— Мы ничем не можем помочь? — взволнованно спросила леди Маргарет.

— Не знаю, — тихо сказал сэр Джозеф. Он был человеком, владеющим собой, но леди Маргарет трудно было обмануть его внешним спокойствием. Роджер был его любимым сыном. Он любил всех своих детей, обожал своих наследников, все они были достойны того, чтобы получить поместье. По правде говоря, Артур уже управлял поместьем, пусть и без документов. Но у Роджера была искра, затрагивающая чувство юмора отца и делающая его особенно дорогим. Леди Маргарет видела, как переживает муж из-за того, что его сын замкнут и мрачен. В этом была виновата Соланж. И сейчас, когда Джозеф увидел, что Роджер возвращается к жизни, потерять его было еще тяжелее.

— Деньги, — сказала леди Маргарет. — Джозеф, можно купить все, если денег достаточно. Нельзя ли купить ему паспорт или подделать, если нужно. Я могу использовать свою долю наследства. Как-нибудь…

— Ты очень хорошая, моя любовь, — сказал сэр Джозеф, взяв ее руку и целуя. — Если бы дело было только в деньгах, я бы давно уже что-нибудь предпринял, конечно, не используя твоей части наследства. Денег хватит. Ты думаешь, Артур откажется помочь своему брату?

— Но как выезжают эмигранты? Он действительно вне опасности, да?

— Надеюсь, что так. — Сэр Джозеф попытался успокоить ее, но его голос дрогнул. — Вероятно, с этой девушкой он боится рисковать или она не хочет уехать, или ему не на кого ее оставить.

— Но, без сомнения, он должен понимать… — голос леди Маргарет дрогнул.

— Неважно, что думает Роджер. Если дочь Генри такая же глупая и своевольная, как Соланж, Роджер старается без толку. В этом случае нужны только уговоры. Роджер мог оттащить Соланж от игорных столов. Но он не может заставить дочь Генри бежать из Парижа. Как может быть девушка такой глупой? Ведь она уже была в тюрьме.

Леди Маргарет поняла, что они зашли слишком далеко в своих предположениях.

— Джозеф, ведь мы говорим не о Соланж. Не все француженки таковы. Не следует так говорить о девочке, пока мы ее не видели. Бедняжка, она совсем одна, ее родители и брат погибли в тюрьме. Может быть, она больна.

— Да…

— Но что они делают в Париже? — спросила леди Маргарет, выпрямившись. — Я прежде не задумывалась, но Роджер должен знать, что Париж — самое опасное место.

— Я легко могу тебе ответить, — сказал сэр Джозеф. — Роджер вез девушку к лорду Говеру. Ясно, что он не собирался путешествовать с ней больше, чем необходимо. Он хотел оставить ее под защитой лорда Говера.

Леди Маргарет посмотрела на мужа и больше ничего не сказала. Объяснять ничего не надо. Она сама все обдумает. Однако это не успокоило ее. По выражению лица Джозефа было ясно, что он сказал лишь половину того, что думал. Глаза его снова остановились на жене.

— Хорошо, это не принесет вреда, — сказал он вдруг.

— Что не принесет?

— Главная причина, по которой я не осмеливался купить поддельный паспорт, в том, что никто не знает, кто его подписывает. Министров не только сняли, но обвинили в измене и казнили. Если Роджера поймают с паспортом, подписанным не тем министром, его могут казнить.

— Почему? — закричала леди Маргарет. — Это безумие! Когда ты получаешь паспорт, тебе не обязательно поддерживать политические взгляды того, кто его подписал. Обычно ты даже не знаешь его!

— До сих пор, моя дорогая, французы вели себя нелогично. Твоя кровь застынет в жилах, если ты узнаешь, что я слышал от Говера. Просто поверь мне и не выясняй деталей. Я думаю о двух путях, но не уверен, что решил вопрос.

— О, да, — вздохнула леди Маргарет. — Я беспокоюсь за Филиппа. Боже мой, это убьет ребенка. Роджер — все, что у него есть. Такая мать! Бедняжка, у него нет даже хороших воспоминаний. Скажи мне, что ты собираешься делать, или безопаснее, чтобы я ничего не знала? — Пока я не придумал ничего определенного, но во Франции есть английские шпионы. Некоторым из них нельзя доверять, они поставляют информацию обеим сторонам. Пока ситуация не прояснится, я не хочу их использовать. Однако сейчас… Первое письмо Роджера пришло не через Фуше, а из притона контрабандистов у Кингсдауна. Интересно, кто его туда доставил?

— Ты не сможешь задать свои вопросы в пристанище контрабандистов. Они не ответят тебе.

— Нет… Но… Интересно, как Роджер добрался до Франции. Его слуги должны знать. Возможно, его камердинер. Старый Питерс умер и Роджер взял кого-то, кого посоветовала Соланж, для того, чтобы он стал элегантен. Его грум, вот кого я спрошу. Шэннон с ним с детства.

Леди Маргарет позвонила в маленький серебряный колокольчик, чтобы вызвать служанку. Служанка послала посыльного, который понес сообщение в конюшни. Больше делать нечего до тех пор, пока Шэннон приедет из Димчерч Хауза. Сэр Джозеф позавтракал все же с большим аппетитом, когда ему на глаза попалась газета. Он занимал себя весь день, а также и следующий, чтобы время не тянулось так долго.

По просьбе сэра Джозефа лорд Говер пригласил нужных людей из Иностранного отдела для беседы, все они очень заинтересовались. Сэр Джозеф чувствовал бы себя лучше, если бы был уверен, что они больше хотят помочь Роджеру, чем использовать его, пока он в Париже. Тем не менее, он почувствовал уверенность. Они, конечно, попытаются войти в контакт с Роджером. Для этого взяли у него опознавательный знак — пару пистолетов, которые Роджер узнает. Они, конечно, что-то предпримут, если он попадет в беду.

Вечером следующего дня Шэннон пришел в кабинет сэра Джозефа. Это был крепкий мужчина лет пятидесяти с приятным лицом. Сейчас его лицо было искажено тревогой.

— С господином Роджером ничего не случилось, не правда ли? — выпалил он, его волнение пересилило трепет, который он испытывал перед сэром Джозефом.

— Надеюсь, что нет, Шэннон. Я беспокоюсь о нем. Не знаю, слышал ли ты, что Франция и Англия находятся в состоянии войны? Боюсь, это сделает невозможным возвращение Роджера.

— Нет, сэр, не должно, по крайней мере, если мы найдем месье Рестора, этого не случится. Не волнуйтесь из-за войны. Ничего не может помешать нам помочь господину Роджеру.

— Рестор? Откуда я знаю это имя? Рестор… Шэннон переминался с ноги на ногу. Он знал, что не должен говорить о Пьере и его занятии. Однако он не думал, что этот запрет касается сэра Джозефа или применим во времена эмиграции. Привычка молчать все еще была сильнее. Однако сэр Джозеф вывел его из затруднительного положения.

— Этот Рестор — контрабандист, — сказал сэр Джозеф, заметив неловкость Шэннона. — Боже мой, это тот человек, который тогда спас Роджеру жизнь.

— Часто, когда господин отсутствовал, он заглядывал к господину Роджеру. Я приносил записку, и господин Роджер выезжал верхом на место встречи. Потом, конечно, месье приходил домой, когда госпожа, — губы мужчины сжались, — умерла.

— Все эти годы? — пробормотал сэр Джозеф, нахмурившись. — Роджер тоже был контрабандистом? — Если да, то это вина французской сучки, но сэр Джозеф хотел бы, чтобы его сын обращался к нему за деньгами, вместо того, чтобы участвовать в таких делах.

Но Шэннон засмеялся:

— Нет, сэр. Они просто дружили все эти годы, когда он был моложе. Я не знал, а то бы остановил его, он катался на лодке забавы ради. Когда я узнал об этом, то объяснил ему, каким позором это будет для вас, и он перестал этим заниматься. Но они все еще были друзьями. Месье отвез его, когда он уехал.

— Так! Теперь исчезли сомнения по поводу доставки писем. Роджер адресовал их Рестору, и он принес их. Слава богу, Роджер выехал из страны безопасным путем, если он мог обратиться к Рестору.

Сэр Джозеф задумался, чем может быть полезен Рестор. Влияние контрабандистов иногда достигает высших сфер. Информация и деньги могут поступать подпольными путями.

— Насколько верный друг этот Рестор? — быстро спросил сэр Джозеф. — Хорошо подумай, прежде чем ответить, Шэннон. Не рискуй жизнью Роджера.

— О, он хороший человек, да, сэр. Он никогда не сделает ничего, что может повредить господину Роджеру, и господин Роджер относится к нему так же. Они давние друзья. Месье, он иногда ведет себя так, как будто господин Роджер маленький мальчик и о нем надо заботиться. Единственное, что…

— Да? Это важно, Шэннон. Говори все, что ты знаешь, все…

— Хорошо, сэр. Месье, у него дикий вид. Он умен и мы попробуем… У него смех дикой птицы и дикий взгляд, как у господина Роджера до появления ее милости.

— Ты думаешь, это опасно для Роджера?

— Да, сэр, и господин Роджер за несколько месяцев перед отъездом, извините меня, сэр, выглядел, как будто у него внутри все кипело. Я умолял его взять меня… Сэр, я бы поехал против его воли, но он объяснил мне, что это опасно, так как не знаю языка лягушатников.

— Он был прав, Шэннон. Опасно иметь англоговорящего слугу. Не вини себя в том, что случилось.

— Нет, сэр. — Но лицо грума было несчастным. — Нехорошо говорить так, но я должен был стукнуть его по голове, только я понимал, что это бесполезно. Если он куда-то собрался, он уедет все равно. По крайней мере, месье знает пути лягушатников и кое-чему может научить господина Роджера.

Сэр Джозеф был тронут. Он знал, что грум был с Роджером долгое время, но не замечал, как предан этот человек.

— Не переживай так, — успокоил он его. — Роджер хорошо знает Францию. Он был там много раз, ты же знаешь. Я не знал, что ты так беспокоишься. У Роджера пока все в порядке. Мы получали его письма. Я волнуюсь, что из-за военных действий ему будет трудно вернуться домой.

Лицо Шэннона просветлело:

— О, нет, если мы найдем месье, он его привезет. Сэр Джозеф не хотел снова тревожить Шэннона, но ему было ясно, что Роджеру сложно связаться с Рестором. Возможно, однако, если связь между Роджером и контрабандистом настолько тесная, как думает Шэннон, Рестор сам найдет Роджера. Конечно, это не лучший способ. Чтобы подстраховаться, надо сообщить Рестору, что Роджер все еще во Франции. Сэр Джозеф продолжил:

— Наверное, он не знает этого. Можно как-нибудь с ним связаться?

— Да, сэр. Я могу отнести записку в Софт Берс. Там пивная, где он останавливается, а вам лучше не знать, где он проворачивает свои дела. Ему опасно заходить в город. Я не могу даже предположить, когда он приедет.

— Я тоже, конечно, не хочу подвергать друга Роджера опасности. Мы пошлем ему письмо. Он умеет читать? О, да, ты говорил, что Роджер посылал ему сообщения. Иди на кухню, Шэннон, поужинай. Поедешь в пивную завтра утром. Потом через неделю или около того опять езжай туда и узнай все. Убедись, что письмо не пропало. Подмажь их на первое время, я дам тебе денег, чтобы они были заинтересованы, и посули золотые горы, если Рестор оставит письмо в ответ на мое.

Шэннон кивнул. Он сделает все, что нужно. За лошадьми Роджера надо присматривать и он найдет кого-нибудь в помощь. Но пройдет много недель и даже месяцев, пока Пьер приедет. Он верил в это, война войной, но контрабандист вернется рано или поздно. Сэр Джозеф согласится с этим. Цены на французские вина подскочат, раз объявлена война. Рестор этого не пропустит. Если он ускользнул от бесшумных катеров таможенников, он вряд ли боится неуклюжих военных судов. Возможно, смешно рассчитывать на таких людей, но он утешал себя, что контрабандист должен помочь Роджеру. Сэр Джозеф вытащил лист бумаги из письменного стола и описал всю историю по-французски.

Роджер сказал Леонии о войне, но ничего не рассказывал о своих страхах. Она с удовольствием согласилась остаться в Париже, когда они переехали от здания Конвента. Их новое жилье имело большой недостаток. Оно находилось рядом с Тэмплем, где содержалась в заключении королевская семья. Во время сентябрьской резни чернь также побывала здесь, чтобы посмеяться и напугать короля и королеву. Роджер знал об этом. Король умер, и вероятность дальнейших выступлений вокруг Тэмпля значительно снизилась. Неважно, где они будут жить, думал он, везде что-нибудь может случиться.

Дом был не такой приятный, как у Сэнт Роше. Комнаты были меньше, не было садика, так что Леония была вынуждена гулять с Фифи или выпускать ее на улицу одну. Собачка была умная и прекрасно обученная. Она никого не подпускала к себе, если ей не было сказано слова «друг». Фифи убегала и пряталась даже от постоянных посетителей магазина, которых хорошо знала.

Роджер думал, что его переезд скажется на его бизнесе, так как его прежние посетители не будут утруждать себя и не поедут такой дальней дорогой.

Он ошибся. Скоро они нашли дорогу сюда, браня его за то, что он не предупредил их и заставил наводить справки в штаб-квартире отделения. Хуже всего, что за долгую дорогу они останавливались в кафе, чтобы выпить и закусить, и везде расхваливали Роджера. Скоро комиссары Тэмпля, охраняющие королевскую семью, стали его клиентами. Роджер проклинал свою удачу и попытался создать впечатление вспыльчивого и неразговорчивого человека, стараясь говорить как можно меньше, чтобы скрыть свой акцент.

Тем не менее вскоре после того, как они поселились здесь, пришла беда. Один из комиссаров, Франк Тулон, страстный революционер, который сыграл видную роль в свержении короля десятого августа, пришел починить свой пистолет. Магазин был открыт, и Леония играла с Фифи на кухне, весело болтая. Тулон взглянул на Роджера:

— Твоя жена говорит на изысканном французском, — сказал он.

— Она была гувернанткой у Мари де Коньер, — ответил Роджер.

— Ей нравилась ее госпожа?

Роджер не сводил глаз с ружья, которое изучал, сжав руки под прилавком, чтобы удержать дрожь.

— Ей нравилось есть, — промычал он, затем крикнул, — Леония, тише!

Болтовня, наконец, смолкла, но Фифи, встревоженная необычным напряжением и странным тоном Роджера, ворвалась в магазин. Тулон взглянул на собаку и удивленно поднял брови. Он был из хорошей семьи, но из Гаскони, где даже высшая знать была бедна как церковная мышь. Тем не менее, он оценил породу собаки. Роджер скользнул одной рукой под прилавок, где лежал наготове заряженный пистолет.

— Это благородное животное, — заметил Тулон.

— Ничуть, — проворчал Роджер. — Это обычная сучка, как и все, сейчас она живет с нами. Тулон засмеялся:

— Вы правы. Ну, вы сможете починить мое ружье?

— Да, это несложно, но мне нужны стекла.

Он удивился, что Тулон не возразил. В большинстве магазинов есть запасной выход, и если Тулон собирался выдать его, он не дал бы ему сбежать. Роджер сделал вывод, что Тулон еще не принял решения. Он сделает все возможное, но Леония должна исчезнуть. Он зашел в кухню и мягко сказал ей:

— Возьми плащ и иди к Фуше.

Глаза Леонии расширились, но она не двигалась.

— Нет, куда бы ты ни пошел, я пойду с тобой.

— Идиотка, — прошипел Роджер. Он знал, что ухудшит положение, если задержится, и поспешил вниз с увеличительными стеклами, с помощью которых он выровнял испорченный механизм, хотя он уже давно разобрался, что испорчено.

Касание напильника, удар крошечного молоточка, и кусочек металла был удален. Роджер зарядил пистолет и передал его с пыжом Тулону, показывая жестом на стену, обычно используемую как мишень. Тулон выстрелил, перезарядил пистолет, снова выстрелил и улыбнулся Роджеру:

— Сколько я вам должен? Роджер пожал плечами:

— Два су. Вы видели, что я сделал. Почти ничего.

Тулон пристально посмотрел на него. Роджер нахмурился. Этот человек не старается расположить к себе посетителя или боится, подумал Тулон.

Фифи еще стояла у двери в кухню. Она чувствовала напряженность, но знала, что волнение ее хозяев не обязательно означает присутствие врага, поэтому не ощетинилась и не рычала, просто стояла и ждала сигнала. Тулон снова улыбнулся.

— Вы честный человек. Другой держал бы оружие неделю и взял большую плату. Все очень лестно отзываются о вас. Между прочим, меня зовут Франц Тулон. Надеюсь, вы тоже считаете меня честным человеком.

После его ухода Роджер сидел какое-то время, опустив голову на руки, ожидая, пока сердце перестанет бешено биться. Затем он пошел в кухню. Леония сидела у стола, перед ней лежала наволочка. Она подняла глаза.

— Он ушел, — сказал Роджер. — Почему ты не ушла, когда я приказал тебе?

— Что, если бы он захотел видеть меня? Он знал, что я здесь, и если бы вдруг ушла, что бы он подумал? Конечно, забрал бы нас.

— А что, если бы у него были люди, чтобы арестовать нас? — свирепо продолжил Роджер.

— Если он не дурак, у него стояли бы люди и у черного входа. — Леония подняла наволочку. Под ней лежал один из ее пистолетов. — Никто не арестует меня, — сказала она тихо.

— Ты не можешь, — горячо начал Роджер и замолчал. Не было смысла спорить о том, чего не было. Они должны решить, что делать. — Он мог пойти посоветоваться. Ты должна…

Леония покачала головой:

— Я так не думаю.

— Нет времени думать, — прорычал Роджер. — Через пару минут нас могут схватить. Иди к Фуше. Возможно, его кузен поможет тебе. Если нас посадят в тюрьму, никто не узнает, что с нами случилось. На этот раз Леония испугалась.

— Ты прав. Я пойду, но не к Фуше. Роджер, я не видела лица Тулона, но я хорошо его слышала. Я говорю тебе, он не обирается выдавать нас. Он хочет чего-то другого, может быть, денег.

— Наверное, ты права, — сказал Роджер немного спокойней. — У меня было такое же чувство, но в эти дни нож гильотины поднимается так легко, что нет времени думать о том, что нам кажется.

— Нельзя давать людям повод думать, что мы что-то скрываем. Я выйду через переднюю дверь с корзинкой для покупок. Ты станешь в проходе, чтобы посмотреть на меня, как любящий супруг. Если меня схватят, иди к Фуше. Если нет, я вернусь назад и посмотрю, что будет дальше. Затем выйду снова.

Леония увидела, что ее доводы не устраивают Роджера. К счастью, волноваться было не о чем. Никто не обратил на нее никакого внимания, за исключением жены лавочника, которая подозвала Леонию, чтобы спросить, не идет ли она за продуктами. Так как Леонии была все равно, куда идти, она любезно предложила купить ей что-нибудь, а соседка все стояла и болтала, в то время как у Роджера в жилах стыла кровь. В конце концов, Леония ушла. Роджер вернулся в мастерскую, но его руки так дрожали, что он ничего не мог делать, только смотрел на оружие, требующее починки.

Прошло какое-то время. Наконец Роджер взял ружье, которое собирался ремонтировать. Несомненно, думал он, даже если время тянется потому, что я запуган до потери рассудка, Тулон мог уже давно вернуться, чтобы арестовать меня. Он поднес ружье к свету и осмотрел его. Тихо выругавшись, достал из-под прилавка длинный прут и почистил ствол.

— Идиот, — бормотал он, обращаясь к тому, кто мог позволить себе иметь дорогое оружие, но не утруждал себя уходом за ним. Скоро он с головой ушел в работу.

Леония возвратилась, сменила платье и вышла снова.

— Вернулась из магазина. Иду делать визиты, — сказала она, успокоенная. Ей начинало казаться, что Тулону было просто любопытно или он хочет заставить их поволноваться перед вымогательством денег. Ничего не случилось и после полудня, когда Леония возвратилась. Роджер отложил инструменты и пошел в кухню, где были расставлены тарелки для позднего обеда.

— Ну, что ты думаешь? — спросил он. — Иногда они предпочитают арестовывать ночью.

— Я не изменила своего мнения, — ответила Леония. — Нам нужно куда-нибудь сходить. Как жаль, что театры закрыты. О, я знаю. Пойдем в кафе «Бретон».

Они так и сделали и провели очень приятный вечер, оставшись позже, чем собирались. Это было очень рискованно, так как по улицам шатались банды воров. Им и тут повезло, и они благополучно попали домой. Все было тихо. Ясно, что их никто не собирался арестовывать, а поведение Фифи говорило о том, что никто не ждал их в засаде у входной двери.

— Посмотрим, — заметил Роджер, открывая дверь, чтобы Фифи могла обследовать и черный вход.

Здесь удача изменила им. Голос Тулона раздался в темноте аллеи. Он вышел на слабый свет, льющийся из окон кухни.

— Ты англичанин, — сказал он так тихо, что только Роджер мог его слышать. — Ты пропал. Ты не выстрелишь в меня. Мой товарищ Лепитр знает, где я и почему.

— Чего ты хочешь? — спросил Роджер. — Если бы ты собирался выдать меня, то давно бы это сделал.

— Тебя подозревают в шпионаже, — сказал Тулон, пропуская Роджера в комнату. — Я могу выдать тебя, ты потеряешь голову, а меня хорошо наградят. Но я считаю тебя трезвомыслящим и практичным человеком и думаю, что ты предпочтешь другой выход.

Роджер прогнал Фифи и закрыл дверь. Скоро она прибежит назад и покажет, есть ли здесь кто-то еще. Он тревожился, что Леония наверху в спальне слышит их. Если она спустится и отвлечет Тулона… Он покачал головой.

— Если вы считаете меня английским шпионом, который будет поставлять вам информацию, то это досадная ошибка. Я уже много лет во Франции.

— Я знаю. У меня есть друзья-англичане, вот почему я уловил акцент, но лишь немногие определят, что вы не парижанин.

Это единственное доброе дело, которое сделала Соланж, она отказывалась отвечать ему, если он говорил с ней по-английски и смеялась над его французским. Поэтому Роджер научился говорить почти безупречно. Это промелькнуло в глубине его сознания, пока он обдумывал слова Тулона. Если Тулон верит, что у него нет секретов, какого предательства против Англии он ожидает от него? Не глупи, сказал себе Роджер, это касается предательства Франции, если он должен сложить за нее голову. Они в Англии тоже вешают людей за предательство.

— Я вас не совсем понял, — сказал Роджер.

— Можно, я задам вам вопрос? — сказал Тулон. — Как вы относитесь к казни, казни Капо?

Здесь можно было не лгать, гильотина годится как для овцы, так и для ягненка.

—Я видел в этом политическую необходимость, но скорбел о человеке, который, я думаю, не имел дурных намерений.

— Но, — Тулон вскочил, услышав скрип лестницы. Он повернулся и оторопел, увидев Леонию с пистолетом, направленным на него.

— Стойте тихо, месье, — заметила она спокойно. — Я умею стрелять, уже стреляла прежде.

— Брось оружие! — закричал Тулон, но в его голосе был гнев, а не страх. Он повернулся к Роджеру. — Сантэ, заберите у нее оружие. Она может убить и вас.

Роджер не смог сдержать улыбки, ведь Тулон сказал чистую правду. Однако его мысль работала. У Тулона не было необходимости выяснять его роялистские симпатии. Вопрос о Луи имел другую цель. Роджер не мог обвинить никого ни в чем. Он покачал головой.

— О, нет, — сказал он. — Жена оружейника разбирается в оружии. Однако вы сказали, что я честный человек. Надеюсь, вы тоже. Сядь на ступеньки, Леония. Я не верю, что комиссар Тулон хочет причинить нам вред.

Он сам не верил своим словам. Он ошибался, думая, что факты требуют доказательств в ситуации, когда законность исключается. Если Тулон хочет заключить их в тюрьму или желает их смерти, ему нужно только обвинить их в неучтивости. Он был преданным бойцом революции, этого было достаточно.

— Я могу навредить вам, — вдруг сказал Тулон убежденно, — но, клянусь, это не будет намеренно.

Роджер кивнул и указал на стул:

— Пожалуйста, присядьте, комиссар. Не хотите ли стакан вина?

Собака заскулила и заскреблась в дверь, Роджер впустил ее. Она не лаяла и не убежала прочь, только виляла хвостом. В доме и в аллее никого не было. Итак, Тулон пришел один. Теперь люди не ходят в одиночку по улицам без важной причины. Еще одна деталь, которую Роджер не сразу заметил, поставила точку над «i»: Тулон не надел шарф комиссара. Этот шарф был. хорошей защитой от банд, наводнивших город. Итак! Тулон держал этот визит в секрете. Если свести все факты воедино, получится очень интересный ответ.

— Убери пистолет, Леония, — сказал Роджер. — Принеси вина и присоединяйся к нам. Я уверен, что дело, с которым пришел комиссар Тулон, очень благородное и не принесет вреда Франции.

Тулон вздохнул:

— Вы, конечно, правы. Как вы угадали?

— Я не знаю, что вы хотите от меня, — ответил Роджер, — но я угадал то, что вы хотите сделать для королевской семьи.

Вино разлилось по столу, Леония застыла от удивления. Тулон посмотрел на нее.

— Вы ненавидели Мари де Коньер, когда были ее служанкой? — спросил он.

Леония взглянула на него удивленно, но вспомнила, что Роджер объяснял ее аристократический акцент, сказав, что она была горничной.

— Нет, — вздохнула она. — Она была хорошей женщиной, очень доброй.

— Вы знаете, — продолжал Тулон, — что есть люди, которые говорят, будто Марию Антуанетту должна постигнуть та же участь, что и мужа.

Чтобы не пролить вино, Леония поставила бутылку на стол. Она сжала руки, чтобы они не дрожали. Роджер нежно усадил ее и наполнил три стакана вином, но никто до них не дотронулся.

— Я не слышал об этом, — солгал он. — Откуда простому торговцу знать такие вещи? Но я не удивлен, ее всегда ненавидели.

— И на это были причины, — заметил Тулон. — Она была сумасбродкой. Не понимала ужасного положения, в котором находится страна. Есть факты, подтверждающие то, что она советовала Луи сопротивляться всем реформам и настроила против него людей, которые могли послужить монархии.

Роджер с Леонией не знали, что сказать. Они были согласны с Тулоном. Леония часто слышала, как её отец проклинал королеву за спесь и игнорирование советов Лафайета. Как часто Роджер и его друзья в Англии говорили, что влияние королевы толкает Луи в руки министров, ухудшающих положение Франции. Не было ничего предательского в ненависти к королеве для нынешнего правительства, и утверждение Тулона было беспристрастным. В его голосе не было ненависти или волнения.

— Все это правда, — продолжал он. — Она еще и женщина, нежная, заботливая мать, и она беззащитна. То, что вы сказали о Луи Капо, — правда. Его смерть была политической необходимостью. Если бы его не казнили, то республики бы не было. Однако в смерти Марии нет никакой выгоды. Это будет актом бессмысленной жестокости. Она уже не у дел и никогда не будет опасна для страны.

Роджер поднял стакан и выпил, не осознавая, что его действия воспринимают как тост к словам Тулона, пока не заметил улыбку облегчения на его лице. Тулон был не прав, утверждая, что Мария Антуанетта не опасна. Если силы, выступающие против Франции, победят в войне и возведут дофина на трон, Мария снова будет влиять на него, только сильнее. Мальчику восемь лет, у него забрали отца, он это, без сомнения, сознает. На кого же ему опереться, как не на нежную заботливую мать, как ее описывал Тулон?

Возможно, со временем Пруссия и Англия поставят более надежного регента, но Мария Антуанетта уже преподаст сыну ужасный урок.

Стало ясно, к чему был затеян этот разговор. Тулон, должно быть, втянут в заговор, чтобы спасти Марию Антуанетту. Роджер еще не догадался, какова его роль, но он и не думал об этом. Он должен убедить Тулона, что королева представляет собой большую опасность для Франции, особенно грозную, пока она в изгнании, где ее обещания спровоцируют еще более решительные атаки на Францию, чем сейчас. Пока Мария во французской тюрьме, она не имеет власти и не представляет никакой угрозы. Но когда ее освободят, она может принести огромные бедствия.

Чем большее отвращение питал Роджер к происходящему во Франции, тем яснее понимал, что революцию не остановить с помощью войны. Народ закусил удила. Завоевание страны и реставрация монархии силой вызовет кровавые восстания. Огромная армия должна будет оккупировать Францию, чтобы сдержать эти мятежи. Роджер содрогнулся, представив, что может произойти.

Возможно, Тулону все равно, и он это уже обдумал. Если он выслушает и откажется от участия в заговоре… Роджер сжимал стакан, пока суставы не побелели. Он бы раздавил тонкий хрусталь, если бы это было дома. Если Тулон прислушается и откажется от заговора, Марию Антуанетту казнят, и я буду ее убийцей, подумал Роджер.

— Чего вы хотите? — спросил он.

— Немногого, — с готовностью ответил Тулон. — Нужно пристанище на короткое время. Место, где можно сменить одежду и затаиться. Вы будете вне опасности. Даже : если побег обнаружат, мы позаботимся, чтобы по крайней мере в течение пяти часов ни у кого не возникло подозрений. В вашем магазине останутся два комиссара и будут разговаривать с вами. Это будет знаком, что худшее произошло, и начался розыск.

— О, пожалуйста, Роджер, — сказала Леония со слезами на глазах. — Помоги ей. Она так много потеряла. Ее муж мертв. За все дурное, что она сделала, она уже заплатила, и я не верю, что это было сделано преднамеренно.

Роджер согласно кивнул. За участие в заговоре можно поплатиться жизнью. Вокруг есть много мест, которые могут служить укрытием. Ясно, что если они откажутся помочь, их заставят молчать, защищая Тулона и его друзей, чтобы заговор не провалился. Но согласиться сразу и безоговорочно было опасно. Он улыбнулся Леонии. Ее мольба, возможно, была для них лучшей защитой.

— Я и не собирался отказываться, — сказал он. — Комиссар Тулон прав. Мы рискуем немногим, если выполним то, что он просит.

— Да, а затем вы получите паспорта и сможете уехать, куда захотите.

Роджер пожал плечами, скрывая свою радость.

— Я хочу получить их, но не знаю, куда поехать. Если я останусь здесь, я рискую, потому что я англичанин, в Англии меня назовут французским шпионом.

Леония закрыла глаза, слушая его дикие измышления. Роджер старается не показать, как важно для него получить паспорт. Тулон мог насторожиться, почему человек, у которого так хорошо идут дела, хочет все бросить. Осознав это, она увидела и другую опасность. Тулон не знает истинного положения дел. Он не должен знать, что они хотят уехать в Англию. Почему тогда он предлагает паспорта как награду, почему не деньги? На самом деле он не предлагал им вознаграждение, он приказывал покинуть Париж, чтобы они не выдали его или тех, кто замешан в заговоре.

— Я с радостью уеду, — быстро сказала она. — Боюсь оставаться в Париже. Дважды мы попадали в переплет. В следующий раз нам так не повезет. Даже если ты зарабатываешь здесь много денег, цены так высоки… О, Роджер, ты сможешь работать где угодно, и я думаю, как сделать так, чтобы нас приняли в Англии.