Ты не поверишь, но Саймон еще глупее, чем можно было заключить по его долгому маршу на запад. Но он превзошел себя после прибытия в Кенилуэрт. Он должен был знать, что принц недалеко и ему надлежит принять меры, чтобы не быть захваченным Эдуардом врасплох, но чувствовал себя в полной безопасности. Саймон не расставил патрули, которые, конечно, заметили бы нас, марширующих по открытой местности, несмотря на темноту; он даже не оставил наблюдателей. Мы до сих пор озадачены причиной того, что ни Саймон, ни кто-либо другой из его главных людей не пошли в крепость, и благодарим Бога, Деву Марию и всех святых за их неосмотрительность. Они остались в деревне, и мы вынули их из постелей. Я захватил в одних рубашках графа Оксфорда, Уильяма Манченези и еще двух молодых джентльменов.

Случилась только одна неудача: в суматохе мы упустили самого Саймона. Очевидно, он знал, где держали маленькую лодку, на которой катались на озере перед Кенилуэртским замком. Возможно, он выбрался через окно, когда мы поставили стражу у дверей. Его уши оказались острее, чем у его друзей, и он бежал, не предупредив их, прежде чем мы добрались до монастыря. Нам известно, что лодка исчезла, а Саймон бежал, оставив свои доспехи, меч и щит.

Можешь себе представить, произошло некоторое замешательство. Не только потому, что мы захватили так много высокородных пленников и не сразу нашли место, где можно было их безопасно и удобно разместить, но и потому, что некоторые с той и другой стороны проявили слишком сильные чувства. Я едва удержал Манченези, чтобы он не плюнул в лицо Гилберту, а Мортимер схватил Адама де Ньюмаркета за горло и принялся его душить. Нам с Гилбертом доставило много хлопот оттащить его. Так что я просто не мог перепоручить своих пленных Гилберту, чтобы он прислал мне за них выкуп, какой сочтет справедливым. Но принц загружен всяческими делами и, по многим причинам, некоторые из которых весьма основательны, не склонен проявлять слишком большую мягкость. Я должен остаться здесь еще на несколько дней».

Барбара уронила пергамент на колени. Он остался в Вустере из-за выкупов или же он ранен? Она вскочила и побежала обратно в трапезную, оттащила Шалье от его внимательных слушателей и с беспокойством спросила, не ранен ли Альфред.

Шалье засмеялся:

— Чем его могли ранить? Подушкой? Все были раздеты и даже не успели схватиться за мечи. Мало того, миледи, он даже не оцарапался.

Он ответил легко и естественно, и Барбара сказала себе, что Шалье не оставил бы своего хозяина, если бы тот находился в опасности. Шалье добавил также, что Альфред велел ему оставаться в Ившеме. Сначала у Барбары стало легче на сердце, затем оно сжалось, потому что она подумала, что Альфред дал ему это распоряжение с единственной целью: уверить ее, что все в порядке. У него не было других причин лишать себя слуги.

Она покачала головой.

— Нет, ты не нужен мне здесь, — сказала она и затем, чтобы не швырять в лицо мужу его великодушный жест, нашла удобную причину, чтобы отослать Шалье обратно в распоряжение Альфреда. Память подсказала ей знакомое имя.

— Кроме того, ты должен передать своему хозяину сообщение об одном из его пленных. Граф Оксфорд женат на моей подруге Алисе. Она очень молода и будет невероятно напугана. Я бы хотела, чтобы ты попросил Альфреда позволить Оксфорду написать жене и, установив выкуп, разрешить ему уехать, если Оксфорд даст слово и согласится Эдуард.

Оживление, с каким Шалье ухватился за предложенный ею повод для отъезда, мало ее огорчило, и, когда он уехал, она ругала себя за то, что не отправилась вместе с ним. Но она тут же расхохоталась: Альфред убил бы ее, если ко всем его проблемам она добавила еще и себя. Вустер, переполненный пленными и теми, кто бросился под знамя Эдуарда после его победы, должно быть, похож на свинью с многочисленным выводком: все толкаются, ищут место поесть и спокойный угол, чтобы поспать. Вообразив себе кучу поросят с лицами степенных сторонников Эдуарда, таких, как Джон Гиффард и Роджер Лейборн, она засмеялась. Захватив работу, Барбара вышла в сад, чтобы найти скамейку в тени.

Время от времени Барбара доставала письмо Альфреда и перечитывала его, чтобы уверить себя, что, он не ранен, а в Вустере его задержало дело более важное, чем государственные вопросы, — существенная выгода для его кошелька. Теперь ей не снились плохие сны, но беспокойство давало о себе знать: иногда Барбара вскакивала среди ночи, потому что ей казалось, что она слышит стук копыт. На рассвете третьего августа она внезапно проснулась, словно кто-то толкнул ее. Раздраженно вздохнув, она повернулась, чтобы попытаться снова заснуть, когда царапанье в дверь заставило ее подняться, завернувшись в легкое одеяло.

Монах, такой древний, что она не могла подумать, будто его привел к ней соблазн, поднял руку, чтобы снова поскрести в дверь.

— Святой аббат послал меня, чтобы сказать вам, что он получил сообщение от графа Лестера. Милорд находится на пути сюда, чтобы послушать хвалебную мессу и попросить помолиться за него.

— Лестер, но почему… — выдохнула Барбара, но не закончила фразу.

Она знала, почему аббат сообщил ей о прибытии Лестера. Рассказ Шалье ясно показал всем, что ее муж принадлежит к партии принца. Аббат хотел от нее избавиться. Если бы она осталась в Ившемском аббатстве, граф мог бы потребовать ее в заложницы. Аббат вынужден был бы отказать ему, а он не хотел рисковать, вызывая гнев Лестера.

— Отец аббат пошлет с вами человека, чтобы вы могли безопасно уехать из города, если захотите.

Барбара коротко кивнула и попросила монаха разбудить ее людей, чтобы приготовиться к отъезду. Она растолкала свою служанку, благодаря Бога, что приказала Клотильде упаковать все вещи в тот же день, когда приехал Шалье, в надежде, что за ней скоро примчится муж, а она уже будет готова. Пока Клотильда сидела, протирая глаза, она объяснила ей ситуацию.

— Но вы ничего не должны аббату, — возразила служанка, вставая и ища одежду для Барбары, чтобы она могла переодеться. — Нравится ему или нет, я не думаю, что он отдаст вас Лестеру, а граф слишком святой, чтобы заставить его. Если же вас схватит передовой отряд графа…

— Одевайся, — настаивала Барбара, беря из рук служанки одежду и надевая ее. — Есть опасность быть схваченными, но она не велика. Я не думаю, что люди Лестера захотят обременять себя двумя женщинами, бегущими из города. Чтобы у нас было чем отвлечь их, возьми лучшую одежду Альфреда к себе в седельную сумку, а я возьму свою и драгоценности. Тогда, если будет необходимо, мы оставим багажных животных. Мне не нравится, что мы потеряем палатку и простыни, но солдаты всегда роются в добыче.

— Но почему мы должны уехать совсем? — настаивала Клотильда, зашнуровывая платье хозяйки. — Вы предупредили аббата об армии Саймона. Он должен быть благодарен вам и защищать вас.

— Глупая женщина, — прошептала Барбара, — если Лестер перейдет реку и убежит от принца, он может пойти на восток и поднять новую армию. Тебе не приходит в голову, что мой идиот муж, несомненно, почувствует обязанность остаться и поддержать Эдуарда в этой новой ситуации? Если я предупрежу Эдуарда, возможно, он успеет захватить Лестера, пока тот не ушел отсюда. И если я смогу показаться Эдуарду слишком напуганной, вероятно, он позволит моему мужу остаться защищать меня.

— Сэр Альфред убьет вас, — испуганно прошептала Клотильда.

Но Барбара не хотела об этом думать и сердито покачала головой, так что служанка замолчала. Она запихнула простыни и покрывало в одну корзину и подхватила ее, Барбара взяла другую, и они молча прокрались по коридору к конюшне. Там они нашли Беви и Льюиса, седлающих лошадей. Они поглядели на свою хозяйку, но она повелительно подняла руку, и все они промолчали. Леди Барбара никогда не вовлекала их в беду. Оба мрачно кивнули, когда увидели, что Клотильда запихивает все самое ценное в сумки, которые крепились на ее лошадь. Бросив багажных животных, они смогут подкупить отряд, слишком многочисленный, чтобы вступать с ним в схватку. Когда Беви поднимал облегченную корзину, в конюшню вошел поверенный аббата, ведя своего оседланного мула и держа в руках два плаща из неотбеленной шерсти, таких же, как его собственный.

Барбара облегченно вздохнула и назвала себя дурой, потому что не подумала о такой простой маскировке. Ни один человек, находящийся в распоряжении Лестера, не позволит себе преследовать или поднять руку на человека в монашеской одежде, так что шанс, что им позволят проехать, если увидят в отдалении, был очень велик. Конечно, если кто-то заметит, что она едет на кобыле, а не на муле, или если им не повезет и они столкнутся лицом к лицу… Барбара отогнала эту мысль, пока надевала плащ и садилась на Фриволь. Прежде чем накинуть капюшон, она взглянула на грозовые тучи на едва посветлевшем небе и улыбнулась. Не была ли это божья милость, чтобы никакой остроглазый всадник не удивлялся тому, что братья покрыли головы в такой прекрасный день? Однако Барбара не заметила никаких признаков вооруженных людей, пока поверенный аббата вел их через город на дорогу, ведущую на север, к Олстеру. Барбара вскрикнула, когда они не повернули на запад вдоль реки, и их проводник подъехал к ней.

— Вам лучше немного проехать на север, прежде чем повернуть на запад, — пояснил он. — Граф Лестер перешел Северн по броду близ Кемпси прошлой ночью. Большая часть его отрядов находится близ Ившема, но вы можете встретить небольшие группы ленивых солдат. Святой аббат считает, что вам опасно ехать этим путем. Я провожу вас на север вдоль реки Хармингтон и покажу дорогу, которая выведет вас через Олстер к Вустеру.

Его лицо ничего не выражало. Барбара удивилась его словам. Разве он не боялся, что она может передать то, что узнала, противникам Лестера? Она жестом подозвала своих людей и натянула поводья Фриволи, чтобы они могли подъехать к монаху с двух сторон. Поверенный бросил на нее испуганный взгляд, она улыбнулась и неторопливо кивнула. Он, казалось, хотел сказать еще что-то, но промолчал, вздрогнул и сгорбился, и Барбара знала, что ее люди убьют его, если на них нападут.

Но этого не произошло. На самом деле они не встретили никого, за исключением одного или двоих крестьян, медленно ехавших на скрипевших телегах по дороге на юг. Они не отпустили поверенного, когда повернули на неровную дорогу в Хармингтон, но позволили ему вернуться, проехав еще около двух миль. Барбара подумала, и ее люди согласились, что если бы аббат хотел отдать их в руки Лестера, то сделал бы это рядом с городом, где уже была их армия. Поверенный негодовал, слыша их рассуждения, и сказал, что только с божьей помощью не пролилась его невинная кровь и, если бы они встретили людей графа, это была бы случайность, а не дело его рук.

Он так негодовал, что Барбара поверила ему, но его поведение заставило ее задуматься о конфликтах, вызванных честью, преданностью и необходимостью защищать что-то более ценное, чем своя собственность, — собственность Бога. Некоторое время, пока она размышляла о том, как аббат разделит свою преданность между принцем и Лестером, Барбара внимательно глядела по сторонам, но разглядеть можно было немного. Дорога вилась через лес, вдоль нее росли густые деревья, и в любом направлении можно было увидеть не больше чем на несколько ярдов. Вскоре они все расслабились, поняв, что отъехали слишком далеко на север, чтобы их могли побеспокоить передовые или отставшие отряды Лестера. Тут они подъехали к крошечной деревушке. Место казалось пустым, но Барбара знала, что жители часто прячутся, когда появляется группа всадников; спокойствие не насторожило ее. В следующее мгновение из укрытия выскочили всадники, и они были окружены.

Клотильда пронзительно закричала, но Барбара не разобрала, какое имя она назвала. Она поглядела в ее сторону, собираясь с мыслями, чтобы с надменным спокойствием сказать подходящую ложь. Толпа захватчиков расступилась, давая дорогу большому черному жеребцу, и Барбара прикусила губу: ее хрупкая надежда увидеть знакомое лицо исчезла. Захватчик был в шлеме с металлическим забралом, и лица не было видно. Нельзя было разглядеть ни глаз, ни подбородка, сумеречный свет даже не проникал через прорезь.

Барбара смотрела, не веря своим глазам, на щит, потом отбросила капюшон и воскликнула:

— Лорд Мортимер, это я, леди Барбара.

Единственное слово, сказанное Мортимером, когда он откинул забрало, было не очень приветливым, и Барбара рассмеялась. Она сразу рассказала ему, откуда они приехали и почему и что она узнала от поверенного аббата.

— Женщина всегда суется не в свое дело. Дура, даже если у принца недостаточно отрядов, чтобы перегородить каждый брод, думаешь у него нет шпионов? Мы знаем, что Лестер пересек реку.

Он колебался, бросил на нее уничтожающий взгляд, затем подозвал слугу и попросил его ехать назад и сообщить принцу, что Лестер намерен прослушать мессу в Ившемском аббатстве. От его резких слов слезы стыда навернулись на глаза Барбары, но, услышав, что он повторил ее сообщение, она почувствовала себя гораздо лучше. Он назвал ее дурой, но не знал, где находится Лестер, пока она не сказала ему об этом. Барбара увидела, что все его всадники сели на лошадей, и догадалась, что они как можно быстрее поскачут на юго-восток в надежде найти графа.

Ее догадка полностью подтвердилась, когда Мортимер продолжил:

— Попросите принца Эдуарда заставить всех поспешить. Я пришлю ему сообщение, как только увижу армию Лестера. И если по божьей воле граф еще не покинул Ившем, я попытаюсь удержать мост у Бенгеуэрта. — Он махнул, чтобы слуга ехал, и повернулся к Барбаре. — Что мне теперь с вами делать?

— Я буду рада поехать в Вустер, если вы считаете, что так будет лучше, милорд, — вымолвила она с мимолетной надеждой, что по пути сможет встретить Альфреда.

— Это невозможно, — буркнул он. — На подступах к олстерской дороге вас на каждой миле будут останавливать отряды, чего вы вполне заслуживаете. Но ваш муж — хороший человек и беспокоится о вас; один Бог знает почему. Он никогда не простит мне, если какой-нибудь солдат дурно обойдется с вами.

— Мне очень жаль, милорд, — робко сказала Барбара, вдруг почувствовав, что она все-таки не хочет встретить Альфреда.

Она вдруг вспомнила слова Клотильды, что он убьет ее за отъезд из Ившема, и как она смеялась над собой, когда думала поехать в Вустер, зная, как он рассердится за то, что она обременит его своим присутствием. Как она может обременить его, если он знает, что она не дома, не защищена, в то время как битва вот-вот начнется? Она оглянулась по сторонам, будто ища убежища, и тут же вспомнила, как Беви, выйдя из пивной в Бидфорде, сказал, что здесь они не смогут остановиться, и хозяйка посоветовала, что лучшее место — монастырь в Кливе.

— Я могу поехать в Кливский монастырь.

— Но каждый фут, который вы проедете с нами, перенесет вас ближе к армии Лестера.

— Не ближе, чем я была в Ившемском аббатстве.

Мортимер пробормотал что-то и сплюнул.

— Я не могу больше тратить на вас время. По крайней мере, Клив на востоке от реки и севернее того места, где я хочу ее пересечь. Вы можете поехать с нами. Если мы встретим Лестера и нам придется сражаться, убегайте на север.

Он не стал с ней больше разговаривать, только раздраженно указал жестом, чтобы она проследовала в центр отряда, где будет лучше защищена. Барбара подумала, что лай Мортимера страшнее, чем его укусы. Они ехали долго и оказались в Хармингтоне быстрее, чем можно было ожидать. Мужчины и женщины в страхе разбегались, когда отряд въезжал в деревню, но так как они мирно работали, а не прятались в лесу или за запертыми дверьми, то это говорило о том, что никаких других вооруженных отрядов здесь не проходило. Самым хорошим оказалось то, что маленький мост в Оффенсхеме был не поврежден и не охранялся.

Как только они пересекли его, Мортимер подъехал к Барбаре и сказал более учтиво, чем она могла надеяться:

— Здесь мы расстаемся. Если вы поедете вдоль реки на север, то попадете в Кливский монастырь. Я надеюсь, вы будете в безопасности. Возможно, Бог задержал Лестера, произносящего молитвы, и он еще не пересек реку. Во всяком случае, мы будем между вами и армией Лестера.

— Благодарю, милорд, — кивнула Барбара. На прощание она махнула рукой и последовала за Беви, который уже вел животных с багажом по дороге вдоль реки.

— И обязательно оставайтесь в Кливском монастыре, чтобы ваш муж знал, где вас найти, и не беспокоился.

К тому времени, когда Барбара обосновалась в Кливе, Альфред уже начал волноваться. Он был в отряде, сопровождающем Эдуарда, когда посланник Мортимера нашел принца. Армия двигалась быстрее, чем предполагал Мортимер, и отряды Эдуарда уже пересекали мост возле Олс-тера, когда молодой человек доставил сообщение.

— Лестер остановился слушать мессу? — Эдуард прикрыл ухо рукой, словно не верил своим ушам. Затем он подозрительно прищурил глаза. — Эти новости прислал аббат?

— Нет, милорд. На этот раз хорошие новости привезла леди сэра Альфреда.

— Барби? — воскликнул Альфред.

Ему повторили все, что сказала Барбара об отъезде из аббатства.

— Тогда это правда, — заметил Эдуард. Он взглянул на Альфреда. — Она будет в большей безопасности с Мортимером, чем была бы в аббатстве с Лестером. Мы не можем вернуться назад, дорога будет перекрыта людьми Глостера. Я пошлю ему сообщение, чтобы он сразу поворачивал на юг, не пересекая мост через реку, и шел к Кливу. Пусть Глостер встретит нас…

— На западном берегу реки, севернее маленького моста возле Оффенсхема, есть деревня. Поля вокруг этой деревни могут послужить местом сбора людей, — предложил посланник Мортимера.

— Милорд, — поддержал его Роджер Клиффорд, — я знаю это место. Пересечение с дорогой на Клив немного севернее его.

Эдуард улыбнулся.

— Хорошо, Бог не хочет, чтобы мы заблудились, и дал нам двоих, знающих эту дорогу. — Он кивнул посланнику Мортимера. — Теперь слишком поздно присоединяться к вашему хозяину, чтобы сражаться вместе с ним. Поэтому, раз вы знаете дорогу к Оффенсхемскому мосту, ведите Глостера на поля, о которых вы говорили. — Он махнул рукой, отправляя молодого человека, затем снова взглянул на Клиффорда. — Теперь мне нужен человек…

— Милорд, — с отчаянием прервал его Альфред. — Я…

Эдуард взглянул через плечо и, помедлив минуту, кивнул Альфреду, чтобы он ехал вперед.

— Не возражай, Клиффорд, я пошлю Альфреда. Он несколько дней назад ездил по этой дороге. Альфред, вы можете отправляться к Мортимеру и сообщить ему новости о передвижении наших войск. Попросите, чтобы он сделал все, что в его силах, чтобы не дать Лестеру пересечь реку, и пусть пришлет за помощью, если она ему понадобится; тогда я пойду на юг, а не к перекрестку с дорогой на Клив. Если вы обнаружите следы армии Лестера на этой стороне реки до того, как встретите Мортимера, дайте мне знать. Если не будет необходимости возвращаться ко мне, можете на обратном пути отвезти леди Барбару в безопасное место.

Эдуард, кажется, не считал, что Альфред должен поблагодарить его. Он сразу развернул лошадь, а Альфред двинулся вперед, окликнув Шалье, который ехал с охраной позади группы дворян. Альфред мало на что обращал внимания, пока не обогнал передовые отряды армии. Но оказавшись с Шалье на пустой дороге, он старался отвлечься от беспокойных мыслей о Барби, думая о том, что предпринимал Эдуард.

Принц определенно знал, как добиться того, чтобы каждый человек делал все, что в его силах. Так как он хотел, чтобы посланник Мортимера помог Глостеру, Эдуард нашел время объяснить молодому человеку, что ему бесполезно было бы пытаться вернуться к своему лорду. Альфред подозревал также, что Эдуард, возможно, не верил, что посланник вернется предупредить принца, если обнаружит силы Лестера восточнее реки, а не поедет разыскивать своего хозяина.

Тут Альфред поморщился. Принц понимал, когда сталкивался с непреодолимой силой. Эдуард дал ему великодушное позволение сделать то, что он сделал бы и без его разрешения, тем самым вынуждая Альфреда чувствовать благодарность и служить охотно, а не по принуждению. Давая это позволение, он также налагал на него обязательства чести. Если бы Лестер прорвал силы Мортимера, он должен был бы привезти сообщение об этом, оставив Барби на волю судьбы, и она рисковала оказаться в хвосте разбитой армии.

Альфред с трудом подавлял непреодолимое желание пришпорить Дедиса и помчаться галопом во весь опор на юг. Он не мог развить такую дикую скорость, потому что то и дело ему навстречу попадались путники — торговцы с нагруженными лошадьми, крестьяне с быками, овцами и телегами с сеном. Иногда они с проклятиями, но без испуга отъезжали в сторону, слыша позади грохот копыт или видя приближающегося всадника. Это означало, что они не встречались с армией и не знали, что поблизости готовится сражение. Он перестал нервничать, и ему стало еще спокойнее, когда он проехал две деревни, где жители вели себя вполне мирно: мужчины занимались своей работой, женщины — детьми. Они подзывали их с дороги, завидев лошадь, но не видели причины бежать из своих незащищенных домов.

Южнее Бидфорда дорога повернула на юго-запад, но следующая деревушка выглядела так же мирно, как и остальные. Первым признаком какого-то страха было то, что ворота церквушки, мимо которой он проезжал, были закрыты. «Должно быть, это Клив, — подумал Альфред. — Если Барби там, она в безопасности. Но в еще большей безопасности она окажется, когда Эдуард приведет свою армию на юг, к броду у Клива». Подавив искушение поискать ее, он пришпорил Дедиса и пустил его по дороге полным галопом. Дальше, как он и ожидал, дорога была пустынна. Это не обеспокоило его и не заставило принять меры предосторожности. Ему хотелось думать, что аббат Ившема послал предупреждение и в другие приходы.

Альфред действительно обнаружил, что у Мортимера все в порядке, и назвал свое имя в ответ на оклик.

— Есть новые приказы? — спросил Мортимер.

— Ничего нового. Главное — удержать мост.

Альфред доложил о предполагаемом передвижении отрядов Глостера и сказал, что Эдуард пойдет на юг до Клива. Если Лестер не перебрался на восточный берег, принц перейдет на западный, чтобы присоединиться к армии Глостера. Наконец он спросил о действиях Лестера.

— Я отправил Эдуарду еще одно сообщение, — сказал Мортимер. — Я послал нескольких человек, чтобы они прокрались к аббатству Ившем, и один уже вернулся назад. Он сообщил, что Лестер, прослушав мессу, дал своим людям распоряжение… — Он остановился и продолжил, словно не веря собственным словам: — Отряд Лестера остановился, чтобы поесть и отдохнуть.

— Поесть и отдохнуть? — переспросил Альфред. — Не захватив мосты? В Ившеме? Но там излучина реки, и они оказываются в ловушке с трех сторон. О, несомненно, они обосновались на горном кряже севернее…

— Нет, — прервал его Мортимер, глядя беспокойно и озадаченно. — Если Бог не покарал Лестера полным сумасшествием, я не понимаю, что он делает. Его армия в поле около аббатства. Насколько я могу судить, Лестер еще не знает, что мы разбили армию, собранную его сыном. Но если он надеется окружить принца своей армией и армией Саймона, почему он не идет на северо-восток как можно быстрее?

— В таком деле я не судья, — покачал головой Альфред. — Если вы считаете, что Лестер готовит западню, я должен поехать в Клив и сказать принцу, чтобы он не переходил на западный берег реки.

— Какую западню может готовить Лестер? — возразил Мортимер. — Я послал людей на восток и на юг, а также поставил дозорных на холмах. Ниже нет никаких признаков передвижения, везде только армия Эдуарда. Я думаю, вы должны поехать назад и доложить ему, что Лестер пока сидит тихо, но… — Он внезапно остановился. — Клив? — Затем рассмеялся: — Я чуть не забыл. Я встретил вашу жену.

— Ваш посланник упомянул об этом, — напряженно сказал Альфред.

Мортимер покачал головой.

— Женщины — такие дуры, но с ней все в порядке, ей не причинили вреда. Она в безопасности. Я вспомнил о ней, когда вы упомянули Клив, потому что я послал ее туда и строго наказал, чтобы она оставалась там и вы знали, где ее найти. Ну, тогда вы можете не забивать себе голову мыслями о ее безопасности.

Альфред смутно помнил, что Мортимер сказал что-то о том, что не знает, есть ли брод у Клива, и упомянул мост в Оффенсхеме, но в его голове повторилось: «Я строго наказал ей…» Он кивнул, когда Мортимер закончил говорить, и сказал необходимые слова прощания, но ему хотелось задушить этого человека: приказы заставляли Барбару поступать наоборот. Не в такое время, сказал Альфред себе. Барби, может быть, часто непослушна, но она не дура. Она не будет бродить по окрестностям назло Мортимеру, когда знает, что кругом маршируют армии. И он не встретил ее на дороге, ведущей на север, к Олстеру, так что она должна быть в монастыре.

Он отправился на север, больше раздосадованный на Мортимера, чем на Барби. Альфреду казалось отвратительным, когда кто-то заставляет слушаться силой вместо того, чтобы внушить послушание, и при этом остаться довольным собой. К тому времени, когда он проехал Оф-фенсхем, раздражение улеглось. Он иначе обращался с людьми, чем Мортимер. Он убеждал тех, кто был могущественней его, сделать так, как он хотел, и наслаждался, искусно подчиняя их своей воле. Мортимер же привык давать прямые и правильные указания; на войне нет времени убеждать, нужно действовать сразу.

Мысль о войне снова разбудила тревоги Альфреда. Когда он проезжал мимо ворот Кливского монастыря и увидел, что передовые отряды принца еще не появились, он заколебался. У него было достаточно времени, чтобы убедиться, что Барби в монастыре, и затем ехать дальше навстречу Эдуарду. Если он этого не сделает, то во время сражения будет постоянно тревожиться о ней. Однако когда привратник сказал, что она действительно в монастыре, он устыдился своего желания видеть ее. Он повернулся, чтобы уехать, но привратник предложил ему войти, спросив, правдивы ли новости, привезенные леди Барбарой, и предложил Шалье завести лошадей, чтобы можно было закрыть ворота. Этот человек так испугался, узнав, что сам принц Эдуард скоро прибудет в Клив, что Альфреду пришлось успокаивать его, пока он не поднял панику. Пока он говорил, из конюшни вышел Льюис, увидел Шалье, помахал ему и бросился прочь, прежде чем Шалье успел заговорить.

Альфред, узнав, что Льюис побежал сообщить леди о его приезде, вынужден был переспросить привратника, о чем тот только что говорил. Привратник очень хотел получить заверения, что битва не затронет монастырь. Альфред сказал, что такого не может произойти. Тут появилась Барбара и, пробежав через двор, бросилась в его объятия. Альфред с нетерпением сказал привратнику, что молитва и закрытые ворота — лучший совет, какой он может дать, и тогда наконец привратник отвернулся.

— Я не могу взять тебя с собой, — твердо сказал он, когда они остались одни.

— Не сердись на меня, — попросила она и прижалась к нему.

— Я не сержусь. — Он почувствовал, как дрожит ее рука, и пошел за ней следом. За стеной сада они остановились. — Барби, клянусь, я не сержусь, но Эдуард очень скоро будет здесь, и я должен идти с ним.

Она повернулась к нему. Ее лицо было совершенно белым, отчетливо вырисовываясь на фоне темных облаков. Пока они молча смотрели друг на друга, в отдалении грянул гром. Он наклонился и поцеловал ее.

— Я люблю тебя. До того, как стемнеет, я снова буду здесь.

— Или не придешь совсем.

— О нет. Ты так легко от меня не избавишься.

Она обвила руками его шею и стала целовать его губы, щеки и снова губы.

— Глупец! Я скорее выну сердце из своей груди, чем потеряю тебя.

Тогда он дотронулся пальцем до кончика ее носа, чтобы подразнить, и спросил:

— Тогда почему ты не сказала, зачем прятала от меня мое зеркало?

Он хотел заставить ее улыбнуться. Она же выглядела огорченной.

— Прости меня, я грешна. Я так ревнива, что обидела тебя, потому что слишком сильно люблю тебя. Я не хотела, чтобы ты знал, что я твоя раба. Я надеялась, что ты будешь стремиться поймать олениху, а на глупую корову в собственном хлеву не станешь обращать внимания.

— Барби! — воскликнул Альфред, но, прежде чем он успел выразить свою радость, раздался звук трубы. Альфред взглянул через плечо, потрясенный, потому что понял, что отдаленный рокот, который он принял за продолжительный гром, был шумом наступающей армии Эдуарда, проходящей по берегу мимо монастыря. — Я должен идти. — Он улыбнулся. — Не бойся за меня. Мы теперь настолько сильнее, что, возможно, мне даже не придется нанести удар.

Это была ложь, но надежда ослабила ее напряжение, и он почувствовал, что такая ложь не опасна даже перед битвой. Не было греха ни перед человеком, ни перед Богом в том, чтобы успокоить любящую женщину. Он крепко обнял ее, снял ее руки со своих плеч и поцеловал, затем оттолкнул от себя и убежал. Он не стал оглядываться, боясь, что вернется, если увидит, что она плачет, провожая его. Хотя Барби знала, что ее беспокойство было глупым, она все равно боялась за него. Она доверяла его искусству и силе, но с любовью пришел страх. А разве он не боялся за нее, хотя знал, что она в безопасности?

Альфред не мог вынести ее страдания, но что же он мог сделать? Он мужчина и должен сражаться. Он вспомнил, как сильно огорчалась Барби, когда он собирался участвовать в турнире, настаивая, чтобы он не делал глупостей. Она боялась войны. Бедная девочка. Если бы Лестер пересек Северн вместо того, чтобы сидеть в Ившеме, они с Барби были бы уже на пути в порт. Он уже договорился о выкупе и решил сказать Эдуарду, что уедет, когда придут новости о передвижении Лестера. Но если они проиграют эту битву, он не сможет покинуть Эдуарда.

Эта мысль заставила его произнести короткую молитву, просьбу уберечь его от такой судьбы, но он не успел закончить ее. Ему преградила путь колонна пехотинцев, отрезавшая его от воды. Один Бог знает, сколько времени понадобится, чтобы пересечь ее, и тут он вспомнил, что Мортимер говорил ему о мосте возле Оффенсхема. Он повернул Дедиса от людского потока и снова поехал на юг. После того как несколько раз его останавливали патрули, он пересек людской поток, повернул на север, и его снова окликнули, на этот раз из отряда, одетого в цвета графа Глостера.

— Я Альфред д'Экс, — прокричал он, — нахожусь на службе у принца Эдуарда. Вы можете мне сказать, где я могу найти принца или лорда Глостера?