Ансельм, Анжелотти и Рочестер обменялись взглядами. Герен аб Морган отшвырнул листок бумаги, который старался расшифровать, с отвращением глядя на Ричарда Фавершэма:
      - Слишком много писарей в этом деле! Прошу прощения, святой отец. Командир, откуда ты знаешь, что демонический голос наболтал тебе правду про все это? Откуда нам знать, может, у них припрятано еще несколько легионов?
      К ней повернулись еще несколько лиц - старые сержанты Герена, из людей Людмилы: Саварик и Фольке, Бирис, Гильельма и Альенор, Джон Баррен из группы Джона Прайса. Генри Раттан прервал свой тихий разговор с Джованни Петро.
      - Это был не демонический голос, - объяснила Аш, - на этот раз был отец Годфри.
      На минуту она усомнилась: надо ли объяснять все, расследовать слухи, распространившиеся в отряде за последние сорок восемь часов, вернуться опять к воспоминаниям о потрясении, испытанном в Карфагене? Двое-трое человек перекрестились; многие другие прикоснулись губами к своим крестам или образкам святых.
      - А-а, тогда хорошо, - ухмыльнулся Жан-Жакоб Кловетт, обнажая желтые и черные зубы. - Отец Годфри всегда проводил службы чертовски умно. Не думаю, что что-то изменилось, пусть он и мертв.
      В комнате послышались смешки; Генри ван Вин что-то пробормотал Тиррелу, тот ущипнул его за руку и весело сказал: "Сукин сын!". Джон Прайс и Жан Бертран привычным жестом погладили ладонью винный бурдюк с пробкой и отпили из него.
      Томас Рочестер поднял вверх целую пачку наглядных изображений.
      - Командир, мы дадим эти сведения бургундцам?
      - Я поручила Дигори сделать копию для сэра де Ла Марша. Наш договор еще действует... - и стала ждать, обводя глазами немытые изборожденные морщинами лица, не скажет ли кто-нибудь: "Опять как в первый раз".
      - Мы удержали ихнюю хреновую северную стену! - снова забрюзжал Кампин. - Командир, я стольких потерял под греческим огнем. Ты подумай, а эти бургундские педерасты...
      - Я знаю, ты считаешь, что пока ты с нами, нам не выбраться отсюда, да, командир, но как же нам тогда добираться до Англии? - Эвен Хью наклонился над столом, изучая рисунок карты, и лица его было не видно. Они не станут вводить эти северные легионы через Канал, пока герцогиня Маргарита ведет боевые действия. Скажем, мы не пойдем ни на север, ни на восток, допустим, мы вернемся на запад и оттуда - в земли короля Луи? Может быть, в Кале?
      - Под Вечный Сумрак? А есть нам надо? - Аш ткнула пальцем в карту. Даже если бы мы попытались... сначала, тогда, в июле, Фарис высадила тут три легиона, в Сен-Назаре; и они двинулись вверх по долине Луары. Их Легионы II Оза и XVIII Русикейд занимают Париж. Нам не дойти до Кале, если они захотят остановить нас... А насчет дальнего Запада, здесь, в Байонне, сидит Легион IV Гирба, они его или отправят кораблями на западное побережье территорий французского короля, или вернут в Иберию, если там начнутся волнения, - они не ожидали, что Вечный Сумрак покроет половину Иберии, и все их снабжение полетело к черту. Вот этот легион она могла бы перевести на восток.
      - А перевела?
      - Иисус! Ну, Эвен, откуда мне знать! Она докладывает в Карфаген каждый хренов день! - Аш перевела дух. - Годфри пересказал мне все ее оперативные сводки за прошлые три недели. Я не думаю, что она вызвала сюда Легион IV Гирба, - она помолчала, разминаясь в своем миланском доспехе, все еще не очень удобном; бессознательно приспосабливая мышцы и вновь привыкая сохранять в нем равновесие. Потому что до утра осталось всего несколько часов. И наконец заговорила снова: - Вряд ли она его переведет. Ведь встают гигантские проблемы снабжения. Но... допустим, у нее хватило глупости послать им приказ и не доложить об этом в Карфаген, - тогда мы и не узнаем.
      - Значит, если мы двинемся на запад, мы встретим легионы, - Герен аб Морган уже открыто растолкал толпу, встал около Эвена Хью и спросил: - А что, если мы пойдем назад, на юг, командир? К Марселю? Я знаю, это был ад, но мы могли бы достать корабль, выбраться в Средиземное, отплыть на западное побережье Иберии...
      - Боже спаси и сохрани! Нет, Герен! Если ты думаешь, что я протопаю пять сотен лье, ради того, чтобы смотреть, как ты блюешь через борт корабля...
      Взрыв хохота. Саймон Тиддер, протолкавшись поближе к Рикарду, догоготался до визга и снова начал фыркать и похрюкивать:
      - Если мы не собираемся пробиваться отсюда в Англию, командир, на черта нам это перемирие?
      Аш посмотрела на него довольно официально:
      - Почему бы не начать с нанесения поражения противнику!
      - Но, командир...
      - Тиддер! Они бросают в нас камни не для своего удовольствия! У нас подписан договор с Бургундией; все эти типы там - враги. Пусть об этих легионах у тебя голова не болит. У них одно достоинство: что Фарис сидит среди них в полной безопасности...
      - Парень, нам же нужна поддержка! - вздохнул Адриан Кампин.
      - Ну как же, может, мы попросим турков о помощи, - Флориан, которая до сих пор молча проверяла состояние ожогов Людмилы, перевязку Анжелотти и разнообразные мелкие ранения других рыцарей и сержантов, хлопнула по столу грязной рукой. - Что там за ситуация на востоке?
      - Если отец Годфри прав, то ничего хорошего, - Ансельм сверился с картой и примечаниями. - Она пытается удержать германцев парочкой легионов.
      - Так, может быть?..
      - Если бы у нас были яйца - мы могли бы сделать себе яйца с ветчиной, - но это если бы у нас была ветчина.
      Герен аб Морган запыхтел:
      - Никогда не думал, что скажу такое, но Англия кажется мне все лучше...
      Катерина Хаммель, после ранения в Карфагене все еще ходящая не сгибаясь, посмотрела через всю комнату на Людмилу Ростовную:
      - А как там у вас, Люд? Мы могли бы рискнуть и пойти в русские земли. Как, устроились бы мы в Санкт-Петербурге? Есть там добрые войны?
      - Не просыхают от войн, - насупилась командир стрелков. - Да для меня там холод слишком собачий. Почему я оказалась здесь, как ты думаешь?
      - Сейчас холод повсюду...
      - Угу. Все от этой сучки крысоголовых. Какого хрена она принесла с собой свою вшивую погоду?
      Аш не вмешивалась в дискуссию, делая вид, что изучает карту, на самом деле изучала карты лиц, рельефных в полутьме.
      - В данный момент мы здесь, - наконец сказала она категорично. Снабжая нашими сведениями, мы будем держать бургундцев в курсе последних событий. Прежде всего, это входит в условия нашего контракта.
      "Дикие Машины не могут рассчитывать, что я уймусь - или они на это рассчитывают?"
      - И второе - кто узнает, что они получили сведения от нас? - Аш широко улыбнулась. - В лучшем случае, это будет очередной слух, один из целого букета всякой чепухи - так ведь?
      - Конечно, командир, - у Эвена Хью был вид вполне благочестивый. Можешь полагаться на нас.
      - После Базеля у нас репутация, что мы не соблюдаем контракты. Это сейчас имеет какое-то значение? - буркнул Морган.
      - Да.
      Морган отвел глаза. Но что важнее - она прямо взглянула на лица стоявших возле него мужчин - Камичи, Раймон, Саварик, - чтобы понять, поддерживает ли его кто-нибудь.
      - Вот хреновина, нас уже считают клятвопреступниками, - ворчал Морган.
      - Я с тобой сейчас спорить не буду. Но мы не такие. Мы профи.
      - Прижмем бургундцев! Кому до них дело? - сказал уэльсец.
      - Мадонна, он дело говорит, - сказал Анжелотти. И она с удивлением взглянула на него. Он продолжал: - Прижать бургундцев, почему нет? Почему именно мы берем на себя ответственность убить Фарис?
      Ни взглядом, ни словом она не поблагодарила его и даже не признала уместности такого вопроса, заданного в самый нужный момент.
      - Нам нужно подтверждение всех этих сведений, - сказала Аш, когда паж принес ей складной стул, и она уселась за стол-козлы. - Сейчас разберем все в деталях. Мне надо знать, кто-нибудь из вас воевал раньше против какого-то из этих легионов; что вы о них знаете; что там за командиры и все такое. Может, у кого есть какие-то соображения, предложения; Но сначала я отвечу на ваш вопрос.
      - На который? - сунулся вперед Герен аб Морган.
      - Вот на который - прижать бургундцев. Мы прекрасно можем также оставаться в этих стенах и разрабатывать способ убить мою сестру. Потому что - куда ты предлагаешь идти, Герен? Когда Дикие Машины уничтожат весь мир, нас не спасет то, что мы будем в Англии, в четырех сотнях миль от Дижона, ничуть не спасет.
      6
      Когда наконец закончилась возня с бесконечными сообщениями, Аш обнаружила, что долгая ноябрьская ночь почти подошла к концу: часы на городской башне Дижона уже три часа назад пробили восхваление, и вот-вот начнется заутреня. От бессонницы у нее в глазах как песок насыпан.
      Большими шагами пробегая по холодным улицам Дижона, она ругала себя: "Давай, девочка, думай! Может, мне осталось немного времени. Что упущено?"
      Тихо-тихо она прошептала:
      - Где теперь находится главнокомандующий армией готов?
      И в голове у нее прозвучал ответ военной машины, но голосом Годфри:
      - Лагерь осады Дижона, северо-западный сектор, четыре часа после полуночи. Больше ответов не будет.
      Значит, все же ничто не заглушило этого внутреннего голоса.
      Почему же? Может, Дикие Машины не хотят испугать Фарис? Или дело в чем-то другом?
      Они шли между приземистыми каменными домами, входы в которые лежали в глубокой тени, по грязным кривым улочкам. Откуда-то вынырнул и побежал рядом с ней писец де Ла Марша. Небо на востоке уже стало бледно-серым, предрассветным. Вдоль стен, у обитых железом дубовых дверей спали, скорчившись, мужчины и женщины, возле них укутанные дети. Кони и вьючные мулы ржали, привязанные возле конюшен, превращенных в убежища для беженцев.
      - Мы все получили, - выдохнул писец. У пояса его болталась заткнутая пробкой бутыль с чернилами, шерстяной плащ был в чернильных пятнах - видно, пытался записывать на ходу. Лицо бледное от недосыпа. - Капитан, я доложу заместителю герцога, какова дислокация их сил...
      - Скажите ему, вряд ли я смогу впредь предоставлять вам эти сведения. Особенно сейчас: они знают, что их сообщения перехватываются.
      Пробежали еще через несколько улиц, и тут прозвенел церковный колокол. Все - Аш, писец, ее эскорт - разом остановились и прислушались. Аш вздохнула с облегчением: это был не медленный похоронный звон, а обычный призыв к мессе.
      - Спаси, Господи, герцога, - пробормотал писец.
      - Вернитесь с докладом к де Ла Маршу, - приказала Аш. И снова помчалась вперед, скользя сапогами по мерзлой грязи под ногами. За покосившимися зданиями ничего не было видно, кроме едва брезжущего света зари. Томас Рочестер протолкался в голову своей команды со смоляным факелом в руках. Полусонные рабы и простолюдины, пришедшие в город в поисках пристанища, расступались, давая им дорогу; кое-кто узнавал знамя, и Аш слышала, как в холодном воздухе не раз звучали слова "Герой Карфагена!".
      - Ты уверена, что приняла правильное решение, командир? - спросил Томас Рочестер.
      - Не болтай попусту, - прохрипела Аш, ей было не так просто выдерживать темп бега по улицам Дижона в еще непривычном полном доспехе. Герцог при последнем издыхании, мы идем во вражеский лагерь, у нас предполагается перемирие, когда у готов есть все мыслимые и немыслимые причины кокнуть нас прямо на месте, - угу, конечно, Томас, решение принято блестящее!
      - О-о. Отлично. Рад, что ты так сказала, командир. Иначе я начал бы беспокоиться - в норме ли у тебя психика.
      - Ты можешь беспокоиться сколько тебе угодно, но бдительности-то не теряй, - сардонически отозвалась Аш. - И сам подумай: что им выгоднее оставить "героя Карфагена" и побочную сестру Фарис в живых или нет?
      Темноволосый англичанин, возглавлявший эскорт, беспечно ухмыльнулся:
      - Ты можешь сама услышать, о чем она болтает наедине со своей военной машиной? Ставлю на кон все свои денежки, что они схватятся за арбалеты, как только мы окажемся в их поле зрения! Лично я бы, командир, не стал рисковать! Зачем считать их глупее меня?
      - Это практически невозможно.
      Томас Рочестер и идущие за ним заржали.
      - Она меня не убьет. Пока. Надеюсь. Ни за что, пока я - единственный человек, кто, кроме нее, слышит Дикие Машины.
      "Конечно, вполне возможно, что для нее это не имеет такого значения, как для меня".
      Она поняла, что Рочестер знает, что сам он тоже подвергается смертельному риску; и его это беспокоит не больше, чем перед обычным сражением. Самое трудное на свете, подумала она, отдавать приказы, которые могут стать причиной смерти других.
      - Фарис хочет переговорить со мной, - сказала Аш. - Так что посмотри на это дело со светлой стороны. Они, может, и не убьют нас, пока она не переговорит.
      - Верные слова, командир, - заметил один из сержантов Рочестера белокурый англичанин, несший ее личное знамя. - Можешь болтать с ней сколько твоей душе угодно!..
      В своем доспехе, зашнурованном и застегнутом на все пряжки, она уже обрела привычное чувство неуязвимости. Она уже ощущала себя в нем так, будто никогда его и не теряла. Ножны она привязала к ноге кожаным ремнем, чтобы при необходимости вытащить его одной рукой; топорик ее нес один из людей Рочестера.
      - Неплохой комплект, - она постучала костяшками пальцев по кирасе сержанта. Все двадцать человек Рочестера были в полном доспехе, одолжив недостающее у товарищей.
      - Покажем крысоголовым, что и мы не лыком шиты, - буркнул сержант.
      Идя среди мужчин в полном вооружении, все ростом выше ее, Аш испытывала иллюзорное чувство полной безопасности. Она улыбнулась про себя и покачала головой:
      - Все упакованы в металл, и что из этого? Какой-нибудь засранец острым концом попадет тебе в спину... Ладно, ребята. Надеюсь, у всех белье кольчужное?* [Белье - кольчуга на льняной подкладке, облегающая эту жизненно важную часть тела.]
      - Мы вообще-то не рассчитываем поворачиваться к ним спинами! - фыркнул Рочестер.
      Ожидание проходило в наэлектризованной атмосфере: несомненный риск всегда вызывает возбуждение. Аш поймала себя на том, что энергично шагает вперед, пересекая узкую площадь перед северными воротами для вылазок. От бряцания оружия черные крысы и один бездомный пес поспешно спаслись бегством в темноту.
      - Годфри, говорила ли она опять с каменным големом?
      На этот раз тихий голос Годфри Максимилиана прозвучал у нее в голове:
      - Всего один раз. Она старается не слушать Карфаген: то, что они говорят военной машине, - это какое-то безумие. Она только спросила, обращалась ли к ней ты... где ты, что делают твои люди; готовится ли атака.
      - Что она... ты... ей сказал?
      - Только то, что должен, что могу знать из твоих же слов. Что ты на пути к ней. Об остальном не знаю ничего; ты не сообщала машине, сколько у тебя сил, не спрашивала совета, какую принять тактику.
      - Угу, именно так я намерена поступать и впредь. Она говорила тихо, не сомневаясь, что ближайшие к ней солдаты сквозь бряцание доспехов и ножен услышат каждое ее слово.
      - А Дикие Машины?
      - Молчат. Возможно, в их интересах, чтобы она принимала их за сон, ошибку, выдумку.
      Личное знамя Аш висело на своем полосатом шесте, холодный ветерок был недостаточно сильным, чтобы развернуть сине-золотое полотнище. Навстречу ей из ворот для вылазок вышли бургундские стражники со своими факелами, они ее узнали.
      - Мадонна, - тут же из темноты возник Антонио Анжелотти, за его спиной слышался шум, свидетельствовавший о присутствии животных и конюхов. - Я коней достал.
      Аш осмотрела скаковых лошадей: в основном все - неухоженные после долгой осады, все ребра можно пересчитать.
      - Молодец, Анжели.
      Пока Рочестер разбирался с паролями и отзывами, она молчала, скрестив руки, не сводя глаз с восточного неба. Над остроконечными крышами и над зубцами городской стены серые облака посветлели. Одно из ближайших зданий Дом гильдий - еще дымилось, почерневшее и обугленное; на сигнал опасности в этот квартал набежало много бургундцев, и пожар был вовремя погашен. За ночь стало теплее - мороз сменился пронизывающе холодным дождем, но теперь снова подморозило.
      - Слава Христу за плохую погоду!
      - Было бы сейчас лето, - согласился Анжелотти, - нас бы давно сожгли, да еще эпидемия чумы разразилась бы.
      - Годфри, нет ли последних сообщений - где она?
      - Она не выходила на связь со мной с последней обедни.
      - Но это глупо, согласен?
      - При обычной войне, дитя, тебе не следовало бы соглашаться на встречу. За восемь лет, что я тебя знаю, ты была смелой, безрассудной и авантюрной; но не помню, чтобы ты когда-либо жертвовала чужими жизнями.
      Еще один солдат Рочестера искоса взглянул на нее, и она ободряюще ухмыльнулась ему:
      - Командир говорит со своими Голосами. Вот и все.
      Молодой солдат побледнел под своим забралом, но понимающе кивнул.
      - Да, командир. Командир, что они для нас приготовили? Чего нам ждать?
      - А хрен их знает! Визиготов около десяти тысяч, следовало бы подумать... У них эти луки с обратным загибом. Вроде бы ничего особенного, но стреляют так же быстро, как арбалеты, хотя сила удара поменьше. Значит, наустники поднять, забрала опустить.
      - Есть, командир!
      - Теперь всем не так страшно, - вполголоса заметил Анжелотти. Мадонна, их не столько оружие беспокоит. Подавляет сознание количества готов...
      - Знаю.
      Спазмы желудка перешли в отчетливую острую боль.
      - Вот в чем проблема с доспехами, - задумчиво произнесла она. - Ты весь стянут и застегнут. И не посрать, когда приспичило...
      - А-а - дизентерия. Извинение любого воина.
      - Годфри! - с восторгом изумленно выпалила Аш.
      - Дитя, ты забыла? Я восемь лет следовал за тобой по всем военным лагерям. Я обслуживал обоз. Я знаю, кто стирает после сражения. От прачек ничего не скроешь. Храбрость имеет бурый цвет испражнений.
      - Для священника, Годфри, ты жутко противный мужик!
      - Будь я еще человеком, я сейчас был бы рядом с тобой.
      Ее буквально подбросило - на душе потеплело оттого, что друг рядом, но она ощутила более острую тоску по нему.
      Она сказала:
      - Я хочу прийти за тобой. Но сначала - дело, - и повысила голос: Вперед!
      Группа солдат въехала в тоннель - ворота под одной из часовых башен Дижона. Сержант Томаса Рочестера наклонился к ее уху и пробормотал, стараясь быть услышанным сквозь грохот доспехов:
      - Что он сказал?
      - Что сказал кто?
      Англичанин смутился:
      - Ну он. Твой голос. Святой Годфри. Будет нам в этом деле милость Господня?
      - Да, - ответила Аш машинально и вполне убедительно, и мысленно повторила: "Святой Годфри!" - с благоговением и юмором. Наверное, неизбежная реакция народа...
      - Перемещение войск, визиготский лагерь, центральный северный сектор?
      - Никакого перемещения не замечено.
      "А это значит - полный завал", - угрюмо думала Аш, слушая, как шлепают ее сапоги и эхо шагов отражается от сырых каменных стен тоннеля; сознанием же она прислушивалась, не возникнет ли внезапно в голове шепот древних, нечеловеческих голосов.
      Конюхи Льва подвели коней: новым конем Аш был светло-желтый мерин, цвета между каштановым и гнедым; с почти незаметными точками; Оргайл вернулся к Ансельму. Она вскарабкалась в седло. Анжелотти подъехал к ней на своем тощем в белых носочках каштановом, стараясь не задевать свою раненую руку. Аш мельком заметила толстую льняную повязку, намотанную под ремнями его наручного доспеха и рукавом воинского камзола.
      Впереди них бургундские солдаты рывком сдернули железные стержни с ворот и с неприличной спешкой вытолкали наружу ее вместе с эскортом. И сразу же захлопнули ворота за ними. Она подняла голову, когда они оказались на открытом воздухе, по из-за шлема и наустника она не могла повернуть голову так, чтобы увидеть верхнюю часть стен и убедиться, там ли бургундские стрелки и аркебузиры, как она надеялась.
      В высоком седле она держалась абсолютно прямо, ноги были вытянуты почти вертикально. Она переместила вес тела вперед и поскакала в сером утреннем свете, спеша поскорее съехать с ненадежного откоса из-под стен. Один из пехотинцев, бежавший рядом с ней, что-то буркнув, ловким пинком отшвырнул с дороги кальтроп.
      Она кинула взгляд на восток и увидела, что стены Дижона уже выступили из белого тумана, а крепостной ров под стенами войска противника на три четверти забросали вязанками хвороста. После рва земля была разворочена, а дальше между ней и главным лагерем визиготов были прорытые траншеи и ряды щитов-мантелетов.
      - Ладно, вперед...
      Как только выехали из ворот, сержант Рочестера тут же поднял личное знамя Аш.
      - АШ!!!
      Крик раздавался сверху, со стен: громкий хор голосов перешел в крики "Герой Карфагена!" и "Мадам капитан!" и закончился нестройными аплодисментами, очень громко прозвучавшими в тишине раннего утра. Она потянула поводья и всем телом отклонилась назад в седле, чтобы взглянуть наверх.
      Со стен вопили: "Меченая! Меченая!"
      Парапетная стенка была усеяна людьми. Они толпились в каждой амбразуре; карабкались на зубцы, подростки повисли на балках деревянных траверсов. Она подняла руку в рукавице, тусклой от ледяной росы. Приветственный шум стал громче: пронзительный, смелый, дерзкий; так неохотно, но доверчиво орут солдаты перед тем, как броситься врукопашную.
      - Врежь этой суке под зад! - прокричали женским контральто.
      - Ну вот, мадонна, получили совет доктора! - заметил ехавший рядом Антонио Анжелотти.
      Аш помахала Флоре дель Гиз, крошечное личико которой было едва заметно на высокой стене. Вокруг Флоры толпились форменные куртки Льва, они составляли значительную часть толпы.
      - Дольше ночи ничего не сохранить в секрете, - Аш развернула мерина. Ну, впрочем, и пусть. Может, им придется вытаскивать нас из этого огня.
      Впереди них на восточном берегу реки в последних клубах тумана скрывались палаточные бараки визиготов и шалаши из мха. В слабом свете восходящего солнца заискрились капли воды на вантах палаток и поводьях привязанных коней. Морозный ветер хлопал пологом одной палатки, надувал ее холщовые бока.
      Вдоль частокола стоял длинный черный ряд визиготских солдат. Издалека донеся тонкий крик.
      "Да, - подумала Аш, - есть смелые, а есть глупые. Мы совершили глупость. Вряд ли нас отсюда выпустят живьем".
      Она отвела назад одну шпору с колесиком, едва прикасаясь к боку мерина, который брел вперед тяжелыми шагами. "Да, - подумала она, - не боевой конь".
      "Но нет, - решила Аш, морщась от первых лучей солнца. - Не такая уж глупость. Что я говорила Роберту? Не терять из виду главную цель. Я здесь не для того, чтобы воевать с армией визиготов".
      И в ее раздвоенном сознании снова зазвучал шум голосов Диких Машин. Пока неотчетливо для человеческого восприятия.
      "Интересно, она тоже его слышит?
      Я даже готова не выбраться отсюда живой, если будет шанс ликвидировать Фарис.
      Что я вообще знаю о сестрах?"
      - Похоже, дело нечисто, командир, - тихо сказал Томас Рочестер.
      - Ты мой приказ получил. Если на нас нападут и Фарис окажется рядом, убить ее. Будем думать, как выбираться, после того, как ее не станет. Если на нас нападут, а Фарис рядом не будет, отстреливаемся. Скачем к северо-западным воротам, они как раз за нами. Уходим с большим шумом и надеемся, что бургундцы придут на помощь. Ясно?
      Она взглянула на англичанина, в прореху между забралом и наустником заметила настороженное выражение его небритого лица. От напряжения он хмурился: понял, что они могут погибнуть до конца утра. Тем не менее неожиданно развеселился.
      - Ясно, командир.
      - Но если это будет похоже на глупое самоубийство без нужных результатов - не нападаем, выжидаем.
      К ней со своего седла обернулся Антонио Анжелотти и указал на что-то в утреннем тумане:
      - Вон они.
      Зазвенел долгий призыв горна: сигнал перемирия. Впереди, в пяти сотнях ярдов, взметнулись белые штандарты.
      - Вперед, - сказала Аш.
      Рочестер и эскорт сгруппировались и двинулись вперед.
      Аш обратила внимание, как они окружили ее, всадники и пехота; не для защиты, а надменно, как бы демонстрируя, какой они умелый эскорт. Люди, не позволяющие себе проявить страх.
      Она слегка покачивалась в седле в такт шагам мерина, проезжая между палатками, глядя сверху на визиготских солдат; теперь она была не та босая женщина, которую они держали в плену в Карфагене; не одиночка, бродившая по их лагерю; но капитан, в окружении отлично вооруженных бойцов, которая худо ли, хорошо - несет ответственность за отправление их в бой на жизнь или на смерть.
      Освещаемая лимонно-желтым светом ранней зари, Фарнс вышла на утоптанную землю. На ней был доспех, но не было шлема. С расстояния в пятьдесят ярдов выражение лица было не разобрать.
      "Я могла бы ее убить. Если бы добралась до нее".
      С обеих сторон проезда по лагерю выстроились отряды Легиона XIV Утики; солдаты в кольчугах и белых мантиях, влажных от утренней росы, в свете утра вспыхивали наконечники их копий, имеющие форму листа. Она прикинула: от двух до двух с половиной тысяч. Все глаз не спускают с нее и ее эскорта.
      - Провались ты, - тихо сказала Аш. - Пусть провалится Карфаген!
      И в голове тут же заговорил голос - одновременно и военной машины, и Годфри Максимилиана:
      - Прежде чем совершать акт мщения, пойди и выкопай себе могилу.
      Ее губы тронула улыбка. Но только внешне - внутри осталась напряженная, регулируемая ярость, которую проявлять нельзя.
      - Да... Я никогда не могла понять, что ты хочешь этим сказать.
      - Так и понимай - что никакое мщение не стоит такой злобы, такой ненависти. Пытаясь отомстить, сама можешь лишиться жизни.
      Сидя в седле, она чувствовала, как раскачиваются ее бедра; одна ее рука - на створке доспеха, другая на животе. Ее всю трясет от холода, но она держит себя в руках. Вспомнился запах крови в холодной камере, такой же холодной, как сегодняшнее утро. Внезапно она ощутила, что в ножнах у нее острый как бритва клинок меча, ощутила его тяжесть своим бедром.
      - Есть еще вариант твоей поговорки, - пробормотала она, - и смысл ее такой: только тогда можешь быть уверен, что осуществишь мщение, - когда уже считаешь себя трупом. Потому что побеждает тот нападающий, который не боится смерти. "Прежде чем мстить, пойди и выкопай свою могилу".
      - Надо быть очень уверенным в своей правоте, дитя.
      - О-о, я ни в чем не уверена. Поэтому мне и надо поговорить с этой женщиной.
      Рядом с ней Анжелотти тихо проговорил:
      - Ты им простила ребенка господина Фернандо? Караччи, Джон; те, кто умер в доме Леофрика, - да, они - жертвы войны, но ребенка-то можно ли простить?
      - У него еще не было души. Изобель, с которой я жила в обозе, теряла двух из каждых трех, причем каждый год, как часы, - Аш огляделась, сощурившись: становилось все светлее, туман поднимался в небо. - Интересно, погиб ли Фернандо?
      - Кто знает?
      - А вот чего не прощу... - ей давно пора была задуматься. Она давно знала, что слышит машину. Христос Зеленый! Она просто слепо слушалась приказов, ни разу не задумалась, почему идет эта война?
      Анжелотти улыбнулся загадочной спокойной улыбкой:
      - Мадонна, когда ты отвязала меня от пушечной каретки под Миланом и сказала: "Вступай в мой отряд, я слышу, Лев предсказывает мне победы в войнах", я мог бы сказать ровно то же самое. Ты-то спросила ли когда-нибудь Льва, почему ведется та или иная война?
      - Никогда я не спрашивала Льва, в каких сражениях мне участвовать, прорычала Аш. - Я только спрашивала, как выиграть их, когда мы уже на поле. Это не его дело - находить мне работу!
      Под шлемом виднелось бледное горло Анжелотти: он снял наустник; при ее словах он запрокинул голову назад и захохотал. Стоявшие вдоль их пути визиготы с любопытством уставились на них. На лицах эскорта Рочестера было написано: "Что с него взять, - пушкарь!"
      - Мадонна Аш, ты самая лучшая женщина в мире! - Анжелотти посерьезнел, но глаза его светились искренней любовью. - И самая опасная. Слава Господу, что ты наш командир, Я вздрагиваю от мысли, что могло быть наоборот.
      - Ну, прежде всего, ты так бы и остался привязанным жопой кверху на пушечной каретке, а в мире было бы одним сумасшедшим пушечным капитаном меньше...
      - Посмотрим, с кем из визиготских пушкарей можно будет поговорить за время этого перемирия. А пока, мадонна... - золотые кудри Анжелотти, примятые шлемом, потускнели от влажного утреннего воздухе. Он указал рукой в стальном наручнике: - Вот там, мадонна. Видишь? Вон она тебя ждет.
      Они скакали вперед, ножны бряцали, ударяясь о доспехи, Аш увидела, что визиготка отошла от своих командиров и вошла под небольшой навес, сооруженный в середине лагеря. На площадке, в середине расстояния в тридцать ярдов голой земли, под простым холщовым навесом стояли стол и два изысканных резных кресла. Никакого закрытого помещения, где можно было бы что-то спрятать, и все будет происходить на публике.
      На глазах у всех, но недоступно для чужих ушей, поняла она, судя по расстоянию до стоящей вокруг толпы арифов, назиров и солдат.
      Как она и ожидала, из группы солдат вышел вперед ариф Альдерик.
      Официально он обратился к ней:
      - Прошу вас встретиться с генерал-капитаном.
      Аш спешилась, передала поводья пажу Рочестера. Машинально одну руку положила на эфес меча, ладонью ощутив холодный металл креста.
      - Я принимаю перемирие, - ответила она так же официально. И прикинула: расстояние в тридцать ярдов свободной утоптанной земли, в центре стоит стол. Она подумала: "Какая цель для стрелков!"
      - Прошу сдать оружие, девчонка Аш.
      С сожалением она отстегнула пояс, вручила ему, вместе с кожаными ремнями, и меч, и ножны, и кинжал. Кивнув ему, шагнула вперед.
      У нее вспотела спина между лопатками под металлическими пластинами брони ее доспехов, под перфорированным шелковым воинским камзолом, пока она пересекала эти ярды открытого пространства.