный перевод: "эпилептический припадок"?] Говорят, она уже очухалась, только еще вроде как пьяная.
      Аш, не замечая, как оскалились ее зубы, думала: "Дерьмо! Уж померла бы, и все бы разом решилось!"
      - Кто-то сказал, она приказала перевезти себя в Карфаген, но потом приказ отменила, - добавил Эвен.
      Надежда, в которой Аш сама себе не признавалась, растаяла.
      "Так тебе и отправилась она убеждать Дом Леофрика разрушить каменного голема!"
      Аш не стала окликать Годфри. Тревожная сумятица в сознании, длившаяся уже пять часов, сводила с ума.
      - Ее офицерам это не нравится, - черные глаза Эвена блеснули. Похоже, каждый квахид прикидывает, как бы ему пролезть на ее место.
      - Да, на решение такой задачи уходит немало сил и времени, - Эвен хмыкнул, отнюдь не обманутый насмешливым сочувствием в ее голосе. - Так вот почему они так и не собрались на приступ?
      - Может, они теперь будут ждать, пока голод дело сделает, - Эвен озабоченно заглянул в свою дочиста вылизанную чашку, и осторожно опустил в нее ложку. - Или стены долбать станут. Хотя, что я вам скажу, босс: выбраться оттуда непросто было. Не говоря уж о ребятках мистера Мандера, или, скажем, о Ягненке - но они вокруг стен еще охрану усилили.
      - Все запечатать им не по силам. Стена длинная.
      Эвен Хью передернул плечами:
      - Может, Джек Прайс еще что скажет. Я его видел с ихними пикинерами. Он ведь вернулся уже?
      - Пока нет, - Аш привстала, завидев в дверях Роберта с кучкой командиров копий. На их лицах явственно читался вопрос. - Пусть твои ребята устроят тебя поудобнее, Эвен. Ну и трюк ты выкинул, - он уже повернулся уходить, когда она договорила: - Хорошо, что вернулся.
      - Это точно! - уэльсец вскинул руки, обводя широким жестом мокрые обгорелые стены и развалины домов осажденного города: - Лучше места, чем здесь, я и вообразить не могу, босс.
      - Верю, - Аш ответила на его ухмылку. - Ты всегда был туповат.
      Уже совсем стемнело; дождь стучал все так же громко.
      Из дворца никаких вестей.
      Фарис не атакует: почему?
      Что сделали с ней Дикие Машины?
      Она возвратилась в башню отряда, где пажи, окружив, вылупили ее из железной скорлупы, и провалилась в темный сон без сновидений. Поднялась до рассвета и, снова влезая в доспехи, вслушивалась в раскаты грома и шелест струй, глядела, как спотыкается в тусклом свете свечей очередная смена часовых, готовившихся выйти на стены.
      Через час с небольшим после рассвета, слегка осветившего стену дождя, Аш в сопровождении эскорта выехала на улицы Дижона. Утро не принесло прояснения - брызги, разлетавшиеся от булыжника мостовой, висели в воздухе, и за двадцать ярдов в тумане было ни черта не различить. Они направлялись ко дворцу герцогов, но заблудились.
      Крупный боевой конь Аш, которому она так и не удосужилась подобрать имени, мягко ступал копытами по уличной грязи. Сточные канавы, проложенные посреди улиц, переполнились, и вся дрянь разлилась по камням ровным слоем. Аш морщила нос: едкая вонь била в ноздри.
      Жан-Жакоб Кловетт поднял стальную рукавицу:
      - Нам туда, босс! Эта таверна мне знакома.
      Она ухмыльнулась, не сомневаясь, что проживший пару месяцев в Дижоне арбалетчик свел близкое знакомство со всеми городски ми трактирами.
      - Веди...
      Добрых два часа они толкались во дворце, безуспешно пытаясь пробиться к Флоре дель Гиз, де Ла Маршу или хотя бы вице-мэру; смущенные бургундские стражники просили их подождать в компании горожан-просителей. Аш не стала браниться с солдатами, рассудив, что те выполняют приказ, отданный людьми ее же сорта.
      Но, по крайней мере, здесь остались солдаты. Не разворовали снаряжение и оружие, чтобы сбыть его визиготам. Добрый знак?
      Возвращаясь к городской стене, они наткнулись на группу своих парней, провожавших двоих пострадавших от греческого огня. Рядом с ранеными широко шагал отец Фавершэм.
      Он откинул капюшон с бледного лица, тревожно взглянул на Аш:
      - Капитан, Флориан скоро вернется в госпиталь? Она нужна нам.
      "Вот об этом я и не подумала!"
      У Аш ныла каждая мышца, дождь промочил насквозь ее шелковый камзол, а белый миланский панцирь на глазах покрывался ржавчиной. Она досадливо тряхнула головой, выпустив из себя мощное "УФ!", которое сдуло брызги дождя от лица.
      - Не знаю, отец мой, - ответила она. - Постарайтесь пока обойтись.
      Поднимаясь по скользким, отполированным ногами ступеням к Сторожевой башне, Аш размышляла: "Это не единственная причина, почему мне необходимо встретиться с Флориан! Зараза, что же там происходит?"
      К полудню, когда она обходила северо-западные кварталы города, примыкавшие к воротам и северной стене, за Аш прислали гонца. Она склонив голову прошла мимо бургундского священника, возносившего молитвы в честь дня святого Григуария*, [На ноябрь приходится два праздника святых Григуариев: Григуария Таумаргуса (чудотворца), род. 270 г., и Григуария Турского, род. 594 г. Оба празднуются 17 ноября. Таким образом, описываемые события должны происходить в пределах сорока восьми часов после "охоты на оленя".] и вошла в Сторожевую башню, избавившись наконец от дробного стука капель о латы.
      Аш взобралась по массивным деревянным ступеням в верхнее помещение башни и выбралась на залитую дождем площадку, где обнаружила стоявших за зубцом Роберта и младших капитанов, в почерневших от воды желто-синих ливреях.
      - Вроде потише становится, - прокричал сквозь вой ветра Роберт.
      - Что ты говоришь!
      Но, пройдя вперед, она и в самом деле почувствовала, что хлещет уже не так сильно. Аш встала рядом с Ансельмом, глянула вокруг. В нескольких сотнях ярдов сквозь сырую дымку виднелись бревенчатые заслоны, огораживающие вход в подкопы.
      - Это еще что за фигня? - возмутилась она.
      Даль прояснялась. Уже проступили серые горбы лагерных палаток визиготов в пяти сотнях ярдов от дижонской стены, и тусклый блеск в русле реки Сюзон пробился сквозь занавесь дождя.
      За рвом, на дальней стороне ничейной полосы, простиравшейся от Дижона до расположения врага, что-то изменилось. Аш прищурилась. Перед визиготскими палатками и ограждениями вдоль северной стены Дижона виднелся вал свежевыкопанной мокрой земли.
      - Черти траханые, - выдохнула Аш.
      - Тудыть их, - так же негромко согласился Ансельм. - Траншеи?
      По мере того как дождь переставал, во вражеском лагере началось движение. Из траншей выбирались измученные, перемазанные грязью сервы, сотнями собирались на открытом пространстве лагеря. Аш даже издалека видела, как люди поддерживают друг друга.
      Ей показалось, что они преклоняют колени под благословение.
      Перед полотняными стенами замелькали знамена с головами зверей и орлами. Между рядами палаток продвигалась процессия арианских священников с магниферами.* [В римской военной терминологии "магнифер" означало легионера, носившего изображение императора. В тексте под этим словом, по-видимому, понимаются визиготские воины, несшие изображения короля-калифа.] Издали послышались пронзительные крики рожков.* [Неясность. В римской армии времен Траяна "корникеры" означало игравших на изогнутых рогах - конечно, визиготы могли использовать римское понятие для обозначения какого-то вида собственной ритуальной музыки.] Из палаток тоже показывались солдаты, подходили под благословение. "Да там не одна процессия", - заметила Аш, высмотрев яркие пятна у западного моста.
      Монотонный шум дождя стих. В просветлевшем небе показались клочки быстро летящих облаков. По широкой речной долине, занятой вражеским лагерем...
      - Чертов ад...
      Взгляд Аш снова метнулcя к земляным валам. За ее спиной сержант Ансельма рычал, восстанавливая порядок в отряде эскорта. Ансельм ухватился ладонями за два соседних зубца и свесился в амбразуру. Аш развернулась, стремясь окинуть взглядом как можно большее пространство вокруг города.
      - Сукины дети, - проговорил ей в самое ухо Ансельм.
      На западном берегу Сюзон с осадных машин снимали чехлы; Аш разглядела, как команды вращают вороты канатов. Катапульты, у которых двигались фигуры големов, выкидывали по крутой дуге в небо огромные камни. Аш не видела, где они падали; вероятно, каменные осколки засыпали улицы в южной части города.
      Десятки огражденных палисадом траншей зигзагом извивались вдоль стен, протягиваясь к востоку и к западу. Аш уставилась на этот огромный мокрый лабиринт, уходящий за пределы видимости, склонилась за парапет, в надежде увидеть конец.
      - Даже если они рыли без передыху все эти двое суток, - сказал Ансельм, - это невозможно.
      - Рабов можно не жалеть, пусть помирают сотнями, - Аш с силой опустила ладонь на камень. - Джонвилль слышал шум в подкопе! Роберт, големы-землекопы! Если они собрали всех...
      Она припомнила медно-каменные тела големов-гонцов, виденных в палатке Фарис: их бесстрастные лица, неутомимые каменные руки...
      - Кто знает, сколько у них этих големов? Вот, значит, как они!..
      Земляной вал тянулся сплошной стеной, в лабиринте траншей не видно было ни единого разрыва: от реки Сюзон, до самого, быть может, русла Оуч на востоке. И все лодки отогнали за мост и приковали цепями!
      - Роберт... - голос Аш прервался, и она сглотнула. - Роберт, пошли сообщение Анжелотти и инженаторам Ла Марша. Выясни, далеко ли протянулись траншеи. Я хочу знать, действительно ли они окружают весь город, или мне мерещится.
      Ансельм, высунувшийся далеко за стену, подтянулся обратно.
      - Ни одного разрыва не видать. Боже милостивый! Они, должно быть, и ночами работали.
      Аш представила, словно видела своими глазами: согнутые спины сервов, ковыряющих мокрую грязь в дрожащем свете греческих огней. И каменные големы - все, что обслуживали катапульты, метали огонь, разносили сообщения - все собраны на земляные работы... сотни каменных рук, нечувствительных к боли, не нуждающихся в отдыхе.
      Окружили целый город.
      В воздухе звенели крики рожков, доносились голоса певчих.
      - И все укрепления охраняются, - Роберт Ансельм указал закованной в железо рукой. - Кровь адова. Добрый легион послали на патрулирование!
      - Хренов Зеленый Христос!
      Даже под Нейсом сквозь осаду в обе стороны удавалось пробиться лазутчикам и перебежчикам: доставляли сведения и слухи, поджигали склады в осажденном городе, совершали покушения... Так всегда бывает. Всегда.
      Только это не обычная осада. Все идет здесь не как всегда!
      - Нам придется поломать головы, даже чтоб выслать лазутчиков, вздохнула Аш. - А уж о вылазках и говорить нечего.
      Она отвернулась от зубцов.
      - Возвращаюсь во дворец. Ты, ты и ты, со мной. Роберто... нам позарез надо поговорить с Флориан.
      3
      Как только дождь перестал, цепочка латников выстроилась от нижнего города, передавая из рук в руки разбитые обстрелом балки и сбитые на скорую руку деревянные ежи, чтобы усилить слабые места обороны. Антонио Анжелотти, казалось, не замечал дождем сыпавшихся с наружных стен осколков щебня и грохота канонады визиготских пушек. Завидев Аш, он отвернулся от своей команды, тащившей пушку вверх по ступеням на парапет, и поднял руку в приветствии.
      - Хотел бы снова стать амирским инженатором, мадонна! - он откинул свисавший с шлема на лоб промокший желто-синий султан и улыбнулся ей. Видели, что они там устроили? Какое искусство...
      - Поди ты со своей профессиональной точкой зрения! Его широкая улыбка не стала бледней, когда еще одна глыба известняка ударилась в стену футах в десяти ниже выступа, на котором они стояли.
      - Собрать сюда все мангонели и арбалесты,* ["Мангонели" - военные катапульты различных размеров, с которыми управлялись несколько человек. "Арбалесты" - большие осадные арбалеты, обычно устанавливавшиеся на рамах.] - Аш возвысила голос, перекрикивая шум. - Пусть Джон... нет, кто там у нас теперь мастер-оружейник...
      - Жан Бертран.
      - ...Пусть Бертран. Нужны болты и каменные ядра. Нечего без необходимости тратить порох.
      - Я все сделаю, мадонна.
      - Нет, ты со мной, - она бросила взгляд на просветлевшее небо, прикидывая, сильно ли похолодает с прояснением погоды. - Рочестер, останешься здесь - и, пока визиготы не пойдут на штурм, обходись без меня. Присмотри за Джасси, Том.
      - Да, босс!
      Канонада все громче грохотала в воздухе: в стены врезались глыбы размером с конскую тушу, гремели о зубцы чугунные ядра. Аш поежилась, спускаясь вниз на улицу. За ней по мокрым ступеням осторожно спускались Ансельм с Анжелотти и знаменосцем. Уже занеся ногу в стремя, Аш промедлила мгновение, оглядывая разбитые дома и мостовую под стеной.
      - Здесь еще страшнее, чем на стене, мать ее!
      Анжелотти, плотнее надвигая салад* [Салад (sallet) - тип шлема, с "хвостом", закрывающим шею сзади.] на свои золотистые кудри, склонил голову.
      - Как раз сюда они выводят подкоп.
      - Приятно слышать!
      Она тронула коня шпорой и направила его неверный на скользких камнях шаг к далеким, еще нетронутым разрушениям кварталам. Джованни Петро с десятком лучников - все из тех, кто не побывал в Карфагене - окружили ее. Тетивы луков каждый прятал от сырости под шлемом, руки сами тянулись к кинжалам и ножам, а глаза косили на небо, с которого каждую секунду могло посыпаться что-нибудь тяжелое. Мастиффы Брифо и Бонио, поскуливая, жались под брюхо коня.
      Роберт Ансельм в молчании проезжал по залитым лужами улочкам. Если бы не ливрея - просто еще один из безликих бургундских латников. Аш не видела его лица. Анжелотти то и дело поглядывал вверх, не обращая внимания, куда ставит копыта его скакун: рассчитывал возможности канониров противника? Небо стало почти белым - ярким и влажным, а на юго-восточном небосклоне прорезались золотистые полоски. До осеннего раннего заката оставалось не больше двух часов.
      "Флориан. Фарис. Годфри. Джон Прайс. Зараза, почему я ни о ком ничего не знаю!?"
      И о седом пожилом аркебузире в форме Лазоревого Льва с чужого плеча тоже никто ничего не знал. Если Гийом Арнизо и пробился в Дижон во вчерашней бестолковой сумятице, то объявиться не спешил.
      "А чего я ждала? Верности? Он знал меня маленькой шлюшонкой. Ради такой, никто не полезет на эту сторону!"
      - Удастся ли пробиться к доку? - осторожно усомнился Ансельм.
      - Обязательно! Посмотришь на меня!
      Развалины домов и лавок у городской стены совершенно пустынны рабочие команды расчистили проходы среди обгорелых руин, превратив их в сложный лабиринт. Кое-где дорожки пробивали прямо сквозь стены. Впрочем, стен выше человеческого роста просто не осталось.
      - Надо поместить сюда отряд. Все это безобразие легко превратить в баррикаду. Если крысоголовые пробьют северо-западные ворота, здесь их можно остановить, если будет, за что зацепиться.
      - Верно, - кивнул Ансельм.
      Аш ехала шагом, опасаясь повредить ноги коню.
      "Возьмут, так возьмут". Она вздрогнула. В двухстах ярдах в стороне разбилось тяжелое ядро. Земля содрогнулась. В воздухе мелькнуло что-то темное, устремилась вниз. Аш сжалась, ожидая грохота. Тишина.
      Острое лицо Джованни Петро перекосилось:
      - Драные ублюдки, босс!
      - Да, я знаю.
      Эскорт перестраивался без приказа. В лицо Аш дунул холодный ветер. Она наклонилась в седле, поворачивая мерина за уцелевший угол здания, где четверо арбалетчиков окружили какой-то лежащий на земле предмет... "Два предмета", - поправила себя Аш. Петро выпрямился ей навстречу, оттаскивая за ошейники мастиффов.
      - Из катапульты, босс, - отрывисто пояснил итальянец. - Не снаряд, человеческое тело. Голова вон туда откатилась. Аш утвердительно заметила:
      - Один из наших.
      "Не то вы бы и не оглянулись".
      - По-моему, это Джон Прайс, босс.
      Аш знаком приказала Анжелотти и Ансельму остаться верхом, а сама соскочила с седла, обойдя стрелка, который поднимал с земли изрубленный торс и ноги.
      Завидев ее, арбалетчики Гвильхельм и Мишель ослабили хватку. Путаница розовато-синих кишок вывалилась из распоротой брюшины в лужу. Поверхность воды подернулась маслянистой пленкой.
      Гвильхельм пробормотал, не поднимая глаз:
      - Рук еще не нашли, босс. Может, в сторону отбросило.
      - Ничего, отец Фавершэм и так обеспечит ему христианские похороны.
      Чуть дальше в грязи плакала, стоя на коленях, женщина в коротко обрезанной юбке поверх штанов. Лицо под съехавшим набок шлемом покраснело и опухло от слез. Услышав лязг доспехов, она подняла взгляд, и Аш узнала Маргарет Шмидт.
      Женщина держала в ладонях отрубленную голову. Лицо можно было опознать. Джон Прайс.
      - Это еще не самое худшее, - сказала Аш, скорее для Джованни, чем для остальных стрелков. - Его, по крайней мере, убили раньше, чем запустить через стену.
      Петро фыркнул:
      - И то верно. Ладно, Шмидт, клади голову сюда же, на одеяло.
      Молодая женщина вскинула полные слез глаза:
      - Нет!
      - Ах ты, подстилка рваная, не смей говорить со мной как...
      - Ладно, - Аш мотнула головой, останавливая Петро. Тот неохотно попятился. Аш чувствовала на себе взгляды своих офицеров, видела, как стиснули мертвые виски пальцы Маргарет. На руках и на подоле у нее засохла кровь.
      "Не намного раньше его зарубили..."
      Она через плечо окликнула Ансельма:
      - Надо проверить, пытали его или нет, - "Мог он сказать под пыткой что-нибудь важное?" Потом, мягче, обратилась к женщине: - Оставь его.
      Взгляд Маргарет стал пустым и холодным.
      - Ради Христа, это же чья-то голова.
      - Я знаю, что это такое.
      В полном миланском панцире на корточки не присядешь. Аш опустилась рядом с ней на одно колено.
      - Не надо скандалить. Не заставляй Петро отсылать тебя к провосту. Делай, что сказано.
      - Нет... - Маргарет Шмидт опустила взгляд на посиневшее, окровавленное лицо, в котором еще можно было узнать черты англичанина Джона Прайса. Судя по голосу, она едва сдерживала подступившую к горлу тошноту. - Нет, вы не понимаете, у меня чья-то голова. Я видела, как она упала... думала, камень...
      Последний раз, когда Аш внимательно смотрела в лицо Джона Прайса, его украшал белый полумесяц. Тогда, на Оксонской дороге, это обветренное, покрасневшее от выпивки лицо выражало веселую самоуверенность. Ничего общего с тем куском негодного мяса, что лежал сейчас в подоле у женщины .
      Аш заставила себя подпустить в голос циничной насмешки.
      - Это тебе не нравится? Так дисциплинарные меры Герена аб Моргана еще хуже, можешь мне поверить.
      Слезы выплеснулись из глаз Маргарет, промывая светлые полоски по замурзанному лицу.
      - Что же это делается? Это же безумие! Вы там разгуливаете по стенам, только и дожидаясь, пока они явятся, чтоб можно было подраться, а теперь они нас здесь заперли!.. - она поймала взгляд Аш. - Вам же хочется драться! В самом деле, хочется! А я... это чья-то голова, это же человек...
      Аш медленно поднялась на ноги. Петро и арбалетчиками уже развернули сверток с постелью одного из солдат и, растянув за четыре угла, нагрузили. С провисшей середины одеяла капала кровь.
      - Его не допрашивали, - крикнул ей Анжелотти. - Сразу убили, мадонна. Копьем в живот.
      - Поезжайте, - скомандовала Аш. - В укрытие.
      Анжелотти пришпорил коня. Ансельм, склонившись с седла, что-то сказал Гвильхельму, который стоял, держа под уздцы мерина Аш. Та снова обернулась к Маргарет Шмидт.
      "И чего я с ней вожусь? Тоже мне, канонир недоделанный!
      Да, но она из нашего отряда..."
      Аш заговорила громко, чтобы быть услышанной за топотом подков:
      - Разве ты раньше не видела мертвецов?
      Во взгляде Маргарет появилось что-то непонятное для Аш. Презрение, догадалась она. "Отвыкла я видеть презрение во взглядах - по крайней мере, направленных на меня".
      - Я работала в борделе, - с горечью напомнила женщина. - Иногда, чтобы войти в дом, приходилось перешагивать через труп с перерезанной глоткой. Но тут не воришку прирезали, и не пьяная ссора - они убили человека, которого даже не знали!
      Аш чувствовала, как натянулась кожа под стальной броней в ожидании падения нового снаряда.
      Стараясь, чтобы голос от напряжения не сорвался на визг, она проговорила:
      - Я вычеркну тебя из списков отряда. Но прежде ты возьмешь эту голову и передашь своему сержанту. Потом делай, что хочешь.
      - Я ухожу сейчас же!
      - Нет, не уходишь. Сперва сделаешь, что тебе сказано.
      Маргарет Шмидт осторожно опустила отрубленную голову на мокрую землю, придержала за свалявшиеся волосы.
      - Я, когда первый раз увидела тебя в Базеле, приняла за мужчину. Ты и есть мужчина. Все это тебя не трогает, да? Ты не знаешь, каково просто жить в этом городе... не знаешь, чего боятся женщины... только и думаешь о своем отряде; если бы я была не из отряда, ты бы и времени на меня тратить не стала, что бы я там ни делала! Исполняй приказ, только об этом и думаешь!
      Аш потерла лицо, тихо объяснила, не забывая следить за небом:
      - Ты права. Меня не касалось бы, что ты делаешь, если бы я не видела тебя на стене, в ливрее отряда, и если бы ты не была новичком - уже отправилась бы к мессиру Моргану, только пяточки бы замелькали. А так делай, что сказано. Потому что, если ты откажешься исполнять приказ, могут отказаться и другие.
      - А я-то считала матушку Астрид тираном и сукой!
      Это прозвучало театрально, но от того не менее искренне, и в иной ситуации Аш могла бы улыбнуться.
      - Легко назвать кого-то тираном. Труднее держать в повиновении людей с оружием.
      Светловолосая женщина хрипло вздохнула:
      - Вы, с вашими солдатами. Вас заперли в городе! А здесь семьи живут. Беззащитные женщины, мужчины, которые за всю жизнь не брали в руки оружия они тоже не могут драться! И еще священники!
      Аш моргнула.
      Маргарет Шмидт закашлялась, вытерла губы ладонью и ошеломленно уставилась на нее, оставив голову Джона Прайса , которая перекатилась щекой к булыжнику.
      Глаза затягивала голубоватая пленка.
      Аш вспомнила сильную руку Джона Прайса, разворачивающую ее в залитом лунным светом кустарнике к огням визиготских костров. У нее перехватило дыхание. "Роберт был прав: вот когда по-настоящему паршиво..."
      Ворона, встопорщив черные перья, приземлилась в трех ярдах от них и боком начала подбираться к отрубленной голове. Маргарет подняла голову и взвизгнула, зарыдала в открытую, как маленький ребенок. Ей не больше шестнадцати, вдруг сообразила Аш.
      - Я не хочу здесь быть! Зачем только сюда притащилась! Лучше бы осталась у сестер... - слезы ручьем текли у нее по щекам. - Не понимаю, почему было не уйти раньше! А теперь уже не выбраться! Мы все здесь умрем!
      У Аш в горле стоял комок, говорить она не могла. На секунду страх сжал грудь и на глаза навернулись слезы. Она быстро огляделась: отрядное знамя уже приближалось к нетронутым обстрелом зданиям, и даже Гильхельм, державший ее коня, стоял поодаль и не мог их слышать.
      - Мы не умрем.
      "Надеюсь..."
      Маргарет, с умытым слезами лицом, потянулась к валявшейся на камнях голове и, вздрогнув, отдернула пальцы.
      - Ты! Это ты виновата, что он мертв!
      Аш шуганула ворону. Птица отскочила, расправив крылья, перелетела на невысокий холмик камней и оттуда следила за людьми, кося черным глазом.
      - Ну, хватит, - сказала Аш, и увидела, как разинула рот девчонка, пораженная новым тоном в ее голосе. - Бери голову и неси. Все боятся. Все и каждый в Дижоне. Но здесь мы в большей безопасности - и все твои лавочники, крестьяне и священники в том числе.
      - Надолго ли?
      "На десять минут? Десять дней? Месяцев?"
      Аш осторожно ответила:
      - Пищи у нас хватит на много недель.
      Маргарет повесила голову, а Аш вдруг подумала: "Она права. Я скажу это ей... или Рикарду, если его одолеет страх. Но я не стала бы тратить слов на тех, кто даже с луком или с арбалетом не управится. Не стала бы возиться. И кто я после этого?"
      - Никому не хочется драться, - сказала она, пытаясь заглянуть Маргарет в лицо. - Просто, чем торчать на стене, подставляя себя ядрам, лучше уж сойтись в рукопашную... - увидев взгляд женщины, Аш поспешно добавила: Честно говоря, не намного лучше.
      Женщина то ли всхлипнула, то ли хихикнула, поднялась с колен и завернула голову Джона Прайса в край короткой юбки.
      - И лучше, чем за деньги валяться с мужиками, - Маргарет Шмидт оторвала взгляд от того, что лежало у нее в подоле и запустила в ворону обломком кирпича. Птица отлетела подальше. - Хотя не намного лучше. Простите, леди, капитан Аш. Как вы думаете, мне обязательно уходить из отряда?
      Аш с отчаянием вздохнула: "Вот и еще одна вообразила, что я знаю ответы на все вопросы! Хотя, почему бы ей так и не думать? Разве я не старалась изо всех сил внушить именно эту мысль?"
      - Я... поговорю с Петро. Если ты ему подходишь, можешь оставаться.
      Аш смотрела на женщину, которая, осторожно поддерживая подол, повернулась вслед своему копью.
      "Что тебе сказать? Что с нами ты в большей безопасности, чем горожане? Если готы возьмут Дижон, тебя просто убьют, а не изнасилуют, прежде чем убить. Да уж, так намного лучше.
      Почему ты не с Флориан? Какой чертов придурок убедил тебя пойти в наемники?"
      - Отдай это Петро, - сказала ей вслед Аш. - Он не на тебя сердится. Он сердится потому, что Джон Прайс был его другом.
      Когда они подходили ко дворцу, небо уже подернулось вечерней дымкой. У самого дворца они застряли в запрудившей улицы толпе. С карнизов свешивались черные полотнища - по ним все еще стекала дождевая вода. На каждом доме красовался знак золотого руна*. [Рыцарский орден, основанный Филипом, герцогом Бургундским.] Ансельм с Анжелотти, которые по привычке, не сговариваясь, ехали впереди знамени, расчищая дорогу, казались плывущими в море голов.
      Мокрые полосы ткани, каждая по восемь локтей в длину, задевали лицо, сливая за ворот струйки воды. Бархат, который - как подумалось Аш - было бы куда полезней пустить на теплую одежду. Дурацкое расточительство! Что, интересно, они собираются делать зимой? Впрочем, если визиготы в ближайшие дни возьмут стену, "зимы" для этих людей уже не будет.
      В давке Петро, Маргарет и остальных стрелков притиснули к бокам ее коня. Аш на ходу успокаивала мерина. С высокого седла за потоком шляп, плывущих по узкому переулку, ей видны были видны десятки чиновников в черных одеяниях, которые, сверяясь со списками, распихивали напирающих горожан направо и налево. К одному из чиновников склонился Ансельм. Тот, протолкавшись мимо, присмотрелся к отрядному знамени и, пометив что-то в свитке, выкрикнул:
      - За сиром де Ла Маршем, мадам! Запомните!
      - Какова наглость? - Роберт придержал своего Оргила, поравнявшись с Аш. - Куда теперь? Здесь не пробиться.
      Огни факелов мигали, делаясь все ярче по мере того, как угасал день. В тесных улочках было уже совсем темно, только небо над крышами сохраняло отблеск закатного света.. У перекрестка, выбравшись к краю толпы, Аш увидела оцепивших дорогу факельщиков в черном. Капелланы и одетые в черное конюшие расчищали середину улицы по направлению к дворцу.
      По лицам стоявших рядом с ней горожан текли слезы.
      Аш поглядела вдоль улицы, припоминая, как проезжала здесь летом с де Виром и Годфри.
      Впереди только море голов, обнаженных в знак почтения; толпа настолько густая, что нечего и думать проехать верхом - даже пешему гонцу не протолкаться.
      - Это же похороны, - наконец догадалась Аш. - Похороны Карла! Они хоронят своего герцога!
      Ансельм невозмутимо смотрел на нее:
      - Ну и что дальше?
      - Где они отвели нам место? За Ла Маршем, а он у Карла был военачальником! Позади вельмож, но перед войском. Как тебе это нравится, Роберт?
      - У-гу, вроде как Фарис обращается со своими франками - сует наемников вперед, и пусть их перемелют в кашу. Если наш контракт с Бургундией еще в силе.
      Антонио Анжелотти заставил попятиться своего каштанового жеребца, встряхивавшего головой, когда ему на уши падали капли с крыш. В отблеске факелов бледный иконный лик итальянца, казалось, светился серебром.
      - Если наш лекарь стал герцогиней, она должна присутствовать на похоронах, мадонна.
      - Ага, ты тоже смекнул? - Аш неуверенно улыбнулась. - Хватит дурака валять. Они желают похоронить герцога - отлично! Ручаюсь, он бы предпочел, чтобы они занимались обороной Дижона. Они хотят короновать Флориан - хрен с ними, пускай - но тогда уж пусть держатся. Нам надо сейчас кое-что обдумать. Обдумать, что мы можем сделать.
      - Если за этим последует коронация... - пожал плечами Анжелотти.
      - Нам, - продолжала Аш, - надо узнать, кто теперь на самом деле командует. Потому что нам предстоит решать. Город сейчас чуть подтолкни, и падет. А Флориан должна остаться в живых, что бы ни случилось.
      На улицах сгустилась полная темнота. Мимо проходили священники и горожане, дворцовая прислуга и писцы, доктора и военные; в блеске факелов блеснули золотом черные мантии суверен-бэйлифа, мэтра де реквете и генерал-прокурора. Немногочисленные рыцари - те, что остались в городе, а не догнивали под Оксоном и не воевали с армией на севере - несли золотые покровы. В темноте разносилась душная копоть факелов; ослепленная сотнями огней, Аш не сумела разглядеть проплывавшего мимо гроба, зато узнала следовавшего за ним аббата и двух побочных братьев Карла, а затем, среди блеска одеяний свиты - красно-синюю накидку Ла Марша, ехавшего со своим эскортом на покрытых траурными чепраками конях.