Глава 28

– Похож ли он на того парня, который приставал к вам в парке прошлой ночью?

Бентс протянул через стол портрет убийцы сидящей напротив него девушке. Сонни Такер ранним утром подала заявление, что вечером подверглась нападению со стороны мужчины в темных очках. Девятнадцатилетняя студентка согласилась повторно явиться в полицейский участок, когда был готов фоторобот убийцы с площади Сент-Пьер. Она еще переживала свой недавний испуг, а Бентс, глядя на нее, думал, как ей повезло, что она осталась жива.

– Возможно, это он, – сделала заключение Сонни Такер, внимательно, как прилежная ученица, рассмотрев портрет.

История ее вечернего приключения была такова. Она направлялась на бал-маскарад, устраиваемый студентами в помещении летней школы, и нарядилась проституткой. Идея была вряд ли гениальной, но ничего иного ей в голову не пришло. Именно в этом виде она дожидалась автобуса чуть поодаль от остановки, на парковой скамейке.

Мужчина подсел к ней, сделал соответствующее ситуации предложение, а на ее решительное «нет» ответил тем, что грубо схватил девушку за плечи, а потом стал душить. Сонни стала вырываться, ногтями поцарапала ему лицо, вскочила на ноги, двинула острым высоким каблучком ему в чувствительное место, затем умчалась со скоростью света, спряталась на некоторое время в каких-то кустах, опасаясь, что он где-то рядом, и в результате получила урок на всю жизнь.

Бентс надеялся, что он пойдет ей на пользу.

– Значит, похож?

Студентка нервно покусала губу.

– Там было темно...

– Но не настолько...

– Ну да. Фонарь был неподалеку... Но эти черные очки и щетина... Так все мужчины становятся на одно лицо.

Портрет выпал из ее дрожащих пальцев.

– Он не из ваших знакомых?

– Боже! Конечно, нет. Я никогда не видела его раньше.

– Вы смогли бы узнать его голос? – Бентс включил магнитофон с записью звонка «Джона» в программу «Полночные исповеди». Его бархатная речь пропитывала комнату, словно дурман. Девушка вздрогнула и покачала головой:

– Не знаю. Возможно, но я не уверена. Пустите еще раз пленку.

Бентс нажал кнопку, отмотал пленку назад и вновь включил магнитофон. Сонни напряглась, полностью погрузившись во внимание. Цены нет такой добросовестной свидетельнице!

– Похоже, но не могу утверждать с точностью.

Такие же показания с такой же оговоркой Бентс получил от Лукреции, ночного портье с площади Сент-Пьер. Портрет, созданный художником с ее слов и доработанный на компьютере, получился слишком общим, отвечающим привычному облику злодея, каких изображают актеры в банальных сериалах. Маска – да, но не конкретные детали, за исключением царапин, оставленных ноготками Сонни.

– Что-нибудь еще вам запомнилось, мисс Такер?

Девушка опять в задумчивости покусала пересохшие губы.

– Эти очки... Когда я чуть не сбила их с него, он в испуге отшатнулся. Как будто это был его талисман.... знаете, как у злого волшебника... и он очень дорожил им. А может, у него было что-то плохое с глазами, поэтому он и прятал их за черными стеклами. Или взгляд мог бы выдать, что он совсем не тот человек, каким представляется.

– Последнее вернее всего, – пробормотал Бентс. – Безумие надо скрывать.

– Все произошло так быстро, – как бы извиняясь, продолжила Сонни. – Он потащил меня от остановки в темноту. Я отбивалась, царапалась, задела очки... Тут он ослабил хватку. Я вырвалась и убежала. Наверное, мне повезло. Он ведь правда опасен?

– Вам очень повезло, – подтвердил Бентс с убеждением.

– Тех... других девушек... убил он?

– Мы думаем, что да.

И это он угрожал психологу на радио?

Да.

– Боже! Если бы я чем-то могла помочь изловить его...

– Вы уже нам помогли. – Бентс встал. – Большое спасибо.

– Не за что.

Сонни поспешно подхватила свой рюкзачок. На прощанье она бросила взгляд на его рабочий стол и кивнула в сторону двух фотографий Кристи.

– Это ваша дочь?

– Да, – Бентс улыбнулся. – Одно фото было сделано давным-давно, когда она впервые пошла в школу, другое – в выпускном классе, год назад.

– Она очень красивая, – отметила Сонни.

– Похожа на свою мать.

Сонни кокетливо вздернула изящный носик и пожала плечами:

– Возможно, но я уловила сходство с вами.

Затем она удалилась грациозной походкой, отбивая дробь высокими и острыми шпильками босоножек, потряхивая яркими пластиковыми браслетами на запястьях, вскинув за спину рюкзачок. Она была права, когда сказала, что ей повезло: считаные минуты отделяли Сонни Такер от рокового мгновения встречи со смертью прошлым вечером. И ее удача для другой девушки обернулась ужасным концом.

Досадный провал с Сонни Такер подвигнул чудовище на поиски новой жертвы. И ею стала Лианн Жаквиллар. Оказалось ли простым совпадением то, что Лианн была знакома с доктором Лидс? Сонни Такер отрицала свое знакомство с Самантой, и хотя пару раз слушала «Полуночные исповеди» по радио, с вопросами к ведущей не обращалась.

А вот Лианн и Саманта Лидс как раз очень хорошо знали друг друга.

Теперь Бентсу надо было на основании последних данных составить план действий. Во-первых, придется открыто признать, что в городе объявился серийный убийца. Во-вторых, надо отслеживать все звонки, поступающие на радиостанцию.

Далее, раз выяснилось, что существует какое-то звено, связывающее доктора Саманту и маньяка, творящего расправу над «ночными бабочками» Нового Орлеана, то следует тщательно охранять радиопсихолога. За ее домом должно быть установлено круглосуточное наблюдение, а список всех лиц, знающих как Саманту, так и Анни Сигер, подвергнется новой тщательной проверке.

Он разложил перед собой на столе разные изображения мнимого отца Джона – от первых набросков художника до окончательного варианта фоторобота. Красивое мужское лицо, соответствующее голливудским стандартам, никаких особых примет – лишь царапины, оставленные ногтями Сонни Такер, ну и, конечно, пугающие очки – атрибут киношного злодея.

«Кто же ты, мерзавец?» – мысленно задавался он вопросом, глядя на изображение, которое будет скоро передано в газеты. Бентс перебрал в воображении череду лиц мужского пола из окружения Саманты, кого ему уже удалось увидеть. Дэвид Росс. Тай Уиллер. Джордж Ханна, владелец радиостанции. Все они подпадали под один тип – высокие, хорошо сложенные, у всех мужественные скулы и подбородок.

Компьютерный оператор на нескольких вариантах фоторобота убрал небритость и очки и воссоздал предполагаемые глаза маньяка, поменял ему короткую стрижку на длинные волосы... но в каждом случае изображение выглядело слишком общим, трудным для опознания конкретной личности.

«И кто эта женщина, сыгравшая роль Анни Сигер?»

Такой вопрос напрашивался сам собой.

Портрет со снятыми компьютерным специалистом очками словно издевался над Бентсом, намекая ему на что-то, им упущенное. Может, на слепые глаза Франклина на стодолларовых банкнотах, щедро разбрасываемых убийцей?

Но в чем смысл намека? И связано ли это со странной удавкой, которой он пользовался, оставляя цепочку маленьких, но глубоких ранок на шее своих жертв? А рассуждения о грехе и покаянии? С какой целью он вываливает этот словесный мусор на голову радиослушателей? Зачем он обставляет убийство как религиозный ритуал? Не слишком ли все это сложно и запутанно?

Бентс решил тщательно проверить, кто из знакомых Саманты по Хьюстону мог быть замешан в истории с Анни Сигер. Под первым номером он поставил в список Тая Уиллера. Новоявленный сосед доктора Лидс уж как-то слишком стремительно ворвался в ее жизнь. Место и время для своего появления на сцене он вряд ли выбрал случайно.

Не могло это быть простым совпадением. Она возвращается из неудачного отпуска в Мексике, потеряв там документы и повредив ногу, рвет все отношения с потенциальным женихом Дэвидом Россом, а тут поблизости объявляется писатель, собирающий материалы о давней трагедии, и подозрительно быстро становится ее любовником. Копам, отправленным наблюдать за домом Саманты, Бентс вполне мог доверять, так же, как и архивным данным, полученным из Хьюстона. Полицейские отчеты не оставляли сомнения, что причиной смерти Анни было самоубийство. Можно ли сделать вывод, что Тай Уиллер решил поймать легкий доллар на сенсации и сам заварил все варево? Что бывшие копы способны на всякое, Бентсу было хорошо известно.

Приняв и прочитав срочный факс из лаборатории, Бентс не удивился тому, что в номере отеля были обнаружены волоски от рыжего парика. Все сходилось.

Его одиночество длилось не более пяти минут и было нарушено приходом начальства.

Мелинда Джаскил распахнула дверь, стала на пороге, оперлась плечом о косяк и, скрестив руки на груди, принялась сверлить Бентса глазами. Из-за ее спины в кабинет хлынула волна звуков – голоса, трели телефонов, стук по клавишам компьютеров. Бентс изобразил на лице приветливую улыбку.

– И до чего ты додумался, наш мудрец?

– Думаю, что есть один псих, но, возможно, есть и второй.

– На такой вывод и моих мозгов хватает. Через час мне предстоит выдать что-то прессе. Я, разумеется, буду предельно краткой и подслащу, как смогу, горькую пилюлю, но все же обязана буду признать, что мы имеем дело с серийным убийцей, и посоветовать женщинам крепче запираться и вообще лучше сидеть дома и не шастать в ночное время по улицам. Мы распространим его фоторобот и предупредим, что любой контакт с личностью, схожей с портретом, чреват опасностью. Ну и, конечно, откроем «горячую линию» для звонков.

Боюсь, что мы получим их шквал, причем все без толку, но это рутинная процедура. Ключевые улики и то, что могло быть известно самому убийце, мы сохраним в тайне, иначе нам не отвязаться от чокнутых, пожелавших сделать признание и присвоить чужие лавры. Такое, ты знаешь, случается сплошь и рядом. Я говорила с ФБР. Они будут сотрудничать с нами.

– Ты не собираешься упоминать о причастности убийцы к «Полуночным исповедям» и к Саманте Лидс?

– Пока нет. Кстати, ты уже известил ее?

– Собираюсь сделать это не по телефону и подскочить к ней домой. Насколько я понял, она была близко знакома с Лианн Жаквиллар. Девушка входила в группу трудных подростков, с которыми доктор Лидс проводила занятия в Боучеровском центре, и, очевидно, не очень-то ладила с мамашей и отчимом.

– Я говорила с Марлеттой. Теперь она не Жаквиллар, а миссис Воган. Признаюсь честно, она далеко не подарок.

Мелинда тяжело вздохнула. Бентс сочувственно кивнул:

– Я так и думал. А теперь послушай, Мелинда. Мне это показалось заслуживающим внимания. Когда псих в последний раз звонил Саманте Лидс на радио, он угрожал ей. Он сказал... подожди секунду, я хочу процитировать это точно... – Бентс углубился в свои записи, перелистал несколько страниц и торжествующе поднял палец вверх. – Вот, нашел! «Знай, что произошедшее сегодня ночью случилось из-за тебя, в наказание за твои грехи. Тебе надо покаяться, Саманта, умолять о прощении».

Он захлопнул пухлый блокнот и отложил его в сторону.

– Хотя убийство Кэти Адамс прошло в день рождения Анни Сигер, это показалось простым совпадением, делом рук другого психа со своим почерком. Я считал, что праздничным тортом, оставленным в буфете радиостанции, все и ограничится. Но я ошибался. Мы получили еще один труп. – Рик ткнул пальцем в фото последней жертвы. – Вот эта девушка, Лианн Жаквиллар, убитая парнем, зарегистрировавшимся в отеле как «Джон Фазер». Тут даже не «тепло», а совсем «горячо», Мелинда. Явно это «отец Джон», который изводит угрозами и требует покаяться нашего любимого доктора Саманту. Все сходится, Мелинда.

– Согласна, но откуда взялась женщина, сыгравшая роль Анни?

– Подружка или нанятая за гроши актриса. Боюсь только, что ей не посчастливилось. Ее труп исчезнет в болотах, или мы обнаружим его в морге. Но все-таки надо проработать версию, что она тоже причастна. Может быть, девчонка сама вызвалась, потому что у нее свои счеты с доктором Лидс. Она ее ревнует, завидует, мечтает занять ее место, конкурирует с ней...

– Но ты сам говорил, что разговор с Анни был заранее записан с пробелами, – напомнила Мелинда. – Вот и простое объяснение. Заплатил, сунул в руки текст, прорежиссировал паузы. Разве трудно найти на улице особу, согласную за сотню сыграть хоть Офелию?

– Ты рассуждаешь, как мой друг Монтойя. Он убежден, что за каждым преступлением кроется материальный интерес.

Мелинда иронически усмехнулась:

– Вот поэтому-то я и соединила вас. Вы дополняете друг друга. Ты – последний идеалист в наших рядах.

– Может быть, но не последний в Новом Орлеане. Тут полно влюбленных девчонок...

– И Дон Кихотов, и фанатиков... Но и фанатики знают, как применять такое безотказное средство, как деньги.

Монтойя влетел в кабинет, подобно маленькому смерчу, причем прохладному. Несмотря на жару и облегающую кожаную куртку, он выглядел свежим, как только что сорванный с ветки фрукт. Мелинда посторонилась, пропуская его, но то, что его появление вызвало у нее положительные эмоции, явно отразилась на ее лице.

– О каких фанатиках идет речь? – поинтересовался Монтойя.

– О Дон Кихоте, который обосновался в этом кабинете, – съязвила Мелинда.

– Откуда ты знаешь такую кличку, шеф? – спросил Монтойя.

– Я кое-что почитываю, чтобы разгадывать кроссворды. А тебе, с твоим испанским происхождением, стыдно думать, что эта уголовная кличка.

Она демонстративно вскинула руку, сверившись с часами на запястье.

– Я истратила на тебя, Бентс, лишние девяносто секунд и никакой вразумительной информации не получила. Пора отдать себя на растерзание газетчикам.

Мелинда с нарочитой заботливостью прикрыла за собой дверь, оставив напарников наедине.

– Что принес в клюве? – спросил Бентс.

– Ничего. А что ты высидел в своем гнезде?

– Ничего. Группа крови «А» есть у всех знакомых Саманте мужчин. Искать здесь – пустой номер. Поехали.

– Куда?

– К ней. Одно дело, если она узнает про новый труп из новостей, а другое – если мы выложим ей это, глядя в глаза.

С большой неохотой Бентс облачился в пиджак и нашарил в кармане ключи от машины.

Присцилла Маккуинн Колдуэлл не испытывала ни малейшей радости от визита человека из ее прошлого.

Но Таю Уиллеру было наплевать на ее эмоции. Раз уж он потратился на поездку в Хьюстон, то был намерен прочесать частым гребнем весь круг знакомых покойной Анни Сигер. Многие из них переехали в другие штаты, но Присцилла осела на прежнем месте, причем как раз по пути в аэропорт, так что Тай, чтобы добиться от нее согласия на разговор, решил стоять на ее крыльце до конца, хотя послеполуденное техасское солнце нестерпимо жарило ему в спину.

– Не знаю, зачем я должна впускать вас к себе в дом, – сказала она, отступая, и он вошел в тесное бунгало, заполненное в основном детскими игрушками. Впрочем, самого ребенка не наблюдалось. Возможно, дитя спало за какой-то ширмой.

– Вы были самой близкой подругой Анни. Вы знали, что она забеременела и что отцом ребенка был не Райан Циммерман?

– Вот уж вопрос не ко времени. Какая разница, кто заделал ей ребенка, когда девять лет прошло со дня ее смерти? Она убила себя, убила и дитя. Взяла великий грех на душу.

– А если ее убили?

– Ходили такие слухи, потом затихли. Я-то тут при чем? – Присцилла вгляделась в визитера и немного растаяла. Он ей понравился как мужчина, а она была молодая женщина в полном соку, облаченная в майку с глубоким вырезом и тесные розовые шорты. Плюс рыжие волосы, собранные в пышный конский хвост. Прямо конфетка! Внушительного размера золотой крестик, опущенный в ложбинку между нагло выпирающими грудями, наводил на греховные мысли.

– Как-то странно получается. – Она пожала плечами. – Сначала вдруг звонит Райан, бормочет какую-то чепуху, а потом вы.... стоите на пороге и толкуете про Анни. Вы что, все взбесились?

– Райан звонил вам?

– Ну а кто же еще? Я его голос узнала. Да и вам должно быть известно, что мы встречались, пока Анни не положила на него глаз.

Старые воспоминания на мгновение изменили выражение ее лица. Присцилла почувствовала себя стареющей, но она отмахнулась от этой мысли, как от надоедливой мухи, как и от прошлых обид и огорчений. Пусть они покоятся в прошлом.

– Анни была такая... как вам сказать? Что бы она ни захотела, то и получала. И Райан не стал исключением.

– Но вы по-прежнему дружили?

– Не так, как раньше. Райан стал нюхать кокаин, затем колоться... и отвернулся от бога. Он стал мне не нужен...

– И вы отдали его Анни без сопротивления... с благословения господа? – поддел ее Тай.

– Я ничего такого не сказала. Получилось так... Мы встретились на церковной мессе, и я дала ему понять, что мы уже чужие. А немного позже я закончила школу и сразу вышла замуж. У меня теперь другая фамилия, и с Райаном меня больше ничего не связывает. Пусть он катится к чертям... То, что раньше было, давно травой поросло.

– А зачем же Райан вам звонил? Какой был повод? Что он сказал?

– Болтал какую-то чепуху. Как всегда, после того как пристрастился к зелью. Хотел встретиться в каком-то месте под Новым Орлеаном. Мол, с женой они расстались по обоюдному согласию, работу он потерял и на стенку лезет от одиночества... ну, не перестает думать обо мне, и всякое такое.... как я хороша... – Она улыбнулась, но сразу же лед сковал ее улыбку. – Может, я и хороша, но не та, что прежде. Я так и сказала. Теперь я ему понадобилась, но он опоздал на поезд.

Ребенок внутри бунгало заявил о себе громким плачем.

– Вот и Билли-младший проснулся. Мне некогда...

– Райан оставил свой номер телефона? Или другие координаты?

– Не-е... – Присцилла махнула рукой. – Ему было не до этого. Наверное, звонил из какого-нибудь мотеля, откуда улизнет потом, не расплатившись. Он твердил, что через месяц попробует встать на ноги. Вряд ли... Простите, но, как бы мне с вами ни было интересно, малыш требует своего.

Она собиралась исчезнуть и захлопнуть дверь перед носом Тая, но он успел перехватить ее за запястье.

– Вы сделаете великое благо в память о покойной Анни, если скажете, с кем она была близка помимо Райана.

– Откуда мне знать? – Присцилла занервничала. – Она мне не докладывала. Может, какой-то женатый мужчина... из друзей ее отчима. Ведь она никому из семьи не сказала, когда забеременела, кто отец, а могла ткнуть пальцем в Райана, и он бы не отвертелся. Семья и убила ее...

Едва эти слова сорвались с языка, так сразу же Присцилла замерла в страхе.

– Ой, я не то хотела сказать... Я просто подумала, что Эстелла, ее мать, сжила бы Анни со свету, если бы узнала о ее беременности.

Ребенок, плачущий в бунгало, настойчиво требовал мать к себе.

– Отпустите мою руку, – все больше раздражаясь, попросила Присцилла. – Что вам еще от меня нужно?

Она уже злилась.

– Возьмите мою визитку. Если Райан еще позвонит, спросите, как его найти, и дайте мне знать.

– Ах ты, дешевая ищейка! – Взгляд Присциллы исполнился презрения.

Она уронила карточку на ступени и откинула ее изящным движением босой ноги.

– Проваливай! На мне ты ничего не заработаешь! И посмей только пропечатать мою фамилию в газете – мы тебя засудим!

Оставшись один на один перед захлопнувшейся дверью, Тай принял единственно правильное решение – он подобрал свою визитную карточку, отряхнул ее от пыли и засунул в щель на видном месте в надежде на то, что Присцилла одумается, истерика ее пройдет и кое-что по поводу Райана Циммермана всплывет в ее памяти.

Голос отца в телефонной трубке звучал как-то по-иному – более встревоженно, чем обычно.

– Но ты сама лично с Питером не встречалась и он тебе не звонил?

Саманта только что вскрыла баночку с кошачьим кормом и собралась устроить Харону пиршество, но тут отец, видимо, с трудом выждав приличную паузу, решился перезвонить ей после резко оборванного дочерью разговора.

– Нет, папа. Питера я не видела, а передаю все со слов Кортни.

– Я бы хотел перекинуться с ним парой слов, – как будто не слыша ее объяснений, твердил отец.

«Мы оба этого хотим», – подумала Саманта, и тут же в ней вспыхнуло раздражение на отца, который никак не желал смириться с очевидностью. Питер исчез из поля зрения на долгие годы и вряд ли собирался возникать вновь.

– Его встреча в баре с Кортни была чистой случайностью. Я не уверена, что она приведет к каким-то последствиям. Все зависит от Питера, а не от меня. Если будут какие-то новости о нем, я, конечно, тебя извещу.

– Но можно же узнать в справочной его адрес в Атланте. Позвони туда.

– Возможно. Я постараюсь.

Она знала, что это пустой номер, но как еще ублажить упрямого папашу, трогательного в своем беспокойстве о сыне.

– Я могу сделать это сам, связавшись с Хьюстоном.

Саманту будто ударило электрическим током.

– Почему с Хьюстоном?

Он жил в Техасе, а оттуда переехал...

Когда?

– Давно, правда, ло сведения могли остаться. Я нанимал частного детектива тогда, чтобы отыскать его, и тот узнал, что Питер проживал там, совсем неподалеку от дома, где ты занимала квартиру.

– Что ты говоришь? И ты ничего не сказал мне! – возмутилась Саманта.

– Ни детектив, ни я не были уверены, что это не однофамилец, – оправдывался отец. – И я не стал тебя тревожить. Ты была по уши в проблемах. Сперва твой развод, потом эта шумиха с Анни Сигер.

«О боже! Колесо повернулось, и проблемы явились вновь».

– Я думал, что лишний стресс от сознания того, что Питер рядом, тебе ни к чему. Тем более что он не захотел с тобой общаться. А кроме того, как я уже сказал, я не был уверен, что этот человек – наш с тобой Питер, мой сын и твой брат. На фото, которое мне предоставил детектив, он выглядел не совсем на себя похожим, да и эти его всегдашние чертовы темные очки...

– Но как ты мог не сказать мне, что Питер живет в Хьюстоне? Я ведь все время спрашивала тебя о нем, где он и что с ним.

– Во-первых, не было полной уверенности, что это он... А во-вторых, какой в этом был смысл? Будь он в пяти милях от тебя или в пятистах – разницы никакой, если он избегал нас.

– Папа, но ведь это странно, что ты держал меня в неведении. Я думала, что Пита нет в живых.

– А я... знаешь, как бывает с глупыми стариками... вроде бы в душе уже похоронил его, но все-таки надеялся, что блудный сын объявится. Только зачем было тебя тревожить? И когда сышик мне представил снимки, я испугался и отказался поверить, что это наш с тобой Питер.

Наш Пит... Пит, пропавший давным-давно, сын и брат, родной человек, ставший чужим.

Окончание телефонного разговора с отцом не остановило работы, шедшей в ее мозгу. Питер был тогда в Хьюстоне...

Но какое отношение он мог иметь к благополучной жизнерадостной школьнице и заводиле болельщиков Анни Сигер? Никакого. Хьюстон – огромный город, раскинувшийся на обширном пространстве, и сотни тысяч людей снуют по его улицам, мчатся на машинах по его магистралям, и как мала вероятность, что два маршрута сойдутся и произойдет трагедия, которая потом отзовется через девять лет искаженной ненавистью брата к сестре.

Саманта отмела такой вариант, но он, словно метроном, стучал в ее мозгу.

Телефон вновь ожил и встревожил сытно поевшего Харона, примостившегося у нее на коленях.

«Вероятно, папа решил как-то снять горький осадок от нашей беседы и вот звонит, чтобы сказать, что был не прав», – решила Саманта, выждала еще несколько секунд и взяла трубку, сказав примирительно:

– Да, папа...

– Вряд ли я твой отец, хотя зовусь «отец Джон».

Холод тотчас сковал Саманту. Трубка едва не выпала из ее онемевших пальцев.

– Саманта? Ты слушаешь меня?

– Да, Джон.

«Держись! Постарайся сделать так, чтобы он разговорился».

Она выглянула в окно.. Там соседка подстригала газон, ее пес Ганнибал носился по двору, сминая клумбы, и она сердито на него покрикивала. Все было как обычно. Дневная рутина вступала в свои права.

– Почему ты звонишь мне домой?

– Случилось нечто, о чем ты должна знать.

– Что произошло, Джон? – спросила она и, затаив дыхание, стала ждать ответа. За изгородью по улице медленно проследовала полицейская патрульная машина. Саманта знала, что ее телефонные разговоры прослушиваются. Как бы подольше продержать «Джона» на связи?

– Ты скажешь мне, Джон? Я сгораю от любопытства.