Лорд Реднор вызвался встретиться с Филиппом Глостером — его лучшим другом, вторым сыном Роберта, — и попросить присмотреть за отцом: мало ли что, вдруг Мод не уговорит Стефана. С остальными гостями все обстояло проще — большинство знаменитостей так часто перебегали из одного лагеря в другой, что никаких неожиданных встреч уже просто не могло быть. А некоторые бароны, подобно графу Честеру, вообще затруднились бы вспомнить, на чьей они стороне сегодня.

Как только разобрались с гостями, старый граф Гонт обратился к Эдвине.

— Я очень доволен тем, как все складывается, — сказал он почему-то с грустной улыбкой. — Хорошо, когда жена под стать своему мужу. Пару лет назад его бросила одна шлюха. А он еще жениться на ней собирался. Я его отговаривал, но он и слышать ничего не хотел, горячий больно. Вот теперь — другое дело! — Гонт хохотнул. — Ваша дочь здорово окрутила его! Он всю ночь не спал — все ходил по комнате; думал, я сплю, а я все слышал. Не сомневайтесь, отсутствие моего сына не будет долгим, он вернется к ней при первой же возможности. Нам придется-таки уехать, никак нельзя потерять северные земли. Мы с сыном сейчас только об этом и думаем. Я, пожалуй, тоже поеду вместе с ним, а то уж забыл, как там все выглядит. — Горькая усмешка пробежала по лицу старика. — Там все связано с его матерью. Как я любил ее!

Он долго молчал, и лицо его оставалось по-прежнему мрачным. Потом он продолжил:

— Он убил ее — она умерла, рожая его! Он убил и ее, и своего брата-двойняшку. Я ему этого не смог простить. Женщина, столь дорогая мне, умерла, а он цел и невредим. Я бы его удавил собственными руками, будь у меня другой наследник! Но у меня нет больше сыновей. Зато сам Господь наказал его. Над ним висит проклятие, и никакой надежды на прощение у него нет — он думает, что мечен Сатаной! Его больная нога — это и есть сатанинская отметина. — Гонт презрительно сплюнул. — Эта боль всегда живет в нем — и денно и нощно. Я его вырастил таким и ничуть не жалею об этом. С другой стороны, надо признать, он хороший сын, но я никогда не забуду то горе, которое обрушилось на меня с его появлением. Я хочу, чтобы он тоже всегда помнил об этом. Поэтому у него такое имя — Кейн, братоубийца.

— Ваша светлость! — Эдвину так потрясло услышанное, что она даже не потрудилась вникнуть, как следует, в суть разногласий. Вражда между сыном и отцом — вещь, увы, обычная, но не по такому поводу! — Я говорю как женщина, ваша светлость. Ребенок не виноват, что его мать… Ну, хорошо, хорошо, — поспешила она прекратить разговор, как только граф повернулся к ней, и она увидела, что его лицо пылает яростью. — Граф, вы, конечно, разбираетесь в ваших делах лучше, чем кто-либо. Я лишь беспокоюсь о моей дочери. Будет ли он добр к ней?

— А вы как думаете, если из-за нее он не спит по ночам? О да, конечно, он будет добр, по крайней мере, пока влюблен. — Эдвина побледнела, но Гонт ничего не заметил. — Нет, — сдержанно сказал он, — я несправедлив к нему. Он человек слова: как сказал — так и будет. Если ваша дочь не избалована и может найти радость в обычной семейной жизни — все будет хорошо. Если что и случится, так только по ее вине, а не по его. Да вы сами взгляните — он же, как одурманенный!

Эдвина сердцем чувствовала: все, что говорит Гонт, правда. Лорд Реднор как раз что-то горячо обсуждал с ее мужем. Она пригляделась к тому, как держался Кейн, и заметила нетерпеливые взгляды, которые он бросал на дверь. Тогда Эдвина окликнула застывшего истуканом пажа и отправила его за Леа.

Едва девушка вошла в комнату, Кейн тотчас же понял, что она плакала. Он бросился ей навстречу.

— Ты все еще расстроена из-за той моей шутки?

— Вовсе нет, — попыталась улыбнуться Леа.

— Тогда что у тебя с глазами? Ты же плакала! — Кейн схватил ее за плечи и повернул лицом к себе.

— Да что вы! Нет! Это так глупо — плакать из-за шутки.

Леа оказалась для него совершенно непонятным существом. Он до сих пор не встречал таких женщин и никак не мог понять, правду она говорит или лукавит.

— Я знаю совсем немного о женщинах, подобных тебе. Если ты говоришь, что это так, а не иначе, я верю тебе, но прошу: говори мне только правду. Знай, я готов простить тебе буквально все, лишь бы ты сказала мне об этом сама, прямо и честно. Но, если ты обманешь меня, тебе придется горько пожалеть об этом.

Леа было невдомек, что Реднор говорил ей о неправде совсем иного рода. Она поняла его буквально, как привыкла понимать отца. Ее рука задрожала в его руке.

— Попозже… Я вам все расскажу чуть позже. Прошу вас, только не сейчас, не здесь.

Их голоса заглушал шум приготовления к обеду, и Эдвина могла лишь наблюдать за ними. Если Леа расстроена по причине своего замужества, то ей удается хорошо это скрывать. Эдвина и не предполагала в своей дочери таких способностей. Она видела, что молодые не в ссоре, иначе бы они не говорили друг с другом так ласково. Они находились вместе весь день. Может, между ними уже что-то произошло — он заставил Леа вступить с ним в связь, или она сама, не дай Бог, согласилась? Хотя, если верить Гонту и его рассказу о сыне, едва ли такое возможно. К тому же, случись такое, Леа мучилась бы ужасно, и это заметили бы все. Нет, не похоже. Вон, какие взгляды бросает он на нее — как голодный волк на стадо овец.

— Лорд Реднор, — заговорил Пемброк, обращаясь к Кейну, — этим летом вы частенько виделись со знатью. Как вам кажется, чего хочет Стефан?

— А он разве хотел чего-нибудь, кроме денег да надежных людей? Теперь он упустил из рук власть, и мне просто интересно: на что он теперь надеется? Этот вопрос меня очень занимает. Мне кажется, он понаслушался всякой болтовни о возвращении Генриха и теперь хочет добиться среди баронов поддержки любой ценой, хоть взятками, хоть угрозами.

— Согласен с вами. Но если вы все и так прекрасно знаете, то зачем вам ехать к нему? Непонятно!

— Он едет, — рыкнул Гонт, — потому что я так сказал!

— Да, я понимаю, вас он не ослушается, но почему вы так ему приказали поступить?

— Потому что я присягнул Стефану. Я его солдат и не отрекусь от него. Мы поклялись помочь ему людьми и оружием и должны теперь постоянно доказывать, что наши войска — надежная защита этого края от валлийских разбоев. Для Кейна эта поездка — потеря времени, а мне тяжело оставаться, я слишком стар, чтобы как следует заменить его на поле брани. Но я не хочу, чтобы потом сказали, что мы не уважаем право нашего короля созвать на совет своих вассалов.

— Мой отец прав, но он не все сказал. Короля могут обмануть или ввести в заблуждение, поэтому мой долг — находиться рядом и видеть, что происходит. Не окажись я там, когда вокруг Стефана собирается волчья стая, не сносить мне головы, — подтвердил слова отца Кейн.

— Вы можете и здесь потерять свою голову, милорд, — криво усмехнувшись, сказал Пемброк. Но потом, ужаснувшись, что Реднор может превратно понять его, повернул взгляд в сторону дочери, как будто намекая, что он имел в виду вовсе не сражение.

Однако Кейн как будто и не заметил двусмысленности в словах Пемброка. Он оставался серьезен, и его мужественное лицо дышало уверенностью в своей силе.

— Возможно. Но там я могу отвести удар от короля!

— Ну, хорошо, вы лучше знаете все эти тонкости. А я вот ни за что не побегу, сколько бы меня Стефан ни звал, до той поры, пока не увижу в этом своей выгоды. При том, что вы рассказали, не лучше ли, если ваша жена останется здесь?

— Нет! — закричала Леа, внимательно слушавшая разговор. Она тотчас же прижала ладонь ко рту и отпрянула, но отец успел влепить ей пощечину.

В тот же миг Реднор вскочил со стула, невольно приложив руку к тому боку, где обычно висел меч.

— Да как вы смеете! — Его голос дрожал от ярости. — Мою жену?! Как вы смеете бить мою жену?! — Реднор был готов кинуться на свекра, но между ними возникла Эдвина, а напротив Пемброка встал старик Гонт.

— Милорд, милорд, умоляю вас, — билась в истерике Леа. Она с ужасом осознавала, что весь скандал возник из-за ее несдержанности. Над обеденным столом пронесся гул. Пемброк с лицом, пожелтевшим от страха, заставил себя рассмеяться, но смех вышел натянутым и неуместным.

— Какой пустяк — шлепнуть девчонку. — Реднор вновь сделал движение в его сторону. — Простите меня, лорд Реднор. Но советую задуматься: она мне дочь дольше, чем вам — суженая, это — во-первых, а во-вторых, я не привык, когда в моем доме мне перечат.

Мало-помалу Кейн пришел в себя.

— Вы абсолютно правы, и я приношу свои извинения за то, что не позволил вам вести себя жестоко в вашем собственном доме. Но отныне ее поведение — моя забота. Пока я здесь, прошу вас позволить мне самому с ней разбираться.

Все уселись на свои места, но обед был испорчен. Леа так и не притронулась к еде, а Реднор рассеянно ковырялся в тарелке; унылая гримаса не покидала его лица.

Пемброк крепко задумался. То, что он увидел сегодня, ему самому никогда не было свойственно. Лорд Реднор всерьез привязался к его дочери, раз так откровенно заявил свои права на нее.

— Я также слышал, — продолжил он, словно ничего не произошло, — будто Стефан собирается устроить большой турнир. Реднор, вы званы?

Граф Гонт вскинул голову, а Кейн посмотрел на Пемброка в упор.

— Вам более, чем кому бы то ни было, не следовало спрашивать меня об этом, — резко ответил Реднор и в упор посмотрел на Пемброка. — Я ведь слышал, что именно вы представили меня королю как главного претендента на победу и предложили пригласить на турнир.

Пемброк пожал плечами.

— Поверьте, я не стал бы оказывать подобную услугу своему будущему зятю. Подумайте, может, вам вообще не стоит ехать в Лондон? А что, если Стефан задумал таким способом избавиться от вас?

Леа тихо охнула, но Пемброк ничего не услышал. А вот Кейн мгновенно метнул на девочку острый взгляд.

— У Стефана большие планы, — осторожно ответил Реднор, — но я пятнадцать лет провел с оружием в руках. Неужто я похож на того, кого так легко заколоть дурацкой турнирной пикой? Нет, насчет Стефана я спокоен, к тому же со мной будут мои люди, совсем не новички в ратном деле. А отец тем временем займется наведением порядка на наших землях. До тех пор, пока Пейнкастл и другие замки у него в руках, королю нападать на меня, по меньшей мере, неразумно.

— Именно поэтому я и советую вам воздержаться от участия в турнире, — пытался загладить возникшую неловкость Пемброк.

— Это смешно — отказываться от участия в турнире из-за каких-то слухов. Если уж меня на настоящей войне не убили, неужто вы думаете, что меня можно отправить на тот свет на войне игрушечной?

Старый Гонт склонился над тарелкой и сидел, не поднимая головы, но взгляд его стал осторожным и задумчивым.

— Меня значительно больше тревожат совсем иные вещи, чем развлечения короля Стефана, —продолжил Кейн. — Этот визит Генриха, по правде говоря, похоже, вновь принесет кучу неприятностей. За Генрихом стоит новоиспеченный граф Херефорд. Да и Глостеру всегда страшно хотелось подмять Стефана под себя, и он готов будет помочь мальчишке, хотя годы войны и потрепали его. Если вдобавок Честер опять перебежит на другую сторону, то нас снова ждет война и море пролитой крови.

— Звучит убедительно, но я что-то не вижу толку от вашего вмешательства, Кейн. Сидели бы тихо и спокойно на своих землях. Вы же сами говорили, у вас там дел более чем достаточно, — остановил его Пемброк.

— Если бы я мог, то так бы и поступил. Однако, изменись в Англии ситуация хоть на йоту, и мы потеряем власть над Уэльсом. А если Генрих станет королем, все вновь придет в упадок, хлеб на полях собирать будет некому, в стране начнется голод. И все наши усилия окажутся напрасными!

— Но вы не можете помешать его приезду.

— Увы, это правда. Но не исключено, что я смогу уговорить его вернуться домой до лучших времен. Он покладистее своей матери. И кажется умным.

— Неужели вы считаете, что при такой политической ситуации разумно брать с собой неопытную девчонку?

Лицо Реднора потемнело, но голос остался спокойным:

— Думаю, ей не составит труда, слушая разговоры, держать язык за зубами. Я хочу знать, о чем болтают на женской половине.

— Реднор! — с презрением воскликнул Пемброк. — Для этого вы хотите использовать пятнадцатилетнюю девочку?!

— Я думаю, Пемброк, нам стоит прекратить обсуждение этой темы. Мне вполне достаточно вашего заверения, что она не станет попусту болтать.

— Да кто же при ней будет вести разговоры! Разве женщины доверяют друг другу?

У Реднора чуть искры из глаз не посыпались от гнева, но тут вступил в разговор отец.

— Бросьте, Гилберт! — сквозь смех заговорил Гонт. Он отправил в рот кусок оленины прямо с ножа. — Вам его ни за что не уговорить. Вы что, не видите, он и слушать ничего не хочет. Лишь бы она была рядом — и все тут. Да вы посмотрите — он же прямо-таки сохнет по ней! Он не переживет без нее этих двух месяцев! — Гонт вновь расхохотался. — Эй, Гилберт! Вы только посмотрите! Я его зацепил за живое.

Кейн медленно встал из-за стала, заявив, что сыт. Он предложил Леа пойти вместе с ним — ему нужно поговорить с ней. Его последние слова снова вызвали взрыв хохота у Гонта. Реднор покачал головой и тяжелым шагом отправился прочь из комнаты. Леа в тот же миг вскочила со своего места и бросилась вслед за Реднором. Впервые в жизни она даже не взглянула ни на мать, ни на отца, чтобы спросить разрешения.

А Пемброк и Гонт тем временем продолжали за столом обсуждать поездку Леа ко двору. Пемброк привел кучу доводов, почему не стоит везти такую домашнюю девочку к распутному двору Стефана. В ответ старик Гонт лишь рассмеялся.

— Вы, норманны, не понимаете, что за кровь течет в жилах валлийцев. Мать и бабка Кейна пришли из диких горных поселений. Реднор дважды валлиец. — Гонт чуть помолчал, а потом добавил: — Кроме того, ему пойдет на пользу, что она будет поглядывать вокруг.

— Ну, хорошо, — продолжил свои увещевания Пемброк, — я понял насчет горячей крови. А что, деревенских женщин ему мало? Скучно без них в городе, что ли? Жена должна сидеть дома.

— Ему никогда не было дела до деревенских женщин. Да, он мужчина и достаточно часто позволял себе… — Гонт покачал головой и мельком взглянул на потупившуюся леди Эдвину. — Он позаботится о девочке как полагается, хотя вообще-то от женщин не бывает ничего, кроме горечи на душе. Рано или поздно они или умирают от слабости, или обманывают. Человек должен любить только Бога и деву Марию.

— Я думаю, женщинами вообще не стоит слишком забивать себе голову.

— Но мужчины этого частенько не понимают. Вы что, Гилберт, думаете, если вам и мне приходят в голову такие мысли, то и у всех вокруг с головой все в порядке? Увы, это далеко не так. Вы знаете, что на турнирах теперь в качестве призов вручают украшения? Такая мода, видите ли. Человек рискует ради них головой, хорошим оружием, лошадью, а потом дарит эти безделушки своей женщине. Да, конечно, можно взять приз деньгами, и в прошлом мы с Кейном заработали на турнирах целое состояние. Уверен, и на этом королевском турнире он пожнет хороший урожай. Главное, чтобы ваша дочь родила мне внука, тогда я могу спокойно умереть.

Ну а если она не подарит нам детей, то мои земли никогда не будут принадлежать ей.

Пемброк закашлялся при этих словах и отпил глоток вина. «Гонт, похоже, держит меня за дурака», — подумалось ему. У Гонта не должно быть никакой родни, Кейн — его единственный сын. Когда его не станет, земли перейдут в собственность Леа. И совершенно неважно, с детьми она будет или без них. Занимался бы Пемброк столь тщательно устройством этого брака, если бы не был уверен, что земли Гонтов достанутся не кому-нибудь, а Леа?