Кровные узы (№3) - Меч и лебедь

Теперь он в этом уже не сомневался.

* * *

Опять все в доме было не так. Ричард, ликовавший, что его отец вернулся живым и здоровым, не мог понять, почему Рэннальф угрюмо заперся у себя и ни с кем не хочет разговаривать. Мэри и Эндрю тоже выглядели подавленными. Кэтрин почти превратилась в тень, но ей удавалось сторожить Мэри так усердно, что девушка и Эндрю едва могли обменяться взглядами.

К счастью, это продолжалось недолго. Вскоре пришло срочное сообщение от сэра Джайлса о подозрительной активности на границе с Норфолком. Письмо было адресовано Кэтрин и попало в ее руки.

Счастливая или несчастная, Кэтрин не позволяла себе распускаться и плохо выглядеть. Но в это утро, когда Рэннальф спустился к завтраку, он вдруг увидел, что она выбрала не те цвета, которые подходили бы ей. Темная голубая рубашка поверх светло-серой туники не придавала яркости ее лицу. Оно было бледным, как у человека, долго находившегося в заточении. Серебряные украшения на шее и руках лишь подчеркивали ее потускневшие волосы. Он смотрел, как неуверенно ее руки срывают печать. Когда она передала ему пергамент дрожащей рукой, письмо хрустнуло, и Рэннальф не удержался и подошел к ней.

— Я ничего не понимаю в этом, — прошептала Кэтрин. — Приказывай, что делать.

— Ты ничего не знаешь? Сэр Джайлс наверняка думает, что знаешь, раз задает такие странные вопросы невежественной женщине. Будет ли он ожидать удара или нападет первым? — Рэннальф холодно улыбнулся.

— Ты пойдешь с ним?

— По королевскому приказу я должен охранять земли от Бигода. Конечно, я пойду. Хьюго Бигод думает, что он может отнять земли, замки, деревни, мужчин и женщин, лошадей и овец у беспомощной женщины. Я почти сожалею, что я здесь. Я представляю, что бы ты сделала. Скажи мне, Кэтрин, ты надела бы доспехи и повела людей в бой? — Голос его потеплел. Если бы не проклятая гордость, он бы сейчас ее просто обнял и утешил, рассказав, что теперь все будет хорошо — его душа излечилась.

Щеки Кэтрин вспыхнули румянцем. Она подняла на мужа глаза, и в них не было слез или мольбы о прощении.

— Что бы я ни делала, я бы никогда не стала искать смерти как избавления от моих бед.

— Я так и не делаю, — пробормотал Рэннальф И впервые опустил глаза, не выдержав этот полный вызова взгляд маленькой воительницы. Почему-то ему хотелось петь и дурачиться. Теперь он знал, что так легко не расстанется с жизнью.

Кэтрин увидела перемену к лучшему и решила дать мужу достойно выпутаться из этой ситуации.

— Может быть, люди не умирают с горя, но существуют вещи, гораздо худшие, чем смерть, — начала она. Но потом всхлипнула, прижалась к его груди и умоляюще прошептала:

— Рэннальф, прошу тебя, не подвергай меня таким мучениям. Поклянись, что будешь сражаться ради жизни, а не ради смерти!

— Клянусь, — улыбаясь, ответил он. — Я буду сражаться, чтобы жить. На этом поле я буду сражаться, чтобы жить!

* * *

Четверо мужчин сидели за высоким столом в замке Уорвика. Перед ними стояли остатки изысканного обеда. Деревянные тарелки и ножи были отодвинуты, чтобы освободить место для кубков, наполненных вином. Мерцающие факелы освещали стол, нагревая золото сосудов до красного блеска. Над длинным столом витал добродушный гул, мужчины еще не напились настолько, чтобы ссориться. Вино в кубках убывало, голоса мужчин звучали резко и самоуверенно, но это было вызвано превосходным качеством напитков.

— Хорошо, — весело сказал Генрих Анжуйский. — Я устал от бездействия. Так как вы поддержали нас, Лестер, нужно только постучать в ворота, и они откроются для нас.

— Вы чем-то недовольны? — спросил Роберт Лестерский.

— Только тем, что мне придется потратить золото. Мне кажется, я еще не забыл, как владеть мечом и копьем. Я никогда не был так доволен, но моему сердцу больно, что земля так опустошена. Это моя земля, и я не хочу губить ее.

Лестер удовлетворенно кивнул. Вот чем отличаются друг от друга Стефан и Генрих. Была ли это любовь к земле или понимание того, что сожженная и кровоточащая пустыня принесет мало дохода, но в душе Генриха действительно жило глубокое уважение к земле, какого никогда не замечалось у Стефана.

Вильям Глостерский отпил из своего кубка. Он не принимал участия в обсуждении и не видел смысла в застольной беседе. У него не было интереса к военным действиям, так как он не собирался принимать в них участия. Он пришел, поскольку его отсутствие дало бы слишком много пищи для подозрительного ума Генриха. Ему надоело изводить Херефорда, который смотрел на него тусклыми глазами. Лестер не был объектом для насмешек, его монументальная солидность подавляла окружающих. «Что бы такое сделать, — думал Глостер, — а то я умру от скуки»..

— Нам придется поработать мечом и копьем, если мы отправимся освобождать Уоллингфорд. Стефан не отдаст его с легкостью, это слишком близко к его бесценному Оксфорду. Он даже построил временный лагерь, замаскированный под замок. Вы должны взять этот лагерь прежде, чем он укрепит его и пришлет туда людей.

Проницательный Генрих ничего не сказал, обернувшись к Лестеру, как бы желая услышать одобрение плана Херефорда.

Но Лестер не одобрял его, и Генрих заранее знал, что не одобрит.

— Роджер, я не могу согласиться, что следующим нашим шагом должен стать Уоллингфорд. Я не трус, но я согласен с моим лордом: нужно брать то, что можно взять бескровно. — Он поднял руку, не дав Херефорду прервать его. — У меня есть основание так говорить. Если мы начнем сражаться с хорошо организованными силами, то потеряем наших воинов.

— Возможно, но защитники Уоллингфорда сопротивлялись до последней капли крови почти безо всякой надежды в течение шести месяцев.

— Херефорд, не позволяй своим чувствам управлять разумом, — спокойно сказал Генрих. — В Уоллингфорде было пролито много крови. Это привело к тому, что обе стороны стали еще упрямее. Мы помогаем Уоллингфорду. Они знают, что я здесь и не забываю о них.

— Мы не сможем освободить их, если окажемся между двух огней. Не смотри волком, Херефорд. Я знаю, что дела Уоллингфорда не так уж плохи. Уолеран де Мейлан хорошо послужил нашим целям и почти не причинил зла Вильяму де Бошану, разве что задел его гордость. Сейчас он снова поставляет людей в Кроусмарш, чтобы припасы могли быть доставлены в Уоллингфорд. Уоллингфорд в безопасности, а мы должны быть уверены, что в безопасности и наши тылы.

Генрих нахмурился.

— Безопасность — —Хорошее дело, но не она решает ход событий.

— Как насчет того, что графство Ферраре и города Бедфорд и Стамфорд станут вашими трофеями?

— Приветствую, мой дорогой Лестер! — воскликнул Генрих. — Если ты добиваешься безопасности взятием Тутбэри, Бедфорда и Стамфорда, я спрячусь под кровать, когда ты будешь говорить о войне.

Лестер улыбнулся.

— Мой молочный брат Рэинальф, граф Соукский, разбудил Бигода. Если это чудовище проснулось, оно начнет наносить удары по всем направлениям. Стефан и Юстас в безопасности, далеко на востоке в Ипсвиче. Я сомневаюсь, что они придут, чтобы помочь Феррарсу или остальным. — Херефорд поднял голову при упоминании имени Рэннальфа, но Лестер приказал ему молчать. — Я не говорю, что Соук делает это ради нашего блага. Я уверен, как может быть уверен человек, не имеющий доказательства, что это дело рук его леди.

В проницательных глазах Генриха вспыхнул интерес.

— Ее отец был нашим искренним другом. Ты думаешь, она сможет привести графа к нам? Лестер пожал плечами.

— Не думаю, хотя она оказывает на него сильное влияние.

— Можно ли завоевать Соука золотом или сладкими обещаниями?

Лестер отрицательно покачал головой.

— Его нельзя завоевать ничем, потому что у него очень развито чувство долга. Кроме того, его любовь к королю становится тем сильнее, чем слабее король. Если Стефан покорится или умрет, Рэннальф не будет противостоять тебе. Поверьте мне, милорд, необходимо позволить ему идти своим путем. Более того, он не настраивал своего сына против вас, и Джеффри добровольно последует за вами, если вы не причините вреда его отцу. Они жизнь отдадут друг за друга!

— Он любит своих детей, это хорошо. Когда я стану королем, то буду баловать его детей и, несомненно, завоюю их отца. Что он еще любит? У каждого человека есть слабые места.

Вильям Глостерский подумал, что лишился одной из радостей жизни, потеряв общество Соука. Никто так легко не поддавался соблазнам, никого не было так опасно и так приятно мучить. Не составит труда подловить Соука, когда уйдет Стефан, он за пять минут научил бы этому Генриха.

Генриху нужно поручить этому исполнительному идиоту решить несколько трудных и опасных задач. Действительно, чем скорее уйдет Стефан, тем лучше. В самом начале, когда еще можно было играть с Мод и Стефаном, как с пойманными рыбками, в этой войне оставался какой-то азарт, но примитивная драка скучна. И эти идиоты начнут брать один замок за другим без толку. Вильям оглядел своих приятелей прищуренными глазами, подавив очередной зевок, — решение созрело.

— Когда вы собираетесь двинуться на Тутбэри? — спросил он.

— Через день-два, — осторожно ответил Генрих. — Тут нечего выжидать.

— Я вряд ли нужен вам для этого. Позвольте мне, милорд, заняться своими делами. Ненадолго.

В глазах Генриха мелькнула тень подозрения. Тяжелые веки Вильяма сонно опустились. Чудесно. Генрих вышлет за ним шпионов, которых ему не нужно будет избегать, так как в его планы входит путешествие с врагом. И все это на благо Генриха, что приятно.

— Ты хочешь покинуть нас, Вильям? Мы не можем помочь тебе?

— Нет, милорд, — ответил Вильям. — Ваше присутствие нежелательно. — Он придал лицу откровенно чувственное выражение и добавил:

— Мои дела касаются леди и молодого, довольно симпатичного юноши.

Это было правдой, так как планы Вильяма касались Юстаса и Констанции.

Роджер Херефордский уставился на свой кубок, пытаясь скрыть отвращение, которое испытывал к Вильяму. Генрих не знал, верить ли Вильяму, но по цвету его лица можно было догадаться, что его чувства, которые он пытался спрятать под маской безразличия, были сродни чувствам Роджера. Один Лестер не выразил ничего, кроме интереса, и Вильям, впервые веселясь за долгие месяцы, поставил тупым воякам высокие оценки за сообразительность.

Глава 20

Рэннальф застонал от боли и подавил желание вырваться из цепких рук, ощупывающих рану на его бедре. Лекарь раздраженно бормотал себе под нос о людях, ожидающих помощи, когда они сами могли бы легко помочь себе. Он уже не раз говорил об этом Рэннальфу, но его резко обрывали.

— Милорд, — сказал сэр Джайлс, — неразумно отказываться от лечения. Это уменьшит воспаление.

— Но мне придется два дня лежать. Мы не можем подарить столько времени нашим врагам.

— Конечно, но вы и так уже достаточно измучили их.

Рэннальф нетерпеливо махнул рукой.

— Если бы я верил, что лечение действительно поможет, я бы сделал это, Джайлс. Лихорадка утихнет на два дня или чуть больше, затем озноб вернется, и мне снова станет хуже.

— Все потому, что вы не лежите спокойно и не даете припаркам и лекарствам подействовать.

Рэннальф взглянул на Эндрю. Он удивлялся, чем мог вызвать такую преданность. Эндрю был еще внимательнее, чем Джеффри. Он постоянно умолял передохнуть, прислушаться к советам врача, принять лекарство, приготовленное знахарем. Рэннальф как-то подумал, а что, если Эндрю на службе у Юстаса и хочет отравить его. Затем он устыдился своих мыслей, ведь благодаря Эндрю он регулярно принимал лекарства и не ощущал никаких неудобств, за исключением отвратительного вкуса некоторых порошков. Было ясно, что все это делалось из самых лучших побуждений. Он повернулся к сэру Джайлсу.

— Поверьте, я отказываюсь не потому, что не верю в ваши способности. Пока король защищает нас с юга, вероятнее всего, Бигод останется на месте. Если же Стефан отойдет назад, а это может произойти в любой день, внимание Норфолка переключится на нас. Тогда настоящей битвы не миновать, и мне бы хотелось, чтобы это случилось не на моих землях, а во владениях Норфолка.

Сэр Джайлс согласно кивнул. Граф абсолютно прав. Беда в том, как он выглядит и чувствует себя. После трех месяцев близкого общения с Рэннальфом сэр Джайлс был обеспокоен здоровьем Соука. Общение с Джеффри обрадовало его, мальчик будет достойным продолжателем дела отца. Однако Джеффри так молод.

Граф прикусил губу, сдерживая стон. В это время вошел Джеффри. Он сбросил капюшон и вытер пот со лба.

— Как ты, папа?

— Как всегда, — раздраженно проворчал Рэннальф. — Что сказал герольд?

— Смотритель замка, если можно так назвать человека, содержащего жалкое здание из досок и глины, вскоре будет здесь, чтобы переговорить с тобой. Уверен, что они согласятся.

— Почему они не подождали, чтобы я сопроводил их?

— Я оставил сэра Джона и его людей. Королевский гонец спрашивал о тебе. Я привел его сюда.

Рэннальф и сэр Джайлс обменялись понимающими взглядами.

— Поторопись, — сказал Рэннальф лекарю. Когда ногу перевязали, Рэннальф надел штаны, одернул рубашку и приказал Эндрю привести гонца. Его лицо стало мрачным, когда он читал послание. Затем он передал его сэру Джайлсу.

После некоторого раздумья сэр Джайлс пришел к заключению, что самая совершенная стратегия не сможет разъяснить приказа, содержащегося в письме.

— Милорд, — сказал он с сомнением, — извините, но какой смысл в этом?

— Я понимаю не больше, чем вы! — свирепо ответил Рэннальф. Он привстал, сделал несколько шагов и повернулся к сэру Джайлсу. — Зачем отрывать меня от удачной кампании, разделяя людей, хорошо сражавшихся вместе за дело, в которое они верили, посылая половину из них воевать там, где им ничто не дорого, и заменяя их людьми, которым безразлична эта земля?

Смысла не было ни в чем, но, возможно, то, что хотел от него Стефан, не имело отношения к войне.

— Вы не должны ехать, есть в этом смысл или нет. Вы плохо себя чувствуете.

— Это не имеет значения. Больной или здоровый, я буду с королем везде, где необходимо. Я дал Стефану клятву верности и должен сдержать ее. — У Рэннальфа были свои причины привязанности к Стефану, но он не мог упустить возможность подчеркнуть важность присяги. — Но мне не хотелось бы разделять людей. Юстас может отослать часть своих войск к Стефану. Если нет, они тем более нужны здесь.

Рэннальф взял с собой только домашнюю стражу, Эндрю и Джеффри, он не хотел остаться без них там, где его мог поджидать Юстас.

Стефан встретил его слишком официально. Это озадачило Рэннальфа. Если Стефан послал за ним, то каковы его цели? Стефан был весел, любезно пригласил его пообедать и предложил отдохнуть. Он сел рядом с Рэннальфом и предлагал ему отведать то или иное блюдо, но не смотрел в глаза. За обедом он сказал, что Рэннальф должен поехать в Кроусмарш. Этот крошечный замок защищал мост Уоллингфорда, не позволяя выпустить оттуда людей и не давая им возможности обратиться к Генриху за помощью. Он был символом власти Стефана. Пока стоял этот замок, Генрих не бросал взглядов на восток. Стефан был многословен и речист, не позволяя Рэннальфу даже открыть рот, и тот отправился спать, так и не задав необходимых вопросов.

— Рэннальф!

Его разбудил шепот, но он ничего не видел, так как полог палатки был опущен и свет не пробивался внутрь. Рука Рэннальфа потянулась к мечу.

— Кто это?

— Стефан. Не вставай. Я хочу поговорить с тобой, пока никто не слышит.

Король сел на кровать. Теперь только Рэннальф понял, почему Стефан так вел себя за обедом. Юстас приставил к нему шпионов, а Стефан не осмеливался перечить своему сыну.

— Ты считаешь меня сумасшедшим, Рэннальф?

Возможно, я был им какое-то время. Я не безумен. Я не хочу, чтобы ты так думал обо мне.

— Тогда зачем вы отозвали меня? Ведь все шло хорошо! — прямо спросил Рэннальф.

— Я очень устал. Слишком поздно пытаться прогнать Генриха с этой земли. Мы с Юстасом хотим разгромить Бигода и уничтожить его полностью. Его земля плодородна, народ послушен. Генрих не будет помогать Бигоду, так как знает, что он собой представляет. Генрих воюет на севере и западе. Когда я получу эти владения, мы сможем заключить перемирие или отвоевать ту часть королевства, которую захотим.

Рэннальф молчал. Этот план определенно не был планом сумасшедшего.

— Для этой цели, — продолжал Стефан, — нужно время. Генрих не будет сражаться со мной, пока стоит Кроусмарш. Он считает делом чести освободить Уоллингфорд, но не осмеливается оставить позади себя преданную мне армию.

— Почему вы поручили это мне? Зачем оторвали от моих земель и послали в Кроусмарш?

— Ты один из немногих, кто верен мне. Я понял, что ты не предашь, даже если попадешь в немилость. Саймон скончался. Уорвик умер. То, что сделала Гундреда, убило его.

Рэннальф задохнулся. Он не знал этого. Стефан приложил руку к его губам, умоляя молчать.

— Я не могу допустить, чтобы то, что случилось при Малмсбери, произошло при Кроусмарше. Если это произойдет и Генрих неожиданно нападет на меня, меня свергнут.

Рэннальф был разочарован. Если Стефан добьется своей цели, Юстас будет управлять землями Бигода. Это будет еще хуже, чем если бы там был Бигод. Отказать Стефану или пойти в Кроусмарш и сдаться было бы изменой, нарушением его клятвы. Это не имело ничего общего с покорностью судьбе, и Рэннальф понимал, что не сможет так поступить. Он должен поехать в Кроусмарш и продержаться там как можно дольше.

— Можете не опасаться, — сказал Рэннальф с мрачной безнадежностью. — Я буду стоять насмерть, насколько это возможно для человека.

Стефан кусал губы, слезы душили его.

— Я дам тебе как можно больше людей и припасов. Не проклинай меня, Рэннальф. — Он наклонился и поцеловал вассала. — Прошу, не отстаивай замок ценой своей жизни. Мы как-нибудь сможем выиграть время, но твоя жизнь станет слишком большой платой за передышку. Помни об этом и береги себя. — Король встал. — Если ты попадешь в плен, я выкуплю тебя. Не сомневайся во мне. Я обязательно помогу тебе.

* * *

Стоя у небольшого рва, который можно было преодолеть за час, заполнив его валежником, Рэннальф смотрел на маленький холм, где он ругал Джеффри после взятия Уоллингфордского моста. И сейчас он снова должен приказывать своему непокорному сыну. Должен оставить его в Кроусмарше.

Рэннальф криво усмехнулся. Джеффри должен ехать домой, чтобы стать во главе людей. Ему не нужно воевать с Генрихом Анжуйским в безнадежной войне, которая может пробудить ненависть в его молодом и страстном сердце. Рэннальф вздохнул. Если бы Джеффри был чуть постарше!

Ему нужно было отослать сына прежде, чем он увидит Кроусмарш и поймет, насколько он незащищен. Но тогда он еще не понимал намерений Стефана, а позже, когда он обучал неумелых пахарей-рекрутов, которых дал ему Стефан, ему очень нужен был Джеффри. Сын графа имел больший авторитет, чем Эндрю. Рэннальф так часто плохо себя чувствовал, что ему был необходим преданный человек, способный одним окриком остановить нерадивого воина.

Глаза Рэннальфа лихорадочно блестели, на скулах выступили два ярких пятна. Его болезнь уже не имела значения. Теперь у него были дисциплинированные обученные войска. Людей было немного, но их дух оставался бодрым. Они готовы к бою.

Нападение Анжуйца было бы удачей. Если Джеффри уедет, люди могут сетовать, что их командующий все время в постели. Рэннальф знал, что он достаточно силен, чтобы сражаться верхом, и что первый бой они выиграют. Прежде всего, люди, расквартированные в Кроусмарше, должны покинуть этот жалкий оборонительный пункт и спрятаться где-нибудь. Когда войска Генриха нападут на маленький замок, они атакуют нападавших. По сведениям разведчиков, силы, брошенные на Кроусмарш, не так уж велики. Не составит труда отразить их первую атаку. Джеффри будет помогать в бою. Затем он отправится в Слиффорд. Оттуда он пошлет сообщение Стефану о том, что Генрих атаковал Кроусмарш, и попросит помощи.

До этого момента Рэннальф был твердо уверен в послушании сына, так как тот во всем соглашался с ним. К несчастью, уверенность мальчика в неуязвимости отца значительно пошатнулась после битвы при Уоллингфорде. Он не сомневался, что Рэннальф погибнет, если останется в Кроусмарше.

Рэннальф уронил голову на руки. Он не хотел, чтобы Джеффри сражался с Генрихом. Если же Джеффри поедет к Юстасу, то может не вернуться в Кроусмарш. Юстас никогда не упустит такой возможности. Джеффри может погибнуть. Рэннальф боялся этого, но не хотел ничего объяснять Джеффри. Он не просил обещаний и клятв, надеясь, что его сын отыщет свой путь без нажима с его стороны. Однако время для размышлений прошло, люди Генриха уже подходили. Сзади раздался чей-то голос.

— Люди готовы. Как только начнет смеркаться, мы выступаем.

Рэннальф кивнул и подозвал к себе Джеффри.

— Взгляни. Ты помнишь это место? Помнишь, что я говорил тебе?

Джеффри нахмурился.

— Помню, но что ты имеешь в виду? — Сейчас враги гораздо ближе к нам. Я знаю, что если ты попадешь к Юстасу, то окажешься в ловушке. Ты понимаешь меня, Джеффри?

— Я понял, что ты предоставил мне возможность выбирать между убийством моего отца и моего брата! — Меня не так легко убить. Кроме того, у тебя нет выбора. Если дела пойдут плохо, это будет твоим спасением. Ты должен послушать меня. Если бы я сказал тебе пожертвовать своей жизнью ради меня, ты бы это сделал? Конечно, сделал бы! Тебя поддержала бы твоя гордость. Так пускай она поддержит тебя и сейчас! Становись на колени!

Рэннальф вынул меч и протянул его коленопреклоненному сыну, но Джеффри упрямо повернул голову.

— Папа, я буду нести этот крест до конца моей жизни! Не заставляй меня делать это!

Лицо Рэннальфа исказилось гримасой боли. Он не хотел умирать, несмотря на все страхи Джеффри, но он был болен и, возможно, не сможет сражаться, как прежде. Если его убьют, Джеффри слишком юн, чтобы нести такой груз вины.

— Ты должен сделать это, — хрипло сказал он. — Если я умру, на тебя ляжет ответственность за семью и продолжение нашего рода. Если мне суждено погибнуть в бою, твое присутствие, не спасет меня. Ты когда-нибудь женишься, у тебя будут дети, и ты сам будешь приказывать своим сыновьям.

Рэннальф описал рукояткой меча крест над головой сына.

— Джеффри, подними глаза. Взгляни на меня. Пока нет причин отчаиваться. Дай клятву, что ты послушаешь меня. Положи руку на этот крест и поклянись.

* * *

В покоях Слиффордского замка Кэтрин ждала появления Джеффри. Но он не зашел. Мальчики иногда забывают об учтивости, подумала она. Я увижу его за обедом. Но Джеффри все не появлялся. Люди сказали, что он поехал на охоту. Он не пробыл и пяти минут в замке, переоделся, сменил лошадь и уехал. Кэтрин все ждала его у окна, из которого был виден главный вход в замок. Прошел длинный летний день, наступила ночь. Она встала на рассвете, чтобы увидеть его за завтраком, но он уже ушел. Это жестокость молодости, подумала Кэтрин. Молодые думают, что никто не может страдать, когда они счастливы.

На третий день Кэтрин подумала, что Рэннальф приказал Джеффри избегать ее. Неужели он боится, что она настроит против него сына? Эта мысль принесла ей столько боли, что у нее перехватило дыхание. Если Рэннальф действительно запретил Джеффри разговаривать с ней, она должна это знать. Кэтрин надела темно-розовую тунику и рубашку из серо-голубого шелка, украсила волосы золотыми нитями и пошла к пасынку.

Джеффри взглянул на прекрасное видение, возникшее перед ним, пустыми глазами. Сначала он даже не узнал Кэтрин.

— Прошу извинить меня, что не зашел к вам. Я ожидал вас, мадам, но был в таком замешательстве. Я забыл, что у моего отца… — его голос дрогнул, и он судорожно сглотнул, — что у моего отца новая жена.

— Я простила тебя, — улыбнулась Кэтрин и села, пригласив его сесть рядом. Джеффри был очень смущен. Красота Кэтрин и поразила его в самое сердце. — Я не оскорблена, — успокоила его Кэтрин, — и не буду мучить тебя бесконечными расспросами. Скажи мне, как мой лорд, и я оставлю тебя в покое, предавайся дальше удовольствиям.

— Покой и удовольствия! — Джеффри горько рассмеялся. — Я думаю, что у меня никогда больше не будет ни покоя, ни удовольствий.

Кэтрин побледнела, взор ее погас. Сразу поблекла ее сверкающая красота, перед ним была женщина с благородно поднятой головой и испуганными глазами.

— Я не хотел покидать его, — Джеффри мучительно искал слова, чтобы обойти рассказ, как он страдает. — Ему нехорошо. Рана на бедре воспалилась и очень его беспокоит.

— Он жив? — резко спросила Кэтрин. Джеффри вздрогнул, как будто она коснулась открытой раны.

— Где он? — вдруг закричала Кэтрин. — Как попасть к нему? Джеффри, скажи мне, позволь мне поехать. Я смогу вылечить его.

— Я не имею права, мадам, — Джеффри боролся со страхом и отчаянием. — Они в осаде, отец ранен. Если он будет сражаться, слабость убьет его, если нет — он умрет от голода и жажды.

Она обняла юношу за плечи.

— Не плачь. Ты все сделал правильно. Жаль только, что сразу не пришел ко мне. Мы что-нибудь придумаем.

Джеффри понемногу успокоился, вытер лицо и посмотрел на мачеху.

— Но я не могу ничего сделать. Я дал клятву не ездить к Юстасу и Стефану и не возвращаться к отцу. Он прав, но так тяжело оставаться здесь.

— Он связал клятвой тебя, но не меня. Объясни мне, так как я не разбираюсь в военных вопросах, сколько человек и какое оружие необходимо, чтобы спасти нашего лорда или сделать невозможным взятие Кроусмарша.

Она была такой сильной, и Джеффри почувствовал надежду.

— Если Генрих приведет целую армию, то ничто не сможет спасти маленький замок. Чтобы обеспечить его безопасность, у наших вассалов должны быть значительные силы. Необходима пища. Мадам, вы не понимаете, там нет командира, кроме моего отца, а он слишком слаб, чтобы сражаться.

— Не беспокойся об этом. Я знаю такого человека. В пище и лекарствах для осажденных я также разбираюсь. Есть ли еще причины не отзывать вассалов от границы с Норфолком? Может ли Норфолк напасть на нас?

— Нет, — с готовностью ответил Джеффри. — Юстас не допустит этого. Он скорее заключит перемирие или призовет больше людей. Какой смысл в этом разговоре? — сказал он. — Как вы поведете вассалов Слиффорда без меня? Вы думаете, что они явятся по приказу, подписанному не отцовской рукой? Даже если у них и будет такой приказ, неужели вы думаете, он дойдет до них?

— Я ничего не могу сказать о вассалах Слиффорда, но вассалы Соука придут обязательно, потому что я поведу их сама.

— На поле брани? Вы не можете так рисковать! — Джеффри ужаснулся, что сделает с ним Рэннальф, если узнает об этом.

Кэтрин рассмеялась.

— Я осмеливалась на гораздо более серьезные вещи, чем смущать этого дурака принца. Я раз или два вызвала гнев твоего отца. Ты ведь знаешь, как он страшен в гневе.

— Мадам, если бы вы могли собрать вассалов и я поговорил бы с человеком, который может повести их…

— Нет, я должна пройти сама весь путь до Кроусмарша. Воронье болото. Дьявольское название для дьявольского места.

— Мадам, отцу это не понравится. Может быть, лучше мне нарушить клятву? — Джеффри нервно сглотнул. Он не мог решить, какое из этих действий вызовет меньшую ярость Рэннальфа. — Он убьет нас обоих, — пробормотал он.

— Я должна ехать. Ты говоришь, что не можешь оставить земли Слиффорда и Соука незащищенными? Возможно, ты прав. Лорд Джеффри, я могу достать продовольствие и повести моих вассалов к мужу. Кроме того, — добавила Кэтрин, — я смогу лучше других позаботиться о здоровье твоего отца.

Джеффри покорился. Если он и чувствовал угрызения совести, отправляя Кэтрин в клетку со львом, он был уверен, что наказание, последующее за этим, будет достаточно суровым, чтобы облегчить его совесть. Более того, все, что она говорила, было справедливым. Он пошлет с ней воинов в лагерь Юстаса. Она должна попытаться вначале встретиться со своими вассалами. Если ее схватит Юстас, ей не нужно бояться, так как ее вассалы придут ей на помощь. Она возьмет все имеющееся у них золото и знаменитых лошадей из отцовской конюшни. Самое безопасное — обогнуть земли Норфолка с запада и идти на юг до Эппинга или Энфильда. Здесь они должны свернуть на запад и, пройдя Ватфорд, достигнуть Кроусмарша.

Кэтрин внимательно выслушала Джеффри.

— Если ты думаешь, что я должна забрать лошадей, я сделаю это, но он так высоко их ценит. Опиши мне подробнее путь, который нам придется пройти. Боюсь, что не запомню все сразу, а мои люди не знают этой дороги, милорд.

Джеффри в два прыжка оказался рядом с ней.

— Вы не должны называть меня ни милордом, ни лордом Джеффри. Я буду только Джеффри для вас. Так называла меня моя мать. Вы нежны со мной, как мать, и так преданы моему отцу!

Кэтрин взъерошила его золотые кудри. Джеффри был такой же, как и Ричард.

— Я буду называть тебя Джеффри и любить, как люблю Ричарда и Мэри, если ты позволишь. Ее тревога за Рэннальфа превратилась в тупую боль. Забрать своих людей от Юстаса — не самое главное. Юстас ненавидит Рэннальфа, и, возможно, эта ненависть распространится и на его наследников. Если ее вассалы придут к Кроусмаршу и будут сражаться с людьми Генриха, ворота для наследников закроются. Глаза Кэтрин наполнились слезами.

* * *

Если бы будущее не было таким мрачным, Кэтрин была бы довольна ходом событий. Все происходило как по волшебству.

Через час после того, как она въехала в лагерь, Юстас созвал военный совет. На этот совет Кэтрин явилась без приглашения, изящно опираясь на руку сэра Джайлса. Появление женщины на военном совете так удивило Юстаса, что он остолбенел.

— Милорд, — сказала Кэтрин, пока Юстас стоял с открытым ртом, — я пришла за вассалами Соука.

— Что?!

Потупив глаза, Кэтрин заговорила громче:

— Я приехала за своими вассалами. Сын моего мужа, лорд Джеффри, рассказал мне, что Рэннальф заперт в Кроусмарше, этот замок осажден людьми Анжуйца. Он просил у короля подкрепления и у вас тоже, но не получил никакой помощи. Поэтому я, его покорная жена, веду своих людей на помощь моему мужу.