Но лучше бы поквитаться с ним. Где она слыхала это выражение: «Чем давать волю чувствам, лучше дать сдачи»? Но как, каким образом ей сравнять счет? Уэстон отнял у нее гордость, чувство собственной неповторимости, радость от ощущения себя женщиной. Он не имел никакого права, черт бы его побрал, вот так втаптывать ее в грязь! Никто не имел такого права!

– Я всего лишь хочу узнать, действительно ли ты нанял на работу Хантера Райли? – спокойно и твердо спросила Миранда, усаживаясь на единственный в кабинете Уэстона стул.

Окна были закрыты, в кабинете стояла удушающая жара, хотя время от времени слышался шум перегруженного и неисправного кондиционера. Значительная часть конторских служащих уже разошлась по домам, но через окно ей был виден двор лесопилки. Светили фонари, и в их призрачном свете рабочие все еще загружали бревна на пилораму под навесом и резали на доски. Миранда стискивала влажными пальцами сумку, мечтая оказаться за сотню миль от этого места. Но она решила любой ценой узнать правду о Хантере.

Уэстон откинулся на спинку кресла, сплетя пальцы домиком. В его синих глазах горел опасный огонек, царапины на щеке затянулись и подсохли, но были еще заметны.

– А я-то думал, ты пришла повидать меня.

– Ты ошибся.

Дернув щекой, он ослабил галстук и потянулся за стаканом виски на углу аккуратно убранного письменного стола.

– Хантер попал в переплет. Ему надо было побыстрее выбраться из города. И из страны, если уж на то пошло. Нам нужны были новые люди на лесоповале в Британской Колумбии, и я уговорил отца перевести его туда.

Он отхлебнул большой глоток из своего запотевшего стакана.

– Вот просто так? И он обратился за помощью к тебе, а не к своему отцу и не ко мне? – недоверчиво спросила Миранда.

– Ну да.

– Почему?

– Полагаю, он решил, что я не стану судить его так строго, как его отец, и не приду в расстройство, как ты, с учетом твоего состояния. – Осушив стакан, Уэстон выдвинул нижний ящик стола и вытащил оттуда бутылку марочного шотландского виски. Миранда машинально отметила про себя, что бутылка наполовину пуста.

– Давай не будем о моем «состоянии». Он пожал плечами и поднял бутылку.

– Хочешь выпить?

– Нет.

– Из-за ребенка?

– Из-за того, что я обычно не пью с такими, как ты. Уэстон улыбнулся.

– Я тебе не очень нравлюсь, верно?

– Совсем не нравишься.

– Но тебе нужна информация.

– Я уже сказала, что это единственная причина, заставившая меня прийти сюда.

– Целеустремленная женщина.

– У меня мало времени, – напомнила Миранда, мечтая закончить этот разговор как можно скорее. Но она не исключала, что Уэстон располагает сведениями о Хантере – причем такими, каких не добыть и полиции.

Он пощелкал ногтем по передним зубам, словно человек, пребывающий в задумчивости, хотя взгляд у него при этом не изменился. В этом взгляде по-прежнему угадывалась похоть, и Миранда с тревогой спросила себя, сколько виски было у него в бутылке в начале рабочего дня.

«Не надо было сюда приходить», – подумала она, внутренне поежившись.

В дверь заглянула секретарша, чтобы попрощаться с Уэстоном, и Миранда напряглась всем телом, сообразив, что осталась с ним наедине. В здании больше никого не было, а рабочие на пилораме все равно что за сто миль отсюда.

Если что-то случится, они не услышат ее криков за визгом пил и грохотом бревен. Но ведь ничего не случится! У нее просто разыгралось воображение, потому что она не доверяла Уэстону, а на щеке у него еще не зажили следы от ногтей Тессы.

– Так что от тебя нужно было Хантеру? – спросила она.

– Хантеру нужно было спрятаться.

– Врешь.

Его темные брови изогнулись, синие глаза были полны сочувствия. Он снова отхлебнул из стакана, потом обхватил его ладонями.

– Я знаю, тебе нелегко это слышать, тем более что ты...

Его глаза скользнули по ее животу, и она невольно прижала к нему сумку, словно защищая своего ребенка. Это было чистейшее безумие – оставаться с ним тут наедине, – но просто так взять и уйти она не могла. Похоже, Уэстон был единственным человеком в Чинуке, обладающим какими-то сведениями о Хантере. Миранда стиснула зубы и осталась сидеть на неудобном стуле.

– Мне неприяно говорить об этом, но, похоже, Хантер тут влип в историю. Как говорят, связался с малолеткой.

– У которой даже имени нет?

– Ну почему же, имя у нее есть. Синди Эдвардс. Живет неподалеку от Арч-Кейп. Если она заявит в полицию, ему придется вернуться в Штаты и предстать перед судом. – Уэстон рассеянно потрогал исцарапанную щеку.

– Я тебе не верю! – воскликнула Миранда, но мысленно дала себе слово проверить, существует ли на самом деле такая девочка и что ее связывает с Хантером.

Пронзительный свисток за окном возвестил об окончании смены. Уэстон провел пальцами по волосам.

– Когда же ты наконец поймешь, что Хантер не святой?

– Ты ничего о нем не знаешь! – возразила Миранда и тут же поняла, что вступила в самую середину хорошо расставленной ловушки.

– Ты так думаешь? – Уэстон снова глотнул виски, и, когда поставил стакан, немного спиртного выплеснулось на стол. – Как тебе, должно быть, известно, Хантер уже работал на нашу компанию – в принудительном порядке, когда отбывал уголовный срок. Это было после небольшого недоразумения с автомобилем, который он якобы одолжил на время, хотя владелица машины заявила об угоне. Поверь мне, Миранда, я знаю Хантера Райли лучше, чем ты. – Улыбка Уэстона была холодна как лед. – Он спутался с Синди примерно полгода назад, то есть еще до того, как у вас начался роман. Во всяком случае, я так понял с его слов.

– Он говорил с тобой о нас?!

Нет, это не может быть правдой! Хантер настаивал, что никто не должен знать об их отношениях. Никто. Даже его отец.

– Он не хотел говорить, но я сам сказал ему, что уже знаю о тебе и о ребенке. Хантер казался ужасно смущенным, но что ему было делать? Его же приперли к стенке! Поэтому он попросил найти ему работу за пределами страны, и мы дали ему такую работу. Он даже оформил страховку через нашу компанию – и, кстати, оформил на твое имя. Оригиналы документов находятся в главной конторе компании в Портленде, но, мне кажется, у нас тут есть копии.

Уэстон поднялся и вышел из кабинета, оставив Миранду наедине с ее сомнениями. Что из сказанного им правда? Сколько вымысла он подмешал к фактам?

Она была даже рада, что Уэстон на несколько минут оставил ее одну. Ей надо было прийти в себя, собраться с мыслями, найти способ доказать, что он лжет. Но ее охватило чувство обреченности. И Уэстон, и Дэн Райли предупреждали ее об одном и том же. Не могли же они оба лгать! Миранде показалось, что ее заковали в холодные и тяжелые стальные кандалы. Все внутри ее кричало, что Уэстон лжет, лжет прямо ей в глаза, но опровергнуть его слова она не могла. Частный детектив, которого она наняла несколько дней назад, так ничего и не обнаружил.

– Вот, прошу, – заплетающимся языком произнес Уэстон, возвратившись в кабинет, и выложил на стол перед ней стандартную папку с личным делом служащего.

Миранда просмотрела документы. Медицинская карта, заявление о страховании жизни, отзывы с прежних мест работы. Всюду стояла подпись Хантера Райли. Сердце у нее упало. По крайней мере часть того, о чем рассказал ей Уэстон, должна была быть правдой: другого объяснения нет.

Уэстон не вернулся к своему креслу. Вместо этого он встал у нее за спиной, пока она, пытаясь сосредоточиться, просматривала бумаги. Он стоял так близко, что Миранда ощущала исходящий от него жар, а когда наклонился, она явственно различила в его горячем дыхании запах спиртного.

– Хочешь ты признать правду или нет, Миранда, но Хантер Райли – самый настоящий мерзавец. Мало того, что он угонял машины, так он еще и обрюхатил несовершеннолетнюю. Ей же всего четырнадцать! Уму непостижимо! Самому-то ему сколько? Девятнадцать?

– Двадцать.

Голова у нее раскалывалась. Все это неправда! Не может быть правдой! Но расплывающиеся у нее перед глазами строчки были доказательством, материальной уликой того, что все это правда. Хантер бросил ее.

– Впрочем, есть у него и хорошие качества, – продолжал Уэстон то ли для того, чтобы ее утешить, то ли желая оправдать решение «Таггерт Индастриз» нанять такого, как Хантер Райли. – Он хорошо работает, когда не попадает в неприятности, хорошо относится к своему старику. И тебя он тоже не забыл, позаботился и о тебе, и о ребенке – по крайней мере, на случай своей смерти.

– Нет, – прошептала Миранда, качая головой.

– Смирись с этим.

– Он не мог меня оставить!

– Как видишь, смог. У него просто не было выбора. – Уэстон положил руки ей на плечи; пальцы у него были горячие, напряженные. – Но не стоит отчаиваться, Миранда. Я хотел бы позаботиться о тебе.

– Не прикасайся ко мне! – воскликнула Миранда, пытаясь отстраниться. Она поняла, что Уэстон гораздо пьянее, чем ей сперва показалось. – Даже думать об этом не смей!

– Ничего не могу с собой поделать.

Уэстон легко, без усилия, поднял ее со стула и прижал к себе.

– Я люблю тебя, Ранда! Всегда любил!

– Слышать об этом не желаю! – воскликнула Миранда, тщетно стараясь высвободиться. – Ты перепутал меня с Тессой.

Он коротко и грубо рассмеялся.

– О нет, ничего я не перепутал. Разве она тебе не сказала? Она перестала со мной встречаться, потому что всякий раз, как я прикасался к ней, целовал ее, занимался с ней любовью, я думал о тебе. Я никогда не хотел Тессу. Никогда. Она была нужна мне, просто чтобы заполнить пустоту.

Комната закружилась перед глазами Миранды. Она ударила его, попыталась вырваться, но Уэстон был сильнее ее, его тело, натренированное годами спортивных занятий, легко блокировало все ее усилия, и чем больше она боролась, тем настойчивее он становился.

– Пусти меня, ублюдок, не смей...

В следующую секунду Миранда почувствовала на своих губах его твердые, горячие, настойчивые губы. Запах виски вызывал у нее тошноту. Она отчаянно боролась, но Уэстон прижал ее руки к телу, и она не могла размахнуться, чтобы ударить его как следует. Она брыкалась, но он ловко уклонялся. Она открыла рот, чтобы закричать, а он воспользовался этим и просунул язык между ее зубами. И тогда Миранда изо всех сил укусила его.

Уэстон толкнул ее с такой силой, что она больно ударилась бедром об угол его письменного стола.

– Ах ты, сучка! Признайся, ты же хочешь меня! Ты хочешь меня не меньше, чем я тебя!

– Нет.

Уэстон снова схватил ее и прижал к себе. Она чувствовала животом его мощную эрекцию, комната кружилась, в воздухе висел тяжелый дух – запах похоти, животного голода. Миранда не понимала, что его так заводит, но с ужасом сознавала, что он не остановится, пока силой не навяжет ей свою волю – свое тело.

Она продолжала отчаянно сопротивляться, но Уэстон налег на нее всем своим весом и повалил на стол.

Его лицо, нависшее над ней, было страшно – кожа побагровела, глаза налились кровью. Одной рукой он сумел перехватить оба ее запястья и сжал их, как стальным обручем.

– Я знал, что ты будешь драться. У тебя душа бойца.

– Пусти меня!

Миранда закричала так, что услыхали бы и мертвые, но ее крик эхом отразился от стены маленькой комнаты, а Уэстон снова навалился на нее всем телом. Ее мутило от его пьяного дыхания.

– Что ты такое говоришь, детка? Сперва я собираюсь тобой попользоваться. Снова, и снова, и снова. Много-много раз. Если ты давала этому голодранцу Райли, можешь угостить и меня.

Свободной рукой он расстегнул ширинку, и Миранда поняла, что его уже не остановить.

– Не делай этого, Уэстон! – воскликнула она, ненавидя себя за то, что в ее голосе прозвучала нотка мольбы.

Уэстон дернул ее за юбку с такой силой, что шов лопнул. Торжество горело в его глазах, когда он навалился на нее, распластав на столе.

– Так, детка! – прохрипел он, тяжело дыша и обливаясь потом. – Теперь посмотрим, что там у тебя есть.

Сердце Клер стучало как барабан, руки были ледяные. Закусив губу, она стояла на пирсе рядом с яхтой Таггертов и ждала Харли. В руке у нее было зажато обручальное кольцо, и бриллиант насмешливо подмигивал ей при свете звезд.

Господи, что она делает? Собирается разорвать помолвку с Харли, с самым замечательным парнем на свете, и все только потому, что какая-то дурацкая химическая реакция толкает ее к Кейну Морану! А где же все твои обещания, твои клятвы, данные себе и Харли, твои яростные споры со всеми членами семьи?

Закрыв глаза, Клер прислонилась к поручню и услыхала тихое поскрипывание буя, качающегося на волнах. Ведь Кейн уезжает, уходит в армию, его ждут дальние страны, возможно, она никогда его больше не увидит! И все же Клер была убеждена, что не будет счастлива с парнем, которого всего месяц назад клялась любить вечно. В конце концов, Харли тоже не был ей верен. Как ни горько это признавать, он так и не сумел окончательно порвать с Кендалл и продолжал встречаться с ней.

Тяжело вздохнув, она набрала полные легкие соленого воздуха и запрокинула голову к темному небу, по которому беспокойно двигались грозовые облака. У соседнего причала стояла шикарная яхта, и на ней полным ходом шла шумная вечеринка, звучали громкие, полупьяные голоса, слышался смех, над тихими водами бухты плыли звуки знаменитой песни группы «Иглз» «Отель «Калифорния».

– Ну, давай же, давай! – шептала Клер, заклиная Харли появиться скорее.

Теперь, когда решение было принято, ей хотелось побыстрее со всем покончить, разорвать свою фальшивую помолвку и начать жизнь сначала.

Милости просим в отель

«Калифорния»...

Она услыхала звук двигателя еще прежде, чем навороченные, с белыми ободками шины и изумрудно-зеленый капот машины мелькнули под фонарем. «Боже, пошли мне сил», – взмолилась Клер. Но в глубине души она чувствовала, что разлука с Харли не причинит ей настоящей боли. Не исключено, что он тоже вздохнет с облегчением, когда с тягостными отношениями будет покончено.

...розовое шампанское во льду...

– Клер! – Харли поднял руку и помахал ей.

С пересохшим горлом Клер следила, как он бежит по причалу.

...все мы здесь пленники по доброй воле...

– Господи, как же я по тебе соскучился! – воскликнул Харли и, подхватив ее на руки, закружил по воздуху.

Сердце у нее заныло, когда он прижался лицом к ее шее. В его поцелуях ощущалась долго сдерживаемая страсть. Но когда он попытался поцеловать ее в губы, Клер уклонилась и высвободилась.

– Не надо.

В ее голосе слышалась горечь непролитых слез. Расставание вдруг оказалось не таким простым и легким делом, каким представлялось заранее.

– Что? – на его красивом лице появилось удивленное выражение.

...ты можешь выписаться в любой момент, но уехать не сможешь...

– Просто остановись.

– Ты серьезно? – Харли улыбнулся той дрожащей, застенчивой улыбкой, что когда-то растопила ее сердце.

– Очень серьезно. Послушай, Харли, нам надо поговорить.

Клер вся внутренне сжалась, увидев, как в его глазах появилась настороженность. Он заметил, что на руке у нее нет кольца, и нахмурился.

– Это все из-за Кендалл, да?

Клер тяжело вздохнула. Она не ожидала, что его невольное признание вызовет у нее такую боль. До нее доходили слухи, и она полагала, что они имеют под собой почву, но услышать правду из его собственных уст...

– Нет, дело не в Кендалл, – с трудом выдавила она. – Дело в нас самих. Мы... у нас ничего не получается.

– О боже.

Харли побледнел; в свете фонариков, развешанных над пирсом, его кожа приобрела мертвенный синеватый оттенок.

– Мне кажется, мы оба это понимаем, – продолжала Клер. Взяв его за руку, она повернула ее ладонью кверху и опустила в нее кольцо.

– Нет, – прошептал он. – Нет, Клер, нет!

– Так будет лучше.

В его глазах появились слезы.

– Но я люблю тебя. Ты же знаешь, что я тебя люблю.

– Нет, Харли, я не думаю...

Он не дал ей договорить, изо всех сил прижав к себе.

– Я не могу тебя потерять! Я скажу Кендалл, что между нами все кончено. Навсегда. Клянусь тебе, я заставлю ее понять, что люблю тебя! Только тебя!

Он спрятал лицо у нее на плече и заплакал как ребенок. Клер почувствовала, что у нее самой на глаза наворачиваются слезы. С разрывающимся сердцем она обняла его.

– Я ничего не могу с этим поделать, Харли.

– Значит, ты меня не любишь! – воскликнул он с упреком, и она почувствовала себя предательницей.

– Я не могу изменить свои чувства.

– Зато я могу! – Харли схватил ее за руку и потянул за собой к яхте. – Пойдем, ты ведь хотела поговорить. Там на борту есть вино! Шампанское.

– Но я не хочу пить.

– Эй! – раздался у них за спиной зычный мужской голос. – Что там у вас происходит? Этот парень пристает к вам, мисс? – Высокий седой мужчина в матросской бескозырке выступил из темноты.

– Нет-нет, все в порядке, – торопливо заверила его Клер и поднялась вслед за Харли на борт, решив, что уж это, по крайней мере, она обязана для него сделать.

Харли провел ее в кают-компанию, усадил на один из табуретов у стойки, достал из маленького бара бутылку шампанского «Дом Периньон».

– Ты не можешь меня бросить, – сказал он, открывая бутылку.

Пробка громко хлопнула, шампанское вскипело и перелилось через горлышко бутылки. Харли торопливо и неряшливо, расплескивая вино, наполнил два высоких бокала.

– Харли, не надо.

– Это неписаный закон!

Он протянул ей бокал, и Клер нерешительно взяла его. Все шло не так, как надо. Не так, как она предполагала.

– Закон?

– Угу. Из нашей семьи так просто не уходят. Никто и никогда не может порвать с Таггертом! – Харли залпом осушил свой бокал и тут же наполнил его снова.

– Это не закон, а пустая фантазия. Самообман. Послушай, мне надо идти. – Она поставила свой нетронутый бокал на стойку бара.

– Ну нет, не так быстро!

– Прощай, Харли, – решительно сказала Клер, поднимаясь с табурета. – Надеюсь, мы все-таки сможем остаться...

– Не говори так. Мы никогда не будем друзьями, Клер. – Его глаза вновь наполнились слезами. – Любовники не могут остаться друзьями.

– Мы еще увидимся.

– Нет, Клер, мы не увидимся. Если ты сейчас уйдешь с яхты, богом клянусь, я напьюсь до чертиков и прыгну за борт.

– Нет...

– Думаешь, я вру? – Харли вздохнул. – Вот увидишь, я решусь на это. Потому что, если я потеряю тебя, я потеряю все.

– Это неправда, – возразила Клер, и все-таки ей стало не по себе: она увидела в его глазах глубокую убежденность. – Пошли, я отвезу тебя домой.

Харли покачал головой.

– В последний раз прошу тебя: останься.

– Я не могу.

– Из-за Кендалл? А может, из-за Кейна?

Клер вздрогнула, а Харли криво усмехнулся, волосы упали ему на лоб.

– Думала, я не узнаю?

– Тут нечего узнавать.

– Ха! – Он сделал еще один большой глоток.

– Я действительно как-то встретилась с Кейном.

– Встретилась? Всего лишь встретилась? Да брось, Клер, придумай что-нибудь получше! Ты не только встречалась с ним. Ты проводила с ним время и ездила кататься на его проклятом мотоцикле посреди ночи. – Он пьяным жестом указал куда-то вдаль.

Клер стояла на пороге кают-компании, и щеки у нее горели от стыда, подтверждая его правоту. Чувство вины разъедало ей душу.

– Я ни за что не стала бы с ним встречаться, если бы ты был мне верен, – сказала она наконец, хотя сама до конца не верила в правдивость своих слов. – Я не обманывала тебя, Харли. Никогда не обманывала.

– Может, просто не успела? – произнес он с пьяной улыбкой. – Но тебе же не терпится мне изменить, признайся. Господи, да у тебя же все в глазах написано! Подумать только, и я тебя любил!

– Харли...

– Иди-иди. Убирайся вон! – прорычал он и допил остаток шампанского прямо из бутылки.

– Как я могу уйти, если ты собираешься...

– Черт, оставь меня в покое! Ничего со мной не будет. – Теперь он прогонял ее, как будто упоминание о Кейне разом все изменило. Взгляд у него стал жестким, на секунду он даже напомнил ей старшего брата. – Уходи, двуличная тварь! А лучше иди сюда и дай мне вспомнить, зачем ты мне нужна.

С колотящимся прямо в горле сердцем Клер поднялась на палубу и поспешно сошла на берег. Харли был пьян и вел себя омерзительно, но она ни минуты не верила, что он говорит всерьез. А вот когда он протрезвеет... что тогда?

Клер остановилась у ворот, где под фонарем дремал на своем стуле охранник.

– Вы не проследите, чтобы на причале Си-13 все было в порядке? – попросила она.

– Это причал Таггертов?

– Да. Харли Таггерт на борту, и он... мне кажется, он сам не сможет добраться до дому. Кто-то должен его подвезти.

Охранник смерил ее взглядом с головы до ног, позвенел ключами в кармане и кивнул:

– Я пригляжу за ним, мисс. Мистер Таггерт вряд ли обрадуется, если что-то случится с его сыном.

– Да, пожалуйста, приглядите за ним.

Клер торопливо прошла к джипу, взятому из отцовского гаража. До нее все еще доносился шум вечеринки, а где-то поблизости назойливо лаял чей-то пес. Нащупывая в кармане ключи, она вдруг осознала, что в ее жизни произошла внезапная и резкая перемена. К добру или к худу – этого она сказать не могла, но впервые за долгое время Клер почувствовала себя свободной и ничем не связанной.

– Все будет хорошо, – сказала она себе, выводя джип из-под светящейся неоновой арки, служившей вывеской яхт-клуба.

Внезапно она подумала о Кейне, и ладони на рулевом колесе увлажнились от пота. Он был не таким парнем, на которого девушка может положиться. И вообще, он уходит в армию. Ну что ж, значит, она не может в него влюбиться. И не станет.

Но уже на обратном пути, ведя машину среди лесистых холмов, Клер поняла, что обманывает себя. Можно сколько угодно твердить себе, что это не так, но она уже была в него влюблена.