Редко бывает, чтобы такое простое, сделанное от доброго сердца и внешне безобидное решение повлекло за собой столько приключений. Началось все довольно невинно. Сэр Генри был так польщен тем, что Саймон привез к нему свою невесту, и так очарован компанией Рианнон, что обрел второе дыхание. Кроме того, она научила служанок, которые ухаживали за стариком, новым способам лечения, снимавшим боли. Видя, насколько лучше стало сэру Генри, Гарольд попросил Саймона навестить вместе с ним соседний замок и провести там ночь. Речь шла о возникшем с соседом споре насчет охотничьих угодий. Гарольд надеялся, что присутствие хозяйского сына придаст больше веса его аргументам. Рианнон была согласна, и Гарольд с Саймоном решили отправиться на следующий день.

После того как король был вынужден отдать приказ вернуть де Бурга в церковь, епископ Винчестерский временами уже начинал задумываться, реальна ли задача, которую он поставил перед собой, и стоит ли ее добиваться. Когда де Бург был свергнут, ему казалось, что осталось совсем немного, чтобы наставить Генриха на путь истинный. Он всегда считал короля умным человеком. Теперь он начинал понимать то, чего прежде не замечал: короля власть интересует меньше, чем музыка, искусство и иные развлечения. Он легко поддавался эмоциям, а слабость и нерешительность его характера усугублялись приступами несокрушимого упрямства.

Однако Винчестер продолжал борьбу. Отчасти, признавался он сам себе, это было связано с любовью к власти, но главным образом – с искренним желанием улучшить эту хаотичную и недееспособную страну. Он ожидал сопротивления, но не такого сильного, и большей частью связанного с ошибками Генриха. Король, как ребенок, хватался за идеал, до которого нужно было еще добираться сквозь годы кропотливой подготовки, и желал, чтобы все осуществилось сейчас же. Потом он бушевал в гневе, когда его вассалы жаловались на ущемление их «прав». Ему не приходило в голову, что следовало бы сначала показать им, какие выгоды они получат в будущем, если уступят.

Именно эта нетерпеливость и несдержанность Генриха привели к необходимости применять силу. Теперь они обречены ступить на этот путь, который, конечно, куда хуже и рискованнее. И он был еще опаснее из-за того, что Генрихом двигали странные порывы рыцарства – настоящее безумие.

Надо использовать любое доступное оружие. Эта мысль пришла в голову Винчестера в тот день, когда душу короля разъедали нанесенные ему обиды. Он не находил выхода своему раздражению – уже разослал всем своим вассалам вызовы на военную службу против Пемброка, а привычные любовницы наскучили ему. Генрих горько посетовал, что присутствие Винчестера лишает его даже последней радости – пения леди Рианнон.

Винчестер мгновенно вспомнил, что эта девушка была не только исполнительницей песен, но и дочерью лорда Ллевелина и невестой сына лорда Иэна. Он обругал себя за то, что забыл о ней, но у него было столько спешных и неотложных дел… Какой он идиот, что сразу не захватил ее, но Генрих, конечно, воспротивился бы этому – еще одна рыцарская глупость. В этом не виделось необходимости, пока они рассчитывали, что сумеют добраться до Пемброка. Теперь, когда эта надежда не оправдалась, Рианнон могла бы оказаться очень полезной.

Она станет сильным оружием в его арсенале, с помощью которого он сможет шантажировать Ллевелина, чтобы тот не вздумал связываться с Пемброком. Винчестер не слишком опасался этого валлийского сброда. Он был уверен, что его дисциплинированные наемные отряды одержат победу, независимо от того, станет Ллевелин поддерживать Пемброка или нет, но зачем сражаться на два фронта, если этого можно избежать? Клан Роузлинда, конечно, возмутится, но они ничего не смогут предпринять, пока девчонка находится у него в руках, да и потом тоже. В конце концов с леди Рианнон ничего не случится – ее будут содержать в величайшей роскоши. Все, что она потеряет, – это несколько месяцев свободы, и, может быть, ей это даже понравится – многие женщины радуются праздной жизни без малейшей ответственности. Кроме того, в свое время лорд Иэн без какого-либо бунта вытерпел куда худшие происки со стороны Джона.

Никому в Лондоне не приходило в голову, что Саймон и Рианнон задержатся в Кингсклере дольше, чем на ночь или две. Поэтому, когда Роджер де Кантелю прибыл от короля в дом Элинор спустя два дня после их отъезда и попросил, чтобы Рианнон заехала во дворец спеть, Иэн вежливо ответил, что его сын повез свою невесту домой. Гонец был явно удручен, но Иэна это не беспокоило. На вопрос сэра Роджера, какой дорогой они поехали, Иэн, который никогда не лгал и не видел причин, зачем вызывать вражду, отказываясь отвечать, поскольку был абсолютно уверен, что Саймон покинет замок задолго до того, как гонец доберется туда, ответил:

– Сначала в Кингсклер, а куда дальше, я не знаю.

Знай Иэн, что сэр Роджер прибыл скорее от Винчестера, чем от короля, он ничего бы этого не сказал, но гонец выглядел очень приличным человеком, а Иэн был доверчив от природы. Винчестер пришел в ярость, узнав, что птичка упорхнула. Потом он задумался. Так было даже лучше. Некоторое время вообще никто не будет знать, что он похитил девушку и младшего отпрыска роузлиндской львицы, кроме Ллевелина и родни Саймона. Он получит сразу двоих заложников, и, чтобы держать в повиновении Иэна, Джеффри и Адама, ему не придется полагаться только на их честь.

Винчестер послал достаточно большой отряд, чтобы обезоружить охрану Саймона, но велел Роджеру де Кантелю без нужды не показываться в Кингсклере с солдатами. Он должен въехать туда один и выяснить, по какой дороге направились в Уэльс Саймон и Рианнон. Захватить их будет, по-видимому, нетрудно. Из-за женщины они передвигаются медленно и не подозревают, что их кто-то преследует. Нужно приложить все усилия уговорить их вернуться по-хорошему. Любая ложь, которая окажется к месту, будет прощена без какой-либо епитимьи, так что можно давать какие угодно обещания от имени короля.

Уже наступили сумерки, но сэр Роджер не стал мешкать с отъездом, чтобы поскорее удовлетворить нетерпение епископа. Через некоторое время выяснилось, что в темноте они направились не по той дороге. Сэр Роджер благоразумно отдал приказ остановиться и разбить лагерь. На рассвете он разыскал деревушку и спросил направление, но Кингсклер был малоизвестным замком. Одни честно говорили, что не знают такого, другие, то ли боясь наказания за свою неосведомленность, то ли наслаждаясь ощущением собственной значимости, высказывали самые дикие предположения, так что отряд Роджера в конце концов основательно сбился с пути. Примерно в те самые минуты, когда Саймона и Гарольда с несколько сдержанной сердечностью встречали в замке Хайклер, посланец Винчестера, грязно ругаясь, все еще пытался выяснить, в какой все-таки стороне находится замок Кингсклер: на севере, западе, востоке или юге.

К счастью для сэра Роджера, он не совсем заблудился. Прибыв в Хенли, он наконец получил сведения, которым мог доверять. Время обеда уже давно миновало, а он со своим отрядом еще даже не завтракал. Ничего не говоря своим людям, сэр Роджер мысленно проклинал Винчестера. Если бы не его нетерпеливость, они могли бы подождать с отъездом до утра, и ничего бы этого не случилось. Чувство негодования, которое испытывал сэр Роджер, побудило его дать своим людям разрешение остановиться на отдых и купить еды. Винчестер об этом не узнает, а сэр Роджер сам изнывал от голода и жажды. Перекусив и освежившись несколькими глотками хорошего вина, он еще раз обдумал то, что ему удалось узнать. Они находились севернее своей цели и могли бы двинуться прямо на юг, по бездорожью… Нет, с него хватит.

Умудренный пережитым опытом, сэр Роджер теперь чаще останавливался спросить дорогу, что, конечно, замедляло продвижение отряда. День клонился к вечеру, когда они добрались до Ньюбери. Там замок Кингсклер знали все, и сэр Роджер наконец смог достаточно точно определить дальнейший маршрут. Они пересекли реку Энборн, затем последовали вдоль ее южного берега до луга, окруженного небольшим лесочком, где отряд переждал ночь. Последние три мили сэр Роджер проделал в одиночку, добравшись до замка уже в сумерках, но благодаря Господа, что хотя бы эту ночь он сможет провести в уютной постели.

Эта мысль вскоре улетучилась из его головы, сменившись еще большей радостью, когда он обнаружил, что Рианнон все еще находилась в Кингсклере, в то время как кастелян и Саймон отсутствовали. Весь его план был мгновенно пересмотрен. Им вообще не придется применять силу. Если он убедит Рианнон отправиться с ним, ему достаточно будет лишь оставить сообщение, которое заставит Саймона самому сдаться ему в руки, одному и без оружия.

Удача, казалось, следовала за удачей. Хотя Рианнон была явно ошеломлена и несколько испугана, когда он сообщил ей, что ее настоятельно просят вернуться к королю, который хотел бы передать с ней письмо к ее отцу, его бойкие слова о переменившейся политической ситуации вроде бы достаточно быстро рассеяли ее удивление и настороженность. Дело чрезвычайной важности, говорил он, и не терпит отлагательств. Жаль, что сэра Саймона нет на месте, но, если она доверится ему, взяв с собой для гарантии трех-четырех воинов из замка, сэр Саймон легко догонит их еще до того, как они доберутся до Лондона.

Рианнон слушала, потупив взгляд и быстро размышляя. Казалось вполне возможным, что сэр Роджер говорил правду. Хотя последний ее разговор с Генрихом указывал на то, что король не рассматривал ее как человека, интересующегося политикой, нельзя было исключать, что он пожелал передать послание Ллевелину через нее. Однако чуткий слух Рианнон улавливал в сладких речах сэра Роджера слишком много фальшивых нот. Одной из них была излишняя спешность. К чему бы это? Саймон говорил, что пройдет несколько недель, пока удастся собрать армию, и сам он не слишком торопился возвращаться в Уэльс. Была и другая фальшь.

– Откуда король узнал, куда направить вас? – спросила Рианнон.

– Лорд Иэн сказал нам, что вы направились в Кингсклер.

– Лорд Иэн, – эхом отозвалась Рианнон. Если Иэн в курсе дела, то ей действительно необходимо ехать, подумала она. – Хорошо, я поеду, но зачем Саймону догонять нас? Он будет здесь завтра, а я езжу верхом не хуже любого мужчины.

– Но мы должны отправляться немедленно, – настаивал сэр Роджер.

– Нет! – крикнул сэр Генри. – Уже темно. Вы же не сможете скакать всю ночь, дорогая моя. Вам будет холодно и сыро. Идет дождь. Подождите Саймона. Он хорошо знает эти места и сумеет вывезти вас самой короткой дорогой, чтобы сэкономить время.

– Старик, ты ничего не знаешь о нуждах короля, – грубо одернул его Роджер. – Попридержи язык!

Рианнон уже едва не уступила настойчивости королевского посланца, но манера, с какой он оборвал сэра Генри, разозлила ее. И тут в голову ей одновременно пришли две мысли. Первая состояла в том, что сэр Генри сказал правду. Саймон действительно мог сберечь куда больше времени, чем можно было выиграть, отправившись в путь темной и дождливой ночью. Вторая мысль напомнила, что ей нет ни малейшего интереса предостерегать своего отца от объединения с Пемброком. Именно этого объединения добивался от него Саймон, и, судя по всему, что ей довелось узнать, именно это было бы лучшей политикой с его стороны. Как ни торопится король, ей спешить некуда. Она погладила сэра Генри по руке.

– Не волнуйтесь, сегодня я не поеду. У меня нет никакого желания спотыкаться в темноте под дождем, когда нет даже луны в качестве ориентира.

– Королю очень не понравится эта задержка, – с угрозой в голосе произнес сэр Роджер.

Широко раскрытые, прозрачные, как стекло, и столь же твердые глаза Рианнон пронзили его.

– Он не мой король, – отрывисто промолвила она. – Это он просит от меня услуги, а не я – от него. И я сделаю это, когда сама пожелаю, или вообще не сделаю.

Поняв свою промашку, сэр Роджер принялся извиняться, пытаясь уговорить ее все-таки поехать и утверждая, что его накажут, если они задержатся. Вряд ли Рианнон тронули бы его слова, если бы она их слышала, но она уже не слушала. Хотя глаза ее продолжали смотреть на него, она обдумывала еще одну пришедшую ей на ум несуразицу. Если Иэн знал, что король отправил за ней гонца, то он наверняка передал бы с ним письмо для нее либо для Саймона, уговаривая ее поехать, если он хотел, чтобы она поехала. Значит, либо ложью было то, что Иэн сообщил сэру Роджеру, где искать их, либо, что было более вероятно, Иэн не хотел, чтобы она приезжала. Тут явно пахло чем-то очень нехорошим, воняло до самых небес. Однако Рианнон не чувствовала себя достаточно уверенной, чтобы отказаться напрямую.

– Мне очень жаль, – сказала она, с трудом осознав, что жалобные аргументы сэра Роджера адресовались ей. – И все-таки сегодня я не поеду.

Боковым зрением Рианнон видела, что сэр Генри был оскорблен до глубины души. Старик дрожал и неловко одергивал непослушными пальцами свою тунику. Рианнон очень хотелось успокоить его, но этот надоедливый сэр Роджер заговорил снова. Видимо, он уже отказался от мысли выезжать этой ночью. Теперь он настаивал на том, чтобы они отправились с рассветом. Рианнон порывалась сказать ему, что, если он не заткнется, она не поедет вообще, как вдруг до нее дошло, что она может сама закрыть ему рот, да так, что он ничего не заметит.

– Да, да, – согласилась она, вежливо улыбаясь, – мы отправимся завтра, как только вы будете готовы. А теперь позвольте мне принести вина, чтобы вы могли освежиться в ожидании ужина.

У сэра Роджера словно камень упал с души, и он искренне поблагодарил ее. Они выедут, думал он, задолго до возвращения Саймона. А как только Рианнон окажется заложницей в руках его людей, фактор времени уже потеряет значение. Он был так доволен достигнутым соглашением, что ему и на секунду не пришло в голову удивиться, почему это Рианнон взялась принести ему вино лично, вместо того чтобы послать прислугу.

Налив в кубок достаточно снотворного зелья, чтобы свалить с ног даже лошадь, и разведя его асквебо[13], чтобы скрыть привкус, Рианнон довольно улыбалась. Так будет гораздо вернее. Она сможет свалить вину за задержку на самого сэра Роджера, и ей уж точно не придется отправляться до приезда Саймона. Поскольку это его семья пострадает, если она сделает ложный шаг, он должен принять решение сам.

Сэр Генри был очень удивлен и до крайности доволен, когда этот наглый гонец уснул, не закончив фразы, перед самым ужином. Рианнон, скривив губы, сказала, что он, должно быть, очень устал после дальней дороги. Она вызвала пару крепких слуг и велела им отнести сэра Роджера в постель в одной из комнатушек в стене замка. Когда гонец был унесен, сэр Генри пробормотал, что сэр Роджер, вероятно, – просто привыкший к безделью хлыщ, если так устал от небольшой прогулки. Затем он смутился и посетовал, что Рианнон, вероятно, огорчена случившимся.

– Наверное, вы предпочли бы послушать от него придворные новости…

– Вовсе нет! – воскликнула она. – Мне гораздо приятнее слушать вас.

– Вы очень добры, моя дорогая, очень добры, хотя я знаю, что это не так. Я никогда не был слишком… интересен для бесед.

– Сэр Генри, даже если бы вы молчали, как бревно, я предпочла бы сидеть с вами в тишине, чем слушать этого надутого болвана.

Старик улыбнулся.

– Он правда такой? Я так и думал, но… Тем более я не хотел бы, чтобы вы отправлялись с ним без Саймона, даже если королю это не понравится.

– О, я уверена, что до этого не дойдет. Видите, как он устал? Я ведь сказала только, что поеду, когда он будет готов. А он завтра долго проспит. Мы никому не позволим тревожить его сон. Саймон будет здесь до того, как он проснется.

– Какая вы умница, дорогая моя! Да, да. Прикажите слугам закрыть дверь. В его комнате будет так темно, что он не сможет отличить день от ночи, и ни один звук не донесется до него. Как вы умны!

Рианнон тоже так думала, и они вместе дружески рассмеялись и сыграли приятную партию в шашки, где каждая сторона демонстрировала много глупости и мало умения. Утром следующего дня она почувствовала себя еще умнее, когда, умирающие от беспокойства, на взмыленных лошадях прибыли Саймон и сэр Гарольд.

Уладив к общему удовольствию проблему с охотой, они еще заехали в расположенный южнее Ньюбери монастырь, чтобы договориться о капеллане для Кингсклера. Сэр Гарольд не хотел брать на себя эту задачу, боясь обидеть сэра Генри. Прежний капеллан очень хотел вернуться в монастырь доживать свои дни, да и сэр Гарольд чувствовал, что нужен человек помоложе, но никто из них не решался заикнуться об этом сэру Генри. Саймон согласился, что Рианнон сумеет с максимальной деликатностью сообщить старику эту новость.

На обратном пути в Кингсклер они заметили следы большого отряда. Тщательная разведка привела их в лагерь, где в ожидании расположились люди Роджера. Их командир не видел причин скрывать от сэра Гарольда то немногое, что знал, и сообщил, то они ждут сэра Роджера де Кантелю, которого они сопровождают и который был послан с поручением епископом Винчестерским. Сэр Роджер отправился вперед, в Кингсклер, и больше командир ничего не знал.

Поскольку лагерь содержался в полном порядке и солдаты вели себя пристойно, сэр Гарольд не стал возражать против их присутствия на вверенной ему земле и вернулся к поджидавшему его в отдалении, чтобы привести помощь в случае, если бы отряд проявил враждебность, Саймону, благодаря Господа, что ему не придется в одиночку иметь дело с тем, что могло привести сюда посланца Винчестера. Только увидев ужас в глазах Саймона, он догадался, что интересы сэра Роджера могли быть связаны скорее с его гостями, чем с ним самим или его замком.

Мозг Саймона работал стремительно, и хотя они мчались сломя голову, три мили до Кингсклера показались ему самым далеким путешествием, какое он когда-либо совершал. По дороге ему приходили в голову мысли об изнасиловании и убийстве и другие, все более кошмарные фантазии, какие едва ли смогла бы совершить за одну ночь целая армия. Веселые и беспечные приветствия стражников вернули его на землю, и он сообразил, что ему следовало бы больше доверять Рианнон, которая не склонна совершать опрометчивые и безумные поступки. Поэтому он вошел в зал, натянув на лицо выражение вежливого интереса и приветствия, но навстречу ему поднялась одна Рианнон, сидевшая на стуле рядом с сэром Генри.

Саймон огляделся, и Рианнон заторопилась к нему.

– Ты знаешь, что у нас гость? – спросила она.

– Где он? – поинтересовался Саймон.

Рианнон рассмеялась.

– Спит. И будет спать до тех пор, пока мы не решим, какой ответ ему нужно дать.

– Ответ на что?

– Он утверждает, что король хочет, чтобы я передала сообщение от него моему отцу…

– Король?! В нескольких милях отсюда расположилась небольшая армия, командир которой сообщил сэру Гарольду, что сэр Роджер здесь с поручением от епископа Винчестерского.

Глаза Рианнон округлились от изумления.

– О, какой хитрец! – выпалила она. – Он уговаривал меня взять с собой трех-четырех воинов из замка для безопасности и отправиться с ним немедленно. Я почти поверила ему, потому что он сказал, будто твой отец сообщил ему, где мы.

– Мой отец?! – Саймон опешил, но потом сообразил, что Иэн не мог ожидать, что они так задержатся в Кингсклере, тем более, если он намекал на де Бурга… Но теперь это не имело значения. Саймон выбросил из головы сомнения насчет отца, занявшись более насущной проблемой. Он перебрал несколько объяснений, но только одно из них показалось ему разумным.

– Винчестер намеревался взять тебя в заложницы, Рианнон, – сказал он наконец. – Отряд, посланный им, достаточно велик – по крайней мере, на его взгляд, чтобы справиться с моими валлийцами. Вероятно, он собирался захватить и меня тоже, чтобы взять моих родителей на короткий поводок. Интересно, знает ли об этом король?

– Не думаю, – медленно произнесла Рианнон. – Отчасти потому, что он… он сам человек искусства и уважает это во мне. Он искренне не хотел бы продлить слушание моих песен, заточив меня у себя. Кроме того, я полагаю, что король Генрих слишком хорошо знает моего отца, чтобы верить, что, захватив меня, он добьется чего-либо. Он знает, что Ллевелин только рассвирепеет. А Винчестер мыслит, как… как…

– Невежественный француз. Да. Очень похоже, что ты права, но это, к сожалению, ничего не меняет. Если король не знает, Винчестер хранил бы это сколько мог в тайне, а потом убедил бы Генриха, что выпустить нас было бы еще опаснее, чем оставить взаперти, – Рианнон вздрогнула, и он обнял ее рукой. – Они не причинили бы нам вреда. Я уверен в этом.

Ее глаза все еще сохраняли дикое выражение.

– Сидеть в клетке, подобно животному, ты называешь безвредным для меня? Да я бы сошла с ума!

– Мне бы это тоже не очень понравилось, – согласился Саймон. – Но раз уж мы счастливо избежали такой участи, не думай больше об этом, а то ты начнешь страшиться собственной тени. Мне нужно решить, как бы нам уехать, оставив после себя максимум сложностей для сэра Роджера и минимум упреков в адрес сэра Гарольда.

– Сэр Гарольд ведь ничего не знает обо всем этом деле. Правда? – спросила Рианнон, сладко улыбаясь.

– Разумеется, нет! – тут же ответил Гарольд.

– Когда сэр Роджер проснется, что произойдет где-нибудь к обеду, вы можете сказать ему, что я не смогла поднять его утром и что он с бранью велел мне убираться. – Это было правдой – Рианнон потревожила сэра Роджера ровно настолько, чтобы влить ему в глотку еще немного снотворного, и он, разумеется, велел ей убираться. – Поскольку он так настойчиво утверждал, что король торопится, мы, как только Саймон вернулся, отправились в Вестминстер.

Саймон разразился хохотом и так сердечно хлопнул Рианнон по спине, что она, споткнувшись, сделала несколько шагов вперед. Он поймал ее и прижал к себе.

– Прости, любимая, я не хотел ударить тебя так сильно, но какая мысль! Какая прекрасная мысль!

– А это безопасно? – спросил сэр Гарольд, а затем, когда Саймон открыл рот для объяснений, предостерегающе поднял руку. – Я не мастер врать. Не говорите мне больше ничего, умоляю вас, но если вы пожелаете остаться здесь, я буду очень рад. Сэра Роджера можно было бы выставить отсюда, и никто не осмелился бы открыто применить силу, чтобы захватить вас.

– Я вовсе не уверен в этом, – заметил Саймон. – Очень скоро может случиться так, что не останется никаких законов, кроме воли короля или, скажем, Винчестера. Но главная причина не в этом. Если мы уедем, вы, как и мои родители, останетесь чисты. Если можно добиться той же цели без оскорбления и открытого неповиновения, то лучше их избежать, – торжественно закончил он.

Рианнон посмотрела на него с таким откровенным изумлением и недоверием, что оба мужчины засмеялись.

– Кроме того, – продолжил Саймон, сияя глазами, – так гораздо забавнее.

– Для вас, – сухо уточнил сэр Гарольд, – но для леди Рианнон это может оказаться суровым испытанием. Если вы уедете, то я мог бы сказать, что и она уехала вместе с вами. На такую ложь меня хватит. Она преспокойно останется в безопасности в женских покоях, пока…

Саймон и Рианнон перебили его дружным смехом. Она положила ладонь на руку кастеляна.

– Спасибо вам за заботу, но я могу скакать наравне с Саймоном, а бегом так даже обгоню его.

– Не обгонишь! – воскликнул Саймон. – На ровной земле я пройду дистанцию в два или три раза быстрее тебя. Ты меня опередишь, только лазая по горам, как коза. Мы с тобой – прекрасная пара!

У Рианнон перехватило дыхание. Они были прекрасной парой! И если она уступит пожеланиям Саймона, они опять станут ею. Одна половинка яблока не может жить без другой. Отчаянно желая уклониться от ответа, Рианнон устремила взгляд мимо Саймона и заметила сэра Генри, наблюдавшего за ними с жалостью и волнением во взгляде.

– Я должна объяснить старику, – тихо сказала она. – Он знает, что нам нужно ехать. Я ему уже объясняла, но наше долгое совещание явно напугало его.

– Да, конечно. Пока ты будешь объясняться и собираться, я пойду готовить людей и лошадей. Перед отъездом я зайду попрощаться. Да, и еще, Рианнон, не могла бы ты мягко сообщить ему, что здесь будет новый капеллан? Брат Майкл уже слишком стар и неважно себя чувствует. Он хочет вернуться в монастырь.

– Хорошо. Это отвлечет его от нашего отъезда и даст пищу для размышлений. Ты, надеюсь, сказал аббату, что новый капеллан должен будет уделять больше времени общению со стариком и не запугивать его адом и проклятием.

– Я присмотрю за этим, – пообещал сэр Гарольд с просветлевшим лицом. Он не ожидал, что проблема одиночества сэра Генри может быть решена так просто.

Когда несколькими часами позже они пересекли подъемный мост, Рианнон сказала:

– Все обошлось как нельзя лучше. Сэр Генри так жаждет пообщаться с новым капелланом, научить его, как все нужно делать, разъяснить, кто набожен, а кто грешен, что легко примирился с нашим отъездом. Ему жаль терять брата Майкла, но… Что такое, Саймон? Есть какая-то опасность, о которой ты не хотел упоминать в присутствии сэра Генри?

– Нет. Я просто пытаюсь решить, в какую сторону нам податься. Я, конечно, не хочу встречаться с людьми сэра Роджера, но этого довольно легко избежать, – он сделал паузу, и губы его сжались. – Я действительно обеспокоен всем этим делом с Винчестером и с королем, если он тоже замешан. Следовало бы крепко дать им по рукам, чтобы не тянулись за тем, на что не имеют никакого права. Однако, если я сначала повезу тебя в Уэльс, потом может оказаться слишком поздно.

– О чем ты говоришь?

– О том, что мне хотелось бы насолить Винчестеру… и королю тоже, выкрав де Бурга из церкви, где он, без сомнения, обречен на медленную голодную смерть.

Рианнон вытаращила свои зеленые глаза, а затем усмехнулась.

– Думаю, мы должны сделать это. Мой отец, возможно, не согласился бы. Я уверена, что он не забыл, как де Бург истребил заложников два года назад, но он куда больше разозлится на Винчестера, когда узнает о его планах захватить в заложницы меня. Может быть, не стоит ему говорить об этом, – тут она нахмурилась. – Но сможем ли мы сделать это?

– Мы? – переспросил он. Она пожала плечами.

– Тебе негде оставить меня, а, как ты сам сказал, если ты поедешь сначала в Уэльс, он за это время вернется в тюрьму или умрет голодной смертью. Я имела в виду, куда мы его денем, когда освободим? Не думаю, что ему будут рады на земле моего отца.

– Нет, конечно. Я думаю, его с радостью примет Пемброк. Так или иначе, но это уже будет не наша проблема. Я не такой идиот, чтобы вовлекать Ллевелина в это дело без его на то разрешения. – Он объяснил, что собирался передать де Бурга Гилберту Бассетту. – Но где найти самого Бассетта, не имею понятия. Он должен быть в окрестностях Дивайзеса, рассчитывая поймать какой-либо шанс освободить де Бурга, но я не могу в открытую крутиться там, спрашивая о местонахождении человека, объявленного вне закона, или мятежника.

Но Саймон создавал проблему там, где ее не было. Гилберт Бассетт сам нашел его. Саймон должен был догадаться, что глава мятежников не мог долго оставаться в неведении относительно украдкой приближавшегося к Дивайзесу большого вооруженного отряда. Они избегали деревень, карабкаясь по лесистым холмам, и разбили лагерь на перевале в десяти милях от Дивайзеса.

По пути ловкие валлийские лучники раздобыли дичь, так что еды было вдоволь. С другим делом было похуже. Хотя ни Саймон, ни Рианнон не упоминали об этом, прикрывая все разговорами о спасении де Бурга, они оба изнывали от плотского желания. Когда наступила темнота, они жадно переглянулись, но дальше этого дело не зашло. Рианнон понимала, что не может возобновить отношения с Саймоном, не возбуждая вновь уже закрытый для нее вопрос об их браке. Предложить Саймону взять ее без выяснения отношений было бы умышленным жульничеством. Однако поднять этот вопрос – значило лишь вынудить Саймона вернуться к его первоначальной позиции: без надежды на брак – никакой физической любви.

В этом отношении Рианнон неправильно понимала Саймона. Его мысли шли совершенно иным путем. Он полагал, что растущая замкнутость и напряженность Рианнон свидетельствовали о ее нежелании разделить с ним ложе. Как только она начала замыкаться в себе, он вспоминал ее злой вызов в его адрес, сделанный ею в Оксфорде: «Посмотрим, чей голод окажется сильнее». Он был голоден, невыносимо голоден, но у мужчины своя гордость. Не желал он и унижать Рианнон. Он хотел придумать какой-либо способ, который заставил бы их обоих пойти на взаимные уступки и одновременно был бы обоюдной победой.

К несчастью, томление в чреслах замутило ему мозг и притупило зрение. В конце концов Рианнон, молчаливая и сдержанная, не выдержав, встала и прошла в его палатку. Если бы Саймон не был так поглощен своим собственным желанием, он мог бы подняться навстречу и хотя бы взять Рианнон за руку. Простое соприкосновение пальцев решило бы все проблемы. Но эта возможность оказалась упущена. Саймон продолжал сидеть у огня, бессвязно беседуя со Сьорлом. Потом он лег в постель – но не мог заснуть.

Оба они встали с опухшими глазами, молчаливые, несчастные, безнадежно пытаясь найти какие-либо оправдания. Но чем с большей энергией каждый из них пытался заделать разделявшую их трещину, тем шире она становилась, превращаясь в пропасть. Когда воины наспех завтракали холодным мясом, с северного и западного направлений вдруг донесся целый хор птичьего свиста. Саймон вскочил на ноги и начал вполголоса давать распоряжения своим капитанам. Сразу с двух сторон к ним приближались вооруженные отряды.