ГЛАВА 4

С помощью Пьера Роджер обзавелся видавшим виды экипажем. Запряженная в него лошадь казалась такой же затасканной, но это впечатление было обманчивым. Под нечесаной гривой и неухоженной оболочкой скрывалось крепкое тело, к тому же этот мерин был приверженцем быстрой езды. Через Пьера Роджер поменял часть английских денег на французские.

В целом, путешествие его из Сэнт-Валери в Салю не было богато событиями. Иногда в нем признавали англичанина. Отношения между Англией и «центральным правительством» в Париже все больше обострялись, но людей в маленьких городках, через которые он проезжал, это мало заботило. Они были рады получить его франки и су и предоставляли ему стол и ночлег в полупустых гостиницах. Он не останавливался ни в одном крупном городе, но не мог миновать Амьен. Отсюда он сможет ехать в Дижон.

Роджер почти заблудился в горах и доехал чуть не до Везу в дождливый день, без единого просвета на небе пока не понял, что едет совершенно не в том направлении. Когда он понял, что едет на восток, а не на запад, попутчик рассказал ему о дороге несколько километров южнее Лангреза, которая приведет его на запад до самого Шательена. Затем ему удалось узнать дорогу до Салю, и он обнаружил, к своему удовольствию, что даже не потребуется заезжать в Дижон.

До этого Роджеру не приходилось прибегать к своей версии, которую он создал. Ружья и запасные части к ним, которые он вез, лежали, упакованные в ящики. Казалось, никто не интересуется причиной его путешествия. Если в нем узнавали англичанина, то принимали за одного из сумасшедших, которые носятся по всей Европе без всякого смысла, только бы побродяжничать. Если видели в нем просто чужестранца, думали, что это человек, который хочет вернуться на родину, пока не разгорелась война, и не закрылись границы. В Салю Роджеру было необходимо остаться до тех пор, пока он не выяснит, что случилось с де Коньерами.

Поселившись в скромной, но довольно приличной гостинице, где обитали ремесленники среднего и низшего класса, Роджер поговорил с людьми, собравшимися в общей гостиной. Ему понравился Салю, заявил Роджер, и, похоже, в городе нет ни одного оружейного мастера. Нельзя ли открыть здесь магазин, чтобы продавать, покупать и чинить оружие, пока нужды города не буду удовлетворены? Он не очень удивился, когда мужчины стали исподтишка подозрительно переглядываться.

Молчание в ответ на вопрос Роджера явно затянулось. Его глаза выразили притворное удивление, когда хозяин гостиницы откашлялся и сказал, что да, в Салю очень приятно жить. Рядом горы, климат здесь отличный. Сейчас права на лес отменены, так что можно хорошо порыбачить и поохотиться.

— Ну-ну, довольно, — рассмеялся Роджер. — Если вы будете продолжать в том же духе, мне захочется здесь осесть, а я, по правде говоря, долго на одном месте оставаться не могу, даже если дела идут хорошо. Мне нужно найти место, где бы я мог работать, если останусь. Мне много не надо, — еда на пару дней да ночлег, пока я не начну работать.

Опять тревожные взгляды. Один из сидящих у бара мужчин сказал:

— Вам нужно встретиться с мэтром Фуко, numero tro-is, rue gambetta. Он знает лучше.

Снова люди отводили глаза. Роджер видел нахмуренные лица, но старался не замечать этого, будто кроме собственных дел его ничего не беспокоит.

— Для открытия магазина необходимо получить разрешение из «Отеля де Виль»? — гнул он свою линию с притворным простодушием.

— Мэтру Фуко лучше знать. Мы, местные, таким правилам не следуем, — ответил один из них.

Роджер решил замять разговор и стал задавать вопросы, слушая собеседников в пол-уха. Он не знал, был ли тот, к кому его направили, тайным агентом городских властей или их противником, но не очень беспокоился. Он полагался на свое знание людей и был уверен, что его рассказ уведет шпика в сторону, пока он не придумает, что предпринять дальше.

Утром он пришел по адресу и спросил, не может ли мэтр Фуко уделить ему немного времени. Роджера сразу приняли. После того как он задал вопросы, последовало осторожное молчание. И тут мэтр Фуко спросил, не англичанин ли Роджер? Роджер немного удивился. Не похоже, чтобы в этом маленьком городе, затерянном среди гор, часто встречались английские путешественники. Он ответил, что родился в Англии, и вежливо поинтересовался, как мэтр Фуко об этом догадался. Пожилой человек смотрел на него некоторое время молча.

— По тому, как вы произносите некоторые слова, — наконец медленно произнес он, вглядываясь в лицо Роджера. Потом его губы напряглись, как будто он на что-то решился. — Господин де Коньер говорит так же.

Упоминание имени де Коньера было явным намеком. Если Роджер хочет оставаться тем, за кого себя выдает, он должен отделаться замечанием, что вот, мол, еще один англичанин живет здесь. С другой стороны, если он приехал, чтобы разыскать де Коньеров, это было завуалированным началом разговора.

Необходим немедленный ответ. Смутиться было так же опасно, как и прямо признаться в том, что де Коньер его интересует. Роджер был почти уверен, что мэтр Фуко не тайный агент. Перед тем как заметить акцент Роджера, Фуко дал понять, что Салю не самое лучшее место для открытия дела. Он не сказал ничего, что могло бы быть принято как критика правящей верхушки города, но тонко намекнул, что у честного торговца могут возникнуть проблемы. Десять лет занимаясь правом, Роджер научился быть предельно осторожным.

— Неужели в вашем городе живет англичанин? Знаете, англичане часто интересуются оружием. Может, я все же смогу открыть небольшую торговлю, хотя вы и полагаете, что она почти не принесет дохода.

После такого ответа выражение разочарования, последней потерянной надежды появилось на внезапно постаревшем и опечаленном лице адвоката. У Роджера исчезли все сомнения.

— Нет, — вздохнул мэтр Фуко, — он больше не живет здесь. Ну что же, прошу извинить…

— Генри де Коньер жив? — спросил Роджер, перебивая собеседника.

Лицо мэтра Фуко светилось проницательностью.

Стало быть, этот человек, кто бы он ни был, приехал разыскивать де Коньеров. Он не прихвостень Жан-Поля Маро. К тому же, горько подумал мэтр Фуко, только он причастен к этому разговору, и это не имеет большого значения. Все равно его жизнь окончена.

— Я не знаю, жив ли он, — быстро проговорил мэтр Фуко, понизив голос. — В последний раз его видели в начале июля. — Он рассказал о захвате города Маро, заключении в тюрьму де Коньеров (хотя Фуко не знал об ужасах, пережитых ими в заточении).

— Никто не видел его уже почти шесть недель. Возможно…

— Нет, — быстро ответил Роджер, — нет смысла убивать его тайно, если это то, чего вы боитесь. Возможно, кто-то из них или все они погибли, — медленно добавил он. — Они могли заболеть. У заключенных подорвано здоровье.

— Здесь только один врач, — заметил мэтр Фуко. — Неужели вы думаете…

— Возможно, врачу приказали держать дело в тайне. — Он увидел по выражению лица адвоката, что если бы врача вызывали ухаживать за Коньерами, он бы этого не скрыл. — Возможно, также, — продолжал он, — что условия, в которых содержатся де Коньеры, не совпадают с тем, что о них говорят. Из того, что вы мне рассказали, создается впечатление, что этот Маро имеет зуб на…

— Это так, — перебил Фуко, — но вначале у него была огромная власть. Если бы он хотел, чтобы месье умер, то почему не казнил его? Никто не смог бы ему помешать.

— А что изменилось сейчас?

Лицо мэтра Фуко стало суровым, в глазах промелькнула подозрительность.

— Я не прошу вас рассказывать о чем-то, что может кому-то навредить или расстроить чьи-то планы. Я не желаю знать ничего сверх того, что знает любой прохожий на улице. Не забывайте, я новый человек в городе. Я вообще ничего не знаю.

Такую информацию Фуко был готов дать. Он описал разногласия в рядах последователей Маро. Роджер заметил, что Фуко ничего не говорит о высшей буржуазии, но он и не спрашивал об этом. И так ясно, что она будет противиться правлению таких скотов, как Маро.

Но вряд ли дело дойдет до решительных действий: из-за бесконечных обсуждений планы становятся известны врагам. Даже если им удастся приступить к делу, все равно переворот может провалиться. Тогда, подумал Роджер, будет еще хуже. Без сомнения, прольются реки крови, и кровь Генри, если он еще жив, прольется первой.

Самое надежное, решил Роджер, пока разглагольствовал мэтр Фуко, найти брешь в команде Маро. Возможно, удастся подкупить стражника… Роджер остановил Фуко вопросом, где находится тюрьма.

—.Де Коньеры не в тюрьме. Они в «Отеле де Виль», — ответил Фуко. — Маро это сделал, чтобы прекратить нападки критики. Вы должны понимать, какой любовью и уважением пользовался господин де Коньер. Мы выяснили, что там не обычные стражники, а особенно преданные Маро. Очень опасно обнаружить свою заинтересованность, но я попробую выяснить, кто его охраняет.

— Вы окажете нам большую услугу, — сказал Роджер. Он не сомневался в искренности Фуко, но чувствовал, что должен сам что-то сделать, а не сидеть в мнимом оружейном магазине, ожидая новостей. Годами Роджер только этим и занимался — сидел в кресле и читал о героических поступках. Он много работал, борясь со скукой и усталостью, понимая, что каждый полученный гонорар спасет его хотя бы от одного скандала с Соланж. А сейчас он ощущал такую легкость, такое страстное желание броситься в бой. Он на самом деле хотел оказаться в гуще событий, а не быть сторонним наблюдателем.

— Такую ненависть Маро испытывает только к де Коньерам? — спросил Роджер. — Или это относится ко всем англичанам?

— Совсем нет, — с готовностью ответил Фуко. — Даже напротив.

И он рассказал о преданности Маро идеям Марата и о том, что Маро часто подкрепляет свои действия и чистки аргументами «Ami du Peuple». Роджер видел несколько копий этих подстрекательских листков. Страстные обличительные речи против представителей Национального Собрания и аристократии Франции не сулили ничего хорошего Генри и его семье. Однако Марат был поклонником английской формы конституционной монархии, и оба раза, когда он, спасаясь от тюрьмы, бежал в Англию, с ним обращались очень учтиво. Марат ратовал за дружеские отношения с Англией и был (одна из его здравомыслящих позиций) против войны в целом. Местный тиран, сказал Фуко, следует в этом идеям своего Парижского наставника.

— Прекрасно, — заметил Роджер. — Стало быть, не так страшно пойти в «Отель де Виль» за разрешением на устройство мастерской. Я бы хотел сам поговорить с кем-нибудь из людей Маро.

Фуко внимательно посмотрел на своего гостя, в глазах его мелькнуло подозрение. Однако после некоторого размышления он подумал, что ничто не мешало Роджеру пойти к Маро тайно, ведь необходимости говорить об этом не было. К тому же, оценив разговор, Фуко убедился, что никто кроме него не пострадает, даже если Роджер заодно с Маро.

— Думаю, что это не опасно для вас. Самое страшное — то, что у вас заберут ружья. Худшее, что принес нам ап-cien regime, — превратил таких людей, как Маро, людей со светлыми идеями и с самыми что ни на есть благородными целями, в кровожадных монстров.

Радужные надежды Леонии и Генри на побег заметно потускнели. У них не было возможности осуществить свой план. Луи не приходил за Леонией и, более того, она не могла склонить его к тому, чтобы он зашел в погреб, когда приносил еду. В первый раз, когда он отдал Леонии суп и хлеб через узкую щель, она не очень забеспокоилась. Луи и раньше так часто делал.

Отец был за дверью, готовый к действию, но если Луи войдет, Леония не хотела прибегать к подобным приемам. Она не посвящала Генри в свой план. Девушка надеялась, что сможет убедить отца в том, что Луи сам отдал ей ключи, или в том, что она украла их, не признаваясь, что она его любовница.

Но прошло два дня, затем три, а Луи все не приходил. На четвертый день, когда он передавал еду, Леония робко позвала его.

— Луи, ты сердишься…. — начала она. Но он не дал закончить, покачал головой и тут же закрыл дверь. У Леонии от страха сильно забилось сердце и перехватило горло. Неужели они приговорены? Не мог ли кто-нибудь их подслушать? Нет, они говорили только по-английски, правда, это могло показаться подозрительным. Леония постаралась вспомнить, не было ли когда-нибудь в погребе темнее, чем обычно, когда кто-то мог подслушать у окна, но ничего подобного припомнить не могла. Может быть, она как-то выдала свои мысли Луи? Но он никогда не обращал на нее достаточно внимания, чтобы заметить даже то, что она хотела. Леония прикусила губу. Похоже, что Луи превзошел самого себя и понял, что он может нажить себе неприятности. Если так, то первым делом он должен показать, что суров к заключенным.

Леония немного успокоилась, опустилась на пол рядом с отцом и разломила хлеб. Хлеб был свежий! Она понюхала суп, обычно она старалась этого не делать. Не только аппетитный запах, но и содержимое было густое и больше напоминало тушеное мясо, чем суп. Страх тут же вернулся. Что если они едят последний раз в жизни? Чтобы Маро проявил такую доброту, такого быть не может. Но трудно представить, что и Луи подумал бы о таком благородном жесте. Он, скорее всего вообще не принес бы им никакой еды перед казнью.

— Как хорошо, правда, папа?

— Еще бы. Такая же еда была вчера. Разве ты не заметила?

— Нет, — Леония очень удивилась. Как могла она такое не заметить?

— Я тебе об этом говорил, и ты согласилась. Ты, должно быть, забыла.

— Да-да, сейчас вспомнила. Я думала о другом.

Еще бы, ведь вчера она была уверена, что Луи придет за ней. Леония была так возбуждена и напряжена до предела, обдумывая и передумывая каждый свой шаг, что могла глотать и камни, не заметив. Она и в самом деле помнила, что отец обращался к ней во время ужина, но отвечала машинально. Но если еда была хорошей вчера, то…

— Интересно, почему? — выдохнула Леония.

— Уверен, что бедняга старается изо всех сил, чтобы достать нам хорошую еду, когда может, — ответил Генри, удивленный реакцией дочери.

Леония не стала спорить, хотя думала иначе. Генри подумал и покачал головой.

— Боюсь ошибиться, но думаю, что это мои друзья дают ему деньги, чтобы он покупал нам хорошую еду. Раньше они, наверное, боялись обратиться к нему или сами были в тюрьме.

Леония прикусила губу. Можно и не говорить отцу, что если бы кто-нибудь и дал Луи деньги, то он без зазрения совести положил бы их к себе в карман.

На самом деле, Генри был ближе к истине. Луи и вправду заплатили, чтобы он хорошо кормил узников. Причина, по которой он взял деньги, была в том, что он хотел видеть их достаточно крепкими, чтобы они послужили его целям. Он не был таким уж законченным бессердечным чудовищем, как думала в своей ожесточенности Леония. Конечно, он не стал бы рисковать из-за нее и, не задумываясь, принес бы ее в жертву ради собственной выгоды. Но когда подвернулась возможность получить то, что он хотел, он не возражал заодно оказать хорошую услугу и Леонии. Леонию и Генри кормили так, чтобы они могли бежать. Луи хотел бы, чтобы они удрали. Так он убьет двух зайцев: Маро будет слеп к тому, что тот делает, и поведение его станет еще более невыносимым для горожан. Луи сделал это в основном из-за того, что всегда был настороже, выискивая, что можно обернуть себе на пользу, частью по чистой случайности. После разговора с Фуко Роджер отправился в «Отель де Виль», чтобы навести справки об открытии магазина. Его вопросы были встречены с удивлением и подозрительностью, против чего Роджер не возражал. Один клерк посылал его к другому. Каждый боялся признаться, что он не знает, нужно ли разрешение. Не нашлось желающих взять на себя ответственность дать такое разрешение.

Обсуждение и перепроверки тянулись, и Луи пришел, чтобы закрыть и проверить кабинеты перед уходом служащих. Все знали о его дружеских отношениях с Маро, поэтому решили узнать его мнение по делу Роджера. Свое удивление Роджер постарался скрыть. Мелкие служащие слишком чинопочитаемы, чтобы спрашивать мнение какого-то привратника или ночного сторожа. Итак, Луи имел больший вес, чем казалось, из-за его отношений с Маро. Роджер понял, что к Луи прислушивается революционный лидер города.

Роджер взглянул на Луи, когда тот разговаривал с одним из служащих. Слишком молод, чтобы… Нет, эти морщинки у глаз и рта говорили о многом… Роджер обратил внимание и на манеры. Никакого высокомерия, приятен и вежлив как с самым напыщенным, так и с самым мелким клерком. Умен, очень умен, заключил Роджер. О многом говорило и отношение к нему клерков. Они боялись Маро, но Луи им нравился, и беспокойства не вызывал. Луи вряд ли был шпионом Маро, по крайней мере, явным, и не среди служебного персонала. Сейчас все, что хотел знать Роджер, был ли Луи преданной собакой своего кумира или хитрой честолюбивой бестией.

На следующий день Роджер выяснил, что все его проблемы разрешены. Честному коммерсанту всегда открыта дорога в Салю, сказали ему. Следует только заплатить пошлину, как любому ремесленнику, и можно открывать дело в любом месте, где он пожелает. Роджер расплатился с благодарностью, протянув ассигнацию. Она была принята, но с неодобрением, показывающим, как мало веры имели люди к деньгам своего правительства. Роджер про себя улыбнулся. Он знал, как лучше пустить в ход золото и серебро, и чувствовал, что час для этого настал. Роджер улыбнулся Луи и предложил ему выпить.

Луи умен, но Роджер был умнее. Он умел распознавать, и обводить вокруг пальца людей, недаром он в совершенстве овладел юридической практикой. Как Луи играл с Маро, так и Роджер играл с Луи.

Тем не менее, Роджеру не все удалось. Он все еще верил, что сможет освободить де Коньеров, но после разговора стало ясно, что ему не удастся уговорить Луи выпустить Генри и его дочь, (Роджер знал, что Мари и ее младший сын умерли). Честолюбие Луи было сильнее простой жадности, и он был достаточно умен, чтобы понимать, что Салю — единственное место, где оно может воплотиться. Однако в завуалированной форме он дал понять, что побег можно устроить и другим способом.

Тем же вечером, основательно вооруженный, Роджер пошел в винный погребок в такой район города, какой честному ремесленнику лучше бы не знать. Его портной был бы жутко напуган видом его пиджака, уродливо перекошенного стопкой золотых монет в одном кармане и прекрасным револьвером Лоренцони в другом. Второй револьвер был в правом сапоге, тяжелая рапира с поцарапанным эфесом, что говорило о частом применении, висела на боку.

К счастью, ему не пришлось применять оружие и пить отвратительное вино. Не успел он сесть, как к нему присоединился пожилой мужчина, прилично одетый, чем он резко отличался от других. У него был тяжелый взгляд. На мгновение Роджер подумал, стоит ли все, что он задумал, страданий, которые могут обрушиться на Салю. Были ли жизни Генри де Коньера и его дочери ценнее других. Роджер знал, что если план пущен в ход, его нельзя будет остановить. Беспокоиться у него не было времени. Человек, сидящий перед ним, не боялся измены. Была бы у властей возможность взять его, это давно бы случилось. У него были свои способы обеспечивать безопасность. Он был немногословен и сразу же перешел к делу, как только убедился в личности Роджера.

— Луи-Биби говорит, что вы хотите направить толпу, на «Отель де Виль». Это будет дорого стоить, очень дорого.

Роджера предупредили, что лучше не спрашивать имени человека, с которым он будет иметь дело, а называть его «патрон», то есть босс, хозяин.

— Я хочу освободить Генри де Коньера и его дочь. Толпа — это идея Луи. Я не понимаю, почему это будет стоить дорого. Не дорого стоит поднять нескольких подстрекателей, проповедующих жестокость.

Босс согласился, мрачно улыбаясь.

— Похоже, я вообще подстрекателям платить не буду, но не хочу слишком много жестокости в этом городе. К тому же толпу нужно воодушевить. Люди ни с того ни с сего не побегут по ночным улицам. В этом городе нельзя разжигать страсти толпы раньше времени. Здесь уже и так неспокойно и гражданская гвардия сразу же усмирит непокорных. Если вы хотите достичь цели, не должно быть ни звука раньше времени.

Роджер размышлял с непроницаемым лицом. Он, конечно, с удовольствием заплатил бы. Нужно осуществить сделку, не отрицая очевидного.

— И еще, — сказал он. — Я хочу освободить заключенных, чтобы они были за воротами. За все будет заплачено.

Мрачный взгляд сверлил Роджера, жадность боролась с предвидением. Наконец патрон покачал головой, улыбнулся, на этот раз с уважением.

— Хорошо, заключенные будут освобождены из «Отеля де Виль». Это нетрудно сделать и без толпы, но мне в этом городе жить. Маро окружит весь этот район и сожжет нас дотла, если кто-то откроет дверь и выведет их за ворота.

Роджер пожал плечами:

— Делайте, как считаете нужным, но помните, что я чужестранец. Что имею, то имею. Если договоримся — хорошо. Если нет, то я не смогу достать больше. Я просто нанятый агент и ничего больше.

— А-а…

Удовлетворение отразилось на изборожденном морщинами и потяжелевшем лице. Теперь было понятно, патрон знал, с кем имеет дело, и успокоился. Он был уверен, что имеет дело с каким-то идиотом знатного происхождения. Однако все знают, что господин де Коньер был титулованным дворянином. Возможно, что его семья использовала агента. Без сомнения, тот будет стараться, как можно выгоднее провести сделку, чтобы остаток денег присвоить. Взгляд, которым он сверлил Роджера, стал ледяным.

Роджер почувствовал, как струйка холодного пота стекает по спине, и надеялся, что его лицо не выдало этого. Ему удалось холодно улыбнуться.

— Револьвер в моем кармане нацелен под столом на ваше брюхо, патрон. И потом, деньги не в моей комнате и даже не в городе. — Он врал, конечно. Деньги были там, где им и положено быть, под фальшивым настилом под сиденьем коляски. Роджер, однако, мог прибегнуть ко лжи ради благородного дела. — Вы получите их быстрее, если честно сыграете свою партию.

Тяжелые глаза сощурились. Напряжение спало. Цена была названа. Роджер покачал головой, почувствовав большое облегчение. Он принес хорошую сумму денег, но рассчитывал, что разговор пойдет о простом подкупе, а не о восстании. Названная цена была выше, чем он мог заплатить, но незначительно. Они стали торговаться всерьез. В этом Роджер оказался почему-то менее удачлив, чем рассчитывал. Цену удалось сбить, но не настолько, на сколько рассчитывал Роджер.

— Если у вас нет таких денег, — сказал, наконец, патрон, — мы попусту теряем время. За меньшее я это делать не стану.

— Они у меня есть, — сказал Роджер. — Но я же должен отправить этих людей в Англию. Мы должны есть и спать.

— Это ваши проблемы. Есть способ питаться и без денег. Определенно, un des coureurs de rue Bow сможет это устроить.

Роджер рассмеялся. Ему нужно было некоторое время, чтобы соединить французскую фразу с «Сыщиками полицейского суда», организацией, которая занималась возвращением пропавшего имущества, поисками пропавших людей и охотой на преступников за деньги. У «Сыщиков» была невысокая репутация. Люди, которые там работали, были обычно не намного лучше преступников, с которыми имели дело. С другой стороны, некоторые из них были умными людьми, и репутация организации была выше за границей, чем в Англии. В замечании, что можно прожить и без денег, было больше вызова, чем насмешки.

Патрон твердо стоял на своем, и уступать не собирался. Роджер думал, как мало денег у него осталось, но был запас ружей. Когда они уедут из Салю, можно будет их продать. Он стал размышлять, как организовать передачу Генри и его дочери и заплатить означенную сумму. Когда дело было улажено, Роджер предложил, с улыбкой глядя на револьвер, чтобы его компаньон сопровождал его до более безопасного места в городе.

— Вы думаете, что я возьмусь за это дело, полагаясь только на ваше слово? — спросил старик. Его лицо стало злым и уродливым. — Это шутка?

— Ах да, совсем забыл. — Роджер и не ожидал, что ему поверят. Такие отговорки были характерны для роли, которую он играл. Он вытащил из кармана монеты, завернутые в бумагу, и передвинул их на противоположную сторону.

Сверток был тут же взвешен в руке патрона.

— Еще, — сказал он.

— Ни су, — ответил Роджер. Он протянул руку по направлению к монетам. — Верните их обратно, и мы квиты. Я больше не буду торговаться и в любом случае больше не принесу. Люди будут в ваших руках. Когда я получу их в целости и сохранности, вам заплатят. Я не хочу, чтобы их сопровождали более двух человек. Если придет больше, я не появлюсь и вы никогда не получите денег.

— А если я выведу ваших людей и приду только с двумя, что вас остановит, чтобы подстрелить нас? Нет, я хочу больше.

Роджер встал, стараясь не выдать своего замешательства. Преимущество, что он держал револьвер в кармане, было несомненным.

— Я не занимаюсь убийствами, — зло ответил Роджер, соображая, какие найти слова, чтобы убедить патрона. — В моих интересах получить де Коньеров в целости и сохранности, потому что мне хорошо заплатят, когда я вернусь. Более того, деньги не мои. Мне безразлично, отдать их вам или вернуть. Но если деньги уплачены, я рискую головой. У меня должны быть или люди или деньги, чтобы вернуться в Англию.

— Вы не говорили, что вам заплатят, когда вы благополучно доставите людей, — проворчал патрон.

— Не ваше дело, как мне платят, — сказал Роджер за резкостью ответа скрывая облегчение.

По правде, говоря, Роджер никогда не думал о такой возможности, потому что, конечно, он и не ждал никакой платы за то, что сейчас делает. Однако патрон, кажется, посчитал все вопросы решенными и согласился встретиться с Роджером в спокойном месте. Позже, сидя у камина в своей комнате и потягивая бренди, Роджер осознал все и рассмеялся. Патрон верил, что Роджер так затягивает торг, чтобы смошенничать с пользой для себя. Посмеявшись, Роджер подумал, что это дело грозило обернуться для него убытком, даже если Стоур захочет оплатить кое-какие затраты. И все же он не отказался бы от этого ни за что на свете. Об одном он не подумал, как он узнает, что мужчина и женщина, которых к нему приведут, действительно из «Отеля де Виль» и на самом деле Генри и Леония де Коньер?

ГЛАВА 5

До конца недели Леония и ее отец предавались отчаянным размышлениям. Луи не заходил в камеру и не вызывал Леонию. Однако пища была превосходной, и даже деликатесы появились — полбутылки вина, немного сыра, пакет изюма. Генри верил, что его друзья вернутся к власти. Луи мог слышать об этом и старался угодить пленникам.