Глава 19

— Но я сегодня никак не могу, — сказала Никки, удерживая трубку телефона плечом и только вполуха слушая сестру. Времени было в обрез, и она только что закончила последние штрихи к следующей статье о Гробокопателе.

Но у сестры были свои проблемы, и, судя по голосу, серьезные.

— Почему? Никки, я ведь не так уж часто прошу тебя посидеть с ребенком!

Это правда, подумала Никки.

— В любой другой вечер, Лили, клянусь. Но меньше чем через час полиция дает пресс-конференцию по делу Гробокопателя, а потом у меня важное интервью. Очень важное.

— Ну, возьми ее с собой.

— Взять с собой двухлетнюю девочку? Ты с ума сошла? — Никки даже сделала опечатку. — Блин. — Она откинулась на кресле и убрала руки с клавиатуры. — Лучше ты возьми ее с собой.

— Но у меня свидание. Я бы тебя не просила, но няня продинамила меня в последний момент.

— Ладно, слушай… Забрось Фи к маме с папой. Я ее подберу после интервью… скажем, около половины десятого или в десять, завезу к тебе и поработаю на ноутбуке, пока она не заснет.

— Ну не знаю…

— Если тебя это не устраивает, найди еще кого-нибудь. Позвони Кайлу, — предложила она.

— Кайлу? Гм. — Лили пренебрежительно фыркнула при упоминании о брате. — Да что он знает о детях?

— А я что знаю? Слушай, Лили, я уже опаздываю.

— Ладно, закину к родителям, но это как-то неудобно. Мы договорились с Мелом на семь. — Со вздохом она добавила: — Знаешь, в чем твоя главная проблема, Николь?

Так, начинается…

— И почему мне кажется, что ты собралась меня поучать?

Никки бросила сотовый телефон в сумку.

— Ты совсем как Эндрю, — сказала Лили, пропустив подковырку мимо ушей. — Ты законченная эгоцентристка. Как будто весь мир вращается вокруг тебя одной. — Она сердито повесила трубку, и Никки поморщилась. И от обиды, и от громких гудков. Пусть себе Лили бросает трубку после резкостей. Еще когда она была ребенком-нытиком, Лили всегда следила, чтобы последнее слово оставалось за ней. Псевдо интеллектуалка, сторонница науки, либерализма и высокой моды, дни свои она проводила в заботах о дочери, курении тонких черных сигар и спорах о литературе и философии. Она подрабатывала в кофейне, играла на флейте или пела джаз. Никки пару раз бывала там и ничего не поняла в этой музыке. Песни, казалось, не заканчивались вовсе, а мелодия мало чем отличалась от обычного шума.

Лили стоически скрывала имя отца маленькой Офелии; видимо, секрет отцовства старшая сестра Никки унесет с собой в могилу. Да и какая разница? Офелия, обожаемая сиротка, заняла сердце Никки, как только та впервые увидела племянницу в роддоме. При одной мысли о прелестной двухлетней девочке со спутанными волосенками у Никки на лице появлялась улыбка.

Никки закончила черновик статьи, оставив место для изменений на тот случай, если услышит что-то важное на пресс-конференции или на интервью с Ридом и придется что-то пересмотреть, взяла пальто и побежала на улицу. И чуть не врезалась в дверях в Норма Мецгера.

— Смотри, куда идешь.

— Да уж, ты, как всегда, джентльмен, — произнесла она, хотя только ругани с Нормом ей сейчас и не хватало. А лучше вообще никогда.

Он подарил ей сердитый взгляд, и она приготовилась к грядущей словесной казни.

— Где, черт подери, ты берешь информацию?

— Что ты имеешь в виду?

— Как ты оказываешься на шаг впереди полиции? — Он держал дверь, так что волей-неволей пришлось с ним разговаривать.

— И вовсе я не на шаг впереди.

— Ты написала статью о серийном убийце еще до того, как полиция сделала заявление. Я слышал, что в шесть пресс-конференция. — Он посмотрел на часы. — Через двадцать минут. Спорим, они просто перескажут другими словами то, что ты уже напечатала, и признают возможность существования серийного маньяка.

— Я не знаю, правда.

— Удивительно.

— И почему ты не там, не участвуешь в соревновании?

— Я работаю, — горько сказал он. — По-моему, соревнование у нас прямо здесь и сейчас.

— Норм, ну хватит уже. — Она отстранилась и проскользнула мимо него.

— Знаешь, Жилетт, тебе, пожалуй, даже не стоит ходить на эту пресс-конференцию. Твой «источник» рассказывает тебе все раньше, чем остальным.

— Тебя раздражает, что у меня есть источник, что ли? — ощетинилась Никки. Она и так уже долго его терпит.

— Меня раздражает, что ты наживаешься на своем имени. Ты дочь Большого Рона Жилетта, и тебе открыто гораздо больше дверей, чем нам, рабочим лошадкам.

— Думаешь, дело в моем имени?

— Не думаю — знаю. — Его улыбка под усами была фальшива, как бриллианты шулера.

— Ну и знай себе. — Она ухитрилась сдержать язвительный ответ, который вертелся на языке. — С этим точно далеко не уйдешь. — И она с пылающими щеками побежала через улицу к парковке. Ее самолюбие было задето, хотя он не сказал ничего такого, чего она не слышала бы раньше или даже не думала бы сама. Она забросила сумочку и портфель на заднее сиденье и забралась за руль. Не позволяй ему себя доставать, сказала она себе, выезжая со стоянки. Не позволяй ему чувствовать себя победителем. Ты-то знаешь правду. Вот это-то ее и беспокоило. Она наживается не на имени отца — она использует смерть брата и чувство вины его друга, чтобы написать статью. Никки помчалась к полицейскому участку и втиснулась на стоянку сразу за телевизионным фургоном. Уже почти стемнело; на ступеньках управления вот-вот должна была начаться пресс-конференция. Горели уличные фонари, воздух был холодный, но сухой. Журналисты, фотографы и зеваки слонялись вокруг, и несколько полицейских в форме удерживали их на расстоянии.

Через несколько минут явились Норм Мецгер и Джим Левитт. Норм в шерстяной кепке и френче двинул в толпу, а Джим навинтил на фотоаппарат телевик и последовал за Нормом. Как цепной пес, черт возьми, подумала Никки, решившая на этот раз стоять подальше в толпе репортеров. Она подумала об электронном письме, которое получила от Гробокопателя, и улыбнулась. Это ее туз в рукаве. Несмотря на то, что само по себе сообщение кошмарно. Не имеет значения, что она услышит от полиции; это не идет ни в какое сравнение с прямым контактом с убийцей. И она поделится этим с полицией. В нужное время. Когда это опубликует.

Ветер был холодный, и она застегнула куртку. Началась пресс-конференция. Полицейский секретарь по связям с общественностью, Эбби Марлоу, сделала небольшое заявление по поводу случившегося. Она рассказала несколько новых фактов об убийствах, намекнула, что убийца, возможно, снова нанесет удар и что он может находиться в районе Саванны. Она попросила прессу и публику помочь полиции и, если кто-то видел что-нибудь необычное или подозрительное, сообщить в полицейское управление, для группы расследования, которая как раз собирается. Она назвала имена жертв и ответила на несколько вопросов.

— Жертвы как-то связаны между собой? — спросила темноволосая женщина с местного канала.

— Насколько мы знаем, нет.

— Верно ли, что два тела были положены в один гроб? — поинтересовался Норм.

— Мы нашли два гроба, в каждом из них находился его хозяин и еще одна жертва.

— И они были похоронены заживо? — Снова Норм. — Да.

— Есть какие-то улики? — встрял Макс О'Делл с телевидения.

— Расследование продолжается, но мы просим всех поделиться информацией, если кто-то таковой обладает.

Никки виновато подумала о записке в сумочке, записав остальные вопросы и ответы.

— У убийцы есть какая-то особая манера? — продолжал настаивать О'Делл. — Кроме того, что он хоронит людей живьем?

Последовало несколько сардонических смешков, но их развеял поднявшийся ветер. Рыжеватая челка упала Эбби на глаза.

— Я, разумеется, не имею права это комментировать, поскольку можно повредить расследованию.

— Убийца не пытался идти с вами на контакт? — спросила Никки, и Эбби Марлоу слегка насторожилась. Она впилась взглядом в Никки.

— Опять же я не вправе об этом говорить.

— Но разве для серийных убийц не характерно пытаться обмануть полицию, начать играть с ней, чтобы выйти на контакт или сбить со следа?

— Иногда, — согласилась Эбби, и другие журналисты, почуяв скрытую информацию, забросали ее вопросами, но вскоре она с улыбкой заявила, что полиции более нечего сказать.

По реакции Эбби Марлоу Никки поняла, что слова, оброненные Клиффом, были правдой: Гробокопатель уже связывался с полицией Саванны, а точнее, с Ридом. И еще убийца писал ей. Он выделил ее. Возможно, из-за первой статьи про него. По работе она знала, что убийцы, притворяясь законопослушными гражданами, часто любят работать с полицией, втираться в доверие к детективам, что им нравится чувствовать себя умнее и круче тех полицейских, которые должны их изловить, что они любят быть ближе к действиям… Тут ей показалось, что к шее прикоснулись ледяные пальцы. Вполне вероятно, что убийца здесь… у ступенек полицейского управления… наблюдает… ждет… чувствует свое превосходство… хочет смешаться с толпой.

Никки чувствовала его присутствие по перемене ветра… Да нет, это уже галлюцинации. И все же она быстро осмотрелась вокруг. Журналисты упаковывались, операторы снимали с плеч камеры, зеваки в темных пальто и шляпах слонялись в тени. Но почему у нее такое чувство, что за ней наблюдают? Что ее как-то выделили? Она вспомнила о человеке, которого вчера утром видела среди листвы у бистро, и у нее перехватило дыхание. Фонари только включили. На заднем плане, отдельно от толпы, мелькало несколько высоких мужчин. Вдруг один из них следил за ней, а когда она посмотрела в его сторону, быстро исчез в наступающей темноте?

У тебя и в самом деле паранойя, Жилетт, предостерегла она себя и выключила диктофон.

— Получила, что хотела? — прошептал в ухо мужской голос, и она вздрогнула. Когда она оборачивалась, сердце ее выскакивало из груди.

Это был Норм Мецгер.

— Вроде да. — Спокойно. Он урод и завистник, но в принципе безобидный. — А ты?

— Что это за вопрос про убийц, которые пишут в полицию?

— Это довольно часто встречается. Сам знаешь. Или должен знать. В конце концов, ты же у нас криминальный репортер.

— Но Марлоу чуть с лестницы не упала, когда ты про это спросила. Твой болтун сказал, что убийца звонил или писал в полицию?

— Я просто задала естественный вопрос, и все. — Никки убрала диктофон, ручку и бумагу в сумочку. — Слушай, мне пора бежать.

Его глаза в тени козырька шерстяной кепки сощурились.

— Ты что-то знаешь.

— Блин, Мецгер, ты поразишься, но я вообще много знаю. Очень мило с твоей стороны, что ты это наконец признал. — Она повернулась и зашагала к своей «субару». Она была почти уверена, что он пойдет следом, но шагов за спиной не услышала, а когда села в машину, то заметила, как Норм и Джим Левитт направляются к «импале» Норма. Ей не понравилось, что он обратил внимание на ее вопрос. На этот раз, к счастью, ее машинка завелась после первого же оборота ключа.

Вернувшись в офис, она закончила статью, отослала ее, посмотрела на часы и поняла, что опаздывает. В машине она взглянула в зеркало заднего вида, убедиться, что Мецгер или кто-то другой не едет за ней. Интервью с Пирсом Ридом должно быть конфиденциальным. Абсолютно конфиденциальным.

Рид посмотрел на часы. Она опаздывала уже на пять минут. Он подождет еще пятнадцать, и, если она не появится, настанет ее смертный час. Фигурально выражаясь.

Или его.

Сидя за рулем «кадиллака» на темной стоянке, он жалел о своем решении. То, что он придумал, может стоить ему значка. Но надо ведь что-то делать. Все, что угодно, чтобы узнать, кто же засунул Бобби в этот гроб.

Окна уже запотевали, но он все смотрел на «Барбекю у Джонни Би» — ресторан, который, судя по неоновой вывеске, предлагал «прославленное во всем мире южное барбекю». Реклама, конечно, слегка преувеличивала, но на стоянке было полным-полно пикапов, трейлеров, побитых фургонов и седанов. «Кадиллак» был тут как раз к месту. Рид смотрел, как покупатели входят и выходят, плечом открывают двойные двери здания эпохи пятидесятых с большими окнами-иллюминаторами, грязными белыми стенами, хлипкой крышей. Он уже заходил туда. Еда лежала в двух бумажных пакетах на пассажирском сиденье. Даже в темноте он видел жирные пятна на бумаге.

— Ну давай, давай, — пробормотал он и удивился, как сильно хочет поговорить с Никки Жилетт. Долгие годы он избегал и ее, и прочих, кто хоть как-то был связан с прессой. Она симпатичная, умная, сексуальная и самоуверенная. И еще она дочь судьи Рональда Жилетта. Достаточно причин, чтобы бегать от нее, как от чумы.

Сверкнули фары, и на переполненную стоянку въехала машина. Маленький серебристый автомобиль взвизгнул тормозами и остановился. Это «субару» Никки Жи-летт. Отлично. Ему не понравилось, что при мысли о ней он ощутил прилив адреналина, но убедил себя, будто дело в том, что он собирается совершить, подвергая себя риску вылететь с работы.

Он открыл дверцу «кадиллака» и шагнул навстречу ветру, который дул с Атлантики. Пахнуло солью, болотными травами и песчаными дюнами, которые окружали стоянку. Плащ хлестал его по ногам.

Никки припарковалась на гравии и открыла дверцу машины, не успел двигатель «субару» заглохнуть. Она явно спешила. Как всегда. Она замучила его еще в деле Монтгомери — все время становилась у него на пути и поперек горла. Что-то в этой пробивной маленькой женщине его чертовски беспокоило. Он не спал из-за нее куда больше ночей, чем мог признать. Нестерпимо было думать, как часто она являлась ему во сне. Иногда как назойливый репортер, иногда как сексуальная Лолита, соблазняя твердой грудью, тонкой талией, крепкими ногами и тугой вызывающей попкой. Эти сны беспокоили его больше всего: ведь он далеко не восхищался ею, не чувствовал к ней ни малейшей нежности, даже не хотел бы узнать ее поближе. Нет. Эту женщину нужно избегать. Точка.

И вот он здесь, ждет ее.

Он поднял воротник от ветра. Никки забрала с заднего сиденья сумку, закрыла машину и быстро пошла к ступенькам ресторана, прямо за его «кадиллаком».

— Никки, я здесь, — позвал он, и она резко остановилась. Черное пальто на талии туго стягивал пояс, волосы лезли в глаза, когда она взглядом обшаривала темноту.

Он направился к ней; под ногами захрустел гравий. Повернувшись, она резко выдохнула, рука потянулась к горлу:

— Ох, Рид! Вы перепугали меня до смерти!

— Да? — Он не смог сдержать довольной улыбки, тронувшей уголки рта. Хоть чем-то он ее пронял.

— Да. И тут нет ничего смешного.

— Вы правы. Послушайте, будет лучше, если нас не увидят вместе, так что давайте проедемся.

— Проедемся? Сейчас? — Она обвела взглядом стоянку.

— Да.

— Почему? Вы что, собрались поиграть в рыцаря плаща и кинжала? В чем дело?

Но все же она пошла за ним и, открывая дверцу, пробормотала, что все это смахивает на плохой фильм ужасов.

— Осторожно. На переднем сиденье ужин.

— Что? Ужин? Вот это? — Никки уставилась на жирные пакеты, пока он забирался за руль. — Да уж, Рид, вы умеете поражать девушек.

— Ну да, годы практики. — Он вывел машину со стоянки. — И не стоит, чтобы нас видели вместе.

Она немного успокоилась, когда он поехал на восток по И-80. Шины пели, темные облака обложили ночное небо.

Сверкнули и исчезли фары, и Рид принял меры, чтобы убедиться, что за ними никто не едет. Он не лгал. Если кто-то увидит его с Никки Жилетт, на работе будут серьезные проблемы.

— Извините, что я опоздала, — сказала она.

— Ну, у вас было еще минут десять, — сказал он, остановившись на красный цвет.

— И что потом? Вы бы уехали?

— Вроде того. — Зажегся зеленый, и он тронулся за несколькими машинами к острову.

— Замечательно, — хихикнула она. — Вас не было на пресс — конференции.

— Ну, вы меня там и не ждали. Она посмотрела на него, и он почувствовал этот взгляд, даже несмотря на то, что сам пристально смотрел вперед, включив «дворники», потому что стекло запотело.

— Вы же знаете, что я не работаю над этим делом.

— Да. Вы поэтому мне позвонили? — Да.

Он переехал через мост на остров Тайби и машинально повернул на Восточное побережье.

— И что, вы хотите дать мне материал для статьи? — Никки даже не позаботилась скрыть скептицизм.

— Не дать, а обменять.

— Да ну? Вы ведь всегда бегали от меня как от чумы. Он ехал на верхнем пределе скорости, чтобы не привлекать внимания.

— Так вы заметили?

— Чтобы не заметить, мне надо быть слепоглухонемой. Рид, вы вели себя так, будто я принадлежу к отбросам общества.

— Конечно, вы ведь журналистка.

— Давайте не будем начинать, — быстро сказала она. — Так чем вы хотели обменяться?

Его пальцы вцепились в руль.

— Информацией.

— По Гробокопателю? Отпираться уже незачем. — Да.

Он завладел ее вниманием. Полностью. Особый соус Джонни Би начал издавать свой всемирно известный аромат, но Никки уставилась на Рида, словно у него только что открылся третий глаз.

— Хорошо, но давайте я сразу уточню кое-что. Если вы попросите меня раскрыть мои источники, я не соглашусь.

Он остановился на боковой улочке недалеко от пляжной стоянки и заглушил мотор. Сквозь лобовое стекло Рид смотрел на океан. Черная вода Атлантики сердилась; белые шапки пенились на поверхности.

— Давайте поедим, пока не остыло.

Он открыл холодильник за передним сиденьем и извлек две бутылки пива. Свинтив крышки, вручил одну Никки и взялся за горячие бутерброды.

— С говядиной или свининой?

— Без разницы… давайте свинину, — добавила она, чуть не онемев от неожиданности. — Спасибо. — Она взяла бутерброд и полдюжины салфеток, которые прилагались к заказу. — Это что-то вроде мирного предложения?

— Ну да.

— Серьезно? — Она начала разворачивать вощеную бумагу.

— Считайте, что это взятка.

— Я уже сказала, что не раскрою свой источник…

— Ладно, ясно. Я это с первого раза понял. — Рид впился зубами в бутерброд и посмотрел на белый песок и черное море. — Вы получаете информацию с той же скоростью, что и управление. Значит, ее раскрывает кто-то из наших.

— Я уже сказала, что не собираюсь это обсуждать.

— Ну да. Предполагается, что вопросы задавать будете вы. Тогда нам особо не о чем говорить. — Он сделал порядочный глоток пива и заметил, что к своему она не притронулась.

Повисла напряженная тишина, и Никки наконец отпила из бутылки.

— Мне известно, что у вас была связь с Барбарой Джин Маркс. Вы отстранены от расследования по этой причине? — Он не ответил, и она продолжила: — Послушайте, если вы собираетесь обмениваться информацией, нужно не только брать, но и давать. Барбара Джин Маркс была беременна, когда умерла.

У него перехватило горло, но внешне он оставался невозмутим.

— Я думаю, что отцом ребенка могли быть вы.

— Она была замужем, — уточнил он, но внутри у него все сжалось.

— Мужу сделали вазэктомию, — сказала Никки, глядя на него.

— Откуда вы знаете? — Рид подозревал это, хотя прямо Бобби ему не говорила, но как это выяснила Никки Жилетт? По больничным записям?

— Ну… Вы хотите со мной работать, так давайте работать, но я не сдам свой источник. Насколько я понимаю, у вас могут быть три причины для сделки со мной. — Она загнула палец. — Первая — вы хотите узнать моего информатора. — Второй палец последовал за первым. — Или хотите знать, что я делаю, потому что в управлении с вами никто не делится. — Третий палец. — Или и то и другое. Вы, возможно, недовольны тем, что вас отстранили от дела, особенно потому, что оно так близко касается вас, и вы надеетесь, что, объединив силы, мы найдем что-то новое. — Она откусила от бутерброда. — Я не спрашиваю, что могу дать вам. А вот что, учитывая ваши обстоятельства, вы можете предложить мне?

— У меня есть информация, которую не знает никто.

— И вы дадите ее мне? — недоверчиво поинтересовалась она.

Он как раз раздумывал над этим.

— При условии, что вы не опубликуете ее, пока расследование не будет закончено.

— До ареста или до суда и обвинения?

— Естественно, до суда.

— И зачем это мне? Мне будет известно не больше, чем остальным журналистам города.

— Нет, ну не сейчас, но, когда все закончится, вы сможете написать неплохую книгу.

— Мне этого мало, Рид. Мне нужен эксклюзив сейчас. Для газеты.

— Я не могу ставить под удар расследование.

— Что ж, значит, мы зашли в тупик. — В темноте она доела бутерброд и промокнула салфеткой уголки рта. — Очень вкусно. А вам как? — Он опять не ответил, и она вздохнула: — Я просто не понимаю, чего вы от меня хотите.

— Я хочу знать все, что вы знаете, и быстро. Разумеется, услуга за услугу, но я должен иметь право вето на то, что вы напишете. Последнее слово за мной. — Похоже, его все-таки уволят, но пошло все к черту. Он хотел как можно быстрее отомстить убийце, пока тот не убил еще кого-нибудь. — Вам придется согласиться не печатать определенный материал до завершения дела. Точка.

— Ладно, — сказала Никки, тщательно вытирая руки. — Раз уж мы пришли к соглашению, мне надо вам кое-что показать. Я собиралась отвезти это в полицию завтра утром, но… — Она пожала плечами, открыла сумочку и вынула оттуда несколько листков бумаги, каждый в пластиковом конверте. — Это прислали мне.

Рид включил свет и похолодел, когда прочел первую записку:

ВЕЧЕРОМ.

Затем вторую:

ГОТОВО.

И третью:

ТРЕТЬ ГОТОВА — БУДЕТ ЛИ ЕЩЕ?

А ДО ДВЕНАДЦАТОГО

НИКТО НЕ МОЖЕТ ЗНАТЬ.

Он задержал дыхание. Записки были от убийцы. Никакого сомнения. Две первые на той же бумаге и написаны тем же почерком, что и его послания. Последнее сообщение, очевидно, пришло по электронной почте.

— Когда вы их получили? — требовательно спросил он, и все его тело напряглось. Убийца связывался и с Никки Жилетт, и с ним. Почему?

— На днях.

Он выслушал объяснения Никки, как она нашла первую записку на лобовом стекле, а вторую в собственной кровати. Третья действительно пришла по электронной почте.

Рид был вне себя. Его переполнил страх.

— В вашем доме, в вашей спальне побывал маньяк — и вы не обратились в полицию?

— Ну вот, обращаюсь.

— Но убийца был в вашем доме!

— Я уже сменила замки и собираюсь позвонить в охранную фирму, чтобы установили сигнализацию и сенсорные датчики.

— Вам нужно покинуть это место. Уезжайте. Бегите оттуда. — Его мозг лихорадочно работал, подгоняемый паникой. — Никки, это не игра, перед нами опасный маньяк. Очень опасный. Как он попал в вашу квартиру?