Глава 19

Хотя Телор не сказал, что усомнился в словах Кэрис о божественном вмешательстве в ее судьбу, сам он вовсе не верил в это. Но тем не менее после того, как девушка по-новому взглянула на все, произошедшее с ней, Телор почувствовал, как его настроение начинает улучшаться. У него стало легче на душе, и только одна мысль не давала ему покоя: почему Кэрис явилась Пресвятая Богородица, а не дева Мария? Телор старался отогнать эту мысль, ведь Кэрис не могла знать иной веры, чем та, которой учила Святая церковь. К тому же дева Мария была, конечно, милосердна, но и склонна к особого рода благотворительности. И все-таки Телор ничего не спросил у девушки. Ему совсем не обязательно это знать, достаточно того, что он и Кэрис поднялись со своего ложа, поужинали с большим аппетитом, съев гораздо больше, чем за обедом, и потом отправились в постель, где снова любили и ласкали друг друга, и это затянулось чуть ли не на всю ночь, и Кэрис еще не раз за это время пришлось плакать от наслаждения.

На следующий день, когда Телор отправился к лорду Уильяму, Кэрис заволновалась еще больше, но это было уже совсем другое чувство, напряженное и тягостное ожидание, а не ужасное предчувствие чего-то плохого. Телор боялся, что Кэрис в любую минуту может показаться, что «в пьесе начинается ее роль», и она, не задумываясь, ввяжется в любую историю. Но он мог только предостеречь девушку от необдуманных поступков и взять с нее обещание дождаться возвращения Дери и решаться на какие-либо действия, только посоветовавшись с ним. Кэрис согласилась со всем с такой готовностью, что Телора это ничуть не успокоило, однако он не решился взять девушку с собой в дом лорда. И менестрелю оставалось лишь попробовать занять Кэрис чем-нибудь другим. Он дал ей денег и предложил купить новую одежду. Когда же девушка запротестовала, заявив, что он и так уже дал ей всего предостаточно, Телор, улыбаясь, предложил воспользоваться ее долей тех денег, что они взяли у людей Орина, если она слишком возгордилась теперь, чтобы принимать от него такую благотворительность.

– И купи себе платье, – попросил он мягко, – красивое, миленькое платье. Мне бы так хотелось увидеть тебя такой, какой ты должна быть.

Перед таким искушением девушка не могла устоять и, кроме того, чувствовала, что сейчас от нее вряд ли понадобится какое-то немедленное действие. Но она боялась быть обманутой, так как все еще плохо разбиралась в деньгах. Поэтому не бросилась сразу за покупками, а решила дождаться Дери и попросить его сходить с ней в лавку. Если настроение карлика осталось прежним, ей придется пойти за покупками одной, но если его обрадует ее просьба о помощи, это только подтвердит правильность предположений Телора и всем недомолвкам между ними придет конец. Тут Кэрис вспомнила, что уже целых два дня не занималась на канате, а значит, можно с пользой распорядиться временем, пока не придет Дери, если, конечно, хозяин харчевни позволит ей использовать для тренировок свой двор.

В приподнятом настроении Кэрис спустилась вниз по лестнице и заглянула через заднюю дверь в харчевню. Хозяина там не было, и. Кэрис увидела лишь маленькую девочку, стоящую на скамеечке и помешивающую что-то в котле большой ложкой, размером почти с нее саму. Кэрис разочарованно прикусила губу, но потом вспомнила, что это не девочка, а взрослая девушка. Так, может быть, она может разрешить ей привязать во дворе канат. Кэрис стояла на пороге, не решаясь зайти, потому что артистов не особенно приветливо встречали в подобных заведениях, пока, наконец, девушка-карлица бросила взгляд на дверь и заметила ее.

– О! – вскрикнула она от неожиданности и чуть не упала со скамейки.

Кэрис одним прыжком подскочила к карлице и успела удержать ее, сама же при этом чуть не обожгла руку об котел.

– Прости! – воскликнула она, отскакивая назад. – Я вовсе не хотела тебя испугать.

Какое-то время девушка-карлица изумленно смотрела на Кэрис. Ее и без того большие темные глаза раскрывались все больше, так, что Кэрис испугалась, как бы они не вылезли из орбит. Потом она изумленно воскликнула:

– Девушка! Ты девушка, а не мальчик. Почему же тогда ты так одета?

Кэрис была так взволнованна, что совсем забыла о своем мальчишеском голосе и манерах. Решив, что снова возвращаться к притворству еще более опасно, пожала плечами:

– Так гораздо безопаснее во время путешествия.

– Безопаснее? В окружении воинов? И как может женщина...

– Мы не воины, – неохотно призналась Кэрис, вспомнив вдруг, как были одеты Телор и Дери, когда подъехали к харчевне, и поняла, что ни хозяин харчевни, ни его дочь не догадывались, что они всего-навсего артисты.

– Но так сказал отец, когда увидел того маленького мужчину, – перебила девушка Кэрис. – Он собирался уже донести на тебя, но я напомнила, как большой мужчина встал на мою защиту. Отца беспокоит, что с приездом лорда Уильяма в город...

– Ему не следует об этом беспокоиться, – заверила девушку Кэрис, тоже перебивая ее. – Именно к лорду Уильяму отправился Телор – тот большой мужчина. И ты можешь рассказать об этом своему отцу, если его это хоть как-то успокоит.

– Вы относитесь ко двору лорда Уильяма?

– Нет, – Кэрис выдавила из себя это слово, неуверенная, нужно ли признаваться, что они артисты. Хотя, если она хочет поупражняться во дворе харчевни, то должна это сделать. Но девушка боялась, что не имеет права сама принимать подобные решения, и сказала: – Мы не относимся ко двору лорда Уильяма, просто Телор выполняет для него кое-какие поручения.

– А тот маленький мужчина? Он – нет?

– Дери. Его зовут Дери, – у Кэрис мелькнула догадка, и чтобы скрыть то, о чем думала, она добавила: – Я – Кэрис, а как зовут тебя?

– Энн, – девушка улыбнулась. – А чем занимается Дери?

Когда девушка вновь перевела разговор на Дери, догадка Кэрис подтвердилась – при упоминании о «маленьком мужчине» в голосе Энн слышится заинтересованность. Кэрис отметила также, что девушка не называет его «карликом», но была уверена, что Энн ненавидит это слово, поэтому и старается избегать его в речи. Заинтересованность была такой явной, что ее нельзя было не заметить, хотя Кэрис знала: многие карлики старались избегать себе подобных, чувствуя к ним отвращение.

– Дери делает всевозможные вещи, – ответила она медленно. – Понимаешь, мы все трое – друзья, и каждый из нас делает то, что несет большую выгоду нам всем. Иногда Дери выступает в роли слуги Телора, как, впрочем, и я, но мы не его слуги, мы все друзья.

Энн рассмеялась и посмотрела в котел, содержимое которого продолжала время от времени помешивать.

– Но ведь ты для Телора особый друг. Я слышала твой голос прошлой ночью, до того, как мы закрылись, и после того, как ушел Дери. Он, я имею в виду Дери, вернется? Ты и для него такой же друг?

– Нет! – воскликнула Кэрис. Задавая последний вопрос, Энн лукаво глянула на нее, но от резкого ответа Кэрис сразу побледнела. Кэрис сразу поняла реакцию девушки, поэтому быстро и сердито прибавила: – Но не потому, что Дери – карлик! Я люблю Дери. Даже если бы он был моим родным братом, я не могла бы любить его сильнее. Он самый лучший, самый добрый человек. Но я не проститутка! Я не сплю с каждым мужчиной, с которым мне приходилось иметь дело. Мой мужчина – Телор, и только Телор.

Лицо Энн залила краска стыда, и на глаза набежали слезы.

– Прости меня! Как я только могла сказать такое! Ноя не могу не завидовать тому, чего сама никогда не испытаю.

Голос девушки задрожал, и Кэрис снова дотронулась до ее плеча.

– Спускайся с этой скамейки, давай я буду помешивать в котле, иначе ты точно в него угодишь. И не надо смотреть на меня так свирепо. Я не настолько глупа, чтобы считать «маленьких людей» ни на что непригодными. Я и сама могу свалиться в этот котел, если буду трястись так же, как и ты.

– Ну, а какой прок от карлика, кроме того, что он бродит по свету с артистами и выступает объектом насмешек и издевательств? – зло спросила Энн, когда Кэрис заняла ее место.

Взяв у Энн ложку, Кэрис начала помешивать в котле и, в свою очередь, спросила довольно грустно:

– Ты так плохо думаешь об артистах?

– Я думаю, что нехорошо, когда тебя дразнят и издеваются над тобой только потому, что ты не вырос таким же, как другие люди.

– С некоторыми карликами, действительно, плохо обращаются, – согласилась Кэрис, – но большинство из них, бедные создания, больше ни к чему не пригодны. Я хочу сказать, они глупы. И если бы их не подбирали артисты, они просто-напросто умерли бы от голода. Разве это лучше? Кроме того, умным карликам нет надобности играть роль шутов, гораздо чаще они дурачат других, если, конечно, не слишком ленивы, чтобы раскинуть мозгами или научиться разным штучкам.

– Мой отец говорит, все артисты грубы и бесчестны. Я знаю, уже не одна труппа предлагала ему деньги, чтобы он отпустил меня с ними, – слезы текли из глаз Энн и скатывались по щекам. – Я хотела уехать, – сказала девушка голосом, в котором слышались рыдания. – Моя сестра помолвлена, а я старше ее, но отец говорит, что у него достаточно денег, чтобы купить мне мужа. Даже если он подарит моему будущему мужу харчевню и все остальное имущество, тот все равно будет жестоко со мной обращаться.

– Но ведь ты не обучена никакому мастерству, чтобы быть артисткой, – заметила Кэрис.

– Но мне ничего другого не остается! – вскричала Энн. – Быть служанкой в доме сестры, когда отец с матерью умрут, да и то, если она снизойдет взять меня к себе? Но отец не отпустит меня ни в какую труппу. Он говорит, что это не жизнь.

– Это очень трудная жизнь, – нерешительно начала Кэрис. – Артистов, конечно, встречают радостными криками, но далеко не везде и не всегда. Чаще всего они – промокшие до нитки и грязные или покрытые пылью, изнывающие от жажды летом, замерзающие зимой и голодные в любое время года. Все люди смотрят на них с подозрением, словно ожидают, что их вот-вот обворуют или одурачат, и иногда их подозрения оправдываются. И все же в этой жизни есть свои радости. Когда труд артиста приносит людям удовольствие, за которое они с готовностью отдают свои честно заработанные пении, чтобы увидеть и услышать то, что не накормит их, не оденет и не предоставит крышу над головой, артист счастлив. Немного мужчин могут этим похвалиться, а еще меньше женщин, но они есть.

– Откуда ты знаешь так много об артистах? – спросила Энн.

Кэрис какое-то время молчала, старательно помешивая содержимое котла. Она могла посоветовать девушке не доверять труппе артистов. Энн, кажется, лишена быстрого, злого ума «хорошеньких маленьких» дурочек, а без этого, без умения смешно падать, кувыркаться и жонглировать, на обучение чего уйдут годы, девушка, бесспорно, станет объектом всяческих жестоких насмешек и издевательств. Ее может ожидать и более мучительная судьба. При мысли об этом Кэрис невольно вздрогнула. Девушку могут продавать снова и снова мужчинам, которые испытывают страсть к детям, до тех пор, пока она не умрет от столь бесчеловечного обращения.

И все же Кэрис не хотелось рисовать Энн столь упадническую картину жизни артистов. Если Дери понравится Энн и он захочет, чтобы она вошла в их труппу, это в корне все изменит. Телор не будет возражать, если к ним присоединится эта девушка, если так захочет Дери, и потом – она может тоже приносить доход. Может быть, они с Дери разучат небольшие пьески, или она будет жонглировать, петь, или просто стоять, с изумлением наблюдая за ужимками Дери. Даже если Энн ничему не научится, они будут привлекать внимание просто потому, что в их труппе два карлика. Это не испортит и выступление Дери в роли слуги Телора, поскольку Энн может представляться его женой. И если Энн понравится Дери, он будет окружать ее такой заботой, какую испытали на себе немногие женщины. Но, с другой стороны, сколько бы Дери о девушке ни заботился, он не сможет защитить ее от трудностей и лишений дороги. Даже Кэрис, с детства находившаяся в этих условиях, порой страдала от этого. Каково же будет выросшей в городе Энн провести ночь зимой под открытым небом!

Трудности бродячей жизни были не единственной причиной, заставляющей Кэрис молчать. Вполне возможно, Энн вовсе не придется Дери по вкусу. Кэрис находила девушку довольно хорошенькой – большие темные глаза, вздернутый носик и крупный рот делали ее привлекательной, но Дери может не захотеть, чтобы его подругой была карлица, ведь его жена была обычной женщиной. И теперь, присмотревшись к Энн, Кэрис заметила, что ручки и ножки девушки не совсем соответствуют ее телу. И хуже всего то, что ее лицо совершенно не сочеталось с детскими формами, с годами это будет выглядеть еще более нелепым. И если Дери относится именно к тому типу карликов, которые стараются избегать себе подобных, Энн ему не понравится.

Кэрис хотела предупредить девушку о трудностях жизни артистов и все же оставить для нее какую-нибудь надежду на случай, если Дери захочет, чтобы она ехала с ними, и им удастся убедить в этом ее отца.

– Я была артисткой, – сказала Кэрис не спеша. – Я могла бы поведать тебе долгую и печальную историю своей жизни. Случилось так, что из нашей труппы остались в живых только я и один силач. Мы отправились выступать в замок, но оказалось, что он захвачен. Ульрика убили, а воины, а их было несколько десятков, решили поразвлечься со мной, все сразу. Но я – канатоходка, я умею взбираться куда угодно и падать, поэтому мне удалось бежать. Телор и Дери подобрали меня, умирающую, на дороге. Я не могу описать тебе, как они были добры ко мне, но я не платила им за это своим телом, – резко закончила она.

– Прости, – Энн отвернулась, потом покраснела и добавила: – Даже если бы ты и сделала это, это не составило бы тебе особого труда.

– Только не для меня, – резко возразила Кэрис и снова принялась с ожесточением помешивать в котле.

Она понимала желание Энн испытать любовь и не сердилась на ее намеки. И все же без разрешения Дери она не могла больше ничего сказать, поэтому и решила попросить девушку порекомендовать, где можно купить одежду. Но только она собралась заговорить, как раздался свирепый рев хозяина харчевни.

– Ты! Ты, грязный любовник мужчин! Что ты здесь делаешь? Вертишься рядом с моей дочерью?

– Нет, папа! – закричала Энн, бросаясь к нему. – Это девушка, а не мальчик.

– Дура! – вскричал хозяин, но замолчал, когда Кэрис рассмеялась.

– Я, действительно, женщина. И одета мальчиком для большей безопасности на дороге. – Кэрис говорила своим обычным голосом, и хозяин харчевни нерешительно нахмурился. – А Телор и Дери, мои друзья, вовсе не воины. Мы приехали сюда по поручению лорда Уильяма Глостера, и они так оделись в целях безопасности, – хотя это и была чистая правда, казалась она довольно неправдоподобной, поэтому Кэрис говорила все это спокойно и уверенно.

– Да? – тон мужчины ясно показывал, что тот колеблется между неуверенностью и открытым недоверием. – И куда, интересно, он отправился так рано и в такой спешке, что даже не позавтракал? Я хотел бы поговорить с ним, – последняя фраза, хотя и началась довольно сердито, оборвалась на нотке сомнения. Только хозяин харчевни собрался выгнать из своего дома мальчишку-любовника и его хозяина, как раскрылось, что «мальчишка» – женщина.

Кэрис ослепительно улыбнулась.

– Телор отправился к лорду Уильяму, и вы можете сходить туда сами или послать кого-нибудь, если не верите мне. Телор должен приходить в дом лорда Уильяма каждый день. И, наверное, он позавтракал там, с прислугой, – Кэрис снова улыбнулась. – Должна признать, я, действительно, вертелась возле вашей дочери, но сердце мое невинно. Я хотела просить ее порекомендовать какого-нибудь лавочника, продающего одежду.

– Хорошего торговца тканями можно найти... -начал хозяин, довольный, что у далось увести разговор в сторону от отношений Телора с лордом Уильямом. Он чувствовал, что теряется от столь вежливого обращения Кэрис, хотя сомневался, чтобы такой человек, как Телор, мог иметь влияние на столь могущественного лорда.