Глава 7

Десять лет назад.

– Говорю тебе, Шелби, ему верить нельзя! Невада Смит – из тех парней, от которых одни неприятности. Рос он, как дичок, – дикарем и вырос. – Судья Коул бросил пиджак на спинку дивана в гостиной и, подойдя к бару, достал оттуда бутылку скотча. – И потом, он даже и по возрасту тебе не подходит.

– Мне семнадцать, папа. Я уже не ребенок.

Шелби скинула сапоги для верховой езды и стянула с волос резинку. Бросив взгляд на свое отражение в зеркальной дверце бара, поморщилась: вид у нее и вправду совсем ребячий. Веснушки, раскрасневшиеся щеки, волосы растрепаны, косметика давно стерлась – неудивительно, что отец обращается с ней как с маленькой.

– А ему сколько? Двадцать четыре?

– Ты был старше мамы на двенадцать лет.

– Это совсем другое дело. – Судья выудил из ведерка, которое Лидия всегда держала наготове, несколько кубиков льда и бросил в бокал. – Ты знаешь, что Нейв Смит работал у меня на ранчо и я смотрел сквозь пальцы на все его выходки. И когда он подрался со старшиной присяжных, и потом, когда они с приятелями напились, стащили ключи от морга и отправились кататься по городу на катафалке. Что ж тут такого, думал я. Все мы когда-то были молодыми. Потом их с Россом Маккаллумом поймали за стрельбой по почтовым ящикам. И это дело я спустил на тормозах. Но вот что я тебе скажу, детка: доверять ему нельзя.

Он откупорил бутылку и налил себе на три пальца виски.

– Но теперь Нейв служит у шерифа!

– Да, слышал. – Отец задумчиво поскреб подбородок и убрал бутылку на место. – Долго он там не задержится.

– Откуда ты знаешь?

– Да уж знаю.

Он кивнул, словно разговаривал с самим собой, – и в этот миг Шелби впервые в жизни поняла: быть может, отец не такой уж честный и неподкупный служитель закона, каким представляется. Быть может, он и посторонними людьми манипулирует так же, как своей дочерью.

—Он был в армии, – добавила она. – Дослужился до сержанта.

– Да, да, слышал. Знаю, что тебе сейчас трудно в это поверить, но пойми, девочка: люди не меняются. Какой ты в двадцать лет, таким и сойдешь в могилу. Не хочу сказать, что Нейв дурной человек от природы – нет, просто так уж воспитан, что совесть и ответственность для него пустой звук.

Он опрокинул бокал; глухо звякнули кубики льда. Шелби хотелось стать на защиту Нейва, но она понимала, что спорить с отцом бесполезно. Когда речь заходила о приятелях дочери, судья Коул становился настоящим тираном.

– Ну что, договорились? – спросил он, опускаясь в свое любимое кресло – глубокое «вольтеровское» кресло у камина, обтянутое потертой и выцветшей от времени коричневой кожей.

Судья клялся, что только в этом кресле ему удобно и покойно. Он вообще любил эту комнату – просторную, с рядом высоких окон, откуда открывался с высоты птичьего полета вид на сад и бассейн.

Сквозь притворенные застекленные двери, выходящие на площадку задней лестницы, Шелби видела дверь в другую любимую комнату отца – бильярдную. Почетное место в ней, как легко было догадаться, занимал громоздкий бильярдный стол, обтянутый зеленым сукном. Раз в неделю узкий круг друзей судьи собирался здесь распить бутылочку и погонять шары. В такие дни Шелби запрещалось выходить из своей комнаты наверху, однако порой она подслушивала у вентиляционного отверстия и слышала много такого, что не предназчалось для девичьих ушей.

– Шелби! – окликнул ее отец.

Шелби моргнула, возвращаясь к реальности. Отец встал и выпрямился во весь свой немалый рост, не сводя с нее испытующих глаз.

– Детка, мы поняли друг друга? С Нейвом Смитом ты больше не встречаешься.

– Вот когда мне будет восемнадцать...

– Тогда и продолжим разговор. А пока что держись от него подальше. – Он стоял спиной к неразожженному камину, и Шелби казалось, что отполированные оленьи рога над каминной полкой растут у него из головы. – В самом деле, ты уже большая девочка. Мне не хотелось бы запирать тебя дома или отбирать у тебя машину.

– И не придется, – солгала Шелби.

Свой новенький лимонно-желтый «Порше» она обожала – почти так же, как Дилайлу, кобылу аппалузской породы. Но, разумеется, чувства к машине (или к кобыле) не шли ни в какое сравнение с ее любовью к Нейву Смиту. В глубине души Шелби порой признавалась себе, что «любовь» – сильно сказано, что Нейв и вправду ей не пара, и встречается она с ним прежде всего из желания позлить отца. Но дух мятежа в ней был сильнее гласа рассудка. Шелби смертельно устала от роли «принцессы», образцовой юной леди, любимой дочурки самого богатого человека в городе; ей хотелось забыть об отцовском надзоре и пожить немного по своим правилам.

И потом, говорила она себе, взбегая по лестнице наверх, Нейв на самом деле не так уж плох. Да, когда-то он был юным хулиганом, грозой всего города, но с тех пор много воды утекло. Теперь он служит у шерифа – защищает закон. И, кажется (тут она суеверно скрестила пальцы), шериф им доволен.

У портрета матери Шелби остановилась, вглядываясь в царственно прекрасное лицо. Ослепительная блондинка с чудными зелеными глазами, единственная и обожаемая дочь нефтяного магната, Жасмин Алисия Фолконер Коул по собственной воле ушла из жизни за несколько дней до своего двадцать восьмого дня рождения.

– Будь ты жива, мама, все было бы по-другому, – прошептала Шелби и вошла к себе в спальню.

Шелби хотела бы думать, что ненавидит притворство, но истина заключалась в том, что одна мысль о тайных свиданиях приводила ее в восторг. Вот и сейчас у нее дух захватывало при мысли, что сегодня она снова увидит Нейва. А на отцовские наставления и запреты ей наплевать!

Ночь выдалась жаркой; воздух, казалось, потрескивал от напряжения. Откинув верх своего желтого «Порше», то и дело косясь на часы, Шелби мчалась по улицам Бэд-Лака со скоростью бури, которую предсказывали сегодня в прогнозе погоды.

– Смотри, Шелби, не пропусти поворот! – крикнула с заднего сиденья, где она устроилась со своим дружком Тоддом, ее приятельница Лили Инглс – подруга на вес золота, единственный человек в классе, которому Шелби могла доверять. – Сюда, направо!

Шелби вывернула руль, и машина, визжа тормозами, обернулась вокруг своей оси и остановилась перед домом подруги.

– Господи, Шелби, ты что, прикончить нас решила? – воскликнул Тодд.

Волосы у парня растрепались и торчали под самыми странными углами; от него пахло дешевым вином, сигаретами и марихуаной. Сегодня он повеселился на славу и собирался продолжить веселье в постели со своей подружкой.

– С этим вы, ребята, и без меня справитесь!

Лили захихикала. Парочка вывалилась из машины; у калитки Тодд попытался облапить подружку, но Лили отступила на шаг, и он врезался в ограду.

– Точно не хочешь зайти? – спросила Лили. Ее белое платье в свете фонарей отливало голубизной, волосы падали на лицо, закрывая один глаз.

Нет, – твердо ответила Шелби. В другое время она не отказалась бы посидеть с друзьями, но сегодня... – Я же говорила, у меня свои планы на вечер.

Но...

– Ладно, идите в дом, пока мы всех соседей не перебудили! Тодд наконец поднялся на ноги и обхватил Лили за плечи. Та едва не рухнула под такой тяжестью. Шелби взглянула на часы – без двадцати пяти двенадцать.

– Ну, если ты уверена...

– Идите!

– Хорошо, хорошо.

Тодд повис на Лили, и парочка, шатаясь, словно два матроса в десятибалльный шторм, с хохотом побрела к задней двери. Когда они скрылись в доме, Шелби времени терять не стала; скинула короткую юбку, натянула вместо нее обрезанные джинсовые шорты, валявшиеся на пассажирском сиденье, а босоножки сменила на любимую пару сапог для верховой езды.

Затем дала задний ход и в тот миг, когда в доме Лили зажглись огни, уже выезжала на улицу.

На первой скорости Шелби мчалась прочь из города. И старалась не замечать угрызений совести, твердящих, что она совершает большую ошибку. Причем уже не первую в списке. Сегодня она соврала трижды – отцу, родителям Лили и Нейву. Воспоминание об этой последней лжи заставило ее закусить губу. Шелби прекрасно знала, почему Нейв не хочет встречаться с ней наедине – понимает, что не стоит нищему безродному ковбою связываться с дочкой судьи.Но сделанного не воротишь. Они уже связаны. По крайней мере Шелби уже не мыслит жизни без этого угрюмого несговорчивого парня. Весь сегодняшний день она ходила как в тумане, в ожидании мига, когда наконец, раскинув руки, бросится ему на шею и прильнет к его губам в страстном, беззаветно жарком поцелуе. Нейву не нравится, что они прячутся от судьи, – тем хуже для него! Сама Шелби презирала осторожность.

Когда город превратился в размытую картинку в зеркале заднего вида, Шелби включила радио, но едва ли расслышала хоть слово из сменяющих одна другую популярных песен.

А ведь начинался вечер – тоскливее некуда. Вдвоем с Лили они отправились на школьную вечеринку – то еще развлечение! Местные таланты разучили пять-шесть песен в стиле кантри и долдонили их снова и снова, раз за разом, пока Шелби не захотелось перебить к чертовой матери всю их несчастную аппаратуру. Как она ни старалась наслаждаться танцами, но ничего даже отдаленно романтичного не могла найти в физкультурном зале, где на веки вечные устоялся спертый дух перепрелых гимнастических матов. Одноклассники казались ей совсем детьми, неумелые щенячьи заигрывания парней безумно раздражали.

Школа ей надоела до смерти. Скороспелые влюбленности и размолвки, клятвы в вечной дружбе и ссоры на пустом месте, тусовки, соперничество, сплетни – словом, «общественная жизнь», которой почему-то живо интересовались ее однокашники, казалась Шелби не намного увлекательнее соревнований в плевках на дальность.

Днем, когда отец собирал сумку для поездки в Даллас, она объявила ему, что будет ночевать у Лили. А Лили наврала предкам – они тоже на день уехали из города, – что останется у Шелби. Так что все устроилось как нельзя лучше: теперь Лили проведет ночь с Тоддом в родительской спальне, а Шелби увидится с Невадой Смитом.

Уже несколько месяцев они с Нейвом встречались тайком. Шелби знала Неваду Смита всю жизнь, но до недавних пор была слишком мала, чтобы всерьез им интересоваться. Она постоянно слышала, что по Нейву тюрьма плачет, что «этот ублюдок-полукровка» ищет неприятностей на свою шею и рано или поздно непременно попадет в беду; помнила, как пошутил отец, когда Нейв завербовался в армию: «Нашему городу повезло, а вот Дяде Сэму не слишком!» – но сама едва ли заметила исчезновение Нейва, и жизнь ее продолжала течь обычным чередом.

А потом Нейв вернулся, а она как раз вошла в возраст, когда девочки становятся взрослыми.

Они встретились на улице. Был вечер, и Шелби со скоростью света мчалась домой – отец запрещал ей болтаться на улице после одиннадцати. Нейв, совсем взрослый и очень серьезный, остановил ее, попросил водительские права и регистрационную карточку, проверил их при свете фонарика и, возвращая, сверкнул улыбкой.

– Эй, приглуши свет! – пошутила она.

– Какая ирония судьбы, – медленно проговорил он. – Ты ведь дочка судьи Коула, верно?

– И что с того?

Уголок рта его дернулся в усмешке.

– Скажем так: мы с ним старые друзья.

– Не верю.

– А ты что об этом знаешь?

– У судьи нет друзей.

Он улыбнулся шире, и Шелби подумалось, что этот парень – хоть он и в форме – очень хорош собой. Красив какой-то особой грубоватой красотой.

– Ладно, на первый раз я тебя отпущу, – проговорил он, – но больше так не гоняй, договорились? Любовь к быстрой езде может довести до беды.

Тогда-то, бросив взгляд на нагрудный жетон с именем, она сообразила, кто перед ней. Невада Смит. Тот самый изгой-полукровка, которого за что-то терпеть не может ее отец.

– Ты-то знаешь, что значит попасть в беду, верно?

– Знал когда-то.

– А теперь ты коп?

– Точно. – И он рассмеялся глубоким хрипловатым смехом. – А что, кто-то еще помнит о моих старых грехах?

– Мой отец помнит.

– Я тоже не забыл, – посерьезнев, заметил Нейв. Затем похлопал ее «Порше» по капоту: – Езжай, девочка. Не гони и береги себя.

«Беречь себя? – думала Шелби, с сильно бьющимся сердцем глядя в зеркало заднего вида, как он садится в припаркованный у обочины джип. – Ну нет, это не по мне!»

Вот так она и попала на крючок.

В следующие несколько недель Шелби то и дело сталкивалась с Нейвом. Он попадался ей на глаза в самых безобидных местах: в аптеке, в кафе, на площади у фонтана. Часами она грезила о нем, а потом, очнувшись, ругала себя идиоткой. Но весна была в полном цвету, мальчишки в школе ее раздражали, а Невада – взрослый, статный, с бесшумной походкой хищника и неотразимой улыбкой, когда-то враг общества, а теперь верный рыцарь закона – возбуждал в ней новые, никогда прежде не испытанные чувства. Обаяние «взрослости», клеймо изгоя, беспечная и неотразимая сексуальность в каждом движении, а может, дух противоречия, заставлявший Шелби грезить о том, что ненавистно ее отцу, – что бы ни было тому причиной, она думала только о Нейве, вырезала на скамейке у аптеки его инициалы, а однажды, столкнувшись с ним в кафе, куда заглянула с подругами после похода в кино, сказала себе: она его завоюет – во что бы то ни стало!

– Привет! – поздоровалась она, подойдя к его столику. Нейв сидел один, потягивая пиво; он был в выцветших джинсах, туго облегающих мускулистые ноги, и в белой футболке.

Он поднял глаза:

– Здравствуй. Больше не превышаешь скорость? А как поживает твой отец?

– Как всегда, – отрезала она, чувствуя, что даже шея у нее заливается краской.

Он ее дразнит! Но, может, это добрый знак?

– Понятно. – Нейв окинул ее взглядом с ног до головы – от пальчиков в босоножках до джинсовых шорт, блузки и распущенных золотисто-рыжих волос. – И по-прежнему привечает у себя на ранчо малолетних бродяжек?

– С тех пор, как ты оставил кривую дорожку, на ранчо царит скука смертная, – парировала она.

Нейв расхохотался, сверкнув улыбкой, от которой у нее перехватило дыхание, а сердце принялось выстукивать безумный джазовый ритм.

– Догадываюсь. – Допив пиво, он взглянул на часы. – Тебе разве не пора домой, к папочке?

Взгляд ее скрестился со взглядом стальных мужских глаз.

– Да пошел он к черту, мой папочка!

– О, да ты крутая штучка! Настал ее черед улыбнуться.

– Не от тебя первого слышу. Он вздернул смоляную бровь:

– Осторожнее, Шелби. Смотри, чтобы такие разговоры не довели тебя до беды.

– А может, этого я и добиваюсь. – протянула Шелби, не веря собственной отваге. Господи, она и вправду с ним заигрывает!

– Тогда ты свое получишь. Обещаю.

– Вот и хорошо!

На миг во взгляде его сверкнуло желание – грубое, дерзкое, ненасытное. Только на миг, но Шелби его распознала, и в ушах ее гулким эхом отдалось биение сердца.

– Будь осторожна со своими желаниями, милочка. Иногда они исполняются.

Он отодвинул стул и вышел из кафе, оставив ее одну – и в дураках.

Выглянув в окно, чтобы проводить его взглядом, Шелби окончательно поняла, какой дурой себя выставила. У кафе припарковался пикап Района Эстевана; из кабины выпорхнула дочка Рамона Вианка, бросилась к Нейву с распростертыми объятиями, повисла у него на шее и, нимало не стесняясь возможных зрителей, звучно присосалась к губам. Нейв не ответил на поцелуй – просто посадил ее к себе в машину и дал газу. Шелби смотрела им вслед, проклиная свою наивность всеми словами, какие только узнала в школе и от приятелей отца. Однако решение ее осталось неизменным. Ей нужен Нейв – и она его получит.

Это оказалось не так уж сложно. Не прошло и недели, как они начали встречаться тайком. С Вианкой Нейв порвал – по крайней мере так он говорил. Ходили слухи, что Вианка зла как черт, а вот ее отец доволен: Рамон предпочитал, чтобы дочь встречалась с мексиканцем, а не с копом-полукровкой, который ее «просто использует». Впрочем, в городе поговаривали, что еще ни один приятель Вианки не добился его одобрения.

Итак, Шелби влюбилась. Да и что удивляться? Ароматы весны, очарование тайных встреч после захода солнца – все разжигало в ней любовь. Дни напролет Шелби мечтала о Нейве, а засыпая, только его видела во сне.

Однажды вечером, когда они сидели на своем обычном месте – на берегу речной заводи и высоко в небесах горделиво плыла полная луна, Нейв наконец ее поцеловал. Сильной рукой обвил ее плечи, усадил к себе на колени и впился в губы так жадно, что у Шелби захватило дух. Огонь разлился по ее жилам; отчаянное желание сопротивляться мелькнуло на миг – и исчезло без следа. В этот миг она поняла, что готова ему отдаться. И чем скорее, тем лучше! Однако Шелби не удалось воспользоваться моментом: Нейв уже начал, целуя чувствительное местечко за ухом, расстегивать на ней блузку – и вдруг остановился, словно окаменел.

– Нет, – проговорил он.

– Почему?

Она сидела у него на коленях, пьяная от поцелуев, и то твердое, что выпирало у Нейва из-под ширинки и упиралось ей в бедра, казалось, властно опровергало его слова.

– Шелби, ты слишком молода. Мы прячемся от всех, и это неправильно. Черт, да тут дюжина причин! Ты ведь девственница, верно?

– А это здесь при чем? – изумилась она.

– Ты девственница?

– Э-э... нет, я...

– Врешь.

– А что, у меня это на лице написано? – обиженно поинтересовалась Шелби.

Он мягко рассмеялся.

– Конечно. И не только на лице. Послушай... – Он бережно ссадил ее с колен и замолчал на несколько секунд, глядя в черную воду, где плавала луна. – Может быть, в один прекрасный день... да нет, ничего не выйдет! Лучше нам больше не встречаться.

– Но почему?!

– По тысяче причин.

– Если из-за моего отца...

– Да, это еще одна причина. И очень серьезная. Нейв поднялся и отряхнул пыль с джинсов.

– Отец мне не хозяин!

– Ошибаешься. Он хозяин нам всем. Всему городу.

– Но я ему не позволю...

– Поверь, у тебя нет выбора.

Он протянул Шелби руку, но она мотнула головой и, упрямо выпятив подбородок, поднялась без его помощи.

– У меня выбор есть. И у тебя тоже.

– Послушай, Шелби...

– С каких пор тебе стало небезразлично, что думает судья?

– С тех пор, как мне небезразлична ты. – Улыбка его угасла, стальные глаза затуманились печалью. – Пойдем, я отвезу тебя домой.

– Нет! – Она припала к нему, страстно прижалась к губам. – Не говори так! Я... я не могу...

– Так будет лучше.

Нейв крепко прижал ее к себе и поцеловал в макушку. Слезы брызнули у Шелби из глаз, но она не позволила себе разрыдаться. Ни за что на свете! Еще не все потеряно – хоть Невада Смит об этом и не знает.

Сегодня она позвонила ему. Он не хотел с ней встречаться – Шелби ясно слышала в его голосе недоверие. Но она настояла, выдумав какой-то важный-преважный и очень срочный разговор, – и теперь, сбежав с унылой вечеринки, мчится навстречу своей любви. Она заставит его передумать! У нее все получится. В конце концов, она дочь своего отца, а судья Коул всегда заставляет других делать то, что ему нужно.

Встретиться они договорились в час ночи на отцовском ранчо. Взвизгнув шинами на последнем повороте, Шелби взглянула на часы. Немногим больше полуночи.

Похоже, ей придется подождать.

Разбитый проселок, петляя, привел ее к ранчо. Ветер развевал волосы Шелби, холодил лицо, но ладони ее, лежащие на руле, вспотели. Начинался опасный участок: здесь ее могли заметить.

Шелби свернула на подъездную дорожку, моля о том, чтобы никто не попался навстречу. Ей повезло: ни один встречный автомобиль не пригвоздил ее к дороге светом фар.

За старым, полуразвалившимся сараем у подножия холма Шелби остановилась и вышла из машины. Дорога, извиваясь меж холмов, уходила вперед – в самое сердце отцовских владений. Ветерок шелестел листвой, и с высоких небес на землю равнодушно взирала полная луна. Где-то вдалеке завыл койот; от этого тоскливого звука мурашки побежали у Шелби по коже, и вдруг к сердцу подкатило дурное предчувствие. Но она приказала себе не поддаваться глупым ребячьим страхам.