– Мне очень не хочется, чтобы зрители в гневе набросились на меня и я не дожил бы до конца твоего выступления, – заметил Дери.

– Эту роль должен был бы играть Телор, – сказала Кэрис, становясь вдруг озабоченной. – Мне бы тоже хотелось обойтись без этого, но если люди не будут думать, что меня запугали и заставляют исполнять наиболее сложные места номера, их не будет пронимать нервная дрожь. А ведь они бросают монеты, только когда вскрикивают от ужаса, когда надеются, что вот-вот произойдет несчастье. Зрители каждую минуту должны думать, что я могу сорваться с каната и упасть.

Дери невольно вздрогнул.

– Боюсь, что не только у них сердце уйдет в пятки. Виселицы ведь такие высокие.

Весело рассмеявшись, Кэрис с любовью погладила свой канат.

– Тем лучше. Если ты тоже будешь выглядеть перепуганным до смерти, зрители убедятся, что мне на самом деле угрожает серьезная опасность, а значит, и заплатят нам больше.

Теперь же, наблюдая за тем, как, взобравшись на вторую виселицу, Дери старается натянуть канат как можно туже, Кэрис уже жалела о том, что предложила карлику сыграть роль злодея. Если она и в самом деле упадет, толпа разорвет бедного Дери в клочья. Нет, Кэрис вовсе не сомневалась в своем мастерстве, просто неожиданно поняла, что будет работать на абсолютно новом, неизвестном ей канате, который вполне мог преподнести любой сюрприз. Но сейчас слишком поздно об этом думать, ведь Дери сверху уже кричал Кэрис, чтобы она оставалась на месте, не пытаясь куда-нибудь убежать, и подозрительно посматривал на девушку, взбираясь по очереди на виселицы. Спустившись вниз, карлик тут же погнал Кэрис на ту виселицу, с которой она решила начать свое выступление, не обращая внимания на попытку девушки предупредить, чтобы он не казался слишком суровым в отдельных местах своего выступления и не сделал этим хуже для себя.

Раздалось несколько протестующих возгласов, принадлежащих наиболее нервным зрителям, но они потонули в громком смехе после того, как Дери начал свою речь, которая предваряла номер Кэрис, но потом быстро переросла в цепочку шутовских фантазий. Делая все для того, чтобы не вызвать «гнев» Дери, Кэрис взобралась на поперечную перекладину виселицы и уселась там, легко помахивая ножками. Когда карлик закончил свое выступление и собрал монетки, которые не смог поймать на лету, толпа значительно увеличилась. И люди все еще продолжали подходить, привлеченные отчасти взрывами хохота и бранными выкриками. Кэрис отчаянно пыталась придумать что-нибудь, чтобы хоть как-то защитить Дери от нападок толпы, но изменить номер не решилась. Это было для нее так же важно, как и ее движения.

Подчиняясь команде Дери, девушка медленно поднялась и неуверенно поставила одну ногу на канат, потом приподняла ее и повторила это движение несколько раз, чтобы почувствовать натяжение каната на другом конце. Нетерпеливый голос Дери приказал ей немедленно начинать выступление, и Кэрис, сделав шаг вперед, вскинула руки вверх, продолжая ногами проверять канат. Он был грубее и почему-то менее эластичен, чем ее старый, но что-то подсказало Кэрис, что он быстро растянется. Дери снова закричал на нее, и девушка сделала еще один шаг, потом еще и еще, она шагала все быстрее и быстрее, пока, наконец, не побежала, раскинув руки и помахивая ими, как крылышками, а добравшись до середины каната, стала легко покачиваться из стороны в сторону. Ноги Кэрис почувствовали середину каната, хотя Дери прекрасно справился со своей работой и никто из зрителей не мог сказать, что канат в этом месте хоть немного провис. Девушка передвигалась по канату все медленнее и, добравшись до противоположного конца, выглядела даже более неуверенной, пока не добралась до перекладины виселицы.

Обычно Кэрис хваталась за перекладины так, будто это ее последняя надежда на спасение. Но на этот раз девушка постоянно помнила, что канат может слишком растянуться, вызвав несчастный случай, поэтому она просто оперлась рукой о столб виселицы. Дери снова, в соответствии с их планом, принялся угрожать Кэрис, и девушка вновь ступила на канат, не зная, ликовать ей или беспокоиться, когда услышала визгливый женский крик:

– Этот маленький монстр даже не дал ребенку шеста для равновесия!

Конечно же, это не была оплошность Дери. Еще Морган настоял на том, чтобы Кэрис танцевала без всяких приспособлений, и ее выступление не было лишь ходьбой с шестом взад и вперед по канату.

Добравшись до середины, Кэрис стала танцевать. Она скользила, наклонялась, приподнимала одну ногу, потом другую, раскачиваясь из стороны в стороны, чтобы, удержать равновесие. Девушка сначала танцевала медленно, потом все быстрее и быстрее, двигаясь и поворачиваясь то в одну, то в другую сторону. Чувствуя, как провисает канат, она невольно вздрагивала и замирала, словно заканчивая выступление, но потом, убедившись, что он все-таки натянут достаточно хорошо, снова начинала двигаться, подстегиваемая угрозами со стороны Дери. Потом Кэрис остановилась, покачиваясь из стороны в сторону, ни на минуту не забывая о том, как опасно танцевать на новом канате. Ее мучили сомнения, но, в конце концов, она медленно наклонилась, очень медленно, и обхватила канат руками.

Выступление Кэрис прошло очень успешно. Когда она сделала стойку на руках, зрители замерли, потрясенные, когда же, выпрямившись, девушка побежала по канату к столбу виселицы, раздался гром оваций и аплодисментов. Но Дери, казалось, рассвирепел еще больше, заставляя Кэрис продолжать номер, и ей даже пришлось, остановившись на мгновение, посмотреть вниз, чтобы убедиться, что разъяренная толпа не набросилась на него. Она могла бы на этом месте и закончить свое выступление, но Дери так вошел в роль жестокого хозяина и принялся осыпать ее такими ругательствами, когда она приостановилась, что девушке ничего не оставалось, как продолжать номер. В конце выступления чуть не произошло непоправимое, но виноват в этом был отнюдь не канат, а дикий и пронзительный рев толпы, слышались даже мужские вопли, когда она, казалось, оступилась, но все-таки не упала. Возмущенные зрители пришли в такую ярость, что Кэрис вновь посмотрела вниз убедиться в безопасности карлика и, промахнувшись, не смогла уцепиться за канат. После этого девушке пришлось несколько мгновений посидеть на канате верхом, чтобы перевести дыхание и украдкой взглянуть на Дери, который распростер руки, готовясь в случае чего поймать ее. Убедившись, что карлик цел и невредим, девушка не спеша поднялась на ноги и плавно заскользила вдоль каната.

Карлика забросали монетами и овощами – луковицами, капустой, репой, половина из которых были в приличном состоянии, но такое же количество было и гнилых. Кэрис торопливо спускалась вниз по виселице, боясь, как бы уборщики мусора, которые находились среди зрителей, не подобрали причитающуюся им с Дери плату. Спускаясь, девушка размышляла над тем, сколько перезрелых овощей брошено в Дери из протеста против его жестокости и сколько просто потому, что многим доставляло удовольствие швырнуть в карлика какую-нибудь гниль. И дело не в том, что хорошие овощи были артистам ни к чему – в большинстве харчевен их с радостью обменяют на готовую пищу.

После того, как друзья подобрали все монеты и овощи, которые могли еще сгодиться, Дери, взобравшись по очереди на виселицы, отвязал канат.

Пока он занимался этим, Кэрис еще раз обошла место, где толпились зрители, и собрала то, что им с Дери уже не пригодится. Собранное девушка положила на землю в такое место, где его не могли растоптать, все это предназначалось для таких нищих, которые или слишком слабы, или слишком искалечены, чтобы проворно подхватить еду с земли в шуме толпы. У нее было достаточно времени сделать это, поскольку отвязывание каната – дело более сложное, чем его натягивание, ведь узлы сильно затягивались под весом ее тела. Девушка вернулась к виселице, ожидая, когда Дери сбросит вниз канат, чтобы смотать его. Потом они поспешили уйти из города, придерживаясь главной улицы.

Именно Кэрис настояла на этом. Она боялась, как бы на них не напали воры или даже городские стражники и не отобрали все заработанное. Дери просто опешил, когда девушка предложила пойти по главной улице, и долго смеялся над ней, когда она не смогла объяснить, почему так решила, сказав лишь, что многие видели, как им бросали деньги, но никто не защитит их, ведь они всего лишь артисты. Хотя вскоре Дери сам догадался, что беспокоит Кэрис.

Карлик часто являлся символом зла, молоденький же мальчик для многих казался лакомым кусочком, и, если их ограбят, пожаловаться, увы, будет некому. А если они сами встанут на свою защиту, их еще и накажут только потому, что они никто, просто бродячие артисты.

В харчевню Кэрис вернулась уже одна. Когда хозяин назвал ей стоимость ее покупок, ей пришлось жалобно заныть, что карлик побьет ее, если она не купит еду подешевле. Часто торговцы специально завышали артистам цены на свои товары. Но Кэрис не особо возмущалась по этому поводу, зная, что довольно часто и артисты обманывают жителей города. В других лавках девушка купила сыр и хлеб, столько, чтобы они могли продержаться несколько дней. Когда Кэрис вернулась туда, где ее ждал Дери, тот недовольно заметил, что хлеб скоро станет черствым, но девушка только посмеялась над ним, сказав, что жизнь с Телором его совсем испортила.

День уже клонился к вечеру, когда Кэрис, опять переодевшись и предприняв еще одну вылазку в город, забрала из конюшни Дорализа, и все-таки они успели до захода солнца добраться до того места, где оставили Телора, и, к своему величайшему облегчению, обнаружили его спящим. Вокруг все было спокойно. Услышав их голоса, Телор проснулся, поел с большим аппетитом, и когда Кэрис сняла с его раны примочку из листьев, оказалось, что воспаление уменьшилось.

На пятый день Телор заявил, что уже достаточно хорошо себя чувствует и может продолжать путь, но Дери и Кэрис отказались пока ехать куда-либо. Рана Телора, действительно, заживала, она покрылась сухой, твердой корочкой, которая в нескольких местах уже начала шелушиться. Но ребра его все еще болели. Да и потом у них не было особой причины уезжать именно сейчас. Они нашли хорошее пастбище для животных, и погода стояла необычайно хорошая. Прошло лишь два небольших дождика, но шатер оказался надежным укрытием. К толстому слою сухих игл тиса, на котором поначалу спал Телор, они подложили тонких веточек и листьев папоротника и на этом возвышении спокойно спали, не боясь вымокнуть.

К тому же у Кэрис было больше причин остаться, чем у Телора поводов ехать дальше. Девушка работала на новом канате, который Дери натянул для нее между деревьями над небольшой полянкой. Кэрис занималась на канате до тех пор, пока он не провисал до предела, и Дери приходилось всякий раз затягивать потуже узлы. Она старалась придумать что-нибудь новенькое и внести разнообразие в свой номер. Кэрис так увлеклась своей работой, что даже не замечала Телора, который внимательно наблюдал за ней. Когда же, пытаясь сделать невозможное, она почти срывалась с каната, Телор испуганно вскрикивал, чем только досаждал девушке, но от его похвал и восхищения ей становилось необычайно радостно, и она чувствовала необъяснимое волнение.

Главным образом из-за этого Кэрис и хотела еще побыть в лагере. Пока у них с Телором не было возможности остаться друг с другом наедине, она могла не думать о том, что ей делать со своими чувствами к Телору. И что бы она к нему не испытывала, здесь ей было легче обуздать себя, поскольку возможности для удовлетворения своих желаний не было. Когда первый раз шел дождь, Кэрис с досадой выругалась сквозь зубы, она вдруг поняла, что ей придется выбирать, с кем спать рядом, с Телором или Дери. И в конце концов, Кэрис решила лечь рядом с Телором, но не потому, что боялась его меньше, – Дери она не боялась вообще – просто девушка не хотела причинять карлику боль. Она успела искренне полюбить Дери, но Кэрис любила его как брата, и боялась, что лежа рядом может пробудить в нем желание. Поэтому Кэрис выбрала место рядом с Телором и, соорудив из сучьев и папоротника что-то наподобие перегородки, постаралась лечь от него как можно дальше.

Однако в первую ночь все предосторожности Кэрис оказались ни к чему. Телора слишком мучили раны, и он просто не в состоянии был думать о том, что рядом с ним лежит Кэрис, и ведь к тому же совсем недалеко спал Дери, а значит, отпадала всякая вероятность сблизиться с девушкой. Когда дождь пошел во второй раз, Кэрис уже не позаботилась о том, чтобы, как и в первый раз, отгородиться от Телора. Она подумала, что уже достаточно ясно дала понять, как относится ко всему этому, да и присутствие карлика должно сдержать Телора. Но в эту ночь менестрель спал плохо, несмотря на тупую, ноющую боль в груди и бедре, он все время помнил и остро чувствовал, что рядом с ним спит Кэрис.

Это обычное вожделение, убеждал себя Телор, но уже не верил в это. Он понимал, что восхищаясь мастерством Кэрис на канате, тем самым стирает чувство безразличия, существующее между ними. Менестрель не изменил своего мнения относительно артистов, он по-прежнему считал, что они стоят на ступеньку ниже его, но Кэрис была настоящей артисткой, артисткой с большой буквы, мастерски владеющей своим искусством. Телору доводилось видеть работу канатоходок, но никого из них даже близко нельзя сравнить с Кэрис. Тело девушки в движении было настолько красиво, она танцевала на канате с такой изумительной грацией, что физическое влечение Телора к ней сводило его с ума, стало для него навязчивой идеей, но он понимал, что не сможет удовлетворить это желание до тех пор, пока они, хотя бы ненадолго, не останутся наедине.

Дери тоже считал, что им какое-то время стоит побыть здесь, в лесу. Конечно, ему хотелось убедиться, что Телор и в самом деле здоров, но еще карлику было необычайно приятно и легко в обществе людей, которые видели в нем только Дери-человека и с которыми он забывал о своих физических недостатках. Куда бы они ни приезжали, он был или Дери-карлик – для тех, кто знал его, или же просто карлик для незнакомцев. Он привык к этому, но каждый человек должен хоть какое-то время быть самим собой, а не тем, кем сделала его жизнь, и сейчас, впервые после того, как Дери лишился семьи, он совершенно не чувствовал на себе косых взглядов.

Дери понимал, что рано или поздно, но такая жизнь наскучит и ему. Как у Телора и Кэрис, у него тоже развилась потребность выступать перед публикой. И действительно, на пятый день пребывания в лесу Дери уже начал скучать, ведь его выступление строилось, главным образом, на импровизации, и для того, чтобы во время номера пару раз споткнуться, ему вовсе не надо самоотверженно тренироваться, как это необходимо Кэрис. И все же карлик принял сторону Кэрис и согласился с ней, что Телор еще недостаточно хорошо себя чувствует, чтобы отправиться в путь, хотя Марстон расположен не более, чем в трех лигах отсюда. Дери видел: Телора и Кэрис со страшной силой тянет друг к другу – только слепой не заметил бы этого – и понимал, что в Марстоне их отношения должны достигнуть наивысшей точки, поскольку лично для него там выделяли соломенный тюфяк рядом с камином, Телору же, как дорогому гостю, отводили отдельную комнату.

Никто не увидит ничего предосудительного в том, что менестрель в один прекрасный день позовет в свою комнату ученика и, оставшись наедине, они, несомненно, станут любовниками. Дери не хотел, чтобы это произошло, хотя и не понимал, почему, ведь сам он до сих пор не испытывал к Кэрис никакого влечения.

На девятый день погода испортилась. На рассвете их разбудил сильный ветер, и вскоре пошел дождь. Они придвинулись друг к другу под прикрытием своего шатра, но ветер качал ветви тиса с такой силой, что вскоре ткань вырвалась из-под камней, прижимающих ее к земле, они пробовали придержать ее руками, но это мало спасало от сильных потоков дождя. Вода стекала и по стволу тиса, пропитывая влагой землю так сильно, что скоро примитивные «постели», на которых они сидели, вымокли насквозь. Теперь земля несколько дней будет оставаться влажной, не давая возможности ничем заняться без того, чтобы не вымазаться грязью.

К тому времени, как дождь начал стихать, все вымокли до нитки. Телор заметил, что смешно сидеть здесь мокрыми и мерзнуть, когда через два часа они могут согреться и обсушиться в Марстоне. Спорить с Телором никто не стал. Было сущим наказанием упаковывать промокшие насквозь вещи и ткань для шатра, которая весила сейчас в десять раз больше, чем сухая, нелегко было и отвязать канат Кэрис, но согреться можно было лишь одним путем – в движении. Телор двигался медленно и осторожно, но ребра его уже не болели.

Когда они проезжали мимо Креклейда, дождь, казалось, прекратился совсем, и Телор настоял на том, чтобы ехать дальше. В Марстоне можно расположиться в чистоте и комфорте, заверил он, в то время как неизвестно, какую грязь может предложить им постоялый двор или пивная, если хозяева вообще согласятся пустить их туда. Это Телор говорил вслух, но в глубине души понимал, что для него причина не останавливаться в Креклейде вовсе не в этом, просто он чувствовал, что не выдержит еще одной ночи с Кэрис, лежащей всего в нескольких футах от него. Перед его глазами постоянно стояла гибкая фигурка девушки в тонкой, мокрой от пота сорочке, подчеркивающей каждый изгиб ее тела. И снова ни Дери, ни Кэрис не стали возражать. Дери опасался, что их с Кэрис могут узнать, как артистов, и выделить им самые грязные комнаты и постели. А Кэрис ничего не знала о том, в каких условиях живет Телор в поместье Марстон, и предполагала, что их с менестрелем поселят отдельно, как это было в замке Коумб, и ей не придется заботиться о своей безопасности или о том, как удовлетворить свою страсть.

Но всем им пришлось пожалеть о своем решении, когда с новой силой полил дождь и началась самая настоящая гроза, а они находились уже на значительном расстоянии от Креклейда и возвращаться назад уже не было смысла. Дери с Телором едва ли что-то видели из-за сплошной стены дождя, а Кэрис вообще не решалась приподнять голову, спрятавшись за спину Телора. При таких обстоятельствах Телор не очень-то удивился, когда выяснилось, что они, не заметив, проехали мимо маленькой деревушки, располагавшейся у подножия холма, на котором возвышалось поместье. Но он был по-настоящему изумлен, увидев перед собой тропинку, ведущую к поместью и, пытаясь перекричать шум грозы, предупредил Дери, чтобы тот не врезался на ходу в ворота, потому что они уже находились рядом с поместьем. Ничего удивительного в том, что ворота оказались закрытыми, не было. Телор знал, что сэр Ричард не боялся соседей, но, скорее всего, до него дошла весть о попытке захватить Креклейд, и, чтобы оградить себя от подобного сюрприза, вынужден держать ворота на запоре. И даже то, что им довольно неохотно открыли ворота, не показалось путникам странным. Ведь вполне естественно, что никому не хочется выходить к воротам в такую мерзкую погоду, да и услышать их сквозь такие яростные завывания ветра непросто, хотя Телор и выкрикивал свое имя раз десять, прибавляя к нему слово «менестрель» на случай, если стражник неправильно расслышал его имя.

В конце концов после того, как прошло достаточно времени, чтобы человек, стоящий по ту сторону ворот, мог доложить сэру Ричарду об их прибытии и получить специальное указание на этот счет, одна половинка ворот открылась, и они въехали на территорию поместья. Суровое лицо человека, открывшего им, показалось Телору незнакомым, но он не обратил на это особого внимания, а просто прокричал, что им хотелось переждать, пока утихнет гроза, в конюшне, которая располагалась поблизости.

В первый раз Телор и Дери почувствовали что-то подозрительное, когда конюхи не поспешили, как обычно, им навстречу. В конюшне стояло слишком много лошадей, и, спешившись, мужчины обменялись обеспокоенными взглядами.

– Мне кажется, здесь что-то не так, – тихо сказал Телор, когда Кэрис спрыгнула с Тейтиура. – Боюсь, мы слишком поздно об этом догадались: в Марстоне новые хозяева.