Дэйн бережно приподнял ее руку и перекатился на спину, осторожно высвобождаясь из ее сонного объятия, Ему хотелось бы остаться с ней в постели подольше, вновь прижать к себе, пробудить поцелуями, но небо начинало светлеть – пора было браться за работу.
      Двигаясь очень медленно, он перебрался к краю постели и сел. Господи, что это была за ночь! Кэтлин была неутомима, и он ей не уступал. Дэйн улыбнулся, вспоминая, как тянулась она к нему снова и снова и как у него неожиданно обнаружились энергия и выносливость юнца.
      Кэтлин шевельнулась во сне, протянула руки к нему, и Дэйн чуть вновь не заключил ее в объятия. Но этого нельзя было делать. Дэйна ждала работа. Как ни хотелось ему остаться здесь с ней, но ребята полагались на него, и он не мог их подвести. К тому же ему не хотелось, чтобы кто-нибудь догадался, где он провел эту ночь. И значит, он должен был спешно вернуться к себе. Ему надо позаботиться о репутации Кэтлин. Если гости ранчо и работники что-то заподозрят, пойдут сплетни, которых не остановить.
      Кэтлин вновь потянулась к нему, и Дэйн положил ей под бок подушку, к которой она сразу прислонилась. Милая… Какой же она была милой! И притом самой страстной любовницей, которую он когда-либо знавал. Дэйну очень хотелось испытать этот экстаз снова, но не сейчас. Не время!..
      Медленно, чтобы не разбудить ее, он спустил ноги на пол. Пол был холодным, как лед, и мгновенно прогнал остатки сна. Нужно будет принести коврик. Что-нибудь мягкое и пушистое, чтобы у Кэтлин не мерзли ноги, когда она будет утром вставать. Он подыщет что-нибудь подходящее. Может быть, овечью шкуру.
      Дэйн собрал свою одежду. Не сразу, но отыскал рубашку, повисшую на настольной лампе, и оделся быстро и тихо, как только смог. Сапоги он не стал надевать, пока не вышел в коридор. Затем он подумал, что, проснувшись и не найдя его рядом, Кэтлин растеряется и встревожится. Поэтому он вернулся в спальню, чтобы оставить ей записку у изголовья.
      Что же написать? Дэйн отбросил мысли о тривиальных «Ты самая лучшая на свете» или «Спасибо за чудесную ночь». Он остановил свой выбор на самом простом послании: «Ушел на работу. Увидимся позже» – и подписался. Подписываться, правда, было довольно глупо. Кэтлин ведь и так знает, от кого эта записка. Но эта мысль пришла в голову Дэну уже потом, так что он не стал вырывать новый листок и переписывать все заново, боясь разбудить Кэтлин, и, оставив все как есть, вновь вышел в коридор.
      Чудо из чудес! Никто еще не поднялся. Дэйн, незамеченный, вернулся к себе, разделся и отправился в душ. Чувствуя себя на вершине блаженства, он намылился и готов был запеть… а ведь он так давно не пел в душе. Он не делал этого с момента…
      Глубоко вздохнув, Дэйн переключил душ на холодную воду. Сейчас не время было думать о Бет и о тех днях, когда они вместе принимали душ. Как они тогда хохотали и резвились, словно дети под старым металлическим душем в их крохотной ванной комнате… Они обливались водой, выхватывая друг у друга переносной шланг, намыливали один другого, пока жажда взаимного обладания не одолевала их обоих. Тогда Бет бросала на постель их огромное полотенце, и они…
      Дэйн поспешно схватил шампунь и стал намыливать голову, стремясь смыть горестно-сладкие воспоминания. Уже пять лет Бет не было на этом свете, но лицо ее стояло перед его мысленным взором так же четко и ясно, как раньше.
      Может быть, пришла пора забыть о прошлом? Дэйн сознавал, что это нужно сделать, но у него ничего не получалось. Он не чувствовал вины за то, что лег в постель с другой женщиной. Проблема была не в этом. Четыре года, что Дэйн пребывал на «Дабл-Би», он вел отнюдь не монашескую жизнь… Время от времени он проводил приятные ночи с женщинами и никогда при этом не чувствовал, что предает память Бет.
      Но дело было в том, что к Кэтлин он относился иначе, чем к другим женщинам, с которыми спал. Дэйн не придавал тем встречам особого значения. Женщины это знали и тоже не считали эти встречи серьезными. Их соединяло обоюдное сексуальное влечение. Обе стороны получали удовольствие от секса и прощались без грусти. С Кэтлин все было иначе. Она его зацепила так, как ни одна другая. Влезла ему под кожу. Дэйн не мог бы, расставаясь с ней, сказать, что, быть может, заглянет как-нибудь еще, – как это было у него с другими. С Кэтлин было похоже… на то, что было с Бет.
      Эта мысль напугала его, и Дэйн постарался выбросить ее из головы. Он не собирался снова влюбляться и не хотел, чтобы Кэтлин влюбилась в него. Он не был готов посвятить свою жизнь кому бы то ни было. Возможно, он не будет готов к этому никогда. Он должен объяснить это Кэтлин ясно и недвусмысленно. Он почти не сомневался, что она не принадлежит к тем женщинам, которые легко меняют мужчин. Наверняка она ждет от него большего, чем он может ей дать. Ему следует поговорить с ней без недомолвок. Он сделает это сегодня же вечером.
      Дэйн выключил душ, вытерся и достал чистую одежду. Побрившись и одевшись, он шагнул к двери и уже готовился ее распахнуть, когда взглянул в сторону кровати. Гладко застеленное покрывало, несмятые подушки, простыни без единой морщинки… Все было так, как вчера утром оставили горничные. Если он ничего не предпримет, они сразу догадаются, что он не спал в своей постели.
      Чувствуя себя полным идиотом, Дэйн вернулся, стащил с кровати покрывало, лег и покатался по простыням, чтобы они смялись. Затем он пару раз ударил кулаком по подушкам. Удостоверившись, что теперь постель его выглядит, как обычно по утрам, он, улыбаясь, направился на кухню.
 
      Кэтлин проснулась, нежно обнимая подушку. Она чувствовала себя превосходно. Такого радостного подъема она не ощущала с детства, когда рождественским утром вскакивала с постели, торопясь узнать, что принес ей Санта-Клаус.
      Это было так странно, что Кэтлин нахмурилась. Не теряет ли она рассудок? Что особенного в этом утре?
      Дэйн! Глаза Кэтлин расширились, она рывком села на постели и заморгала от яркого солнечного света, лившегося сквозь занавески. Дэйн. Она так чувствовала себя из-за Дэйна. Она провела ночь с Дэйном!
      Жаркий румянец залил ее щеки, когда она вспомнила, что они вытворяли. Вещи, о которых она знала, но никогда не осмеливалась обсуждать со Спенсером. Ее сексуальная жизнь со Спенсером была довольно скучной, но тогда ее это не волновало.
      Однако с Дэйном было все иначе. Она испытала свободу, которой раньше не ощущала, желание угодить ему так, как ему никогда раньше не угождали. Эта ночь пробудила в ней… пылкую страстность, присутствие которой в себе Кэтлин и не подозревала. Дэйн говорил ей, что она бесшабашная. И это был комплимент. А потом он опять доводил ее до новых высот, до исступления, заставляя лучше узнать свое тело. Он обнаружил в нем новые местечки и ласкал их, дразнил, гладил и целовал.
      Все это было так прекрасно, что единственным желанием Кэтлин было, чтобы это никогда не кончалось. Но потом их одолело изнеможение, и они заснули. А теперь он ушел, не разбудив ее, не сказав, что отныне все будет хорошо. Не сказав, что любит ее так же сильно, как она его.
      Кэтлин окинула взглядом комнату, еле сдерживая слезы. Наверное, у нее маниакальная депрессия. Открыв глаза, она чувствовала себя бесконечно счастливой, а теперь готова была заплакать, потому что Дэйн покинул ее, не оставив…
      У изголовья кровати лежала записка. Кэтлин так разволновалась, что рука тряслась, когда она ее брала. Читая написанное, она чувствовала себя девочкой, которой ее дружок оставил записку в школьном шкафчике. Даже то, что в письме было лишь несколько простых слов, без упоминаний о любви и радости, ее не огорчило.
      Она выпрыгнула из постели, чувствуя себя снова великолепно. Даже щиколотка перестала болеть. Возможно, это было глупо, но Кэтлин решила сохранить это первое послание Дэйна. Она положит записку на дно шкатулки с украшениями, чтобы никто из горничных ее не заметил. Отперев шкатулку золотым ключиком, который хранился на дне ящика в туалетном столике, Кэтлин взяла из нее коробочку с серьгами.
      Положив листок на голубой бархат, она вернула коробочку в шкатулку, вновь заперла ее и убрала ключик на прежнее место.
      Затем Кэтлин растерянно уставилась на шкатулку. Никогда не приходило ей в голову сохранять записки Спенсера, а он писал ей бесконечно много – деловые указания, записки насчет свиданий, обедов или благотворительных встреч. Кэтлин хранила письма многих мужчин, с которыми встречалась, но ни одной строчки, написанной Спенсером. Почему она их не сберегла? Неужели Эми была права? Неужели она и в самом деле никогда не любила Спенсера по-настоящему?
 
      Для страховки было решено продержать гостей около главного дома ранчо еще один день. Это объявил Кэтлин Джибби, когда она явилась на кухню к позднему завтраку. Билли организовал азартную игру в подкову на площадке за конюшней, а Сэм повел группу гостей к соснам, чтобы поупражняться в стрельбе из лука. Даже Джесси, всегда очень застенчивая, согласилась показать нескольким парам, как она учит собак ловить брошенный мячик. Похоже, все были довольны.
      Едва Кэтлин уселась в шезлонг, чтобы понаблюдать за игрой в крокет, как к ней бросилась Джоан Хендерсон.
      – О, Кэтлин! Мне нужно с вами поговорить. – Вид у нее был очень серьезный. – Дэйн рассказал нам, что произошло, и мы с Джорджем страшно огорчились. Вы же могли погибнуть… из-за каких-то часов!
      – Но не погибла же. Я не должна была ехать туда одна, Джоан. Это целиком моя вина. Но я очень рада, что вы получили свои часы назад.
      – Я тоже. Но я совсем не хотела причинять столько хлопот и неприятностей. – Джоан робко улыбнулась. – Надеюсь, сейчас с вами все в порядке? Выглядите вы сказочно!
      – Правда? – Кэтлин оглядела свой наряд. Хотя Ида и Мэрилин постарались «ужать» вещи Беллы, все равно синие ее джинсы были слишком велики Кэтлин, синяя с белым клетчатая блузка висела мешком, а чтобы сапожки тети Беллы не болтались на ногах, Кэтлин пришлось надеть в них три пары носков.
      – Если женщина так выглядит после того, как чуть не погибла, мне надо будет это попробовать, – рассмеялась Джоан. – Вы просто светитесь. Это из-за Дэйна?
      Кэтлин резко втянула в себя воздух, надеясь, что не слишком покраснела, и переспросила:
      – Из-за Дэйна?
      – Да, Дэйна, – повторила Джоан. – Вы выглядите как влюбленная женщина. – И, поскольку Кэтлин ничего не ответила, Джоан продолжала: – Он, несомненно, безумно в вас влюблен. Это заметил даже Джордж, а он далеко не самый наблюдательный человек на свете.
      – С чего вы взяли, что Дэйн… в меня влюблен? – не могла не спросить Кэтлин.
      – Он ищет вас глазами, едва входит в комнату. А если вас там нет, у него становится разочарованный вид. У него ведь такие выразительные глаза. Правда?
      – У Дэйна или у Джорджа?
      – Вообще-то у обоих, – хихикнула Джоан. – У Джорджа чудесные карие глаза с золотистыми искорками. А у Дэйна такие синие, что дух захватывает. Вы, конечно, заметили?
      – Угу, – промычала Кэтлин, стараясь выглядеть безразличной.
      – Но это не важно. Джордж считает, что Дэйн смотрит на вас так, словно хочет проглотить живьем.
      – Неужели? – Кэтлин больше не могла сдерживать улыбку.
      – Абсолютно верно. И я думаю, что вы будете идеальной парой. Надо быть слепым, чтобы не видеть этого.
      Затем Джоан поспешила присоединиться к мужу, и Кэтлин с облегчением вздохнула. Ей нравилась Джоан Хендерсон, но она не хотела ни с кем говорить о Дэйне.
      Пятью минутами позже около площадки, где играли в подкову, другой гость сказал Кэтлин, что у нее сияющий вид. А когда она остановилась посмотреть, как практикуются в стрельбе из лука, еще двое гостей специально подошли, чтобы сделать ей комплимент по поводу ее внешности. Даже псы бросили Джессику и, виляя хвостами, подбежали лизнуть Кэтлин руки и выразить по-собачьи свою преданность и радость.
      Несколько растерянная, Кэтлин пошла дальше. Она знала, что сегодня выглядит не слишком хорошо. Одежда тети Беллы была ей чересчур велика, волосы, вымыть которые у нее не было времени, повисли тусклыми прядями, на ободранном о камни предплечье красовался лиловый синяк. К тому же она хоть и поздно встала, но спала не больше трех часов, а значит, под глазами у нее должны были быть темные круги. Почему же все твердят ей о том, что у нее прекрасный, сияющий вид?
      Ида и Мэрилин перехватили ее, когда она зашла на кухню обговорить с Джибби распорядок дня. Как обычно, инициатива принадлежала Иде, а младшая ее сестра покорно следовала за ней.
      – Мы сейчас уходим, миссис Брэдфорд, – сообщила ей Ида, – но хотели посмотреть, как на вас сидят наряды Беллы.
      Кэтлин крутанулась в пируэте, как манекенщица, демонстрирующая высокую моду.
      – Они, конечно, все же слишком велики, но это и к лучшему. Я не хочу, чтобы у кого-нибудь из гостей-мужчин появлялись ненужные мысли. И, уж конечно, не хочу, чтобы их жены решили, будто я одеваюсь в надежде привлечь их внимание.
      – Нет. – Ида задумчиво оглядела ее и обернулась к Мэрилин: – Как ты считаешь? Мэрилин только рассмеялась:
      – Нет, пропали вы, миссис Брэдфорд.
      – Пропала?
      – Боюсь, что так. – Глаза Мэрилин лукаво искрились за стеклами очков. – Может быть, вещи Беллы и помешают гостям увлечься вами, но скрыть ими себя вам не удастся.
      – Скрыть себя? – Кэтлин понимала, что повторяет, как попугай, чуть ли не каждое слово Мэрилин, но она действительно не могла понять, на что та намекает.
      – Мэрилин права, – фыркнула Ида. – Даже если вы наденете простой мешок, он все равно будет смотреть на вас по-прежнему.
      Кэтлин не хотелось переспрашивать, но она должна была знать точно.
      – Он? Кого вы имеете в виду?
      – Дэйна, – продолжала ухмыляться Мэрилин. – Вы должны были это заметить. Это же ясно, как день.
      – Вы полагаете, что Дэйн… Что я ему нравлюсь?
      – Конечно! – Ида весело подмигнула сестре, а та ей. – И вам он нравится тоже. Это любой заметит.
      – Ну, разумеется, мне нравится Дэйн. Он мой деловой партнер. – Кэтлин попыталась перевести разговор в нейтральное русло. Своими беспечными замечаниями Ида и Мэрилин, не желая того, легко могли дать пищу сплетням.
      Ида наклонилась к ней ближе, хотя рядом не было никого, кто мог бы их подслушать:
      – Наверное, именно это имела в виду Белла, когда решила свести вас вместе. Она была бы счастлива, как кошка у миски сливок, если бы могла вас сейчас увидеть.
      – Я тоже думаю, что она была бы счастлива. – Кэтлин постаралась не покраснеть и представить дело, как нечто вполне дружеское и житейское. – Мы с Дэйном прилагаем все силы, чтобы удержать «Дабл-Би» на плаву.
      Мэрилин засмеялась:
      – Ида совсем не то хотела сказать, и вы это прекрасно знаете. Дэйн влюбился в вас, а вы в Дэйна. Вам нужно лишь посмотреться в зеркало, чтобы это увидеть.
      – Я… я… Вам это все кажется. – Кэтлин почувствовала, как жарко вспыхнули щеки, и опустила глаза.
      – Может быть. – Ида похлопала ее по плечу. – Да и какое это имеет значение? Это ваше личное дело, и нам, наверное, не стоило об этом заговаривать. Но на вашем месте я бы долго не тянула. Здесь в округе не одна женщина зарится на ваше место…
      – Подумайте об этом, ладно? – поддержала сестру Мэрилин. – И не бойтесь, что мы станем распускать слухи. Что бы ни произошло, это останется между ним и вами.
      – Это точно, – подтвердила Ида. – А вы, если захочется поделиться или понадобится наша помощь, просто придите к нам и скажите. Хорошо?
      – Я… да. Я так и сделаю. Спасибо. – Кэтлин проводила их растерянным взглядом. Она слова не сказала им о Дэйне, но они каким-то образом сами догадались о ее чувствах. В одном они ошибались. Ее влечение к Дэйну не было любовью. Это был просто секс. И еще она никак не могла понять, что имела в виду Мэрилин, советуя ей посмотреться в зеркало. Она выглядит так же, как всегда. Или нет?
      Кэтлин круто повернулась и пошла по тропинке к главному дому ранчо. Сегодня все обращали внимание на ее внешность и делали ей комплименты. Это было необычно. А Джоан Хендерсон сказала, что она выглядит как влюбленная. Что в ней изменилось? Нужно было срочно это выяснить.
      Добравшись до дома, Кэтлин открыла дверь и сразу прошла в гостиную. Там она становилась прямо против зеркала, висевшего над камином, и впилась критическим взглядом в свое отражение. То, что она увидела, ее потрясло. Она действительно выглядела иначе. Зеленые глаза сверкали, нежный румянец играл на щеках, а кожа светилась перламутровым блеском. И хотя одежда была мешковатой и едва не сваливалась с нее, вся фигура источала какую-то новую чувственность. Она подняла руку, откидывая назад прядку, выбившуюся из косы, и движение это было странно призывным и манящим.
      Кэтлин тяжело вздохнула. Она считала, что неодолимое влечение, которое она испытывала к Дэйну, можно объяснить чисто биологическими причинами. У нее не было сомнений в том, что, удовлетворив свою страсть, она забудет о нем. Но это было не так. Она подумала о Дэйне и проследила в зеркале свою реакцию. Глаза ее в ту же секунду осветились глубоким внутренним светом, губы слегка задрожали. Выражение лица стало мягким, нежным, в нем читалось желание повторить все, что они делали прошлой ночью… Нет, прошедшая ночь не утолила ее страсти. Она воспламеняла ее еще сильнее, чем раньше.
      Что с ней происходит? Кэтлин не сводила глаз со своего отражения, но ответа не находила. А затем она вновь вспомнила вопрос, который ей задавала Эми перед свадьбой. «Когда Спенсера нет с тобой, ты чувствуешь, что тебе не хватает какой-то части тебя? Жаждешь ли ты быть с ним вместе ночью и днем? Слабеют ли твои колени, когда он тебя целует? А когда он занимается с тобой любовью, распахиваются ли тебе небеса?»
      Кэтлин вспомнила, как кивала в ответ… но она лгала. Она полагала, что Эми просто безнадежный романтик. Но теперь, подставляя в ее вопросах Дэйна на место Спенсера, она иначе воспринимала слова Эми. Да, когда его не было рядом, Кэтлин чувствовала, что ей не хватает какой-то существенной части ее самой. Дело было вовсе не в том, что она от него зависела. В конце концов, когда он отсутствовал, она могла прекрасно обойтись без него. Но несколько раз в течение этого дня ей хотелось поговорить с ним, поделиться смешным или о чем-то спросить. И когда она спохватывалась, что его рядом нет, ее пронзало такое тоскливое чувство одиночества, что она едва могла с ним справиться. Конечно, она справлялась, но чувство это не исчезало.