– Лучше бы мне поехать с тобой, – настаивал он, поднимая с земли джинсы.

– Нейв, не глупи!

Шелби ни за что бы не призналась, что его предложение согревает ей душу. Нейв заботился о ее безопасности, предлагал довезти ее домой – видно, он не только истинный ковбой, но и истинный джентльмен!

– Прекрасно доберусь одна. Ничего со мной не случится.

– И все же лучше... – заупрямился он.

– Чтобы никто не видел нас вместе, – закончила она, застегнула лифчик и, дрожа, сунула руки в короткие рукава мокрой от дождя блузки. – Ну что, договорились?

Чертыхнувшись сквозь зубы, Нейв притянул ее к себе и впился в губы последним, отчаянным поцелуем. Струйки дождя стекали по его обнаженной груди, волосы трепал холодный ветер.

– Позвони, когда доберешься домой – или куда ты там сейчас едешь, – отрывисто сказал он. – Чтобы я знал, что с тобой все в порядке.

– Непременно позвоню, – пообещала Шелби, тронутая его заботой.

Он натянул джинсы. Непослушными пальцами возясь с пуговками блузки, Шелби часто моргала и говорила себе, что вовсе не намерена реветь. И в мыслях этого не было! Это все дождь! Капли дождя бежали по щекам, стекали с носа, соленой влагой оседали на губах.

– Давай я.

Нейв – босиком, в расстегнутых джинсах – подошел к ней по грязи, ласково отвел в сторону ее непослушные руки, быстро и ловко продел каждую крохотную пуговку в предназначенную для нее петлю.

– Вот так.

– Спасибо.

– Всегда пожалуйста.

Белозубая улыбка его краткой вспышкой озарила непроглядную тьму.

– Береги себя, Шелби, – сказал он хрипло и, сжав ее лицо в ладонях, поцеловал ее в самый последний раз. А потом поднял голову – и она кивнула ему, словно обещая: «Да, я буду себя беречь – для тебя», и сердце ее билось так, словно хотело выскочить из груди.

Все слова сказаны. Он подсадил ее в седло и молча смотрел, широко расставив босые ноги и скрестив руки на обнаженной груди, как она подбирает тяжелые намокшие поводья и сжимает коленями конские бока. Дилайла в понуканиях не нуждалась: один знак – и она пустилась рысью вверх по склону, надеясь поскорее вернуться в родную конюшню.

Бросив последний взгляд через плечо, Шелби увидела Нейва – на темном фоне ночного неба расплывался такой же темный силуэт. А миг спустя и эта картина скрылась за пеленой дождя, и образ Нейва остался лишь в ее памяти.

Волшебство рассеялось. Пора возвращаться домой.

– Быстрее, Дилайла! – скомандовала Шелби, пришпоривая кобылу.

Вокруг бушевала буря. Ливень прибивал к земле траву, деревья в ужасе заламывали костлявые ветви. Оглушительно грохотал гром, эхом отдаваясь в далеких холмах. Молнии тянули к Шелби скрюченные пальцы, освещая землю призрачным, неживым светом.

Дрожа всем телом, Шелби понукала кобылу, и Дилайла мчалась вперед, размеренно выбрасывая длинные ноги, ритмично чмокая копытами по раскисшей земле. Ноющая боль в промежности напоминала Шелби о недавнем свидании – и она улыбалась во весь рот. Пусть ливень хлещет ей в лицо, пусть ветер пытается скинуть с седла, пусть мокрые лошадиные бока натирают голые ноги, пусть дома ее (вполне возможно) ждет взбучка от отца – дело того стоило! Ей открылся новый мир! Спасибо, тысячу раз спасибо тебе, Невада Смит!

Когда мостик через ручей остался позади, Дилайла перешла на галоп. Все быстрее и быстрее мчалась она по блеклым, почти неразличимым во мгле полям. Крепко сжимая узду одной рукой, другой Шелби смахивала с ресниц капли дождя и до боли в глазах вглядывалась во тьму. Но тщетно: луна скрылась за тучами, а пытаться что-то разглядеть безлунной техасской ночью – напрасный труд! Оставалось лишь довериться инстинкту кобылы и везению.

Интересно, сколько сейчас времени? Не звонил ли отец? Что – и кто – встретит ее на ранчо? Что, если кто-нибудь – например, тот же Росс Маккаллум – заметил ее машину? Страхи, от которых всего несколько минут назад она беззаботно отмахивалась, теперь росли в мозгу, словно призрачные темные башни. Что ей сказать? Как объяснить свое ночное приключение? Солгать? Но отец в два счета распознает ложь. Сказать правду? Но правда убьет его на месте.

Блузка уже промокла насквозь и липла к телу, ветер пробирал до костей, с мокрых волос ручьями текла вода.

– Скорее, Дилайла! – стуча зубами, приказала Шелби. – Скорее!

Копыта взлетали в воздух и ритмично опускались, разбрызгивая грязь. Позади осталась старая ковбойская хижина, огороженное поле, где пугливо сбились в кучу длиннорогие коровы.

Страшный раскат грома взорвал небеса. Тучу вспороли зазубренные вилы молнии. Дилайла, испуганно храпя, поднялась на дыбы; всадницу бросило вперед, но каким-то чудом ей удалось удержаться в седле. Тяжело дыша, с гулко бьющимся сердцем Шелби вцепилась в поводья и выпрямилась.

– Господи, пожалуйста! – шептала она, сама толком не понимая, о чем молит всевышнего.

Следующая вспышка молнии осветила ранчо. В мертвенном свете дом и хозяйственные постройки казались сумрачными и зловещими – словно заброшенный поселок, где обитают привидения.

Шелби, пригляделась, дрожа от волнения. Ярко горели фонари по периметру ограды, но в сторожке было темно. И, слава богу, никаких огней в конюшне. Значит, исчезновение Дилайлы осталось незамеченным. И все же рисковать Шелби не собиралась, она остановила кобылу и спешилась вдалеке от опасных огней. Крадучись, настороженно прислушиваясь к каждому шороху (люди, может, и разъехались, но вот собака, скорее всего, где-то рядом), ввела Дилайлу в теплую уютную конюшню, сняла уздечку и заперла в стойле. Руки у Шелби дрожали от волнения и усталости, больше всего ей хотелось поскорее выскользнуть отсюда и скрыться во тьме, где ее не найдут, но она нашла в себе силы обтереть мокрую спину кобылы пучком сена, потрепать Дилайлу по холке и прошептать какие-то ласковые слова. До рассвета осталось всего несколько часов. О том, что будет, если утром ковбои обнаружат на лошадиной шкуре или на сбруе следы влаги, она и думать боялась.

«Господи, – молила она, вешая уздечку на вбитый в стену колышек, -пожалуйста, пусть они ничего не заметят!»

Боязливо приотворив скрипучую дверь, Шелби выскользнула наружу. Грузовиков, что с вечера были припаркованы у сторожки, сейчас не было видно, да и пес не показывался, но ей показалось, что она чувствует на себе чей-то недобрый внимательный взгляд.

«Хватит выдумывать!» – строго сказала себе Шелби и пустилась бегом через поля туда, где оставила свой «Порше». Только бы он стоял на прежнем месте! Ее по-прежнему не оставляло ощущение, что за ней следят; воспоминание о тревогах Нейва заставляло вздрагивать, да и грохот грома и трепещущие зубцы молний над головой отваги не прибавляли. Поскорее бы добраться до машины, прыгнуть за руль и убраться отсюда подальше!

Она пересекла ручей, взобралась, скользя по грязи и влажной траве, на другой берег и помчалась к зарослям мескитовых деревьев, где оставила автомобиль. По голым плечам ее ледяной плетью хлестал дождь.

Вот и заветное место.Слава тебе, господи, машина на месте, целая и невредимая! Правда, в салоне мокро – Шелби оставила окно открытым, но кого волнуют такие мелочи?

– Спасибо! – с чувством шепчет Шелби, на случай, если господь ее слышит.

Она распахнула дверцу и почти упала за руль. Смахнув с ресниц капли дождя, посмотрела на себя в зеркало заднего вида и увидела, что зрачки у нее расширены, губы подозрительно припухли, а с мокрых растрепанных волос течет ручьем. Пугало, да и только! Ничего страшного, улыбнулась Шелби своему отражению. Еще несколько минут – и она будет дома. Прокрадется черным ходом в особняк, скинет мокрую одежду, примет душ и остаток ночи проведет в грезах оНейве.

Шелби завела мотор и подала машину назад. Ей удалось проехать задним ходом фута два; затем колеса начали прокручиваться, и малютка «Порше» накренился набок.

– Ну давай же, давай! – понукала его Шелби, снова выжимая акселератор.

Но колеса опять крутились вхолостую, Шелби переключила мотор на первую скорость и попробовала еще раз. Мотор урчал, колеса отчаянно вертелись, но машина не тронулась с места.

– Только не это! – в отчаянии простонала Шелби.

Снова и снова она пыталась завести мотор – пока не затуманились стекла, и влажные от дождя и пота руки не начали скользить на руле. Наконец Шелби поняла, что с каждой попыткой увязает все глубже. Распахнув дверцу, она выскочила на дорогу – и сразу по щиколотку утонула в грязи.

«Просто замечательно! – с бессильной злостью думала она. – Этого только не хватало!»

Ощупью, цепляясь за кусты, она стала пробираться к дороге. Здесь творилось нечто невообразимое – по глубоким колеям разбитого проселка мчался поток мутной воды, превращая и без того раскисшую землю в вязкое болото. Как видно, рано она обрадовалась.

Добравшись до багажника, Шелби присела на корточки, ощупала колесо – и, к собственному ужасу, обнаружила, что задние колеса увязли по самые оси. Даже и того хуже – машина накренилась и с левой стороны лежит в грязи всем корпусом.

Без буксира никак не обойтись.

– И что теперь? – спросила она вслух, вглядываясь сквозь пелену дождя в смутные очертания хозяйского дома, которой остался примерно в четверти мили позади.

Шелби знала, как попасть внутрь. Знала, где искать запасную связку ключей – от всего на свете, в том числе и от отцовского пикапа. Знала, что в гараже можно найти цепь. Если она постарается (и если очень повезет), цепь удастся обмотать вокруг передней оси «Порше», другой ее конец закрепить на пикапе и (опять-таки, если небеса будут к ней благосклонны) вытащить автомобиль из грязи.

Может, и получится.

Да, она совсем забыла главное условие: чтобы на ранчо не оказалось ни единой живой души!

Строго говоря, на это рассчитывать не стоило. Отец доплачивал ковбоям, чтобы кто-нибудь из них (кто именно – пусть решают сами) дежурил здесь по ночам. Обычно так и делалось; но вечером в пятницу погулять хочется всем, и, насколько знала Шелби, ранчо зачастую оставалось без присмотра. Так что надежда есть.

Слабенькая надежда, надо сказать. В лучшем случае – большой риск, в худшем – полный провал. Но что ей еще остается?

– Ладно, надо идти, – приказала она себе и трусцой припустила к дому.

Шелби давно промокла насквозь и продрогла до костей, а уж была грязна, точно поросенок, долго валявшийся в луже, но внимания на это не обращала. Адреналин в крови помогал ей бороться с усталостью. В сотне футов от сторожки она замедлила шаг, прислушалась, опасаясь привлечь внимание двуногого или четвероногого сторожа. Но все было тихо. Шелби, крадучись, продвигалась вперед; ровный шум дождя, порывы ветра и неумолчное журчание воды в канавах заглушали ее шаги.

Собака по-прежнему не появлялась – хоть в этом повезло. Добравшись до задней двери ранчо, Шелби скинула у порога облепленные грязью сапоги, прокралась на кухню, пошарила рукой по правой стене. Только бы они были здесь! Наконец ее пальцы нащупали на гвозде кольцо с ключами. Ключи оглушительно зазвенели в темноте. Снаружи раздался собачий лай, и внутри у Шелби все сжалось от страха. Нельзя терять ни минуты! Она сорвала с гвоздя ключи, сунула их в карман шорт, выбежала на крыльцо, каким-то чудом с первого раза попала ногами в сапоги и кинулась прочь.

Пока все шло хорошо.

В несколько секунд Шелби обогнула приземистое здание и оказалась в ярко освещенном дворе. Пригибаясь, словно под обстрелом, побежала прямиком к отцовскому пикапу. Добежав, оглянулась – не видит ли ее кто? Но во дворе тихо, ни души.

Шелби распахнула дверь, и ярчайший свет залил кабину. Проклиная про себя автоматическое освещение, она юркнула за руль и поспешно захлопнула дверцу. Свет мгновенно погас; но еще несколько секунд Шелби не могла унять дрожь, уверенная, что сейчас поднимется тревога и ее схватят. Наконец дрожащей рукой она сунула в зажигание первый ключ. Не подходит. Секунда потеряна даром. Стиснув зубы, Шелби попробовала второй – с тем же успехом. На третьем ключе ее охватил ужас. Что, если не подойдет ни один? Что, если это не та связка ключей? А нужная осталась в доме? Что, если...

– Что за черт? – вдруг оглушил ее громовой голос. – Сдается мне, у нас гости!

Шелби с испуганным возгласом подскочила и почти упала на руль, нечаянно нажав на гудок.

Пикап отчаянно засигналил, и откуда-то из-за дома ему начал вторить собачий лай. Дверь машины распахнулась, и во вспыхнувшем безжалостном свете Шелби увидела мрачную физиономию Росса Маккаллума: мокрые пряди волос пластырем прилипли ко лбу, глаза холодны и пусты, словно два ружейных дула, удивление на лице медленно сменяется злобным торжеством. В правой руке у него – блестящий револьвер. Шелби, словно загипнотизированная, смотрела на этот револьвер и не могла оторвать глаз; кажется, еще миг – и она намочит штаны от ужаса.

– С ума сойти! Гляньте, кто к нам пришел! Провалиться мне на месте, это же наша крошка-принцесса! Интересно, что ей понадобилось в машине старины Коула?

Кабину наполнил мерзкий запах перегара. К горлу Шелби подступила тошнота.

– Что, малышка Шелби, решила угнать папочкину машину?

– Не угнать, а взять на время, – едва шевеля губами, ответила она.

Главное – держаться уверенно, не показывать ему своего страха.

– Зачем, интересно знать?

– А это не твое дело.

Он просто наемный работник у отца, напомнила она себе. Для нее он – никто, грязь под ногами! Но в мозгу крутились обрывки скабрезного разговора в сторожке, который она подслушала несколько часов назад. И Шелби испугалась, как никогда в жизни.

– Хочешь вытащить свой «Порше», что застрял в грязи? Он кивнул в сторону проселка, не сводя глаз с Шелби.

Острый взгляд подмечает все – растрепанные волосы, голые грязные коленки, насквозь мокрую, почти прозрачную блузку. У Шелби замерло сердце.

– Увидел ее, когда возвращался из города, – неторопливо, явно наслаждаясь ее смятением, объяснил Росс. – Знаешь, этот желтенький бампер чертовски хорошо заметен при свете фар. – Он поднял брови, словно ожидая, что она кивнет в ответ. – Ну, вылез я, осмотрел машину, понял, что она без посторонней помощи никуда не поедет, и сообразил, что рано или поздно ты здесь появишься.

Значит, чужой недобрый взгляд ей не почудился! Росс действительно за ней следил. И как, должно быть, над ней потешался!

– Так куда же нашу принцессу носило в такую погодку, а? – глумливо поинтересовался он, потирая щетинистый подбородок. – Нет-нет, не говори, сам догадаюсь. Небось развлекалась, лежа на спинке, с моим старым приятелем, с Нейвом Смитом!

– Все, что мне нужно, – это папин пикап, – сказала Шелби. И голос у нее почти не дрожал. – Вытащу свою машину, поставлю пикап на место и уеду. И я не обязана тебе объяснять, куда ездила и зачем!

– А ведь в самом деле. – задумчиво произнес Росс, и ноздри его раздулись, словно у зверя, почуявшего добычу. – В самом деле, ты мне ничем не обязана.

На миг ее охватила идиотская безумная надежда.

– Кто я такой, если посудить? – медленно продолжал Росс, и робкие надежды Шелби погасили. – Надрываюсь за гроши на твоего папочку. А ты у нас принцесса.

Шелби ждала, не сводя глаз с блестящего револьвера.

– Вот что мы сделаем, лапочка, – сказал он наконец, словно на что-то решившись. – Попала ты в передрягу, верно? Застряла посреди дороги, ни взад, ни вперед. Сама не выберешься. И больше всего боишься, как бы папаша не пронюхал, что его драгоценная дочурка ночами шляется черт знает где и черт знает с кем.

Будь проклят этот ублюдок – ему просто нравится над ней издеваться!

– Так вот, детка, я тебе помогу. Вытащу тебя из западни. И рот буду держать на замке, коли хочешь.

Неужели ждет, что она ему поверит?!

– Точно тебе говорю! – И он забрался в кабину.

– Обойдусь без твоей помощи.

– Ошибаешься, детка, не обойдешься! Грязный заскорузлый палец коснулся ее щеки.

– Убирайся из машины!

– Черта с два, лапочка.

– Маккаллум, я серьезно!

– Да ну? И что ты со мной сделаешь?

Он придвинулся к ней вплотную. Шелби бросилась к противоположной дверце, но не так быстро, как следовало бы; своей огромной лапищей Маккаллум схватил ее за шиворот и подтащил к себе.

Господи боже, как же от него воняло!

Мокрыми губами он прижался к ее губам, и Шелби едва не вывернуло наизнанку.

– Отпусти меня!

—Ну нет, золотце, слишком многого просишь! Погоди чуток!

Кровь застыла у нее в жилах. Бросив револьвер на приборную доску, Маккаллум снова впился ей в губы. Шелби потянулась к оружию, но он отбросил ее руку и глумливо засмеялся, словно ее бессильное сопротивление и вправду его забавляло.

– Черт тебя побери, Росс!.. – крикнула Шелби, извиваясь у него в руках.

– Я тебе ничего дурного не сделаю, – ухмыльнулся он. – Только то же самое, что сделал с тобой этот задавала-полукровка, чтоб его...

Она вопила, визжала, царапала ему лицо, но Росс только громче смеялся и все сильнее вдавливал ее в сиденье отцовской машины. В какой-то миг Шелби удалось с размаху ударить его по лицу; от ответного удара голова ее стукнулась о дверную ручку, и в глазах потемнело.

– Ну ты даешь, принцесса! Дикая кошка, да и только! – Огромной ручищей Маккаллум схватил ее за запястья, завел их над головой и снова потянулся к ее губам. – Вот и отлично! Мне по нраву бабы с огоньком!

Шелби плюнула ему в лицо. К ее ужасу и отвращению, Маккаллум слизнул плевок. Свободной рукой он грубо мял ее груди. Бессильно трепыхаясь под его тяжестью, Шелби с ужасом почувствовала, как растет бугор у него под ширинкой, услышала отвратительный звук расстегиваемой «молнии» и звяканье ременной пряжки. Боже правый, сейчас он ее изнасилует!

И она ничего не может сделать. Совсем ничего.

– Не надо! – простонала Шелби. Собственный дрожащий голос был ей отвратителен. – Пожалуйста, Росс... умоляю тебя... не надо...

Маккаллум навалился на нее всей своей тушей. Шелби отчаянно и бесполезно билась под ним; по щекам ее текли слезы, из горла рвались унизительные звуки – не то стоны, не то рыдания; в голове билось одно: «Нет, нет, нет!»

– Тебе понравится, – мерзко усмехаясь, пообещал он. – Всем вам, шлюхам долбаным, это нравится!

Он приподнялся над ней. Шелби хотела ударить его коленом в пах, но Маккаллум не дал ей такой возможности. С удивительным для такой туши проворством он грубо раздвинул ей ляжки и вклинился между ними.

– Ну давай, детка, расслабься и получай удовольствие! Сейчас мы с тобой прокатимся на папочкиной машине!

Трехдневная щетина колола и царапала ей щеки. Грубые руки блуждали по телу. Из пасти, полной гнилых зубов, обдавая Шелби вонью перегара, вырывалось неровное дыхание. И, уже теряя сознание, она слышала:

– Знаешь, лапочка, я ведь всю свою распроклятую жизнь этого ждал!

Жизнь кончилась; начался кошмар.

Ужасные картины той ночи вновь и вновь прокручивались в мозгу, ни днем, ни ночью не давая ей покоя. Днем Шелби ходила как в тумане; ночью, стоило забыться тяжелым сном, просыпалась с криком, преследуемая все теми же видениями. По многу часов проводила она в ванной, мылась, терлась и скреблась до одури – и все равно чувствовала себя грязной. Запах Маккаллума въелся в кожу, тошнотворный вкус крепко держался на губах. Люди сделались чуждыми и опасными; словно невидимая стена выросла вокруг Шелби и отделила от близких и друзей. Она перестала ездить в город, при любой возможности пропускала школу под предлогом «головной боли», а по ночам, когда никого не было рядом, рыдала в подушку, свернувшись клубком и кусая губы, чтобы удержать рвущийся из груди крик.

Лидия беспокоилась о ней и проявляла тревогу привычным ей способом – старалась накормить Шелби до отвала, хотя той кусок не лез в горло. Судья, когда ему говорили, что с дочерью что-то неладно, просто отмахивался.

Все с нашей малышкой в порядке, – говорил он встревоженной экономке. —

Обычная лихорадка перед экзаменами. Сама знаешь, в этом году она кончает школу – как тут не волноваться!

Но...

– Послушай, Лидия, незачем поднимать шум из-за пустяков. Говорю тебе, с ней все в порядке. Ценю твою заботу, ты же знаешь, я всегда был тебе благодарен за то, что ты возишься с Шелби, но не надо ее слишком опекать и баловать. Вот увидишь, все будет хорошо. Подожди немного.

На этом, разумеется, все споры кончались – хотя в темных глазах Лидии и не рассеивалась тревога.

Несколько раз звонил Нейв. Шелби не подходила к телефону и не перезванивала ему – сама мысль о том, чтобы увидеть его или услышать его голос, была для нее невыносима. Бывая в городе, она старательно избегала мест, где могла с ним столкнуться. Однако встретиться все-таки пришлось – несколько недель спустя.

Она ехала домой из школы; в памяти вновь и вновь прокручивалась та грозовая ночь. Нейв догнал ее на служебной машине и посигналил, приказывая остановиться.

Шелби припарковалась у обочины; Нейв – стройный, красивый, в ладно сидящей форме – распахнул дверцу ее «Порше» и задал вопрос, на который у Шелби не было ответа:

– Что случилось?

Господи, что же сказать? Как объяснить? Шелби молча смотрела на него, не в силах найти слова.

Нейв протянул руку и вытащил ее из машины. Под безжалостные лучи солнца. Под такой же безжалостный, пронизывающий взгляд. На миг Шелби показалось, что сейчас она лишится сознания.

Медленно, едва ли не по слогам, словно имел дело со слабоумной, он повторил:

– Шелби, что случилось?

– Ничего, – выдавила из себя она.

– Черта с два!

– Оставь меня в покое!

Господи, как хотела она рассказать ему все! Но нет, нельзя. Он не поймет. Никто не должен знать о ее позоре. Ни одна душа.

– Ты обещала позвонить той ночью. Я с ума сходил от беспокойства!

– Я забыла, – каким-то чужим, сиплым голосом ответила Шелби.

– Забыла?! Знаешь, Шелби, на допросах часто приходится слушать сказки, так что, когда мне врут, я распознаю вранье с первого взгляда.

– Ты, кажется, хотел меня оштрафовать? – Все силы потребовались ей, чтобы произнести эти слова ровным, даже безразличным тоном. – Так оштрафуй и отпусти. А если у тебя нет ко мне дел, не вижу, почему бы каждому из нас не поехать своей дорогой.

– Черт побери, не затыкай мне рот!

Шелби молча смотрела на дорогу. Мимо под грохот и дребезг «тяжелого металла» проехал автомобиль, под завязку набитый подростками. Все они, разумеется, знали Шелби в лицо; парни хихикали и подталкивали друг друга локтями, полагая, что наблюдают на редкость прикольную сцену: дочку судьи Коула штрафуют за нарушение правил!

– Я тебе звонил.

– А я была очень занята. – Сама она прекрасно понимала, какой смехотворной нелепостью звучит эта отговорка.

– Это из-за твоего отца? Шелби молчала.

Сильные руки легли ей на плечи.

Если все кончено, так тому и быть, – проговорил Нейв, и ей захотелось провалиться сквозь горячий асфальт. – Но по крайней мере ты обязана объясниться.

– Я тебе ничем не обязана, – ответила она, изо всех сил стараясь сдержать дрожь в голосе.

Прикосновение Нейва пробило ее броню; впервые за эти страшные недели она смогла ощутить что-то, кроме тупой боли и отвращения ко всему на свете. Омертвевшие чувства ее пробудились и робко потянулись навстречу прежней страсти. Нейв плотно сжал губы.

– Тогда что все это значило – то, что случилось между нами у ручья полтора месяца тому назад?

– А почему это должно что-то значить?

Сглотнув, она уставилась в землю. На земле валялась смятая жестяная банка из-под пепси-колы; Шелби разглядывала ее так пристально, словно от этой банки зависела ее жизнь.

– Шелби!

Господи, что за новая нота звучит в его голосе – неужели отчаяние? Как хотелось ей с рыданием броситься ему на грудь, попросить прощения за свою глупость, рассказать обо всем, что случилось в ту страшную ночь! Разумом Шелби понимала: глупо так стыдиться того, в чем она не виновата. Но сердце, измученное стыдом и омерзением, кричало: нельзя допустить, чтобы Нейв узнал правду! Ни за что! Никогда!

– Интересные вопросы ты задаешь, Шелби. Да, знаешь ли, для меня это значило очень много. А для тебя, выходит, нет?

– Я... я не могу тебе объяснить.

– А ты попробуй. – Нейв быстро овладел собой: теперь в голосе не слышалось боли – только холодный гнев.

Шелби глубоко вздохнула. Открыла рот – и снова закрыла, не в силах подобрать нужные слова. Над головой ее черная ворона, устало хлопая крыльями, села на телефонный провод, и тот провис под ее тяжестью.

– Шелби, посмотри на меня!

Собрав все силы, она подняла глаза и встретилась с его вопросительным взглядом.

– Шелби, я обидел тебя той ночью? Сделал тебе больно? Ей хотелось умереть. Правда стучала в ушах кузнечным молотом, но стыд не давал ей вырваться из груди.

– Нет.

– В чем же тогда дело?

Что она могла ответить? Ничего. Вот и молчала. Губы Нейва сжались в тонкую суровую линию, серые глаза потемнели грозовыми тучами.

– Послушай, это все неправда, – заговорил он. Каким-то чудом его словам удалось пробиться сквозь окутавшую Шелби пелену отчаяния.

– Что неправда? – непонимающе переспросила она.

– Что я опять начал встречаться с Вианкой.

Шелби думала, что сердце ее окаменело навеки. Нет, оказывается, оно еще умело чувствовать боль.

– Н-не понимаю...

– Шелби, это просто сплетня! – настаивал Нейв. В углах рта его обозначились резкие складки.

В служебной машине затрещала рация.

– Неважно.

– Черта с два неважно! – Он рывком притянул Шелби к себе и прямо посреди улицы, под лучами всевидящего солнца, страстно впился в ее губы.

Когда он наконец оторвался от нее, Шелби смотрела на него сквозь пелену слез.

– Мне никто, кроме тебя, не нужен. Черт меня побери, Шелби, сам не знаю почему, но это так и есть!

Снова затрещала рация, и сквозь разряды помех прорвался голос: «...вызываю офицера...»

– Черт! – Нейв скинул шляпу, устало пригладил ладонью волосы. – Ты мне не веришь.

– Я не знаю, чему верить, – пробормотала она, сама не понимая, что говорит.

– Шелби, послушай меня. – Стальной взгляд его, прямой и жаркий, скрестился с ее затуманенным взором. – Что бы ни случилось, помни: ты для меня – одна. Одна-единственная.

Нейв метнулся в машину, что-то проговорил в микрофон, завел мотор и рванулся с места в визге сирены и сверкании мигалок, с фонтаном гравия из-под колес.

По дороге домой Шелби убеждала себя, что должна верить Нейву. Что должна найти путь назад – в надежное прибежище его объятий. Вернуть себя, свою прежнюю энергию и радость жизни.

– Неужели ты позволишь, чтобы Росс Маккаллум победил? – спрашивала она у своего отражения в зеркале заднего вида, и слезы текли у нее по щекам, оставляя черные потеки туши. – Чтобы этот подонок разрушил твою жизнь?

Припарковавшись возле гаража, Шелби вошла в дом, как обычно, черным ходом и взбежала по задней лестнице. С каждой ступенькой тело и душа ее наполнялись новой энергией. Верно, ее гордость получила серьезный удар, но все же она не сломлена. Нейв ее любит – да, любит, ведь сегодня он, по сути, признался ей в любви! А тот ужас, что случился с ней шесть недель назад, давно позади. И больше не повторится. Никогда, никогда больше она не позволит какому-то вонючему ублюдку вроде Росса Маккаллума так с собой обойтись!

На верхней ступеньке лестницы у Шелби вдруг закружилась голова. Уже в комнате наплыла первая волна тошноты. Шелби бросилась в ванную, но добежала только до туалета и успела рухнуть на колени перед унитазом. Здесь она и рассталась с сегодняшним скромным завтраком.

Отдышавшись, Шелби поднялась, пошатываясь, подошла к раковине, смочила холодной водой лицо, сполоснула рот. Что с ней происходит? В глубине души она догадывалась и эта подспудная догадка уже недели две не давала ей покоя.

– Господи, только не это! – отчаянно замотав головой, простонала Шелби.

Мир ее, с таким трудом собранный воедино, вновь разлетелся на тысячу осколков: страшная мысль, от которой до сих пор удавалось отмахиваться, темной тучей заклубилась перед внутренним взором.

Шелби бросилась к себе в спальню, начала рыться в ящике стола в поисках календаря. Ага, вот он! Она взглянула на календарик – и застыла в ужасе, не веря своим глазам.

– Не может быть... пожалуйста... нет... У нее была задержка. И не на каких-то несколько дней – нет, с начала последней менструации прошло почти два месяца.

– Боже, помоги мне! – простонала Шелби и в тысячный раз пожалела о том, что рядом с ней нет матери.

Может быть, это просто случайность, уговаривала она себя. Мало ли причин, из-за которых может сбиться цикл! Волнение по случаю предстоящих экзаменов, начало половой жизни, потрясение и переживания из-за изнасилования, а может, просто простуда – сколько раз Лидия ей твердила, что беганье под проливным дождем в тоненьких шортиках даром не проходит.

Шелби тяжело сглотнула и взглянула на себя в зеркало. Собственное лицо – осунувшееся, белое как мел, с глубоко запавшими глазами – сказало ей правду, и жалкие объяснения, за которые цеплялась она последние несколько недель, растаяли как дым.

Сомнений нет – Шелби Коул беременна!